Мистер Монк и «синий грипп»

3. Мистер Монк и прямой ответ

Я спрятала покупки от Джули в своей комнате. Табель успеваемости выдадут ей через несколько дней, поэтому я решила приберечь обновки в качестве награды за хорошие оценки, которые, я знала, она получит.

В субботу утром мать одной из подружек Джули позвонила с предложением сводить детей в кино на очередной сиквел ремейка диснеевского фильма с Линдси Лохан. Она и мне предложила сходить, но я отказалась. Я мечтала насладиться парой часов покоя. Плюс, я была обязана этой мамаше свободной субботой. Это мне по душе, как и любой другой маме, поверьте.

Не успела Джули выйти за дверь, как позвонил Стоттлмайер. Я подумала, он ищет Монка, а это значило, что произошло еще одно убийство, которое нужно расследовать. Такая неприятность в мой свободный день!

— Монка здесь нет, — сообщила я. — Сегодня суббота, вероятно, он драит тротуар перед домом.

— Мне Монк и не нужен, — изумил капитан. — Я подумал, может у тебя найдется немного времени выпить со мной кофе или еще что-то… — Прежде чем я успела ответить, он быстро добавил. — Это не приглашение на свидание.

— Конечно, нет, — воскликнула я. И съежилась, представив, как болезненно для него прозвучала моя фраза. Жена только что ушла, его уверенность в себе, вероятно, опустилась ниже плинтуса. Последнее, что нужно делать — заставлять его чувствовать себя самым не нужным человеком на Земле. — В смысле, я не про то, что с Вами нельзя пойти на свидание. Очень даже можно! Я имею в виду, что поняла все именно так, как Вы хотели сказать, а не так, как это могло показаться, ну Вы поняли, о чем я?..

— Да, — вздохнул он. — Это плохая идея. Забудь, что я звонил. Этого разговора не было.

Когда Карен бросила Стоттлмайера, я предложила ему звонить, если что-нибудь понадобится. Это вполне безопасное предложение, поскольку я знала, что он им не воспользуется. С одной стороны, Стоттлмайер — полицейский, ему приходится быть неуязвимым жестким стоиком, поскольку иное считалось бы признаком слабости (вероятно, это и явилось причиной рухнувшего брака, хотя откуда мне знать?). С другой — мы не друзья. Единственное связующее звено между нами — Эдриан Монк.

Очевидно, я ошибалась.

— Постойте, все нормально, — решила я исправить неловкую ситуацию. — «Кофе» звучит неплохо. Даже очень. Я как раз искала повод освободить себя от стирки, мытья посуды и оплаты счетов. Где увидимся?

Мы встретились в кофе-хаузе у газетного киоска в квартале от меня. Кофейня обставлена ветхими диванами и креслами, полагаю, хозяин хотел придать ей домашнюю, дружественную атмосферу таким образом. А казалось, будто мы пьем кофе в захудалой, грязной квартирке. Но кофе был хорош, да и место находилось недалеко от дома.

Стоттлмайер выглядел таким же износившимся, как и мебель: волосы не причесаны, глаза опухшие, мятая одежда… Мне хотелось обнять его, но это было лишь нечто вроде материнского инстинкта. Мне хочется обнять всех, кто выглядит несчастным. Кстати, такого желания не возникало до рождения Джули. Вместо этого мы пожали друг другу руки.

Он пробормотал «Как дела?», мы немного поболтали, даже не помню о чем, пока заказывали кофе с выпечкой и выбирали столик. Затем повисло долгое, неловкое молчание, мы дули в кофейные кружки и пытались проигнорировать эту самое неловкое молчание.

— Я начинаю намного лучше понимать Монка, — наконец выдавил он.

— Почему?

— У него всегда имелись проблемы, но с Труди он нашел баланс и начал функционировать. А потеряв ее, он потерял и себя, — пояснил Стоттлмайер. — Просто развалился. Он отчаянно пытается упорядочить каждую мелочь вокруг себя, поскольку думает, это поможет ему собрать себя заново.

— Вы всегда знали это, — заметила я.

— Да, но не настолько, насколько сейчас, — помрачнел капитан.

— Почему?

— Я одинок, — вздохнул он. — Ты можешь подумать, что я и не возражаю, учитывая…

— Что учитывая?

— Моя жена часто говорила, что я живу в собственном маленьком мирке, закрывшись от нее и всех остальных, — поделился он. — Ей казалось, что она живет в нашем доме одна. Но это не так. Я знаю разницу.

— Теперь знаете, — ляпнула я, тут же пожалев, едва слова вылетели из моего рта.

Он кивнул. — Да, пожалуй, ты права.

— Мне очень жаль, — сказала я.

— Не стоит, — покачал головой Стоттлмайер. — Мне повезло, что я так долго продержался в браке, учитывая мою профессию. Каждый день я вижу худшие стороны человечества. Мне казалось, я защищал Карен от него. Думаешь, если бы приходя домой, я рассказывал ей обо всем, что случилось за день, она осталась бы со мной до сих пор?

Я пожала плечами.

Он уставился в чашку. — До сих пор я всегда был занят работой, у меня не хватало свободного времени. Дело в том, Натали, я не знаю, как теперь переносить одиночество…

— Вы и не одиноки, — заверила я. — У Вас есть друзья и Ваша семья.

— Это люди говорили тебе, когда твой муж умер?

— Ваша жена не умерла.

— Это почти то же самое, — простонал он. — И каждый раз, вспоминая, как она уходила, я понемногу умираю.

— Вы говорили жене об этом?

— Она знает, — ответил Стоттлмайер.

Я не собиралась спорить. Я не знала его и Карен настолько хорошо, чтобы судить о его правоте.

— Вы боитесь стать как мистер Монк?

— В сущности да, боюсь, — признался он. — За исключением превращения в гениального детектива.

— Такого не случится.

— Натали, знаешь, что я делал прошлой ночью? Я начистил до блеска все свои ботинки. Раньше бы мне такое и в голову не пришло.

— Вы измерили шнурки, дабы убедиться, что они ровные? Разместили их в оригинальные, идеальные и новые коробки? Расставили коробки по цвету?

— Нет.

— Тогда Вы не Монк, — резюмировала я.

— Но определенно ощущаю себя «монканутым», — проронил он. — Сегодня утром, бросив взгляд на свои башмаки, я схватил их, вышел на улицу и извалял в грязи.

А вот это уже странно. Но я оставила мнение при себе.

— Полировка обуви, чистка Вашей кладовой и прочее — эти мелочи, обычные мирские ритуалы и жизненные обязанности помогают Вам пройти через самое худшее, — поделилась я своими выводами. — Вы функционируете, даже если кажется обратное. Думаю, это часть лечения. А потом, в один прекрасный день, Вы проснетесь утром, и Ваша печаль потеряет силу, а гараж заблестит чистотой. Некий бонус.

Он размышлял над моими словами некоторое время, а потом вздохнул: — Спасибо, Натали. Я очень ценю твое участие.

— В любое время, капитан, — улыбнулась я, намеренно пытаясь подчеркнуть формальность наших отношений. Мне не хотелось, чтобы он подкатывал ко мне. — Чем собираетесь заняться?

Он пожал плечами. — Полагаю, начну уборку гаража.

Зазвонил мой мобильник. Это был Монк. Я не могла поверить в то, что услышала.

— Я приеду прямо сейчас, — я захлопнула телефон и уставилась на Стоттлмайера.

— В чем дело? — заинтересовался он.

— Мэр хочет видеть мистера Монка, — выпалила я. — Думаете, мэр желает привлечь его к работе над расследованием убийств?

И сразу поняла, что возможность Монка получить вознаграждение за поимку Золотоворотского Душителя тает на глазах, как и моя надежда на прибавку к зарплате.

— Мэр знает, что Монк не станет работать ни с одним полицейским кроме меня, — произнес капитан. — И ни один полицейский кроме меня не станет сотрудничать с Монком.

— Тогда зачем ему все это?

— Возможно, мэр хочет, чтобы Монк провел переговоры с полицейским профсоюзом, — пожал плечами Стоттлмайер.

— А почему мэр хочет, чтобы именно мистер Монк выступил переговорщиком?

— Ты можешь придумать лучший способ сломить волю профсоюзных деятелей? — выдал Стоттлмайер. — Да за час, проведенный в одном помещении с Монком, они застрелят либо его, либо себя.

Мэрия Сан-Франциско была выстроена вскоре после землетрясения 1906 года, как бы прокричав всему миру, что город вернулся — стал больше, сильнее и гораздо пышнее, чем прежде.

Изящные завитки в стиле боз-ар, дорические колонны и огромный медный купол в стиле гранд барокко придавали зданию мэрии ни с чем несравнимый вид. И словно одного купола недостаточно, его венчает огромный шпиль и фонарь, который загорался ночами, предшествующими заседаниям городского совета.

Здание всегда казалось мне броским и напыщенным, а не величественным и внушительным. Думаю, это вполне логичное место для скопления политиков и бюрократов.

Но стоя в офисе мэра Смитровича я почувствовала себя как в аквариуме. На стенах висели тарпон, рыба-меч и дорада с разинутыми пастями. Снаружи работала пара мойщиков окон, вглядываясь в нас из-за стекла. Для полного эффекта не хватало только керамической русалки и замка, вокруг которого можно плавать. Мы представились.

— Для меня настоящее удовольствие наконец встретиться с Вами, мистер Монк, — Смитрович вышел из-за стола и пожал руку Монку. — Я Ваш большой поклонник.

Я передала боссу влажную салфетку.

— В самом деле? — спросил Монк, протирая руку.

— Я действительно ценю Ваши неустанные усилия, направленные во благо города.

— Какое облегчение, — обрадовался Монк. — Я уж начал думать, что Вы игнорируете мои письма. Наконец-то пришло время, когда хоть кто-то из властей решил избавить Сан-Франциско от великого позора и выпрямить зигзагообразный участок улицы Ломбард.

— Вы хотите выпрямить Ломбард? — удивился мэр.

— Того, кто утвердил план улицы, нужно избить его же рейсшиной, — распалялся Монк. — Хорошо, что его вовремя остановили, иначе все улицы были бы похожи на Ломбард. Меня удивляет, что никто раньше не потрудился исправить вопиющее недоразумение.

— Сами знаете, мистер Монк, — развел руками Смитрович, — есть масса других актуальных вопросов, требующих нашего пристального внимания.

— Что может быть важнее этого?

— На самом деле, — замялся мэр, — я вас пригласил по другой причине.

— Вы не выпрямите Ломбард?

— Пока нет.

— Знаю, Вы столкнетесь с оппозицией от ненормального меньшинства хиппи и битников. Но я за Вас на все сто процентов!

— Это обнадеживает, поскольку мне реально нужна Ваша поддержка, — улыбнулся Смитрович. — Мне совершенно ясно, что мы оба разделяем глубокую и крепкую любовь к нашему великому городу.

— Он не станет великим, пока в нем находится самая извилистая улица в мире, — возразил Монк. — Какое величие в городе с кривой улицей? Просто подумайте о туристах, которые приедут сюда и увидят это безобразие.

— Миллионы туристов приезжают посмотреть на улицу Ломбард, — заметил Смитрович.

— Чтобы потом высмеивать нас, — не унимался Монк. — Думаете, фраза «тупые америкосы» из-за чего возникла? Из-за улицы Ломбард! Исправьте улицу, и эта фраза больше никогда не прозвучит!

— Сейчас меня больше волнует отсутствие полицейских отчетов о работе. Большинство офицеров и контролирующего персонала не вышли на работу, — сообщил мэр. — Это создает огромную проблему общественной безопасности. У нас нет людей для расследования серьезных уголовных преступлений. Вы знаете, как важны первые сорок восемь часов после преступления. Следы стынут. Необходимо решать эту проблему, особенно с загулом Душителя. Они выбрали абсолютно неподходящее время для забастовочной чуши.

— Вы могли бы отказаться от требований большого понижения зарплаты и отмены льгот полицейским, — встряла я. — Бьюсь об заклад, это вернет офицеров на работу.

— Разумеется, я мог бы дать полицейским то, что они требуют, — процедил мэр, выстрелив в меня сердитым взором, а затем переведя его на Монка, — но тогда где взять деньги на выпрямление улицы Ломбард?

Монк посмотрел на меня. — Это сильный аргумент!

— А вот и нет, — не согласилась я. — При всем уважении, мистер Смитрович, эти люди рискуют жизнями ради нас. И мы обязаны дать им высокую заработную плату, самую доступную медицинскую помощь и комфортную пенсию.

— А что я должен сказать коммунальщикам, школьным учителям и пожарным, не пользующимися такими преимуществами, миссис Тигер? И что объяснить гражданам, нуждающимся в новых школах, а также в чистых, безопасных и очень прямых улицах?

Последнее было сказано явно для Монка, но тот не обратил внимания. Он наклонял голову так и эдак, пытаясь заглянуть за мэра.

Мэр взглянул через плечо, заинтересовавшись, что отвлекает Монка. И увидел только мойщиков стекол, стирающих пенный раствор с окна.

— Вы же пригласили мистера Монка не для того, чтобы поделиться линией партии в переговорах с профсоюзом, — заметила я, — Вам что-то нужно от него.

— Правда, нужно, — кивнул мэр и обратился к Монку. — Мне нужна Ваша помощь в раскрытии городских убийств.

Но Монк полностью увлекся помахиванием мойщикам. Те помахали ему в ответ. Монк снова махнул рукой. Те ответили. Монк опять махнул, а мойщики его проигнорировали.

— Мистер Монк консультирует полицию из-за особых отношений с капитаном Лилландом Стоттлмайером, — раскрыла карты я. — Он не будет работать с другим детективом.

Я взглянула на Монка, ища подтверждения, но он натирал воздух внутренней стороной ладони к себе. Мойщики наконец поняли пантомиму и вторично намылили окно. Монк одобрительно улыбнулся, когда они заработали скребками.

— Я и не хочу, чтобы он работал на других детективов, — твердо отчеканил Смитрович, — я хочу, чтобы те работали на мистера Монка.

— Не понимаю, — растерялась я.

— Я хочу восстановить его в Полицейском Управлении Сан-Франциско, — припечатал мэр, — и назначить капитаном отдела расследования убийств.

— Это шутка? — возмутилась я. — Если да, то очень жестокая.

— Я абсолютно серьезен, — заверил Смитрович.

Монк подошел к окну и постучал в стекло. — Вы пропустили пятно.

Мойщики стекол пожали плечами. Они не слышали. Он изобразил распыление спрея и растирание стекла. Они отрицательно покачали головами.

Я уставилась на мэра. — Теперь я уверена, что это шутка.

— У него лучший рейтинг раскрываемости, чем у всего отдела убийств. С Монком у руля отдел как минимум вдвое повысит раскрываемость, вдвое сократив штат следователей. Я уверен, он готов принять командование.

— Вы говорите об этом человеке? — я указала на Монка. — Взгляните на него.

Монк покивал мойщикам и указал на точку, только что вытертую ими. Но они уже поднимались на платформе на следующий этаж.

— Вернитесь сюда, — крикнул Монк.

Смитрович улыбнулся. — Я вижу человека с невероятным вниманием к деталям и приверженностью к достижению правильного результата.

Монк повернулся ко мне. Я надеялась, он выскажется о возмутительном предложении мэра.

— Мне нужна салфетка, — услышала я.

— Извините нас на минуточку, — бросила я мэру, подошла к боссу и вручила салфетку. — Вы слышали, что он сказал?

Монк разорвал пакет, достал салфетку и начал очищать ею стекло.

— Что Вы делаете?

Монк посмотрел на салфетку и покачал головой. — Я глупец, пятно было внутри.

Он повернулся к мэру и поднял салфетку. — Проблема решена, можете расслабиться.

— Вы готовы приступить к работе? — спросил мэр.

— К какой работе? — не понял Монк.

— Работе капитана отдела расследования убийств, — ответил мэр.

Монк изумленно посмотрел на салфетку, а потом на меня. — Только это и нужно было сделать? Все годы я работал не покладая рук, надеясь вернуться, а требовалась такая малость?!

— Мистер Монк, — тихонько прошептала я, чтобы мэр не расслышал, — он хочет воспользоваться Вами. Он использует Вас как уловку для срыва забастовки. Вас заклеймят штрейкбрехером.

Монк вздрогнул от отвращения. — Штрейкбрехером? Звучит противно.

— Так и есть, — кивнула я. — Вас толкают сбрасывать часть давления на город и подрывать усилия офицеров, пытающихся получить выгодный контракт.

— Но он предлагает мне мой значок, — расстроился он.

— Он предлагает Вам работу капитана Стоттлмайера! — разозлилась я.

Монк протянул мне грязную салфетку и повернулся лицом к мэру. — Я хочу эту работу, но не за счет капитана.

— Вы бы просто выполняли его обязанности, пока ситуация не разрешится. Командовали бы несколькими другими восстановленными детективами, которые по разным причинам покинули департамент, — как по телевизору разглагольствовал Смитрович. — Но если Вы будете хорошо выполнять свою работу, а я знаю, именно так и произойдет, это временное назначение станет постоянным, с переводом Вас в другое подразделение. Знаю, Вы поддерживаете капитана Стоттлмайера, но подумайте о не раскрытых преступлениях, совершаемых сейчас. Вы же хотите, чтобы убийцам не сошли с рук их преступления?

Монк посмотрел на меня. — Как я могу сказать «нет»?

— Повторяйте за мной, — отозвалась я. — Нет.

Он задумался на мгновение и повернулся к мэру. — Я согласен.