Мистер Январь

Глава 17

Энди

— Я уже начал думать, что ты не вернешься домой, принцесса.

Она бросает на меня странный взгляд, закрывая за собой входную дверь. Оглядывает меня с ног до головы и удивленно поднимает брови:

— Ты полностью одет.

Я хихикаю:

— Да, вернул температуру в норму… Я чувствовал себя немного грязным после того, как твоя подружка раздевала меня глазами.

Ди не заходит в комнату, как я ожидал, а прислоняется спиной к закрытой двери и наблюдает за мной:

— Старая добрая Сара. — Она нервно хихикает.

Не знаю, что произошло во время их маленького кофейного свидания, но очевидно, что что-то изменилось. Дилан не выглядит такой же осторожной. Она боится, может быть, даже напугана, но в хорошем смысле — как будто собирается рискнуть. Очень надеюсь, что этот риск — это я.

— Как прошло утро? — аккуратно спрашиваю я.

На ее щеках появляется легкий розовый румянец, от которого мне хочется задать ей еще сотню вопросов, но я этого не делаю.

— Это было… хорошо… с глубокими смыслами… и озарениями…

Я ухмыляюсь:

— Прямо вот так?

— Да. — Она улыбается мне, и мое сердце стучит в груди. — Прямо вот так.

Сила этой улыбки никогда не ослабевала для меня. Она по-прежнему управляет мной так же, как и раньше. Я готов на все, лишь бы видеть одну из этих улыбок на ее милом личике каждый божий день.

— Вы говорите загадочно, юная леди. — Я скрещиваю руки на груди и с интересом наблюдаю за ней.

Я не знаю, о чем она сейчас думает, и неизвестность меня не только интригует, но и пугает.

— Какие у нас планы на сегодняшний день? — спрашивает она.

— Ты согласна провести со мной весь день?

Она жеманно кивает.

— Кто ты такая и какого хрена ты сделала с моей женой? — требую я с ухмылкой.

Она снова хихикает и проводит рукой по своим длинным рыжим волосам. Не отрицает, что является моей женой, более того, она вообще ничего не говорит. Просто стоит и смотрит на меня яркими, взволнованными глазами, и внезапно я не могу больше выносить пространство между нами.

Пересекаю комнату и прижимаюсь к ней всем телом, упираясь каждой рукой в дверь рядом с ее головой. Я окружаю ее, но она, кажется, совершенно спокойно воспринимает эту близость. Это уже не та Дилан, что была здесь три дня назад, это прежняя Дилан. Моя Дилан.

— Ты думала о том, что я сказал, — констатирую я.

— Да.

— Ты мне веришь? — Я рычу на нее, не понимая, насколько важен для меня ответ на этот вопрос, пока не произношу его вслух.

— Присяжные еще не определились, — шепчет она.

Я киваю головой в знак согласия. Это не «да», но и не «нет», а это уже охренительная победа в моей истории.

— Я собираюсь доказать тебе это, принцесса.

Она смотрит мне прямо в глаза и кивает головой:

— Хорошо.

Я чувствую, как мое сердце бьется о грудную клетку, когда она произносит это единственное слово. Это важный момент для нас. Она впускает меня.

— Да?

— Да.

Она медленно поднимает руки и прижимается к моему лицу.

— Я скучала по тебе, пока тебя не было, — она шепчет тихо-тихо.

Мне кажется, что я нахожусь во сне, что я проснусь в любую минуту и ничего этого на самом деле не будет. Не помню, чтобы я засыпал, пока ждал её, но всё это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— Я сплю? — спрашиваю я, когда она запускает ладони в мои волосы, а ее руки ложатся мне на плечи.

— Надеюсь, что нет. — Она хихикнула. — Я целый час ехала, пытаясь найти в себе смелость сказать тебе это, и мне очень не хочется делать это снова.

Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе так сильно, как только могу. Держать ее в руках — это так просто, но я не был уверен, что мне когда-нибудь представится такая возможность, поэтому я наслаждаюсь этим чувством — я утопаю в ней.

— Охренеть, как я скучал по тебе, Дилан.

— Ты мне говорил. — Она фыркает.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее. Она плачет, и сердце замирает у меня в груди.

— Принцесса, что случилось?

Она качает головой и смахивает слезы, стекающие по лицу:

— Мне страшно, Энди.

— Чего боишься? — Я вытираю ее щеки насухо.

— Нас.

— Не стоит. Я не боюсь нас, — мягко говорю я ей.

— Нет? — Она смотрит на меня широкими, ранимыми глазами.

Это тот самый момент, когда я должен думать о том, что говорю, а не просто вываливать первый попавшийся бред, который проносится в моей тяжелой голове. Она жаждет мужчину, которого я держу под слоями эго и брони, и, если я хочу вернуть свою жену такой — в свои объятия и в свою жизнь, — мне придется чаще выпускать его на волю.

— Нет. — Я качаю головой. — Я боюсь только тебя, Дилан. Ты единственный человек, кто способен причинить мне боль.

— Я не хочу причинять тебе боль, — шепчет она. — Если я причиню тебе боль, мне тоже будет больно.

Оглядываюсь через плечо в сторону обеденного стола и, что еще важнее, стопки бумаг на нем.

— Я боюсь этих бумаг, — признаюсь я.

— Забудь пока о бумагах, — шепчет она.

— Да?

Я не могу остановить надежду, просачивающуюся в мой голос. Я знаю, что она пока не согласна на жизнь со мной, но она и не заставляет меня держать ручку в руке.

— Да. — Она кивает с застенчивой улыбкой.

Я хочу поцеловать ее так сильно, что мне становится больно, но я не хочу превращать этот момент в нечто только про секс. Я был настолько сосредоточен на том, что ее тело все еще хочет меня, что не задумывался о том, чего хочет ее разум. Секс — это самое простое. У нас с ней всегда так было. А вот со всей остальной ерундой между нами мне придется разбираться.

Я довольствуюсь тем, что нежно целую ее в лоб. Она вздыхает и прижимается лицом к моей груди.

— Ты показал мне кое-что вчера, а сегодня моя очередь? — спрашивает она после долгого молчания.

— Как захочешь, принцесса. Я пойду с тобой куда угодно.

— Я приходила сюда почти каждый день, — говорит она мне, с тоской глядя на горизонт. — Это было единственное место, где я могла сохранять спокойствие в течение долгого времени после того, как тебя не стало.

Я понимаю, как это может быть. В шуме океанских волн, бьющихся о берег, есть что-то безмятежное. Она тянет меня за руку, когда останавливается и садится на сухой золотистый песок.

Мы гуляем по пляжу уже целый час, и никто из нас ничего особенного не говорит. Никакие слова не нужны. Я просто наслаждаюсь тем, что нахожусь здесь с ней. Прогулка по песку, молчаливое держание руки моей жены — это так далеко от привычной скорости и давления моей жизни, что я даже не знаю, как это переварить. В тюрьме никогда нельзя расслабляться — если вы расслабитесь, то попадете в беду. Вы всегда ждете, наблюдаете, готовитесь…

И с тех пор, как я вышел, я с головой ушел в мотоцикл, в бизнес, а теперь и — в Дилан.

Это была одна скоростная поездка за другой, и я даже не подозревал, что мне нужно время, чтобы расслабиться и отдохнуть. Мне нужно подышать и отпустить себя. Все, что имеет для меня реальное значение, находится здесь, рядом со мной. Она в безопасности и улыбается. В этот момент мне не о чем думать или беспокоиться. Нет никакой непосредственной опасности, на случай которой мне нужно планировать. Мне просто нужно, чтобы она улыбалась, а все остальное решится само собой.

— Это место тебе очень идет, — говорю я ей, опускаясь на землю рядом с ней.

Погода не совсем пляжная, и моя задница уже чертовски замерзла, но я знаю, что просидел бы с ней всю ночь на этом прохладном песке, если бы она этого хотела.

Она глубоко вдыхает, словно впитывая все вокруг:

— Ты так думаешь?

Я киваю:

— Да, принцесса, я так думаю.

Она проводит рукой по песку и набирает горсть, а затем медленно выпускает ее обратно между пальцами. Это самое спокойное состояние, в котором я видел ее с тех пор, как она вернулась в мой офис и в мою жизнь.

— Расскажи мне, как это было, когда меня не было.

Она смотрит на меня краем глаза, а затем повторяет действия с горстью песка.

— Это был ад, — просто отвечает она.

Я смотрю на нее с болезненным выражением лица, но она не поднимает на меня глаз, чтобы увидеть это.

— Не знаю, как еще это объяснить. У меня было все, что я когда-либо хотела, и почти ничего, и все это в одно мгновение.

Чувствую себя самым большим ублюдком на свете, слыша эти слова из ее уст. Она такая хорошая — такая невинная во всей этой кутерьме. А я превратил ее жизнь в ад. Она прошла через ад из-за меня, и мне кажется неправильным, что она позволяет мне снова быть здесь, рядом с ней.

— Как ты выжила? — Мой голос звучит грубо и напряженно.

Она смотрит на меня и пожимает плечами:

— Наверное, так же, как и ты… Друзья, отвлечения, злость… Я разбила несколько вещей.

Дилан всегда была чертовски вспыльчива, но в ее теле нет ни одной сломанной кости — она должна была быть так близка к краю, чтобы физически сломать что-нибудь. Должно быть, в этот раз я действительно довел ее до предела.

— Сара была спасением.

— Она готова на все ради тебя, принцесса.

— Я знаю. — Она улыбается. — Она даже предложила нанять кого-нибудь, чтобы избить тебя в тюрьме — сказала, что знает одного парня.

Я смеюсь. Это Сара, которую я всегда знал.

— Я никого подобного не встретил.

— Так я вежливо отказалась. — Она вздохнула.

— Расскажите мне о том, что я пропустил, — прошу я ее.

Я не упускаю из виду, что она замирает на долю секунды, прежде чем снова расслабиться. Теперь она рисует узоры на песке маленькой палочкой. Она делает рисунок, а потом стирает его взмахом руки и начинает все сначала.

— Это истории за три года, Энди.

— Начинай, — шепчу я. — Расскажи мне все… расскажи мне всё, что я пропустил за эти три года, Дилан. Я хочу слышать каждую секунду… Я хочу знать всё об этом времени, всё о тебе.

Интенсивность моего голоса удивляет меня. Она смотрит на меня:

— Ты уже знаешь, что я продала дом. Я отправила Джеффу все твои вещи.

Это я уже знаю. Мне хочется сказать ей, чтобы она поторопилась и рассказала мне что-нибудь новенькое, но я прикусываю язык. Нетерпеливый придурок не принесет мне пользы.

— Я сняла квартиру… сменила работу…

— Почему ты сменила работу, принцесса?

Она пожимает плечами:

— Мне просто захотелось начать все с чистого листа.

Я слышу то, что она не говорит. Она хотела убежать от всего, что напоминало ей обо мне. Все на ее прежней работе знали меня. По всему ее столу были разбросаны наши фотографии. Мы занимались сексом в ее кабинете. Неоднократно. Я понимаю, почему ей нужно было уйти.

— Тебе нравится твоя новая работа?

Я дотягиваюсь до пряди ее длинных волос и играю с ними, задавая ей вопросы. Она улыбается — действительно искренне улыбается, и я чувствую, как узел в моем нутре немного ослабевает. Я не испортил ей жизнь полностью.

— Мне очень нравится. Я никогда не думала, что мне понравится работать в газете, но это самое лучшее. Как Стю, наверное, уже говорил тебе, с тех пор как я начала работать, я не ходила в отпуск, даже отгулов не брала.

Я хихикаю. Стю говорил много всего — в основном сексуальные намеки, но он упомянул о том, что у Дилан накопилось много дней на отпуск и что она заслужила перерыв.

— Это гораздо более разнообразная работа, чем была у меня в журнале когда-либо. Я сейчас не просто пишу о бессмысленных сплетнях, я встречаюсь с реальными людьми и пишу о вещах, которые действительно имеют значение. Никогда раньше не понимала, что я упускаю.

У нее огонь в животе по этому поводу — я вижу, как он от нее исходит.

— Звучит чертовски круто, принцесса.

Она хихикает:

— Потому что это чертовски круто.

Как бы мне ни нравилось слушать о ее работе, я хочу большего — я хочу знать глубокие, значимые вещи:

— Что еще я пропустил?

Она пожимает плечами:

— Не очень. Мои родители до сих пор со мной не разговаривают…

Я качаю головой в недоумении. Родители Дилан перестали с ней общаться после того, как она приняла мое предложение руки и сердца. Они сказали, что двух месяцев знакомства недостаточно для того, чтобы строить жизнь, и что они не считают татуированную обезьяну, покрытую машинным маслом, подходящей парой для их дочери.

Они не ошиблись — я никогда не был достаточно хорош для Дилан, но это не помешало мне протянуть руку и взять ее, и уж точно не помешало Дилан пойти со мной. Я обещал ей, что это будет выбор, о котором я никогда не заставлю ее пожалеть, но я нарушил это обещание.

Они не сказали ей ни слова с того дня, как она начала носить мое кольцо на пальце, потому что, несмотря на их попытки шантажа и здравый смысл, Дилан все равно выбрала меня. Я опускаю взгляд на ее руку — моего кольца там нет. Я не удивлен, но все равно неприятно.

— Твои родители — идиоты.

Она смеется в знак согласия. Дилан всегда говорила, что ее не беспокоит их позиция по поводу наших отношений, что их неспособность принять меня зависит от них, а не от нее, но я знаю, что это причиняет ей боль, она не была бы человеком, если бы это было не так.

Особенно сейчас, когда я, по сути, доказал их правоту. Они всегда говорили, что я плохая история для их дочери. Готов поспорить, что они ждали, когда меня посадят, со своими «мы же говорили».

— Они знают, что меня посадили?

Она кивает:

— О да. Они не смолчали об этом! Впервые за много лет я получила от них весточку, и то только для того, чтобы они могли позлорадствовать, что оказались правы… а потом они снова стали притворяться, что меня не существует.

— Черт, мне очень жаль, Дилан.

Она смотрит на меня:

— Я знаю, что это так.

— Ты не носишь кольцо, — говорю я, пытаясь отвлечь ее от ее придурковатых родителей.

Она опускает взгляд на свою руку, словно хочет убедиться, что его там нет.

— Я не могла на него смотреть.

— Оно еще у тебя?

— Конечно, оно все еще у меня, Энди, я не из тех девушек, которые бросают вещи с моста.

Я хихикаю:

— Только не говори мне, что ты не думал об этом.

— Ну, врать не буду… — Она ухмыляется.

— Своё я всё ещё ношу. — Я протягиваю ей руку. На ней обычное золотое кольцо — точно такое же, как то, что украшало ее палец когда-то. Она никогда не хотела большого модного обручального кольца, как бы я ни хотел купить его для нее — она хотела, чтобы мы были равны.

— Я знаю. Заметила его в первый день.

— Ты так ничего и не сказала. Я думал, ты скажешь, чтобы я снял его.

Вообще-то я думал, что она бы закричала и вырвала его из моей холодной мертвой руки, если бы пришлось, но я оставил эту мысль при себе — незачем давать ей повод для размышлений.

— Хочешь узнать что-то глупое? — спрашивает она.

— Конечно, хочу.

— Я была рада. Конечно, я обдумывала, что готова расстаться с тобой, но мысль о том, что ты это сделаешь, что ты будешь с кем-то другим, вызывала у меня тошноту.

— Это не глупо, принцесса.

— Глупо. Я не могу получить и то, и другое.

При ее словах в голову снова закрадывается непрошеная мысль. Я и раньше считал, что она могла встречаться с кем-то, пока меня не было. На самом деле я наполовину ожидал, что у нее уже есть бойфренд — такая женщина, как Дилан, привлекает внимание везде, куда бы она ни пошла, — но слышать, как она практически подтверждает это, — совсем другое дело.

— Ты ходила на свидания? — Я произношу эти слова с трудом — они причиняют мне физическую боль, но я должен знать.

Она кивает, но не смотрит на меня. Ярость бурлит в моих венах до такой степени, что меня едва не трясет. Знаю, что мне нужно взять себя в руки, но то, что я сейчас на нее нарываюсь, ничего не исправит. Я даже не могу на нее злиться. Она была вольна делать что угодно и с кем угодно. Делаю глубокий вдох и, как полный лопух, требующий наказания, спрашиваю:

— Сколько?

— Сколько — что?

— Мужчины, Дилан. Сколько мужчин?

— Эммм… — Она нервно чертит на песке. — Три. Ну, технически в одном было около десяти человек…

Она смотрит на меня, и, должно быть, на моем лице написана ярость, потому что она быстро объясняет:

— Быстрые свидания. Я ходила на быстрые свидания.

— Быстрые свидания, — повторяю я, напрягая голос.

— Это и еще двое мужчин.

— Твой сосед?

Чувствую, напрягаю челюсть в ожидании ее ответа.

— Я же говорила тебе, что никогда не говорила ему «да», — шепчет она.

Не знаю, почему мне стало легче, но это так. По крайней мере, теперь я не могу представить себе других мужчин, которые прикасались к телу моей жены.

— Энди, я…

— Тебе не нужно объяснять. Я все понимаю, — перебиваю я ее.

И с досадой бью ногой по песку. Знаю, что сам виноват. Я бросил ее. Она не заслуживала одиночества, пока меня не было, но, черт меня забери, если это не режет меня до самой глубины души.

— Вообще-то нет, мне нужно объяснить, — огрызается она. — Насколько мне было известно, между нами все кончено, Энди. Совсем. Ты не собирался ко мне возвращаться. Так что да, я сходила на пару свиданий. Да, я позволила одному парню угостить меня ужином. Но я никогда не спала с другим мужчиной, пока тебя не было. Даже если ты этого не заслуживал, это было неправильно. Я не хотела быть с кем-то, кто не был бы тобой.

— У тебя не было секса ни с кем другим? — говорю я в недоумении.

Только что сброшенный с плеч груз едва не опрокинул меня на спину. Кажется, я никогда не испытывал такого облегчения. Я не заслужил этого — в этом она права, но, черт возьми, я все равно благодарен за это.

— Нет. — Она качает головой. — У меня было два первых свидания, Господи, Энди, за кого ты меня принимаешь?

Я бросаю на нее взгляд, и она краснеет:

— Ты занималась со мной сексом на нашем первом свидании, — напоминаю я ей.

— Это не считается. — Она шлепает меня по руке с наглой улыбкой. — Это было с тобой. Ты не можешь использовать наши отношения в качестве примера против меня.

— Просто хочу сказать, что из всех правил есть исключения, принцесса.

— Ты — исключение из всех правил, — пробормотала она себе под нос.

Я ухмыляюсь. Да, бля, так и есть.

— Прошло два часа как мы познакомились, Дилан, а я уже всё знал.

— Знал что? — Она поворачивает свое тело так, что прислоняется ко мне спиной и глядит на море.

— Что сделаю тебя своей женой.

Она хихикает:

— Врешь.

— Не-а, — настаиваю я. — Я написал Джеффу, как только ты ушла, и сообщил ему, что только что встретил будущую миссис Вудман. Можешь спросить у него.

Я передвигаю ее так, чтобы она сидела между моих ног, прижавшись ко мне спиной.

— Ты помнишь день нашей свадьбы? — тихо спрашивает она.

— Конечно.

Я помню каждую мелочь того дня. Может, у нас и не было традиционной свадьбы, но она была нашей, и это было главное. Там были только мы и два наших лучших друга — в те времена, когда им было интереснее трахать друг другу мозги, чем пытаться убить друг друга.

Дилан не хотела ничего большого или кричащего. Возможно, она из тех девушек, которые каждый день наносят макияж и следят за тем, чтобы их ногти и волосы были длинными и идеальными, но она не из тех, кто любит суетиться. И она знала, что ее семья в любом случае не придет.

Мы обручились всего через восемь недель после знакомства и поженились через полгода после этого. Все говорили, что это ненадолго, и были близки к тому, чтобы оказаться правыми, но у нас еще есть надежда, и я, черт возьми, цепляюсь за нее обеими руками.

А ее родители — идиоты, раз потеряли Дилан из-за этого — неважно, за кого она выходила замуж, она их дочь.

— Это был действительно лучший день.

— Лучший день в моей жизни, точно тебе говорю.

Она поворачивается и смотрит на меня:

— У нас был план. Мы все продумали…

— Мы всё ещё следуем плану, принцесса, просто немного отклонились от курса, вот и все.