Мистер Январь

Глава 19

Энди

— Ты все ещё ешь попкорн, как динозавр. — Хихикаю я, глядя, как она запихивает в рот очередную горсть. Она останавливается, чтобы выставить мне средний палец, прежде чем продолжить.

— Это мило, мне нравится.

Дилан заканчивает жевать и делает глоток сока.

— Хочешь знать, что не так уж и мило? — спрашивает она, отставляя миску и бокал.

Я ухмыляюсь ей:

— О, держу пари, ты мне расскажешь.

— Ты все еще храпишь, как товарный поезд.

Я подбрасываю в воздух кусочек попкорна и ловлю его во рту:

— Я не храплю, принцесса, — говорю я ей, жуя.

Она недоверчиво фыркает, затем берет пульт, ставит на паузу фильм, который мы смотрим, и поворачивается лицом ко мне:

— Ты шутишь, да?

— Нет. — Я подмигиваю, ловя очередную кукурузинку.

— Я могла бы убить тебя во сне прошлой ночью и заявить о самообороне, — говорит она мне, нахально и с задором.

— Как ты себе это представляешь? — Я хихикаю.

— Ты нападал на мои уши. — Она ухмыляется. — Значит, самооборона.

Я смеюсь над ней, и она победно хихикает, а затем возвращается к засовыванию в рот своего драгоценного попкорна. Затем поворачивается к экрану и нажимает кнопку воспроизведения, чтобы снова погрузиться в просмотр. Ее рыжие волосы собраны в пучок на макушке, а сама она выглядит совершенством в обтягивающей белой майке и серых трениках. Я никогда не видел такой красоты, как она сейчас. От веснушек на носу до шрама на правой ноге — в моих глазах она безупречна. Я самый удачливый ублюдок в истории Вселенной.

— Боже, я так люблю тебя, Дилан.

Ее рука замирает на полпути ко рту, и она медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Не выгляди так потрясенно — ты же знаешь, что я люблю тебя, принцесса.

— Я не слышала от тебя таких слов уже очень давно, — печальный вздох.

— Я любил тебя каждый из тех часов, что мы провели в разлуке, Дилан, я любил тебя даже тогда, когда ты меня ненавидела.

— Я никогда этого не испытывала, — шепчет она.

Поднимаю на нее бровь.

— Я хотела, — настаивает она. — Я хотела тебя ненавидеть — боже, я действительно хотела. Но я не могла… не до конца. Очень трудно ненавидеть того, кого любишь, Энди.

Ее слова не стали для меня сюрпризом. Я знаю, что она любит меня. Не идиот же я, который не видит, что перед ним. Она всегда любила меня и всегда будет любить — даже если я выйду за дверь и больше никогда ее не увижу, я знаю, что она будет любить меня до самой смерти.

Но вопреки тому, что я ей сказал, ее любовь ко мне — не главное на этой неделе. Ее признание в том, что она меня любит, принятие этой любви и ее воплощение — вот в чем суть. Мне даже не важно, признается она мне в этом сейчас или нет, если она признается себе в этом, то со временем все будет хорошо. Я ни за что не отпущу такую женщину, как она, без адской борьбы.

— Я знаю, что ты любишь меня, Дилан.

Ее глаза обводят мое лицо, а зубы цепляются за нижнюю губу. Она задумалась. Это ее момент борьбы или бегства.

— Ты любишь меня уже почти шесть лет, принцесса. — Я пожимаю плечами.

— Да, — шепчет она.

— Я люблю тебя с той минуты, как ты мне улыбнулась.

— Я знаю. — Она снова улыбается — той же улыбкой, и, как и в первый раз, я совершенно ошарашен.

Я снова ощущаю, как тяжело ей было здесь без меня. Если бы она бросила меня, я бы сошел с ума. ДА я и так чуть не сошел с ума.

— Мне чертовски жаль, — задыхаясь, произношу я.

Мои эмоции грозят захлестнуть меня прямо сейчас, чего со мной никогда не случается. Дилан никогда не видела, чтобы я плакал. Она видела, как я злюсь, но не часто расстраиваюсь — никогда не настолько, чтобы пролить слезу. Она подползает ко мне и забирается ко мне на колени.

— Энди, — шепчет она. — Мне тоже очень жаль. Я не верила тебе.

В ее глазах стоят слезы, грозящие вот-вот упасть, и от них мне становится только хуже за все, через что я ее заставил пройти. Она держит мое лицо в своих руках и смотрит на меня большими, полными боли глазами.

— Глядя мне в глаза, скажи, Дилан: как ты можешь простить меня?

— Это же не твоя вина, — пытается она меня успокоить.

— Я подставился.

— Это не твоя вина, — повторяет она.

Обхватываю ее за талию и притягиваю еще ближе к себе. Уткнувшись лицом в ее шею, я вдыхаю ее воздух.

— Это я должна сожалеть, — шепчет она. — Не ты.

Качаю головой, прижимаясь к ее коже:

— Нет.

— Да, — возражает она. — Что я за жена? Уйти от тебя вот так…

— Умная, — говорю я ей, отступая назад, чтобы посмотреть на нее. — Ты видела улики, ты знаешь, что мое прошлое не совсем чистое — меня поймали на украденном мотоцикле, черт возьми… никто в здравом уме не поверил бы в мою историю исходя из таких фактов.

— Я должна была поверить тебе.

— А я не должен был попадать в такую ситуацию.

Мы долго-долго смотрим друг на друга, прежде чем она медленно и осознанно наклоняется, чтобы поцеловать меня. Это не дымка, навеянная страстью, как это часто бывает с Дилан, — это нечто иное. Это как влюбиться в нее заново.

Ее губы такие мягкие и теплые, и она приглашает меня войти. Я снова притягиваю ее к себе, пока между нами не остается свободного пространства, и мы снова становимся единым целым. Как же часто я думал об этом моменте, пока сидел взаперти, но мое воображение не давало мне возможности представить его в полной мере. Ее запах, ощущение ее тела и рта рядом с моим слишком хороши, чтобы их можно было представить в воображении. Она слишком хороша. Ее губы отрываются от моих, и она глубоко вдыхает:

— Я люблю тебя, Дрю, — шепчет она на выдохе. — Я так люблю тебя.

Так тихо, но я слышу ее слова.

— Я ждал, когда ты поймешь, — хрипло отвечаю я.

Похоже, она хочет сказать что-то еще, но я не настаиваю — она уже сказала самое важное. Все остальное мы можем обсудить позже. Дилан проводит одной рукой по моим волосам, убирая их с глаз.

— Я произношу слова, Дрю.

— Я слышал их, принцесса.

Я слышал их до самых пальцев ног.

— О, нет. — Она качает головой. — Я произношу слова.

И она нервно прикусывает губу, и тогда я понимаю, что она на самом деле говорит. Она хочет меня, всего меня. Она дает мне зеленый свет.

— Ты уверена? — Мне удалось не задохнуться от эмоций.

Я хочу быть внутри нее так сильно, как никогда не хотел ничего, но я должен знать, что она на сто процентов готова к этому. И она кивает головой:

— Я уверена.

Для меня это достаточное подтверждение. Поднимаюсь на ноги одним быстрым движением, увлекая ее за собой. Она задыхается и обхватывает меня ногами за талию, чтобы крепче держаться. Несу ее в спальню, мои карие глаза не отрываются от ее зеленых. Я так на взводе, что едва могу соображать, но я знаю достаточно, чтобы понять, что нужно не спешить. У нас еще будет много времени на то, чтобы действовать быстро и жестко — у нас есть вся оставшаяся жизнь. Сейчас самое время наслаждаться и вспоминать. Мне предстоит заново изучать ее тело.

Сажусь на край кровати и целую кончик ее носа:

— Я люблю тебя, — говорю я ей, мой голос грубый и уязвимый.

— А я люблю тебя, — шепчет она в ответ.

Целую ее щеки, шею и ключицы.

— Как мне так повезло? — бормочу я, прижимаясь к ее коже.

Моя красавица стонет, когда я легонько провожу пальцами по ее бокам, поднимая при этом ее топ. Она отпускает мою шею, когда я стягиваю тот через голову. Не спеша смотрю на нее, запоминая каждый изгиб ее тела.

— Ты так прекрасна, принцесса.

Румянец заливает ее щеки, когда она тянется к подолу моей футболки:

— Поднимись, — мягко инструктирует она.

— Я знал, что в конце концов ты согласишься, что одежда — плохая идея.

Она стягивает футболку с моей головы и ухмыляется:

— У меня был самоконтроль святого, — бормочет она.

Ее руки блуждают по моей груди, ее пальцы следуют за узорами моих татуировок, а затем переходят к твердым бороздкам на животе. Она еще только прикоснулась ко мне, а я уже так возбужден. Она зажигает меня каждым движением своих пальцев.

Поднимаю ее и поворачиваю так, что она с мягким звуком падает спиной на кровать. Тянусь к поясу ее треников и стягиваю их с ее золотистых ног.

Женщина моей мечты находится прямо здесь, одетая лишь в белый кружевной бюстгальтер и пару черных обтягивающих трусиков. Я просто не могу поверить в свою удачу. Сколько всего плохого я натворил в своей жизни, но у меня все еще есть она. Должно быть, какому-то бедолаге не повезло больше всех на свете, потому что мне каким-то образом удалось получить двойную долю.

Она хихикает, и только тогда я понимаю, что просто нависаю над ней на коленях и смотрю.

— Ты хочешь сделать ещё одну фотографию? — Кокетливо спрашивает она.

— Зачем фотография, — прорычал я. — Когда оригинал прямо передо мной.

— Тогда возьми меня.

Мне не нужно повторять дважды. Прижимаюсь к ней всем телом и целую ее до потери сознания.

— Дрю, — стонет она, и это как во всех моих фантазиях.

— Да, принцесса? — спрашиваю я, целуя ее в шею.

— Не останавливайся.

Я усмехаюсь. Совершенно не собираюсь останавливаться. Отступаю назад и снова становлюсь на колени, глядя на совершенство, которым является моя жена. Зацепляю большими пальцами ее трусики и медленно тяну их вниз по ногам. Она извивается подо мной, а я смотрю на нее сверху вниз.

И тут я замечаю знак, которого раньше никогда не видел. Это всего лишь слабый след, но я никак не могу упустить ни одной детали, связанной с этой женщиной. Опускаюсь ниже, чтобы рассмотреть его поближе. Это татуировка, но вместо обычных черных чернил — белые. Она находится на левом боку, в месте, которое обычно скрыто под нижним бельем. Надпись гласит: "Нина".

— Принцесса? — спрашиваю я.

— Ммм? — отвечает она, лениво расчесывая руками мои волосы.

— Кто такая Нина?

Она замирает, ее руки опускаются с моей головы, а все тело напрягается.

Я отвожу взгляд от слова, выгравированного на ее коже, и смотрю на ее лицо. Она в ужасе, а я понятия не имею, что случилось. Из ее рта вырывается болезненный всхлип, она вытаскивает свое тело из-под моего и поднимается на кровати, прижимая колени к груди. Я хватаю с края кровати одеяло и накидываю его на нее — ее физически трясет, и я никогда в жизни так не боялся. Боюсь даже прикасаться к ней сейчас.

— Дилан? — шепчу я, когда она не отвечает. — Кто такая Нина?

Она смотрит на меня с такой болью, что мне кажется, что моя жизнь вот-вот закончится. В ее глазах стоят слезы, когда она шепчет ответ:

— Она была нашей дочерью.

Не знаю, чего я ожидал от нее, но никогда бы не подумал, что она скажет именно это. Эти четыре слова приводят всю мою вселенную в хаос.

— Наша… наша дочь? — Я заикаюсь, когда на меня обрушивается очередное осознание. — Была? Принцесса, что значит была?

Я чувствую, как вся тяжесть мира давит на мои плечи, и физически облокачиваюсь на кровать, пытаясь избавиться от этого.

— В тот день, когда тебя арестовали, я узнала, что беременна, — шепчет она, и я слышу боль в ее голосе. — Я ждала, когда ты вернешься домой, чтобы сделать тебе сюрприз, и мы могли бы отпраздновать… но ты так и не пришел.

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и знаю, что на этот раз они упадут. Это то, что окончательно сломает меня.

— И тогда я пошла в гараж, чтобы найти тебя. Я был так взволнована.

Я помню этот момент, как будто это было вчера. И до сих пор представляю себе выражение радости в ее глазах, пока все не рухнуло.

— Срок был около восьми недель, — продолжает она, ее голос все еще звучит как шепот.

— И я бросил тебя, — задыхаясь, произношу я.

Теперь я знаю, что именно поэтому она не пришла ко мне — почему не позвонила.

А я не просто бросил ее — я бросил их. Я бросил жену, беременную и уязвимую. Я оставил ее воспитывать ребенка в одиночку, хотя должен был быть рядом с ней.

— Знаю, что должна была сказать тебе, но не знала как.

Я качаю головой — не хочу, чтобы она брала на себя всю вину. Это всё на мне.

— Что с ней случилось? — шепчу я, уже зная, что ответ меня раздавит.

— Я ехала в тюрьму, чтобы сказать тебе, что я беременна.

В ожидании следующей части по моим венам пробегает лед.

— И была недостаточно внимательна. — Ее голос трещит, когда наши глаза встречаются. Слезы беззвучно текут по ее лицу, и это разбивает мне сердце.

— Произошла авария. Я ударилась о заднюю часть машины, стоявшей передо мной. Ничего серьезного, но сработала подушка безопасности водителя…

Киваю головой в знак согласия с тем, что, как я уже знаю, произошло.

— Ребенка я потеряла на двадцать третьей неделе беременности.

Моя грудь сжимается, когда я хватаю ртом воздух. Чувствую, как слезы льются из глаз, а зрение затуманивается. Она потеряла нашего ребенка из-за меня. Потому что меня не было рядом.

— Я не защитила ее. — Дилан беспомощно всхлипывает.

Я не могу говорить. Хочу сказать ей, что это не ее вина — что это еще одна вещь, которая лежит на моей совести, но не могу. Я должен был быть там, чтобы защитить обеих моих девочек, но меня там не было.

Это все, о чем я могу думать, пока встаю с кровати на шатких ногах. Знаю, что это будет преследовать меня до конца моих дней. Поднимаю с пола свою рубашку и выхожу за дверь. Не знаю, куда иду, но знаю, что не могу сейчас находиться здесь. Не могу смотреть, как ее сердце снова разбивается из-за меня. Мне нужен воздух. Я провел три года в коробке, и сейчас мне нужно дышать.

Почти выбегаю в гостиную и уже собираюсь распахнуть дверь, когда мое внимание привлекает стопка бумаг на столе. Теперь я понимаю, почему ей понадобилось, чтобы я расписался, — почему она не хотела больше ни минуты называть себя моей женой. И я не могу винить ее за это. Она заслуживает гораздо большего, чем такой мужчина, как я.

Беру ручку и ставлю свою подпись на пунктирных линиях. Она хотела просто развода, а я, как и подобает мудаку, не дал ей этого. Я силой ворвался в ее жизнь и в ее сердце, и теперь она снова разбита из-за этого.

— Мне так жаль, Дилан, я люблю тебя, — шепчу я, выскальзывая за дверь.