Мийол-алхимик

Алхимик 20:…и его последствия

— Ты что творишь, дылда малолетняя?

— Ровно то, что велел лидер: помогаю вашему лидеру вывести яд… готовлюсь помочь, если чуть точнее.

— Да ну?

— Ну да.

— И как же ты намерена это сделать?

— Обыкновенно.

— Что значит — «обыкновенно»?

— Использую вспомогательное оборудование и гибкие чары.

— Какие?

— Отстань уже от неё, Число, — фыркнула Гимеко на состоящего в её команде подмастерье магии за номером два: тощего, желчного и суетливого ядовара. — Хочет помочь — пусть помогает.

— Как бы от её помощи хуже не стало.

— Не станет, — пообещала Шак, быстро, но аккуратно собирая установку для гемодиализа. — Мне не впервой заниматься детоксикацией в полевых условиях… хотя применять свои навыки к Мастеру Боя ранее мне не приходилось. Это будет интересно и полезно.

— Убереги нас Мелиаль от лекарей-новичков! — буркнул ядовар. — Ещё и чужих… ещё и…

— Договаривай! — рыкнул у него над ухом скинувший скрытность алурин. Рослый, с очень насыщенными, прямо-таки светящимися голубыми радужками и чёрным мехом. Ну, по крайней мере, на его открытом лице мех был именно такой, а вот остальное тело скрывала обычная плотная одежда Охотников. — Что-то имеешь против нелюди, трубка клизменная?

— Так не против вас с Мясом! — вздрогнул Число. — Хотя когда вы так вот подкрадываетесь, да ещё рявкаете…

— Успокоились оба, быстренько, — проворковала Гимеко, отвлекаясь и пронзая обоих взглядом-прищуром. — Иначе я вас сама… успокою. Не время и не место для этих игр.

— Какие игры? — вроде как искренне возмутился Точильщик (ну, раз уж его близнец сидел и продолжал сидеть на скале). — Никаких! Но я не потерплю неуважения к афари.

— К кому?

— Афари. Свободной деве. Вот к ней, — для полной определённости указал он рукой.

Веселуха моргнула.

— К деве? У вас же матриархи в почёте?

— На тысячу матриархов едва ли приходится одна афари.

Вот тут уже и Шак заинтересовалась, на миг подняла голову:

— Неужто это такая редкость, что даже фрисс вроде меня делает достойной?

— Я эти суеверия насчёт фрисс не разделяю, — отмахнулся чёрный алурин. — Я вообще не особо близок кровным родичам, нас с братом люди воспитывали.

— Вот совпадение: меня тоже.

— А фрисс — это что за болезнь? — ввернул Число. И любопытство утолить, и оскорбить вот так вот, мимоходом… ну, ядовар, что с него взять?

— Это, коллега, генетическое, — успела первой Шак, — поэтому можете не волноваться: уж кого-кого, а ваших детей это не затронет.

Точильщик фыркнул-рыкнул, давя смех:

— Так его, — оскалился. — И ведь точно не затронет, фры-фрыф! Чтоб ты знал, скоровар: фрисс — это значит «синяя». Оттенок меха такой, ага. Вроде как несчастливый.

— Вернёмся к афари, — сказала Гимеко, предусмотрительно меняя тему. — Чем это так ценно вообще, не пояснишь?

— Да я сам не особо в курсе… — смутился алурин. Или, скорее, уступил право голоса.

— Могу пояснить я, — сказала Шак. — Есть у моего вида такое… своеобразное свойство физиологии, что в самый первый эструс происходит запечатление бывшей девой партнёра либо партнёров. В зависимости от их пола, числа и вида получаются пять категорий женщин. Деталями вас напрягать не стану, но две крайних категории — это уфит-иарин и афари. Можно сказать, что уфит-иарин вожделеет всех, но мало кто её… ну а с афари — наоборот.

— Не похоже, чтобы ты вызывала всеобщее вожделение, — фыркнул Число.

— Тут суть в ином, — словно и не заметила чужой враждебности Шак, продолжая делать своё дело. — Когда матриархом становится ирринис, благоверная — все отпрыски её будут от одного лишь мужа. Как бы многочисленны ни были они, а ирринис физиологически не может изменить. Что для политика — слабость. Уфит-иарин изменять может, да ещё как — но потомство, рождённое неразборчивой, едва ли будет иметь высокий статус. А вот афари… возлечь с нею — честь, и сама она может спариться с кем пожелает без урона чести, а потому именно матриарху-афари проще всего заполучить власть, заключая кровные и брачные союзы. Либо расторгая их.

— Почему же тогда афари так редки? — спросила Гимеко.

— Да потому, что первый эструс напрочь отшибает разум. И не только самой деве, но даже окружающим. Феромоны — штука такая…

— А если, не знаю… запереться где-нибудь?

— Получится шестая категория: не интересующаяся мужами, нарциссически зависимая от самоудовлетворения особа. Которая точно так же, как презренная хурра-иарин, что спаривалась с человеком, не оставит потомства вовсе: даже изнасилование тут не поможет.

— Неправда! — сказал Точильщик. — Бывали алурины, которые и в одиночку становились афари. Без сторонней помощи.

— Да-да, — хмыкнула Шак. — Читала я про таких. Маххаси Тёмная, что себя связала и в итоге осталась без рук, потом ещё эта, которая Безногая Мать… самоотравительница дурная. Даже не знаю, считать их идиотками или героинями. Наверно, всё-таки героинями, раз уж умудрились войти в легенды — пусть даже таким идиотским путём.

— А ты не собираешься приобретать власть? — Гимеко склонила голову набок.

— Я, — сказала алурина, — вослед за учителем своим собираюсь стать подмастерьем, а потом и мастером магии, если получится. Фрисс я или там афари… это всё шелуха.

— Но стать афари тебе помог…

— Верно: учитель. Мой лидер. Мийол.

— Понятно, — протянула Веселуха со странноватой интонацией. Словно что-то новое поняла или сложила из фрагментов часть картинки.

…на короткие дистанции, недолго, полетать на призывном Беркуте Урагана можно и даже в чём-то удобно. Но когда расстояние или сроки вырастают, лучше использовать нормальную леталку с твёрдой палубой. В данном случае — «Облачную бегунью».

Кстати говоря, сделать судно-невидимку не из неё, а из «Хитолору» стало бы задачей если вообще выполнимой, то отнюдь не на уровне Васьки. Новую яхту держали в воздухе отнюдь не ритуальные контуры, а классические «поплавки», но даже и для неё создание усиленного, на грани перехода к новому уровню, и увеличенного по габаритам стационарного талисмана Невидимости Среднего Круга потребовало очень серьёзных перерасчётов. Причём избавиться от конфликтов не вышло: штатные «ветродуи» уже на средней мощности в каком-то смысле «сдували» оптическую маскировку. Да и на мощности выше низко-средней начинали колебать её.

В общем, в стелс-режиме яхта могла лишь красться на скорости пешехода. Для следования за группой Охотников этого, впрочем, хватало — как и для преследования обнаруженного Эшки четвёртого члена неопознанной группы агрессоров.

Сейчас на борту, помимо Мийола, находились его «долгоиграющий» магоклон, заранее экипированный и вооружённый для серьёзной — вплоть до самоубийственной — схватки, а также Санхан, настоявшая на участии во всём этом сомнительном предприятии с наймом убийц. Больше того: ради доказательства своей полезности она перегравировала обычный набор заклинаний и прямо сейчас имела хороший шанс разнести Цепким Вихрем Марнока всё и вся внутри круга диаметром четыре десятка локтей.

Но только один раз: боевые подмастерские заклинания весьма прожорливы.

А в качестве точечного, так сказать, средства воздействия в серьёзных переговорах смуглянка выбрала Молнию Сильга.

Призыватель отлично помнил, как этими чарами его неоднократно приласкал Каремитул во время дуэли, и потому выбор одобрил. Малый откат, высокая (и регулируемая) мощность, никакой особой специфики применения — наводись да бей. Причём с тридцати шагов Молния Сильга, да на полной мощности, надолго вышибет сознание из любого подмастерья — ну, кроме таскающих специфическую защиту; а от удара с шагов двенадцати или пятнадцати даже Мастер Боя выйдет из строя. Если специфической стойкости не имеет, конечно… или нужного талисмана.

Чем вообще хороша боевая магия — можно не морщить лоб, как бы её половчее применить. Достаточно иметь нужный уровень для гравирования желаемых чар, а уж использовать их может, пожалуй, даже полудурок какой.

Основной же минус боевой магии малых уровней — как раз до четвёртого включительно — в необходимости бить ею с малых, желательно вообще кинжальных дистанций. И вот тут уже возникают сложности для неопытных и склонных к панике адептов. Да и вообще маг-боевик — вроде той же Гимеко — это скорее диагноз. Нормальные маги, стремящиеся к долгой и комфортной жизни, выбирают другие специализации. Любые, кроме этой.

Однако Санхан здраво рассудила, что она-то (если до такого вообще дойдёт) станет кидать Молнии Сильга из невидимости — и с высоты палубы яхты. А уж Цепкий Вихрь Марнока и вовсе может запустить шагов за полста, а то и с полной сотни, из заведомой безопасности. Собственно, если бы не мобильное невидимое средство передвижения (и отступления, при необходимости) — в жизни бы Мийол не отпустил беременную подругу в диколесье. Да и без сопровождения своей команды не отпустил бы. А вот с сопровождением… раз всё равно нужна подстраховка…

— Долго ей ещё?

— Не знаю, милая, — повёл плечами призыватель. — Эшки впервые работает с разумной… м-м, добычей. Осторожничает. И правильно делает.

— Ну хоть примерно?

— Минут десять. Может, пятнадцать. Не очень долго.

Тот самый случай, подумал он, когда приходится сперва догонять… медленно… а потом ещё и ждать. Открывшиеся у Эшки способности — если быть совсем уж точным, новые грани уже имеющихся способностей — давали жутковатый в своей эффективности результат, но…

Но.

Поистине, магические звери, не в пример людям — любимые дети Планетерры. То, что сам Мийол открыл не без труда и только с помощью Малого Оптимизатора Нимаротуфа, фамильяр скомпоновала просто так. На чистом упорстве… и фантазии. Не факт, что неразумный зверь смог бы достичь аналогичных успехов, ой не факт!

Четыре свойства: скрытность, связанность, испуг, жизнь. Первое и последнее работали сугубо на саму атрибутницу, третье — сугубо на её жертв, связанность изначально обладала некой амбивалентностью и вообще-то, если бы не первое свойство, была бы так же заметна, как прямой контакт аур. Особой синергии между всеми этими свойствами (особенно искусственно привитой жизнью) не наблюдалось.

Изначально — так.

Но как Мийол научился обращать эффект (у/вы/на)правления не только на магию, но и на собственное тело, более тонко и точно контролируя нервную систему и прану, так Эшки добилась того, что связанность объединяла её жизнь и жизнь другого существа. То самое одновременное использование одного свойства внутри и вовне. А затем пошла ещё дальше, инвертировав своё свойство скрытности, превращая его скорее в сокрытие. Не себя, нет — в сокрытие тех эффектов, которые распространяла на добычу. Точнее, одного-единственного эффекта: испуга. При этом обращённое вовне свойство жизнь давало возможность фокусировать связанность сверх обычных и привычных пределов.

Сложно? Ещё бы! Чтобы вывернуть наизнанку сразу половину свойств своего Атрибута, фамильяру приходилось концентрироваться в такой степени, какую обычный магический зверь не осилил бы точно. Даже воля Эшки, закалённая возвращением и расширением возможности летать (что потребовало от атрибутницы освоения не свойственного ей контроля праны — считай, этакого аналога Усиления долгого), едва удерживала полученную комбинацию от развала, когда от неё требовалось ещё что-то — например, перелететь следом за жертвой с ветки на ветку.

Вдобавок вывернутая скрытность переставала прикрывать её саму; к счастью, тут на помощь приходил предоставленный Мийолом — и сработанный Васькой — браслет с Невидимостью Среднего Круга. Ну а полёт облегчал парный браслет, облегчающий вес.

А ещё комбинированный эффект от скрытного связывания живого страхом не работал как следует во время открытого боя.

Почему? Тут следует пояснить механику работы магии со стороны физиологической.

Что происходит, когда Эшки бьёт по цели испугом? Если коротко, то возбуждается нервная система и выбрасывается в кровь большая порция адреналина. Да, причина внешняя, но чисто внутренние гормональные механики совершенно те же, что при обычном испуге. Но что, если от цели наведённый страх сокрыт? Все признаки стресса налицо: сокращение периферических сосудов, резкое учащение сердцебиения, напряжение скелетной мускулатуры, сухость слизистых, влажность кожных покровов и так далее, и тому подобное… но противника рядом нет. Никого опасного не видно и не слышно.

Не на кого разрядить реакцию вида «бей», сжигая напряжение в схватке. Не от кого и «бежать», также сжигая избыток адреналина.

Что остаётся? Правильно: «замереть». Или «оцепенеть».

А меж тем Эшки продолжает давить испугом, причём скрывая его. Организм не понимает, что травит сам себя гормоном страха… но продолжает травить. Неспешно и верно. Механика, в нормальной ситуации понижающая уровень адреналина, не включается. Жертва напрягается до порога полноценной, нерассуждающей паники, угнетается работа коры мозга, наступают сумерки сознания с тахикардией (которая может закончиться и провалом в мерцательную аритмию)…

В общем, дело запросто может закончиться даже смертью. Тот эффект остановки сердца, которого Эшки раньше добивалась ударом испуга только на мелких грызунах, нынче — в теории, пока что не проверенной практикой за неимением времени — может быть получен медленным, тайным воздействием даже у зверодемонов. На равных, то бишь зверях-четвёрках, фамильяр уже потренировалась и особенных сложностей не встретила. Просто времени для проявления эффекта нужно больше и самой тратиться надо довольно чувствительно, а так — никакой явной разницы с более мелкой добычей.

Жутенькая способность, что и говорить.

И вот теперь Эшки на уже испытанный манер доводила до кондиции беглеца-невидимку. Причём работающий на жертве артефакт ей почти не мешал: всё равно она наводила воздействие не на видимый образ, а на тень чужой жизни. Некоторую сложность добавляла природа цели, из-за которой уровень воздействия приходилось повышать особенно плавно и осторожно — но больше ради перестраховки, если честно. Явному-то влиянию люди обычно противятся успешно, да вот только фамильяр действовала как раз из тени, медленно и косвенно. Уже минут пять, как её жертва, мелко дрожа и дыша так, что дело скоро кончится гипервентиляцией, свернулась в клубок среди корней одного из диколесских деревьев. И вряд ли эта самая жертва всё ещё понимала, где находится и что с ней происходит.

(Да, Мийол тоже не видел, кого они там почти поймали — что не мешало ему через Полоза Фокусировки Шёпота отслеживать невидимку по издаваемым звукам. Так-то отдельный амулет на невидимке должен был звуки гасить, но против специализированного живого сенсора только и мог, что частично заглушать вибрации.

Например, сердцебиения невидимки призыватель не слышал — хотя у не защищённой цели вот так, шагов с сорока, обычно различал его с лёгкостью).

Внезапно, хотя и ожидаемо, жертва Эшки перестала дрожать и замерла, даже не дыша. Или, вернее, задышав намного медленнее и глубже. Знакомый эффект: концентрация адреналина превысила пороговую величину, так что паника перешла в глубокий обморок.

— Так. Похоже, готово. Я пошёл.

— Может, приспустить яхту?

— Да не, зачем? И так справлюсь…

Мийол и в самом деле обошёлся без манёвров: спрыгнул со слипа, включая старый талисман, после чего один из Беркутов Урагана, что кружили около яхты такими же невидимками, как и сама леталка, доставил его к земле. Поближе к цели.

Там, не теряя времени, призыватель воспользовался сигилом, чтобы нащупать и отключить магию предметов, используемых беглецом. Прежде всего талисман Невидимости Среднего Круга. Оказалось, что фамильяр довела до обморока (и расслабления сфинктеров… фу-фу-фу!) крепкого блондинистого мужчину лет тридцати на вид. Но разглядывал его Мийол лишь по остаточному принципу, а основное внимание уделил экипировке.

Талисман невидимости — долой. Амулет, заглушающий звуки — долой. Обруч с головы, что несёт какую-то незнакомую магию ментального типа — долой. Браслет с чарами отпугивания насекомых и браслет с чарами, маскирующими запах — аналогично. Оружие — два разноразмерных ножа, боевой и разделочный — туда же, вместе с ремнём и парой фляг, пристёгнутых к нему. На тряпице, развёрнутой рядом с телом, понемногу росла настоящая горка разных вещей: артефактов и простой, но качественной и недешёвой экипировки.

Раздевать обделавшегося беглеца призыватель не стал. Лишний раз прикасаться к нему, к его липкой от холодного пота коже, не хотелось даже в перчатках. Однако Мийол крепко и очень тщательно связал его руки (пара петель вокруг локтевого сустава — поддерживающая петля вокруг запястья — подтянуть правую руку к левому боку и, прокинув шёлковую струну за спиной, точно так же примотать левую руку к правому боку; вывернуться из таких пут быстро не смог бы даже Мастер Начал, а пленник, как ощущал призыватель, вообще не был Воином… и даже для одного из Охотников казался хлипковатым, с небольшим избытком веса).

В качестве финального штриха Мийол скрутил из полотенца импровизированный кляп и затянул его крупным узлом на чужом затылке. Не, ну мало ли? Если эти ребята взрывают себя, чтобы не попасть в плен — надо предпринять меры против откусывания языка и разгрызания искусственных зубов с ядовитой начинкой. А отличать такие зубы от нормальных — ну, он просто маг, причём молодой, ни разу не ветеран шпионских игрищ. Подготовка его по этой части сугубо теоретическая, причём без вмешательства Ригара могло не быть и того.

Проще оттащить пойманного на холм к остальным, чтобы Шак проверила его на всякие ядовитые сюрпризы в разных неожиданных местах.

Как по заказу, спустя минуту после оформления кляпа, когда призыватель упаковывал всё снятое с пойманного в пространственный короб, пленник очнулся и задёргался, мыча сквозь помеху во рту нечто невнятное.

— Что, ожил? Отлично. Сам пойдёшь, значит, не придётся тащить засранца.

— Ыуи еа!

— Не-не-не. Даже не проси.

Закрыв короб и закинув его лямку на одно плечо, Мийол использовал Укрепление с Усилением долгими, вздёргивая пленника на ноги за узел кляпа. Одной рукой, не просто демонстрируя превосходящую физическую силу, но ещё и подавляя психологически (удивительно, сколько всяких вроде как мелочей можно извлечь из отцовых наставлений…). И поволок вверх по склону, не особо замечая сопротивление — быстро сошедшее на нет, к слову.

В эмоциональном плане блондин после вспышки протеста свалился в какое-то отупелое смирение. Не удивительно так-то: Эшки выжала из него если не весь адреналин, то большую его часть. Сейчас он даже при самом горячем желании не смог бы испугаться или возмутиться, так что впадение в прострацию явилось вполне ожидаемым результатом.

— Ага! — оживилась при приближении пары Гимеко, этак нехорошо посверкивая глазами. — Всё-таки изловился злыдень! Чудно, чудненько! Только вот зря ты ему в пасть запихнул эту штуку — как же он будет с нею языком-то работать?

— Не зря, — мотнул головой Мийол, подставляя ногу и не столько опуская, сколько швыряя пленника на колени перед группой Охотников.

Кстати, пока он возился со своей добровольно взятой задачей, Глинорукий успел вытащить из тела посторонний предмет и даже пройти через детоксикацию (по крайней мере, «чемоданчик смерти» снова стоял в сложенном виде) — видно, яд на клинке оказался не из самых заковыристых. Но полностью залечить рану, конечно, не успел и теперь сидел, медитируя для большего эффекта от Усиления лечебного. Вот перед ним-то, собственно, призыватель и поставил на колени своего пленника.

— Почему это? — забавно надула щёки Веселуха.

Мийол объяснил свои резоны — насчёт откушенного языка и фальшивых зубов. После чего попросил Шак о проверке на сюрпризы. Та молча кивнула и спустя пару минут сказала:

— Вроде бы чист. За бинарные и более хитрые смеси не поручусь, но простеньких вещей, типа цианидов, при нём нет точно.

— А что насчёт языка?

— От него прямо-таки разит страхом… и ещё кое-чем, — раздувая ноздри и предвкушающе скалясь, сказал Точильщик. — Сомневаюсь, что в нём достанет крепости на самоубийство, да ещё таким жёстким способом. Но для надёжности можно заменить полотенце не сильно толстой верёвкой. Чёткости речи это ему не добавит, но зато и незаметно откусить язык не позволит.

— Логично, — сказал призыватель. — Сейчас поправим… кстати, давайте договоримся, кто именно станет вести допрос. Заранее, чтобы порядок был. Гимеко?

— Нет-нет, — шало ухмыляясь, открестилась Веселуха. — Я девушка несдержанная, могу по ходу… процесса сделать что-нибудь не то.

Для надёжности она даже отшагнула назад и спрятала руки за спину.

— Кто изловил, тот и развлекается, — высказался Точильщик. — А ты, глубокоуважаемый, уже хорошенько поразвлёкся с ним. До мокрых штанов.

— Я, — разлепил губы Глинорукий, — прослежу, чтобы он не соврал.

— Мастер? — нахмурилась Гимеко.

— Не бойся. Не так и тяжко я ранен, на такую мелочь меня хватит.

— Что ж, — подытожил Мийол, — быть по сему.

Ещё пара минут, и пленник получил возможность общаться.

— Ну, засранец, поведай уже: кто ты такой есть?

— Я — представитель магистрата, — малость неразборчиво пробубнил он. — Особая рота мастера Баюна, лидер отряда Илк-Ферн.

«То есть Нольвосьмой, — машинально 'перевёл» призыватель. — Хорошо ещё, что не Ноль-Ноль-Семь… но — особая рота?

Кажется, я влип.

Все мы тут влипли. И вовсе не в карамель…'