Младшие современники Шекспира

Зачем темнить? Иль повод есть, чтоб так

В дорогу торопиться?

Повод, сударь?

Их много.

Назови хотя б один,

Не то не отпущу тебя в Афины.

И почему Афины? Хочешь мир

Переустроить? К стоикам примкнуть?

Стать киником? Поднатореть в софизмах?

Войти в Ареопаг, чтобы вершить

Делами государства?[141] Но пушок

На подбородке вряд ли предвещает

Столь бурный взлет.

Я знаю.

А раз так,

Ты можешь утолить свой книжный голод,

Не выезжая за пределы Спарты.

Здесь и учись.

Отец, не в этом дело.

Так в чем же? Ты мой сын и ты обязан

Сказать всю правду мне.

Что ж, воля ваша.

Как вам известно, после долгой распри,

Питавшей ненавистью плоть и кровь,

После усобиц, уносивших жизни

Тех, кто в союзе был с покойным Фразом,

И тех, кто с вами был, — наш царь Амикл

Развел бойцов и мир провозгласил.

Тогда вы с Фразом в дружбе поклялись,

А для того, чтобы ее упрочить

И наши семьи накрепко связать,

Решили вы — пусть узы Гименея

Прекрасную Пентею, дочку Фраза,

Со мною свяжут.

Ну и что?

А то,

Что частые беседы и признанья

В любви безгрешной сплавили сердца

В такой союз, что разорвать его

Бессильно время. Мы могли познать

Всю радость обладания друг другом,

Когда б жестокий рок не оборвал

Жизнь Фраза.

Да, пожалуй.

С той минуты

Стал разрастаться ядовитый куст,

И вскоре волчья ягода созрела —

Моих надежд смертельная отрава:

То брат ее, кичливый Итеокл,

Решил, своею властью упиваясь,

Разжечь былую рознь. И вот из мести

Он вынудил несчастную сестру —

Где хитростью, а где прямой угрозой —

На брак с Бассанием, чье состоянье

И титулы, увы, мне и не снились.

Но это не предлог, чтоб дозволенье

На свой отъезд испрашивать.

Сейчас

Вы все поймете. Бессердечный брат

Заставил несравненную Пентею

Бассанию отдаться... но заставить

Отдать и сердце — трудно, ведь оно

Принадлежит другому. И тогда

Рабыню сделал из жены Бассаний

И положил преграду между нею

И тем, кому довольно было слышать

Ее прелестный голос.

Ты о чем?

Назвав ее женой, Бассаний понял,

Каким он обладает совершенством,

И эта мысль чудовищную страсть

В нем породила; та же, в свой черед,

Вскормила страх, что ревностью зовется.

Он знает: восхищаясь этим храмом,

Все прославляют красоту его[142].

Но... как бы кто-нибудь из пилигримов

Не посягнул однажды на алтарь!

Так рассуждает этот недостойный —

Не потому, что ветрена супруга,

А потому, что мнителен он сам.

Как много слов!

На сердце накипело.

Наслышан о моем к Пентее чувстве,

От ревности вконец он обезумел:

А ну как вновь я окажусь в фаворе

И стану добродетельность ее

Испытывать! Я чист перед, богами,

И все же лучше мне себя обречь

На добровольное изгнанье. Этим

Я возвращу Бассанию покой,

Ту, что люблю, избавлю я от пытки,

И сам, быть может, уврачую раны,

Которые здесь так кровоточат!

Довольно! Сын, довольно! Путь в Афины

Тебе открыт. Несчастная Пентея!

Я буду ждать вестей.

Не беспокойтесь.

Твоя сестра. Проститесь.

Милый брат!

Дай на щеке твоей запечатлею

Я поцелуй — мне жизнь не дорога,

Но он пускай тебя оберегает

И имя доброе твое. Прощаясь,

Хочу я, и в присутствии отца,

Просить тебя...

Вы лучше прикажите.

Пообещай, что руку не отдашь

Ты никому без моего согласья,

Хотя б он был достоин и имелось

Отцовское благословенье.

Что ж,

Охотно обещаю.

Поклянись.

Клянусь священным жертвенником Весты[143].

А я клянусь лучами Аполлона:

Не дам ей своего благословенья

Без твоего согласья.

Ты пойми,

Эфрания, что я далек от мысли

Стать на твоем пути к богатству или

К супружескому ложу. Ты юна

И хороша собой, а я не деспот

И не капризник, чтоб играть твоей,

Сестра, судьбою. Можешь мне поверить;

Коли сочтем мы выбор твой удачным,

Я первый ваш союз благословлю.

Итак, ты поклялась.

Да. Но скажите,

Зачем вам уезжать?

Есть у него

На то вполне серьезные причины.

Тебе я буду и отцом и братом.

Лишь небо ведает пути земные.

Храните, боги...

Хватит причитать.

Вернется он живым и невредимым.

Вернусь я вместе со своей тоской:

Душа, скитаясь, носит боль с собой.

Благоволят к нам боги. Принесем же

К их алтарям свою гордыню — жертвы

Пускай вдыхают сладкий фимиам.

Ваш старый царь Амикл переживает

Вторую молодость: готов отдать

Тиару из серебряных волос

Взамен на золотые кудри Феба.

Как бьется сердце!

Время обратиться

Готово вспять, чтоб вашу, государь,

Удвоить жизнь.

Ты прав, Армост. А все

Племянник твой, бесстрашный Итеокл,

Несущий нам военные трофеи

И прочный мир на острие клинка.

Всесильною Лакония пребудет!

Теперь у нас Мессена[144] под пятой,

Упрямая, ты, наконец, склонилась

Пред властью Спарты! Вот она, победа,

Которую б не только занести

В анналы, но увековечить в храме,

И храм получит имя Итеокла.

Где с ним, Профил, расстался ты?

В Пифоне[145],

Мой государь, где двадцать самых знатных

Мессенцев ждут коленопреклоненно,

Какой назначите вы жребий им

И как решите участь их владений.

А где сейчас наш славный победитель?

Он обещал прибыть без промедленья.

Вот и Каланта. Что, благая весть

О взятии Мессены, дочь моя,

Уже тебя коснулась?

Да. Профил

Поведал мне о всех деталях боя.

Скажите, как наш юный полководец

Воспринял столь блистательный триумф?

Ваш беспристрастный взгляд довольно скоро

Позволит вам, принцесса, убедиться,

С каким достоинством и простотой,

С какою скромностью и чувством меры

Оценивает он свою победу,

Которая бы в человеке низком

Раздула непомерное тщеславье.

Но Итеокл...

Ваш друг...

Да, госпожа,

И я благодарю судьбу за это.

Так вот, его звезду в зените славы

Не в состоянии поколебать

Ни гром рукоплесканий, ни зарница

Внезапного тщеславья. Он, как воин,

Лишь исполнял свой долг.

Послушать вас —

Так он святой.

Воистину, Кротолон!

Ты скоро убедишься в этом сам.

Фанфары! Ну, встречайте же героя.

Приди в объятья, как приходят в храм,

Отрада Спарты, светоч дней моих,

Мой Итеокл!

Ваш преданный слуга.

Достойный сын земли своей, позволь

Обнять тебя по-родственному. Я

Горжусь моим племянником.

Вы, сударь,

Ко мне пристрастны.

На правах архонта[146],

Причастного к великому походу,

Дозволь вознаградить тебя покамест

Приветствием от имени народа.

Вы так щедры.

Кристалла! Эй, Филема!

Где мой венок? Судьба на крыльях славы

Тебя, избранника, так вознесла

Над всеми смертными, что я сама

Вот этими руками, Итеокл,

Сплела венок из лавра, чтобы он

По праву увенчал твое чело.

Я этих царских почестей не стою.

Похвально, дочь.

О, я уже краснею

От славословий — так ничтожно мал

Мой вклад в победу. Все мои заслуги —

Желание отечеству служить.

Ведь надо быть последним человеком,

Чтоб не отдать земле, тебя родившей,

В годину тяжелейших испытаний

Все силы и умение свое,

А то и жизнь!

Достойные слова.

Кто волею небес срывает лавры,

Того толпа, пьянея от восторга,

Подобно Вакховым жрецам, готова

Носить повсюду на руках, творить

Кумира из него и полубога.

Но чем он жертвовал на поле брани?

Удобством да и только. А солдат

Одну имел разменную монету:

Он кровью за победу заплатил.

Ум отдает приказы, но без рук

Кто их исполнит?[147] Все, что я сказал,

Да не сочтет высокое собранье

Рисовкою и позой. Словом, если

Петь дифирамбы, то не одному,

Но поделить их поровну на всех.

Взять хоть Профила — это ли не воин?

Нет, я не льщу, не терпит правда лести.

А Хемофил... или Гроней... без них,

Хоть чин их невелик, нам не видать бы

Конца войне. А в общем, каждый лепту

Свою вносил, отечеству служа.

Придворные дерутся, как солдаты!

Похвально.

Мы себя не пощадим.

Вы только прикажите.

Не мешает

Вам, ратоборцам, отдохнуть, а мы

О пленных позаботимся. Ступайте. —

Идем, мой Итеокл.

Поверьте, сударь,

В опоре не нуждаюсь я.

Как знать.

Что нужно вам?

Пусти!

Я по-солдатски

Отвечу: ваши губки.

Фи, как грубо.

Вы прежде не были такими.

Смелость

Час от часу растет.

Оно и видно.

И сколько же людей вы сообща

Прикончили?

Немного. Были мы

Настроены миролюбиво.

Впрочем,

Вы слышали, как нас аттестовал

Перед царем наш Итеокл.

А, значит,

Вы добывали мир? Как это мило.

А где же прочая добыча?

Едет...

В обозе что ли?

Ах, моя Филема,

Когда врезался я в ряды врагов

И отрубал то голову, то ухо,

То ногу или руку...

То все вместе...

...Я про себя со вздохом восклицал:

"Филема, свет очей моих, на подвиг

Я за тебя иду!" Теперь, надеюсь,

Меня ты любишь?

Не сильней, чем прежде.

В ком нет достоинств, тот едва ли станет

Достойней от похвал.

Свидетель Марс,

Моею будешь ты!

Вулкан свидетель[148],

Не быть тому... ну разве что я сдуру

Вдруг передумаю.

Одно словцо...

Совсем заврались вы. Уйдите, сударь.

Ключи от города получишь ты,

Мной завоеванного.

А точнее —

Тобою выклянченного. На бедность.

Дыра — твой город. Вот что, кавалеры,

Вам бы не перья — фартуки носить.

Собачек дамских завивайте, шейте,

А лучше вместо чучел огородных

Ворон пугайте.

Подожди!

Не то

Свиней пасите — желудей, глядишь,

Перепадет немного. Мозоли ста

Вам лезвие бы в руки, а не шпагу:

Зарезать не зарежете, но кожу

Попортите изрядно. В общем, так:

Как поумнеете — так приходите.

Прощай же, о бестрепетный Гроней!

До встречи, дерзновенный Хемофил!

Они нас в грош не ставят.

Мы отплатим

Им этой же монетой. Вот и квиты.

Ты думаешь?

Унизить их разок —

И будут нашими — дай только срок.

Все женщины такие.

Вот порода!

Зачем гневить светила? Кто оспорит

Суровый приговор судьбы? Ты можешь

Сменить одежды, но в душе твоей

Любые помыслы легко прочтут

Всеведущие Мойры[149]. Ты избрал

Опасный путь.

Избавь меня от мрачных

Своих пророчеств; дай лишь мне, учитель,

Под этой крышей боль свою унять;

Пусть будут речи вещие бальзамом

Для скрытых ран. Когда мне суждена

Неверная тропа и даже пропасть,

Дай укрепиться мудростью твоей,

Чтоб на ногах стоять как можно тверже.

Я мир отверг.

В твои лета, Оргил,

Все юноши, клянящие свой жребий,

Впадают в крайности. Коль немила

Вам жизнь, вы отравить ее хотите

Всем прочем людям.

Нет, я не настолько

Обижен богом, чтоб удача чья-то

Меня бесила. Горестную участь

Я принял, не впадая в безрассудство,

И обобщений делать никаких

Не собираюсь я. В моем желанье

Найти уединенье ты не должен-

Усматривать, поверь, иной причины

Помимо той, что называл я: мысли

Мои в разладе, твой же ясный ум

Их приведет в согласие.

Я вижу,

Ты истины взыскуешь. Оставайся.

Что ж, буду рад вести с тобой беседы,

Я ухожу к себе.

А я пойду

Поразмышляю...

В этом одеянье

Смогу я незаметно наблюдать

За тем, как обращаются с Пентеей

И как Эфрания хранит обет.

Любовь полна загадок! Олимпийцы

И те не знают, отчего костер

В груди так полыхает, а в золе

Так долго тлеют думы о прекрасном.

Лекарства нету от любовных ран!

Но кто это спешит уединиться

Под сень дерев?

Эфрания! С Профилом!

А как воркуют... Может, это призрак?

Профил — наперсник Итеокла... Странно.

Вновь появились! Так... раскрою книгу.

Школярский облик службу мне сослужит.

Глаза мои пусть бегают по строчкам,

А уши ловят каждый звук.

Взаймы

Нам боги дали время. Для того ли,

Чтобы — по робости — терять его?

Эфрания, в чем мне еще поклясться,

Чтоб ты поверила, как я желаю...

Желаю?

Преданно служить тебе?

Так будет лучше.

Повторить ответ,

Который мне твоим подсказан взглядом?

Моя любовь чиста.

Так я любил

Мою Пентею — преданно и чисто.

Нет большего блаженства для меня,

Чем стать твоим супругом. Заручимся

Поддержкой Итеокла — он мой друг.

Моей поддержкой будет заручиться

Куда сложней.

Что может вам ответить

На эти благородные слова

Неопытная девушка, которой.

Так трудно устоять...

Молчи, сестра!

С тех пор как вы в любви ко мне признались,

Заслуги ваши, состоянье, внешность

Меня расположили к вам, но я

Не смела ни суждениям, ни чувствам

Дать выход, чтобы выказать тем самым

Благодаренье звездам, что послали

Мне это счастье. Что уж там скрывать?

Мои желания уже давно

Согласны с вашими, но не вольна

Я принимать решения. Мой выбор

Отцом и братом должен быть одобрен,

Без их согласья сделать мне нельзя

Ни шагу.

Чтоб обета не нарушить.

Я все улажу.

Брат перед отъездом

С меня взял клятву.

Не нарушь ее!

Надеюсь при содействии двора

Его уговорить.

Вполне возможно.

Ну а пока, мой ангел, уповаю

На то, что никакой искус не сможет

Поколебать твою решимость.

Жизни

Скорей лишусь и радостей земных,

Чем дам неволить сердце.

За мое

Ручается вот этот поцелуй.

О женщины! И я молчу... Все нервы

Как будто растянули на распялках.

Здесь кто-то ходит, сударь. Нас, наверно,

Подслушали. Спаси нас, Купидон!

Ну что ты, что ты... В этот уголок

Заглядывает разве что сановник

Иль кто-то из гимнасия[150], что рядом

Основан Текникусом с разрешенья

Царя Амикла.

Кто-то сам с собой

Там разговаривает. Вон, смотрите!

Ну, так и есть, какой-то книжный червь.

Заметили!

Возможно ли, ответь,

Посредством красноречья, томных взглядов,

Посулов и так далее унять

Разбушевавшееся море? Что?

Как взяться, говоришь? И ты берешься

Поймать сетями атомы на солнце?

Но это все равно, что обгонять

На небе тучу при восточном ветре.

Ты, верно, шутишь? Ну подумай сам...

Вот так школяр! Да это сумасшедший.

Постой. Он упражняется, как видно,

В риторике.

Ну дайте же сказать!

Вы так несдержанны, что с вами трудно

Вести полемику. К чему гадать?

Одно пусть из другого вытекает...

Ах, вот как? Утверждение абсурдно.

Ведь метафизика есть рассужденье

О тех субстанциях и высших сферах,

Которые, хотя нелепы вчуже,

Но стройны при ближайшем рассмотренье...

Где доказательства? Вас опровергну

Не колкостью небрежной ретирады,

А точной ссылкой на авторитет.

Приблизимся к нему.

Да не спешите!

Вам, желторотым, стоит раз понюхать

Теорию, как вы давай клевать

Своих наставников. Ведет к ошибкам

Самоуверенность!

Простите, сударь,

Вы — философ?

Я, милое созданье,

Всего лишь гриб, который небеса

Дарят росой и на который солнце

Роняет луч. Я радуюсь теплу,

Еде случайной и ночной дремоте.

И ваш учитель — Текникус?

Он с нами

Ведет беседы. Вон его обитель.

Счастливцы! Жар страстей честолюбивых

И грозы властолюбия им чужды,

Желания они соразмеряют

С природной скромностью и в добронравье

Не знают равных. Как тебя зовут?

Аплотом, господин. Я — раб смиренный.

Чего б хотел ты?

Книг, Венера, книг.

Сударыня, я кое-что придумал.

Он может нам помочь.

О чем вы, сударь?

Покамест я и ваш отец ведем

Переговоры о помолвке, вам

Пусть этот книгочей записки носит

О том, как подвигаются дела;

Читайте их и тотчас же вручайте

Ему ответ. Так — ив разлуке — сможем

Мы разговаривать: не языком,

Так сердцем.

Что ж, воспользуемся этим.

Скажи, Аплот, готов ты дважды в день —

И в девять и в четыре пополудни —

Передавать в беседке этой письма?

Коль ты берешься все держать в секрете о

И преданно служить, я обещаю

Исполнить всякое твое желанье.

О всеблагой Юпитер! Слишком щедр

Ты к недостойному! Я ваш всецело.

Так вы достанете мне книги?

Все,

Что ни попросишь. Я — Профил, она же —

Эфрания.

На память, слава богу,

Я никогда не жаловался. Буду

Без опозданий приходить сюда.

Ты приготовь мне список всех названий.

А то возьми немного денег.

Что вы!

Для нас они — бесплотный дух, мы к ним

Не прикасаемся. Нет, только книги.

Составь же перечень. И не забудь,

Как нас зовут.

Помилуйте, как можно.

Взгляни на нас с улыбкой, Гименей:

Мы — хворост для пылающих огней.

Задуй свои огни! Смотреть нет мочи,

Сейчас царит повсюду сумрак ночи.

О дай, Меркурии, хитрость мне свою.

Как стрелка компаса, метаться стали

Все мысли — ведь какой удачный случай!

Что нам дано? Собой удобрить землю,

Загадку вечности не разгадав.

Все, что великим мы зовем по праву,

Уйдет, не пережив своей же славы.

Окно на улицу заколотить!

Зачем давать зевакам лишний повод?

Смотрящий с вожделением — грешит[151],

Взгляд делается масленым, бесстыжим,

Паскудным, липким, мысль о совращенье

Обсусливается, как медвежонок

Новорожденный — матерью, и вскоре

Перерастает в дело; в мерзкий блуд.

Так вот, окно забить.

Схожу, пожалуй

За плотником.

Поди, он плут отпетый,

С тобою снюхавшийся, попечитель

Воров и шлюх, разносчик тайных писем,

Которые кропает по ночам

Какой-нибудь прыщавый соблазнитель,

Шептун и сводник, что за три обола[152]

Тебя купил? Смотри мне, — сукин кот,

Я придушу тебя, кишки немедля

Я выпущу тебе, дерьмо собачье,

Когда ты принесешь моей супруге

Записку, нет, записочку, клочок,

Которым разве только бородавку

Ты на носу закроешь или прыщик!

Гнездится похоть в каждом пустяке.

Милорд, я буду проверять на свет

Любую мелочь.

Ну и работенка!

Взять горожанок — сколько заключают

Они в постели выгоднейших сделок,

А разрумянившись, бегут к супругу,

Целуют, ластятся, зовут "милашкой"

И гладят лоб, увенчанный рогами.

И ничего, не страшно уколоться!

Лихое, сударь, время. Человека

Швыряет, точно щепку.

Или взять

Сановных дам, всех этих светских модниц.

Мужчина, чтоб их только ублажить,

Спешит, как на ходулях, к деньгам, к славе

И честь готов продать за новый титул,

А честь, бедняжка, истекает кровью,

Сраженная ударом вероломным!

А эти деревенские особы! —

От слов краснеет, словно маков цвет,

Но что творит, мерзавка, втихомолку!

Все женщины, запомни, или пали,

Иль падают, или упасть готовы.

Что слышно в городе? О чем болтают?

Такие, сударь, странные, чудные,

Диковинные...

Понесло! Короче!

Царь, сказывают, обронил, как сокол

Перо, седую бороду и носит

Теперь другую, рыжую с боков,

А посередке с прозеленью.

Спятил,

Должно быть.

А еще, слыхать, с тех пор,

Как храбрый Итеокл с войны вернулся,

От радости рычат все время львы,

Медведи пляшут[153]...

Поплясал бы с ними.

Еще Оргил в Афины улетел

На огнедышащем драконе. Верно,

Уж не вернется.

Дай-то бог.

Еще

Прознал я, ваша светлость, будто всем,

Кто попусту жену свою ревнует,

Дадут развод. Так женщины судачат.

Я сам от повитухи это слышал.

Еще есть новости...

Замкнись, болван!

Вы все меня хотите погубить.

Ну почему мы за блаженство платим

Своим покоем? Двери на запоры!

Чтоб ты рогами с ног до головы

Оброс.

Все в голове моей смешалось.

О красота! Ты — символ благодати,

Но разве ты — не вечное проклятье?

Идет... Вот так, омытое росой,

Сияет утро жемчугом бесценным.

Путь к бедности лежит через богатство.

Чтоб сохранить сокровище такое,

Изволь все состояние спустить.

Как поживает нежная Пентея,

Отрада сердца моего?

Увы,

Она грустит.

А ты не каркай, ведьма.

Жена, твой брат, живой и невредимый,

Вернулся со щитом. Его увидеть

Ты можешь при дворе, куда мы наши

Стопы направим, — там твои алмазы

Заблещут так, что дамы из боязни

Затмиться этим светом — по углам

Попрячутся, чтобы тайком, сквозь слезы,

Тобою любоваться и не сметь

Приблизиться. Пора тебе развлечься

И стать царицей прихотей своих,

Бывать, где хочешь и когда захочешь;

Найди себе подруг и предавайтесь

Любым забавам молодости, лишь бы

Не набегали тучи на чело.

Прекрасно сказано. Ну, выше носик.

И веселись, пока дают.

Стегните

Ее кнутом, о Фурии![154]

Милорд,

Так внемлет музыку глухой, как внемлю

Я ваши речи. Мне ли прибегать

К уловкам, чтоб чернить свое же имя?

Иные понаденут на себя

Пуд драгоценностей, налепят блестки —

Глядь, кто-то рот открыл от удивленья.

А мне к лицу бесхитростное платье,

В нем, словно в зеркале души моей

(Когда вы недостойными словами

Его не замутите), отразятся

Мечтания анахорета-сердца.

Затворничеством ты не тяготишься?

Тебе не скучно? Надо б нам почаще

На людях быть. А может, нам уехать

На островок уединенный? Будешь

Всем управлять.

Не знаю, что ответить.

Мой долг во всем повиноваться вам.

Что скажете, то мне и ладно.

Остров?

В темнице, стало быть, сгноить хотите?

Небось веселье там кипит ключом!

Акулы, крабы, водяные крысы,

Медузы, — что ж, компания как раз

Для юной барышни и старой няньки.

Э нет, ты нас на остров не заманишь!

Ты у меня попляшешь.

В эти лета

Хандрить негоже.

В клеть тебя запру.

Ну улыбнись же, сделай одолженье,

Не то меня кручина изведет.

Ну, старая карга!

При южном ветре

Туга я на ухо. Ты б дал ей лучше

Молоденькие косточки размять.

Ей греться бы у молодца в объятьях,

А не...

Я на костре тебя согрею.

На части изрублю.

Чего, соколик?

Совсем оглохла — видно, с юга дует.

Да что ты мелешь?

Жарко. Пот прошиб.

Что скажешь?

Стая лордов.

Что?

И стайка

Их дам.

Да где?

И лошади.

Подводы?

Кареты! Я со счета даже сбился.

Ну я пошел.

Достойнейший Бассаний!

Любезнейший Профил! Входите, дамы

И господа, мой дом для вас открыт.

Вот только голова от вас распухнет.

Какая честь!

Сороки, трясогузки!

Расщебетались!

Добрая Пентея,

Когда вы брата любите, ступайте

К нему без промедленья.

Он здоров?

Богами он храним. Но что-то гложет

Его с тех пор, как он вернулся в Спарту.

Милорд, не мешкайте, я вас прошу.

Мы, сударь, приглашения, поверьте,

Не стали б ждать, да вот занемогла

Супруга. Что же ты стоишь, Пентея?

Показывайте, сударь, ей дорогу.

Я следом.

Вот моя рука, мадам.

Постой-ка, сводня. Ты, я погляжу,

Меня честить горазда. Иль забыла,

Зачем приставлена? Так прогоню.

И, полно гневаться. Ревнив ты больно,

Ведь так и от ума отстать недолго.

Я дело делаю, а что перечу,

Так это чтоб к голубушке твоей

Войти в доверие и все повызнать.

Об этом я, признаться, не подумал.

Уж ты прости. Не перегнуть бы палку...

Небось, не перегнем.

За ней иду.

В раю мне этом горше, чем в аду.

Гордыня... так змееныш у гадюки,

На свет рождаясь, разрывает мать[155].

Гордыня... Так голубка, чьи глаза

Закрыл шутник, тотчас взмывает в небо

И сразу камнем падает на землю[156].

Так в воздухе петарды и шутихи

Вдруг разорвутся, оставляя дым

И запах гари. Если жить всегда

По совести, то и в душе звучала б

Такая музыка, что хоть танцуй:

Но это все риторика, слова,

Когда же в сердце боль, то не избудешь

Ее ты совестливостью. Горячку

Снимают не советом, а лекарством,

И чем скорей, тем лучше для здоровья.

Ах, сударь, это просто отговорка,

Пустяшная к тому же. Ведь Профил

Достойный муж, а ваша мудрость, право,

Сама себе хозяйка и в опеке

Сыновней не нуждается.

Хозяйка

Не вправе допустить, чтобы посулы

Так совесть убаюкали ее,

Что уговор смогла б она нарушить.

Вы все колеблетесь? Коли согласье

Оргила вам потребно, так пошлем

За ним в Афины. В этом деле принял

Сам царь участие, и, верю, он

Поддержит нас.

Царь хочет, чтоб Кротолон

Отправил сам депешу.

Для меня

Желанье царское — закон.

Сей брак

Так породнит нас, так друг с другом свяжет,

Как если бы я сам просил руки.

Ведь мы с Профилом названые братья.

Ах, сударь, сударь...

Говорите прямо.

Желай вы только мира и согласья,

Так не был бы Оргил мой одиноким

И заживо б себя не схоронила

Сестрица ваша. Вот Армост свидетель:

Когда б не умер Фраз, родитель ваш...

Ну да чего там.

Вы раздражены.

Нашел больное место.

Погодите...

Он прав, я заслужил такой упрек.

И все же скидку сделайте на возраст,

На пылкость юности и безрассудство,

На кашу в голове, на фанфаронство,

Неопытность в сужденьях, краснобайство

И поминутную, как смена ветра,

Изменчивость в решеньях. Я зарвался,

Я самодурствовал, не понимая,

Какую мощь таит в себе любовь.

Лишь всякие увидев передряги,

Я малость поумнел. Так вот, Кротолон,

За зло содеянное я готов

Платить, чем пожелаете.

Признанье

Былой вины — чего еще желать?

Ну как, милорд?

Сдаюсь. Когда согласна

Эфрания, не стану возражать.

За сына я ручаюсь.

Мой клинок,

Богатство, славу, честь и жизнь саму

Отныне я вручаю вам.

Принцесса

С сестрою вашею.

Вообразите,

Дикарка эта вовсе нас забыла,

Ей двор не мил, и даже вас увидеть

Она не поспешила.

Вы, принцесса,

К ней так добры. К супружеству, сестра,

Себя ты словно бы приговорила,

И, мужу посвятивши свой досуг,

Не служишь ты высокой госпоже.

Не стоит, право, в четырех стенах

Держать ее.

Никто ее не держит.

Ей любо дома. Славный Итеокл,

Хвала богам, что вы живым вернулись.

Когда б моя жена не приболела,

Мы первые пришли бы к вам с поклоном.

Сейчас получше?

Брат, мое здоровье

И счастье, знаешь сам, принадлежат

Не мне.

Ответ смиренный и достойный.

А вдруг лукавит? Сводня, примечай.

Кротолон, церемонию, с помолвкой

Нехорошо откладывать.

Принцесса,

Я дал согласие.

Теперь Оргил

Пусть даст свое.

Что ж, подожди, Профил,

Немного, и блаженство брачных уз

Твою любовь к Эфрании упрочит,

Как и ее — к тебе.

Благодарю.

Блаженство брачных уз — вот рай земной,

Покой в душе, согласное биенье

Двух любящих сердец, венец желаний,

Залог бессмертия... Всего ж отрадней

Супружеская верность.

Где она?

В диковинку подобное созданье

И для самих богов.

Я сам, женившись,

Попал в Элизиум[157].

Ответь мне, дочка,

Как на духу, ты любишь своего

Избранника?

Не больше и не меньше,

Чем любит он меня; его же чувства

И вы и брат оцените, бесспорно.

Так, так.

Вас я не спрашиваю.

Нам ли

Разбить союз, благословленный небом?

Вас, храбрый Итеокл, и вас, принцесса,

Царь ожидает.

Поспешим к нему.

Милорды, поспешите к государю.

Принц Аргоса...

Что, сударь?

Ко двору

Вот-вот прибудет, госпожа.

Вот-вот?

Принц Аргоса?

Здесь огласить такое

Событие мне выпадает честь.

Пентея!

Да?

В дворцовую беседку

Приди через часок — наедине

Кой-что скажу тебе я.

Проведи

Ее, мой друг, в беседку и проверь,

Чтоб рядом не случилось посторонних.

Я все исполню.

Это что за новость?

А вы проветритесь, милорд. Принцесса,

Я ваш слуга. Идемте, — господа.

Наедине? Как так — наедине?

Чем я им помешал? Они родня;

Ужели этот зверь ее принудит

К кровосмесительству? С него-то станет!

К тому ж велел он своему дружку

Стеречь сестру, а если тот украдкой

Сам уворует из чужой добычи?

А впрочем, до того уже дошло,

Что брат — сестру, мать — дочь, супруг — супругу

В постель подкладывают к тем, кто может

Им оказать услугу. О проклятье!

Ну если кто наставит мне рога,

Я сам его... я сам...

Милорд, вас ждут.

Иду, иду. А где моя супруга?

Средь знатных дам.

Так, так. А с нею рядом

Была ли нянька старая?

Была.

Она дремала, сударь, в уголке.

Что-что? Дремала?

Вам, я вижу, дурно.

Вы б прилегли...

Нет, я иду к царю.

Я провожу вас.

Сделай одолженье.

Вон там, в конце аллеи, есть беседка.

Позвольте мне откланяться — я должен

Проверить, нет ли здесь кого. Ваш брат

Утратил живость, что с его природой

Не согласуется. Он веселится

С такою меланхолией и бродит

Такой задумчивый и молчаливый,

Что приставать с расспросами к нему

Не в силах я — оно не по-мужски,

Да и бестактно.

Я без приглашенья

В чужие тайны тоже не вникаю.

В моих словах, поверьте, нет намека

На столь бесцеремонное вторженье.

К тому же...

Эй, дружище, постарайся

Развлечь вот эту даму разговором.

Попробую, милорд.

Предайся лучше

Своим раздумьям, а меня оставь

Наедине с моими.

Что ты, нимфа?

Музыка сфер для наших душ звучит,

Чтоб закружить в божественнейшем танце.

Для школяра ты слишком пылок.

Небо

Нас наделяет красотой, чтоб мы,

Отринув прах земной, слились в экстазе

Возвышенной гармонии.

Ты дерзок

Не в меру.

Время начертать не властно

На белом поле преданной любви

Хулу бесчестья. Подними глаза,

Пронзавшие насквозь, на это пламя,

Которое когда-то бушевало.

Как сладкий дым взаимных клятв курился!

Точь-в-точь над жертвенником Весты. Слезы

Пречистые на пламя упадали,

И пламя вздрагивало.

Сумасшедший!

Все радости мои — сплошной мираж.

Я утоляю голод видом яств

И вожделенным запахом, но плоть

Без подкрепления изнемогает,

И дух, лишенный родственного духа,

Час от часу слабеет. Что за смерч

Сорвал печать, скреплявшую дотоле

Те две — согласные во всем — души?

Оставь меня! В тебя вселился бес.

Ты по неведенью разбередил

Во мне былую рану — нестерпимо

Она заныла. Хватит же, болтун.

Прочь, прочь поди!

Одумайся, Пентея,

И, прежде чем в изгнание отправить,

Узнай, кому подписан приговор.

Откину капюшон, меня сокрывший

От любопытных глаз.

Какое примешь

Сейчас решение?

Безумец, если

Не дорожишь ты жизнью, не губи

Хоть честь мою. Беру я Гименея

В свидетели, что не переменилась

К тебе я после рокового дня,

Когда насильно плоть мою и душу

Разъединили. Но зачем же ставишь

Ты добродетель под удар?

Скажи,

Зачем так долго я со злом мирился,

Мне нанесенным? Это для тебя

Я нынче роль играю. О Пентея,

Когда ты не из мрамора, оплачем

Судьбину нашу. Чувствую я сердцем —

Ты, как и прежде, мне принадлежишь.

Дай мне припасть к руке твоей губами.

Я на колени опущусь.

Я тоже.

Ну все, поднимемся... Ужели новой

Ты клятвы ждешь? О старой позабудь,

Ее объяло вечное молчанье,

Надежды нет. Чего ты хочешь?

Должен

Я обладать моей женой пред небом.

И только?

Да, коль это означает,

Что только я тобою обладать

Отныне буду.

Отойди немного.

И капюшон надень. Тогда рискну

Тебе ответить[158].

Твой приказ исполнен.

Клялась я быть твоею — небеса

Тому порукой; подтвердят они

И то, что клятву эту в грязь втоптали.

Да, я люблю тебя и потому

Твою свободу связывать не стану,

А ты не запятнай себя бесчестьем

И прочь гони прельстительные мысли,

Не то меня ты попросту ославишь

И рану растревожишь лишь сильней.

Останься благородным до конца —

Пускай, увы, тебя я не утешу,

Зато я поминутно буду помнить,

Чего лишилась и как низко пала. —

А ты с другой будь счастлив, и детей

В наш мертвый век родите полных жизни.

Лишь об одном прошу: и взяв супругу,

Ты вспоминай меня без небреженья,

И, может быть, сочувствием ко мне

Она проникнется... Ну все, прощай.

Прощай? Но ты жена моя и будешь

Навек моей.

Нет, это невозможно!

Но почему?

Послушай и поймешь.

Мое приданое ушло к другому,

И девственность похитил он мою.

Ужель я допущу, чтобы Оргилу

Достался сорванный цветок?

Меня

Не остановит это.

Так запомни:

Хоть раз моей руки иль губ коснешься,

И я клянусь тебе — коль суждено

Мне это иго снять с себя однажды, —

Я снова за постылого пойду!

Ты забавляешься моим страданьем?

Но ты моя, моя...

Не смейте, сударь!

Не то я вас навек возненавижу.

Иль ты забыл, что честь твоя простерта

У ног моих? Внемли же, недостойный:

Когда ты письменно или изустно

Меня опять начнешь пытать, прилюдно

Скажу о домоганиях твоих

И прокляну тебя пред небесами.

Иди! Сокрой под этим капюшоном

Бесславие. Сегодня, так и быть,

Я пощажу тебя. Ты осквернил

Мою печаль и пал в глазах моих.

Ты некогда умел любить достойно...[159]

Молчи, несчастный! Я молю судьбу,

Чтоб ты исчез бесследно. Прочь поди.

Долой французский этот маскарад![160]

Пора сразиться с поднятым забралом.

От слов пора и к делу... О Пентея!

Он, уходя, мое исторгнул имя.

Я слишком круто обошлась с несчастным,

А он похож на собственную тень,

На призрак тени. Ох, уж эта честь!

Мы, слабые, сражаемся, как львицы,

Ее спасая.

Старая хрычовка!

Заснуть! И где! Чтоб всю тебя скрутило.

Подагра, лишаи, чума, проказа

На голову твою!

Полегче, сударь.

Она одна, и то спасибо. Глянь-ка,

Печальна и задумчива — ну разве

Не добрый знак?

А то! Известно, добрый.

Попридержи язык. Пойдем, Пентея.

Ты знаешь, Итеокл... его сейчас...

Ему что, худо?

Полно, легкий приступ.

С желудком что-то. Ты, гляжу, взгрустнула?

Чему же радоваться?

Просил, сударыня, чтоб вы скорее

Пришли к нему.

Мы уж и так спешим.

Вотще мы, замышляя в этой жизни

Далекие прожекты, наши силы

Так бережем. Все кончится могилой.

Воистину. Вот честно и живи,

Чтоб в день, когда баланс подбить придется,

Остаться чистым.

Кто живет, милорд,

Достойно, тот встречает смерть без страха.

На то и боль, чтоб закалялся дух,

А Итеокл, мы знаем, духом крепок.

Но вы, мадам, поласковее с братом:

Ведь человек — он как в ночи звезда,

Угас — и тьма наступит навсегда.

Внемли рассудку. Буйные порывы

Способны вырвать с корнем здравый ум.

Твои, мудрец, волнения напрасны.

Все это не к добру. Вчера личину

Тебя надеть заставила нужда,

Сегодня ты отбрасываешь маску —

Зловещий план стоять за этим должен.

Что ты вынашиваешь? Заклинаю

Во имя нашей дружбы отмести

Преступный замысел. Проникнуть в тайны

Сердечные нам, смертным, не дано;

Лишь боги проницают их.

Учитель,

Какие тайны? Ты сейчас поймешь,

Что не могу я действовать иначе.

Начать с того, что прибыл ко двору

Принц Аргоса — просить руки Каланты,

Наследницы престола; а Профил

К сестре моей посватался; к тому же

Сам царь Амикл. призвал меня к себе,

Послав гонца в Афины. Трех причин,

По-моему, достаточно?

Ты прав.

Но не забудь мои слова: коль дом

Непрочно выстроен, в какой бы цвет

Его ни красили, он рухнет скоро.

Твое лицо как будто заострилось,

На нем вдруг обозначились яснее

Опасные...

О чем ты? Коль проникнешь

Ты в мысли сокровенные мои,

В них сыщешь благородную надежду —

Как должно постоять за честь свою.

Пусть так, но честь, мой мальчик, чести рознь.

Честь состоит не в том, чтоб оголтело

Махать клинком направо и налево

И тешить самолюбие свое.

Такая честь, Оргил, немного стоит,

За ней таятся низменные страсти,

Пьянящие наш разум. Добродетель —

Вот что рождает подлинную честь,

Которая стояла и стоит

На справедливости. А тот, кто ищет

Возмездия иль барыша, творя

Обман, любодеянья, самосуд,

Тот преступает нравственный закон

И попирает честь прямым бесчестьем.

Пытливый ум, а не чужие мненья,

Лежит в основе чести: ум всегда

В союзе с истиной и чувством долга,

А мненья — с произволом и молвой.

Поняв, что красит истинную честь,

Ты все свои благие устремленья

Осуществишь, надеюсь, до конца.

Тебя, мудрейший, вразумляют боги,

И ты мне указуешь верный путь.

Надеюсь.

Есть загадочное что-то

В его судьбе. Смятенный дух способен

Толкнуть его на безрассудный шаг.

А впрочем, мне ль угадывать итоги:

Всю нашу жизнь расчисливают боги.

Армост?

Меня к тебе направил царь.

Прости, что я прервал твои раздумья.

Есть в этой опечатанной шкатулке

Бесценный перл, которым, как короной,

Царь дорожит: я говорю о свитке.

Исследуй, изучи его, просей

Крупицы смысла.

Что это за свиток?

В нем вся надежда Спарты — жизнь царя

И будущность страны, все, что оракул

Последний раз сказал Амиклу в Дельфах[161].

Причины, по которым он сейчас,

По истеченьи стольких лет, решился

Прибегнуть к помощи твоей, мудрец,

Он сам тебе со временем откроет.

О Аполлон, ты просветишь мой ум!

Принц Аргоса, Неарх, он здесь уже?

Он во дворце и ждет, когда Амикл

Отдаст ему принцессу в жены. Этим

И объясняется, видать, поспешность,

С какою царь меня послал к тебе,

Царю поклон, великой Спарте мир,

Тебе, Армост, удачи.

И тебе.

Можно ль, грезя, сны расчислить?

Кистью высказать все мысли?

Разглядеть, как с циферблата

Время убежит куда-то?

Вздох поймать? Лишиться чести,

Если ты в безлюдном месте?

Нет, о нет. И все ж, как знать,

Вдруг тебя удача ждет!

Но известно наперед:

Не умели воздавать

По заслугам Красоте

И ни эти и не те.

Но зато все наши чувства,

Все науки, все искусства,

Все, что старо и что ново, —

Подчиняться ей готово[162].

Ни звука, тишина. Ты что-то слышишь?

Тихохонько. Повыл бы что ли ветер

Аль мышка поскреблась.

Весь пол в коврах,

А спинка-то кровати — чистый мрамор.

Солдат! Тут впору неженке разлечься.

Все эти ухищренья для того,

Чтоб раздразнить медлительную похоть,

А там, глядишь, и вспыхнет, словно факел,

Разнузданная оргия.

Потише!

Не слышно ведь.

Постельные сраженья

Не ухом надо выявлять, а нюхом.

Открыл глаза.

Так, так.

Пришла сестра?

Оставьте нас вдвоем.

Да-да, конечно.

Милорд, уйдемте. Хочет он побыть

Наедине с сестрой.

Иду, иду.

И вы, мадам, уйдите.

Воля ваша.

Садись, сестра; да нет же, ближе, ближе.

Один отец у нас, в едином чреве

Зачаты мы, и вместе нас растили,

Что ж мы чужими стали? Пусть бы лучше

Та колыбель, где я лежал ребенком,

Могилой обернулась.

Ты счастливчик,

Ты за собой не признаешь греха,

Перечеркнувшего твои триумфы;

Несоблюдение последней воли

Того, кто произвел тебя на свет.

А ты жестокосердна. Да, вспылив,

Я грубо вырвал из твоих объятий

Родное сердце, в прах его швырнул.

Теперь мое, в отместку, разрывают.

Ты лжешь пред небом! Пусть твое бы сердце

Горело не сгорая; пусть бы страсти

В нем клокотали, выхода не видя!

Твоей мольбе, бедняжка, боги вняли.

Не пощадил ты собственной сестры.

Мне жизни нет.

Теперь меня терзают

Мученья адовы, но не дано

Мне умереть.

Крестьянке, что привыкла

К поденщине, родник незамутненный

Дает напиться, а кругом резвятся

Ягнята с ребятишками; жар вздохов

Лишь я должна слезами заливать.

Поденщик, заработав корку хлеба,

Жует ее и радуется жизни,

А мне еда постыла; что ни съем,

Все вызывает желчь: она горька,

Как и твое проклятье. О смягчись,

Назначь мне кару.

Умертви меня,

Избави от ревнивого супруга! —

И вновь, увидишь, станем мы близки

Как брат с сестрой. Убей меня!

Но мужу

Ты дорога.

Ну да, как шлюха или

Клятвопреступница, какою сделал

Ты сам меня. Нет, не своим хотеньем

Живу я во грехе, но поневоле.

Зачем чернишь себя!

Но это правда.

Обручена с Оргилом, я живу

Наложницей Бассания — так разве

Не шлюха я? Убей меня, иначе

Прах батюшки восстанет и, приняв

Ужасный облик, явится судить

Тебя за тяжкий грех — наперекор

Пойдя отцу, ты предал и меня.

Искал себе я на чужбине славы,

А дом мой превратился в пепелище.

Пусть я чудовище, зато тебя,

Великомученицу, как богиню,

Превознесут. Поруганные девы

И несчастливые супруги станут

Молиться у твоей священной раки,

И белых горлиц, убранных омелой,

Все будут в жертву приносить тебе[164],

Коль ты меня простишь.

О замолчи!

Скорей бы смерть к Стигийским берегам[165]

Меня снесла — я изнемог под игом,

Вдвойне тяжелым из-за слов твоих.

Так чье ты иго терпишь?

Никому

Другому не простил бы я вопроса,

Который вдруг задел такую тайну,

В какой боюсь я сам себе признаться.

Но ты уже признался. Назови

Лишь имя, брат.

Ее зовут... Не смею!

Так, значит, лжец ты!

Нет! Что ж, я откроюсь:

Речь о Каланте, дочери царя,

Наследнице престола. Видишь, сердце

Я обнажил перед тобой. Иди же,

Скажи царю об этом вероломстве —

И будешь ты отмщенной. Ни принцессе,

Ни другу моему Профилу тайны

Я не открыл.

Будь вы помолвлены,

Ужель твое б не разорвалось сердце,

Когда бы стал ее отец меж вами

И принцу Аргоса вдруг отдал дочь?

О не терзай меня своей обидой!

Я кровью за нее плачу.

Мы квиты.

Ты прав, мы — ветви одного ствола,

Нельзя нам быть поврозь. Я буду рада

Тебя утешить, чем могу.

Сестра,

Лишь ты, лишь ты одна моя утеха.

Когда мой ум печаль не притупила,

Я помогу тебе собраться с духом.

И эту душу я посмел сгубить!

Мое терпенье лопнуло. Довольно!

Вы за руки взялись? Где мой кинжал?!

Взнуздав мой природную покорность,

Как вьючного осла, ты понукал

Ее так долго, что в конце концов,

Она взбрыкнула.

Сударь, что за тон?

Он не в себе.

Милорд...

Не подходи!

Он держит смертоносное оружье

И машет им, как мельница крылом.

Я — знатного рождения, а ты,

Напыщенный и взбалмошный мальчишка,

Занесся, будто тучу оседлал

И направляешь колесницу солнца.

Но я не прихлебатель твой, не думай,

И не лакей, чтобы стремглав бежать,

Чуть скрипнет дверь, не поставщик блудниц

Для царственного этого алькова.

Какой блестящий бред!

Как он надулся,

Пыхтит, таращится! Вот ненормальный!

Он, трезвенник, видать, вина хлебнул,

И хмель ударил в голову. Милорд,

Вам не к лицу такие речи.

Брат...

Ах, не к лицу! Прикажете, котенок,

Мяукать с вами? Политес, он рабски

Прислуживает выскочке, а дерзость

С него срывает маску. Ваша пылкость

И столь ошеломительная слава

Еще не основание, милорд,

Чтобы писать на лбу мне "рогоносец".

Он потерял от ревности рассудок

И сам не ведает, что говорит.

Я знаю, кто передо мной: кабан,

Искусно прячущий в своем загоне

Звериные наклонности к инцесту.

Что-что??

Я раструблю об этом всюду.

Хотя о том, что ты содеял, стыдно

И вслух произнести.

О, монстр!

Ну, полно.

Брат, я прошу...

Его б связать покрепче.

А то такое выкинет!

Гляди-ка,

Старуха дело знает.

А не вздуть ли

Нам этого болвана?

О, супруг,

Смиренье ли мое такую бурю

Вдруг вызвало? Я вам во всем послушна

И разве что излишне молчаливо

Несу повинность — в этом ли мой грех?

Прекрасная, лишь ты не сыплешь соль

На эти раны. Даже в ослепленье

Нельзя обидеть ту, чей взгляд так кроток

И чье дыханье умиротворяет.

О если б ты моей была всецело!

Милорд, пускай из ящика Пандоры[166]

Все зло падет на голову мою,

Коль я хотя бы в мыслях согрешила

С тех пор, как отдалась вам.

Он не стоит

Того, чтоб облегчать его страданья.

О продолжай, моя отрада. — Дайте

Излиться добродетели, милорд.

Я словно убаюкан горним пеньем.

Так продолжай. Ну разве я хоть раз

Сказал тебе худое слово? Нет же?

Ни разу, как и я — клянусь Юноной[167] —

Не оступилась.

Мой кумир! Смотри,

Я на коленях.

Зверь, а тоже с сердцем.

Замаливает грех.

О чем вы? Я,

Благодарю судьбу. Простите, сударь,

Мне эту вспышку.

Докажите нам,

Что ум ваш, не подверженный ни страсти,

Ни вымыслам досужим, направляет

Сужденья ваши, и тогда сестра

Домой вернется под начало ваше.

Пока же в этом мы не убедимся,

Она побудет здесь.

Пронзите лучше

Мне грудь — я свой конец, как должно, встречу,

Но не пытайте так.

Вы буйны, сударь,

Я не могу доверить вам сестру.

Она же оправдалась...

Кто безгрешен,

Тому оправдываться не в чем.

Душка,

Хоть ты мудра и, по всему, девица,

Смотри мне, не ходи за нами.

Здесь

И без тебя проныр хватает.

Сударь,

Как быть? Ушла красавица моя,

А мне, вишь, к ней нельзя.

А я-то, я-то

Ее увижу?

Нешто нет, хозяин?

Еще увидишь. Как же, ведь жена!

Безумье лечат радикальным средством.

Она клялась мне в верности.

Еще бы!

Слепец, кто не поверит этим клятвам.

О, я — тиран, но брат ее — вдвойне.

Возьму ль себя я в руки? Надо мной

Уже смеются. Как же мне, о боги,

Спастись от этой тягостной тревоги?

Мой дорогой кузен, угодно небу,

Чтоб Спарта с Аргосом союз скрепили.

Противиться не будем высшей воле.

Мы ей обязаны рожденьем дочки —

Я при смерти лежал, когда Каланту,

Наследницу престола, мне послали

Благие небеса. У нашей тетки

Ты — старший внук, и, значит, ты по праву

Преемником Каланты назовешься,

Ее супругом став. Мы не хотели

Неволить нашу дочь, но с одобреньем

Взираем на ее прекрасный выбор.

Вот речи настоящего отца.

Не думайте, что я пришел забрать

Свою кузину в рабство, нет, я счастлив

Быть сам рабом. Ей красота ее

И добродетели снискали славу

В пределах чужедальних; нынче вижу,

Как справедливы слухи, и готов,

Коли принцесса будет благосклонна,

Припасть к ее стопам.

Вы подаете

Такой пример учтивости, что все,

Со мною во главе, учиться рады

Приемам обхождения у вас.

О девственница, ты всему глава,

Тем паче всех моих надежд.

Так будь же

Хозяином своей судьбы, кузен.

Отказа ты не бойся. Эй, Армост,

Узнай ответ философа, тут дело

Не терпит отлагательств.

Все исполню.

Твой сын, Кротолон, возвратился в Спарту?

Да, государь.

И он еще не здесь?

Он будет здесь с минуты на минуту,

Великий царь.

Эфранию с Профилом

Давно б уже могли мы обвенчать.

Моя вина, милорд.

Пускай их свадьба

Послужит заодно увеселеньем

Для нашего аргосского кузена.

Мы слишком мрачно дни свои проводим.

Луч одобренья шлет вам солнце, глядя

На мудрое правленье.

И да будет

Могучей Спарта!

Принц, так вы отныне

Вассал мой?

Красота — мой сюзерен.

Вы так любезны.

Рад вас видеть в Спарте.

Когда, Оргил, останемся мы с вами

Наедине, я назову причины,

Что побудили вдруг меня искать

Расположенья вашего. Почту

За счастье называться вашим другом.

Я, ваша милость, весь к услугам вашим.

А те уже воркуют? Что за мука!

Как побледнел он!

Государь, хочу

Представить вам достойнейшего мужа,

Что прибыл из Афин. Его заслуги

Оценят здесь, надеюсь, высоко.

Он сына моего решил представить?

Я рад тебе, Оргил. Коль ты в Афинах,

Где столько новшеств, что-то почерпнул

И сможешь остроумными речами

Блеснуть на свадьбе собственной сестры

И не ударишь в грязь лицом пред нашим

Высоким гостем, у тебя в долгу

Я не останусь.

Ваш слуга покорный.

Все время у меня на языке

Подсказки сердца.

Кто ж их адресат?

Мы все, Оргил, вас ждали с нетерпеньем.

Надеюсь оправдать его, принцесса.

Позвольте, сударь, вам представить брата

Эфрании. Он редкий человек.

Я горд знакомством этим.

Так устроим

Большое пиршество, и Гименей,

Как лучезарный Феб, пускай разгонит

Туман и скуку. Будем же гулять!

Лишь музыка и смех в чести сегодня.

Подайте, сударь, руку мне.

Милорд,

Меня проводят, вы не беспокойтесь.

Как скажете.

Принцесса, я польщен.

Так хочет царь.

А значит, так и будет.

Когда бы мы могли, его вассалы,

Оспоривать державное решенье

И, взяв в союзники одну лишь правду,

Освободиться от десницы власти,

Которая к земле нас пригибает...

Так ты не возражаешь против брака

Сестры с Профилом? Он вполне достойный

И даровитый юноша.

Не ставлю

Я под сомнение его таланты,

Дай бог ему во всем преуспевать,

Я даже породниться с ним не против,

Дабы упрочить нашу дружбу. Знаю,

Он нам вреда не сделал никакого

И уважал наш дом. А вместе с тем

Не будем забывать, под чьим крылом

Нашел он и тепло и пониманье,

Кому он служит верою и правдой.

Я вижу, сын, в тебе играет желчь.

Ты помнишь зло, а доброго не видишь.

Не слишком ли ко мне вы, сударь, строги?

Мне не впервой на крепость проверять

Подобную сердечность. Итеокл —

Меня собрался ласками осыпать,

Но очень уж внезапно он сошел

С высот высокомерия и злобы,

Что привели к насилью над Пентеей.

Поиздевавшись надо, мною вволю,

Теперь он стал заискивать и льстить.

...Что ж, примирюсь, коль вы того хотите.

Коль я того хочу? Чего ж хотеть?

Чтоб ты сгубил нас выходкой нелепой?

Чтоб ты от злобности завыл, как волк?

Никак злой дух тебя лишил в Афинах

Остатков разума. Не он ли в Спарту

Тебя принес негаданно-нежданно?

Не вовремя, хотели, вы сказать?

Жаль, я не умер там.

Ты что, покончил

С делами? Или замысел какой

Погнал тебя обратно?

Просто, сударь,

Свирепствует в Афинах лихорадка,

Грозя опустошеньем.

Не привез ли

Другую ты болезнь? Я вижу, сударь,

Как лихорадит ум твой, что грозит

Опустошеньем нашему семейству.

Избави бог! Я дам себя скорее

Заклать, как жертву, на могиле Фраза,

Я лучше Итесклу бухнусь в ноги,

Чем заслужу отцовское проклятье.

Пускай сестра выходит за Профила,

И если стану я хоть в чем-то им

Чинить преграды, пусть меня при жизни

Все ненавидят и чернят по смерти.

Я, кажется, слегка погорячился.

Прости меня.

И вы меня простите.

А вот и молодые с Итеоклом.

Рад видеть вас, милорд.

Взгляните, сударь,

На эту пару благосклонным взглядом,

В единый миг согласье ваше может

Их сделать неразлучною четой.

Даю его. А ты, сестра, клянись,

Что никому другому ты не будешь

Принадлежать.

Ему иль никому.

Благословляю, дети, ваш союз.

В преддверии законного венчанья

Дай руку мне, сестра. И вы, Профил.

Согласье да любовь. Ну, а сейчас

Как добрый знакомой вам пожеланья

Я в свадебную песню облеку:

Будьте мужем и женой!

Словно вечною весной,

Оживляйте сердце наше!

Дом пусть будет полной чашей!

Пусть наветы обойдут

Стороною ваш приют!

Даже став совсем седыми,

Оставайтесь молодыми!

Чтоб не знать вам черных дней!

Чтоб побольше вам детей!

К пожеланьям этим только

Вы еще прибавьте столько.

Желанный миг! Эфрания, ну вот

И стала ты моей.

Я одного

Лишился друга, но нашел другого.

Свои припомнив детские забавы,

Хотел бы я осуществить на свадьбе

Нехитрую затею. Господа,

Вы мне поможете?

Охотно, сударь.

И мной вы смело можете, милорд,

Располагать.

И мной! Ты только нам

Приказывай, Оргил!

Какая честь!

Вы сами, сударь, снизошли до скромной

Моей персоны. Постараюсь вам

Воздать сторицей.

Это ли не друг?

Я счастлив, сын, что ты переменился.

Все к лучшему.

Я рад вам услужить.

Кто б ни пришел, скажи, что я пока

Не принимаю.

Слушаюсь, принцесса.

Ни перед кем дверей не открывать,

Ну разве царь...

Все, госпожа, исполним.

Ну вот мы и одни, как ты просила.

Теперь тебе никто не помешает

Открыть мне сердце.

Я до самой смерти

Услуги, ваша милость, не забуду.

Бежит песок в часах моей судьбы,

Еще пять-шесть минут — и время станет;

Я слышу некий голос изнутри,

Он предвещает близкую кончину.

Все это меланхолия, дружок.

Земная слава призрачна, как сон,

Что отлетает. На подмостках жизни

Играла молодость моя недолго:

Промчались сцены глупого тщеславья,

Купавшегося в разных наслажденьях,

И вот — трагический финал. Умеют

Людская чувственность и себялюбье

Творить кумиров, но какой в них Прок,

Коль подлинная страсть пойдет на приступ

Неукрепленной цитадели духа?

Тебя саму растрогало, должно быть,

Всеобщее сочувствие. К чему

Сентенции такие?

Перед вами

Я ставлю зеркало, в котором вы

Увидите, с каким трудом влачу

Я эту жизнь.

Да, жизнь твоя печальна

И все ж не так безвыходна, чтоб средства

Спасительного не было.

Известно

И средство: белый саван, небольшая

Плита и пядь нехоженой земли.

Теперь о главном. У меня, принцесса,

К вам просьба.

Что ж, попробую помочь.

Душеприказчицей моею будьте

И все, что завещаю, передайте

По назначению. Хлопот немного —

Что я могу оставить по себе?

Вас небо наградит за вашу святость.

Скажите "Да", я чувствую уже

Дыханье смерти.

Полно убиваться.

Ты и меня разжалобишь.

Я вижу

В ее глазах участие, а это

Придаст мне смелости.

Вот завещанье!

Сейчас я расскажу вам на словах,

Что в нем содержится.

Я откровенность

Твою ценю. Так что же?

Завещаю

Я три алмаза. Первый, ваша милость,

Мое девичество — ведь я дитя,

Хоть и состарили меня невзгоды.

Наследник кто ж?

Нетронутые жены,

Которые страстям на брачном ложе

Духовное соитье предпочли;

А также те замужние девицы,

Которые пребудут вечно юны,

Понеже не супружеских утех

Они искали, но безгрешной пищи,

Сокрытой в целомудрии.

Какой же

Второй алмаз?

Мое, принцесса, имя,

Что поводом не стало к пересудам.

Я Памяти даю его в наследство

И дочке Времени — суровой Правде,

Когда я стану прахом, пусть вспомянут

Его по праву добрыми словами.

Искусна ты в бесхитростной игре

Воображенья. Вот так завещанье!

Еще один алмаз?

Он, ваша светлость,

Особенно мне дорог. Постарайтесь

Распорядиться им как можно лучше.

Ты можешь положиться на меня.

Когда-то отдала свое я сердце

И без него с тех пор живу, иначе

Его б я тоже завещала нынче.

Но вместо сердца завещаю вам,

Надежда Спарты, добрая Каланта,

Единственного брата моего.

Что это значит?

Итеокл, мадам,

Боготворит вас, но не честолюбьем,

А чистым, как молитвы, обожаньем,

Он движим, видит бог. Он стал похож

На тень, что молча следует за вами.

Взгляните ж на него из состраданья,

Великая принцесса.

Мне ответить?

Иль я ослышалась?

Скорее сердце

Себе он даст испепелить презреньем,

Чем взгляд осмелится поднять на эти

Небесные черты, он даже мысли

Склоняет долу, вслух же говорит

Он лишь о том, что услужить вам рад.

Брат любит вас. Явите благородство

Души, не только крови: иль утешьте,

Иль вынесите смертный приговор.

И ты осмелилась вот так, открыто,

Испытывать мой гнев?

Прощаясь с миром,

В преддверье рая брату я должна

Хоть чем-то облегчить земные муки.

Поверьте, он не знает ничего

Об этом разговоре. Но учтите,

Один ваш гневный взгляд, одна насмешка —

И он убит; тогда вы убедитесь,

Что жизнь его зависела всецело

От вас и только вас.

Ты забываешь,

Кто мой отец.

Поймите и меня,

Ведь он мой брат — безжалостный, жестокий,

И все же брат!

Ну, хватит. Эй, Кристалла!

Сюда, Филема. Пусть мое молчанье

Тебе ответом возмущенным будет.

Обе

Мы здесь, мадам.

Пентее стало дурно.

Домой ее сведите.

Итеокл?

Какой-то бред!

Все, чем могла, ему

Я помогла. Теперь я смерть приму.

Не много ли вопросов? Любопытство

Не знает ни приличия, ни меры,

Особенно, милорд, в делах любовных.

Вы все не так толкуете.

Племянник,

Я рад бы ошибиться.

Он юлит.

Пускай тебе стезю укажет небо,

Где, наконец, ты обретешь покой.

Я много зла Оргилу причинил,

Сестре же и подавно, а сейчас

Раскаиваюсь. Лишь сейчас, милорд.

Не поздно ли? Безумие способно

Так начудить, — что запоздалый опыт

Становится никчемным, точно вексель

Банкрота, что к оплате не берут.

Какой прекрасный человек Оргил!

Не спорю я, но вынуждено ухо

Внимать тому, что говорит язык,

А в тайну мыслей глаз не проникает.

Он, сударь, темный человек. Принцесса!

Принцесса?

С нею принц.

Благоволите,

Прекраснейшая, в знак расположенья

Пожаловать меня особым знаком,

Безделицей.

Игрушкой?

До игрушек

Любовь охотница, ведь Купидон

Ребенок. Пустяка вам жаль?

Вы слишком,

Любезный мой кузен, высокородны

Для пустяков. За мелочью такой

Нагнется тот, кто при повторной встрече

Пропажу госпоже вернет в надежде

На похвалу.

Я подниму, пожалуй.

Свой пыл умерьте, сударь. На коленях

Я возвращаю госпоже пропажу.

Какая дерзость!

Отчего ж, вот так

И должно на колени становиться

Пред госпожой. Он, право, заслужил

Кольцо. Кузен, идемте.

Ну-ка, песик,

Скорее за хозяином, не то

Заставлю хвост поджать.

Полегче, сударь.

Ты забываешься.

Есть, сударь, люди,

Которые ни в чем себе не любят,

Отказывать: наелись до отвала —

И баиньки. Во сне же перед ними

Проносятся прелестные картины:

Наряды, деньги, титулы и званья,

Дворцы, поместья и любовь народа,

Красотки, осаждающие спальню,

И страстные лобзанья по ночам.

Но это — сон, а я хочу всей кожей,

Да что там, каждой жилочкой изведать

Телесное, живое наслажденье.

Ведь я уже отчаиваться начал,

И вдруг такой сюрприз! Она сама

Свое колечко мне дала.

Швырнула.

А что она при этом говорила!

Кузен остался с носом!

И унес

Смертельную обиду.

Порадела

Пентея за меня — и вот плоды.

Ну чем воздам ей за услугу эту?

А он...

Что ты хотел сказать?

А он

Пусть бесится. Как смерч, его дыханье

Сотрет с лица земли всех лизоблюдов,

Но знай, при этом ни единый волос

На голове моей не шевельнется.

Посмотрим, кто кого. Одна улыбка

Принцессы так возвысит человека,

Что никаким аргосским принцам, сударь,

С ним не сравниться.

Ох, не возносись.

Иль ты забыл, как Иксион, обняв

Юнону, поглядел — ан это туча,

Зачавшая уродливых кентавров[168].

Чем не урок: амбиции, покоясь

На облаках иллюзий, порождают

Чудовищ.

И на том спасибо, сударь.

А все ж, из благодарности к судьбе,

Я не могу, попробовав на зуб

Прекрасный плод, вдруг в страхе отказаться

Его глотать.

Бесславно кончит тот,

Кто не внимает голосу рассудка.

Он дерзок!

Это недоразуменье.

Я знаю Итеокла, он так ласков

И обходителен — само зерцало,

В котором отразилось совершенство.

Ну да, ведь "песик" — ласковая кличка!

Где вы воспитывались?

На конюшне!

Воистину, вот рыцарь поля брани

И обожатель шпаги, грубый, резкий,

Не сведущий в высокопарном слоге

И в светском обхожденье.

Чушь собачья!

Вы плохо знаете его, милорд.

Иль вам напомнить, кто я?

Вы родня

Принцессе — это вас и защищает.

Равно как и царю, царю, который

Всем ныне повелел превозносить

Вас до небес. Так вот, царю я, сударь,

Кузеном прихожусь.

Величье духа

Божественнее, чем величье крови.

Молчи!

Ему гордыня роет яму.

Гриб, юноша, ничтожен рядом с кедром.

Вернись! Ужель безропотно я дам

Так унижать себя? Посмей еще раз

Заговорить здесь о грибах! Как видно,

Все эти геральдические звери

На епанче — обуздывают нрав,

Как льва намордник.

Ох, беда, беда!

Язык твой — враг твой.

Что ж, в вопросах чести

Нам не до осторожности. Я слышал,

Все началось с кольца?

Его принцесса

На землю бросила, а я поднял.

Неужто я отдам свою добычу?

Да будь он ядовитее змеи,

Скорей позволю в грудь себя ужалить,

Чем уступлю. Поверишь ли, Оргил,

Меня смешали с грязью.

Перед дамой

Нельзя ронять себя.

Ронять!

Умерь

Свой дикий норов, если ты не хочешь

Ума лишиться.

Чувству, как фонтану,

Потребен выход.

К нам идет мудрец,

Чтобы пролить спокойствия бальзам

На рану необузданного гнева.

Зачем он здесь?

Смертельной эта рана,

Боюсь, окажется, и очень скоро.

Армост, вот мой ответ царю Амиклу,

Узнает предвозвестие богов

Он из него. О горький жребий Спарты!

О Лакедемон! Имена различны —

Судьба ж одна. Залихорадит царство,

И вот уже царя трясет озноб.

Я отправляюсь в Дельфы. Пусть Амикл

Не шлет за мной гонцов — так Аполлону

Угодно.

Ты не встретишься с царем?

Мне более высокое служенье

Назначено. Запомни, Итеокл:

Созреет юность, старость источится —

И прах с разбитым сердцем обручится.

Твои слова темны.

А ты, Оргил,

Клянусь слезами этими, не мог

Забыть, что я сказал тебе когда-то.

Что именно?

На доброте стояло

И простоит вовеки все вокруг,

А злоба под собою рубит сук.

Не Аполлонов жрец и не Эдип я,

Чтобы решать загадки[169].

Мне пора.

Опорой будьте все царю. О Спарта!

О Лакедемон!

Этот ясновидец

Предрек беду.

Пускай свои угрозы

Приводят в исполненье сами боги,

А страхами беды не отвратить.

Я сам себя казню. Моя Каланта!

Да пощадит нас небо!

Мудрый старец

Изрек в слезах: "На доброте стояло

И простоит вовеки все вокруг,

А злоба под собою рубит сук".

Старик добра мне хочет, но частенько

Он заговаривается, Пентея

Не запретила на нее смотреть.

Раз так, я подойду к ней и отважусь

Заговорить — не онеметь бы только.

Я волю вам даю — отныне вы

Живите, как живется, выполняйте

Все порученья не спеша, старайтесь

Умилостивить небо, каковое

Я оскорблял в минуты ослепленья.

Давно бы так.

Какая перемена!

Устал от мнимо выросших рогов,

Теперь вообразил, что он их сбросил.

Займитесь тем, что вам самим по вкусу,

И если я вас чем-нибудь обидел,

Зла не держите на меня. Займусь

Я исправлением своих пороков.

Что может быть важнее?

Эдак скоро

Ты, государь, все зло искоренишь.

И сводом добродетелей, милорд,

Вас назовут. Ну, старенькая кляча,

Труси за мной, покуда ноги держат.

Животным бессловесным кинут жвачку,

Те и не знают, как благодарить.

Им, глупым тварям, много и не надо:

Что перепало, то и ладно. Мы же,

Имеющие разум для того,

Чтоб от половы скотства отличать

Зерно высокое, величье духа,

И вечное природы обновленье,

И перлы моря, и лазурь небес,

Сияющих над сотворенным миром, —

Мы хуже зверя, и среди зверей

Я — худший; как монарх, я обладал

Святыней — целомудренной супругой,

И этот храм, обитель для молитвы,

Я, варвар, сам разрушил, я позволил

Злословию коснуться этих стен.

Так искуплю свое же святотатство

И принесу на алтари богов

Такую кротость и повиновенье,

Что жертвой не побрезгуют моей.

Впредь никакие бури не взволнуют

Мое спокойствие.

А, вот ты где!

В тебе одном вместилось больше злобы,

Чем в трюмах корабля, который носит

Весь род людской по волнам жизни. Ты,

Ревнивец, так жену свою измучил,

Что жизнь ей не мила.

Добей меня.

Пускай до дна, Оргил, я выпью чашу

Страдания.

Кощунствовать не смей,

Когда такое горе. Видно, парки

Царя ее души, пресветлый разум,

Повергли с трона. Но еще ужасней,

Что, видя это, я остался жив.

Терзай меня, я все снесу покорно.

Ничто мою решимость не подточит:

Ни ругань, ни открытые издевки.

Так пусть умрет твоя любовь к Пентее,

Пускай опустошенная душа

Не знает больше радостей. Меж нами

Ты вырос, как бесплодная скала.

Сестра, ты плачешь? Ну скажи хоть слово.

Ты что, не узнаешь меня? Молчит.

Увы! Смотри, Бассаний, эта жертва

На совести твоей.

Теперь ты видишь?

По-твоему, все это только шутка?

Что ж не смеешься?

Лучшая из лучших,

Забудь мое тиранство. Снисхожденье,

О несравненная, тебе к лицу.

Изжил я вспышки гнева, что являлся

Непрошенным и похищал мой сон.

А ты считал, что я тебя дразню?

Давайте, как сирены, петь печально,

Пусть каждый голос в песне погребальной

Ласкает ухо. Потеряв голубку,

Вдруг падает и голубь бездыханный.

Ах, как прекрасно умереть во сне!

А я, хотя глаза мои открыты.

Давно уж сплю. Нет ничего страшнее,

Чем свой обет нарушить. Каждый волос

На голове моей, как груз свинцовый,

Гнетет к земле. Пора, пора в могилу.

Мой путь уже окончен.

Что ты, что ты!

Тебе, Пентея, жить и жить. Твой путь

Лишь начинается.

Скорее солнце

Закутается в черную вуаль,

Чем та, кому назначено природой

Сиять над миром, даст себя затмить.

Что он городит? Кажется, старик,

Ты тоже с горя тронулся рассудком.

О почему я матерью не стала!

Была б теперь детьми окружена,

Мы вместе хохотали бы и вместе

Глотали слезы... Если бы, отец...

Но поздно! Мне нельзя иметь детей,

И не моя вина, что так случилось.

Обрушь потоки лавы на меня,

Пылающая Этна! Адский пламень,

Спали меня живьем! Нет сил смотреть

На этот ужас.

Что же я стою?

Пора отбросить маску лицемерья

И совершить возмездие — такое,

Чтоб вечно помнили, — над тем, кто зло

Посеял, и над тем, кто, распаляясь

От ревности, его преумножал.

Чего ж стою я?

Замолчи, Оргил!

Пусть говорит и, как паяц, смеется

Над дикостью моей. Ведь я смешон

В своем безумии. Как до сих пор,

Не рвется сердце!

Я тебя любила.

Я знаю и наперекор всему

Люблю тебя.

Дай руку мне свою.

Не больно, как я жму?

Душе больнее.

Дай я ее за это поцелую.

Какая мягкая ладонь... Скажи,

Я подурнела? Что же ты молчишь?

...Мы были счастливы, но, как известно,

Хорошего, мой милый, понемножку.

Так он решил.

Но и ему досталось:

Из-за принцессы сам лишился сна...

Придут ей кружева... Когда в саду

Мы встретились, ты потерял рассудок,

Но я нашла, чем охладить твой жар.

...Все он, все он...

Бедняжка, у нее

Бред начался.

Вы, сударь, перестали

Меня терзать?

Она мне подсказала,

Как действовать. Встряхнись же после спячки!

Позволь и мне поцеловать твою

Божественную руку.

Вот она.

Как губы холодны твои, мой мальчик!

Ты побелел как мел... Иль призрак рядом?

Он добрый... Из расселин, посмотрите;

Сочится кровь... из этих аметистов

Премиленькие делали сережки

Холостяки на свадьбе...

Отлети,

Душа, спокойно. Если это бред,

То бред пророческий.

Давно ль, Кристалла,

Она не спит, что так бессвязны речи?

Дней десять, сударь.

И все это время

Она, считайте, ничего не ела.

О горе мне!

Не надо убиваться.

Лишь посвятите добрым начинаньям

Остаток жизни. Если б вы, милорд,

Соединили руки двух влюбленных,

Как мой покойный батюшка когда-то

Хотел соединить их, вы бы стали

Моим отцом. О эти два тирана —

Жестокий брат и мнительный супруг!

Оплакивай, как горькая вдовица,

Убитую любовь и честь свою,

Которой и при жизни и по смерти

Бесславье уготовано... Ну что ж,

Раз уж проникла в кровь мою зараза,

Пусть поскорей меня оставят силы.

Умру от голода, и вместе с плотью

Земле предайте все мои надежды.

Сознание мое слабеет...

Ты,

Племянница, сама себя погубишь.

Природе бросить вызов! Отказалась

От пищи? Но ведь это преступленье!

Сестра, не убивай себя, ты слышишь?

А ты, Бассаний, что молчишь как рыба?

Мне надо с мыслями собраться. Сударь,

Все будет хорошо, я вдруг припомнил,

Что есть такая хитрая уловка,

Как не худеть и оставаться в теле

И жизнь в себе поддерживать, при этом

Не принимая пищи: можно дымом

Питаться или запахом[170]. Я это

Проверю.

Помогите мне идти.

Подруги наши, скорби и печали,

В конце вы с нами так же, как в начале.

Я докажу вам всем, что это так,

Хоть кажется оно невероятным;

Я слышал сам о случаях таких.

Бегу, друзья, а вы меня дождитесь!

Чудовищно!

Такой тяжелый камень

На сердце давит, что от боли я,

Признаться, отупел... Смотри-ка, ворон,

Беду принесший, вновь летит сюда.

Он нам не даст житья, коли не сможем

Изгнать из этой пышной оболочки

Мы злого беса.

Брось ты эти шутки.

Я, сударь, не затем пришел, чтоб вам

Пенять за вашу выходку: солдаты

И в мирной жизни так же грубоваты,

Как на войне, тем более такой

Молоденький и баловень судьбы.

Не требую я также объяснений,

Вы нынче же дадите их принцессе,

Которая вас ждет на галерее

Для разговора с глазу на глаз. С этим

Она меня послала.

Принц, я ваш

Слуга, и поле для словесной брани

Готов покинуть я как побежденный.

Царю вдруг стало худо. Я послал

За докторами.

Вам бы в самый раз

Быть там сейчас.

Милорд, целую руки.

Амел, я вижу, что в груди Каланты

Костер пылает, но не тот, который

Я хворостом своей любви хотел

Разжечь в ней. Восходящая звезда

Ее, желаний — юный Итеокл,

А он ведь, рассуждая непредвзято,

Достоин самых лестных слов.

Но принц,

Ужели вы допустите равенство,

Признавши в нем соперника?

Пожалуй.

Тиранство и насилие над чувством

Способны погубить его — так буря,

Не дав побегам укрепиться, с корнем

Их вырывает. Видел, как Пентея

Надломлена и как Оргил несчастен?

Так как же быть, милорд?

На людях стану

Их ревновать, а втайне помогу.

Они и не поймут, кто их союзник.

Где дочь?

Уединилась, государь,

На галерее.

А кузен мой?

Принц

Гуляет в роще.

Можете идти.

А вас, Кротолон и Армост, прошу

Остаться я.

Здоровья вам, милорд.

Где Текникус?

Перед уходом в Дельфы

Он вашей светлости оставил свиток.

Сломай печать, Армост, и мы узнаем,

Что предвещал оракул... Не томи...

Будь трижды славен Аполлон! Читай же.

Земля, что жизнь лозе дала;

Бесплодна станет, как скала.

Зачахнет корень без воды,

Иссохнут сочные плоды.

Соседний вяз слезу прольет,

Земля же снова оживет.

Ты нам прочел, что говорил оракул,

А как толкует это все философ?

Земля здесь — Спарта, корень — царь.

Ту, что лелеет государь,

Ждет участь высохших плодов.

Принц добрым вязом стать готов.

Так-так... Хотя толкует он туманно,

Нетрудно догадаться, что осталось

Совсем немного жить моим сединам.

Но дочь, едва успевши расцвести,

Ужель увянет? Быть того не может.

Чтоб нежному цветку жестокий рок

Послал погибель?

Вы уж извините

Меня за смелость, только, воля ваша,

Иначе я все это разумею:

Дочь ваша выйдет за соседа-принца,

И тот, слезу на радостях пролив,

Лишь укрепит устои государства.

К тому ж слова оракула, милорд,

Тогда лишь нам ясны, когда событья

Их истинность доказывают. Верно

Толкуют люди: Истина — дитя

Седого Времени. По мне, оракул

Сулит удачу Спарте.

Дай-то бог...

Где Итеокл? Я вас прощу, милорды,

Когда лозу моей увядшей жизни

Вернут земле, отдав ее сначала

На милость погребального костра,

Вы окружите юношу заботой,

Ведь он служил мне верою и правдой.

Ну, а сейчас пусть все войдут.

Входите.

Милорд! Отец!

Мой добрый повелитель!

О вы, две ветви всех моих надежд,

Не надо преждевременных, стенаний.

Такого нет лекарства, чтоб пресечь

Старение иль юность чтоб вернуть.

Я скоро сброшу все мои болезни,

И пусть забрызжут молодые соки

Неистовым потоком в час утраты!

Эфрания с Профилом обвенчались?

Сегодня утром.

Да, сегодня утром.

Взгляните на мою сестру, милорд,

И сразу все поймете. Так румяна

И весела, как будто разгадала

Загадку: сколько можно приобресть,

Теряя малость? Ясно, что девицам

Вопрос не по зубам.

Ты покраснела?

Был строг наряд — теперь наряд свободный,

Блюла себя — теперь тебя блюдут:

Все отдала, а в общем не в накладе.

Вам все б шутить.

Оргил повеселел,

Приятно видеть. Что же остальные

Нахохлились? Так свадьбу не играют.

Мы отменили свадьбу, услыхав

О вашем нездоровье.

Потрудитесь

Возобновить ее. Я сам прибуду,

А не смогу — играйте без меня.

Чем, Итеокл, тебя мне одарить?

Милорд, я вами вознесен безмерно.

Сейчас иль никогда!

Позвольте просьбу.

Считай, я выполнил ее.

Отдайте

В мое распоряженье Итеокла,

А я его, как своего вассала,

Вознагражу.

Воистину, ты дочь

Царя Амикла.

Дай-ка, сударь, руку.

Передаю его тебе, Каланта.

Уж он не подведет. Не уступил бы

Я никому тебя, мой Итеокл,

Но мы одно с ней целое, ты знаешь.

Служа принцессе, остаюсь я вашим

Слугой.

Теперь ты мой.

Держу я слово?

О да!

Благодеяния принцессы

Из рога изобилия теперь

Посыпятся. Вы баловень судьбы.

Завидный взлет! Ишь нос-то как задрал!

Смотри, приятель, можно и споткнуться.

Так веселитесь. Чтобы я не видел

Здесь постных лиц! Ну, а меня снесите

В опочивальню.

Да хранят вас боги.

Будь рядом.

Я от счастья захмелел!

Осмелюсь ли, милорд, к вам обратиться?

Давай без церемоний. Ведь Профил

С Эфранией нас породнили. Правда,

Ближайшие друзья, женясь, как будто

Тотчас же отдаляются от нас.

Святая правда, сударь... ваша светлость...

Точнее, августейшая особа.

Ты это мне? Вассалу?

Пусть венец

Достойному на голову возложат;

В душевном благородстве больше проку,

Чем в генеалогическом клубке

И притязаньях крови. Вы любимы,

И кем! Амур, коль я не ошибаюсь,

Колчан свой Итеоклу передал,

А тот одной стрелой пронзил навылет

Сердечко нежное принцессы.

Что ты!

Я, сударь, сам искал руки однажды

И был любим в ответ, любим настолько,

Что, не сочтите за намек, ничто,

Казалось, не могло расстроить свадьбы.

Все шло к тому, и, если посмотреть

Со стороны, я так же близок был

Тогда к блаженству, как сейчас...

Довольно,

Ты прав. Во избежанье, недомолвок

Своей сердечной тайной поделюсь:

Я обручен с принцессой.

Поступила

Она куда как мудро: если царство

В свои вы руки примете, уверен,

Не будет справедливее монарха.

Вся Греция падет пред вами ниц.

О, стану я счастливейшим из смертных!

Воссяду я с богами...[171]

Воспоют

Вас любящие дети и поэты,

Вы будете шагать по распростертым

Телам нотаблей ваших.

Заручась

Твоею дружбой.

Я всего лишь раб.

Но мы равны. Ведь титулом я буду

Обязан ложу брачному, а так

Что ты, что я...

Что говорить о ложе!

Когда присыпят нас одной землей,

Все ложа хороши, ну разве только

Плита подскажет — где холоп, где царь.

Но что это? Как музыка печальна.

Не из покоев ли Пентеи?

Тсс!

Полно убиваться, свечи

Жизни догорают. Чист

Путь мой, как руно овечье,

Как бумаги белый лист.

Гаснет свет души безгрешной,

Наступает мрак кромешный.

Навсегда закрывши веки,

Спит любовь и видит сны.

И ни утра, ни весны

Ей не увидать вовеки.

Не предай любви,

Без нее на свете не живи.

Все это не к добру!

Тревожна песня,

Еще тревожней эта тишина.

О, что в тебе таится, женский плач?

Готово. То, что справа...

Вы свободны.

Мир этим стенам.

Что с Пентеей нашей?

Мертва.

Мертва.

Угасла.

Отошла.

Увы мне!

Как все было?

Госпожа

Велела нам оплакать жизнь свою.

Я песню погребальную запела,

Кристалла подыграла мне на лютне.

Не отзвучал еще аккорд последний,

Как вдруг она: "Жестокий Итеокл...

Несчастный мой Оргил..." — и опочила.

Она мертва!

Уйдите, феи смерти.

Наш траур горек и без ваших слез.

Подите прочь. И никому ни звука

Об этой смерти. Безмятежны будут

Пусть ваши лица.

Сударь...

Без сестры

Осиротел я.

Сядьте в это кресло,

Я сяду здесь, а между нами пусть

Сидит она. Оплачем наше горе.

Чтоб сердце растравить, могу я вам

Печальную историю поведать.

Садитесь же, милорд.

Да-да... конечно...

Что это значит?..

Угодил в капкан![172]

Глупец, страдавший манией величья,

Ну вот ты и на троне. А теперь

Сниму я покрывало — полюбуйся

На ту, чью красоту ты опалил

Огнем, о самозванный Фаэтон![173]

И ты меня убьешь столь вероломно?

Конец ее предвидя, заманил я

Тебя сюда, тиран, ты в жертву будешь

Голубке принесен. Мечтал о царстве?

О прелестях принцессы? О минуте,

Когда кивнешь — и этого возвысишь,

А сдвинешь брови — и того казнят?

Ни крики, ни стенания Пентеи

Не достигали слуха твоего;

Моя же боль не тронула тем паче

Изысканнейших струн твоей души,

Но эта сталь — за все расплата.

Бей же.

Не дрогну, я, как, думаю, не дрогнет

Твоя рука. А если промахнешься,

Ударь еще раз и наверняка.

Ты полагал, я запрошу пощады

Из страха не достичь зенита славы,

Но я не стану честь твою лишать

Возможности отмстить за униженья,

Я даже отказался б от дуэли,

Где можно ждать двоякого исхода.

Я понимаю, это не убийство,

А лишь возмездие, так не тяни же!

Но знай, я буду по ночам тебе

Являться.

Ты достойно смерть встречаешь,

Клянусь о том принцессе доложить.

Мне тоже, между прочим, жить недолго:

Моя душа нагонит скоро твой

Смятенный дух, а там уж нас рассудит

Благочестивый взор Пентеи. Дай-ка

Свою мне руку, чтобы легче было

Оставить мир. Ну, вот и все. Прощай.

Дай силы мне, о небо, чтоб не дрогнуть.

Мужайся. Я не стану продлевать

Твои мученья.

Да простят тебя

За это боги. Видишь ли, Пентея,

Как рядом брат твой истекает кровью?

Сниму ли этим я с себя вину

За честь твою, растоптанную грубо?

Властолюбивые желанья, грезы

О счастье и любви — все отлетает

С последним вздохом... Прямо с алтаря

Душа... ища покоя... взмоет... в небо...

Прощай, великий муж. Иду навстречу

Такому же великому страданью.

Тела запру, покуда не свершится

Начертанное. Звезды-близнецы,

Светите вечно. Всех нас ждет одно.

Лишь имя остается, лишь оно.

Послал гонца в Афины — колыбель

Учености и цитадель ума...

Эх, дожили: толкового совета

Не сыщешь в целой Спарте. Все свихнулись,

Решительно свихнулись... Аполлон

Пошлет мне чудо-травку...[174] В Дельфы тоже

Гонец отправился. Не здесь, так там

Отыщется целительное средство.

Мое почтенье, сударь.

Ах, позвольте,

Я ускользну, как мышка. Мне нельзя

Под страхом смерти видеть вас, милорд.

Пусть заяц мне перебежит дорогу,

Иль ведьма встретится с ногой петушьей,

Иль капнут из носу три капли крови,

Пусть каркнет ворон или ухнет филин,

Все лучше, чем во время размышлений

Увидеть вас... Вы гонитесь за мной?

Друг к другу мы немного охладели,

Но я тебя не разлюбил, не думай.

Меня вы с кем-то спутали, милорд.

Увы, теперь беды не соберешься:

Терзай меня, пытай, я все стерплю!

Но я твой друг. Клянусь душой, тебя

Не огорчу я ни единым словом.

Я резок был с тобой, так вот, смиреньем

И преданностью постараюсь я

Вину свою загладить.

Верю, верю

И даже шутовской колпак надеть

Готов я в доказательство.

Обида

В словах твоих сквозит, но я пришел

С открытым сердцем. Хочешь, я тебе

Секрет поведаю, такой секрет,

Который хоть немного скорбь твою

Развеет? Обещай, что наберешься

Терпения. Речь о таком терпенье,

Какого не было еще в природе,

Оно войдет в анналы, и потомки,

Не в силах повторить пример подобный,

Его как образец превознесут.

Такие тайны в веденье богов.

Но, видя прямодушие твое

И доброту намерений, пожалуй,

Тебя я выслушаю. Для меня

Твои слова не более опасны,

Чем молния для лавра[175], оживишь

Ты мраморную статую скорее,

Чем биться вновь мое заставишь сердце,

Уже окаменевшее. О чем же

Хотел ты мне поведать?

Обещай

Хранить все в тайне, как хранит Юпитер

В своей груди загадки бытия.

В земле лежавший три столетья череп

Скорей заговорит.

И наконец,

Пред тем, как ты узнаешь о возмездье

Небесных сфер, во всем повиноваться

Мне обещай.

Охотно.

А теперь,

Призвав все мужество свое, последуй

За мной.

Ну что ж, веди, мне страх неведом.

Где мой вассал, достойный Итеокл?

И где Оргил?

Принцесса, сын затеял

Какую-то диковинную штуку,

Чтоб нас повеселить. Он с Итеоклом

Ушел переодеться для спектакля.

Что ж, это дело. А Бассаний, верно,

Бежит веселья. Кто с царем? Армост?

Да, ваша светлость.

Начинайте танцы.

Кузен, пойдемте в парах — вы с невестой,

Я — с женихом. Эфрания, не хмурься.

Я искушать его не собираюсь.

Начнем, пожалуй.

Умер царь.

Вторая

Фигура.

Как? Возможно ли?

Принцесса,

Пентея умерла.

Подите прочь.

Фигура третья.

Я глазам не верю.

Ваш Итеокл убит, убит злодейски.

Кто так играет? Ну-ка поживей!

А то, я вижу, ноги отстают

От сердца, рвущегося в пляс.

О боги!

Конец последней фигуры.

Передохнем, пожалуй. Как, однако,

От танцев раскраснелись все!

Принцесса,

Румянец так естественно ложится

На вашу алебастровую кожу.

Приятно видеть радостные лица.

Нет ни стыда, ни совести у тех,

Кто вторгнуться готов в разгар веселья

И горькой нотой праздник отравить.

Здесь нет таких.

Ах, вот как? Кто ж тогда

Шепнул мне леденящим душу тоном,

Что умер царь?

Он в самом деле мертв.

То я принес известье роковое;

Он умер на моих руках; корону

И обручальное колечко вам

Он завещал.

Как сдержанна!

Покой

Его душе! Так, значит, я царица.

Царице Спарты — слава!

Слава! Слава!

А что сказал Бассаний?

Умерла

От истощения моя Пентея.

Счастливая! Она оборвала

Мучения. Еще одно известье

Мой осквернило слух.

Нашли убитым —

Зарезанным, точнее, — Итеокла,

Чей гордый дух, не выказавший страха,

Лишь посрамил убийцу.

Как? Убит?

Но кто убийца?

Я. А вот орудье

Моей священной мести. О причинах

Вы знаете; когда бы не они,

Ему бы жить да жить и с полным правом

Стать у кормила власти.

О, несчастный!

Что ты наделал!

Брат!

Так это ты?

Пускай он скажет сам, как бросил вызов

Законности, что до лжно покарать

Со всею строгостью. А я свидетель

Того, что преступленье налицо.

Поэтому не мучь себя, Армост,

Подробностями этой жуткой драмы;

Ты потерял племянника, а я —

Жену, и все же нам нельзя сдаваться.

Бери пример с меня: юдоли скорби,

Способной сделать жизнь для человека

Страшнее смерти, противопоставил

Я силу воли, собранной в кулак;

Со скорбью заключил я соглашенье

(Без всяких оговорок): никакие

Удары не лишат меня покоя.

Смотри, я в трауре — и ни слезинки.

Ношу я боль в себе.

Свое правленье

Мы начинаем с приговора: казнь

Ты заслужил, Оргил, за преступленье.

Сестре твоей и твоему отцу

Мы разрешим уйти. Благослови,

Кротолон, сына. Попрощайся с братом,

Эфрания.

Прими, мой сын, достойно

Свой жребий.

Если б слезы говорили,

Душа б не так томилась.

Не тужите.

А ты, сестра, будь счастлива с Профилом,

Я не желал вам зла.

Теперь идите.

Ты, чей рассказ замешан на крови,

Хотя свою ты жертву и лишил

Всего, включая жизнь саму, — за то,

Что ты о нем похвально отозвался,

Ты можешь выбрать смерть себе по вкусу.

А вас, кузен, и вас, милорды, я

Прошу остаться здесь и проследить

За точным исполненьем приговора.

Все сделаем.

Одна, царица, просьба:

Не дайте мне погибнуть от руки

Презреннейшего палача.

Решат

Твою судьбу вот эти господа,

Мои вассалы. Мертвые мертвы,

Им безразлично, как все обернется,

И если б не сейчас, когда-нибудь

Они бы заплатили дань природе.

За дело, господа. А нам пора:

Сегодня коронация.

Нисколько

Ее не тронули все эти смерти.

Мужской характер. Нам ли раскисать,

Как девочкам? Пусть превратятся в камень

Все люди, независимо от пола.

Оргил, твой выбор?

Вены отворить[176].

Кому поручишь?

Чем я не хирург?

Умею кровь пускать, как вам известно.

Перевяжите руку, чтоб текла

Свободно кровь. А вот, смотрите, скальпель.

Один из вас пускай придет на помощь

И вскроет вену на другой руке,

Когда начну слабеть я: так скорее

Мы с этим кончим.

Я готов помочь.

Исполнить это мне сам бог велит.

Наложим два жгута.

Благодарю.

Лишь тот и друг, кто делает добро,

Не думая о воздаянье. Дайте

Мне в руки что-нибудь. Когда бы с детства

Вид крови опьянял меня, сейчас

Порок мой тайный выдал бы меня,

Наверно, с головой, я б содрогнулся

И, оробев от собственного зверства,

Дрожал как лист, моля о снисхожденье.

Но дух мой тверд, и слабость, что сковала,

Меня с тех пор, как ты, Бассаний, вырвал

Из рук моих Пентею, эта слабость

Прошла. Но хватит слов. Теки же, кровь,

Игравшая так бурно в этих жилах!

Отчаянный храбрец.

И жертва чести.

Смотреть нет мочи.

Хоть беги отсюда!

Какой фонтан! Так хлещет молодое

Вино из бочки, стоит выбить дно.

Сожми другой кулак. Ты побледнел.

Не бойся же, моя рука не дрогнет,

Пусть и твоя, Оргил, не задрожит.

Вот так... О как отважно мой соперник

Сражается со смертью! Вот картина,

Достойная высокого стиха,

Который открывал бы для потомков

Величье замысла и торжество

Творца. Ты жив еще?

Пока держусь.

Трем королям я послужу отныне:

Царю я буду ленником; Пентее —

Слугою верным; Итеоклу — честным

Соперником, хоть и не столь отважным.

Не потому я западню устроил,

Что встретиться в открытом поединке

Я убоялся, нет, но правый суд

На волю случая не отдается:

Он от возмездия уйти бы мог.

...Мой друг-философ, вдохновленный Фебом,

Предвидел ты конец мой, говоря,

Что злоба под собою рубит сук...

Балует конь, в Слабеющих руках

Не удержаться, чувствую, поводьям...

Из праха вышли и во прах уходим.

Иссяк источник жизни.

Спущен флаг...

Туман перед глазами... набегает

На солнце тень... черным-черно вокруг...

А сердце-то как лед... тепла не хватит,

Чтоб растопить его...

Умолк навеки.

Пожал десницу Времени. Я сам

Его предам земле. Снесите тело.

Нам быть на коронации пора.

Но что за праздник, коль на сердце траур?

Молитвам нашим внемля, не оставят

Нас боги, попечением своим.

Теперь ответствуйте царице Спарты

По совести: всегда бразды правленья

Мужская, сильная рука держала;

Зачем же вы вручили их сейчас

Неопытной юнице? Мы с трудом

Обуздываем собственные страсти.

Нельзя стране, решающей вопросы

Войны и мира да еще ведущей

Дипломатические игры, вверить

Себя всецело женщине. Ну, словом,

Мне нужен ваш совет, кого в мужья

Мне лучше взять, чтоб он сумел достойно

Страною править.

Ваше пожеланье

Для нас закон.

Мы видели, как здраво

Вы судите — так царствуйте над нами.

И все ж, царица, если вдруг найдется

Такой, что может править государством

И вам он по сердцу, тогда вдвойне

Окрепнет Спарта.

Вы того же мненья?

Царица, тьма отчаянья глухого

Заволокла мой разум; мне ль судить

О пользе, преимуществах, изъянах?

Уйти бы мне в забытый небом край,

Где можно провести остаток жизни

Среди рыданий непорочных дев,

Что суженых своих уж не дождутся,

Среди стенания мужей, чьих жен

Унес жестокий рок, среди скорбящих

Друзей, которых развела вражда,

Отцов, чьи дети пали бездыханны,

Детей, что схоронили самых близких, —

Там буду я своим, и в этом плаче

Мой растворится плач. Что можно ждать

От выжившего из ума вдовца?

Любезный принц...

Мадам?

Когда бы вас

Решила нынче выбрать я в супруги,

Я бы хотела перед всем собраньем

Поставить вам условия, милорд.

Готов их выполнить, царица.

Спарта

Должна под вашим быть, кузен, началом;

Над Аргосом поставлю я Армоста;

Кротолон будет управлять Мессеной;

Ну, а Бассаний...

Я, царица? Я?

Бассаний будет в Спарте за архонта.

Все эти назначения помогут

Вам раны залечить.

А эти двое,

Гроней и Хемофил, послужат вам.

Надеюсь, вы их щедро наградите.

Кристалла будет верною женой

Амелу. А Филему посылаю

В храм Весты.

Тут не брачные условья,

Скорее — завещание.

Царица,

Я все исполню.

Что же до Профила,

То пусть его публично удостоят

Тех почестей и титулов, какие

Еще недавно заслужил мой муж,

Несчастный муж.

Я, право, недостоин...

О как, царица, вы великодушны!

"Несчастный муж"? Что это означает?

Вот мой супруг законный, а точнее,

Лишь тень его. Сейчас ему на палец

Я материнское кольцо надену,

Тем самым выполнив наказ отца.

Пред богом и людьми теперь супруги,

Не разлучимся мы и после смерти.

Я, господа, престранным повеленьем

Вас обманула: помните, когда

Мне троекратно возвещали смерть?

Сдавило грудь, а я все танцевала.

Есть женщины, которые от горя

Так воют, что без чувств, того гляди,

Повалятся, но день-другой пройдет —

Глядишь, защебетали. А другие

Безмолвно чахнут.

Страшное признанье!

Коснусь в последний раз холодных уст.

Кузен, храните Спарту. Прикажите

Алтарным певчим запевать слова,

Что я на смерть свою сложила.

Пойте.

Лоск, богатство, наслажденье, слава,

Все эти забавы

Тешат плоть, но душу им

Не опутать колдовством своим.

Мощь державы в Лету канет,

Красота, блеснув, увянет.

Юность, все забрав от жизни,

Подойдет к печальной тризне.

Все земное быстротечно,

Время, только Время вечно.

Смерть впустивший собственной рукой

Обретет покой.

Как венец — любви награда!

Но сердцам разбитым нет отрады.

Царица умерла!

Разбилось сердце.

Ты рождена была для грустной роли,

Но как достойно ты ее сыграла!

С улыбкой на устах.

Мудрец сказал:

Созреет юность, старость источится —

И прах с разбитым сердцем обручится.

Сбылось реченное.

Я царь ваш.

Славься

Неарх, царь Спарты!

Не нарушу я

Ни в чем ее последней воли. Надо

Влюбленным этим почести воздать.

Нет, не понять нам неба с нашим знаньем,

Пока мы сами жертвами не станем.