Моцарт (картины из жизни)

3. На берегу Зальцаха

Прихотливой лентой вьется река Зальцах вокруг зеленого городка Зальцбурга.

Шумно и весело проводит молодежь свои праздничные дни на берегу реки. Катанье на лодках по быстрым и прозрачным водам Зальцаха, прогулки по тенистым рощам, спускающимся к реке с живописных гор — для всего этого едва хватает времени. Но самым любимым местом для зальцбургской молодежи является недавно выстроенный тир. За 2 крейцера каждый может выстрелить из настоящего ружья и… промахнуться при общем хохоте собравшейся вокруг неудачного стрелка молодежи.

Сегодня в тире особенно весело.

Ловкий хозяин каждый раз придумывал какую-нибудь остроумную затею, которая служила приманкой для веселой молодежи. На этот раз в качестве мишени он выставил не обычные бутылки или картонных паяцов, а портрет своей дочери, славившейся во всем Зальцбурге своей красотой.

Над портретом красовалась надпись крупными буквами:

«Кто попадет пять раз подряд в ротик нарисованной девушки, получает право поцеловать один раз ротик живой девушки».

И от стрелков всякого возраста не было отбоя.

Но не так-то легко было выполнить условия конкурса и получить премию. Догадливый хозяин нарисовал ротик своей дочери такой еле заметной точечкой, что попасть в него на расстоянии 20 шагов было почти невозможно. И не мало парней с досадой отходили от стойки, безнадежно махнув рукой.

Вдруг вокруг стойки поднялось необычайное оживление. В толпу протиснулся маленький худощавый мальчик и протянул хозяину 10 крейцеров за 5 выстрелов.

— Смотрите, смотрите, стрелять будет маленький Моцарт!

— Неужели он так же хорошо стреляет, как играет?

— Как бы не так! Ружье — это не клавесин…

— Воферль, Воферль, если ты в Париже не обучался стрельбе, то лучше не пробуй…

Но маленький Моцарт не обращал внимания на все эти возгласы. Он серьезно подошел к стойке, взял ружье в свои маленькие, но сильные ручонки и, тщательно прицелясь, выстрелил в первый раз. Пулька попала в самую середину маленького ротика. За первым выстрелом последовал второй, третий, все пять, — и ни одного промаха. Пульки садились одна подле другой, разукрасив черными дырочками намалеванные губки красавицы.

— Браво, брависсимо, Моцарт! Ты получил приз, — воскликнул хозяин и подвел стрелка к своей дочери.

При общем одобрении и аплодисментах мальчуган приподнялся на цыпочках, чтобы не казаться очень маленьким, и чмокнул в губки покрасневшую от удовольствия девушку, которой было очень лестно, что ее целует тот самый Моцарт, который играл в дворцах императоров и королей.

В то время как в тире молодежь так развлекалась, в другом углу сада было чинно и тихо. Там собралась публика совсем другого рода. За кружкой пива восседали почтенные буржуа, богатые горожане города Зальцбурга, которые не снисходили до забав детей простых ремесленников и прочих граждан, добывающих себе пропитание тяжелой работой или службой.

Молча и тупо тянули они из своих кружек пиво, время от времени перекидываясь между собой фразами. На этот раз темой разговора и здесь служил маленький Моцарт.

— Вы не можете себе представить, до чего возгордилась семья этого жалкого музыкантика, герр Штумме, — промолвил один из почтенных буржуа. — После возвращения из Парижа и Лондона Леопольд Моцарт думает, что выше его сына нет никого во всем Зальцбурге.

— Вы правы, герр Думме! Эта поездка не послужит им к добру. Наш добрый архиепископ не очень-то любит таких выскочек…

— Особенно если они из низкого сословия… Вы подумайте! Музыкант придворного оркестра, сын какого-то переплетчика и… возомнил, что ему место рядом с нами, знатными людьми города Зальцбурга.

— Ну, этому не бывать! Мы сумеем поставить их на свое место. И пусть его сынок играет, как сам господь бог, все равно из него не выйдет никакого толка, не правда ли, герр Думме?

— Правда, правда… Но вот они сами идут сюда… Пожалуй, можно их подозвать… Ведь, как-никак, а они были во дворце нашего дорогого императора, и сама Мария Тереза разговаривала с ним… Не знаешь, пожалуй, как теперь и разговаривать с ним. Сказать ему «ты», как это полагается с такими простаками, неудобно…

В это время маленький Вольфганг в сопровождении своего отца поровнялся со столиком, за которым сидели надменные зальцбуржцы. Кивком головы один из них подозвал к себе мальчика, и когда тот подошел, небрежно спросил его:

— Ну, мальчуган, как мы попутешествовали? Много почестей мы заслужили?..

— Виноват, майн герр, — прервал его Вольфганг, — но я не помню, чтобы мы путешествовали и давали концерты вместе с вами. Кроме Зальцбурга, я вас нигде не видел.

И взяв за руку отца, Вольфганг быстро отошел от оторопелых бюргеров.

Герр Думме посмотрел недоумевающим взглядом на герра Штумме.

— Вот после этого и обращайтесь вежливо с такими негодяями!.. Нет, нет, прав наш архиепископ, когда не подпускает их к своей особе. Но об этом дерзком мальчике я не забуду… Он еще вспомнит меня!

Моцарт и его отец в это время подходили уже к своему дому.

— Ты, пожалуй, был слишком неучтив с этими господами, Воферль.

— Так им и надо, папа, они издеваются над нами и думают, что оказывают нам честь своими разговорами…

Не успел мальчик докончить своей фразы, как из дверей выбежала Наннерль и, запыхаясь, выпалила:

— Папа, здесь без тебя приходили от архиепископа с предписанием немедленно вместе с Вольфгангом явиться ко двору.

— Что ему надо от нас? — воскликнул Леопольд Моцарт недовольно. — Опять какая-нибудь неприятность.

Быстро переодевшись в придворные костюмы, отец и сын с неспокойной душой направились ко двору архиепископа.

Стража пропустила их беспрепятственно: очевидно, архиепископ уже ждал их.

Сидя в своем кресле, властитель города Зальцбурга, архиепископ Иероним, острым и неприязненным взглядом своего правого глаза окинул вошедших. Левый глаз его был закрыт, и от этого его серое, болезненное лицо выглядело особенно неприятно.

— Наш дорогой император, — начал он своим скрипучим голосом, не поздоровавшись даже с вошедшими, — прослышав об успехе твоего сына, Моцарт, приглашает его явиться снова к себе… Но помни, — вдруг визгливо вскрикнул архиепископ, — что и ты и твой сын находитесь на службе у меня. Ты — мой капельмейстер, а он — мой скрипач. Я его с сегодняшнего дня назначаю скрипачом… Он будет получать 12 флоринов и 30 крейцеров… да, и 30 крейцеров в год. Поэтому к нашему любимому императору отпускаю вас я… а потом возвратитесь снова ко мне… Но раньше, чем вы уедете, твой сын должен написать для меня ораторию…

Архиепископ позвонил в серебряный колокольчик. Вошел слуга и стал перед Иеронимом на колени.

— Проведи мальчика в нижнюю комнату. Запри его, давай ему есть и не выпускай прежде, чем он не кончит сочинять. Ступайте!..

Приказание архиепископа было немедленно исполнено. Опечаленный Леопольд Моцарт ушел домой один, а маленького Моцарта заперли на замок.

Через неделю оратория Вольфганга Моцарта, сочиненная им в марте 1766 года, 10 лет от роду, была закончена.

Выпушенный из-под замка мальчуган, не помня себя от радости, помчался домой.