Молох Империи. Книга 2

ГЛАВА 24

Масканин не любил опаздывать. И вообще с недавних пор не терпел непунктуальность. Но именно это сейчас с ним происходило.

Вакуумный туннель кратчайшего маршрута, протянувшийся на одиннадцать тысяч километров, пересекал два континента и Хомеранский океан и проходил прямо через северную окраину Амбарана. Этот славный красотой архитектуры город с миллионным населением находился географически несколько северо-восточнее Миды, а из-за вращения планеты Масканин мог потерять целый час. Путешествие пневмопоездом по одной из ветвей, опутавших всю планету, в северные широты отняло еще час. В итоге, Масканин теперь клял себя последними словами, глядя на огромное табло часов амбаранской станции пневмоподземки. А табло говорило, что до назначенного Вероникой времени осталось всего 28 минут. Это еще хорошо, что орболские сутки совпадают с двадцатичетырех часовым циклом и местный час был почти равен стандартному. А Масканину не надо было срочно перестраиваться на местное время, ведь распорядок всех военных баз и гарнизонов строился по стандартному циклу.

Масканин махнул рукой гравитакси, лениво проплывавшему в пятнадцати метрах над головой. Ярко-красная воздушная машина с желтой буквой 'Т' на борту плавно опустилась, открылась дверь пассажирского салона.

– Батровый проспект далеко от сюда? – спросил он, усаживаясь в просторное сидение.

– Далековато, почти на другом конце города, – живо ответил пилот.

– За двадцать минут доберемся?

– За двадцать? Не-ет, за столько – это вряд ли. Сейчас все воздушные уровни плотно забиты.

– А если постараться? Плачу вдвойне.

– Что ж, постараемся, – заявил таксист, приготовившись ввести в память вычислителя точный адрес. – Куда именно?

– Дом сто восемнадцать, корпус "Д". Там еще рядом большой мост.

– Знаем.

– И еще. Надо бы по пути успеть заскочить в продуктовый магазинчик.

– Небось, на свидание спешите, а? – оценил наметанным глазом клиента таксист.

– Прямо в точку, дружище.

– Сделаем. И в магазин успеем, и по адресу вовремя появимся.

Пассажирский салон, на радость Масканина, имел выход к городской инфосети. Во время полета он успел просмотреть странички нескольких амбаранских ресторанов и на всякий случай запомнил их названия и координаты. Таксист не оплошал и действительно каким-то чудом доставил клиента в срок, не смотря на плотные потоки тысяч гравитолетов.

Держа в одной руке огромный и пестрый букет цветов, источающий нежнейшие ароматы, в другой прислоненный к животу аквариум и бутылку шампанского под мышкой, Масканин предстал перед заветной дверью минута в минуту.

Он почувствовал, что слегка взволнован. Странно даже, вроде и повода нет, вроде и ждут его, а поди ж ты. Отчего-то вспомнилась его первое свидание. Сколько же ему тогда было? Пятнадцать? Или шестнадцать? Подростковые гуляния, молодежные кафешки, бальные танцы… Та барышня танцевала неплохо, он же, кадет, как и положено – замечательно. Когда ж это было? Одно точно – события происходили во время летнего отпуска. На первом свидании он тоже волновался, причем куда сильнее. Кажется, он тогда чуть ли не в статую превратился. Ноги словно пустили глубокие корни, язык отяжелел, будто свинцовый. Во рту пересохло и предательски участилось дыхание. Даже мышцы в миг стали деревянными и казалось, готовы были заскрипеть при попытке пошевелиться. И ведь знал, что выглядит как последний дурак, но ничего не мог с собою поделать. Даже выдавить слабую улыбку. Хорошо хоть, что не вспотели ладони, а то совсем уж было бы. И единственная мысль, которая тогда случайно застряла в пустой как вакуум балде, была… Черт, а что за мысль была?

Масканин встряхнул головой и позвонил. Оббитая лакированной кожей дверь отъехала в сторону. Он едва удержал челюсть на месте и с огромным трудом сдержал себя, чтобы часто-часто по-идиотски не заморгать. Ничего себе она приготовилась! Это ж сколько надо было с одной только прической возиться? Истукан-Масканин разглядывал ее во все глаза. Это продолжалось несколько долгих секунд, за которые Вероника успела поразиться не меньше. Явившийся к ней кавалер был в парадной форме, как говорится, при полном облачении, с огромным букетом, загадочным свертком и бутылкой, нацеленной горлышком прямо ей в глаз. На лице девушки разлился пылающий румянец.

Масканин был поражен. Нет, он был просто убит представшей перед ним Вероникой. Если бы у него спросили, что именно заставило его так прореагировать, то он не нашел бы вразумительного ответа.

На пляже близ Миды, когда они встречались впервые, она и тогда произвела неизгладимое впечатление. Причем столь сильное, что мысли о Веронике приходили по несколько раз в день с неизменной настойчивостью. А сейчас, стоя как истукан, Масканин не сводил восхищенного взгляда. И было от чего.

Он словно увидел ее впервые. Нынче это была как будто другая Вероника. Выглядела она сейчас не просто нарядно, а отчасти гротескно. И подчеркнуто строго, и в то же время превольно. Светло-светло-русые волосы с вплетенными золотыми нитями, ниспадали вьющимся водопадом на плечи и спину. От природы длинные ресницы теперь были особо подчеркнуты, что в купе с ярко-синими глазами делало девичий взгляд весьма выразительным. Строгие линии бровей, ровный, аккуратный, слегка вздернутый носик и правильный овал лица не были результатом труда хирурга-биоскульптора, а творением самой природы. Спелые слегка пухленькие губки придавали ее личику миловидности. Утонченная и совершенная фигура, естественно, была оценена по достоинству и раньше, теперь же ее формы были подчеркнуты платьем в строгом соответствии с последней орболианской модой. Легкое лазурно-голубое платьице было приталено и обтягивало упругие груди. Лифчика под ним не было, отчего превосходно просматривались острые набухшие соски. Юбка прикрывала бедра чуть выше колен. Отметив это, Масканин припомнил, что на Орболе чаще носили юбки почти до щиколотки. Впрочем, в фасонах юбок он не разбирался. Юбка полуоткрывала бедра и выгодно подчеркивала стройность ног. Обута Вероника была в кожаные босоножки на высоких каблуках. Застежки обвивались вокруг тонких лодыжек. В довершение от девушки исходил несильный, но легкий и приятный аромат свежести.

Краем сознания Масканин отметил, что Вероника даже не нахмурилась при виде его столбняка, а подбоченясь, мило улыбнулась.

– Зайдешь? Или ты ошибся дверью? – голос прозвучал игриво.

Через секунду Масканин все-таки восстановил над собой контроль и решительно шагнул вперед. Когда дверь за ним закрылась, Вероника улыбнулась еще ослепительнее.

– Прости, – произнес он, мотнув головой, – я даже слов не подберу что со мной… Ты… в буквальном смысле сногсшибательна.

Он вздохнул от смущения и протянул цветы.

– Это… тебе!

Девушка приняла букет. Прильнув к нему, благодарно коснулась губами его щеки, затем губ. Но уже через секунду оторвалась и взялась рассматривать букет.

– Боже! – ахнула она, с явной неохотой отступая на шаг от Масканина, прочитав написанные им по пути нежные слова на обороте фирменной магазинной голографической открытки. – Это же цветы из тропиков Шерола! Костя, ты сумасшедший! Не разумно так расшвыриваться деньгами.

– Цветы красивые и ты красивая… И я все никак не привыкну к здешним порядкам, – он вытянул шампанское и протянул вместе с упаковкой. – Держи.

– А что со здешними порядками не так? – спросила она, беря букет и упаковку.

– У нас, скажем так, о деньгах не принято говорить. Просто о них можно не думать.

Вероника ненадолго задумалась над его словами и, улыбнувшись, унесла цветы, сразу найдя для них вазу. Вскоре она вернулась.

– Что это?

– Подарок. Надеюсь, он тебе понравится.

– Сейчас посмотрим. Идем. Кстати, можешь не разуваться.

Прежде чем последовать за ней, Масканин посмотрел под ноги. Он стоял на небольшом сером коврике довольно странного вида. Догадаться о его назначении не составило труда, хотя обычно стерилизаторы выглядели непримечательными на вид и ворсистыми.

Они прошли в гостиную, где в центре на столе уже воцарились шеролские цветы в вазе.

– Ого! Санлокарское шампанское. Оно теперь такое редкое.

– Лучшее в галактике, если не врут торговцы. Может, оно так и есть.

– А что это за подарок?

– Не скажу. Разверни, узнаешь.

Вероника так и сделала.

– Что это?

– Нравится?

– Нравится! Еще как нравится! – восхитилась она существом, пылающим изнутри словно живой огонь всеми цветами и красками.

– Это прогус. Из лазанового моря. А вот это – инструкция по уходу за ним.

– Настоящая прелесть! Вот он, значит, какой… Говорят, его довольно не легко разыскать. А уж словить как трудно…

– Ну если честно, я понятия не имею.

Вероника шагнула к нему и прижалась, ее глаза искали его взгляд и были полны радости встречи. Поскольку руки теперь у Масканина были свободны, он тут же обнял ее.

– А поцеловать? – прошептала она. – В прошлый раз ты действовал более решительно.

– В прошлый раз? Признаться, тогда на пляже я был словно скован… Опасался быть чрезмерно навязчивым. Слушай, Ника… Можно тебя так называть?

Она кивнула и передернув плечами, сказала:

– Хочешь, Никой зови, хочешь Верой. Я и так, и этак привыкла уже.

– Ладно, значит буду тебя звать как получится…

– Вот и посмотрим, что у тебя получится… – отпарировала она. – Давай лучше шампанское на потом оставим.

– Всецело полагаюсь на тебя.

– Тогда я его отнесу. Пусть ждет своего часа в холоде.

Масканин проводил ее взглядом, отмечая плавно-грациозную походку. Даже в такой мелочи она была женственной. А когда девушка скрылась, он только теперь позволил себе осмотреться.

Гостиная была просторной. Скромная и не лишенная изящности мебель гармонировала с настенными панелями, изображающими живую природу. Смотря на какого-нибудь зверька, примостившегося около поваленного дерева, можно было заметить, что он то что-то обнюхивает, то умывается, то почесывается, то запрыгивает на оголившийся сухой ствол. Сцена выглядела естественно и натурально, а если б панель могла еще добавить звук и запахи, создалось бы впечатление настоящего лесного уголка. Но кто знает, возможно у этой модели имелась и звуковая карта, и набор законсервированных запахов?

Пол был выложен белой, украшенной тонкой вязью узоров керамической плиткой, сделанной под мрамор. Освещение давалось потолком. Отсюда вели несколько дверей. Та, через которую Масканин вошел, была открыта и как раз через нее выпорхнула Вероника. Что-то ее долго нет. Гадая о причине ее задержки, он осмелился прогуляться.

Первая попавшаяся дверь вела в уютную и небольшую спальню. Осматривать спальню Масканину и в голову не пришло, он попытал счастье в следующей двери. За ней оказалась небольшая комната, заставленная всевозможными шкафчиками, шифоньерами и множеством зеркал. Вероятно, здесь хранились наряды и косметика. Последняя дверь вела в… Масканин даже оторопел от удивления, увидев перед собой бассейн. По первому впечатлению квартира не казалась настолько большой, чтобы бассейн вмещать.

Комната была просторная, куда уж больше, чем все три предыдущие вместе взятые. Чтобы в нее попасть, надо было подняться по четырем ступенькам. Сам бассейн, выложенный голубой плиткой, достигал глубины человеческого роста. Воды в нем сейчас не было, но на дне были заметны два отверстия, одно из которых служило сливом, другое источником. Слева, у стены размещалось длинное и широкое ложе, на вид мягкое. В изголовье стоял низенький прозрачный столик с гигиеническими принадлежностями. На противоположной стене комнаты располагалась коллекция всевозможных декоративных масок, от диких и устрашающих, до просто смешных и добрых. Но это еще не все. Эта комната была не отдельной, через нее можно было пройти на лоджию, отделенную от жилья всего лишь прозрачной пластиковой перегородкой. Впрочем, при желании можно избавиться от прозрачности и включать звукоизоляцию. Ну а пока что Масканин смотрел на панораму, отображавшую соседние небоскребы и шныряющие во всех направлениях гравитолеты.

Все еще удивляясь, что Вероника до сих пор не появилась, Масканин поддался любопытству и прошел на лоджию. Вид, открывавшийся с шестьдесят девятого этажа, впечатлял. Не было ничего необычного в уходящих, казалось, в самое небо небоскребах и висящих в воздухе на разных высотах магазинчиках, забегаловках и стоянках гравитолетов. Просто город преобразился, в его облике ощущался праздник. Он был до предела насыщен пестрящими анимациями, живыми голограммами и красочными поздравительными вывесками.

Масканин прикурил сигарету, подставив лицо под свежий ветерок.

– Вот ты где, – сказала за спиной Вероника.

Он обернулся. Девушка держала в руках два бокала с соком и протянула один ему. Масканин взял его машинально, обратив все внимание на смену наряда. Теперь на девушке было легкое длинное платье, полы которого доходили почти до щиколоток, и при ходьбе высокий разрез распахивался, обнажая правую ногу почти до середины бедра. Платье было с декольте, светло-зеленое, подчеркивающее талию.

– Ну как я?

– Волшебно!

Вероника осторожно, чтобы не пролить сок, повернулась кругом, улыбаясь при этом.

– Теперь и на бал можно, – заявил Масканин.

– Насчет бала мы подумаем. А сейчас, мой кавалер, пьем сок на брудершафт.

Их руки переплелись. Бокалы опустели, после чего полетели через перила вниз под дружный смех. Но пролетев метра три, бокалы зависли и не спеша потянулись обратно к лоджии.

– Знаешь, Костик, я немного в отчаянии.

– Звучит интересно. Как это в отчаянии немного?

– До твоего прихода я обзвонила кучу ресторанов и все оказались забитыми.

– А какой-нибудь тихий спокойный уголок?

– Да ну где ты в Новый год такой уголок отыщешь? Мне и самой хочется чего-то поспокойнее.

– А как насчет "Белой башни"?

– Обалдел? Там цены раз в десять выше, чем в обычном месте. Туда заглядывают чиновники из планетарной префектуры.

'Во как!' – отметил про себя Масканин. Ее ответ был похож на отповедь супруги, распоряжающейся семейной казной. Интересно, интересно… Причем на самом старте отношений.

– И что? – пожал он плечами. – Теперь туда заглянем и мы. Привыкай, Верочка, привыкай. Твой кавалер – офицер, перед ним все двери открыты. К тому же у меня скопились кое-какие сбережения за много месяцев. Мне и тратить-то их особо не на что было. Итак, приглашаю в "Белую башню". Предложение принимаешь?

Вероника не дала докурить, забрав и выбросив его сигарету. Она обняла Масканина и поцеловала.

– Хоть раз в жизни побываю там… Охота, знаешь ли, посмотреть на аристократов вблизи.

– Чего на них смотреть? Люди как люди. Мой штурман, например, самый настоящий князь. Отец мой тоже дворянин.

– В смысле? А ты?

– А что я? Тоже когда-нибудь стану… У нас в империи как полковником или каперангом становятся, так и дворянство получают. Ненаследственное. Но за особые боевые заслуги и наследственное государь дает. Только в этом случае все отпрыски мужеского пола обязаны либо на военную, либо на статскую службу идти. Но военная предпочтительнее.

Масканин хотел подкурить новую сигарету, но решил, что не стоит.

– В общем, идем в "Белую башню". Обещаю, – он улыбнулся, – что мы оттуда голодными не уйдем. Ну и, конечно, твои капризы.

– Капризы? – она запустила пальчики в его не слишком отросшую челку. – Сейчас, погоди, позвоню туда, поинтересуюсь, есть ли у них свободные места…

– Зачем? Не надо никуда звонить. Места есть. По пути к тебе я по инфосети прошвырнулся.

– Ну если так… Я гравитакси вызову. Угу?

"Белая башня" по праву считалась первоклассным рестораном, который был далеко не дешев, но и не самый дорогой на Орболе. Название себя полностью оправдывало. Ресторан являл собой копию древней крепостной башни, парящей над Амбараном на километровой высоте. Всем посетителям предлагалось изысканное меню, концертные программы, танцы и море хорошего настроения. Временами в нем собирались местные сливки – аристократы из высокопоставленных чиновников или военных, крупные промышленники, профессура и просто те, кто чувствовал себя излишне отягощенным деньгами.

Ни под одну из этих категорий Масканин, конечно, не подходил. Но он был офицером. А здесь в королевстве, как и в Империи Нишитуран, как и в Русской Империи, да и некоторых иных державах, офицер может быть без гроша, но стоит в социальной иерархии неизмеримо выше любого толстосума. Если конечно, толстосум не аристократ. Ему и Веронике предоставили столик на одном из средних этажей, в огромном зале с высоким потолком. В самом центре зала исторгал причудливые водяные узоры фонтанчик в виде крылатого человечка, сидящего на корточках и запрокинувшего рогатую голову. Фонтан был натуральный, а не какая-нибудь там голограмма. Невысокое круглое узорчатое ограждение вокруг него было сделано из идеально отшлифованного камня, а крылатая человеческая скульптура ярко сверкала позолотой под сильным направленным на него освещением. Дальняя часть зала была отведена под эстраду, на которой размещался оркестр из дюжины музыкантов, и исполнялись песни несколькими часто сменяющим друг друга певцами. Перед самой эстрадой оставалось свободное место, отведенное для танцев, на котором уже кружились несколько пар. Все остальное пространство занимали бесконечные столики, за которыми веселились шумные компании либо одинокие влюбленные парочки. Последние преобладали. В самых дальних углах, подальше от эстрады и выходов, расположились уединенные кабинки, в которых обычно проводились деловые трапезы.

По части меню инициативу взяла Вероника, принявшая из рук официанта буклет с голографическими изображениями блюд. К моменту, когда блюда были поданы, Масканин был вынужден признаться себе, что успел изрядно проголодаться, тем более что пропустил обед.

Официант в строгой белой униформе подал заказ. Изучив карту вин, Масканин выбрал для вспоможения аппетиту Вероники опетское 'сухое вино' с примечательным именованием 'Алиса'. На самом деле вином этот напиток не был. Сок опетских ягод, названия которых Константин не помнил, обладал приятным, но сухим вкусом и служил аперитивом. По слухам, моду на это 'вино' ввела будущая королева Алиса.

Так, за трапезой с разговорами на отвлеченные темы и под музыку, незаметно пролетели два часа.

– Пошли потанцуем, – предложила Вероника и взяв своего спутника за руку, потащила в самую гущу танцующих.

Масканин вполне мог похвастаться некоторыми талантами в этой области, хотя любил больше танцы в невесомости. Но в этом заведении они не практиковались. Однако навыки, впитанные им еще в кадетскую бытность, оказались несколько утраченными. С тех пор ведь прошло много лет. Он почувствовал себя неловко, но Вероника сглаживала все углы и вскоре, ему стало просто нравится кружиться с нею, держать ее в руках, ощущая ее разгоряченность и доброе настроение. К счастью, они попали в промежуток, когда звучали спокойные композиции специально для медленных танцев. А когда на сцену выпорхнула юная певичка и ее сильный звонкий голос подхватила ритмичная музыка, Вероника сжалилась над Масканиным и они вернулись за столик.

Он заказал молочный коктейль "Лунный блеск" и торт "Волшебство".

– Выглядит и правда волшебно, аж слюнки текут, – восхитилась Вероника, отрезая себе большой кусок.

Глядя на нее, Масканин невольно сравнил ее с маленькой девочкой-сладкоежкой и почему-то ему упорно казалось, что она непременно перепачкает тортом и рот, и нос. Но этого не случилось. Он даже слегка расстроился из-за обманутых ожиданий.

– М-м, как вкусно! – девушка запылала от наслаждения, откусывая от очередного ломтика. – А ты почему не ешь? Я все это сама не осилю.

– Уж не думаешь ли ты, что я тебе позволю слопать весь торт?

– Ну, где-то в глубине души я надеялась.

Масканин тихо похихикал.

– Ты чего?

– Представил, каково тебе будет, если и правда…

– Ах вот ты как? Тогда я съем его весь. Тебе назло.

– Давай, давай. Я даже помогу – подолью коктейля.

Масканин плеснул из графина молочную, приправленную фруктовым сиропом жидкость по бокалам и провозгласил тост:

– За тебя, сладкоежку.

Девушка слегка скривилась, кокетливо надула губки, выпила вслед за кавалером и, приманив его к себе, прошептала:

– Я еще отомщу.

Она поцеловала его, что было не просто – их разделял стол, а на нем торт, словно того и ждущий, чтобы испачкать одежду.

– Что я слышу, Верочка? – Масканин отметил, что она только чудом не испачкала платье. – Ты, кажется, сказала "отомщу"?

– А ты как думал? И месть моя будет тонкой. Но она тебе понравится.

– Да? А тебе?

– А мне особенно.

– Ты что-то задумала?

– Возможно.

– Хм…

– Пускай это станет неожиданным. Скажу однако, что не сегодня.

– Кошки-мышки? Ладно, сдаюсь, – он вновь наполнил бокалы. – Пошли-ка лучше покружимся, пока ты не додумалась до чего-то еще.

Она улыбнулась.

– Что ж, охотно принимаю приглашение кавалера.

Каким-то удивительным образом получилось так, что они снова подгадали под медленные композиции. Протанцевав восемь или девять из них, Масканин отпустил Веронику в уборную, а сам вернулся за столик и закурил.

Не думая ни о чем определенном, он просто рассматривал сизый табачный дым и лениво окоемил по сторонам. И случайно его взгляд остановился на одном из столиков, за которым в обществе элегантной нишитки, судя по всему – аристократки, сидел генерал. Странно, генерал не был нишитом, однако его дама… А как же расовые законы? Или их Кагер отменил? Не отдавая себе отчета, Масканин машинально рассматривал его награды, отметив медаль за операцию на Альтаске. Глазел, пока не встретился с ним взглядом. Спохватившись и почувствовав себя неловко, он кивнул генералу и удостоился вежливого кивка в ответ. В этот момент к их компании присоединился еще один генерал. Нишит. Дама взяла его за руку и что-то прошептала на ухо. Следом подошла вторая дама, на сей раз ненишитка, и присела рядом со своим мужем. Все понятно, ничего Кагер не отменял. Масканин отвернулся и принялся ковырять ложечкой торт.

Почему-то в этот момент Масканину представились Бобровский и Чепенко, которые примерно в это самое время получали предполетный инструктаж перед заступлением в патруль по орболской системе. Потом пришла мысль о Паше-чудике, который, вероятно уже здорово упился, сидя в своей норе-комнатушке.

Вероника отсутствовала минут двадцать и он уже успел заскучать, отчего отрезал новый кусок торта себе на тарелку и уничтожил его с таким видом, будто в этом куске заключались все беды вселенной.

– Прости, что так задержалась, – сказала девушка вернувшись.

Масканин опустошил графин, разлив остатки коктейля по бокалам.

– Припудрила носик?

– Не только. Позвонила сестра, я поболтала с ней. Потом позвонили мама с папой.

– Это хорошо, когда семья такая дружная.

– А разве может быть иначе?

– Еще как может. Мой сосед по общаге, например, своих родственников недолюбливает.

– Я лично с таким не сталкивалась. У нас в семье всегда ощущалось тепло. Я, можно сказать, самая младшая. Кроме меня у родителей еще две дочери и сын. Иван и Виктория переехали во Владивосток III, у них теперь свои семьи. Я и Дашка остались в Амбаране и часто навещаем друг друга и родителей.

– А почему "можно сказать, самая младшая"?

Она грустно улыбнулась.

– Я приемная дочь. Мои настоящие родители умерли, когда мне было пятнадцать.

– Прости, я не хотел…

– Не стоит, Костя. Давай лучше доедим торт, допьем вино и потанцуем. А потом прогуляемся снаружи, я тебе расскажу свою историю.

Если смотреть вниз с самого верхнего уровня "Белой башни", специально предназначенного для прогулок на "свежем воздухе", то кажется, что находишься на вершине мира. Только редкие заведения снабженные антигравитаторами забирались на такую высоту. Сверху, сквозь прозрачный экран, охраняющий клиентов от порывов ветра и холода, виднелись величественно проплывающие облака, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Снизу к ангарам то и дело подлетали или улетали гравитолеты, в основном местных марок, гравитакси среди них попадались крайне редко. А если высунуться посмотреть через башенные зубцы, то взору раскрывалась картина раскинувшегося и горящего миллиардами огней города.

– Я родилась на Риконе, – начала Вероника, прохаживаясь с Масканиным под руку, – это захудалый малонаселенный мирок в нарторийском секторе Империи Нишитуран. Мой отец был главным инженером арвельского космопорта – это один из самых крупных космопортов Риконы. Он отставной офицер, воевал с ассакинами, был бортинженером на малом тральщике. Благодаря старому Кагеру, не только в опетском секторе, но и по всей тогдашней империи во флот пришло много ненишитов. А мать была директором зоопарка Медона – самого большого города на нашей планете. Мы жили в Арвеле и она летала в Медон… У меня еще был младший брат. Когда мне исполнилось пятнадцать стандартных лет, на Риконе разразилась эпидемия, косившая народ со страшной скоростью. Естественно, среди моих земляков никто не знал, что это за болезнь и откуда взялась. Риконские иммунологи беспомощно разводили руками. Об этом знали только ее виновники и секторальные чиновники. Что касается виновников, то они сами погибли. А текронт нарторийского сектора и его сановники не потрудились хоть что-то сказать риконцам, они даже не сказали… ничего не сообщили гарнизону планеты, зато моментально ввели карантин. Никто не мог покинуть планету, а пытавшие счастья на частных яхтах – безжалостно расстреливались сторожевыми кораблями. Естественно, никто не горел желанием лететь на Рикон. Его жители решили, что их бросили на произвол. А эпидемия набирала силу. Но про риконцев не забыли. Империя, а точнее Безопасность Нишитуран, все же выделила часть судов, которые начали посещать Рикон для доставки вакцины. Но вскоре мой народ постиг еще один удар – гарнизон планеты и его командование решили, что империя отреклась от них. Конечно, среди военных так думали не все, бээнцы и часть армейских полков сохранили лояльность императору. По планете прокатилась волна кровавых боев и убийств. Но верх взяли обезумевшие бунтовщики. Они начали мстить – сбивать доставляющие вакцину суда. Эскадра БН начала бомбардировки, но это не помогло. А о высадке десанта, естественно, не могло быть и речи.

Вероника взяла с подноса у проходящего мимо официанта бокал с соком.

– Из-за чего же разразилась эпидемия? – спросил Масканин.

Девушка несколькими глотками выпила сок и продолжила:

– Как я потом узнала, на Риконе находился секретный завод по производству биомассы какого-то биологического оружия. Конечно, после всего этого информация о нем перестала быть секретной. Завод был отлично защищен от всяких неожиданностей, но каким-то непостижимым образом где-то произошла утечка. По официальной версии, какой-то смертельно заразившийся кретин взорвал цех, в котором производили боевой вирус, очень живучий и способный к самовоспроизводству без биологического носителя. Но есть версия, что это была диверсия. После взрыва произошла разгерметизация, вся эта дрянь попала в атмосферу.

– Не халцедонская язва, хоть?

– Нет, к счастью, этот вирус не такой страшный… Мои родители и брат умерли. Я знала, что заразилась, хотя и не ощущала симптомов. Было жутко. Вымирали семьями, кварталами, селениями. Вакцины на всех не хватало, да еще эти скоты обстреливали каждый заходящий в атмосферу корабль. Я была напугана. Жутко напугана. И решила бежать с Рикона. Когда в космопорте Арвела приземлился очередной звездолет со спасательным грузом, я чудом ухитрилась проникнуть на него и схорониться в грузовом отсеке в пустом контейнере, в котором доставлялась вакцина. Мне помогло хорошее знание космопорта и внутренних порядков. Все-таки я дочь главного инженера… Впрочем, режимные меры на тот момент были ужесточены. Но у меня получилось… У меня не было ни еды, ни питья, ни плана как потом оттуда выбраться – из корабля, прибывшего из зачумленной планеты. Только надежда. Звездолет оказался очень маленький, кажется, снятый с вооружения устаревший разведчик. Его пилотировал один-единственный человек, который меня обнаружил, когда мы покинули пределы риконской системы. Поначалу он заблокировал меня в отсеке, возможно, хотел убить и выкинуть в космос. Я много часов стояла перед видеокамерой и умоляла его меня пожалеть, и он пожалел. Его звали Валерий Аркинер, он был нишитом. Я его никогда не забуду. Он оказался осужденным. Из-за больших потерь эфор Ивола решил использовать в качестве пилотов только осужденных, которые имеют опыт пилотирования и астронавигации. Аркинер поместил меня в свою личную стерилизующую капсулу и ввел дозу вакцины. К счастью, болезнь не зашла далеко, у меня только-только начинался инкубационный период. Под конец полета я стала здоровой. Я была тогда наивной и многого не понимала. Это сейчас бы я ожидала, что он потребует благодарности – готовности отдаться… Но он не заставлял и даже не намекал. Аркинер вел себя как старший брат. Он просто видел перед собой смертельно перепуганную девочку.

Дальше они прогуливались в молчании. Масканину пришла неожиданная мысль: он своими руками убил Иволу, благодаря которому спаслись миллионы риконцев, да и сама Вероника.

– А как же ты карантинный контроль прошла?

– А никак. Хотя я уже была здорова, светиться перед властями космопорта было очень опасно. У меня неминуемо возникли бы проблемы и будущее не предвещало ничего обнадеживающего, не говоря уж о самом Аркинере, вскройся его участие. К тому, как он мне объяснил, факт массовой эпидемии на Риконе был засекречен и космопорты иных миров все прилетающие оттуда корабли ставили на тайный карантин, выполняя указ о неразглашении. Аркинер перед посадкой в космопорту на Окирамии II, спрятал меня в контейнере с пищевыми отходами. Выбирать не приходилось. Я просидела там весь карантин. Потом робот-погрузчик отвез контейнер на свалку, где на следующее утро его должны были забрать для утилизации. Той же ночью я выбралась и пешком покинула космопорт, где, к счастью, не было хорошей охраны, как у военных космодромов. Аркинер снабдил меня адресом своего друга, жившего на этой планете в городе Омия, что почти за тысячу километров от космопорта. Как я добралась до Омии – это тоже длинная история. Страх не покидал меня и тогда. Одна в чужом мире без документов и почти без денег – деньгами меня снабдил Аркинер. У него, как у осужденного, много их не оказалось. К тому же от меня, мягко говоря, воняло… Контейнер – не самое чистое место… С таким богатством меня могли запросто сцапать и посчитать беглой рабыней. Но все обошлось. Друг моего спасителя меня приютил и удочерил. Так я стала Вероникой Солонцовой. Так я обрела вторую семью.

– Так ведь… Окирамия черт знает где. Вы эмигрировали?

– Да. Мои приемные родители решили поискать лучшей доли в опетском секторе, куда их звали родственники. И теперь они просто счастливы, и что решились, и что вовремя. После отделения и войны это стало бы невозможно.

– Н-да, вот оно как… А знаешь, я рад, что они решились. Останьтесь вы в империи, я бы не встретил тебя.

– Встретил бы другую.

– Возможно. Но в сравнении с тобой… Словом, все другие женщины просто блекнут.

– Ах, лейтенант, – произнесла она слегка измененным голосом, – вы неисправимый выдумщик на милые дамским ушкам похвалы.

– Говорю от сердца.

– Верю, – она улыбнулась. – Очень хочется верить. И ценю.

Он обнял ее и они стояли так долго-долго, почти вечность.

– Ты помнишь родителей своих настоящих отца и матери? – вдруг спросил он.

– Конечно. Они тоже умерли тогда…

– Кем они были?

– Оба деда – горные инженеры, бабушки были домохозяйками… У меня в роду многие поколения технарей, – Вероника слегка отстранилась и спросила: – А зачем ты спрашиваешь?

– Чтобы получить разрешение жениться на тебе…

Масканин сказал это настолько буднично, что Вероника не сразу уловила смысл. А когда через секунду до нее дошло, она застыла как громом пораженная. Мысли ее заметались и переплелись в невообразимую кашу. Но от Масканина исходило такое спокойствие и такая уверенность, что все это передалось и ей.

– Костя… – выдохнула она, выловив из сумбура мыслей одну, что сбивала ее с толку. – Костя, а что значит разрешение на женитьбу?

– Я подданный русской короны, а у нас такие вот порядки заведены. Союзы с иностранцами у нас очень редки и только с разрешения одного очень влиятельного ведомства. А поскольку я офицер, то тебя будет проверять контрразведка Доброкорпуса.

У Вероники не успели еще успокоиться мысли о женитьбе, как теперь ее избранник огорошил возможными препонами. Девушка внутренне сжалась. Почувствовав состояние Вероники, Масканин провел ладонью по ее голове, словно успокаивая ребенка, и вновь приобнял.

– Костя, а что, могут и не разрешить?

– Могут, – признал он. – Но не беспокойся. Я ведь вижу, что мы одной крови. Да к тому же ты из подходящей семьи.

– Выходит, у вас в империи как у нишитов? Сословные рамки?

– Да, но только у нас сословия несколько иные, – стал объяснять Масканин. – Не только по рождению, но и личные качества играют роль. Скажем, сын хлебороба может выслужить дворянство, а дворянский отпрыск потеряет титул, если он бездарь. Но последнее – редкость. В смысле бездари.

Вероника несколько мгновений обдумывала услышанное и решила отложить прояснение этих вопросов на когда-нибудь потом.

– Давай возвращаться, – предложил Масканин. – Потанцуем. Заказать еще тортика, а?

– Заказывай… Идем. А новолетие встретим у меня.

– Непременно.

…Вода была теплой и чистой. Из встроенных в потолок динамиков тихо лилась музыка. Масканин лежал на спине, абсолютно расслабившись и закрыв глаза, даже не думая, почему не тонет, если вода в бассейне пресная. Он просто наслаждался.

– Костя, вылазь! – в голосе Вероники прозвучали капризные нотки.

Он открыл глаза. Девушка сидела на краю бассейна, свесив ноги в воду, в руке держала бокал с шампанским. Как и он, она была обнажена. Масканин с явным интересом рассматривал ее юное тело, в который раз восхищаясь его совершенством. Вероника с не меньшим интересом рассматривала его. Заметив, как она капризно надула губы, Масканин не решился испытывать судьбу и вылез из воды.

– А ты загадала желание в полночь? – он уже успел изучить некоторые местные обычаи и суеверия, в частности про загадывания желаний. Он коснулся губами ее шеи и осторожно забрал опустевший бокал.

– Конечно, – прошептала она, разглядывая как с его коротких волос стекают капельки воды.

– Интересно было бы его узнать.

– Вот еще! Оно же не исполнится.

От ее прикосновений, от ощущения ее близости, Масканин вновь почувствовал зов плоти. Наполняющая его страсть готова была вот-вот прорваться и выплеснуться. Сколько он еще вытерпит?

– А откуда у тебя шрам? – Вероника коснулась его щеки. Этот вопрос отвлек его от коварного плана, назревающего под напором возбуждения.

– Память о прошлом.

– А твоя наколка? Ты ее стараешься прятать, но я все равно заметила. Что это за цифры?

Масканин глянул на предплечье и подавил начавшие пробуждаться неприятные воспоминания. Сейчас, в мягком, но не слабом освещении, флюоресцирующие буквы и цифры выглядели блекло, но не незаметно.

– Все это – память о Хатгале III.

– Это же… – девушка поразилась. – Один из миров смерти?

– Ну да. Пришлось там побывать. Имел такое несчастье… Однако мне повезло оттуда вырваться.

– Но как? Туда разве не на пожизненно ссылают?

– Зачислили в черный легион. Слыхала о них?

Она кивнула.

– Потом ирианская война. Ирбидора, где меня только по чистой случайности не угрохали.

Вероника уловила его неохоту рассказывать, восприняв это, как неприятные воспоминания. Она не стала больше пытать. Да и момент не тот. Воспоминания о былом грозили разрушить магию их единения, слишком много, видимо, у Масканина осталось тягостных воспоминаний. Слишком много. Она не хотела теребить его прошлое, тем более сейчас, когда так радостно на душе. Да и как не радоваться? Настал конец ее долгому одиночеству, ведь он сказал, что в следующую их встречу заберет ее регистрировать их союз. Если конечно будет готово разрешение… Он не спрашивал ее согласия, просто сообщил как уже давно созревшее решение. Вероника даже растерялась сперва, но виду не подала. Она чувствовала его внутреннюю силу и эта сила пленила ее крепко-накрепко. Как скажет, так она и сделает.

– Прости меня, Костя, я не хотела, – в ее шепоте промелькнула грусть. – У нас еще турка с кофе не остыла…

– Намек понял, – он улыбнулся и повлек ее к ложу, где на мягкой водонепроницаемой материи на подносе ожидали своего часа сочные фрукты и ягоды, печенье в вазочке, турка и кофейные чашки.

Выпив вместе с ней под музыку кофе и заев сладкими персиками с шелковицей, Масканин повалил Веронику на ложе и начал собирать губами капельки влаги с ее кожи. Она закрыла глаза и каждый раз ее пробивала легкая дрожь, когда мужские губы касались чувственных мест.

– Поцелуй меня, – тихо-тихо произнесла она.

– Погоди… У тебя тут две пикантные маленькие родинки в очень интересных местах.

– Ты их нашел, теперь знаешь мои тайны.

– Ну, первую найти не сложно… – он улыбнулся, (а она тронула пальцами чуть ниже левого соска). – А вот эту разыскать куда труднее…

– Та, что у пупка? Но она всегда видна…

– Хм! их же три… – Масканин погладил холмик мягких завитушек. – Про эту ты, похоже, не знаешь.

– Где? – ее глаза открылись. В них читалось всамделишное удивление.

– Та, что рядом… – он осекся, не так уж и давно они знакомы и некоторые барьеры все еще не преодолены. – Как бы тебе сказать…

– О-о… Но я и не подозревала о ней.

– Я тоже, до недавнего времени.

Она хихикнула.

– Потом, когда переберемся в спальню, я тебя тоже всего исследую, открою все твои тайны.

– Это случится нескоро…

– Но случится обязательно.

– Интригующее обещание.

– Я не обещаю, я предсказываю.

– Так ты у меня прорицательница?

– Ага. Вот погоди, я еще возьму власть в свои руки…

– Интересно, каково это попасть в плен очаровательной богини?

Ее глаза закрылись, а на щеках проступил румянец…