Морская яшма

17.

Капитанская вдова открыла мне только на второй стук. Я протянула ей плащ, объяснив, что его без спроса одолжила Лорел. Китаянка забрала плащ с многословными изъявлениями благодарности.

— Позвольте задержать вас еще на несколько слов? — Я старалась быть такой же вежливой.

Лиен с поклоном пригласила меня войти. Мы перебрасывались вежливыми фразами, словно мячиками для китайской игры пинг-понг. Я не обманывалась насчет поведения Лиен, потому что знала: между нами идет война.

Чужеземное личико Лиен было столь же непроницаемо, сколь и всегда — мне не удалось прочесть на нем ни приветствия, ни возмущения. Перед глазами у меня стояла изуродованная статуя, и мне было по-прежнему страшно.

Сегодня она надела свою белую кофту и темные нанковые шаровары, но на белом появились пятна и потеки, словно кофту надевали для уборки или возни на кухне. Да и волосы китаянки были не так тщательно уложены, как при жизни капитана, и все свидетельствовало о том, что от отчаяния и одиночества она перестала следить за собой, как раньше. Меня перемена в ней тоже не утешила. Отчаяние легко подвигает человека на безрассудные, а то и безумные поступки. Но мне нельзя было давать волю страху. Я должна была сказать, ради чего пришла.

Самое лучшее — захватить Лиен врасплох. Усевшись по ее приглашению в кресло капитана, я заговорила спокойным и ровным, как надеялась, голосом.

— Сегодня утром миссис Маклин сообщила мне, что капитан Обадия был моим отцом. Вы не знаете, правда ли это?

— Это правда, — ответила она просто и уселась на пуфик рядом со мной.

Если у меня еще оставалась надежда на опровержение слов Сибиллы Маклин, то теперь я ее потеряла. Все, что знала Лиен, она могла знать только от самого капитана.

— Но почему капитан Обадия скрыл это от меня? Почему позвал меня, но не открыл правду?

Лиен ответила не колеблясь:

— Он был хитрым человеком. Человеком, у которого не было богов, зато была беспокойная душа. Он хотел сначала завоевать вашу любовь. Он боялся, что вы будете его презирать, если сразу обо всем узнаете, поэтому хотел, чтобы вы его сперва полюбили.

— Пожалуй, — согласилась я. — Скорее всего, я бы его презирала. Но он и Броку не сказал правды?

— Нет. Он собирался открыть вам все постепенно после вашей свадьбы, если бы все пошло так, как он задумал. Ему нужно было за многое просить у вас прощения. У него на совести было убийство отца Брока и опороченное имя Натаниэля Хита.

— Знаю, — вздохнула я. — Но я пришла сюда поговорить о письме, которое должно было храниться у вашего мужа. Письмо, которое перед смертью написала моя мать. Скажите, оно у вас?

— Я видела такое письмо давным-давно, но не знаю, где оно может храниться, — ответила Лиен. — Возможно, капитан спрятал его в письменном столе, который поставил в каюте на «Гордости». Он считал, что там его тайны в безопасности.

Этого я и боялась. Теперь я точно знала, что придется мне собраться с духом и снова наведаться в чрево корабля. Я хотела своими глазами прочесть написанное Карри Хит. И я знала, что существует что-то еще, что-то, что Сибилла Маклин от меня скрыла.

— А этот моряк, Том Хендерсон. Что вы о нем знаете? — спросила я. Лиен вроде бы оживилась, но на вопрос не ответила, и я настойчиво продолжала: — Кому нужна была его смерть?

Она ответила, хотя и уклончиво:

— Капитан боялся его, потому что этот человек много знал. После путешествия, в котором убили Эндрю Маклина, капитан хорошо заплатил своему первому помощнику и отправил его в Бирму или на Цейлон. Каждый год он посылал ему деньги, чтобы только Хендерсон держался подальше. Но капитан старел, и этот человек начал опасаться, что деньги перестанут приходить. И вернулся, чтобы получить побольше под угрозой огласки всего, что он знал. Увидев его, капитан испугался. Хендерсон мог помешать его планам. Особенно он боялся Брока, если бы тот узнал, кто на самом деле убил капитана Маклина. Как и следовало ожидать, мой муж не пережил потрясения.

Многое из того, над чем я ломала голову, прояснялось, только не происшествие в трюме "Гордости".

— Но если Тома Хендерсона, как говорят, столкнули с трапа, то сделал это не капитан, — заметила я.

— Кто знает… — Взгляд Лиен загадочно устремился вдаль. — Когда в действие вступают злые силы, где они остановятся? Зло всегда порождает зло, и так до бесконечности.

На это мне ответить было нечего, и я попробовала другой подход.

— А вы не знаете, почему вспыхнула ссора? Я хочу сказать — когда Эндрю Маклин погиб на "Морской яшме"?

— Мистер Хендерсон рассказал мне. Он пригласил меня поговорить, но не здесь, не в доме, а там, где нас никто не услышит.

Я вся напряглась, вспомнив слова Тома о том, что ему заплатили. Может быть, он имел в виду, что капитан давным-давно заплатил ему за молчание? Или подразумевал недавнюю плату, скажем, от Лиен?

А китаянка продолжала, глядя вдаль, словно рассказывала обо всем какому-то далекому призраку, видимому ей одной.

— Три капитана ушли в первый рейс вместе, потому что хотели посмотреть, как поведет себя новый корабль. Хотя капитаном считался на этот рейс только Обадия. По пути домой, возле мыса Доброй Надежды началась буря, и капитан Маклин рассердился, утверждая, что капитан Обадия не знает, как управлять таким кораблем во время шторма. Он сказал, что Обадия загубит корабль, а заодно и всю команду. Капитан Хит согласился с капитаном Маклином, потому что тот построил корабль, и предложил передать командование и штурвал Маклину. Мистер Хендерсон как раз стоял у штурвала, а они ссорились совсем рядом, и он слышал все, что говорилось. Он все слышал. Капитан Обадия выхватил пистолет и приказал всем отойти, иначе он застрелит их как бунтовщиков. Он сказал, что по закону имеет такое право. Маклин не уступал, а капитан Хит попытался остановить Обадию и схватил его за руку, чтобы спасти жизнь капитану Маклину. Но пистолет все равно выстрелил. Может быть, случайно, может быть, потому что капитан Обадия и действительно хотел убить. Хендерсон этого не знал. Потом капитан Обадия доказал свое мастерство, сквозь все штормы приведя "Морскую яшму" домой. А капитана Хита заковал в наручники и обвинил в гибели Маклина.

— Почему? — спросила я. — Зачем? Ведь капитана, застрелившего бунтовщика, никто не обвинил бы в преступлении.

Лиен выразительно пожала плечами.

— Капитан Хит был единственным, кто хоть в чем-то обошел капитана Обадию. Капитан Хит женился на женщине, которую Обадия любил. Он удочерил его дочь и не желал ее отдавать. Конечно, этого мистер Хендерсон знать не мог. Однако я и сама хорошо знала мужа. Он бы сказал так: "Я тебя вытащу, если ты отдашь мне ребенка". Но капитан Хит был хорошим человеком и отказался. В конце концов капитан Обадия вынужден был прибегнуть к новой лжи и спасти его от тюрьмы.

Я догадывалась и об этом, а Лиен подтвердила мое предположение. Но меня озадачило ее поведение. Трудно разобраться в нюансах восточной натуры.

Зная, что китайцы не отвечают на прямо и недвусмысленно поставленные вопросы, я все же спросила напрямик:

— Лиен, это вы изуродовали скульптуру?

Лиен отреагировала, как я и ожидала, — тихо рассмеялась, словно услышала что-то очень смешное или приятное.

— Я скромная иноземка из далекой страны. Это вам известно. А вы очень богатая дама, но куда более сомнительного происхождения, чем я. Кто же из нас имеет право требовать ответа?

— Я не требую, — сказала я. — Прайотт считает, что виноваты вы. Он очень сердит. Уничтожена его лучшая работа.

Мои слова не произвели на Лиен впечатления.

— Поделом ему. Он был добр и внимателен ко мне. Я всегда считала, что, когда капитан умрет, Ян возьмет меня в жены. У нас были бы богатство и власть, а все, кто унижал нас, пали бы во прах. А потом появились вы и с этой минуты все изменилось. Я поняла, что его отношение ко мне не более чем доброта. Вы завоевали его лицом — лицом женщины своего народа. И еще своим незавидным положением и тем, что вам, бедняжке, требовалась поддержка.

Я попыталась было вставить слово оправдания, но Лиен повелительно подняла руку. Должно быть, этот жест был привычен ей в прежней жизни, когда китаянка была наделена властью.

— Ай-йя, дайте мне договорить! Ян не устоял перед вашим обаянием, но в нем есть не только доброта — в нем и жестокость. Недавно он целый день расхваливал мне вас, словно я бесчувственное животное. Будто не знал, как сильно я его люблю. Слушая его, я пожелала вам смерти. Как можно было стерпеть, что он делал статую, похожую на вас?

— И вы загубили его работу? — снова спросила я.

— Да. Я это сделала. Ну вот, теперь вы все знаете — что же дальше? Думаете, я на этом остановлюсь? Как вы избежите неизбежного?

Я глянула в ее сверкающие черные глаза. Маска благовоспитанной высокородной китаянки исчезла. На меня смотрела разъяренная женщина. Женщина, которая хотела причинить мне зло.

Забыв о собственном достоинстве, я бросилась вон из комнаты, а китаянка залилась мне вдогонку презрительным смехом. И еще я услышала, как она крикнула:

— Беги, кролик, беги!

Когда я ворвалась к себе, сердце колотилось так, словно я и впрямь была загнанным кроликом. И успокоилась я, только убедившись, что никто за мной не гонится.

Я долго сидела, пытаясь осознать услышанное, живо представляла себе Лиен с пиратским клинком в руке, как она полосует лицо статуи. Представляла ее и в трюме корабля, сталкивающей с трапа Тома Хендерсона. Может, он чем-то ей угрожал? Что они не поделили? И где встречались? В трюме корабля, в день, когда он погиб?

Я встала и заперла обе двери на ключ. Я собиралась запираться только на ночь, но теперь боялась не того врага, которого ожидала раньше. Потом, сев в качалку, я долго раскачивалась, и мне становилось все страшнее.

Лорел пришлось дважды окликнуть меня через дверь, прежде чем я услышала и ответила. Я забыла, что сама просила ее зайти и обрадовалась девочке, потому что должна была утешить ее и могла забыть на время про собственные страхи.

— Вы говорили, что хотите мне что-то показать, — напомнила Лорел, войдя в комнату.

Я дала ей прочесть признание капитана и видела, как глаза ее раскрываются все шире, по мере того как она осознает его значение. Окончив чтение, она кинулась мне на шею с такой горячностью, какой я от нее и ожидать не могла.

— Теперь я могу любить вас, мисс Миранда! — воскликнула Лорел. — Ваш отец все-таки не убивал моего деда! Значит, не надо вас ненавидеть, как этого хочет бабушка.

Я прижала ее к себе.

— Погоди… Нельзя так быстро судить и так быстро прощать. Ты уверена, что теперь нужно ненавидеть капитана Обадию? За этот давний проступок?

Она отпрянула, посмотрела мне в глаза.

— Конечно нет! Я никогда не смогла бы возненавидеть капитана!

— И я не могу, — кивнула я.

Я не нашла в себе сил тогда же поведать ей другую правду — о том, что я дочь Обадии. Лорел перевела разговор на другой предмет.

— А когда вернется мой отец?

Этого я не знала и беспомощно развела руками.

— Я буду высматривать его, — пообещала Лорел. — Поднимусь завтра на башню маяка и буду высматривать. Я хочу первой увидеть паруса "Морской яшмы", когда они покажутся из-за горизонта.

— Тогда сразу же позови меня. Я тоже хочу их увидеть.

Она пристально посмотрела на меня, хотя и без прежней неприязни, но ее слова меня ошеломили.

— Вы ведь любите моего отца, мисс Миранда?

Я просто растерялась. Она так легко сказала то, что я старалась скрыть даже от себя самой. Последние дни меня нет-нет да и снедала тоска по Броку, и мне нужна была его защита. Я отдавала себе отчет в том, что должна отвергнуть любовь Яна. Но не смела думать о любви между Броком Маклином и мной.

— Я тоже его люблю, — тихо проговорила Лорел и робко взяла меня за руку. В этот редкий момент нашей тесной близости мы сидели у огня и чувствовали растущую привязанность друг к другу. Лорел широко распахнула дверь, которую я боялась даже приоткрыть. Я знала, что больше эта дверь не закроется.

Я погрузилась в мечты и больше не гнала их от себя. Девочка, сидевшая подле меня, тоже мечтала. И только раз нарушила наше зачарованное молчание:

— Мы будем высматривать "Морскую яшму" вместе, — сказала она.

Я пожала ее руку, давая обещание.