Морские титаны

КРАХ ОКЕАНСКОЙ СТРАТЕГИИ

Еще никогда предполетный инструктаж 825–й эскадрильи не был так короток. Капитан 2–го ранга Рейнальд заметно нервничал, стоя возле плаката с изображением германского линкора «Бисмарк».

— Парни, вот то чудовище, что разорвало наш доблестный «Худ». Зенитной артиллерии порядка 50–60 стволов. Ход при маневрировании, думается, узлов 29–30, — Рейнальд поигрывал стеком–указкой, бросая короткие взгляды на собравшихся летчиков.

— Да ясно все, сэр! Когда взлет? — верзила в кожаной летной куртке, обвешанный флягами, фальшфейерами, флагами, кобурой и несуразным, напоминающим керосиновую лампу сигнальным фонарем, раскачивался на задних ножках складного стула.

Капитан ожидал вопрос от кого угодно, только не от этого здоровенного парня, но парировал сразу:

— Поллард, объясните, зачем вы все это нацепили на себя? Сейчас пока еще инструктаж

— Сэр, вы же знаете, я вечно не успеваю. Боюсь, ребята стартуют, пока я буду облачаться в этот «ужас», — Поллард говорил настолько серьезно, что все невольно прыснули смехом

— Мне нравится, что у вас отличное настроение, но все же — будьте предельно внимательны! Последний радиолокационный контакт с «Бисмарком» был меньше часа назад, и расстояние составляло около 120 миль. Сейчас мы поднажали как могли, но вам времени будет в обрез. Поэтому атака должна быть при первом заходе! Сбрасываете торпеды, и сразу домой, иначе… — Рейнальд сделал паузу, — между «германцем» и берегом только мы! От вас сейчас зависит — быть ликующим немцам дома или сполна заплатить за наших ребят на «Худе».

— Сэр, в целом мы готовы, — теперь говорил всеобщий любимец корпуса морской авиации капитан–лейтенант Эсмонд Найт, — готовы и сделаем все, что в наших силах.

— Спасибо, господа! Отдыхать некогда, поэтому всем экипажам, кроме «Торопыги» Полларда, немедленно экипироваться…

Через 25 минут все 27 летчиков ударного соединения заняли места возле своих торпедоносцев «Свордфиш», даже не предполагая, что ждет их дальше. Впереди, у самой кромки палубы авианосца, привязанный страховочными ремнями, балансировал «акробат» Джим Симпли. От него зависел взлет девяти торпедоносцев британских воздушных мстителей. В его задачу входило дать отмашку большими флагами в момент, благоприятствующий отрыву самолета от палубы: авианосец начинал проваливаться между гребнями гигантских волн, и требовалось взлететь с этого качающегося аэродрома в момент его восхождения на водяную вершину. Летчики за показным весельем скрывали вполне оправданный страх, переживая не за атаку, а за саму возможность начать полет. Все украдкой посматривали на часы и на мостик корабля — ждали приказа

— Сколько просил Джима изменить фамилию, а он ни в какую! — смеялся бывший инструктор торпедной школы, а теперь командир второго звена торпедоносцев Перси Гайк — Стоит ему встать на срезе, и всегда проблема со взлетом.

— Сегодня погода — дрянь! Океан словно взбесился.

— Джима, конечно, можно убрать с горизонта, но взлететь с нашего качающегося «ведра» все равно будет сложно, — Найт подытожил то, что беспокоило пилотов. Однако летчики оценили юмор своих командиров и невольно посочувствовали счастливчику Симпли, чья фамилия (от англ. symply — «просто») не обещала легкого взлета. Глядя на парнишку в дождевике с огромными флагами в руках, едва удерживающегося на ногах у края бездны, Эсмонд приветливо помахал ему рукой.

В 22 часа, когда солнце заканчивало свой путь за горизонт, капитан авианосца «Викториес» Бовелл развернул корабль под ветер и снизил скорость. С мостика последовало разрешение на взлет. Командир не отрываясь следил за процессом посадки своих летчиков в старомодные, обтянутые перкалем, громоздкие бипланы и молил Бога, чтобы этим смельчакам сегодня улыбнулась удача. Но больше всего офицер надеялся увидеть экипажи вновь. Из этих отчаянных молодых парней только трое обладали боевым опытом Найт, Поллард и Гайк — командиры звеньев. Остальные — совсем юнцы — поднимались в первую торпедную атаку в своей жизни. И очень не хотелось Бовеллу, чтобы этот вынужденный, почти импровизированный рейд стал для пилотов последним.

Новейший авианосец Королевских ВВС «Викториес» со 2–й эскадрой легких крейсеров направлялся на остров Мальта, в Средиземное море. Защитники крошечного каменистого клочка суши остро нуждались в прикрытии с воздуха. Воздушные бои над стратегически важной точкой Средиземноморья становились с каждым днем все более напряженными: немцы и итальянцы надеялись опрокинуть англичан в море, облегчив доставку грузов армии генерала Роммеля в Африке. 24 мая 1941 года «Викториес», мерно качаясь в такт разбушевавшемуся океану, огибал Британские острова с запада. В ангарах и на палубе авианосца стояли 48 истребителей «Харрикейн». К этому моменту капитан Бовелл уже получил страшное известие, взволновавшее весь Королевский флот и потрясшее страну. Ближе к полудню ошеломляющая новость распространилась по необъятным отсекам и бесчисленным кубрикам спешащего к берегам Мальты «Викториеса»: «Линейный крейсер «Худ», вступивший в бой с германским линкором «Бисмарк» и тяжелым крейсером «Принц Ойген» в Датском заливе, взорвался! Погиб весь экипаж, включая капитана Керра и адмирала Холланда. Чудом спаслись всего трое!» В это не хотелось верить, и многие моряки кляли нерадивых радистов, перепутавших названия кораблей. Те, кто осознал всю тяжесть происшедшего, не стеснялись слез. «Худ» был не только всеобщим любимцем и гордостью страны — на флоте линейный крейсер боготворили, поклонялись кораблю, как языческому богу. На авианосце царило уныние, и люди, подобно теням, молча передвигались и делали свою работу, стараясь не смотреть друг другу в глаза. 24 мая 1941 года флот Британии вскрикнул от боли, чтобы потом, стиснув зубы, постараться достать отчаянного и грозного противника.

— Сэр, радиограмма с «Кинг Джорджа» — лейтенант Тренчер оторвал капитана Бовелла от тяжелых раздумий. Взяв депешу, Бовелл заметно повеселел. Вызвав вестового, командир срочно приказал прислать к нему капитана 2–го ранга Рейнольда, командующего летной группой авианосца:

— Джек, флагман флота требует от нас срочного перехвата «Бисмарка»! Вот координаты цели.

— Кого?! — Рейнальд от удивления даже стал выше, но послушно протянул руку за листом с бесценной информацией. Наступила короткая пауза

—Сэр, у нас только 825–я эскадрилья — всего девять «Свордфишей». Над одним из них сейчас колдуют механики. Остается восемь.

— Девять, Джек, — Бовелл казался предельно сосредоточенным, — девять! Мы войдем в зону запуска наших «птичек» только к ночи. Время есть! В воздух поднимем и «Фулмары». Разбейтесь, но сделайте девятый торпедоносец!

— Есть, сэр! — возражать капитану Бовеллу не имело смысла Возражать вообще не имело смысла — 1415 моряков «Худа» требовали отмщения — в атаку поднимутся все самолета!

В 14 часов «Викториес» изменил курс. Послушно следуя за огромным авианосцем, повернули и четыре легких крейсера охранения: «Орора», «Галатея», «Хермион» и «Кения». Командующий 2–й эскадрой контр–адмирал Картайс уже знал, что Мальта отменяется. Корабли, получившие новый приказ, развернулись в ордер, взяв «Викториес» в кольцо. Не было сейчас ничего более ценного на свете, чем этот плавучий «самолетный ангар» и его необстрелянная, малоопытная авиагруппа. Но остановить врага требовалось любой ценой! И как назло, словно протестуя против извечного желания людей убивать друг друга, Атлантика встретила корабли штормом.

— Дрянь погода, ребята, — Эсмонд Найт держался за полотняное крыло своего «Свордфиша», бросая взгляды на мостик. Найт был самым опытным пилотом и понимал, что многое в затеянной авантюре зависит от него:

— Выходим на цель веером, с разных курсовых углов. Как бы ни было трудно, торпеды сбрасывать как можно ближе к гуннам! Сбросив груз, уходите на вираже и, — Найт посмотрел на коренастого Полларда, — выкидывайте «торопыгу» Полларда. Только он окончательно добьет «Бисмарк» из пистолета…

— Сэр, с мостика дают старт, — лейтенант–резервист Лоусон показывал на «небоскреб» надстройки авианосца, откуда пульсировал зеленый, разрешающий свет прожектора.

Смех стих. Все разбежались по своим местам. Моторы были едва слышны в неумолкающем гуле свирепого океана. Найт вырулил первым, виртуозно проведя неуклюжий, напоминающий крокодила торпедоносец мимо консоли крыла стоящего на палубе истребителя.

— Поехали, ребята! — кричал стрелок Брайтон, махая рукой в кожаной, сияющей неестественным блеском перчатке.

Найт удерживал самолет на месте, работая педалью тормоза и пристально, сквозь «консервы» очков, сверля взглядом, стоящего далеко впереди «эквилибриста» Симпли. Авианосец тяжело, как бы нехотя, провалился вниз, и пенные гребни обдали готовые к взлету самолеты. Падение с вершины вскоре прервалось, и палуба начала принимать привычное положение.

— Давай!! — Симпли махал флагом с такой силой, что Эсмонд испугался за руки этого бесстрашного юноши. Командир резко отпустил тормоз, и торпедоносец понесся к обрыву палубы. Мимо медленно проплыла многоэтажная надстройка — оттуда что‑то кричали и махали десятки моряков, затем, когда палуба начала медленное восхождение и справа промелькнул Симпли, самолет тяжело оторвался, присев почти до воды, и взмыл в свинцовое, непроглядное небо…

Удачно взлетели все! В воздух поднялись и три истребителя «Фулмар». Бовелл послал их для прикрытия, но эти самолеты скорее могли отвлечь от «Свордфишей» ливень свинца, ожидавший торпедоносцы при заходе в атаку. Командир корабля не мог не послать их!

Теперь, когда до врага оставалось порядка 120 миль, требовалось виртуозно выйти на цель. Горючего на маневры уклонения и повторный заход летчики не имели — «Бисмарк» ждал их как раз в «точке невозврата» —там, где предательская стрелка бензомера замирает на вершине с тревожной надписью «Half» (половина). После этого начинается ее сползание к нулю, а самолетам предстоит немедленный путь к спасительному авианосцу. Иначе не избежать смертельно опасной посадки на воду, что равносильно медленной и мучительной смерти. Майский океан невероятно холоден!

«Свордфиши» держались на высоте всего 900 ярдов (800 метров), прижимаясь к низко плывущим облакам Найт, посоветовавшись с командирами звеньев, решил уйти в облачность перед самым обнаружением врага, положившись на радиолокатор. Щадили моторы и экономили горючее: вся девятка бипланов уверенно держала крейсерскую скорость — 190 км/ч. Предполагалось появление «Бисмарка» примерно минут через 40— 45. Торпедоносец Найта покачал крыльями, и, следуя условному сигналу, «Свордфиши» выровняли строй. Теперь девятка древних, но надежных аэропланов летела клином, напоминая журавлиную стаю. «Фулмары» держались выше, и летчики потеряли их из вида сразу после взлета.

В 23 часа 13 минут радар «Свордфиша» Перси Гайка выдал четкий импульс — что‑то было там, внизу. Гайк помахал рукой самолету лейтенанта Джексона, тому самому, девятому торпедоносцу, который удалось починить перед вылетом «Свордфиш» лейтенанта напичкали радиолокационной аппаратурой, но не вооружили торпедой. Механики сомневались в качестве скоротечного ремонта. Эсмонд запросил Джексона о подтверждении контакта и получил «добро».

«Странно, — подумал Найт, — «Бисмарк» здесь?» Но в просвете грязных лохмотьев низких облаков показалась длинная, вытянутая черта корабля, резко контрастирующая с пенно–черным морем Найт сразу осознал, что время упущено и атаку придется начинать экспромтом — прямо сейчас, бросая торпедоносцы в боковое пикирование! Летчик повел штурвал от себя, одновременно заваливая самолет на крыло и увеличивая скорость. Наблюдатель–бомбардир Эсмонда, Тилрой, уже возился с торпедным прицелом«Мы вляпались! — клял себя командир 825–й эскадрильи, — счастье, что немцы, похоже, перепились от радости!» Действительно, огонь с воды не велся, и когда в вынужденное пике вошел третий биплан, с темно-серого узкого силуэта в небо ударил слепящий луч прожектора Найту понадобилась секунда, чтобы определиться с сигналом «Я — «NF» (крейсер «Норфолк»), «BS» («Бисмарк») — по пеленгу 240 градусов. Удачи!» Эсмонд Найт резко потянул штурвал на себя, и торпедоносец взмыл вверх

— Отбой! Это «Норфолк», ребята! — Поллард кричал в микрофон, чувствуя озноб в спине, взмокшей от напряжения. 825–я эскадрилья вновь построилась клином и продолжила путь по пеленгу 240 градусов…

Крошечное гидрографическое судно «Модок», принадлежащее ВМС США и поэтому вооруженное по стандарту сторожевика, двигалось на юго–запад, натужно гудя машиной и преодолевая сопротивление взбесившегося океана Небольшая команда едва держалась на ногах, но янки крепились, понимая, что это только начало и после полуночи шторм явит себя во всей красе. Не только изматывающая качка угнетала моряков. Командование сообщило, в эпицентре каких событий нечаянно оказался «Модок», и скверные предчувствия овладели многими. С наступлением сумерек мачта сторожевика украсилась огромным звездно–полосатым полотнищем национального флага. С мостика этот ярко–цветной «парус» подсветили двумя прожекторами. Картина получилась феерическая! С усилением ветра хлопот у моряков прибавилось — главной заботой экипажа стало сохранение этого «оберега», видимого за много миль.

Радист сторожевика рисковал оглохнуть, слушая постоянные переговоры немцев и англичан. Ближе к полуночи немцы замолкли, но британцы продолжили терзать эфир. Из закодированной абракадабры, что доносилась из наушников, яснее ясного вырисовывалась жутковатая картина: немцы натворили что‑то очень серьезное и теперь, похоже, их ловит весь Королевский флот! Вместо полезной информации собственное командование бомбардировало «Модок» сводками погоды и лишь к вечеру оповестило экипаж о гибели британского «Худа», внеся некоторую ясность в царящую вокруг зловещую суету.

Еще большую ясность внес исполинский германский линкор «Бисмарк», величественно прошедший мимо. Нос гиганта заметно осел в воде, и штормовые валы вздымались у основания его могучих орудийных башен. Линкор надменно проигнорировал «американского малыша», прыгающего между гребнями, подобно купающейся таксе. О «Модоке» немцев оповестило командование кригсмарине. О «Бисмарке» американцев оповестить не удосужились, и то чудовище, неожиданно появившееся из темноты и с ревом турбин проплывшее рядом, вызвало у моряков сторожевика неподдельный восторг, смешанный с бессознательным ужасом С открытыми ртами все замерли там, где их взору открылось грандиозное зрелище! «Модок» был чуть больше башни главного калибра пронесшегося левиафана, и янки, медленно приходя в чувство, переживали увиденное. Порыв ветра, так некстати оборвавший обмен впечатлениями, завернул концы полотнища вокруг мачты, и требовалось начинать борьбу с флагом собственной страны, под которым сиротливый сторожевик чувствовал себя в безопасности. Когда моряки, проклиная шторм, подобрались к мачте, с высоты послышался странный гул и взору обомлевших американцев открылись заходящие в атаку на «Модок» удивительно нескладные, неуклюжие бипланы…

На крейсере «Норфолк» не ошиблись с пеленгом! Радары сразу трех «Свордфишей» четко показали импульс, и сомнений не оставалось‑под 825–й эскадрильей во всей красе шествовал «Бисмарк». Предательская стрелка бензомера нервно билась у середины шкалы, и Найт отбросил всякие колебания:

— Парни, мы на подходе! Разлетаемся и атакуем веером Сейчас все за облака!

Торпедоносцы «подпрыгнули» в непроницаемый кисель конденсата, но смогли сохранить строй. Имевший опыт подобных атак Гайк мог бы сказать, что выход на цель оказался «образцово–показательным».

В 23 часа 22 минуты вывалившиеся из‑за свинцовых туч мстители, стелясь над кипящим океаном, ринулись в атаку! Эсмонд Найт второй раз за этот проклятый вечер поблагодарил немцев за их «плотный зенитный огонь». «50–60 стволов артиллерии встретят вас на подходе», — вспомнил командир тираду капитана Рейнальда.

Немцы молчали! Очертания корабля скрывались за вершинами волн, и когда летчик сконцентрировался на курсе самолета, целясь в борт противнику, на мачте «Бисмарка» забилось что‑то яркое и большое. Два луча света пронизывали трепещущее, красно–бело–синее марево, и играющие на ветру фалды этого цветного савана скрыли почти всю корму корабля. Найт сжал зубы и вновь повторил привычный маневр набора высоты. Восемь «Свордфишей» послушно отвернули за ведущим Командир пытался вспомнить название сторожевика, о котором его предупреждали офицеры разведки перед вылетом, — «Модок», «Модос, «Мордок»? Держа пеленг 240 градусов и проклиная всех нейтралов, а флот США персонально, лейтенант–коммандер так и не остановился на правильном имени корабля: по обшивке крыла забарабанило металлом, а в стекло кабины ударили щепки межкрыльевой стойки. Найт не успел понять, что происходит, когда уши заполнились гулом и треском, а перед капотом «Свордфиша» выросла монолитная, подавляющая размерами стена линейного корабля. Очертания огнедышащего монстра были идентичны тем, что показывал капитан Рейнальд на инструктаже. Самолеты держали боевой строй, но фактор внезапности был безоговорочно утрачен.

«Бисмарк» (а это был он) открыл огонь по храбрецам, когда их крылатые машины и линкор разделяли 7 километров! Игра со смертью началась в 23 часа 27 минут!

«Модок» спутал все карты, но ни Найт, ни Поллард, ни Гайк (командиры звеньев) не сомневались в успехе. Восемь самолетов, прорываясь сквозь огненные струи трассеров и теряя куски обшивки, заходили с левого борта «Бисмарка». К моменту отделения торпеды от самолета «Свордфиш» Найта напоминал решето. Эсмонд отвернул, когда изрыгающий огонь корабль заполнил все пространство впереди его машины — до линкора оставалось 800метров! Гайк, бросив своих подопечных, развернулся и сделал новый заход. Днище его «Свордфиша» частично отсутствовало, и снизу открывались зенитчикам висящие ноги английских пилотов. Это было просто невероятным, но в экипаже Гайка никто не пострадал.

Девятый торпедоносец потерялся сразу после ухода от «Модока». Лейтенант–резервист Лоусон вывалил биплан из облачности далеко за «Бисмарком» и, развернувшись, зашел в атаку с левого борта. В этот момент все, что могло стрелять, направлялось на разваливающиеся «Свордфиши» Гайка и Полларда, и Лоусон без особых проблем сбросил торпеду. Когда самолеты скрылись в спасительной пелене облаков, оглушительный взрыв разорвал наступившую тишину! Торпеда Лоусона вмяла броневой пояс линкора в районе фок–мачты, подняв гейзер белоснежной воды и бурого дыма Видимо, Господь был на стороне атаковавших и ни один торпедоносец не был сбит! Возбужденные боем летчики торопились к своему «плавучему» аэродрому, выжимая из двигателей максимальные обороты. Капитан 1–го ранга Бовелл терзался бесконечным ожиданием: его «Викториес» слепил ночь мощью своих прожекторов, призывая «птичек» на «насест». Высота волн к этому моменту превысила 15–метровую отметку!

Но торпедоносцы сели. Все! Машину лейтенанта Лернера заботливый аэрофинишер (трос, тормозящий пробег самолета при посадке на палубу) поймал в ту секунду, когда винт торпедоносца беспомощно повис — горючее вышло! Пропали два истребителя, и их ждали всю ночь.

— Как дела? — запросили с крейсера охранения «Ороры».

Контр–адмирал Картайс тревожился не меньше капитана Бовелла.

— Кажется, мы достали его! — ответили с мостика «Викториеса».

Тогда еще никто не знал, что «Бисмарк» продолжил свой путь, потеряв при взрыве одного старшину и слегка подмочив отсеки. Скорость корабля на время упала, но гиганта не остановили! Охота продолжалась.

Пожалуй, ни один корабль периода Второй мировой войны не несет на себе такое бремя немеркнущей славы, являясь при этом и неиссякаемым источником вдохновения для историков и публицистов, как германский линейный корабль «Бисмарк». Надо признать, что линкору не слишком повезло в его короткой жизни, но здорово подфартило в нескончаемых легендах о его, безусловно, доблестной смерти. Но начало, как, впрочем, и всегда, когда дело касается великих кораблей, было многообещающим.

Когда 14 февраля 1939 года внучка знаменитого канцлера Доротея фон Левенфельд разбила бутылку рейнского вина об изящный форштевень стального гиганта, названного в честь ее великого деда, еще никто не предполагал, что соскользнувший со стапелей судостроительной компании «Блом унд Фосс» в гамбургскую воду корабль уже обреченно входит в историю. «Бисмарк» еще больше года будет в достройке, но уже сейчас, увешанный гирляндами цветов и нацистскими флагами, наполняет сердца присутствующих на церемонии спуска немцев и их вождей — Гитлера, Геббельса, Редера, Риббентропа, Геринга и даже отложившего важную командировку Шираха — чувством бесконечной гордости и величия германского духа.

Но у каждой великой легенды есть своя предыстория. К середине 1918 года это самое величие приказало долго жить. Германия без вариантов проигрывала Первую мировую войну, хотя ее армии на западе готовились к последнему рывку на Париж, а на востоке оккупировали огромную часть рухнувшей Российской империи.

Это колоссальное напряжение сил обернулось коллапсом экономики и революционным взрывом доведенного до отчаяния голодом и лишениями народа. Готовые воевать «до последнего солдата» правительство и генералитет были вынуждены подписать акт о перемирии, который явился де–факто признанием полной капитуляции. Сразу после позора Компьенского леса, когда немецкие представители с возмущением поставили свои подписи под позорящим их страну документом, в персональном вагоне командующего французскими войсками маршала Фоша Германию ожидал еще один удар. Тот великий Флот Открытого Моря, который так пестовали и по крупицам создавали всей нацией под руководством кайзера Вильгельма и незаурядного адмирала Альфреда фон Тирпица, был вынужден сдаться англичанам. По условиям перемирия основные силы германского флота интернировались до подписания окончательного мирного договора.

«День позора» для одних и второй Трафальгар для других наступил 21 ноября 1918 года, когда 11 дредноутов, 5 тяжелых и 7 легких крейсеров, 49 эсминцев под формальным командованием вице–адмирала Людвига фон Рейтера прошли под конвоем 370 (!) боевых кораблей союзников по Антанте к месту своей последней якорной стоянки в знаменитой бухте Скапа–Флоу, на севере Шотландии. Это был беспрецедентный случай в мировой истории, и даже поражение Российской империи в Русско–японской войне не шло в сравнение с тем, что испытали немцы, «сдавая» могучий боевой флот ненавистной Англии. Капитан 1–го ранга Четфилд, сочувствуя поверженному противнику, искренне записал в своем дневнике: «Моряки минувших лет перевернулись бы в гробу, доведись им увидать такой срам». Германию окончательно ставили на колени, и дабы скрасить незавидную участь и унять боль от бесчестия, вице–адмирал Рейтер 21 июня 1919 года отдает секретный приказ о самозатоплении кораблей на рейде Скапа. На грунт легли более 50 дредноутов, крейсеров и эсминцев. Британские газеты вмиг окрестили этот акт «низостью и бесчестием», однако позднее журналисты, да и адмиралы нашли в себе мужество признаться, что самоуничтожение германского флота — «единственное за всю войну деяние, которое заслуживает понимания и восхищения».

Несмотря на обилие разночтений, немцы, того не ведая, своим поступком заложили фундамент для новой эры отечественного кораблестроения. Германия была вынуждена начинать с нуля, не тратясь на суда, оставшиеся в строю, ибо в строю остался флот скорее символический, — чуть более сорока незначительных кораблей различных типов, включая тральщики, миноносцы и канонерские лодки конца XIX века.

Европейцы, закончив Первую мировую — последнюю из великих войн, как казалось тогда, с легкой руки президента США Вильсона, ставшего посредником при переговорах между Германией и Антантой (без России), стали наслаждаться наступившим благоденствием Потрясенный Европейский континент, сбросив окровавленные бинты и предав земле миллионы убитых, торопился жить, дыша опьяняющим воздухом мира! Жить, и больше никогда не вспоминать войну! Пришедший к власти в Германии в 1933 году Адольф Гитлер забывать войну как раз не собирался и, в реальности, лишь воплотил и озвучил чаяния целой нации. И даже не будь этого лидера, Вторая мировая война началась бы при любых личностных раскладах. Узаконенное договорами, подписанными во французском Версале, «радостное и веселое пробуждение от ужасов смерти» для одних (союзников по Антанте) оборачивалось голодом и нищетой для других (голод, поразивший Германию в начале 20–х годов XX столетия, не имеет аналогов среди европейских стран и будет превзойден только страшным голодомором в Советской России).

Фюрер очень быстро и, главное, доходчиво убедил соотечественников, что их достойное место под солнцем украли, а раз так, пора его вернуть. В те времена германцы были легки на подъем! Особенно если дело касалось войны, да еще под предводительством такого вождя, как Гитлер, готового идти до конца! Пока же начали с реанимации «былого величия». Возрождая рейхсвер (сухопутную армию), в Германии ни на минуту не забывали о своем некогда великом флоте. С оглядкой на Вашингтонские соглашения (конференция великих держав, кроме России и Германии, проходившая в столице США в 1922 году и должная наилучшим образом ограничить морские вооружения узаконенной системой лимитов тоннажа и калибра орудий различных классов кораблей) немцы собирают жалкие осколки своего уцелевшего флота и начинают не только готовить экипажи и офицерский состав, но и разворачивают амбициозную кораблестроительную программу.

Еще до прихода нацистов к власти в 1933 году правительство президента Гинденбурга с 1928 года по 1932 год закладывает уникальные для своего времени корабли типа «Дойчланд». Они не подпадают под привычную классификацию, принятую большинством морских держав, так как намного мощнее тяжелых крейсеров (в частности, по артиллерии; калибр орудий, разрешенный Вашингтонской конференцией для этого класса кораблей, не поднимался выше 203 мм, а немцы оснастили «дойчланды» орудиями калибра 280 мм), но значительно уступают линкорам. Сами немцы воскресили давно забытую терминологию, окрестив эту чудную троицу «Panzerschiff» («броненосцами»). При их создании использовали немало технических инноваций. В частности, электросварку некоторых элементов корпуса и непривычные для кораблей такого класса и размера дизельные двигатели. Даже в наше время дизелями стараются оснащать суда небольшого водоизмещения. Позднее приобретенный опыт и инженерные решения будут воплощены в проектах последующих кораблей.

Во всяком случае, корпуса «Тирпица» и «Бисмарка» —этих двух последних германских гигантов, спущенных в начале Второй мировой войны, — уже будут на 90 процентов сварными. По сути, это был технологический прорыв, дававший изрядную экономию в весе и позволявший за счет увеличения (в ущерб бронированию) запасов топлива расширить дальность плавания, что, в свою очередь, превращало «новоиспеченные» броненосцы в великолепные рейдеры, способные громить торговые суда вероятного противника в любой точке Мирового океана. Правда, в режиме приличного хода (вся тройка обладала скоростью 28 узлов) дизели грохотали, как танковый батальон, а корабли изрядно трясло, что очень утомляло их экипажи, да и с оглядкой на потенциального врага в лице Франции их явно недовооружили. На французских проектах мы остановимся позднее, а вот все три германских «концептуальных корабля», прозванные британцами с долей иронии «карманными линкорами», в годы войны доставят намного больше хлопот союзникам по антигитлеровской коалиции, чем герой нашего повествования — «Бисмарк».

Поднимая экономику и национальный дух Германии, Гитлер не только строил автобаны, ставшие, кстати, лучшими в Европе, и чертил грифелем силуэты будущего народного автомобиля «фольксваген», но и не забывал о поддержке всех позитивных начинаний по реанимации того оплота бывшей империи, который до своей гибели среди безлюдных скал Скапа–Флоу гордо именовался «Флотом Открытого Моря». Не претендуя на показное величие и боясь повторения столь трагической судьбы (фюрер был убежденным фаталистом и окружал себя сонмом прорицателей и экстрасенсов), пока еще скромным ВМС дали неброское название «Кригсмарине» («военный флот»). Однако это совсем не означало, что скромность становилась обязательным атрибутом. Вождь арийской нации имел далеко идущие планы и не забывал постулат своего старшего друга по партии и наставника Антона Дресслера, утверждавшего: «Скромность — это путь к неизвестности».

Пока же приступили к разработке так называемого «плана Z»: беспрецедентное увеличение морских вооружений с ростом числа кораблей самых различных классов (до 1944 года). Наличие в этом списке линкоров было обязательным. Стоит уточнить, что основным противником в тот период считалась Франция, чьи бесконечные требования репараций (выплаты послевоенных платежей в виде контрибуции) доводили нацистов до белого каления.

Франция, подписавшая Вашингтонские соглашения и обеспокоенная появлением у озлобленного соседа по континенту «технологического чуда» в виде описанных ранее броненосцев типа «Дойчланд», в начале 1930–х годов заложила на верфях города Бреста линейный крейсер «Дюнкерк». Этот великолепный корабль нес восемь 330–мм орудий в двух башнях, сосредоточенных в носовой части (по типу британских линкоров «Нельсон» и «Родни»), и обладал некоторым скоростным преимуществом перед немецкими «карманниками», давая 29,5 узла (53 км/ч против 51,5 км/ч у «дойчландов»). Остается добавить, что именно эти творения французских кораблестроителей — а за «Дюнкерком» был заложен его «систершип» (однотипный образец) «Страсбург» — явились первыми в мире боевыми судами подобного класса, несущими в корме специально предусмотренные проектом самолетные ангары. Эти огромные гаражи для трех гидропланов несколько снижали мореходность, но в целом «французы» получились отлично сбалансированными и добротными кораблями, вызвавшими серьезный переполох в Берлине. Их появление грозило похоронить концепцию германских «карманных линкоров».

Реакцией нового командующего рейхсмарине («флот рейха») адмирала Эриха Редера на «галльский вызов» стало предложение перекрыть характеристики «Дюнкерка» при создании четвертого и пятого броненосцев «карманной серии». Правда, о тотальном превосходстве речь идти не могла, так как Гитлер, сохраняя хорошую мину при плохой игре, ссориться с Англией не решался и для приличия не пошел на нарушение принятого в Вашингтоне тоннажа для кораблей этого класса. Подобное решение сродни плохой иронии немцы создавали уникальные проекты, умудряясь по тактико–техническим характеристикам «подвешивать» их между общепринятыми стандартами. Те же «дойчланды» обитали между тяжелыми крейсерами и линкорами, являясь угрозой в бою для первых и свободно уходя от более тихоходных вторых.

Острый комплекс неполноценности при изучении спецификации «Дюнкерка» вылился в очередной шедевр германской инженерной мысли, имеющей мало общего с тройкой броненосцев. По документам официально выдавались заказы на постройку четвертого и пятого кораблей водоизмещением 10 тысяч тонн, являвшихся аналогами «дойчландов». Дать адекватный ответ непомерно жадным и агрессивным, по мнению Германии, французам требовалось обязательно, и в 1935 году на верфях Вильгельмсхафена и Киля закладываются новые немецкие гиганты.

Линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» стали первыми в мире кораблями подобного класса, построенными с широким использованием электросварки. Это сыграло с этой двоицей дурную шутку — электроды оказались плохого качества и, как следствие, на местах швов корпус давал, течи. Но в остальном это были прекрасные морские убийцы, могущие не только достойно постоять за себя, но и изрядно «потерзать» нападающих. Немцы сохранили калибр орудий в 280 мм, но добавили еще одну башню, доведя, таким образом, количество пушек до девяти (броненосцы несли две башни с шестью стволами). От дизелей отказались, оснастив корабли паротурбинными установками с мощностью порядка 160 000 л. с При полном водоизмещении в 37 000 т и длине корпуса в 235 м новые линкоры развивали скорость 32 узла (58 км/ч), перечеркивая тем самым все французские достижения, кроме веса бортового залпа (общий вес снарядов, выпускаемых кораблем из всех пушек главного калибра). Германские инженеры противопоставили этому не слишком весомому аргументу «Дюнкерка» свой вариант «кольчуги», в которую одели новорожденных мастодонтов. И «Шарнхорст» и «Гнейзенау» несли стальной пояс толщиной 350 мм («Дюнкерк» — 270 мм) с такими же показателями для башен и рубки. Оба корабля оснастили бортовой авиацией, разместив катапульты за дымовой трубой и на крыше третьей, кормовой артиллерийской башни. Гидропланов было три, и отсутствие специальных гаражей для них не сказывалось на эффективности работы самолетов.

Вошедшие в строй «Шарни» и «Гнайзи» (как прозвали их американцы), даже не дотягивая до уровня полноценных дредноутов, в любом случае омрачали настроение не только французам, но и, позднее, англичанам. Долгий спор о том, к какому, собственно, классу отнести эти корабли, все же окончился в пользу «линкорного ряда», и именно благодаря их бронированию. Строительство каждого корабля обошлось германскому налогоплательщику в кругленькую сумму — порядка 146 000 000 рейхсмарок!

Таким образом, поставив Парижу мат, фюрер в 1935 году пошел на подписание англо–германского морского соглашения, позволяющего де–юре оформить наличие боеспособного флота у некогда униженной и оскорбленной страны. Британцы, все еще имея надежду на продолжение «эпохи вина и роз», заигрывали с нацистами до последнего, пока окончательно не убедились в бесперспективности честной игры с мошенником мирового масштаба. И хотя сверкающие цилиндры диплома–тов периодически украшали своим блеском столицы различных европейских государств и подписанные ими жалкие клочки бумаги должны были обеспечить «вечный мир», немцы уже начинали раскладывать свой дьявольский пасьянс, отмобилизовавшись к реваншу.

Несмотря на официоз договоров в марте 1935 года, Гитлер громогласно объявил об отказе Германии от Версальских ограничений, а уже в начале апреля в Главном штабе командования вооруженными силами состоялось совещание по вопросу возможности войны с Великобританией. Никто из присутствующих особо не возражал, но адмиралу Эриху Редеру стало плохо — обещания фюрера о великой войне при уже осуществленном плане «Z» (1944) становились очередной сказкой братьев Гримм. Впрочем, сделав два шага, решили не откладывать с третьим — в преддверии грозных событий напрашивался новый проект и очередной скачок в гонке морских вооружений. Шутить с Англией было рискованно. Островная держава в случае конфликта могла выставить шестнадцать линейных кораблей с калибром орудий от 380 до 406 мм.

Теперь, имея «Шарнхорст» и «Гнейзенау», немцам оставалось лишь несколько переработать их проект, «подтянув» под более мощную артиллерию. Разумеется, это автоматически вело к увеличению водоизмещения и размеров новых задуманных дредноутов. В Берлине этому значения не придавали. То самое англо–германское соглашение 1935 года давало зеленый свет нацистам, позволяя Германии не только довести численность своего флота до 35 процентов от британского, но и ликвидировало политические препоны для создания суперкораблей. Стоит отметить, что немцы слукавили и с осуществленными проектами — оба линкора имели не задекларированный официально запас водоизмещения, позволявший установить более тяжелую артиллерию.

Англичане своими играми в пацифизм подставили сами себя, обретя проблему, которую придется в будущем решать едва ли не всю Вторую мировую войну. И хотя фюрер, виртуально победив Англию на штабных картах, отдал распоряжение о создании новых больших кораблей, все же его стратегическое чутье подсказывало, что конфликта с упорным островным народом следует избегать. Архивные документы подтверждают — будущие «Бисмарк» и «Тирпиц», даже оснащенные орудиями 380–мм калибра, строились с оглядкой на ранее вызвавшие переполох в Берлине французские «Страсбург» и «Дюнкерк».

К сентябрю 1939 года стало понятно главное — отдав четверть Европы в руки нацистов, в Лондоне наконец одумались и вновь решили, как и перед Первой мировой войной, покарать агрессора. Аншлюс (присоединение) Австрии и захват в марте 1939 года Чехословакии подтолкнули Гитлера к дальнейшим победоносным авантюрам. 1 сентября 1939 года время остановилось — вермахт пересек границу Польши. 3 сентября случилось непредвиденное для вождя великой арийской нации — Великобритания, так долго пытавшаяся решить все споры за столом переговоров, объявила Германии войну!

Когда закончивший ходовые испытания и пахнущий свежей краской 250–метровый «Бисмарк» выбрал свои 15–тонные якоря, шел апрель 1940 года и Европа уже полыхала пожаром Второй мировой. Побывавший на линкоре фюрер — кстати, безобразно разбиравшийся в морской стратегии — остался необыкновенно доволен, особенно тем, в чем он считал себя докой, — артиллерией. Специально для высокого гостя моряки эффектно вращали башню «Бруно» — вторую от носа корабля, и ее два 20–метровых орудия, чьи снаряды весили 800 килограммов, словно щупальца гигантского спрута, искали пока еще воображаемые цели. Новейший германский дредноут нес восемь 380–мм орудий в четырех тысячетонных башнях, названных сентиментальными немцами «Антон», «Бруно», «Цезарь» и «Дора». Кроме этих чудовищных пушек «Бисмарк» оснащался целым арсеналом артиллерии меньшего калибра. Эсминцы и легкие крейсера противника подвергались риску быть уничтоженными 12 орудиями 150–мм калибра. Немецкие инженеры, в отличие от английских, не стали ломать голову над созданием универсальных артсистем, способных вести огонь как по надводным, так и по воздушным целям, и, учитывая возрастающую силу авиации, раскинули по палубе 16 зенитных стволов с калибром, превышающим танковый, — 105 мм, и это не считая 14 зенитных автоматов.

На спардеке (в средней части) корабля установили две катапульты и ангары для четырех гидропланов «Арадо». Эти небольшие самолеты могли использоваться как для дальней разведки, так и для корректировки огня. С помощью пара, подающегося под высоким давлением, они «выстреливались» с катапульты при работающих двигателях и взмывали в небо. Выполнив задание, «Арадо» приводнялись рядом с линкором, и два огромных крана поднимали крошечные аэропланчики и возвращали на стальной «насест». При мощности машин в 138 тысяч л. с., одетый в броню знаменитой фирмы Круппа, «Бисмарк» разгонялся до 30 узлов (55,6 км/ч).

Немцы официально декларировали водоизмещение новых линкоров («Тирпиц» заканчивался в постройке) в разрешенные Вашингтонскими статьями лимиты в 35 ООО тонн. Берлин так рьяно убеждал в этой «липе» весь цивилизованный мир, что в это поверил даже не меньший политический лгун, чем фюрер, вождь итальянских фашистов Бенито Муссолини. На самом деле новейшие дредноуты весили 50 900 тонн («Бисмарк») и 52 600 тонн («Тирпиц») и к моменту их спуска на воду оказались самыми большими линкорами в Европе!

Вот здесь следует повториться, ибо с момента начала своей первой и, к сожалению для немцев, последней операции, «Бисмарк» стал обрастать легендами и мифами подобно подвигам гомеровского Ахиллеса под Троей. Акцентируя внимание на размерах этих кораблей, еще раз уточним — они были значительны только в европейских водах. Многие современные авторы, касаясь этой интересной темы, безапелляционно утверждают, что «Бисмарк» — это детище от отца фашизма и матери Германии» (выражение писателя B. C. Пикуля из его героической повести «Реквием каравану PQ-17») было самым большим в мире Немцев понять еще можно, но вот остальных…

В середине 90–х годов прошлого века до стран СНГ дошел бестселлер англичанина Людвига Кеннеди «В погоне за «Бисмарком»» в переводе И. Бунича. В первой главе этой книги читаем: «Все было достойно нового линкора, наиболее красивого и мощного боевого корабля из когда‑либо построенных. Никто не мог смотреть на него без чувства гордости и восхищения». Относительно внешних данных оценка бесспорна — корабль действительно красив. В остальном же… Стоит добавить, что автор книги, г–н Кеннеди, в годы Второй мировой войны служил в Королевском флоте Великобритании и его эсминец «Электра» принимал участие в охоте за «самым мощным» германским кораблем. Публициста и ветерана понять можно — обидно сознаться, что в годы горячей молодости преследовали зверя не из самых крупных и свирепых. Эта тенденция преувеличения свойственна и другим английским писателям, что и понятно. Британцы по сей день получают моральные дивиденды, купаясь в лучах славы своего флота. Вот, дескать, какого гиганта осилили!

В 1988 году остов погибшего корабля обнаружили на глубине 4670 метров. К месту давней военной трагедии отправились в 2002 году охочие до сенсаций американцы. И не кто‑нибудь, а сам Джеймс Камерон, режиссер, снявший с помощью российских глубоководных аппаратов «Мир» свою кинематографическую сагу «Титаник». В экспедицию к «Бисмарку» он прихватил уцелевших и весьма неплохо сохранившихся ветеранов с погибшего линкора Немецкие моряки, польщенные таким вниманием заокеанского режиссера, со слезами умиления показывали модель их прошлого легендарного флагмана и твердили в микрофон: «Самый великий в истории! Все остальные, построенные после него, — лишь жалкая пародия и копия». В порту Гамбурга один седовласый бюргер даже постучал тросточкой по куску сохранившейся вотановской стали и, слушая характерный звон, произнес

— Фирма Круппа — не пробьешь!

Невольно диву даешься, как англичане умудрились линкор потопить! Кинематографический шедевр, озаглавленный «Экспедиция к «Бисмарку»», был снят Камероном на российском судне «Академик Мстислав Келдыш», и вновь с помощью аппаратов «Мир». Многие обыватели приняли этот американский кинопродукт, полный инсинуаций и домыслов, как некое откровение, окончательно поставившее точку в истории замечательного корабля.

Нет, читатель! «Бисмарк» не был самым большим и мощным в мире. И даже в Европе его превосходил систершип по типу — «Тирпиц». Последний при идентичном бронировании (пояс 320 мм, башни главного калибра 360–220 мм и боевая рубка 350 мм) был тяжелее и больше. Разница в длине порядка 3 метров (250м «Бисмарк» и 253 м «Тирпиц») давала существенный привес в водоизмещении на 1700 тонн и позволяла взять больше горючего, что увеличивало дальность плавания. «Тирпиц» мог уходить в океан на 8870 миль (около 16 500 км) при скорости в 19 узлов (35 км/ч), «Бисмарк» имел другие показатели — 8525 миль (15 790 км) при той же крейсерской скорости. «Тирпиц» нес торпедные аппараты, которых не имел его старший брат, и позднее «оброс» невероятным количеством зенитных автоматов. В июле 1944 года линкор мог встретить самолеты противника шквалом огня из 78 стволов 20–мм зенитной артиллерии. Разумеется, та же участь по усилению вооружения (кроме торпедного) ждала бы и «Бисмарк», не стань его первый поход последним

Достижения «Тирпица» — второго германского колосса — были намного скромнее, и такими ратными подвигами, как «Бисмарк», на ниве борьбы против союзников по антигитлеровской коалиции он не отличился. Несколько раз в море «Тирпиц», разумеется, выходил — в рамках операций по перехвату конвоев, идущих из Британии и Исландии в северные порты СССР или обратно.

В июле 1942 года вылазка «Тирпица» стала фатальной для печально известного конвоя союзников в Россию PQ-17. Немцы планировали уничтожение каравана из 36 транспортов скоординированной атакой авиации и флота, и линкору при этом отводилась главенствующая роль. Выйдя в море в охранении эсминцев, корабль был обнаружен советской подводной лодкой К-21 под командованием капитана 2–го ранга Н.А. Лунина, Храбрый офицер, отчаянно маневрируя своей субмариной, сумел выпустить по германскому флагману четыре торпеды. О результатах этой атаки по сей день спорят историки как у нас, так и на Западе. Ничуть не умаляя подвиг советских подводников, сумевших подобраться к гиганту через плотное кольцо охранения, следует признать, что попаданий К-21 не добилась.

Через несколько часов линкор обнаружила британская субмарина «Аншейкн». Ее капитан Уэстмакотт в течение часа пытался повторить то, что удалось Лунину, но — увы… «Аншейкн» так и не смогла выйти на дистанцию торпедного залпа. Однако радиопередатчик субмарины оповестил командование союзников о выходе «Тирпица». Этот «истерический» призыв перехватили и немцы, сразу же свернув операцию. Германский колосс немедленно вернулся в Норвегию! Не знавшее об этом командование кораблей охранения конвоя, чьи экипажи помнили, какой ценой уничтожался «Бисмарк», ринулись на перехват. Англичане лишь сожгли драгоценное горючее: океан был пуст.

«Тирпиц» оттягивался в спасительные фьорды, а брошенные, беззащитные транспорты подверглись жесточайшему избиению немецкими торпедоносцами и субмаринами. Наряду с поражением советских войск под Харьковом и сдачей Севастополя эта трагедия стала одной из самых страшных и тяжелых в 1942 году. Перед этими событиями, в марте того же года «Тирпиц», вновь безуспешно, пытался атаковать конвой PQ-12. Но и здесь его участие в операции оказалось номинальным. Транспорты ускользнули, и лишь советский лесовоз «Ижора», отставший от конвоя, был расстрелян эсминцем охранения гиганта «Фридрих Ин». Боясь возмездия, «Тирпиц» ретировался.

Пытаясь сгладить печальный след неудач, в сентябре 1943 года командование кригсмарине нашло применение огромным орудиям линкора. Вместе с «Шарнхорстом» «Тирпиц» обстрелял поселок Баренцбург на Шпицбергене, но потом, упрятанный своим командованием в норвежский Альтен–фьорд, угрозу представлял больше гипотетическую. Нужно признаться, упорные британцы не оставляли надежд повергнуть титана и предпринимали самые различные шаги по его уничтожению. В ход пускали и минисубмарины, несущие взрывчатку, и уникальные для своего времени гигантские бомбы. Немцы, понимая, какая угроза нависла над гордостью их флота, воплощенной в столь мощном корабле, перевели «Тирпиц» еще севернее — в один из многочисленных фьордов подле рыбачьего городка Тромсе. Это была последняя попытка сохранить так безжалостно избиваемый линкор.

Шел ноябрь 1944 года, война близилась к завершению, и «Тирпиц», лишенный топлива и части своего некогда огромного экипажа в 2600 человек, серьезной угрозы не представлял. Складывалось впечатление, что добить его для Королевских ВВС стало делом чести и способом доказать флоту, что летчики тоже едят свой хлеб не зря. 12 ноября 1944 года 32 тяжелых бомбардировщика «Ланкастер» окончательно поставили точку в этой трехлетней эпической борьбе, поразив многострадальный корабль двумя шеститонными бомбами и положив еще три в непосредственной близости от его корпуса. Несмотря на малую глубину, поверженный гигант опрокинулся так быстро, что в его отсеках оказались запертыми почти 1200 моряков. 900 из них разделят судьбу своего корабля. Формально это был «coup de grace» («добивающий удар»). Еще до ухода в Тромсе из Альтен–фьорда «Тирпиц» подвергся атаке, решившей его судьбу. На этом стоит остановиться поподробнее.

Смертный приговор линкору подписал скромный седовласый английский инженер Барнс Уоллис Этот человек занимался авиаконструированием и после Первой мировой войны создал самый удачный британский дирижабль R-100. Позднее именно Уоллис стал отцом другого детища — тяжелого бомбардировщика «Веллингтон». Этот не слишком красивый самолет являлся основой бомбардировочных сил Великобритании в течение первых трех лет войны. «Веллингтон» обладал невероятной живучестью и завидным для подобных машин долголетием — некоторые самолеты использовались для тренировок и в 1951 году. Удачная конструкция машины открывала широкие возможности для дальнейших модернизаций. И Уоллес, признанный гением при жизни, не заставил долго ждать.

Его творческий потенциал воплотился в лучшем бомбардировщике Королевских ВВС — знаменитом тяжеловозе «Ланкастер», претендующем на звание стратегического оружия. Имея под рукой такой инструмент, изобретатель вплотную занялся проблемой создания уникальной супербомбы. Настойчивость и талант британца очень скоро принесли свои плоды, и еще до изобретения и фактического применения ядерного оружия мир узнал о «Блокбастерах» и «Толлбоях». При сбросе с большой высоты эти бомбы глубоко (до 30 метров) уходили в землю и только после этого взрывались, вызывая эффект землетрясения. Уоллис удачно применил свои адские игрушки при разрушении речных дамб в Германии, и позднее, благодаря наличию в ВВС не менее уникальной 617–й эскадрильи «Ланкастеров» под командованием Гая Гибсона, сбрасывающей свой смертоносный груз с поразительной точностью, родилась идея устранить перманентную угрозу в виде «Тирпица» этим же оружием

Было достигнуто соглашение с правительством Советского Союза на использование аэродрома Ягодник, недалеко от Архангельска, и знаменитые бомбометатели из 617–й перебрались туда со своих баз в Северной Шотландии. Использование русского аэродрома значительно сократило расстояние до цели и гарантировало наличие запаса горючего для возвращения с задания. Англичане провели операцию 15 сентября 1944 года силами 27 «Ланкастеров», несущих почти шеститонные бомбы «Толлбой». Следует отметить, что ни один боевой корабль мира не подвергался такому массированному авианалету с подобной суперначинкой. Даже японские гиганты «Мусаси» и «Ямато», хотя и атаковались большим количеством самолетов, но их «убивали» обычными торпедами и бомбами весом не более тонны.

Британские пилоты вышли на цель так удачно, что береговые службы охранения «Тирпица» замешкались с постановкой дымовой завесы. Это и позволило экипажу командира Тэйта добиться одного попадания. Затем, через мгновение, все затянулось химическим туманом и самолеты повернули к Ягоднику, неся обратно драгоценные изобретения Уоллиса. Все были разочарованы и удручены. Результатов атаки никто не знал, однако случилось непоправимое для немцев — «чудовищная сигара» пронзила «Тирпиц» насквозь, круша палубы и днище корпуса, и, с положенной задержкой, взорвалась под килем линкора… А потом подраненный корабль исчез, и перепуганные англичане успокоились только после сообщения норвежских патриотов о его перебазировании в Тромсе. Здесь его и прикончили еще двумя «толлбоями», о чем упоминалось выше, и только после войны стало известно, что это было излишним.

Та единственная бомба экипажа Тэйта нанесла германскому кораблю непоправимые повреждения. От безысходности командование кригсмарине отбуксировало его к месту последней стоянки (в Тромсе) для установки на мелководье в качестве непотопляемой крепости. В Норвегию уже входили союзники, и огонь линкора должен был задержать их наступление. Второй налет, по существу, пришелся по «плавбатарее», и та неспешность, с которой рефулеры (земснаряды) намывали грунт под днищем корабля, обернулась для немцев трагедией. Под килем «Тирпица» оставалось порядка 15 метров воды, и, получив смертельные попадания, он мгновенно опрокинулся, превратившись в братскую могилу для своего экипажа… Лишь снимки, сделанные с самолета–разведчика «Москито», на которых опрокинувшийся дредноут «демонстрировал» свое обросшее водорослями и пробитое днище, подобно выброшенному на мелководье киту, окончательно успокоили Британский кабинет, испытывавший подсознательный ужас, являвшийся скорее продолжением того страха, который вселил в англичан «Бисмарк», чей поход в легенду состоялся тремя годами раньше.

Развивая тему самого большого линейного корабля, необходимо отметить, что даже без характеристик «Тирпица», возвеличивание «Бисмарка» на фоне других морских гигантов той эпохи просто некорректно. Речь идет о супердредноутах типа «Ямато», заложенных в Японии с 1937 по 1940 год.

Именно эти линкоры (японцы окончили в постройке два из них: «Ямато» и «Мусаси». Недостроенный третий корабль «Синано» был переделан в авианосец) водоизмещением порядка 73 тысяч тонн и экипажами в 2700человек были и остаются самыми большими кораблями этого класса в мире. На их фоне и «Бисмарк», и «Тирпиц» выглядят этакими тинейджерами- переростками. И даже учитывая, что об этих великих кораблях тогда ничего не знали, а японцы, сознательно идя на нарушения Вашингтонских договоров, засекретили все до крайности, то после войны искажать информацию просто смысла не имело. Если, конечно, не подходить к истории с точки зрения канала «Дискавери». После японских шедевров заслуживают внимания линкоры США типа «Айова», но останавливаться на них мы не станем, ибо эти корабли только создавались, когда германский рейдер готовился принять свой последний бой, но и они в годы Второй мировой войны уступали японским образцам (не во всем) и, конечно, по большинству показателей превосходили германскую пару.

Заслуживает внимания примечательный факт. Гитлер подписал пакт о ненападении с Советским Союзом и, ведя взаимовыгодную и честную, в принципе, торговлю, предложил проектную документацию линкора типа «Бисмарк» с обещанием помощи в его постройке. СССР к началу войны в разряд великих морских держав не попадал по определению, имея жалкие остатки бывшего царского флота. Грезивший о морском величии главный океанский стратег и вождь всех народов Сталин на чертежах проекта «Бисмарка» после их изучения начертал резолюцию: «Линкор слабый, для флота страны интереса не представляет». Относиться к этому можно с долей иронии, однако не обладавший глубокими познаниями в военном кораблестроении Сталин интуитивно оказался прав. При таком резюме от строительства подобного корабля деликатно отказались, но чертежи не вернули…

К весне 1941 года битва в Атлантике стала достигать своего апогея. Великобритания, практически полностью зависящая от импорта сырья и потерявшая своего могучего союзника — Францию, начинала медленно истекать кровью. Англичане, с таким лидером, как их премьер–министр Черчилль, сдаваться не собирались и, эвакуировав свой экспедиционный корпус из французского порта Дюнкерк, с 1940 года возложили свои надежды на собственную неплохую авиацию и, как во все времена, доблестный флот. Немцы всегда страдали определенным комплексом неполноценности по отношению к британцам, хотя и были с ними в историческом родстве. И те и другие имели общие древние германские корни и принадлежали к одной языковой группе. Впрочем, после отказа Англии пойти на мирные переговоры такие исторические аналогии фюрера не интересовали. В небе Британии хозяйничали самолеты люфтваффе (германские ВВС), а в Атлантическом океане сеяли смерть субмарины адмирала Деница. Начиналось время «волчьих стай» — немецкие подлодки выходили на охоту целыми соединениями, загоняя и топя транспортные суда Великобритании и ее доминионов. В те трагические дни мало кто поставил бы медный грош за удачное пересечение океана любой, даже нейтральной, торговой посудиной. Ссылаясь на плохую видимость, подводники, эти «ангелы смерти», могли послать торпеду в суда, идущие под шведским или португальским флагом. А нейтралы это или нет, разберутся потом, если, конечно, экипажи не будут безжалостно расстреляны из пулеметов или брошены на произвол волн. Это было страшное время!

В ближайшей перспективе Гитлер и его генералитет планировали операцию «Барбаросса» — нападение на Советский Союз, и с непокорными «туземцами» на их острове нужно было кончать как можно скорей. Гитлер, пока не решивший ставить жирную точку в этом мероприятии прямым десантом на Британские острова, занялся беспрецедентной глупостью, которой 140 лет назад до него занимался Наполеон, —морской блокадой морской нации. Уже это, по определению, обещало перспективный крах.

— На суше я герой, на море трус, — любил повторять Гитлер своему окружению, скрестив руки на неприличном месте. Но логика большой войны диктовала свою стратегию, и инструментом в этой дьявольской игре становился линкор «Бисмарк». Кригсмарине и до его знаменитого рейда периодически высылал в Атлантику свои большие корабли на перехват британских транспортов, идущих в Великобританию со всех концов великой империи. Эти акции носили скорее импровизационный характер и больше напоминали булавочные уколы. Однако англичане, беспокоясь о своих конвоях, стали сопровождать «купцов» одним–двумя линкорами, и столкновение с ними означало непомерный риск потерять собственные корабли. Прецедент уже был!

«Карманный линкор» — «Адмирал граф Шпее» 21 августа 1939 года, еще до начала Второй мировой войны, вышел в море и после 3 сентября получил приказ пресекать британскую морскую торговлю в Центральной и Южной Атлантике. Поход был удачным — немцы потопили 9 судов общим водоизмещением более 50 тысяч тонн. После напряженного поиска, 13 декабря 1939 года три британских крейсера соединения «G» — тяжелый «Эксетер» и легкие «Ахиллес» и «Аякс», под флагом коммодора Харвуда, навязали охотнику бой в устье реки Ла–Платы (берега Южной Америки).

Англичане разделились, атакуя противника с обоих бортов, и немцы были вынуждены разделить огонь. Эта тактическая ошибка оказалась фатальной. «Шпее» изрядно потерзал своим огнем «Эксетер», но, потеряв 36 убитыми и 60 ранеными, после 20 ответных попаданий укрылся в уругвайском порту Монтевидео. Следует отдать должное Харвуду и прекрасно организованной англичанами службе дезинформации противника. Едва держащийся на плаву «Эксетер» еще ковылял к Фолклендским островам, когда все газеты Монтевидео выпустили сенсационные статьи, предрекающие новую битву «Адмирала фон Шпее» со спешащим к берегам Уругвая линейным крейсером «Ринаун» и авианосцем «Викториес». На самом деле к месту событий срочно выдвигался тяжелый крейсер «Камберленд», чье вооружение было чуть большим, чем у «Эксетера». Харвуд блефовал! Находившиеся под его началом два легких крейсера, также получившие повреждения и израсходовавшие большую часть боеприпасов, не представляли реальной угрозы для корабля капитана Лангсдорфа. Баланс сил не менялся и с появлением «Камберленда». Британские деньги, щедро влитые в уругвайскую прессу, окончательно добили немцев — призрак исполинского «Ринауна» своими пятнадцатидюймовыми (381 мм) орудиями сокрушил зыбкую волю германского экипажа и его командира к сопротивлению.

Не решившись идти на прорыв, капитан корабля Ланг- сдорф, отправив прощальное письмо фюреру, застрелился в номере гостиницы, предварительно подорвав и затопив свой броненосец, кстати, практически не потерявший боеспособности. Обидно было, что до британских линкоров дело так и не дошло и немцы пострадали от значительно слабейшего противника. Орудия легких крейсеров (калибр 152 мм), по меткому выражению одного немецкого моряка, «лишь царапали краску на броне». К тому же Лангсдорф упустил возможность добить вышедший из боя «Эксетер».

Позднее британцы выкупили у уругвайского правительства останки германского броненосца, затопленного на мелководье, и тщательно изучили все технические новинки противника. Особый интерес вызывал радар корабля, почти не пострадавший при взрыве. Очень скоро его характеристики стали достоянием Адмиралтейства. Такая форма борьбы с британским судоходством удручала. Но и без своих крейсеров англичане могли позволить себе рисковать — они имели 15 «капитальных» кораблей.

В Берлине рисковать не могли! Но как только «Бисмарк» окончил приемные испытания, нетерпеливый Гитлер приказывает готовить операцию «Рейнюбунг» (план удара по торговым коммуникациям британцев) германской эскадры, состоящей из «Шарнхорста», «Гнейзенау», «Бисмарка» и тяжелого крейсера «Принц Ойген». Эрих Редер предлагал подождать вступления в строй «Тирпица», но фюрер был непоколебим. Точнее, он просто промолчал, а гросс–адмирал не стал настаивать. Впервые за эту войну кораблям разрешалось вступать в бой с охранением конвоев и, таким образом, полностью парализовать британскую торговлю.

Командовать столь масштабным мероприятием был назначен 51–летний адмирал Гюнтер Лютьенс Этот сухопарый офицер с глазами уставшей рыбы всегда был уверен, что сложит свою голову в неравной борьбе с Гранд–Флитом, и англичане постарались его не разочаровать, слегка подкорректировав немецкие планы.

6 апреля 1941 года «Гнейзенау» был торпедирован во время отчаянной атаки торпедоносцем «Бофорт». Самолет буквально изрешетили зенитным огнем, но свою задачу английские летчики выполнили — корабль вышел из строя на четыре месяца. Из поля зрения германского командования как‑то странно для педантичных немцев выпал «Шарнхорст». Уж кто‑кто, а Редер прекрасно знал, что и этот линкор чинит котлы и принять участие в намеченной операции не может. Скорее харизма Гитлера, привыкшего выдавать желаемое за действительное, сыграла роль в роковом решении. Лютьенс тем более был не из тех, кто перечит старшему по званию, а фюреру и подавно. Гипнотическая уверенность в несокрушимости «Бисмарка» давала повод не откладывать задуманное дело в долгий ящик Операцию, изрядно отдающую авантюрой, начинали два корабля. Пройдет всего несколько дней, и тягостное молчание окутает города и веси Тысячелетнего рейха. Назад вернется один. Это будет не «Бисмарк».

Начало операции, укрытой пеленой невероятной секретности, ознаменовалось для немцев целым рядом фатальных непредвиденных обстоятельств. Перед выходом из Готенхафена (польский город Гдыня) «Бисмарк» недопринял 200 тонн горючего. При его заправке погибли двое польских вольнонаемных рабочих, и командир корабля, капитан 1–го ранга Линдеман, решил не заполнять цистерны линкора под горловину. В перспективе намечалась дозаправка в открытом море с танкера, и случись все, как намечалось, об этом инциденте никто бы и не вспомнил. Позднее же об этих недостающих тоннах будут сожалеть и ругать себя за беспечность. Сейчас «Бисмарк», подняв на мачте личный флаг Лютьенса — огромное белое полотнище с черным крестом, через горло пролива Каттегат рвался в сторону Исландско- Фарерского прохода — кратчайшего пути в Атлантический океан. Позади флагмана, вспарывая воду могучим форштевнем, шел не менее величественный тяжелый крейсер «Принц Ойген». Он был на порядок меньше флагманского корабля, но силуэтом своих надстроек существенно напоминал «Бисмарк». В дальнейшем эта схожесть сыграет дурную шутку с английскими артиллеристами.

В Каттегате случилась вторая неприятность — эскадру заметил шведский крейсер «Готланд». Швеция была нейтральна, но, не воспринимая нацизм, чем могла, помогала союзникам.

Лютьенс, понимавший это, посетовал, куря сигару на мостике:

— Как жаль, что невозможно заткнуть рты нейтралам одним хорошим залпом! Теперь о нашем выходе будет знать весь мир.

Шведы действительно молчать не стали, и уже буквально через несколько часов с помощью участника норвежского

сопротивления Виго Аксельсена и его рации британское Адмиралтейство получило ошеломляющую информацию: ««Бисмарк» — вышел!»

На эскадре, в районе Марсгранда резко изменившей курс на северо–западный, еще не знали, что англичане уже предпринимают все возможное, чтобы этот рейд стал для немцев последним!

Датский пролив принес еще одну малоприятную неожиданность, хотя после контакта с «Готландом» вполне предсказуемую. Пара германских охотников была обнаружена английскими крейсерами из патруля Флота метрополии (соединение кораблей, базирующихся непосредственно на Британских островах) «Саффолком» и «Норфолком». Повиснув у немцев на хвосте и прижимаясь к кромке пакового льда, командир английского дозора адмирал Уэйк–Уолкер начинает наводить на противника главные силы Гранд–Флита.

«Бисмарк» попытался стряхнуть преследователей, неожиданно поменяв курс и дав пару залпов из своих чудовищных орудий. Потрясенные англичане, попав в накрытие (близкие разрывы снарядов) и прослушав смертельный звон осколков по надстройкам своих крейсеров, резко увеличили дистанцию, продолжив слежение с помощью радара!

Утром 24 мая 1941 года у южного входа в Датский пролив живое воплощение британской военно–морской мощи, элегантный и не менее величественный, чем «Бисмарк», линейный крейсер «Худ» под командованием адмирала Холланда, ведущий за собой новейший линкор «Принс оф Уэлс», навязывает немцам бой. Схожесть силуэтов германских кораблей привела к ошибке в распределении целей на самом решающем, первом этапе схватки. «Бисмарк» шел вторым в эскадре, но британцы, не подозревая об этом, сосредоточили огонь на первом корабле — крейсере «Принц Ойген».

Обмениваясь ударами снарядов весом почти в тонну, корабли противников сблизились до 18 километров. Немцы, традиционно пристрелявшиеся намного быстрее, совершили то, что позволило «Бисмарку» войти в историю. Уверенный в успехе, британский адмирал Ланселотт Холланд неверно выстраивает тактический рисунок боя, потеряв все возможные преимущества еще при сближении эскадр! Англичане шли на пресечку курса немцев под острым углом, что сводило преимущество тяжелой артиллерии к невыгодному для них показателю. По противнику могли вести огонь только четыре орудия калибра 381 мм двух носовых башен «Худа»! Возможность вести огонь «Принс оф Уэлсу» поначалу перекрывалась идущим впереди флагманским кораблем.

В результате немцы, встретившие английскую эскадру бортом и всеми стволами своих орудий, через 21 минуту после начала поединка добились невероятного успеха Снаряды «Бисмарка» настигли «Худ»! Пробив тонкую палубную броню, их взрыв вызвал детонацию артиллерийских погребов — линейный крейсер взорвался! Катастрофа была молниеносной, и из экипажа в 1419 человек подоспевшие эсминцы охранения спасли только троих. Получивший серьезные повреждения от немецкого огня и страдающий от заводских дефектов своих новых орудий, «Принс оф Уэлс», избежав столкновения с носовой частью «Худа», вставшей в воде вертикально, подобно колокольне собора (линейный крейсер был разорван гигантским взрывом на две части), был вынужден укрыться за дымовой завесой и выйти из боя.

Напоследок раненый английский гигант проделал своим 356–мм снарядом в носовой части «Бисмарка» изрядное отверстие. Этот прощальный подарок пришелся на срез бортовой брони у самой кромки воды и пробил резервуар с горючим. Не сумевший дозаправиться из‑за погони, «Бисмарк» стал терять топливо, оставляя в океане предательский мазутный след. Заделка пробоины в условиях разгулявшегося шторма была делом абсолютно бесперспективным и опасным! В атмосфере всеобщей эйфории и ликования это беспокоило только капитана Линдемана и адмирала Лютьенса — остальной экипаж двух кораблей был счастлив и праздновал победу!

Сенсационная новость очень быстро достигла берегов Германии. Возбужденный доктор Геббельс, не унимаясь, тешил сердца немецких обывателей хвалебными панегириками доблестным морякам Третьего рейха. Радио вещало почти круглосуточно: торжественно звучал Вагнер и поднимал слушателей на невиданные высоты актуальный в такие минуты Гайдн.

На корабли посыпался дождь поздравительных телеграмм и приказов о награждении офицеров крестами. Нахлынувшую радость дополнил предстоящий день рождения адмирала Лютьенса. Отметить свой 52–й юбилей победой над знаменитым «Худом» — событие, безусловно, неординарное!

В атмосфере всеобщей эйфории просмотрели главное — операция по нейтрализации британского торгового судоходства приказала долго жить. Катастрофическая потеря топлива и идущий в кильватере англииский флот вынуждали уходить в ближайший порт. Подобный переход не был проблемой для германской эскадры, но после гибели «Худа» благосклонная фортуна отвернулась от немцев навсегда. Англичане по сей день утверждают, что потеряй Англия любой другой корабль, и «Бисмарк» имел бы шанс Но только не «Худ»!

Когда пройдет шок от известия о гибели всеобщего любимца и символа нации, практически все английские корабли, находившиеся в Атлантике — от Кейптауна в Африке до Квебека в Канаде, — свернут свои операции и, ощетинившись сотнями орудийных стволов и жерлами торпедных аппаратов, ринутся на перехват «немецкого убийцы». Эфир взорвется категорическими приказами Адмиралтейства и истошным боевым кличем премьера Черчилля: «Бисмарк» должен быть потоплен любой ценой!

События, внезапно принявшие для англичан дурной оборот, послужили причиной внеочередного собрания Военного комитета в парламенте. Сэр Уинсгон был крайне возмущен и очень несдержан! В условиях тотальной подводной войны, которую вела Германия против британского судоходства, прорыв «Бисмарка» и «Принца Ойгена» в Атлантику мог оказаться фатальным. Удачные действия двух рейдеров грозили парализовать жизненно важные морские коммуникации, связывающие метрополию с Канадой и США. Под удар ставились и пароходы, идущие вокруг Африки. Предположить, что предпримет Лютьенс, однозначно в Лондоне не могли. Черчилль позднее хватил через край, требуя потопления «Бисмарка» в зоне полного господства германских субмарин! На чашу весов бросались судьбы собственных «капитальных» кораблей. И если премьер мыслил категориями непрямых действий и решал стратегическую проблему, то Королевский флот, любящий и боготворящий свои корабли, рвался разорвать обидчика, убившего «Худ». Для германской эскадры, словно в сагах о нибелунгах, наступали сумерки морских богов. За ценой англичане не постоят! Теперь все упиралось лишь в фактор времени!

Лютьенс и сам начал обреченно понимать неотвратимость печального финала. И не только операции. Желая сбить преследователей со следа, он разделяет корабли. Последний раз мигнет прожектор «Принца Ойгена», желая «старшему брату» благополучного пути, и крейсер растворится во мгле. Этот счастливчик дозаправится с танкера в океане и через несколько дней удачно дойдет до французского порта Брест, где его потрясенная команда и капитан Бринкман узнают страшную правду — гордости германской нации, их любимого «Бисмарка» больше нет!

«Бисмарк» же, истекающий кровью корабельного мазута, рвался туда же, по ровному, как стрелка, курсу, — в Брест. В Брест любой ценой! Англичане теряют с убийцей «Худа» радиолокационный контакт, и встревоженный Черчилль по телефону умоляет президента США Франклина Рузвельта помочь силами авиации обнаружить противника. Америка, помогая Британии экономически, пока не воюет, но мольба премьера: «Помогите найти — остальное мы сделаем сами» — услышана за океаном. Атлантику начинают прочесывать гидропланы береговой охраны и дальней разведки США. По пеленгам последнего контакта с немцами пытаются вычислить примерное местонахождение «Бисмарка» на линкоре «Родни» — том самом, с оглядкой на который создавался «Дюнкерк». Его капитан Дилраймпл Гамильтон проводит прокладку курса, советуясь с гражданскими инженерами и игнорируя (случай небывалый) инструкции Адмиралтейства. «Родни» к моменту потери контакта с «Бисмарком» находился в 350 милях (648 км) от германского корабля и, что важно, шел на пересечение его курса.

Этот довольно старый дредноут был построен в 1927 году и являл собой компромисс между необходимостью вписаться в разрешенные Вашингтонской конференцией 35 тысяч тонн водоизмещения для линкоров и желанием иметь мощную артиллерию. Результатом подобного вынужденного творческого симбиоза стал линейный корабль, больше напоминающий танкер или сухогруз. Все надстройки ему сместили в корму, а в передней части — на протяженном, как футбольное поле, полубаке разместили 9 орудий калибра 406 мм в трех огромных башнях. Такое расположение давало экономию в бронеплитах и, соответственно, в весе. На удивление самих создателей, прозвавших «Родни» и его систершип «Нельсон» грубым словом «agly» («ублюдки») за их пропорции, корабли оказались весьма удачными и послужили примером для тех же французов. Серьезным недостатком этих «британцев» был слишком малый ход — 23 узла (42,6 км/ч).

К описываемым событиям «Родни» едва давал 18 узлов и, сопровождая транспорт «Британик», шел на ремонт в американский Бостон. Помимо всего прочего, на нем, кроме команды в 1314 человек, было еще более полутысячи гражданских лиц, направлявшихся в Вест–Индию. Ветеран страдал от течи корпуса при ударах волн в шторм и иногда имел серьезные проблемы с машиной, периодически ковыляя на одном винте. Но даже подобные «мелочи» не беспокоили Адмиралтейство, и именно «Родни», позднее, сыграет одну из самых важных ролей в трагической судьбе германского рейдера.

Стальное кольцо вокруг предполагаемого местонахождения «Бисмарка» неумолимо сжималось. Из Скапа–Флоу на перехват охотника, ставшего теперь дичью, вышли линкор «Кинг Джордж V» и авианосец «Викториес» со своими эсминцами и крейсерами охранения. На дредноуте держал свой флаг командующий Флотом метрополии адмирал Джон Тови. Отрезая немцам южное направление в порты Средиземного моря, на просторы Атлантики устремилось соединение «Н». Эта группа больших кораблей в составе линейного крейсера «Ринаун», авианосца «Арк Ройал» и легкого крейсера «Шеффилд», под общим командованием адмирала Сомервилла, базировалась в Гибралтаре. Получив приказ Адмиралтейства, эскадра мгновенно покинула Скалу (британское название Гибралтарской базы) и ушла в поиск. Лондон даже отозвал из канадского Галифакса старый линкор «Ривендж», находившийся в 4500 километрах от места событий. Капитан 1–го ранга Мартин, командир тяжелого крейсера «Дорсетшир», бросил охраняемый им конвой и ринулся в битву без приказа!

Англичане спешили! «Бисмарк» они потеряли, но при таком количестве задействованных сил ситуация могла измениться в любой момент. Нервы всех, находящихся в океане, были напряжены до предела. И в Лондоне, и на кораблях из ситуации выжимали максимум. В Берлине, почувствовав неладное, очень скоро опомнились, забыв о симфонической музыке. Теперь пошла череда совещаний тех людей, кто отвечал за исход операции и судьбу драгоценного корабля. Гитлер и здесь вносил элемент нервозности, требуя постоянных докладов о положении вещей. Следует отдать должное адмиралу Редеру, сохранившему недюжиное присутствие духа под жесточайшим прессингом вездесущего фюрера.

Сам Лютьенс понимал только одно — он должен любой ценой оторваться от преследователей и войти в зону океана, где его поврежденный флагман прикроют завеса подводных лодок и самолеты люфтваффе. Пока немцам везло. Они не только оторвались от британцев, но и, получив в борт одну торпеду во время ночной атаки с торпедоносцев «Викториеса», умудрились отделаться гибелью одного старшины, ранением пяти матросов и небольшими вмятинами в бортовой броне. Большей неприятностью явились открывшиеся течи в местах попаданий снарядов с «Принс оф Уэлс», вследствие интенсивного маневрирования в режиме полного хода при налете. К моменту потери контакта с противником «Бисмарк» заметно сел носом и снизил свой ход до 16 узлов (29,6 км/ч). В свете заходящего солнца и свинцового океана линкор выглядел обреченным Офицеры, как могли, пытались поднять настроение огромного экипажа. Сразу после налета торпедоносцев стали муссироваться слухи о пяти сбитых британских самолетах. Слегка ошалевшим от подобного опуса зенитчикам восхищенные моряки несли шоколад и вино. Артиллеристы не отказывались, хотя и были уверены, что сбили всего один «Свордфиш». Немцы, чувствовавшие себя перед лицом общей опасности единой семьей, особо не расстроились бы, узнай горькую правду: ни один британский торпедоносец не пострадал! Но так ли это было важно сейчас?

После томительной ночи, утром 26 мая 1941 года наступает предпоследний акт этой трагедии, в которой один великий корабль, борясь за жизнь, противостоит флоту целой страны. В 10 часов 30 минут летающая лодка «Каталина» Берегового командования со смешанным англо–американским экипажем буквально вываливается через разрыв облаков на гигантский дредноут. Немцы реагируют мгновенно, и по полотняной обшивке крыльев «Каталины» хлещет град осколков от зенитных снарядов. Радист самолета, понимая, что это последние секунды его жизни, дает в эфир только набор цифр и букв, повторяя ключом радиопередатчика эту координатную сетку раз за разом, не забывая выкрикивать только одно, самое важное словосочетание: «Линкор по пеленгу 240!»

Самолет уцелел! Немецкий экипаж, едва успевший позавтракать, вдруг обнаружил на горизонте пока еще первого мстителя. Нежданным гостем оказался легкий крейсер «Шеффилд» с отличным радаром. Держась вне досягаемости исполинских орудий «Бисмарка», капитан корабля Чарльз Лерком «указующим перстом» своей радиостанции наводил на врага жаждущие крови корабли Гранд–Флита.

Однако не все было так просто даже после обнаружения германского рейдера. Англичане испытывали колоссальные проблемы с горючим, и акт возмездия за «Худ» мог не состояться. Ближайшие к «Бисмарку» британские корабли находились за сотни миль от него, в то время как до спасительной зоны патрулирования самолетов немецкой авиации, поднявшихся с аэродромов Франции, оставалось рукой подать.

Адмирал Сомервилл, понимая всю безысходность ситуации, бросает в бой авианосец «Арк Ройал» с его тихоходными торпедоносцами «Свордфиш». 15 аэропланов, напоминающих летающие этажерки времен Первой мировой войны, устремляются в отчаянную атаку. В азарте и волнении боя пилоты сбрасывают свой смертоносный груз на… собственный крейсер «Шеффилд»! Капитан Лерком, демонстрируя чудеса боевого маневрирования 11 000–тонным кораблем, уклоняется от 11 торпед, выпущенных по крейсеру! «Шеффилд», не открыв зенитного огня (что остановило некоторых летчиков), вновь ложится на курс преследования, а обескураженные пилоты, просигналив Леркому «сердечные поздравления и извинения», возвращаются на свой авианосец. Несмотря на непогоду, полные решимости остановить врага, упорные пилоты повторяют атаку. «Доблестный порыв» при попытке уничтожить собственный крейсер не прошел даром: 4 из 11 торпед, выпущенных по «Шеффилду», взорвались при ударе о воду. Требовалось отрегулировать контактные взрыватели, что и было сделано немедленно.

При появлении самолетов «Бисмарк» выстраивает вокруг себя стену из огня и стали, но «Свордфиши», эти бипланы, прозванные на флоте «авоськами», прорываясь сквозь шквал свинца, достигают цели! Одна из двух попавших торпед крушит рули гиганта! Позднее историки и военные специалисты признают: такое попадание является исключительно невероятным везением! Один вариант на сотню тысяч возможных! Вернувшиеся на авианосец герои даже не догадывались, какое чудо они сотворили. Уставшие и расстроенные летчики изрешеченных осколками самолетов доложили о второй неудачной попытке, и Сомервилл рапортует своему старшему коллеге Джону Тови о «невозможности остановить врага». В рубках британских кораблей повисла гнетущая тишина…

Все понимали, что это поражение. Через несколько мгновений в эфире появился вездесущий «Шеффилд». Капитан Лерком оповещал флот об изменении курса германского корабля. «Бисмарк», отвернув на 180 градусов, шел от французских берегов! Он шел на англичан!

Починка рулей при значительном волнении океана просто немыслима — требовался большой объем подводных работ. Даже находясь в базе, в полный штиль, в самых благоприятных условиях экипажу «Бисмарка» потребовалось бы 10–15 часов на поверхностное устранение повреждений. Если приводить рули и погнутые лопасти среднего винта (у линкора их было три) в полностью надлежащий вид, кораблю требовался сухой док! Самоотверженные предложения корабельных водолазов опуститься под корму и, подорвав себя, высвободить заклиненные листы стали, искореженной взрывом, Лютьенс отвергает как нереальные. Похоже, фатальное невезение сломало этого человека! Позднее, после безуспешных попыток управляться только машинами, вращая винты в разном направлении и с разной скоростью, не выдержали нервы и капитана «Бисмарка» Линдемана, постепенно самоустранившегося от командования.

Ночь прошла без сна. Британцы бросили в бой четвертый и шестой дивизионы эсминцев (7 кораблей) под командованием невозмутимого и агрессивного капитана 1–го ранга Вайена Маленькие мстители выпустили около 20 торпед, не добившись попаданий «Бисмарк» огрызался от этой своры гончих до утра, держа их на почтительном расстоянии и удивляя невероятно точным артиллерийским огнем Штормовые волны разворачивали его массивный корпус, и корабль, давая ход, безнадежно описывал гигантские круги. Экипаж, во всяком случае та его часть, кто не был занят перестрелкой с эсминцами, молился, а в эфир полетела последняя радиограмма от адмирала:

— Мой фюрер, мы умираем за вас! Хайль Гитлер!

Разумеется, немецкое командование, в свою очередь, предпринимало отчаянные попытки спасти обреченный корабль. Штаб группы ВМС «Запад», расположенный во Франции, поторопился сообщить на обреченный линкор о подготовке портов к его прибытию. И Брест, и Сент–Назер ждали! Договорились даже с диктатором Испании каудильо Франко о возможности захода «Бисмарка» в испанский порт Ла–Паллис. Кстати, британское Адмиралтейство предвидело «испанский вариант» и перебросило к территориальным водам Испании несколько подводных лодок. То же сделал и адмирал Дениц, срочно сформировав завесу своих субмарин и отправив их к погибающему левиафану. Редер в Берлине, выслушивая упреки Гитлера, мысленно проклинал маршала авиации Германа Геринга, из‑за постоянных интриг которого не был достроен единственный германский авианосец «Граф Цеппелин». Из- за отсутствия серьезной дальней бомбардировочной авиации помощь флоту со стороны люфтваффе исключалась. Авианосец был бы очень кстати, но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения!

Утром 27 мая, с лучами восходящего солнца, наступил финал этой атлантической драмы. На океанской сцене появились линкоры «Родни» и «Кинг Джордж V», чтобы привести приговор в исполнение. Как выразился писатель Людвиг Кеннеди: «Адмирал Тови, как тореро, убивал своего первого быка». Поблизости находились еще несколько британских кораблей, принявших участие в этом неравном для немцев бою.

«Родни» и «Кинг Джордж V», постоянно идя на сближение, довели дистанцию боя до «пистолетной» — 5–6 км, расстреливая «Бисмарк» в течение полутора часов. В унисон с пушками дредноутов ревели орудия подошедших к месту дуэли тяжелого крейсера «Дорсетшир» и восьмидюймовки (203 мм) «Норфолка». Адмирал Джон Тови, как уже отмечалось, также имел проблемы с нехваткой топлива своих кораблей. Англичане торопились, боясь атаки германских субмарин, но уже не отвечавший на их огонь немецкий линкор упорно не шел ко дну. Потрясенный живучестью корабля и доблестью его погибающего экипажа, британский адмирал поднимает последний флажной сигнал этого сражения: «Любому кораблю соединения, имеющему торпеды, добить врага!»

Капитан «Дорсетшира» Мартин подводит свой крейсер на полторы мили (2,8 км) и выпускает две торпеды, затем, обойдя «Бисмарк» с другого борта, — еще одну. Поверженный колосс опрокидывается, сбрасывая с себя тысячетонные орудийные башни, оплавившуюся боевую рубку, где уже в начале боя погибли адмирал Лютьенс и весь его штаб, сотни растерзанных тел и обломков, и, задрав острый огненно–алый форштевень, уходит в кипящую от огня и горячего пара воду. Через несколько мгновений на поверхности океана остаются едва различимые среди трехметровых волн головы сотен кричащих немецких моряков. Англичане смогут спасти немногих. Холодная вода и невозможность британским кораблям долго оставаться в зоне действия субмарин Деница обрекли на гибель тех, кто чудом выжил в этой битве бронированных чудовищ. Из 2290 человек экипажа линкора «Бисмарк» было спасено 115! Позднее, когда победители уйдут зализывать раны, подошедшие к месту трагедии подводные лодки выловят еще пятерых, полузамерзших, обожженных, но живых.

Так блистательно начавшаяся операция «Рейнюбунг» печально завершилась. До спасительного Бреста оставалось чуть более 960 километров…

Торпедированный «Бисмарк» опрокинулся через левый борт и начал скольжение в бездну. Из посадочных огромных гнезд под своим тысячетонным весом сорвались и начали погружаться все четыре искореженные артиллерийские башни Свой последний путь гигант проделал чуть более чем за 10 минут, в ходе падения вновь вернувшись на «ровный киль» (естественное положение корабля на поверхности воды). Наконец линкор достиг дна, и его стальное тело, подняв тучи ила и донных отложений, врезалось в вершину гигантского вулканического кратера. От удара корпус «Бисмарка» неестественно прогнулся, напоминая лук длиной более 250 метров, и, не удержавшись на гребне подводной горы, ринулся по склону дальше. Во время этого неудержимого слалома корабль терял свою обшивку и отбрасывал в сторону все, что попадалось на его пути: ранее упавшие на дно башни, рубку, детали крана… Прорезав килем глубокую борозду, линкор прошел по склону свой последний километр, окончательно определившись с принявшей его глубиной и опустившись на 4670 метров. В этой бездне, где царит вечная тьма и почти нет живых организмов, давление воды достигает порядка 600 килограммов на квадратный сантиметр. Страшно представить участь тех моряков, кто еще оставался в лабиринтах отсеков упокоившегося корабля.

Океан пресытился жертвой человеческого безумия, называемого войной, и его свинцовые волны, не ведающие усталости и сожаления, методично ударялись в борта уходящих домой кораблей Королевского флота Все кончилось!

В Лондоне уставший премьер–министр Черчилль, получив первые отчеты из Адмиралтейства, перестал волноваться и отправился из резиденции (на Даунинг–стрит, 10) за город, в родное поместье, где впервые с момента выхода германской эскадры в свой рейд спокойно уснул. Сейчас британская торговля была спасена, хотя конец этой битвы еще не близок и еще не один морской титан найдет свое последнее пристанище на океанском дне. Но это будет уже другая история, а пока англичане вздохнули с облегчением — «Худ» был отомщен! Такова общепринятая историческая традиция вышеизложенных событий, и к этому мы еще вернемся.

После того как страсти этой, почти древнегреческой, трагедии улеглись, поход и гибель «Бисмарка» стали обрастать легендами, словно коралловый риф моллюсками. Большая часть этого «сказочного эпоса» не выдерживает серьезной критики, но проходит немного времени, и о легендарном корабле вновь вспоминают, стараясь додумать очередную сенсацию или откровение.

С тем, что германский линкор, несмотря на свою мощь и размеры, не был самым великим, мы уже разобрались. Более того, это был скорее корабль «плохой погоды», рассчитанный на действия в акваториях Балтийского и Северного морей, где при дождливой и туманной погоде видимость крайне ограниченна Немцы, в отличие от англичан, никогда не строили флот исходя из океанской стратегии. Сказывались и континентальная психология, и отсутствие значительной, обширной колониальной империи.

В 90–е годы прошлого века, с появлением компьютерного моделирования различных ситуаций, военно–морские исследователи установили, что не слишком удачные и менее выдающиеся британские дредноуты типа «Кинг Джордж V» (однотипные «Принс оф Уэлс» и «Кинг Джордж» принимали участие в погоне и битве с «Бисмарком») все же «ломают» германский линкор своей артиллерией через 40–50 минут боя. Разумеется, при идеальных условиях и образцово выбранной тактике. Гармоничное сочетание подобных факторов встречается крайне редко, особенно в условиях морской войны. К сожалению, эти корабли столкнулись с германским колоссом на этапе завершения приемных испытаний, что и явилось причиной отказа части их артиллерии во время боя. Так, при дуэли в Датском заливе (когда погиб «Худ») «Принс оф Уэлс», имевший 10 орудий калибра 356 мм, за несколько минут сражения лишился половины пушек из‑за заводских дефектов и недоработок, и гражданские специалисты фирмы «Армстронг» были вынуждены отлаживать их в условиях реального морского боя (случай уникальный). Но даже в подобной ситуации, когда «артиллеристы линкора «Принс оф Уэлс» больше сражались со своими орудиями, чем с противником», по меткому замечанию английского историка Питера Ч. Смита, британский дредноут сумел добиться трех попаданий в «Бисмарк», одно из которых, как отмечалось ранее, вскрыло топливный резервуар. По большому счету это и предрешило исход всей операции, вынуждая недозаправившийся в норвежском Бергене немецкий корабль уходить в ближайший французский порт Брест.

Позднее подобную «зубную боль» испытал и флагман «Кинг Джордж V». В последнем поединке с подраненным «Бисмарком» линкор перешел на стрельбу своей вспомогательной артиллерией и полностью положился на проверенные временем тяжелые орудия «Родни» — благо он был рядом. Так что не будь эти английские «капитальные корабли» слишком новы, неизвестно, насколько затянулась бы расплата.

Так же малоубедительна версия о самозатоплении «Бисмарка», якобы обоснованная и подтвержденная все тем же режиссером–исследователем океанских глубин Джеймсом Камероном. Американец, обойдя останки германского колосса на аппаратах «Мир», однозначно утверждает, что при тех пробоинах, которые имеют место в корпусе линкора, погружение могло состояться только при помощи открытия кингстонов. Немцам в этой ситуации скорее льстят, «доказав в результате осмотра», что гиганта затопили они сами, успев не только открыть кингстоны, но и подорвать сами механизмы. Так горький финал становится чуть сладостней. Оно и понятно. Англичане почти два часа бьются — ан нет, все усилия напрасны! Немцы сами! С развевающимся флагом уже погибшего адмирала Лютьенса!

Надо признать: немецкий корабль действительно обладал невероятной живучестью (в плане способности держаться на плаву, получив серьезные повреждения) и высоким качеством постройки, что традиционно для немецких корабелов. Но в том аду, который устроили британцы, круша «Бисмарк» сотнями снарядов разного веса и калибра, охотников, а точнее, героев спускаться в низы линкора, к уже искореженным и пылающим механизмам и пытаться открыть кингстоны или отлаживать работу взрывной машинерии, нашлось бы немного. Дело это хлопотное и требующее усилий не одного десятка человек. Немецкие литературные источники действительно упоминают о подрыве механизмов правого борта. С левым не повезло — все уже было затоплено, и, надо понимать, не без помощи английских снарядов. Но, в любом случае, опрокидывание «Бисмарка» последовало после торпедной атаки «Дорсетшира», и трех торпед вполне хватило для истерзанного корпуса, что и зафиксировано в вахтенных журналах скрупулезных англичан.

Иногда встречается скорее гипотетическая версия о желании отбуксировать «Бисмарк» в Англию и таким образом компенсировать гибель «Худа». Все это больше напоминает анекдот, даже если предположить, что немецкий экипаж капитулировал бы, а это было невозможно в принципе. Германские моряки сражались, пока была цела артиллерия, а то состояние, до которого линкор довели англичане, могло перепугать даже рыб на дне, а уж ремонтников и докеров где‑нибудь в Плимуте или Девенпорте довело бы до серьезного нервного истощения. Без иронии стоит отметить, что британцы, относясь к большим кораблям с мистическим трепетом и должным пиететом, не стали бы заниматься ремонтом технически чужого корабля, да еще и потопившего их национального любимца. После трагедии «Худа» приговор Лондона обжалованию не подлежал — только смерть! В ситуациях менее драматичных англичане вели себя так же.

Так, незадолго до описываемых событий, 26 марта 1941 года, в другом море, Средиземном, английский флот под командованием адмирала Каннингхема захватил врасплох итальянское соединение, основу которого составляли великолепные тяжелые крейсера: «Зара», «Пола» и «Фиуме». Этими кораблями гордились и флот фашистской Италии, и сам Бенито Муссолини. К утру следующего дня, 27 марта, сражение, вошедшее в историю как бой у мыса Матапан, закончилось полным разгромом итальянцев.

В ходе ночного поединка были потоплены все три тяжелых крейсера и два эсминца. Причем в случае с «Полой» англичане могли позволить себе и захват корабля. Крейсер был подбит, а деморализованные итальянские моряки сопротивляться до конца, подобно немцам, явно не собирались. Бери на буксир — тащи в свои базы ценный трофей! Крейсер быстроходный, великолепно вооружен — красавец! Красавца в сумерках осветили прожектором линкора «Вэлиант», а затем добили торпедами эсминца «Нубиан». Тут невольно вспоминаются слова легендарного английского пирата Фрэнсиса Дрейка: «Нечего всякую дрянь в свои порты таскать!» При таком отношении к противнику «Бисмарк» исключением не стал.

Не менее интригующая версия увязки некоторыми авторами начала операции «Рейнюбунг» и уникальной в своем роде операции немецких парашютистов «Меркурий» по захвату острова Крит. Подобную идею озвучил интересный российский историк Каторин, предложив свой вариант посылки германских кораблей — «Принца Ойгена» и «Бисмарка» — в Атлантику. Историк считает операцию «Рейнюбунг» отвлекающим маневром немцев перед осуществлением крупномасштабного воздушного наступления на архипелаг, обороняемый греческими и англо–австралийскими войсками. Германская эскадра должна была, по мнению Каторина, «оттянуть» Средиземноморский флот Британии из этого стратегически важного региона. Имеет смысл обосновать некоторую неувязку в подобной трактовке событий.

Но сначала о Крите. Вопрос о захвате острова в Ставке фюрера поднимался не единожды. Контроль над оккупированной в 1941 году Грецией вовсе не означал контроля над восточным бассейном Средиземного моря, пока британцы владели стратегически значимым островом. Крит был великолепной базой и опорным пунктом империи (и плацдармом для вторжения союзников на Балканский полуостров и Италию, что произошло позднее, в 1943 году). Владея островом и имея в Средиземном море значительный флот, базировавшийся в египетском порту Александрия, на острове Мальта и в Гибралтаре, англичане приобретали морской маршрут для хорошо отлаженной, бесперебойной доставки ценных грузов для своих войск в Африке.

Как‑то Муссолини неосторожно заявил, что Средиземное море — это «mаге nostrum», то есть «наше море» (так говорили древние римляне после первых побед над Карфагеном), но после вышеописанного сражения с итальянским флотом у мыса Матапан эта хвастливая фраза воспринималась лишь как официальная декларация. Географически частью моря итальянцы действительно владели, но англичане владели им практически. Бросить Британии вызов итальянский флот более не решался. Однако Гитлер видел эту ситуацию совсем иначе. На Крите находились английские аэродромы. Перебрось туда Лондон часть тяжелой бомбардировочной авиации — и всю германскую военную машину залихорадило бы от недостатка горючего. Единственный источник получения нефти для Германии находился в Румынии, а долететь до нефтехранилищ и перерабатывающих комплексов в Плоешти (город в Румынии) с Крита летчики Королевских ВВС могли без труда. Для рейха такой поворот событий означал одно — поражение во Второй мировой войне. В сложившихся обстоятельствах германское командование, автоматически оказавшись перед необходимостью захвата Крита и не располагая серьезными силами ВМФ, способными высадить десант с моря, приняло решение о проведении небывалой по дерзости и масштабу операции своих тогда еще набиравших силу воздушно–десантных сил.

По плану, тщательно разработанному командующим немецких ВДВ генералом Куртом Штудентом, поддержку десанту обеспечивали более чем 600 боевых самолетов 8–го авиакорпуса генерала Вольфрама фон Рихтгофена. Подготовительный этап планируемого захвата начался в конце апреля 1941 года, когда силы люфтваффе осуществили воздушное наступление на остров, подготавливая плацдарм для своих парашютистов. Главной целью немецких самолетов стали британские ВВС, базировавшиеся на каменисто–песчаных аэродромах Крита. Налеты были почти ежедневными, и к 19 мая уцелевшие семь английских истребителей были вынуждены перелететь в Александрию. В этот же день из Египта были получены последние подкрепления для защитников острова, и его гарнизон стал насчитывать 32 тысячи англичан, новозеландцев, австралийцев и почти 11 тысяч греков. Это были значительные силы, но теперь уже полностью лишенные поддержки с воздуха. Это и предопределило дальнейший ход боев и поражение союзников.

20 мая 1941 года началась германская операция «Меркурий» — выброска 15–тысячного десанта прямо на позиции обороняющихся.

19 мая, подняв якоря, из Гдыни вышли в свой рейд два больших немецких корабля — началась другая операция — «Рейнюбунг». Как видим, временная привязка действительно существует, но на этом параллели заканчиваются. Если вспомнить о предписании командования адмиралу Лютьенсу топить торговые суда англичан, в первую очередь пресекая атлантические коммуникации Великобритании, и только в экстренных случаях вступать в бой с линкорами противника, то невольно понимаешь, что эта задача и являлась первостепенной. Нереально, чтобы такой мощный и ценный для Германии новейший боевой корабль, как «Бисмарк», мог использоваться в качестве приманки. Позволить себе рисковать немцы не могли — слишком высоки были ставки. Кстати, именно поэтому вся операция «Рейнюбунг» была укрыта такой пеленой секретности, и адмирал Лютьенс не скрывал своего раздражения при встрече с шведским крейсером «Готланд». Тайное, благодаря «болтливости» шведов, становилось явным!

У англичан, в реальности, хватало сил и без Средиземноморского флота остановить два германских рейдера, и только неожиданная гибель линейного крейсера «Худ» привела к такому небывалому вниманию британских кораблей к «Бисмарку» (по традиционной версии). Сценарий, по которому будет развиваться этот рейд, изначально являлся непредсказуемым. Обе стороны допустили фатальные ошибки и промахи (немцы, в частности, не дозаправились, а англичане тактически проиграли бой в Датском заливе), еще больше было случайностей и даже простой военной удачи. Одно лишь попадание в рули германского колосса чего стоит. Одно на сто тысяч возможных! Просчитать все мыслимые варианты никто не мог! И Гитлер тоже. Два немецких корабля — это не те силы, чтобы весь Средиземноморский флот англичан оставил без прикрытия остров Мальта, Александрию или тот же Гибралтар. И хотя соединение «Н» (крейсер «Шеффилд», «Ринаун» и авианосец «Арк Ройал») и вышло из последней базы на поиск и перехват противника, но это стало возможным благодаря острой необходимости для немцев идти во французский порт Брест, попадая в оперативную зону действия Гибралтарской эскадры. Реши Лютьенс уходить в Германию, огибая Британские острова с севера, и корабли адмирала Сомервилла могли столкнуться с необходимостью дозаправки в море. Но соединение «Н» — еще не весь флот Англии на Средиземном море.

Возвращаясь к Криту, отметим, что при полном господстве немцев в воздухе всё, чем могли помочь моряки деморализованным защитникам острова, — это попытаться эвакуировать тех, кто не попал в плен и еще продолжал безнадежно сражаться. Чем, собственно, флот адмирала Каннингхема и занимался, спасая не только военнослужащих, но и особ королевских кровей. Вечером 28 мая («Бисмарк» уже был потоплен) британские эсминцы «Декоу» и «Хиро» приняли на борт греческого короля и его свиту, удачно переправив их в Александрию. К 1 июня англичане, под постоянными ударами с воздуха, смогли эвакуировать чуть более 19 тысяч бойцов — жестоко потрепанные остатки гарнизона острова, окончательно захваченного десантниками генерала Штудента.

Средиземноморский флот в битве за Крит понес серьезные потери от пикирующих бомбардировщиков: 3 крейсера и 6 эсминцев были потоплены, а 3 линкора, авианосец, 6 крейсеров и 7 эсминцев тяжело повреждены. Отсутствие линейного крейсера «Ринаун» и авианосца «Арк Ройал» скорее спасло их. Даже подними легендарный «Арк» свою небольшую авиагруппу (порядка 25 самолетов), ход сражения уже был предрешен и самолеты были бы сбиты почти сразу. Причем без участия линкора «Бисмарк». А вот в деле его поимки и уничтожения «капитальные корабли» соединения «Н», входящего в Средиземноморский флот Великобритании, сыграли основную роль, оказавшись именно там, где было необходимо. И остров Крит отстоять они не смогли бы даже в составе всех сил адмирала Каннингхема. Слишком весомым был германский аргумент — 433 бомбардировщика и более 200 истребителей!

Теперь вернемся к общепринятой трактовке событий и, непосредственно, к линейному крейсеру «Худ». Так ли тесно переплетена печальная судьба этого корабля с гибелью германского рейдера? А если бы погиб другой корабль, действия Королевского флота были бы идентичными? Британцы, любящие скрывать скелеты в шкафу, вот уже 70 лет упрямо твердят, что «нет «Бисмарка» без «Худа»». Здесь не зря стоят кавычки, это выражение давно стало пословицей. И все же позволим себе усомниться в традиционной трактовке этих трагических событий и поговорим о «Худе».

Этот линейный крейсер можно награждать какими угодно эпитетами — от «величественного» до «могучего» —суть вещей это не меняет. Произошло то, что и должно было произойти, — более современный и мощный корабль почти сразу уничтожил линейный крейсер, уступающий ему по всем показателям Причем британцы понимали это как никто другой. Только созданная ими легенда о непобедимости «Худа» вызвала ту реакцию, которая охватила многих после трагедии. Миф был так силен, что в него невольно поверили сами создатели. Постараемся объяснить.

Линейный крейсер «Худ» был заложен 31 мая 1916 года, в день знаменательной для Британии Ютландской битвы. Англичане планировали ввести в строй четыре новых линкора, являвшихся улучшенной версией знаменитых дредноутов типа «Куин Элизабет». Дело не заладилось сразу. Не последнюю роль здесь сыграло отсутствие у Великобритании широких судостроительных доков. Свои коррективы внес и знаменитый адмирал Джон Джеллико, потребовавший пополнить флот линейными крейсерами, а не линкорами. Большой друг неугомонного реформатора Фишера «маленький Джон» также считал, что «лучшая защита — это скорость». Фишер к этому моменту уже настоял на закладке двух подобных кораблей — «Рипалса» и «Ринауна» и останавливаться на достигнутом не собирался. Впрочем, Джеки Фишер вообще никогда не останавливался. Бесконечным прениям в Совете Адмиралтейства положила конец Ютландская битва. Какими бы спорными ни были ее результаты, одно не вызывает сомнений: британцы умудрились потерять сразу три (!) великолепных линейных крейсера, взорвавшихся так быстро, что из их экипажей почти никто не уцелел. Обескуражив своих создателей (но только не Фишера) и не оправдав своего гордого имени, последним взлетел на воздух «Инвинсибл» («Непобедимый»), забрав в пучину Северного моря всех моряков и контр–адмирала Ораса Худа. Джеллико сразу потребовал разбирательств.

«Худ», чье имя после гибели последнего из знаменитой династии прославленных моряков становилось теперь знаковым, обрастал обшивкой на верфях компании «Джон Браун» в Клайдбэнке, требовал немедленной модернизации еще на стадии строительства. Остальные три крейсера находились в стадии чертежных разработок. И началось! «Худ» перекраивали немыслемое количество раз, но Джеллико требовал, требовал и требовал! Не вдаваясь в подробности, отметим, что в конце концов получился невразумительный компромисс между плохо бронированным дредноутом исполинских размеров и перевооруженным (по сравнению с «Рипалсом», например) линейным крейсером. Корабль вышел баснословно дорогим, «сырым» в инженерных решениях, и, едва спущенный на воду, уже нуждался в новой модернизации. Похоже, это «чудо» напугало и самих создателей. Особенно ударом по казне. Иначе чем объяснить, что заложенные после «Худа» «Энсон», «Хоу» и «Родни» не были достроены, а после перемирия в ноябре 1918 года отправились на разборку.

Крещенный при спуске на воду вдовой Ораса Худа гигант вступил в строй в марте 1920 года и оказался не только без серии, но и абсолютно одиноким по целому ряду технических показателей. При полном водоизмещении 48 650 тонн и длине 262,2 метра этот гибрид нес восемь 381–мм орудий в четырех башнях. Причем орудия, по воле случая, оказались экспериментальными, в серию не пошли и «Худ» так и остался их единственным носителем в Королевском флоте. Кстати, артсистемы показали себя с наилучшей стороны. Невероятно длинный корпус объяснялся наличием 24 паровых котлов и 4 турбо–зубчатых агрегатов, вращающих четыре винта и сообщающих колосу великолепную скорость в 31 узел. Линейный крейсер оказался настолько велик, что до своей гибели заслуженно носил титул самого большого военного корабля в мире. Во всяком случае до начала Второй мировой войны. С легкой руки британцев, окрестивших гордого одиночку «крейсером- линкором», этот термин пошел гулять по всему миру, вызывая зависть потенциальных противников и восхищенное удивление союзников и подданных Британской империи. «Худ» действительно поражал воображение современников, недаром при заходе в Нью–Йорк мэр города, потрясенный размерами корабля, крикнул в мегафон капитану: «Город ваш, сэр! Мы капитулируем!» Однако за этим пафосом скрывался ряд вопросов, требующих немедленного решения. То, что «Худ» «прекрасный корабль, но он один» (фраза историка Л. Широкорада), ещё полбеды. Британцы, достигшие апогея в строительстве линейных крейсеров, так и не смогли определиться с классификацией своего детища. Так линкор это или крейсер? Дав ответ на этот вопрос, можно было очертить и круг оперативно–тактических задач данного корабля.

Трезвомыслящие люди в Адмиралтействе находили в себе мужество правильно оценить достоинства одинокого защитника империи. Так, адмирал сэр Фредерик Дрейер писал: «Было совершенно очевидно, что усовершенствованные 381–мм бронебойные снаряды, принятые на вооружение Гранд–Флитом в 1918 году, могли легко пройти в артиллерийские погреба «Худа» и взорвать их. Гарантий, что подобных снарядов не будет у наших противников, дать нельзя». Дрейер был не одинок и как в воду смотрел. Ситуацию усугубляли и кораблестроительные программы возможных соперников Великобритании. Япония планировала строительство 16 линкоров и линейных крейсеров с 406- и 456–мм артиллерией. В Токио не скрывали, что это их ответ на американскую программу беспрецедентного наращивания своих ВМФ. Янки лихорадочно увеличивали калибр своих орудий. Жалкие 381–мм уже никого не устраивали! Как метко замечает П. Ч. Смит. «На фоне этих колоссальных программ, «Худ», который один в 1920 году уцелел от программ военного времени, выглядел жалкой пародией. Еще больше ухудшало положение то, что он был один против 18 новых американских и 16 японских кораблей. Стоило учитывать и корабли, построенные ранее». Янки, заинтересованные в максимальном ослаблении Королевского флота, устраивали бесконечные конференции (Вашингтонская, Лондонская) и уже тогда усыпляли бдительность британцев через масс–медиа того времени. Их военные журналы начала 30–х годов пестрели анализом «боевых коэффициентов» различных кораблей мира, где «Худ» постоянно входил в первую пятерку. Сказать, что англичанам это льстило, — это ничего не сказать! К тому же с США воевать никто не собирался, а в отношении Японии работал другой миф — «один белый стоит в бою пятерых желтых». А если этот белый — британец, то тут уж сами понимаете.

Едва войдя в строй, линейный крейсер сразу стал легендой. И имя обязывало, и размеры. Кстати, как ни странно, «Худ» был одним из немногих кораблей, в адрес которого не шутили и не ерничали матросы. Это вам не «ублюдки» «Родни» и «Нельсон» и не «ремонт» «Рипалс». За кораблем сразу закрепилось несколько эпитетов, как‑то; «могучий», «непобедимый» и т. д. Флот им гордился, и вслед за ним кораблем гордилась вся страна. Его приход в любой порт Британской империи становился настоящим праздником. В1923–1924 годах «Рипалс» и «Худ» в компании с четырьмя легкими крейсерами совершили кругосветное плавание, демонстрируя флаг во всех уголках необъятной империи. Пресса от Мельбурна до Монреаля, от Бомбея до Нью–Йорка взорвалась журналистскими овациями о мощи кораблей, радушии экипажей и невероятно вкусном мороженом с камбуза «Могучего Худа». Так рождалась легенда! Какие уж тут 16 японских линкоров и крейсеров! Невольно на ум приходит сравнение с современным футболом и с тем, как распиарили в целом посредственного футболиста Дэвида Бекхема. Играет себе парень так себе, но зато какие бутсы, какая прическа, костюмы, а жена какая! И ничего, что в Японии на чемпионате мира пенальти выше ворот метров на восемь пробил, да и сборной ничем реально помочь не может, зато взгляд с поволокой и прищуром. И вот уже результаты: редкий таблоид без его имени, в Японии памятники при жизни ставят, дабы местных школьниц радовать, в Голливуде звезды своим детям в учителя нанимают. Вот она, сила рекламы — куда там Пеле или Рональдо! Похоже, англичане так ничему и не научились — ни на войне, ни в спорте.

Конечно, частичной модернизации корабль подвергался. На нем пытались водрузить самолетные катапульты и ангары, снимали торпедные аппараты, усиливали зенитное вооружение и даже, в качестве эксперимента, ставили ракетные установки. Последнее новшество приписывают неуемной фантазии Уинстона Черчилля. Было ли так на самом деле, но ракеты корабль носил — они должны были усилить его систему ПВО. Правда, оружие было странное. За каждой выпускаемой ракетой тянулся длинный трос, в котором, по идее конструкторов, должны были запутываться винты атакующих самолетов. Думается, пилоты противника действительно понесли бы значительные потери, особенно от шока, вызванного подобным зрелищем Не менее эффективны в этом случае оказались бы римские баллисты. Ракеты хранились в специальных контейнерах на палубе корабля и представляли серьезную опасность для экипажа в случае пожара. Справедливости ради стоит отметить, что большинство «капитальных» кораблей Королевского флота страдали слабой защитой от нападения с воздуха. Моряки просто не догадывались о возможностях и силе авиации того времени, и только с началом войны началось кардинальное довооружение линкоров и линейных крейсеров и даже создание специальных крейсеров ПВО. «Худ» не стал исключением, но основной модернизации, направленной на усиление брони, корабль пройти не успел. Показатель его палубной защиты застыл на отметке 90 мм, что являлось катастрофическим в рамках той концепции использования линейного крейсера, предложенной Адмиралтейством.

Не совсем понятен, с точки зрения здравого смысла, и эпитет «непобедимый», закрепившийся за «Могучим Худом». Как‑то подразумевается, что подобное звание заслуживают в боях с противником, где корабль показал себя с наилучшей стороны. Увы, читатель! И здесь больше пиара и саморекламы. В 1935 году фашистская Италия напала на Абиссинию (совр. Эфиопия). Диктатор Муссолини был всерьез озабочен воссозданием Римской империи периода ее расцвета и решил сразу начать с Африки. Италия выходит из Лиги Наций и начинает эскалацию конфликта с Великобританией, имевшей в Средиземноморском регионе свои значительные интересы. Дело всерьез запахло войной. Италия имела значительные ВМС и неплохой, сбалансированный флот.

Муссолини блефовал, но его приказ об открытии огня по кораблям, мешавшим перевозке подкреплений в Африку, не на шутку встревожил англичан. Линейный крейсер «Худ» был незамедлительно переброшен в Гибралтар на усиление эскадры. Началась война нервов. Подобных монстров флот Италии не имел, но Муссолини это ни сколько не смутило. Корабли потенциальных противников ходили бок о бок, дыша жаром котельных отделений и едва не сталкиваясь бортами.

«Худ» принял участие в грандиозных маневрах Королевского флота, о которых писала вся мировая пресса. Эта демонстрация морской мощи испугала всех, но лишь рассмешила итальянского диктатора. Муссолини добился своего. Британцы проглотили горькую пилюлю, а линейный крейсер перебросили к берегам Испании, где разгоралась гражданская война Задача ставилась охранять интересы граждан империи в этом регионе. Здесь же крутился и «карманный» линкор «Дойчланд». Немцы своих симпатий не скрывали и, несмотря на протесты англичан, огнем своих орудий часто поддерживали франкистов.

Здравый смысл посетил почтенных лордов Адмиралтейства только в декабре 1938 года, и корабль решили капитально модернизировать. Намечалась замена орудий, установка авиакатапульты и усиление палубной брони, толщина которой в некоторых местах достигала 51 мм и никак не соответствовала линкоровской. К слову, подобную палубу несли линейные крейсера «Фьюриео и «Корейджес», заложенные в день рождения адмирала Фишера и олицетворявшие собой глубокий кризис идеи слабобронированных кораблей с мощным вооружением. И, конечно, старческий маразм самого Фишера При пробном выстреле из 457–мм орудия палуба «Фьюриеса» прогнулась от залпа, ломая шпангоуты и окончательно ставя крест на порочной концепции, венцом которой являлся «Худ». Корабли срочно перестроили в авианосцы. «Худ» перестраивать было поздно — его можно было только модернизировать. «Гордости флота» не повезло. Док, способный принять исполина, был занят линкором «Куин Элизабет», где также велись работы. «Королева» закончила модернизацию, когда в Европе уже полыхала война Все, что успели сделать на «символе британской морской мощи», это установить новые РЛС, пусковые установки для неуправляемых ракет (о чем писалось выше) и 6 орудий калибром 102 мм При этом были демонтированы двенадцать 140–мм пушек, оставленных на складе в Девенпорте. Корабль перекрасили в серо–матовый цвет, поменяли плафоны, сняли лишнее дерево и под завязку набили бинтами и медикаментами. Всё! Можно воевать! На страх врагам империи «Худ» стал, флагманом Флота метрополии. Как очень точно подметил писатель Людвиг Кеннеди: «Усиление бронирования, о котором столько говорили между двумя мировыми войнами, но так и не сделали, откладывалось до лучших времен. Война спутала все планы».

Служба корабля до момента его страшной гибели мало чем примечательна Охрана конвоев из Канады и поиск германских рейдеров. Кстати, и тут не обошлось без курьезов. Так, при совместном плавании с французским линкором «Дюнкерк» «Худ» был вынужден подчиняться сигналам последнего. На мостике корабля, чья дутая репутация подкреплялась немыслимыми размерами и газетными опусами, возникла нервозная обстановка Как‑то само собой разумелось, что отдавать приказы может только «Худ». К счастью (для корабля), подобное длилось недолго. В июне 1940 года Франция капитулировала, и Великобритания, оставшаяся в смертельной схватке с Германией одна, оказалась перед тяжелой необходимостью уничтожить флот недавнего союзника Премьер Черчилль мало верил заверениям французских адмиралов о нейтралитете. Еще меньше он был склонен доверять такому шулеру, как Гитлер. Немцы в любой момент могли захватить французские корабли, дислоцированные в Мерс–эль–Кебире. Сами британцы операцию «Катапульта» связывают с жизненной необходимостью, но вспоминать ее не любят. Особенно сейчас, в объединенной Европе.

Адмирал Соммервил, выполняя приказ Адмиралтейства, привел к Кебиру мощную эскадру во главе с «Худом». Сохраняя лицо, англичане пытались уговорить французов затопить свои корабли или увезти в британские порты. Адмирал Женсуль ответил категорическим отказом И тогда заговорили орудия «Вэлиента», «Резольюшена» и «Худа». «Линкор–крейсер» сделал 52 залпа, тяжело повредив тот самый «Дюнкерк», чьи сигналы так неохотно читали английские сигнальщики несколько месяцев назад. Погибли сотни французских моряков. Разведя пары, на прорыв пошел линкор «Страсбург». Соммервил опоздал с реакцией, дав противнику десятиминутную фору. Когда опомнились, надстройки «Страсбурга» уходили за горизонт. «Худ», спринтер от рождения, кинулся в погоню. Казалось бы, шансов у французов нет. Проектная документация «Страсбурга» декларировала скорость 29,5 узла. «Худ», по ведомостям, легко держал 31 узел. Но тут вскрылся еще один изъян «красы и гордости флота». 29,5 узла «Страсбурга» оказались несколько быстрее 31 узла нашего героя. Французы, потрясенные видом отстающего от них английского корабля, с легкостью оторвались от погони. Конечно, можно сослаться на износ котлов, но факт примечательный.

У «Худа» была возможность помериться силами с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау». Кстати, эта парочка могла бы быть ему «по зубам». Немцы в свое время бежали от куда менее слабого «Ринауна», но… счастье улыбнулось «Шарни» и «Гнейзи». Еще раньше жертвой чудовищных орудий легендарного флагмана мог стать «Адмирал Шеер». И вновь шторм развел корабли. Фортуна окончательно отвернулась от «Великого корабля». «Худ» еще успеет пройти ремонт в Росайте и окончательно обоснуется в Скапа–Флоу. Теперь ему предстояла встреча с «Бисмарком».

Воплощение английской легенды и сладостного самообмана должно было вдребезги разбиться о холодную твердыню крупповской стали. Где‑то в подсознании англичан могли терзать сомнения и воспоминания кровавых событий Ютланда. Очевидно, этим и обусловлен состав эскадры, вышедшей на перехват. Тандем «новый плюс старый корабль» мог бы сработать, не будь линкор «Принс оф Уэлс» столь новым, а тактический рисунок боя — полностью другим. Какая‑то мистическая вера в непобедимость «Могучего Худа» парализовала здравый смысл командующего и подставила слабо защищенный корабль под смертоносные снаряды. И только после трагедии все прозрели, удивившись собственной недальновидности при составлении таблиц с «боевыми коэффициентами» и навсегда определившись с аксиомой: более старый и слабо бронированный корабль не должен вступать в бой с кораблем более современным и защищенным. И никакая всенародная любовь и ореол непобедимости значения не имеют! Почти сразу происшедшее оценил командующий Флотом метрополии Джон Тови, отдав приказ о запрете на участие в битве с «Бисмарком» линейного крейсера «Ринаун», еще более слабого, чем «Худ», корабля. И хотя альтернативы бою не было, гипотетический шанс сохранить свой флагман у Холланда был. Требовалось лишь реально оценить силы своей эскадры и правильно расставить корабли в момент сближения. К сожалению, для Англии и самого адмирала стереотипное мышление оказалось сильнее.

Теперь о такой бурной реакции премьер–министра Черчилля. Британцы не раз за время войны теряли «капитальные» корабли. Были это и линкоры, и авианосцы. Но ни разу сэр Уинстон так категорично не требовал потопить обидчика любой ценой, вплоть до потери еще нескольких кораблей. Версия о мести за доблестно павший «Худ» красива, но не более. В свое время автору попалась интереснейшая статья аналитика Р. Исмаилова «Флот и стратегия непрямых действий», где указывается следующее: «Эффективность действия пиратов можно оценить по размеру ставки страхования. Чем больше ставка, тем успешнее, с точки зрения противника, действуют пираты. Так вот, за всю Вторую мировую войну эта ставка в Великобритании взлетела до максимума после потопления «Бисмарком» «Худа»! Выигрыш рейдером сражения или просто его возвращение в базу означал, что английский флот не способен противостоять угрозе надводных рейдеров. Ставка выросла до 25 %. То есть для того, чтобы застраховать судно, судовладелец должен был заплатить четверть его стоимости. Если такая ставка продержалась хотя бы месяц, объем морских перевозок сократился бы примерно на 15 %. Скорее всего, произошел бы коллапс торговли. При такой ставке мало судовладельцев способны были бы ее оплатить, морская торговля сократилась бы на порядок, а непрерывный поток товаров превратился бы в дискретный. Падение же уровня перевозок и переход на тайм–чартеры (временный фрахт судна) означал для Великобритании одно — проигрыш войны!» Для Германии удачный исход операции «Рейнюбунг» означал удачный старт океанской стратегии. Тихая паника на бирже и в страховых компаниях и явилась причиной нервозности премьера. Британия еще никогда не была так близка к поражению, как в те трагические майские дни.

И реакция англичан на подобный вызов явилась однозначной. А потоплен ли «Худ», «Принс оф Уэлс» или авианосец «Викториес», значения не имело. Слишком многое было поставлено на карту, а гибель «Худа» лишь подлила масла в огонь. И то, что для одних историков оказалось обычным разменом корабля на корабль, для других выявило крах германской океанской стратегии.

Вот теперь, кажется, все становится на свои места в тех далеких событиях, когда один обреченный германский рейдер бросил вызов судьбе, чтобы навсегда остаться в памяти истории!

Эпическая драма мая 1941 года еще долгое время будоражила умы историков, документалистов и исследователей. Интерес к ней не иссяк и в наши дни. С течением времени ширится поток новой информации и обнаруживаются очередные свидетельства. Чаще это архивные материалы или обрывки воспоминаний тех немногих, кто по прошествии стольких лет остался жив.

Люди, чей интерес к «Бисмарку» и его последнему бою не удовлетворила литература, решили прикоснуться к истории непосредственно в глубинах моря. Поиски корабля — дело дорогостоящее и трудоемкое, но, несмотря на это, первую экспедицию к германскому линкору организовал не Джеймс Камерон. Первенцем здесь оказался Роберт Баллард — исследователь настойчивый и скрупулезный. Благодаря его глубоководным работам мир впервые в 1985 году увидел легендарный «Титаник», снятый подводным аппаратом «Арго». Желание найти «Бисмарк» владело исследователем давно, и в июне 1988 года Баллард предпринял первую попытку, опираясь на координаты гибели корабля, указанные в вахтенных журналах тяжелого крейсера «Дорсетшир» и эсминцев. Экспедиция, стартовавшая от берегов Испании, окончилась фиаско. Глубоководный аппарат обнаружил деревянный остов корабля, напоминающего галеон. Но Баллард не был бы Баллардом, если бы так просто сдался. На следующий год, сканируя предполагаемый район гибели линкора мощным сонаром, исследователь обнаружил на дне нечто огромное. 8 июня 1989 года «Бисмарк» был найден. Позже коллеги Балларда сняли великолепный фильм об этой уникальной экспедиции, ставший впоследствии широко известным среди любителей военной истории.

Внесли свой вклад в изучение тайн германского исполина и знаменитые российские глубоководные аппараты «Мир», базирующиеся на научно–исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш». В июне 2001 года произошла сенсация! Члены экспедиции Майкла Мак–Доуэлла, используя российские аппараты, смогли воочию увидеть останки погибшего исполина. После этого судьбы двух таких разных кораблей удивительным образом переплелись. Любое путешествие к «Бисмарку» не обходится без «Мстислава Келдыша» и его уникальной техники. Второй знаменитый фильм, о котором уже упоминалось, сделанный Джеймсом Камероном в июне 2002 года, был бы невозможен без участия российского корабля. Последнее посещение братской могилы 2175 немецких моряков произошло в мае 2005 года — «Бисмарк» вновь посетил «Мир» с Мак–Доуэллом на борту. Сделаны сотни новых снимков и отсняты очередные кадры будущего фильма. Какая‑то мистическая тайна продолжает будоражить умы исследователей глубин океана, притягивая их в объятия бездны. Туда, где в вечном мраке продолжает свой поход один из самых великих и знаменитых кораблей XX века, ставший символом человеческого безумия, имя которому — война на море.