Московия

1

1 …Сигизмунда, вольного барона… — «Вольный барон» — неточный перевод с латинского «Liberi Baronis» и немецкого языков «Freiherr». Имеется в виду дворянский титул, за пределами Германии равнозначный титулу барона. Обозначает ступень между обычным дворянством и графским титулом.

2

2 …барона в Герберштейне, Нойперге и Гутенхаге — Герберштейн, Нойперг и Гутенхаг — небольшие владения на территории горной Штирии, родине Герберштейна. Он приобрел их не очень дорого в середине 1520-х гг., после крестьянского восстания 1525 г., захватившего почти всю Штирию и разорившего многих землевладельцев. Со временем его владения стали приносить некоторый доход, однако Герберштейн посещал их редко.

3

3 …описание Руссии и Московии… — В немецком издании 1557 г. Герберштейн дает своей книге более подробное заглавие: «Московия — главное государство в Руссии; составлено господином Сигизмундом, бароном в Герберштейне, Нойперге и Гутенхаге, верховным наследным камергером и верховным наследным кравчим Каринтии, советником римского королевского величества короля Венгрии и Чехии, камергером и президентом казначейской палаты Нижней Австрии».

4

4 …хорография — Термин «хорография» происходит от греческих слов chora — страна и grapho — пишу. Ее отличие от «географии» (в основе названия которой лежит греческое слово Земля) в том, что она изучает страну не только с точки зрения описания местности, но с точки зрения сочетания географических, исторических и этнографических сведений.

5

5 …описания двух путешествий в Москву. — Первое путешествие Герберштейна в Россию продолжалось с середины декабря 1516 г. по апрель 1518 г.; второе посольство заняло время с января 1526 г. по январь 1527 г.

6

6 Посвящение… господину Фердинанду… — Фердинанд I (1503–1564), император Священной Римской империи с 1556 г. (коронован в 1558 г.), австрийский эрцгерцог, первый Габсбург, который был одновременно королем Чехии и Венгрии. Он был вторым сыном Филиппа Красивого (единственного сына императора Максимилиана I) и Иоанны Безумной; родился в Испании; воспитывался при дворе своего деда по женской линии Фердинанда V Католика, короля Кастилии, Арагонии, Сицилии и Неаполя (1452–1516), который положил начало эре могущества Испании. Фердинанд I всю жизнь помнил о заслугах деда, чуткого дипломата и виртуозного политика во внутренних и внешних делах.

Фердинанд V сумел создать уникальное для своего времени, обширное и могущественное полицейское воинство, успешно справлявшееся с политической и религиозной оппозицией — «Святую Эрмандаду». Наиболее видимыми результатами ее деятельности стали безопасные от разбойников дороги, что сильно повысило доходы от торговли, и массовые конфискации имущества граждан в пользу казны, особенно во время инквизиции, расцвет которой пришелся на время Фердинанда V и его супруги Изабеллы.

Фердинанд I перенял от деда привязанность к Испании, испанский язык был ему родным; испанцы любили его и противопоставляли старшему брату Карлу, который воспитывался в Нидерландах. По приказанию Карла Фердинанд I был отправлен в Нидерланды, где и находился до вступления Карла на императорский престол после смерти императора Максимилиана I. Тогда он был назначен Карлом V наместником на время отсутствия императора и главой имперского правления. После женитьбы в 1521 г. на Анне, сестре Людовика, короля Чехии и Венгрии, Фердинанд I получил от Карла V австрийские габсбургские земли (две части Австрии, Верхнюю и Нижнюю, Штирию, Каринтию и Крайну) как долю в наследстве после Максимилиана I, а через год Тироль, швабские и эльзасские земли Габсбургского дома и Вюртемберг.

Сцена из крестьянской войны в немецких землях. 1532 г.

Аугсбургская гравюра, 1532 г.

В 1526 г. в битве при Могаче погиб король Людовик, и Фердинанд I предъявил притязание на короны Венгрии, Чехии, Моравии и Силезии, основываясь на том, что наследницей бездетного Людовика должна быть его сестра, жена Фердинанда. Несмотря на то что венгры и чехи не признавали наследственности королевского трона, в октябре 1526 г. Богемский сейм избрал Фердинанда королем, а Моравия и Силезия признали Анну и ее мужа своими государями по праву наследования.

Венгры же выбрали королем и короновали в ноябре того же года крупнейшего венгерского магната Януша (Иоанна) Запольяи, воеводу Седмиградского. Другая часть венгров выбрала в Пресбурге Фердинанда, что повело к продолжительной борьбе за Венгрию. Соединение Чехии, Моравии, Силезии и Венгрии с наследственными габсбургскими землями создало обширную Габсбургскую монархию. Фердинанд I был родоначальником немецкой линии дома Габсбургов, которой прежде всего и служил Герберштейн.

Габсбургская империя стала в Западной Европе главным противником турок и центром династических, территориальных, религиозных войн, значительная тяжесть которых пала на Фердинанда I.

Герберштейн относился к Фердинанду I очень тепло.

7

7 …господину моему всемилостивейшему. — Вплоть до новейшего времени произведения любого жанра, в особенности книги такого серьезного общественно-политического звучания, как «Известия о делах Московитских», неизбежно должны были предваряться посвящением главам государств, церквей, крупнейшим деятелям науки или культуры — с целью подчеркнуть лояльность автора, часто по искреннему устремлению души и, конечно, к вящей прибыли издателей.

8

8 …блаженной памяти императора Максимилиана… — Максимилиан I (1459–1519) — австрийский эрцгерцог из династии Габсбургов, с 1493 г. император Священной Римской империи, дед Карла V и Фердинанда I по мужской линии. Максимилиан с детства обнаруживал задатки выдающегося политика, обладал кипучей энергией, любознательностью, проявлял истинную страсть к физическим упражнениям, что сделало его одним из самых ловких и искусных рыцарей своего времени.

Максимилиан I с супругой, Марией Бургундской

Медная медаль

В 1477 г. он женился на богатейшей принцессе, Марии Бургундской (1457–1482), дочери Карла Смелого (1433–1477), и совсем молодым, восемнадцати лет, воодушевленный идеями абсолютизма и верой в великую будущность дома Габсбургов, стал управлять обширной областью. После смерти Марии Бургундской Максимилиан женился на Бьянке-Марии (1494–1510) из знаменитой итальянской семьи Сфорца. Род не отличался древностью, по слухам, его основал в конце XIV в. некий Муцио Аттендоло, сын крестьянина из Романьи, составивший состояние на кондотьерстве. В XV и XVI вв. семья славилась своим богатством, к середине XV в. владела Миланом. Браки принесли будущему императору Священной Римской империи Нидерланды и Франш-Конте (так называемое «свободное графство» Бургундию) и немалое богатство.

Вся деятельность Максимилиана была направлена на реформы по управлению государством с целью усиления императорской власти; он стремился реорганизовать войско, введя постоянные отряды ландскнехтов и артиллерии; учредил почту; где возможно, заменял единоличное управление коллегиальным; вел борьбу за обеспечение своим наследникам испанского, венгерского и чешского престолов. В борьбе за Венгрию заключал антиягеллонские союзы с Русью (1491, 1514). Максимилиану удалось существенно увеличить владения габсбургского дома, сделав акцент на мирном пути — наследовании и брачных союзах, своих собственных и своих детей. Женив своего сына Филиппа на испанской инфанте Иоанне, он открыл своему дому доступ на испанский престол; закрепил за Габсбургами владение Чешским и Венгерским королевствами (через браки внуков Фердинанда и Марии).

Он был первым, кто начал настоящее объединение европейских владений Габсбургов. Внукам он оставил не только обширные земли и имперские традиции, но и «Книгу Охоты», собственноручно написанную им самим, страстным любителем охоты.

9

9 …отправиться… к королю Зигмунду… — Речь идет о Сигизмунде I Старом (1467–1548) — короле польском и великом князе литовском с 1506 г., сыне Казимира Ягеллончика. Его правление было направлено на возможное обеспечение спокойствия государства, в частности, он обещал платить ежегодную дань татарскому хану Менгли-Гирею. Во внутренних делах страны Сигизмунд I акцентировал внимание на реформах управления и экономической стабилизации: так, он образовал запасный капитал на общественные нужды, выкупил имущество короны, заложенное его предшественниками, выплатил войску долг по жалованью. При нем были реализованы новые прогрессивные правила государственной обороны: страна была разделена на пять округов, и каждый поочередно, в течение пяти лет, должен был нести военную службу на восточных границах; каждый воин содержал себя самостоятельно; отказывавшиеся от службы вносили определенный налог; уклонение от обязанностей влекло конфискацию имущества. Сигизмунд I пытался бороться с вымогательствами чиновников и казнокрадством, однако реформы не встретили понимания среди высших классов и духовенства и вели к обострению борьбы между вельможами и шляхтой.

Внешняя политика Сигизмунда I, особенно войны с Москвой, тянувшиеся с 1512 по 1537 г., не была успешной. На Венском съезде (1515) Сигизмунд вступил в союз с Максимилианом I, который обещал склонить к миру с Польшей Василия III и заставить магистра ордена крестоносцев, Альберта Бранденбургского, принести Сигизмунду I ленную присягу. Ни то, ни другое обещание не было исполнено; тогда Сигизмунд I развязал в 1520 г. войну с орденом, но не сумел закрепить успех, и согласился на преобразование ордена в светское герцогство, чем затруднялось для Польши владычество над побережьем Балтийского моря.

Конец царствования Сигизмунда I был омрачен интригами и происками его второй жены, королевы Боны Сфорца, которую сравнивали со знаменитой Екатериной Медичи и говорили, что если известно, какой род — Медичи или Сфорца — превосходит другого в древности и благородстве, то неизвестно, кто из них превосходит другого в хитрости и коварстве. Бона фактически захватила власть в стране, удаляла неугодных ей государственных деятелей, расхищала казну. Злоупотребления аристократии вызвали неудовольствие шляхты и привели к гражданской войне, насмешливо названной «петушиной», когда 150 тысяч шляхтичей собрались под Львовом и подали королю грамоту с изложением своих обид и просьб.

Бона Сфорца (1493–1557) была очень красива и необычайно предприимчива. Она не только живо интересовалась государственными делами и хорошо в них разбиралась, она мастерски управляла своими громадными имениями и копила деньги. Искренних друзей у нее было немного, так как она была слишком высокомерна и непостоянна. После женитьбы сына, Сигизмунда-Августа на Барбаре Радзивилл, которую, как она ни старалась, ей не удалось предотвратить, Бона на время покинула Польшу и увезла с собой огромные деньги. Из них она одолжила испанскому королю Филиппу II 420 000 дукатов, которые он не торопился возвращать; после смерти Боны Польша долго и безуспешно пыталась их получить обратно. Ходили слухи, что Бону отравил ее собственный врач. Герберштейн считался другом Боны.

10

10 …в Москву к великому князю Василию. — Здесь речь идет о Василии III (1479–1533), великом князе московском в 1505–1533 гг.

11

11 Матвей Ланг — Матвей Ланг (1468–1540) был в 1509–1514 гг. епископом города Хур незадолго до победы здесь Реформации. Позже стал архиепископом зальцбургским и первым секретарем императора Максимилиана I. Придерживался профранцузской ориентации и был заочно приговорен к смерти венецианским Советом десяти. В 1518 г. участвовал в переговорах с Мартином Лютером, в 1539 г. возглавляемый им Зальцбург стал членом Оборонительного союза наряду с Габсбургами, Баварией, Брауншвейгом и Майнцем.

12

12 …мне было… поручено… вместе… с графом Леонардом Нугарола… — Леонард Нугарола был имперским послом в Русском государстве в 1526 г. и первым лицом в посольстве, к которому принадлежал Герберштейн.

13

13 …их ищут и не могут достать. — Первая публикация «Записок о делах Московитских» была осуществлена в Вене в 1549 г., на латинском языке; далее последовали прижизненные издания Герберштейна: Венеция, 1550 г., на итальянском языке; Базель, 1551 г., на латыни; там же в 1556 г. — также на латыни; в Вене в 1557 г. на немецком языке (в собственном переводе автора, со значительными исправлениями); в 1557 г. в Антверпене на латинском языке; в 1560 г. во Франкфурте-на-Майне, по-немецки; в 1563 г. в Базеле, по-немецки.

14

14 …был послан к королю Христиерну… — Христиан II (или Христиерн, 1481–1559) — датский король. Был известен необузданностью и своеволием, в юности во время бесшабашных ночных прогулок нередко задерживался городской полицией. Наследник датской и норвежской короны, он с энтузиазмом воспринял гуманистические идеи своего века и слыл покровителем и заступником низших сословий. Его главной целью была неограниченная власть, и он стремился к ней, не разбирая путей. Еще будучи наместником в Норвегии (1506–1512), отстранил непокорных норвежских дворян от управления страной, заменив более податливыми датчанами, и жестоко подавлял возмущения; отверг притязания ганзейских городов; оружием восстановил спокойствие в Швеции, с независимостью которой активно боролся, и вошел в историю как автор знаменитой «Стокгольмской кровавой бани» (ноябрь 1520 г.), когда было обезглавлено более 100 шведских дворян, духовных лиц и именитых граждан, и целью которой было закрепление за собой и своими наследниками полной верховной власти над Швецией.

Он сурово подавлял независимость высшего духовенства и, например, заключил в тюрьму епископа Гам-мера по одному только подозрению в измене, не обращая внимания на заступничество папы и собственного отца и короля. Он говорил: «Епископы не должны проживать в каменных крепостях-замках; пусть живут в простых помещичьих усадьбах». Короновавшись в 1514 г. в Копенгагене, он год спустя вступил в брак с сестрой императора Карла V Изабеллой, но не прервал связи с дочерью голландской мещанки Сигбритты, Дивеке, которую нежно любил и которая осталась в легендах и мировой литературе как возлюбленная монарха, оказывавшая на него самое благотворное влияние. После ее смерти в 1517 г. Христиан II окончательно ожесточился, особенно против дворян, которых подозревал в отравлении Дивеке; и при этом все больше поддавался влиянию Сигбритты, матери Дивеке, вокруг которой, естественно, группировались силы оппозиции.

Борьба с дворянством, направленная на ограничение его прав, несложившийся союз с Карлом V, переход в лютеранство привели к ослаблению позиций Христиана II, и последние годы жизни, когда в 1540 г. его сменил король Христиан III, Христиан II провел в заключении.

Герберштейн был в Дании с 1516 г. с миссией щекотливого характера: он был уполномочен императором Максимилианом I убедить Христиана II хранить верность его внучке и порвать с Дивеке. Успех Герберштейна был в своем роде немалый: датский король все же выслушал его и отпустил с миром, но в целом миссия провалилась. Тем не менее Максимилиан оценил лояльность и дипломатические способности Герберштейна и отметил его как подающего большие надежды потенциального посла.

15

15…а затем ко всемогущему и удачливейшему Сулейману… — Сулейман I, или Сулейман Законодатель, или Сулейман Великолепный (1495–1566) — турецкий султан в 1520–1566 гг., при котором Османский султанат был на вершине военного и политического могущества. Проводил многочисленные и успешные завоевательные походы в Малой Азии, Центральной Европе; осенью 1529 г. после третьего, как всегда успешного, похода в Венгрию с 120 000 воинов осадил Вену, но, потеряв в течение месяца треть армии, был вынужден снять осаду; покорил Персию и Тунис.

В памяти турок он представлен как величайший из правителей. Сулейман Великолепный поощрял развитие экономики страны: способствовал росту земледелия, ремесел, торговли; был щедрым покровителем ученых и поэтов. Известен как составитель кодексов, регулирующих военно-административное устройство государства, финансы и проч., направленных на рост могущества страны в целом.

В легендах осталась его любимая жена Роксолана (1505–1561), родом из южной Руси (или, по другим сведениям, из Италии), похищенная и приведенная в гарем в 1520 г., где она сумела добиться неограниченного влияния на султана. Так, стремясь закрепить престол за своим сыном, будущим султаном Селимом II, она заставила Сулеймана I казнить великого визиря Ибрагима, пытавшегося противодействовать ее влиянию, а затем и старшего сына султана — наследника престола, Мустафу; второй сын султана был вынужден бежать. По легенде, Сулейман Великолепный приказал даже умертвить всех детей от других жен. Роксолана будто бы, при поддержке оппозиции Сулеймана, составила заговор против него самого, дабы поскорее посадить на престол Селима, и заговор был открыт, однако Роксолане удалось остаться безнаказанной.

Герберштейн был с посольством Фердинанда I к Сулейману в 1541 г.

16

16 …приходилось выслушивать… много насмешек по поводу изучения… — Чрезмерная ученость и увлечение книжными премудростями не входили в число обязательных достоинств представителя благородного сословия. К исходу XV в., когда рос и воспитывался Герберштейн, еще были свежи идеалы средневекового рыцарства с их нравственными и эстетическими представлениями о совершенном воине.

В кодекс рыцаря входили следующие обязанности: ежедневно слушать натощак обедню; если нужно, умереть за католическую веру; охранять церкви и духовенство от грабителей; охранять вдов и сирот; избегать нечистого заработка; соблюдать смирение; не начинать войны без причины; посещать турниры только ради воинских упражнений, отнюдь не стремясь к смертоубийству; почтительно и верно служить императору; не предпринимать ничего враждебного против своего сеньора.

Рыцарские романы и поэмы ХП-ХШ вв. опоэтизировали рыцарские доблести и дали первый пример серьезного влияния художественной литературы на реальную жизнь. Среди рыцарей возник культ дамы. Долг повиновения и уважения по отношению к жене сеньора, как существу более высокому, преобразовался в поклонение идеалу женщины и служение даме сердца, по большей части замужней женщины, стоящей по общественному положению выше поклонника.

Принято считать, что первоначальный идеал рыцарства иногда воскресал значительно позже, даже в XVI в. — как пример назывался император Максимилиан I, «рыцарь без страха и упрека».

Повседневная жизнь средневековых рыцарей была тесным образом связана с замками, которые и тогда, и в более поздние времена превращались подчас в крепости, где укрывались их владетели для систематического грабежа соседей и проезжающих по суше или по воде торговцев или путешественников, например, по великой реке Рейну.

По поводу знания Герберштейном славянских языков см. «Сразились цари между собою», прим. 40.

Сражение Максимилиана I с турками

Барельеф на гробнице Максимилиана в Инсбруке

17

17 …посетил Московию вместе… с графом Аеонардом Нугарола. — Роль Нугаролы в переговорах с московитами постоянно преуменьшается автором записок.

18

18 …ездил послом в Данию и Польшу… — Как посол императора Максимилиана I Герберштейн побывал в этих странах в 1516 г.

19

19 …к господину Карлу V… — Карл V (1500–1558) был испанским королем под именем Карлоса I в 1516–1556 гг. и императором Священной Римской империи в 1519–1556 гг. Его родителей постигла печальная судьба (см. также здесь, прим. 6). Отец, Филипп Красивый, эрцгерцог австрийский, рано умер; мать, Иоанна Безумная (1479–1555), получила свое прозвище в 1506 г. после смерти мужа, которая крайне тяжело подействовала на нее: она долгое время не разрешала хоронить мужа, а после впала в сильнейшую депрессию, даже с приступами бешенства. Однако, как дочь Фердинанда V Католика и Изабеллы, она передала старшему сыну после смерти своей матери Изабеллы обширные владения: Арагон, Наварру, Неаполь, Сицилию, новооткрытые земли в Америке.

Бабка Карла V по женской линии, Изабелла Кастильская, она же Католическая, была незаурядной личностью. Дочь Иоанна II, короля Кастилии, она провела детство и юность в гуще политической борьбы в царствования отца и брата, Генриха IV «Бессильного». Кастильские гранды желали изгнать Генриха в пользу его малолетнего брата, Альфонса, но Альфонс умер. Тогда гранды решили провозгласить королевой Изабеллу, однако она отказалась нарушить права брата и согласилась только на то, чтобы считаться наследницей престола. После смерти брата Генриха в 1475 г. она была признана королевой Кастильской. При этом кортесы постановили, что управление государством должно принадлежать исключительно Изабелле, она будет единолично распоряжаться казной и войском, а Фердинанд V, ее супруг, может выступать лишь как ее уполномоченный.

Изабелла серьезно отнеслась к управлению страной. Современники превозносили ее ум, красоту, энергию, скромность и искренность. Она проводила время в походах, где, верхом, нередко командовала воинами; или в кабинете, где занималась государственными бумагами.

Основная цель правления супругов, между которыми, несмотря на различие характеров, всегда царило полное согласие, было подавление гражданских междоусобиц и споров из-за престолонаследия. Этой цели им удалось достичь, Арагон и Кастилия объединились под общей властью супругов, и королевская власть при Изабелле находилась на недосягаемой ни до, ни после в Кастилии высоте.

Фердинанд V Католик и Изабелла

Памятная медаль

При Изабелле в Кастилии была восстановлена инквизиция, чему королева долго противилась. Ее сопротивление сумел преодолеть только ее знаменитый духовник Томас Торквемада, богослов и аскет, «великий инквизитор Испании». Однако для Изабеллы инквизиция осталась не столько орудием религиозного фанатизма, сколько средством политической централизации. Вместе с Фердинандом она сражалась с последним оплотом мусульман в Испании — Гранадой, которая пала в 1492 г., завершив объединение Испании.

Изабелла вошла в историю как покровительница Христофора Колумба, который просил у нее поддержки в поисках западного морского пути к восточным берегам Азии. Она обещала Колумбу помощь, заверив его, что если в казне не хватит средств для экспедиции, она заложит свои бриллианты. Возвратившегося первооткрывателя встретили с почестями, но некоторых его спутников инквизиция довольно скоро посадила в тюрьму: у них изо рта и носа шел дым! Курение табака при первом появлении на европейском континенте считалось проявлением дьявольских сил, и завоевало повсеместное признание далеко не сразу. В России, к примеру, еще в середине XVII в. член голландского посольства к Ивану Грозному Николаас Витсен видел, как между Коломной и Москвой у купца стража «отобрала сани с табаком, возчика били и велели сжечь товар. Эта торговля здесь запрещена под страхом наказания кнутом и даже повешения».

Карл V унаследовал от Изабеллы не только земли, но и энергию, ум и политическую волю. Он был выбран императором после смерти своего деда, Максимилиана I. Его внешняя и внутренняя политика определялась пониманием роли императора Священной Римской империи как руководителя мировой политики, светским главой христианского мира и защитником католической церкви. Важнейшим достижением Карла V во внутренней политике был новый кодекс уголовного права — «Каролина» (1532), направленный на укрепление абсолютизма.

Новое царствование совпало с началом Реформации. Карл V в полной мере осознавал серьезную общественную и политическую роль проповеди Лютера и представлял, какая опасность для Священной Римской империи заключается в возможности того, чтобы во главе Реформации стал государь Германии, готовый при помощи реформационного движения превратить Германию в цельное государство с сильной правительственной властью. По настоянию Карла V Вормсский сейм осудил Лютера и подверг его опале.

У Карла V было множество противников, не желавших примириться с существованием огромной могущественной империи, над которой «никогда не заходит солнце». Ему пришлось вести войны с Францией, имея римского папу то в качестве союзника (Адриан VI, папа в 1521–1523), то противника (Климент VII, папа в 1523–1534). В результате второй войны императорские войска взяли Рим приступом и предали его разграблению, сам папа должен был бежать. Эта война окончилась в 1529 г. так называемым «дамским миром» в Камбрэ (посредницами при его заключении были вдовствующая герцогиня Маргарита Савойская, наместница Нидерландов, и Луиза, мать Франциска I). По условиям мира Франциск отказывался от Милана, а Карл V — от Бургундии.

1530–1540-е гг. были заполнены жестокими религиозными войнами. На сторону Реформации переходили многие города и князья. Положение Карла V становилось тяжелым. Франциск I развязывал новые войны; с востока угрожали турки, борьба с которыми была для христианского императора столь же важным делом, как и борьба с протестантами, и, кроме того, близко затрагивала интересы Габсбургского дома; казна скудела. Предпринимались попытки достичь религиозного мира; первая была сделана еще в 1530 г. в Аугсбурге, но оказалась безуспешной. Подобие мира удалось заключить в 1532 г. в Нюрнберге: обе стороны обещали оставить друг друга в покое в ожидании собора. Однако папа опасался собора, который мог укрепить положение Карла V и не торопился с его назначением.

Военные успехи чередовались с неудачами. Так, в 1541 г. Карлу V не удалось достичь своей цели в Алжире, где он хотел разгромить варварийских пиратов (предыдущий поход в Африку — в 1535 г. в Тунис — был успешным). Четвертая война с Франциском I (1542–1544) закончилась миром, по которому французские короли навсегда отказались от притязаний на Миланское герцогство, и в Италии надолго утвердилось господство Габсбургов.

Между тем Реформация в германских землях одерживала победы. К началу сороковых годов весь север Германии был уже протестантским; на юге к числу последователей Лютера примкнули имперские города, герцог Вюртембергский и некоторые мелкие князья; новое учение стало проникать даже в Баварию, оплот католичества, и Австрию, в нидерландские провинции. «Религиозная беседа» на Регенсбургском сейме 1541 г. не привела ни к чему, и Карл V стал готовиться к вооруженной борьбе с протестантами. Чтобы обеспечить себе тыл с востока, он заключил мир с турками; одного из главных католических князей, герцога Баварского, Карлу V удалось привлечь на свою сторону обещанием сделать его курфюрстом пфальцским.

Однако внутренние войны не приносили успехов, и Карл V попытался самостоятельно совершить церковную реформу: на сейме в Аугсбурге 1548 г. было объявлено «временное положение» (интерим), которое должно было восстановить религиозное единство в Германии. Аугсбургский религиозный мир, окончательно подписанный в 1555 г., не мог полностью удовлетворить стороны и повсеместно встретил сопротивление.

В результате многочисленных сложных политических и династических интриг возник сильный антиправительственный заговор, Карл V был застигнут врасплох и едва успел бежать в Каринтию, во владения брата. Это был конец империи Карла V и его самого, как крупнейшего политического деятеля. 7 сентября 1556 г. он отрекся от императорского престола. Он удалился в монастырь Святого Юста в Эстремадуре, на западе Испании, где и умер 21 сентября 1558 г.

Герберштейн ездил с посольством к Карлу V как еще к Карлосу I Испанскому в 1519 г. Почти вся политическая, литературная и общественная жизнь Герберштейна прошла при императоре Карле V, однако более тепло он относился к его младшему брату и преемнику Фердинанду I.

20

20 Николай Кузанский — Николай Кузанский (1401–1464), немецкий гуманист, богослов, деятель церкви, кардинал, философ, математик. Был сыном торговца рыбой из лотарингской деревни Кус, которая дала ему имя. Окончив Падуанский университет со степенью доктора по каноническому праву, вступил в орден августинцев и занял место декана в Кобленце на Рейне. Был ближайшим советником папы Пия II; отстаивал идею церковных реформ без нарушения законных прав центральной власти. Он предвосхитил многие открытия более позднего времени. Так, в 1436 г. им был обнародован проект исправленного времяисчисления, построенный на принципах, которые сто пятьдесят лет спустя легли в основу григорианского календаря. Он был автором труда о вращении Земли, где на сто лет раньше Коперника была высказана идея о том, что Земля, как и любое небесное тело, не может быть центром Вселенной. Николай Кузанский считается родоначальником математического учения о бесконечном; он первый стал рассматривать круг как многоугольник с бесконечным числом бесконечно-малых сторон. По словам Джордано Бруно, «божественный Кузанец открыл величайшие таинства геометрии». В теологии он проповедовал принцип единства истинной основы во всех религиях и возможность христианского соглашения всех народов и указывал на тесную связь мусульманства с христианством. Николай Кузанский считал Россию важным звеном в деле объединения христианских церквей.

Павел Повий — Павел Йовий (или Джовио Паоло, 1483–1552), итальянский историк, воспитывался старшим братом, Бенедетто Джовио, историком города Комо. Учился в Падуе на семьдесят лет позже Николая Кузанского. Епископ новокомский. Писал о России: «Книжечка о посольстве Василия, великого князя московского, к первосвященнику Клименту VII» (Рим, 1525; Базель, 1534, 1555; Венеция, 1545).

…писатель… достоверный, ибо пользовался весьма сведущим толмачом… — Здесь Герберштейн имеет в виду Дмитрия Герасимова, он же Дмитрий Схоластик, он же Митя Малый, которому дали его прозвище, чтобы отличать от Мити Великого — Дмитрия Траханиота, он же Грек, тоже переводчика и писателя. Герасимов был очень известен в первой половине XVI в. как русский переводчик с латинского языка и дипломат. В юности он получил хорошее образование в Ливонии; рано занял ответственную и сложную должность толмача Посольского приказа, которая предусматривала не только способность делать быстро и четко двусторонний перевод, но и умение общаться с людьми разных национальностей и вероисповеданий, способность удачно их разговорить, а также навыки составления кратких и емких сообщений, включающих основное содержание разговоров.

Он выполнял посольские поручения в Швеции, Дании, Пруссии, Вене; в ноябре 1525 г. был отправлен в Рим как посол великого князя Василия III с грамотой, в которой тот предлагал папе союз против неверных. Герасимов был одним из образованнейших русских своего времени; при папском дворе он произвел сильнейшее впечатление и был встречен с большим почетом. Одной из важных целей его миссии было найти и привезти в Россию мастеров и инженеров, готовых работать в Московии. В Риме он провел полгода и близко сошелся с Павлом Йовием, во время бесед с которым много рассказывал о своих путешествиях в Швецию и Данию и среди прочего высказал в высшей степени прогрессивную идею о возможности путешествия в Китай Северным морским путем. Однако главным содержанием их бесед была Россия: ее экономика, географические условия, вооруженные силы, жизнь народа. На сообщенные им сведения опирались многие западные писатели в своих книгах о России, в первую очередь Павел Йовий и, частично, Герберштейн.

Герасимову принадлежат переводы некоторых книг Священного Писания. В начале 1520-х гг. он участвовал в работе над переводом «Толковой Псалтыри», которая была поручена великому богослову и философу Максиму Греку (ок. 1470–1556) ради преодоления «предстателей ереси». Переводить было сложно: Максим Грек, плохо знавший по-славянски, диктовал перевод с греческого на латинский, а группа русских переводчиков — толмач Влас Игнатьев, Герасимов, монах Сильван и «доброписец» Михаил Медоварцев, — переводила с латыни на церковнославянский. Один из переводчиков читал вслух латинский текст, другой, сидя рядом, со слуха переводил на русский, монах, тоже со слуха, перестраивал фразу в соответствии с канонами церковнославянского языка и готовый вариант диктовал писцу, поминутно заглядывая ему через плечо, дабы исключить ошибки.

Первой известной литературной работой Герасимова был перевод на русский язык в 1501 г. антииудейско-го трактата Николая де Лиры, известного богослова XIV в., который составил первый полный комментарий ко всем книгам Ветхого и Нового Завета. Герасимов перевел также латинскую грамматику Элия Доната (IV в. н. э.) и первое известие о кругосветном путешествии Магеллана.

Иоанн Фабри — Иоганн Фабр, венский ученый, католический священник, советник, секретарь и духовник эрцгерцога Фердинанда. Автор исследования «Послание о религии или догматах московитов», созданного на основе сведений, полученных в беседах с переводчиком при русском посольстве Власом Игнатьевым. Книга Фабра была издана в Вюртемберге, в крупном университетском городе Тюбинген в 1525 г. и хорошо известна Герберштейну. Издание Фабра подтолкнуло Герберштейна попытаться издать свой собственный труд в той же тюбингенской типографии, тем более что соседний с Тюбингеном вюртембергский город Ротенбург входил в число владений Габсбургского дома и Герберштейн был шапочно знаком с тюбингенским бургомистром (см. также «Есть земля с горами и долинами», прим. 10).

Антоний Бид — Правильнее Антоний Вид, гданьский сенатор. Известен как автор первой подробной карты России, составленной около 1540 г. на основе сведений, полученных от Ивана Васильевича Аяцкого, бежавшего в Великое княжество Литовское в 1534 г. вместе с князем Семеном Федоровичем Бельским (ранее, в 1482 г., там же оказался и старший Бельский, Федор Иванович); с ними, представителями самых знатных родов, бежали «многие дети боярские великого князя дворяне».

Карты Вида получили большую известность и оказали сильное воздействие на западноевропейскую картографию XVI в. Герберштейну они были хорошо известны по «Всеобщей космографии» Себастьяна Мюнстера (1544). Аяцкий, воевода, занимавший при великом князе Василии III высокий чин окольничего, был хорошо известен в Литве, против которой успешно сражался еще в 1517 г. при осаде Опочки, а десять лет спустя участвовал в заключении перемирия между Литвой и Россией. С Ляцким Герберштейн был неплохо знаком лично, как-то сидел напротив него на великокняжеском пиру. Именно Аяцкий помогал Герберштейну ориентироваться в запутанных сведениях о географии русских земель. В 1530 г. по случаю рождения долгожданного наследника Василий III помиловал многих находившихся в опале приближенных, в том числе Аяцкого.

Олай Гот — Олай Гот (он же Олай Магнус или Магни, 1490–1558), шведский прелат, историк и картограф, архиепископ Упсалы, последние годы жизни провел в Гданьске. Автор исследования «История северных народов»; более всего известен как составитель карты Северной Европы (1539), в которой использовал карту Бернарда Ваповского, польского священника, секретаря Сигизмунда I и историка, а также автора трех древнейших карт Польши («Северная Сарматия», Краков, 1526–1528).

Матвей Меховский — Матвей Меховский (1457–1523), польский историк, профессор, ректор Краковского университета, автор нескольких сочинений по медицине. В начале XVI в. был в России. Автор «Трактата о двух Сарматиях» (1517; 1518) и «Польской хроники» (1519, 1521); в своих сочинениях дает краткие сведения о географии и истории России. Издание «Трактата» было приурочено к свадьбе Боны с Сигизмундом I. В связи с ее приездом в Краков в «Трактате» были помещены сравнения Великого Новгорода с Римом, Москвы-реки — с Влтавой или Арно во Флоренции. «Трактат» можно рассматривать как один из источников «Записок» Герберштейна.

Альберт Кампенский — Альберт Кампенский (он же Альберт Кампензе), голландец, друг юности будущего папы Адриана VI, рано переселился в Италию и жил при папском дворе. Был путешественником и папским посланником в Священную Римскую империю. Автор проекта введения католичества на Руси. Составил краткое описание России по рассказам своего отца, брата и других торговавших с Московией купцов (написано в 1523 г., издано в 1543 г.).

Мюнстер — Себастьян Мюнстер (1489–1552), немецкий ученый, монах-францисканец, сторонник Реформации. Преподавал в Базеле математику, а в университете Гейдельберга богословие и еврейский язык, первым из немецких ученых издал еврейский текст Библии с латинским переводом и примечаниями (Базель, 1535), а также руководство по грамматике халдейского языка (1527).

Более всего известен как замечательный географ, автор «Всеобщей космографии» (Базель, 1544), выдающегося историко-географического произведения, которое служило образцом для последующих исследователей. «Космография» многократно издавалась и переиздавалась, переводилась на латинский, французский, итальянский, английский, чешский языки. Она включала в себя, кроме карт, портреты государей с их гербами и множество рисунков. Находящаяся в «Космографии» карта Московии служила основой многих описаний России.

21

21 MCXLIX — 1549. Римские цифры, обозначавшиеся буквами латинского алфавита, использовались в Европе вплоть до середины XV в., когда постепенно стали вытесняться современными (арабскими), занесенными арабами из Индии еще в XIII в. Для обозначения годов и веков римские цифры используются по сей день. Для десятичных разрядов употребляются буквы I = 1, X = 10, С = 100, М = 1000, для их половин — V = 5, L = 50, D = 500.

22

22 …владычество над обширными областями Скифии… — Согласно античным географическим представлениям, Скифия занимала Северное Причерноморье между устьями Дуная и Дона и степной Крым; по Геродоту — квадрат со сторонами протяженностью в 20 дней пути.

23

23 …сказать о значении… сочетаний букв… — Надо отдать должное Герберштейну: он решил сложную проблему передачи звуков русского языка, часто совершенно не совпадающих с западноевропейскими, на латинский и немецкий настолько удачно, что во весь XVI век его никто не мог превзойти.

24

24 …немцы передают через двойной «b»… — Здесь речь идет об очертаниях немецкой буквы «w» в готическом алфавите.

25

24 …летосчисление… которое применяют они сами… — Летосчисление не от Рождества Христова, а от сотворения мира, происшедшего за 5508 до Р. X.

26

1 «Руссия» — это измененное имя «Роксолиния»… — Герберштейн смело принял участие в споре о происхождении русского народа, но этот вопрос в его время был еще очень далек от разрешения. Согласно римскому историку Тациту (I в. н. э.), роксоланы — это сарматы, которым он противопоставлял венетов (собирательное имя славянских народов). Если венеты — по Тациту — вели оседлый образ жизни, строили постоянные жилища, сражались пешком и носили щиты, то сарматы, в противоположность им, были народом кочевым, жили в повозке и на коне, были совершенно неспособны к пешему бою, знали только легкое вооружение и не носили щитов.

27

2 Народ этот, говорящий на славянском языке, исповедующий веру Христову по греческому обряду… столь умножился, что либо изгнал живущие среди него иные племена, либо заставил их жить на его лад, так что все они называются теперь… «русские». — Здесь ключ к пониманию Герберштейном истории Руси и ее места в мире: по его мнению, главные отличительные черты Московии и живущих в ней русских — христианская вера и внутреннее единство. Страна, объединенная общим вероисповеданием и, следовательно, общими культурными установлениями, общим языком и общим хозяйством, представляет собой монолитное целое, и с ним следует считаться. Если эта страна — Россия (или Русь, или Московия, как называли ее при Герберштейне) — обладает гигантской территорией, пространства которой трудно осознать жителям небольших западноевропейских государств, к тому же в значительной степени уже освоенной даже к середине XVI в., ее следует опасаться.

Эти сведения не были новостью для европейских читателей, так как, по словам самого Герберштейна, «о Московии писали многие», но он первым из авторов проверил все утверждения лично: ездил и ходил по русской земле, разговаривал с русскими людьми в официальной обстановке дипломатических приемов и, что чрезвычайно важно для формирования общего взгляда на страну и ее народ, в обстановке неофициальных застолий или совместного поиска пути среди путаницы местных дорог; во время ночлегов в лесу или не всегда успешных попыток раздобыть еды к ужину у местных крестьян, если сопровождавший иностранцев обоз немного отстал. Такой взгляд изнутри был несравненно более ценен для читателей-современников, чем мнение, сложившееся у автора с чужих слов, и несравненно более интересен для читателей-потомков.

28

3 …искаженно именуемый склавонским… — Склавонский — видоизменение термина «славянский», так как у римлян и греков не было звукосочетания «сл».

29

4 …обитатели берегов реки Вага в Венгерском королевстве… — Здесь имеются в виду словаки.

30

5 …у Понта… — Понт Эвксинский — Черное море в античной терминологии.

31

6 …называют всех, говорящих по-славянски, одинаково вендами, виндами или виндскими народами. — Герберштейн опирался на терминологию, разработанную еще в античные времена, при этом венедов (славян) он отождествлял с вандалами, что является ошибкой, закрепившейся в западноевропейской литературе XV–XVII вв.

В действительности вандалами назывался один из союзов восточногерманских племен, населявших долину Среднего Одера в III–IV вв. н. э. и участвовавших в походах на Римскую империю.

Географические и этнографические представления Герберштейна в основном достаточно точны. Характерно, однако, что к славянам он причислил черкес-пяти-горцев, народность Северо-Западного Кавказа, о которых он «только слышал, но не видел сам» (формулировка, к которой нередко прибегали добросовестные писатели, приводя сведения, полученные из вторых рук). Согласно идее Герберштейна, черкес, безусловно, следовало считать «славянами», поскольку они были одним из народов Руси или Московии, теснейшим и очевиднейшим для Герберштейна и его информаторов образом связанных со славянской Русью.

32

7 …граничит с Сарматскими горами, — Сарматскими горами назывались Карпаты.

33

8 …вдоль реки Tupacа… и реки Борисфена… — Герберштейн первым из западноевропейских авторов стал скрупулезно сопоставлять старые античные географические названия с русскими, уделяя последним самое серьезное внимание и старательно транслитерируя славянские топонимы.

34

9 …принадлежала валашско-молдавскому государю, — Здесь Герберштейн вспоминает о Стефане III Великом (Р-1504), который успешно правил всю вторую половину XV в. и умер в 1504 г. При нем были одержаны важные победы над венграми, турками и поляками, однако в 1484 г. Монкастро (или Белгород) был присоединен к Османскому султанату. На его дочери Елене женился в январе 1483 г. Иван Иванович Молодой (1458–1490), сын Ивана III от его первой жены, тверской княжны Марии Борисовны, с 1471 г. соправитель отца. Он невольно сыграл на руку отцу, создав повод для опалы князя Михаила Верейского, которому чуть ли не единственному удалось сохранить за собой удел, полученный при Василии Темном, в правление его сына Ивана III.

Когда в октябре 1483 г. у Ивана Молодого родился сын Дмитрий, великий князь захотел одарить невестку приданым своей первой жены. Однако выяснилось, что оно уже было передано в приданое его второй женой, Софией Палеолог, греческой княжне, ее племяннице, вышедшей замуж за Василия Удалого, сына Михаила Верейского. Василию пригрозили тюрьмой, куда могли посадить его вместе с женою, и он бежал в Литву; Михаил был вынужден переписать свой удел на великого князя.

35

10 …царь таврический… построил здесь… Очаков… — Речь идет о хане Менгли-Гирее I (?-1515), который с некоторыми перерывами правил в Крыму с 1460-х гг. Он был одним из младших сыновей Хаджи-Гирея, основателя татарского царства в Крыму, однако обошел законного наследника при небескорыстной поддержке торговцев-генуэзцев из города Кафы (нынешней Феодосии), которым обещал снижение торговых пошлин, и завладел престолом отца. При Менгли-Гирее были установлены тесные связи с Русью, особенно с великим князем Иваном III, дружба с которым основывалась на извечном принципе: «враг моего врага — мой друг».

Борьба с Золотой Ордой сделала внешнеполитические отношения между Крымом и Москвой постоянными; русские послы почти безвыездно жили в Крыму, где светило яркое солнце, на плодородных землях южного побережья зрел виноград и были еще не забыты античные традиции виноделия, по первому требованию появлялась на столе свежая баранина, а десятки татарчат с утра до вечера готовы были собирать за мелкую монету грецкие орехи; греки, армяне, евреи, татары, персияне вели здесь оживленную торговлю всем на свете… Русь придавала связям с Менгли-Гиреем большое значение и отправляла в качестве послов лиц богатых и знатных. Как-то раз русскому правительству пришлось срочно заменять посла и под рукой не оказалось достойного человека, готового внезапно отправиться за тридевять земель, и к Менгли-Гирею послали человека незнатного. Дабы не было обиды крымчанам, великий князь сопроводил появление такого посла специальным извинением. Для того чтобы обезопасить себя от нападений со стороны материка, Менгли-Гирей выстроил целый ряд крепостей, в частности Кара-Кермен на Днепровском лимане, она же Очи-Кале, или Очаков, о которой упоминает Герберштейн.

36

11 Черкассы — Черкассы, город на правом берегу Днепра, основанный «черкасами» (казаками) в конце XIII в.; он входил в Киевское княжество, позднее в Великое княжество Литовское, и славился прекрасным маслом, производимым из подсолнечника высокого качества, который издавна рос на этой земле.

37

12 Северская область, до сих пор еще обитаемая. — Не вполне понятна ремарка Герберштейна: «до сих пор еще обитаемая». Северское княжество, расположенное в бассейне рек Десна и Сож, было одним из самых обширных в Древней Руси, и к XVI в. далеко не утратило свое стратегическое и хозяйственное значение. Во времена Киевской Руси через Северскую землю с севера на юг проходил важный путь в Тмутаракань — русскую колонию на восточном берегу Азовского моря, которая долго служила убежищем для недовольных властью великого князя или опальных русских князей. Степное приволье, соседство с воинственными хазарами, среди которых было легко находить наемников для локальных войн, создало в Тмутаракани сильную оппозицию Киеву, с которой удалось справиться только в XII в., и одновременно надолго укрепило экономическую самостоятельность Северского княжества. Город Тмутаракань возник на месте античной Гермонассы на Таманском полуострове. Города северян — Чернигов, Переяслав, Любеч — славились торговлей с Византией, наравне с Киевом

38

13 …истоки Танаиса. — Танаис — обозначение Дона в античные времена. Тогда географы считали эту реку границей, разделяющей Европу и Азию. Ко времени посещения Московского государства Герберштейном истоки Дона и его течение, особенно среднее, были не вполне точно нанесены на карты. Дон впадает в Азовское море, а проистекает из Иван-озера в Тульской губернии. В среднем и нижнем течении он представляет собой огромную дугу, которая местами близко сходится с Волгой. Дон становится судоходным после впадения в него главных притоков: рек Непрядва, Быстрая Сосна, Красивая Меча, Верейка, Девица (названия, позже ставшие широко известными в русской истории и культуре), берега его то отлогие, то холмистые; по обе стороны реки расстилаются земли, прекрасно подходящие как для скотоводства, так и для земледелия. Дон, наряду с Волгой, был ко времени Герберштейна одной из крупнейших торговых дорог Европы, а горы и рощи по берегам на протяжении многих веков удачно использовались степными кочевниками или казаками, которые сами не занимались торговлей и судоходством, но караулили реку, «чтобы никто ни в бударе (лодка), ни на дощанике (плоскодонное судно или баржа) безвестно не прокрался». Рыбы в Доне-реке было столько, что, например, венецианский посол при Иване III Амброджо Контарини, бывший в Московии несколько ранее Герберштейна, писал, что русские «почитают Танаис как святую реку за то, что она богата рыбой».

39

14 …до слияния рек Оки и… Ра… — Ра, в античной географии Волга, величайшая европейская река, не сравнимая ни полноводием, ни рыбными богатствами ни с какой другой рекой. У Волги, правда, по мнению некоторых русских и иностранных путешественников, был один недостаток: она впадала в Каспийское море, из которого нет далее водного пути, ее дорога — своего рода водный тупик. Мысль о соединении двух великих рек, Волги и Дона, в той их части, где дуга Дона близко подходит к Волге, издавна соблазняла судоплавателей. Еще в XVI в. турецкий султан Селим II пожелал провести свой флот в Каспийское море для покорения Астрахани и начал работы по прорытию канала между Иловлей и Камышенкой, притоками Дона и Волги, оставшиеся в то время неоконченными.

40

15 …вдоль Финляндии и Ливонского залива через Ливонию, Жемайтию, Мазовию… — Ливонский залив, он же Рижский залив Балтийского моря. Ливония, область заселенная ливами, а также эстами и латышами. Ко времени Герберштейна территория Ливонии входила в конфедерацию Ливонского ордена и четырех духовных княжеств под номинальной властью императора. Жемайтия, западная часть Литвы, междуречье низовий Немана и Винда-вы, при Герберштейне часть Великого княжества Литовского. Мазовия, часть Польши в среднем течении Вислы, с 1526 г. входила в состав Польского королевства.

41

16 Внутри этого круга… — Герберштейн четко обрисовал контуры ядра Русского государства, каким оно представлялось западноевропейскому посланнику: плодородные земли, развитые торговые пути, многочисленное население, в подавляющем большинстве объединенное общим языком и религией. За пределами этого круга на восток простирались необозримые пространства, скрывавшие в себе малоизвестный европейцам потенциал: неведомые богатства недр, рек и лесов, неведомые народы — возможные рекруты русского войска, неведомые пока пути, быть может, более удобные, чем существующие, ведущие в Персию или Индию. Миссия дипломата, разведывавшего хозяйственное, политическое, общественное положение России и позиции его правительства, приобретала важнейшее международное значение.

42

17 …две нерусские области… расположенные среди русских… — Утверждение Герберштейна, что в Литве и Жемайтии «живут большей частью русские», не вполне соответствовало действительности, однако здесь вновь просматривается его основополагающая идея о превалировании значения языка и веры над национальной принадлежностью.

43

18 …от колена Иафетова… — Иафет был одним из трех сыновей Ноя, братом Сима и Хама, и одним из родоначальников человечества после Всемирного потопа. Именно его потомкам было предсказано блестящее будущее. Они заселили Европу, став во главе человечества, и образовали иафетову, или арийскую, расу.

44

19 …назвались хорутанами… — Хорутане — словенцы, небольшой западнославянский народ. Во времена Герберштейна жили в основном в горных районах Венгрии, Италии и Австрии, где составляли большинство населения в Крайне, южной части Штирии, на юго-востоке Каринтии (она же Хорутании), северо-западной Истрии. Окруженные со всех сторон западноевропейским, германо-романским, миром: языком, религией и культурой, словенцы в значительной степени восприняли западноевропейские ценности, сохранив при этом, однако, словенский язык и историческую память о своем славянском происхождении, оставшуюся в народном эпосе. Гербер-штейн, родившийся в Штирии, среди словенцев, перенял от них практическое знание славянских языков и был однажды образно назван «пограничным немцем».

…мазовшане — Мазовшане, или мазуры, жили на Мазовецкой земле, как вплоть до XIX в. назывались плодородные земли по рекам Висле, Бугу и Нареву, правому притоку Вислы.

…поморяне — Здесь речь идет о жителях Поморья, или Померании, заселенной славянами, основным занятием которых были мореходство и морские промыслы; входили в качестве вассала в Священную Римскую империю вплоть до середины XVII в.

45

20 …избрали себе государем Гостомысла… — Гостомысл, легендарный князь, предводитель новгородцев. По одной из летописных версий, он был потомком князя Вандала. Легендарные родственные связи древнерусских князей были сложными и разветвленными и играли существенную роль не только в фольклоре, но и в реальной политической жизни. Так, Вандал, по прямой мужской линии происходивший от Скифа, правнука Иафета, был дедом Буривоя, отца Гостомысла. При Буривое варяги покорили славян, однако Гостомысл, избранный славянами князь, прогнал варягов и правил своим народом достойно и успешно. Он был любим всеми своими подданными за храбрость, ум и справедливость и заслужил иногда встречавшееся сравнение с библейским царем Соломоном. У него было четверо сыновей, к несчастью отца, рано умерших, и три дочери, которых он выдал замуж за соседних князей. Не имеющий прямых наследников по мужской линии, Гостомысл тяжело страдал от этого. Однако в конце жизни ему был вещий сон, в котором из чрева его средней дочери, Умилы, произросло огромное дерево, покрывшее своими ветвями огромный город. Толкователи увидели в чудесном сне предзнаменование того, что один из сыновей Умилы станет наследником Гостомысла и «земля удобрится княжением его». Перед смертью Гостомысл настаивал, чтобы совет старейшин отправил посольство к варягам просить князя, дабы исполнилось пророчество его сна. На зов явился Рюрик с двумя братьями. Таким образом получилось, что Рюрик был внуком Гостомысла со стороны матери, а с ним и все Рюриковичи выводились от Гостомысла.

Он был настолько почитаем народом, что был похоронен на почетном Волотовом поле, где стоял один из самых уважаемых славянских идолов, Волос, он же Велес, древнеславянское божество туч, облаков, небесных и земных стад — бог плодородия. На этом поле новгородцы погребали своих богатырей. Большой холм Гостомысла был, по преданию, насыпан бесчисленными пригоршнями новгородцев.

46

21 …что говорят их летописи, — Среди исследователей «Записок» Герберштейна, филологов и историков, до настоящего времени нет единства мнений по поводу того, какими именно сводами летописей пользовался дипломат. Ясно одно: частично Герберштейн мог сам проглядывать летописи, опираясь на свое знание славянских языков, о котором он так много говорил, сверять даты, рассматривать рисунки; однако в значительной степени ему летописи переводили или пересказывали русские толмачи, вкладывая в пересказ свое отношение к истории своей страны. Переплетение нескольких версий: летописца, пересказчика, автора «Записок» создавали подчас крайне причудливую картину, которую ни в каком случае не следует считать достоверным историческим источником, но которая, однако, служит прекрасным источником по истории формирования представления о России у западноевропейского писателя и, вслед за ним, читателя XVI в.

47

22 …в 6406 году от сотворения мира… — В России вплоть до начала XVIII в. время исчислялось не от Рождества Христова, а от сотворения мира. Для того чтобы соотнести время событий, датированных по старой системе летосчисления, следует от «года от сотворения мира» вычесть 5508. Именно это сделал Петр Великий, который распорядился начало сентября 7208 года счесть первым днем нового 1700 года.

48

23 …константинопольский царь Михаил… — Здесь речь идет о византийском императоре Михаиле III (839–867), который, по легенде, плохо управлял государством, отличался слабым характером и склонностью к разврату; говорили, что он нередко сам выступал в цирке возничим и убит был якобы в пьяной потасовке. Однако в историю он вошел как император, способствовавший путешествию в славянские земли просветителей Кирилла и Мефодия, родоначальников славянской письменности (863 г.).

49

24 …взимал дань беличьими шкурками… — Замечание Герберштейна об уплате дани «беличьими шкурками» не следует понимать прямолинейно, и вопрос о том, что в данном случае называлось «беличьими шкурками», довольно сложен. В Древней Руси, как и во всем мире того времени, использовались своего рода градуированные ценности, служившие для размена, для приобретения других предметов, для покупки еды или найма человеческого труда. Эквивалентами денег в их современном понимании служили в разное время и в разных странах самые разнообразные предметы в зависимости от климата и условий жизни, и при этом нередко использовался жесткий, часто принудительный, курс обмена этих ценностей. Так, например, на русской Аляске нанизанные на нитку в сажень длиной сорок определенным образом выточенных раковин были равны по ценности одной бобровой шкуре, а если на нитку такой же длины приходилось только тридцать девять раковин, то она стоила уже две бобровые шкурки.

У многих народов роль денег играли продукты охоты, и, особенно, ценные шкурки некоторых зверей, имеющие хороший сбыт. У скандинавов, например, шкурками уплачивалась пеня строго определенного вида: за оскорбление словами — лисья, за пощечину — куница, за более тяжкое оскорбление — соболь. В Древней Руси роль денег чаще всего играли шкурки белок, существовало понятие «меховых денег».

Вместе с тем пахотные земли делились на «белы», или «белки», поэтому дань с них также называлась «белкой»; а «бела» («белка») была названием единицы ценности. Единица ценности называлась в Древней Руси не только «белой» или «белкой», но и «векшей» (векша — род белки), при этом она была самой древней неделимой русской ценностью, аналогом мелкой монеты. В Новгороде, например, примерно в то время, когда Герберштейн собирался в Московию, одна новгородская деньга была равна четырем и двум седьмым векшам. Герберштейн был не в силах разобраться в нюансах русских денежных единиц и написал так, как ему показалось правильным: «беличьи шкурки». Таким образом, речь не шла о сдаче данниками в виде натурального оброка определенного количества шкурок, но о выплате фиксированного налога, величина которого измерялась единицами «белок».

50

25 …народ хазар… — Хазары были тюркоязычным народом, в VII–X вв. прочно закрепившимся на Северном Кавказе и Нижнем Поволжье. Их государство представляло большую опасность для Византии, и той нередко приходилось откупаться от их набегов и даже иногда родниться с ними. Это был полуоседлый народ, зимой живущий в городах, а весной переселявшийся в степи. Существует предание, что хазары просили у византийского императора Михаила III проповедника, и что тот послал туда Святого Кирилла, дабы таким способом укрепить добрые отношения с воинственным и опасным соседом. Одним из основных занятий хазар была транзитная торговля: они получали товары из Руси и Болгарии и отправляли их по Каспийскому морю; дорогие товары шли к ним из Греции, с южных берегов Каспийского моря и Кавказа.

51

26 …варяги. — Варягами первоначально назывались выходцы из Скандинавии, поступавшие на русскую и византийскую военную службу, а иногда купцы. Со временем это название стало использоваться для обозначения католической веры (варяжская вера, варяжский поп), а также всех жителей Скандинавии вообще. В России вплоть до XVII в. этим именем чаще всего назывались шведы. Варяги жили на берегах Варяжского моря, оно же Балтийское.

52

27 …граничила… со знаменитым городом Вагрия… — Вагрия, восточная часть герцогства Голштинского, находилась между Северным морем и реками Траве и Свентине. Существовала легенда, что в Вагрии в древности собирались германские племена для поклонения богине Нерте, которую еще Тацит назвал «мать-земля». Нерте принадлежала священная роща, откуда изображение богини на священной колеснице, запряженной двумя коровами, возили по окрестным землям, и приход ее изображения должен был принести на нивы мир и плодородие. Церемония сопровождалась общим весельем и народными празднествами. Затем колесница и одежды омывались в тайном озере, а рабы, исполнявшие эту работу, должны были быть поглощены водой, иными словами, тоже приносились в жертву.

В Вагрии жили вагры, полабские славяне, под влиянием Голштинии, установившей свою власть над областью в начале XII в., быстро онемечивавшиеся. С тех времен на гербе Вагрии изображалась серебряная воловья голова с голштинскими крапивными листьями между рогами.

53

28 …в тридцати шести немецких милях… — Миля — самое распространенное измерение длины пути вплоть до начала XX в. Ее название происходит от латинского «milled — тысяча; миля первоначально складывалась из Emilie passuum», «тысячи шагов». Изначально древнеримская миля была четко фиксированной и была равна тысяче шагов по пять футов, или восьми стадиям, что в пересчете на метрические мены длины составляет 1478,7 метра. (Стадием в древние времена называлось расстояние, которое человек проходит в течение двух минут, и приравнивалось к 240 шагам.) Единицы измерения были достаточно субъективны и произвольны у разных народов, и одноименные наименования нередко сильно отличались друг от друга. Иногда даже в одном государстве было принято несколько различных миль. В немецких землях во времена Герберштейна употреблялись разнообразные мили, которые были упорядочены только в 1873 г., когда повсеместно был введен километр. В XV–XVII вв. немецкая миля в разных землях составляла от 7420 до 7530 метров, а самой точной считалась саксонская почтовая миля — 7500 метров.

54

29 Если верить бахвальству русских… — Упоминание о «бахвальстве русских» — первое явное проявление нелояльного отношения Герберштейна к московитам, которое, по мере продолжения повествования, становится все отчетливее. Одновременно, это первое подлинное свидетельство того, что при создании «Записок» играли роль не столько реальные воспоминания автора, которые он обновлял в памяти благодаря дневниковым записям, сколько его позднейшие оценки и представления. Во время пребывания Герберштейна в Московии летописная легенда о происхождении Рюрика от Пруса, брата императора Августа, была не слишком популярна. Более привлекательной казалась тогда идея о норманнской принадлежности Рюрика и его братьев, поскольку Норманнское государство в VIII–X вв. было необычайно сильно. Завоевательные походы норманнов завели их далеко на восток, в Каспийское море и на север Персии; они контролировали устье Волги, Дона и Днепра и, соответственно, им принадлежали доходы от торговли по крупнейшим торговым водным путям Восточной Европы; на западе им принадлежал Рейн от среднего течения до устья; они как бы замкнули кольцо вокруг Европы: от Белого моря вокруг Скандинавии через Британские острова вдоль побережья Испании через все Средиземное море и север Африки вплоть до Антиохии. Свое прямое происхождение от первого римского императора Августа Кая Октавиана (I в. до н. э.) вывел своею собственной властью только великий князь Иван IV Грозный, с которым Герберштейн не сталкивался.

55

30 …женившийся на Ольге из Пскова. — Ольга (в крещении получившая имя Елена) впоследствии была канонизирована. По летописной легенде, в 903 г. князь Олег привел Игорю жену из Плескова, который иногда отожествлялся с болгарским городом Плискувой (Плиска); поэтому Ольгу иногда считали болгарской княжной. После смерти Игоря Ольга стала самостоятельно управлять Киевской землей вместо своего малолетнего сына Святослава. Она жестоко покарала древлян, убивших ее мужа, и установила для них «уставы и уроки», то есть дань и натуральные повинности. В историю Ольга вошла как первая женщина, правившая русской землей не просто самостоятельно, но в высшей степени твердо и грамотно. Она установила в Новгородской земле, крайне важной в хозяйственном и политическом отношении, четкое административное управление, обложив подданных данью в пользу князя. По одной из версий, в 955 г. она крестилась в Константинополе, но не смогла обратить в христианство своего сына Святослава.

56

31 …он достигал даже Гераклеи и Никомидии… — Название Гераклея носили более двадцати греческих городов. Здесь речь идет о Гераклеи Понтийской в Вифинии на Черном море.

Никомидия — город на Мраморном море, названный по имени Вифинского царя Никомеда I, любимое местопребывание римских полководцев и императоров, откуда они совершали походы на Восток; в ней были одни из лучших в Древнем Риме водопроводы.

Игорь, сын Рюрика, ходил в Вифинию в 941 г. с флотом в несколько сот ладей. Поход оказался неудачным, так как против русских судов был применен греческий огонь, средство устрашающее, от которого тогда не было никакой защиты. Он представлял собой зажигательные смеси (селитра, нефть, смолистые вещества). Его состав столетиями держался в строгом секрете и был одной из самых важных государственных тайн древности. Это смеси заключались в специальные сосуды с отверстиями, поджигались и метались во врага. Игорю удалось спасти только десять своих судов.

57

32 …везут паволоки… — Паволоками в Х-ХІ вв. на Руси называли самые дорогие привозные ткани, которые использовались как для шитья парадной одежды, так и для «обволакивания», то есть драпировки. Ткани, привозимые из крупнейших торговых византийских городов, попадали туда с Востока и были по большей части шелковыми или хлопчатобумажными. Искусство ткачества стояло тогда очень высоко, и шелковая нить, тонкая, крепкая, блестящая, легко впитывающая краски, хорошо поддающаяся сложному, многоузорчатому переплетению, позволяла создавать долговечные и роскошные ткани, которые ценились очень высоко

58

33 Добрыня и Малуша… — Герберштейн, при всей добросовестности, часто неточен в передаче событий и, особенно, личных имен персонажей русской истории, что естественно при переписывании не всегда ясно начертанных слов в летописях, при восприятии на слух причудливо звучащих для иностранца имен. Ошибки могли возникать и тогда, когда он годы спустя просматривал собственные записи. Так, например, у Герберштейна упоминается некто Мальдитт, «древлянский государь»; в действительности же древлянского князя звали Мал, это именно за него после смерти Игоря древляне сватали Ольгу. Его имя у Герберштейна искажено явно потому, что автор неверно прочитал свои давнишние заметки.

Добрыня — вовсе не «некая женщина», а воевода князя Владимира, брат его матери Малуши из черниговского города Любеча. Малуша еще в ранней молодости занимала важную должность ключницы при великой княгине Ольге, а позже стала наложницей великого князя Святослава Игоревича, за что и была сослана Ольгой в село Будутино, близ Пскова, где родила сына Владимира. Неясное положение Малуши стало одной из причин конфликта между Владимиром и Ярополком Святославичами, когда Владимир неудачно сватался к дочери полоцкого князя Рогволода, Рогнеде, которая предпочла ему Ярополка, сказав, как пишут летописи: «Не хочу я за робичича». Иными словами, мать Владимира она назвала рабыней, его самого — сыном рабыни, и объявила его недостойным быть ее мужем. За что вскоре и поплатилась. Оскорблены оказались и сын Малуши, Владимир, и его дядя Добрыня, обиду они не простили, разразился скандал, вылившийся в новые столкновения. В результате междоусобной войны Ярополк был убит, Рогнеда захвачена и предана во власть Владимира, он же сделался единоличным властителем.

Добрыня, среди прочего, известен тем, что, когда Владимир в 985 г. попытался захватить Волжскую Булгарию, посоветовал племяннику заключить с булгарами мир, говоря, что народ, носящий сапоги, силен и дань платить не станет, и лучше-де поискать данников-лапотников. В договоре было сказано, что обе стороны клянутся не нарушать мир до тех пор, пока камень не поплывет, а хмель не потонет.

59

34 …именуя Блуда отцом… — Блуд, боярин и воевода великого князя киевского Ярополка Святославича (родоначальник дворянского дома Блудовых, известного в русской истории), был фигурой зловещей, чьим призванием были интриги и прямое предательство. По одной из летописных версий, Владимир три дня чествовал и благодарил Блуда за помощь в борьбе с братом, а потом приказал казнить его, сказав: «Я исполнил свое обещание, а теперь наказываю изменника, убийцу государя своего». По другой версии, Блуд много позже стал соратником короля польского Болеслава I Храброго Пяста, над которым в недобрую для себя минуту стал подсмеиваться за его тучность, и в произошедшей вскоре битве был убит (1018 г.).

60

35 Перун… Услад, Хорс, Даждьбог, Стрибог, Симаргл и Мокошь. — Перун был главным божеством у восточных славян, богом грома и молнии, его можно отождествить с Зевсом и Юпитером. Весной он являлся со своими молниями, оплодотворял землю дождями и выводил из-за туч ясное солнце, пробуждая природу к жизни. Одновременно Перун — божество грозное, карающее и победоносное. В Киеве на Перуновом холме был поставлен изображавший Перуна деревянный истукан с серебряной головой и золотыми усами, от чего и возникло у Герберштейна имя несуществующего языческого божества «Услад» (ус златой). Хоре — бог солнца, синоним более распространенного у восточных славян имени Дажбог, бога двух братьев — солнца и огня, подателя благ. Стрибог — бог ветров. Симаргл — священный крылатый пес, охраняющий семена и посевы. Мокошь — покровительница ткачества, богиня плодородия.

61

36 С того времени Руссия пребывает в Христовой вере. — Герберштейн сжато, четко и достаточно хронологически верно передал историю крещения Руси.

Владимир Святославич был позже канонизирован за то, что дал Руси христианство. Он всю жизнь после своего крещения посвятил распространению христианской веры в подвластных ему землях: строил храмы, снабжал их утварью, материально поддерживал священников. В Киеве он построил церковь имени своего святого — Василия и церковь Пресвятой Богородицы, «Десятинную», названную так потому, что на ее содержание уделял десятую часть своих доходов. В Киеве и других городах Владимир приказал брать у знатных граждан детей в обучение грамоте, причем матери, провожая детей в школы, плакали о них, как о мертвых. До крещения у Владимира было несколько жен и несколько сотен наложниц. После крещения, когда он заключил первый законный христианский брак, то по возможности постарался обеспечить будущее хотя бы некоторых из своих бывших жен и следил за судьбой сыновей. Однако судьба оказавшихся лишними жен князя-язычника, в один миг превратившегося в христианина, сложилась не слишком удачно. Институт многоженства был во многих случаях очень выгоден для женщин, которые, несмотря на громадную убыль мужчин, гибнущих в бесконечных малых и больших войнах, не оставались без средств к существованию и моральной поддержки, и, конечно, часто тяжел для мужчин, которым приходилось достойно содержать гигантскую семью.

62

37 …основал город… и сделал его столицей Руссии. — Здесь Герберштейн немного ошибся, перепутав двух русских князей Владимиров. Город «между реками Волгой и Окой», Владимир-на-Клязьме, был основан Владимиром Мономахом.

63

38 …Святополк… назначил убийц покончить с…братьями… — Герберштейн выделяет из общей массы многочисленных русских князей Святополка Владимировича, сына Владимира Святого, ухитрившегося в свое жестокое время, когда князья в борьбе за власть не всегда останавливались перед убийством и предательством, заслужить прозвище Окаянного, под которым он и вошел в историю. Его отец дал сыну город Туров и женил династическим браком на дочери польского короля Болеслава, имея в виду укрепление соседских связей. Однако сын вместе с польским епископом и при поддержке жены, возжелавшей большего богатства, чем мог дать ей муж, предпочел задумать восстание против Владимира, однако был разоблачен и посажен вместе с женой и епископом в тюрьму. Незадолго до своей смерти Владимир все-таки простил сына, освободил из заключения и выделил ему Вышгород около Киева. Ко времени смерти Владимира Святополк остался старшим из его сыновей и мог реально претендовать на киевский престол. Все боялись воцарения жестокого и беспринципного князя, и предпринимались даже безуспешные попытки скрыть от него смерть отца. Однако Святополк престол быстро захватил, а чтобы добиться расположения ненавидевших его киевлян, стал подкупать их подарками. Но значительно большая опасность грозила ему со стороны братьев. Проще всего было их убить чужими руками, что и было проделано им с цинизмом, произведшим тяжелое впечатление на современников.

64

39 Сын Всеволода Владимир, по прозвищу Мономах, снова обратил всю Руссию в монархию… — Герберштейн четко выделил главное в правлении Владимира II Мономаха (1053–1125), при котором произошло резкое политическое и экономическое возвышение Руси. Сын Всеволода Ярославича от Марии, дочери византийского императора Константина Мономаха, великий князь киевский с 1113 г., удачливый полководец. Он, по его собственным подсчетам, совершил 83 больших военных походов по Руси, Европе и половецким степям. Владимиру Мономаху принадлежит идея разгрома врага на его территории: в борьбе с половцами он отказался от оборонительных методов ведения войны, а избрал тактику глубоких рейдов в половецкие степи, используя внезапные стремительные передвижения конницы, а также отряды народного ополчения — лучников и пехотинцев. Он утверждал, что выступает в защиту простого народа, больше всех страдавшего от набегов кочевников. Народная молва назвала его «хранителем Русской земли». В своей государственной деятельности он был инициатором нескольких княжеских съездов, где ставились вопросы прекращения междоусобиц и укрепления границ. Под управлением Владимира Мономаха объединилось две трети территории Древнерусского государства.

Владимир Мономах был трижды женат, одна из его жен довольно известна: это дочь английского короля Гаральда, на которой князь женился после гибели ее отца в 1066 г. в битве при Гастингсе с нормандским королем Вильгельмом I Завоевателем. Князь Владимир был не только выдающимся правителем и полководцем, но и политическим писателем, одним из первых русских светских писателей. Он был прекрасно образован, и его труды обнаруживают знакомство автора с русской и европейской литературной традицией. Он создал пространное сочинение в трех частях. В первом, «Поучении», адресованном детям и всем, «кто прочтет», он описывал идеального русского князя, который беспрекословно подчинялся старшему в роде, жил в мире с равными себе, заботился о младших, жил в беспрестанных трудах и свято соблюдал христианские заповеди. Вторая часть, «Летопись», автобиографична, ее сюжет составляют описания военных походов и ярких эпизодов охоты, а идейное содержание — роль человека вообще и вождя в частности в современном обществе. В третьей части, «Письме» к князю Олегу Святославичу, кровному врагу Владимира Мономаха, автор призывал к примирению, прощал Олегу убийство своего сына Изяслава, отказывался от мести, делал упор на необходимости блюсти княжескую честь во благо подданных.

65

40 …до времен Георгия и Василия… — В высшей степени любопытен выбор Герберштейна, который безапелляционно заявил своим читателям, абсолютно ничего не знающим о Московии и получающим о ней первое представление с его слов, что после Владимира Мономаха, собравшего русские земли в «монархию», «ни сыновья его, ни внуки не совершили ничего, достойного упоминания, до времен Георгия и Василия, которых победил и убил в войне татарский царь Батый». По мере того как автор разворачивает картину истории Русского государства, он все более акцентирует внимание на ее негативных сторонах, исподволь формируя у читателя мнение о Московии и московитах как о стране и народе, стоящем во всех отношениях ниже западных европейцев.

Герберштейн, создавая свои «Записки» в той их части, что касалась истории московитов, с одной стороны, опирался на официальную историю Русского государства, продиктованную ему, часто в буквальном смысле продиктованную, русскими переводчиками, то есть чиновниками, ответственными за общение с иностранными должностными лицами, в том числе с дипломатами. Такая история должна была подчеркивать могущество Московского государства, уходящее в глубь веков, делать акцент на его выдающихся персонах: удачливых полководцах, мудрых правителях, не упуская, естественно, и недостатков, оттеняющих достоинства времени, места или личности; обращать особое внимание иностранцев на потенциальные богатства страны, материальные и духовные. При этом Герберштейн, по его словам, собственноручно листая страницы летописных книг, мог в определенной степени как бы сверять устные или письменные переводы русских текстов, предоставляемые ему штатными переводчиками, с самими летописями.

С другой стороны, сейчас трудно судить, что именно было записано Герберштейном в его личных бумагах в 1517–1518 или 1527 гг., когда он подолгу жил в Москве и когда мог лично знакомиться с жизнью Московии и источниками по ее истории. Можно с абсолютной уверенностью отметить, что в 1550-е гг., работая над книгой, он не упускал ни малейшей возможности указать читателям на отрицательные стороны русского прошлого и настоящего.

В связи с манерой работы Герберштейна над книгой возникает очень интересный вопрос о степени владения им русским или церковнославянским языком, языком летописей, которые он будто бы читал. Он не раз подчеркивал, что ему «в разысканиях сильным подспорьем было знание латыни и славянского языка» и что ему даже приходилось «выслушивать много насмешек по поводу изучения славянского языка». Герберштейн вырос в лесах горной Штирии, среди словенцев, и поневоле тесно общался с простыми людьми, говорившими по-словенски — слугами, крестьянами, мелкими торговцами, ремесленниками, а также с представителями образованных слоев, в первую очередь с католическими священниками, языком которых был по преимуществу немецкий и латынь. Как любой житель приграничных земель, он должен был владеть не одним, а несколькими языками: немецким, народным венгерским, латинским, словенским. На последнем ко времени Герберштейна существовала духовная литература, древнейшие памятники которой, так называемые Фрейзингенские отрывки, относятся еще к X в. Знание Герберштейном разговорного словенского языка не вызывает сомнений, а человек, владеющий одним разговорным славянским языком и имеющий цепкую память и тонкий слух, безусловно, при желании может понимать и говорить на другом славянском языке в силу схожести их лексики и грамматики.

Не так обстоит дело с языком книг. Во всех языках, которыми владел или мог владеть Герберштейн — немецком, латинском, словенском, — употреблялся латинский алфавит. Русские же летописи были написаны кириллицей, в основе которой лежал греческий алфавит. В «Автобиографии» Герберштейн упоминает об изучении им в молодости древнегреческого языка, но нет достоверных сведений о том, что он владел им настолько хорошо, что мог, опираясь на отличное знание греческой лексики и грамматики, разобраться в нюансах кириллических букв. Внимательное чтение оригинальных текстов Герберштейна приводит к выводу, что он не был тонким знатоком грамматики, письмо его в значительной степени фонетическое, а понять рукопись на незнакомом языке без знания грамматики решительно невозможно.

Вдобавок летописи, которые могли ему давать читать в Посольском приказе, сидя в помещениях которого он работал над составлением заметок по истории московитов, были написаны не так называемым «уставом», когда буквы писались прямо, старательно, отдельно одна от другой, а «полууставом». Полуустав читать непривычному человеку нелегко, правильные начертания превращаются в нем в более или менее неправильные, углы — в закругления, что подчас мешает отличить одну букву от другой, почерк летописца становится мелким, нередко приближается к скорописи, абсолютно нечитаемой для того, кто плохо знает язык. Кроме того, Герберштейн часто работал в темное время суток, при искусственном освещении, то есть при свечах, скорее всего дешевых сальных, которые коптят и горят довольно тускло, поскольку вряд ли от Посольского приказа ему выделялись в необходимом количестве дорогие восковые свечи: не такой уж высокий пост он занимал в глазах русских чиновников и не так уж был им интересен: ни учтивости, ни хороших манер не имел (о чем очень четко он писал сам!).

Это должно было еще более затруднять ему чтение густо исписанных текстов малознакомого языка, написанного неизвестными буквами, так что трудно предположить, что он действительно мог плодотворно читать и, главное, беспристрастно оценивать летописи.

В комментируемом фрагменте Герберштейн пишет о Юрии (в крещении Георгий) II Всеволодовиче (1188–1238), внуке прославленного основателя Москвы Юрия Долгорукова, сыне не менее известного великого князя Всеволода Большое Гнездо, названного так потому, что не только имел многочисленное семейство, но неустанно заботился о его благополучии и, как умел, пытался объединять находившихся в постоянной вражде русских князей. Князь Юрий принимал самое активное участие в междоусобной борьбе между князьями-братьями, ослаблявшей каждого из них. Он, как и Василий (Василько) Константинович (1208–1238), князь ростовский, принимал участие в битве на реке Сить, не очень большой, правом притоке реки Мологи, впадающей в Волгу, но известной тем, что именно на ней произошло сражение, в котором в 1238 г. татары нанесли тяжелое поражение русским. Юрий был убит в сражении, Василий взят татарами в плен и убит позже, так как отказался перейти на их сторону. Если о Юрии летописи пишут довольно равнодушно, то Василия ставят очень высоко, говорят, что если кто из бояр служил ему, ел хлеб его и пил с ним чашу, тот не мог уже служить другому князю. Василий был канонизирован православной церковью.

66

41 …татарский царь Батый… — Дедом Батыя был Чингисхан, гениальный полководец и политический деятель, частично передавший внуку свои незаурядные таланты. Чингисхан (1155–1227), подобно многим выдающимся историческим личностям, имел полулегендарную биографию: в детстве скитался вместе с овдовевшей матерью и братьями в лесах, питаясь кореньями, дичью и рыбой; обладал привлекательной наружностью — высоким ростом, крепким телосложением, имел длинную бороду, а в характере соединял непреклонную волю, самообладание, которого не могли поколебать неудачи, щедрость и приветливость, был чужд излишеств, пользовался любовью соратников и подданных. Созданная им империя надолго его пережила. Его старший сын, Джучи (Р-1227), принимал деятельное участие в походах отца в Китай и Среднюю Азию, завоевал восточный Дешт-и-Кипчак. Еще при жизни, в 1224 г., Чингисхан передал старшему сыну, как требовал обычай, самые отдаленные от Монголии, но в высшей степени ценные, земли: Хорезм и Дешт-и-Кипчак целиком, то есть всю Половецкую степь (она же Кипчакская степь): пространство от Иртыша до Дуная, от озера Балхаш и низовий Сыр-Дарьи до Крыма, Волжской Булгарии и Северного Кавказа. Джуча умер внезапно, незадолго до смерти отца, и существует версия, что он был убит по приказу Чингисхана, которому показалось, что стремление сына к излишней самостоятельности угрожает единству империи.

Все эти земли перешли к сыну Джучи Батыю (1207–1255), который остался в истории как завоеватель Руси, Кавказа до Дербента, Восточной Европы — Польши, Силезии, Моравии, Венгрии, а также как основатель Золотой Орды.

67

42 …вплоть до нынешнего Василия… — «Нынешним Василием» здесь назван Василий III Иванович (1479–1533), великий князь владимирский и московский, государь всея Руси с 1505 г., к которому было направлено посольство графа Нугаролы и Герберштейна.

68

43 …герцог Андрей Александрович… — По всей видимости, Герберштейн произвольно заменяет в ряде случаев русифицированную форму титула «великий князь» латинизированной формой «герцог». Дворянский титул «герцог» обычно означал в Западной Европе времен Герберштейна наследственного владетеля земли, имеющего право суда над своими вассалами, подчиненного верховной власти, но по преимуществу признающего ее лишь номинально. В Священной Римской империи германской нации герцогств было великое множество, что придавало им сходство с русскими княжествами.

Значение титула «великий князь» в разные времена русской истории было различным. В описываемый Герберштейном период этот титул добавлялся к названию удельной земли князя, но не давал ему реальных прав над прочими удельными князьями. Великий князь пользовался, конечно, некоторыми преимуществами, но исключительно почетными: для других князей он был «вместо отца», но не обладал «отцовской властью»; его власть проявлялась больше всего в походах против общего неприятеля, где он должен был безусловно первенствовать. В дела уделов великий князь мог вмешиваться только в случаях серьезного правонарушения, задевающего всех князей. Титул не был наследственным в одной семье, а переходил от одного к другому по родовому старшинству, нарушение которого по большей части вызывало долгие распри.

После установления татаро-монгольского владычества титул стал зависеть от хана, который принимал во внимание только свои соображения, преимущественно то, какой из русских князей принесет ему больше пользы и меньше вреда. Великий князь, как наместник хана, стал пользоваться не только почетными, но и реальными преимуществами: именем хана он мог вмешиваться в дела других удельных князей, по собственному произволу распоряжался в их уделах, пользовался их военными силами, собирал с них дань для хана. Однако даже между «великими» князьями не было равенства. Так, великий князь Владимирский стал, по воле хана, великим князем «всей Руси», между тем как, к примеру, тверские и рязанские сами назывались и со стороны других князей признавались великими только в их землях, по отношению к удельным князьям их земель; эти великие князья признавали владимирского, а потом московского великого князя «старейшим братом».

Титул «великого» употребляли и некоторые удельные князья в том случае, когда их уделы, дробясь на более мелкие, становились почему-либо более или менее обособленными от великого княжества Владимирского, а потом Московского.

69

44 …его брат Андрей… выгнал его и сотворил много нечестия в Руссии. — Здесь речь идет о междоусобной борьбе двух братьев, сыновей одного из самых великих русских князей, Александра Невского (1220–1263): старшего, Дмитрия Александровича (не позднее 1259–1294), и младшего, Андрея Александровича (ум. 1304). В этой борьбе было место и попыткам отнять у родного брата великокняжеский престол, попыткам то дипломатическим, то военным; победам и поражениям; примирениям, часто неискренним; прямому предательству и взятию заложников.

Второму сыну Александра Невского, Дмитрию, князю переяславскому, позже великому князю владимирскому, отец еще при жизни выделил для княжения не что иное, как богатый и значительный Новгород. Вначале Дмитрий преуспел, в 1262 г. совершил поход очень удачный на Юрьев и возвратился оттуда «со многим товаром». Однако после смерти могущественного Александра Невского новгородцы изгнали его сына под предлогом, что тот-де «еще мал бяше».

Но в 1268 г. Дмитрий пришел в Новгород со своим войском, чтобы пойти на Раковор, он же Везенберг. Это был совсем новый город, основанный всего за сорок лет до прихода Дмитрия, в 1224 г., менее чем в ста верстах от молодого, но уже крупного города Ревеля, по-русски Колывань. Коливань прославилась к тому времени тем, что когда на нее пошел войной князь Ярослав Всеволодович, то он не только завоевал ее, но и «пленных привел без числа, и хотя города не взял, но золота много взял».

Замок, построенный среди болот, скал и водопадов датским королем Вальдемаром II на высокой горе, был одним из грандиознейших в крае. Раковор, имеющий равные права и привилегии с Ревелем и Нарвой, был лакомым куском. В 1267 г. русские войска безуспешно осаждали Раковор, на следующий год туда пришло тридцатитысячное войско князя Дмитрия Александровича, обложило город и замок и овладело ими; однако удержать не смогло. Князь Дмитрий не сумел ни наладить дисциплину среди своих воинов, на время потерявших боеспособность, попросту напившихся на радостях, ни подавить хорошо организованное сопротивление гарнизона и жителей, ни, наконец, полюбовно договориться с городскими властями. Через два дня ему пришлось отступить, потеряв шестую часть войска.

Любопытна дальнейшая судьба города, который два века подряд был быстро растущим и процветающим торговым центром, а ко времени Герберштейна, к первой половине XVI в., превратился в средоточие разгульной жизни всех сословий из окрестных областей, в особенности дворянства и высшего католического духовенства.

Не случайно в летописях его называют «маленьким Содомом».

Дальнейшие перипетии борьбы двух братьев за великокняжеский престол были полны трагизма. Сначала Дмитрий, как старший, был провозглашен великим князем и стал предпринимать попытки по объединению удельных князей. Потом Андрей, побуждаемый своим боярином Семеном Тонилиевичем, решил отнять великокняжеский стол у старшего брата, заручился помощью князей, стремившихся к самостоятельности, собрал их под свои знамена и заставил Дмитрия сдаться. Андрею против Дмитрия помогала Орда, охотно под любым предлогом опустошавшая русские земли. Чтобы совсем обезопасить себя от Дмитрия, Андрей приказал взять в заложники двух дочерей Дмитрия, а также его бояр с женами и детьми. Дмитрию пришлось временно бежать далеко, за море, вероятно, в Скандинавию.

Братья жаловались друг на друга татарам, Андрей — золотоордынским, Дмитрий — Ногаю, который к тому времени уже занял Крым. Следовали ложные примирения, снова битвы и снова свары, единственным реальным результатом которых были новые и новые приходы татар на Русь.

Борьбу, начатую сыновьями Александра Невского, продолжали и его внуки. Юрий Данилович, которого упоминает Герберштейн, получивший по наследству Москву и Переяславль Залесский, был вынужден отчаянно отстаивать свои права в кровопролитных схватках. Князья вдобавок старались восстановить против него Золотую Орду, куда в конечном счете Юрия Даниловича вытребовали, чтобы призвать к ответу. Однако он сумел не только умилостивить хана Узбека, но и жениться на его сестре Кончаке, в крещении получившей имя Агафии. Судьба ее была печальна. Скоро князь Юрий был разбит, бежал в Новгород, Кончака взята была в плен. Несмотря на быстро заключенный мирный договор, главным условием которого было возвращение княжеской жены, она уже успела умереть, или же в Твери ее уморили, как неустанно говорилось тогда в быстро распространившихся слухах. Слухи эти очень повредили Михаилу Ярославичу, князю тверскому, главному вдохновителю борьбы с Юрием Даниловичем, и тот был убит в Орде. Спустя время там же убит и князь Юрий.

70

45 Узбек… схватил Димитрия и подверг его смертной казни. — Узбек (Р-1342), он же Гийас ад-дин Мухаммед Узбек-хан, был главой государства Чингисидов во время его наивысшего подъема. Царствование его вошло в историю как блестящее. Главное, что ему удалось сделать — это покончить со смутой. Свою верховную власть он укреплял всеми способами: жестоким подавлением очагов сопротивления; введением ислама как государственной религии; искусным натравливанием русских князей друг на друга; династическими браками. Он женился на дочери византийского императора Андроника-младшего, вступил также в родственный союз с египетским султаном, сестру Кончаку выдал в 1317 г. за Юрия Даниловича, разрешив ей принять христианство. Кончаке, при крещении получившей имя Агафья, с замужеством не повезло: через год, когда князь Юрий пошел на Тверь, ее пленил Михаил Ярославич Тверской, отвел в Тверь, где она вскоре умерла.

Правил Узбек твердо и часто жестоко. Русские князья, отправляясь в Орду, писали духовные завещания и отеческие наставления детям, в любой момент ожидая там своей гибели.

В эпизоде о казни Дмитрия, приводимом Герберш-тейном, речь идет о Дмитрии Михайловиче Грозные Очи, сыне Михаила Ярославича, считавшегося виновным в смерти Кончаки. В значительной степени он пострадал за грехи отца, правда, и свое прозвище получил недаром, отличаясь нравом суровым и часто несправедливым. На Михаила шло в Орду немало доносов, среди прочего, он наделал в Орде много долгов. Дмитрия Михайловича вытребовали в Орду, и там он вступил в спор с князем Юрием московским по поводу денег, которые кто-то из них был кому-то должен. Спор закончился тем, что Дмитрий убил Юрия, не дождавшись ханского суда, чем навлек на себя гнев хана, который приказал, в свою очередь, убить Дмитрия.

71

46 Был также спор о великом княжении Тверском. — Здесь речь идет о знаменитой поездке в Орду Симеона Гордого и митрополита Феогноста. Целью поездки было вовсе не тверское княжение, а в основном денежный вопрос. Формально поездка была предпринята для того, чтобы поздравить Чанибека, сына Узбека, с принятием титула хана Золотой Орды. Ханство далось ему недаром, для этого ему пришлось убить двух своих братьев. Без особого труда, опираясь на щедрые подарки татарским чиновникам, Симеон, сын Ивана Калиты, получил ярлык, по которому «все князья Русские под руку ему отданы». Феогност, киевский митрополит, по происхождению грек, считавший своим долгом путешествия по митрополии, в Орде бывал дважды. Вторая поездка, описанная Герберштейном, совместно с Симеоном Гордым в 1342 г., принесла ему большие неприятности. Кто-то донес хану Чанибеку, что митрополит собирает большие доходы с духовенства и что у него много денег. Хан потребовал у него платежа со всего духовенства. Феогност перенес в Орде всякие истязания, раздарил до 600 рублей, что было громадной суммой «разным сильным людям» и настоял все-таки на том, что хан утвердил за церковью все ее прежние льготы.

72

47 …великий князь Димитрий победил в войне великого царя татарского по имени Мамай. — Фрагмент в высшей степени интересен для понимания позиции Герберштейна-хрониста. Здесь он предельно кратко упоминает о важнейших событиях в истории Руси: битвах на реке Воже в 1378 г., первом удачном сражении русских с татарами, и о решающей Куликовской битве. Славных страниц летописей, на которые специально должны были обращать его внимание помощники-переводчики, он как бы не заметил. Значение Куликовской битвы сполна оценили не только потомки, но и современники. За победоносную битву между реками Доном и Непрядвой Дмитрий Иванович получил имя Донской, а его брат Владимир Андреевич — Храбрый. Дмитрий Донской сохранился в народной памяти как победитель татар; тактика его сражений вошла впоследствии в учебники военного дела, а православная церковь постановила совершать по убитым в Мамаевом побоище поминовение в родительскую субботу до тех пор, «пока стоит Россия». Однако Герберш-тейн предпочел преподнести своим читателям настолько сжатую версию правления великого князя Дмитрия Донского, что в нее в качестве заключительного вывода поместились только слова: «Нагрянул татарский царь Токтамыш, разбил Димитрия, осадил и занял Москву».

Великий князь Дмитрий, о котором идет здесь речь, один из немногих персонажей древней русской истории, о котором известна абсолютно точная дата рождения: 12 октября 1350; умер он 19 мая 1389. Он был внуком Ивана I Калиты и сыном Ивана II Красного (он же Кроткий) от его второй жены Александры, дочери московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова. Иван II получил прозвище «Кроткий» за стремление улаживать внутренние и нередко внешние конфликты мирным путем, без применения военной силы, а имя «Красный», то есть «красивый», за благообразную внешность. Дмитрий Иванович унаследовал от отца понимание пользы бескровных способов решения внутренне- и внешнеполитических споров, а от деда — представление о Московском великом княжестве как о центре Руси. Князь Дмитрий вел активную борьбу за возвышение и укрепления Москвы и объединение вокруг нее русских земель. Его верным союзником и идейным вдохновителем был легендарный подвижник земли русской, основатель и игумен Троице-Сергиева монастыря Сергий Радонежский (1321–1391). В историю Дмитрий Иванович вошел как самый удачливый борец против Золотой Орды.

Победа при Воже в августе 1378 г., когда мурза Бегич бежал со всем своим войском, вдохновила русских, и ее можно считать прелюдией к битве с Мамаем в 1380 г. О ней Герберштейн также не приводит никаких подробностей, хотя из летописей и устных рассказов о Куликовской битве он должен был почерпнуть массу колоритных сведений. Имя инока Троице-Сергиевого монастыря Александра Пересвета, который перед битвой, когда войска выстроились друг против друга, по обычаю того времени сразился один на один с татарским богатырем Челибеем и пал в этом единоборстве, было у всех на устах и встречается во всех летописных сводах, так же как и имена Андрея Осляби, белозерского князя Федора Романовича и его сына Ивана, воеводы Дмитрия Боброк-Волынского, ближайшего сподвижника и родственника Дмитрия Донского. Не забыт был еще и великий князь литовский Ягайло, который сыграл в Куликовской битве своеобразную роль: будучи союзником Мамая, он остановил свои войска в нескольких переходах от Куликова поля, выжидая исхода сражения, и так и не выступил против русских.

Мамай (?-1380) был известным военачальником и правителем Золотой Орды. Он не принадлежал к роду Чингисидов (род иногда именовали по хану Джучи Джучидами) и не мог впрямую претендовать на «ордынский стол». Герберштейн ошибочно называет его «великим царем татарским» — он не был таковым. После поражения на реке Непрядве Мамай собрал новое войско, но был разбит на реке Калке в междоусобной битве с ханом Тохтамышем. Мамай бежал в свой личный улус Крым и был там убит.

Тохтамыш (?—1406), Чингисид, хан Золотой Орды, в августе 1382 г. взял Москву, однако его победа парадоксальным образом вошла в историю как демонстрация слабости татар перед окрепшим после Куликовской битвы могуществом русских. Тохтамыш пробирался к Москве скрытно, впервые в русско-ордынских отношениях откровенно боясь сопротивления. Он осадил город, в котором царил разброд. Часть жителей готовилась к обороне, а некоторые, открыв погреба, стали пить и уверять, что-де нечего опасаться татар, «город каменный, ворота железные, татары долго не простоят, скоро побегут в степь». Татары и не сумели взять московский кремль штурмом, а взяли хитростью и вероломством, пообещав, что хан хочет только «поглядеть на город и побывать в нем», а жителям «даст мир и любовь». В результате город был полностью разграблен и опустошен.

73

47 Великий князь Василий… выгнал… татар. — Сыновьям Дмитрия Донского, Василию (1371–1425) и Юрию (1374–1434), Герберштейн придал как бы несколько большее значение, чем их выдающемуся отцу, акцентировав внимание на междоусобных противоречиях и малодостоверных сплетнях по поводу жены Василия. То, что оба брата были полководцами, продолжавшими вслед за отцом одерживать серьезные победы над татарами, было оставлено автором «Записок» в стороне. С Василием связана колоритная история о том, как величайший среднеазиатский завоеватель Тимур (он же Тамерлан, 1336–1405) подошел в 1395 г. к Москве, вызвав среди русских ужас и, одновременно, стремление сражаться не на жизнь, а на смерть. Во главе ополчения встал Василий, чтобы с оружием в руках встретить грозного врага. Но Тимур, простояв две недели в Рязанской земле и опустошив верховья Дона, отступил безо всякой видимой причины. Предание свидетельствует, что отступление Тимура произошло в тот день, когда в Москву по повелению Василия принесли икону Богоматери из Владимира, и, таким образом, он, как и отец, спас Русь.

74

49 …подозревал… свою жену Анастасию… — Жена Василия Дмитриевича, Софья Витовтовна (1371–1453), дочь великого князя литовского Витовта, называлась Анастасией в девичестве; перед заключением брака она крестилась в православную веру и получила новое имя. Ее дочь от Василия I была названа Анастасией. Софья была выдающейся женщиной, обладала незаурядным государственным умом и твердым характером. После смерти супруга она стала вести активную самостоятельную политическую деятельность и косвенным образом значительно укрепила положение женщины на Руси, показав, как умело и ловко женщина может вершить государственные дела. Она посадила на престол своего сына Василия, который, по одной из версий, был, к несчастью для матери, человеком слабого и злого характера, не имел никаких политических или военных талантов. Однако по другой версии, Василий II был храбр в сражениях, в 30 лет потеряв зрение (его ослепил Дмитрий Шемяка, отсюда прозвище Василия «Темный»), не склонился перед тяжелой судьбой, продолжал активную борьбу против Золотой Орды; при нем, несмотря на многие неудачные обстоятельства — моровая язва, страшная засуха 1430 г., когда горели не только лес, но и «сама земля» (то есть торф в болотах), а рыба гибла в воде, массовый голод — укреплялось могущество московского княжества, Москвы. Покровительство матери, Софьи Витовтовны, было Василию II особенно важно после смерти его могущественного деда Витовта, который пытался не давать внука в обиду удельным князьям.

Герберштейн очень старался разобраться в хитросплетениях отношений между братьями, племянниками, боярами, зятьями и прочими близкими и дальними родственниками Дмитрия Донского, но это было нелегко. При наследовании верховной власти после смерти Дмитрия Донского на первый план выходили личные качества претендентов и их вдохновителей. Так, например, один только боярин, Иван Дмитриевич Всеволожский, человек хитрый, ловкий и беспринципный, имевший незаурядную способность к политическим интригам, выступал на стороне то Василия, то его брата. Всеволожский умел лавировать между Василием, Юрием, литовцами, ордынскими ханами.

Герберштейн оставил без внимания переданный ему, несомненно, эпизод с поясом Дмитрия Донского, который послужил тем мелким происшествием, которое определило последующие крупные события. Этот эпизод рассказывали всем, так он был колоритен, так интересно характеризовал Софию Витовтовну и придворных бояр разных поколений. Однако добросовестному писателю Герберштейну не удалось разобраться, кто был прав, кто виноват, кому что принадлежало и почему какой-то пояс вызвал столько последствий.

Пояс был неотъемлемой и важной принадлежностью княжеской одежды, он переходил в наследство из рода в род. Очень часто пояса могли представлять значительную ценность, они бывали шелковыми и украшались золотом и серебром, или бархатными и кожаными, с коваными металлическими бляхами, которые могли покрываться жемчугом и драгоценными камнями. Пояса для мечей и сабель делались большей частью из кожаных ремней и имели четыре конца: два — для застегивания пояса, на двух других подвешивались колчан и футляр для лука, налучь, из кожи или сафьяна, обтянутый атласом, бархатом или парчой, вышитый золотом, серебром, шелком. И вот такой богатый пояс был дан Дмитрию Донскому в приданое за женой, дочерью Дмитрия Суздальского Евдокией. Однако прямо на свадьбе приближенный и любимец Дмитрия Донского, тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов, подменил этот пояс другим, менее дорогим, и передал своему сыну Николаю, женой которого была другая дочь Дмитрия Суздальского, Мария. Пояс переходил как приданое из рук в руки, пока не дошел до Василия Юрьевича Косого, еще одного внука Дмитрия Донского. Эту историю рассказал Софии Витовтовне на великокняжеской свадьбе старый боярин. Она же, узнав, какой надет на Косом пояс, при всех сорвала его как с незаконного владельца имущества супруги Дмитрия Донского. После этого началась новая долгая борьба между князьями, великим князем московским и Юрьевичами, Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Во время этой войны София Витовтовна, помогавшая своему сыну в управлении, подвергалась многочисленным невзгодам, была даже взята в плен Шемякой и отправлена в Чухлому.

75

50 Василий Шемячич, содержавшийся в оковах… — Василий Иванович Шемячич (ум. 1529) — внук князя Дмитрия Шемяки, князь Новгород-Северского, Рыльска, Радогоща. В 1500 г. он передал свое княжество Ивану III. Активно участвовал в войнах Руси против Крымского ханства и Великого княжества Литовского. Его подозревали в тайных сношениях с литовцами, и в 1523 г. он был заточен по доносу своего давнего сослуживца князя Василия Стародубского.

76

51 Димитрий же слыл под прозвищем Шемяка… — Дмитрий Юрьевич Шемяка (1420–1453) — сын галицкого и звенигородского князя Юрия Дмитриевича, внук Дмитрия Донского. В 1433–1434 гг. участвовал в походах отца и братьев против Василия II, а после смерти отца в 1434 г. не поддержал притязания своего брата Василия Косого на великое княжение и демонстративно перешел на сторону Василия II. Однако за спиной великого князя вел придворные интриги, был изгнан; после временного пленения Василия II казанским ханом в 1445 г. организовал антикняжеский заговор и ослепил беззащитного в тот момент Василия. Со временем был вновь изгнан, отлучен от церкви и в конечном счете убит. Говорили, что его отравил собственный повар Поганка, пропитав курицу ядом, привезенным дьяком Василия II Степаном Бородатым. Подьячий, привезший Василию II известие о смерти Шемяки, был произведен в дьяки.

77

52 …великим княжением мирно завладел Василий Слепой, сын Василия. — Василий II (1415–1462), сын великого князя московского Василия I Дмитриевича и Софии Витовтовны, стал великим князем московским в 1425 г.

78

53 Сын же этого Василия, по имени Иоанн… стал величать себя монархом всей Руссии. — Иван III Васильевич (1440–1505), старший сын Василия II Темного и правнучки Ивана I Калиты Марии Ярославны из рода Владимира Андреевича Храброго, соратника Дмитрия Донского на Куликовом поле. С 1450 г. был соправителем отца. В 1452 г. был обвенчан с Марией (1445–1467), семилетней дочерью великого князя тверского Бориса Александровича, который обещал великому князю московскому помощь в междоусобной борьбе в обмен на брак дочери с наследником Василия II. Вторым браком Иван III был женат на Софии Палеолог (с 1472 г.), племяннице последнего византийского императора Константина XI (1403–1453), погибшего при обороне Константинополя от турок. Этот брак объективно способствовал претензиям православной Руси стать преемницей Византии. Однако многие современники были крайне недовольны этим браком. Было замечено, что Иван III после женитьбы стал выглядеть поистине грозным государем на московском великокняжеском столе. Он первый получил прозвание «Грозный», потому что стал требовать беспрекословного повиновения и мгновенно и строго карал за ослушание. В источниках остался диалог боярина Берсеня с Максимом Греком. Берсень пенял собеседнику: «Как пришли сюда греки, так наша земля и замешалась. А до тех пор земля наша русская жила в тишине и в миру. Как пришла сюда мать великого князя, великая княгиня София, так и пришли нестроения великие». Максим отвечал на это: «Великая княгиня София с обеих сторон роду великого; по отцу царского рода константинопольского, по матери — от великого герцога феррарского Италийской страны». Берсень был тверд: «Которая земля переставляет обычаи свои, та земля недолго стоит».

Заслуги Ивана III перед русской историей велики: он настойчиво проводил объединительную политику, при нем территория Руси увеличилась более чем вдвое и завершилось сложение его основной территории. Он создал жестко централизованный государственный аппарат, с которым постоянно сталкивались иностранцы, посещавшие Россию. С 1478 г. он стал именоваться «государем всея Руси». При нем пало ордынское иго, значительно возрос международный авторитет Русского государства, был составлен первый судебный кодекс (Судебник 1497 г.), привлекший пристальное внимание зарубежных наблюдателей, проводилось широкое строительство церковных и гражданских зданий в Москве, начали застраиваться окраины.

79

54 …у этого Иоанна был сын, по имени Иоанн… — Здесь речь идет о Иване Ивановиче Молодом (см. здесь, прим. 9. Ремарка «см. здесь» означает отсылку к комментарию в этой же части. При отсылках к комментариям из другой части приводится ее название).

80

55 …Стефана… победителя Мухаммеда, царя турецкого, королей Матвея венгерского и Иоанна Альберта польского. — О Стефане см. здесь, прим. 9.

Мухаммед — Здесь речь идет о турецком султане Мехмеде II (1451–1481), известном под именем Завоеватель. Он осуществлял успешные военные походы в Малой Азии и на Балканском полуострове, в 1453 г. захватил Константинополь, при осаде которого погиб Константин XI (см. здесь, прим. 53). С тех пор Константинополь стал столицей Османской империи, с чем пришел конец Византии.

Матвей венгерский, он же Матвей Корвин, он же Матьаш Хуньяди (1443–1490) — король Венгерского королевства с 1458 г. Он вел успешные войны против Османской империи и против Чехии, под его власть попали Моравия, Силезия, в 1485 г. он занял значительную часть австрийских земель, включая Вену. Внешнеполитические успехи короля Матьяша в большой степени определялись его удачной политикой централизации земель. Им был основан Братиславский университет.

Иоанн Альберт — Ян I Альбрехт (1469–1501), польский король, младший сын Казимира IV Ягеллончика (1427–1492), великого князя литовского и короля польского, внук великого Владислава II Ягайло (1350–1434), основателя династии Ягеллонов, прославившегося в Грюнвальдской битве 1410 г., где он командовал польско-литовско-русской армией против Тевтонского ордена. После смерти отца Яну I Альбрехту досталась Польша, его брату Александру (1461–1506), четвертому сыну Казимира — Литва. Александр, великий князь литовский, был теснейшим образом связан с Иваном III: воевал с ним, заключал союзы с Русью и против нее, женился на дочери Ивана III и Софии Палеолог Елене.

При Яне I Альбрехте укрепилось положение польской шляхты (Пётркувский статут 1496 г.). Стефан Великий нанес поражение Яну Альбрехту в известной битве 1497 г. в болотистом Козьминском лесу в провинции Познань. Одним из результатов поражения было вторжение в Польшу турецких войск.

81

56 Он наделил их наследством еще при жизни. — Завещание Ивана III было сделано в 1503 г.

82

57 …Иоанн умер… оставив сына Димитрия… — Внук Ивана III Дмитрий (1483–1509) был венчан на великое княжение московское и новгородское 4 февраля 1498 г., но вскоре, в апреле 1502 г., был подвергнут опале и умер в заточении. Иван III запретил даже упоминать имя Дмитрия и его матери, заключенной вместе с ним, «в ектеньях и литиях», то есть в молитвах любого рода, которые читаются священниками как в храме, так и вне его.

83

57 …дать в провожатые невесте известное число женщин и девиц одной с ней веры. — Супруг Елены, о которой идет речь в этом фрагменте, Александр Ягеллон был провозглашен великим князем литовским в 1492 г. и почти сразу издал привилей, где провозгласил суверенность внешней политики княжества, а также расширил права знати. После смерти Яна I Альбрехта был вынужден бороться за польскую корону и фактически купил ее ценой значительных уступок магнатам, по привилею 1501 г. ограничив власть короля в Польше. Новые ограничения власти короля были закреплены Александром в Радомской конституции 1505 г. Александр был покровителем наук и искусств, особенно музыки; пригласил в Вильно Войтеха Брудзевского (1445–1497), польского астронома, учителя Коперника, и сделал своим секретарем. Александр, с одной стороны, покровительствовал также ремесленникам, особенно ювелирам, с другой — изгнал евреев из Великого княжества Литовского, но вскоре увидев, что отсутствие налогов с евреев опустошает казну, в 1503 г. разрешил им вернуться.

«Господь наш, воззри на верного раба Твоего, Димитрия»:

Венчание Димитрия-внука на великое княжение в 1498 г.

Миниатюра из Лицевого летописного свода

Елена Ивановна (1476–1613), превратившись из великой княжны московской в великую княгиню литовскую и королеву польскую, исполняла подчас роль посредника в отношениях отца, а потом брата с королем польским. Ее брак был более или менее благополучным, однако вопросы ее веры всегда стояли остро, и Ивану III, как и Василию, приходилось следить за тем, чтобы Елену не принуждали к переходу в католичество. Иван III писал ей, чтобы она лучше пострадала «до крови и смерти», но не оставляла бы православной веры (см. здесь, прим. 65).

84

59 …литовцы… под предводительством… Константина Острожского… — Константин Иванович Острожский (ок. 1460–1530), из знаменитого западнорусского княжеского рода, был великим гетманом литовским в 1497–1500 и 1507–1530 гг. Его талант полководца был особо отмечен в летописях, где говорится о шестидесяти сражениях, выигранных им. У него была особая система ведения войны с татарами: он нападал на них в то время, когда они возвращались домой с добычей, и всегда выигрывал битву. Он много и часто успешно сражался против московского князя, однако в битве с Иваном III на реке Ведроша близ Дорогобужа в 1500 г., ход которой четко и верно передал Герберштейн, князь Константин был ранен, взят в плен и увезен в Вологду, где его стали принуждать к вступлению на московскую службу. В 1506 г. он притворно согласился принять московское подданство, дал «заручную запись», то есть присягу, на верность Москве и получил сан боярина, однако при первой возможности бежал в Литву, чтобы вновь выступить против Москвы.

Вместе с тем князь Константин, которого летописцы называют не иначе как «врагом Божиим» за его предательство, всемерно защищал и поддерживал русских и православную церковь в Великом княжестве Литовском, устроил много новых церквей и обителей. Считается, что стараниями князя Острожского его время было золотым веком западнорусского православия.

85

60 …Мухаммед-Амин… захватывает… воеводу города Брянска… — Мухаммед-Эмин (в разной транскрипции: Магмед-Эмин, Махмед-Аминь, Мухаммад-Амин) — казанский хан в 1478–1496 и 1502–1518 гг. Относительно его роли в битве на Ведроши Герберштейн допустил небольшую ошибку: Мухаммед-Амин возглавлял только часть южной группы русских войск, а не все войско. С 1505 г. он выступил против Ивана III, а позже добился независимости от Василия III.

Воевода Брянска — С 1494 г. эту должность занимал Федор Иванович Жеславский.

86

61 …два князя… Стародубский, а другой — Шемячич… великий князь литовский Витольд… — Василий Семенович Стародубский (ум. 1515–1516) был праправнуком Дмитрия Донского и незаурядным полководцем, участником успешного Казанского похода 1487 г. и многих других. Его особо отметил Василий III, выдав за князя Василия «своякиню», то есть сестру своей первой жены Соломонии, Марию Сабурову. Отцом обеих девиц был знатный боярин Юрий Константинович Сабуров. Это был не первый случай, когда русский государь отказался от династического брака с иностранной принцессой, а выбрал представительницу знатного боярского рода, безусловно преданного московским великим князьям. Стародубский дважды доносил о попытках Василия Шемячича перейти на сторону Сигизмунда I: в 1510 и 1517 гг. (см. также здесь, прим. 50).

Витовт (Витаутас) Александр (1350–1430) — великий князь литовский с 1392 г., внук Гедимина, основателя княжеского рода и династии Гедиминовичей. Боролся за укрепление границ и независимость Великого княжества Литовского, против Тевтонского ордена и Крымского ханства. При нем литовские владения достигли верховьев Оки и Можайска. Его дочь София была замужем за Василием I. По завещанию великого князя московского Витовт был одним из регентов при Софии Витовтовне и малолетнем Василии II.

87

62 …потерпел от них весьма сильное поражение. — Здесь речь идет о мятеже Мухаммеда-Амина в 1502 г., в результате которого был захвачен русский посол, а также множество русских торговых людей, некоторые из которых были проданы в рабство.

88

63 Он… впервые построил стены московской крепости… — Здесь Герберштейн не вполне точен, поскольку первый каменный кремль был построен в 1367 г. В 1485–1495 гг. белокаменные стены были заменены кирпичными.

89

64 …у Василия не было никакого повода к войне с… Сигизмундом… — Здесь речь идет о короле польском и великом князе литовском (с 1506 г.) Сигизмунде I Старом (1467–1548) из династии Ягеллонов. Сигизмунд I наследовал корону после Александра (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9).

90

65 …сестра его, вдова Александра, отнюдь не встречает с их стороны подобающего ее сану обхождения… — После смерти Александра Елене Ивановне не посчастливилось, что часто случалось со вдовами почивших правителей, поскольку эти женщины могли представлять потенциальную опасность для новой власти, так как вокруг них нередко группировалась оппозиция. Елена собралась было переехать из Вильно в свое бреславское имение, но виленский воевода Николай Радзивилл ее не пропустил под предлогом того, что она-де собирается сбежать в Москву, а «впереди себя казну посылает». Ее перевезли в Троки, один из главных городов Великого княжества Литовского, где на берегу озера стоял мощный замок, потом переправили в село Бирштаны недалеко от древнейшего литовского города Ковно, он же Кауна, по легенде основанный Кауном, сыном литовской богини любви Мильды, из Бирштан Елену Ивановну перевезли в Стеклышки, где по повелению Сигизмунда I и заточили. В заключении она пробыла несколько месяцев, и когда зимой 1513 г. умерла, стали говорить, что некий «человек Сопегин дал ей лихое зелье».

91

66 Михаил Глинский — Михаил Львович Глинский Дородный, он же Немец (?-1534) происходил из княжеского рода, который легенда выводит от одного из сыновей Мамая, владевшего городом Глинском на территории Великого княжества Литовского. Он воспитывался при дворе Максимилиана I, двенадцать лет прожил в Италии, где перешел в католичество; изучал разные науки, знал несколько европейских языков. Глинский занимал высокие посты при дворе короля Александра и считался несметно богатым. После смерти Александра многие стали подозревать, что он подговорил доктора Балинского отравить короля. Дошло до ареста врача, которому Глинский помог бежать в Краков. Вряд ли сплетники были правы: Балинский происходил из очень уважаемой семьи ученых и медиков (и передал склонность к естественным наукам потомкам), да и Михаилу Глинскому смерть короля Александра не сулила ничего хорошего. Так и вышло. Он впал в немилость у Сигизмунда I; вместе с братьями Иваном (? — не позже 1522) и Василием Темным, или Слепым (? — не позже 1522), поднял восстание против Сигизмунда, потерпел неудачу и бежал в Москву, где они все поступили на службу к Василию III, приняв русское подданство. Однако Глинский не прерывал отношений со старыми друзьями, и в 1514 г., уличенный в тайных переговорах с Сигизмундом I, был арестован, брошен в темницу и закован в кандалы. В 1517 г. Герберштейн среди прочих поручений имел наказ постараться добиться освобождения Глинского, но ему это не удалось. Правда, в те времена ситуация менялась быстро, союзники то и дело становились врагами, соперники — друзьями, а если человек сегодня служил одному государю, это не означало, что завтра он не может перейти к другому. Это было вовсе не изменой, а просто поисками лучшего места службы.

В 1526 г. племянница Глинского, Елена Васильевна, вышла замуж за Василия III. Молодой жене великого князя быстро удалось выхлопотать дяде свободу, а несколько бояр обязались в случае бегства Глинского заплатить в казну пять тысяч рублей. Влияние Глинского снова возросло, особенно в последние годы жизни Василия III и в начале регентства Елены. Великий князь особо просил его, чтобы он за великую княгиню и сыновей его «кровь свою пролиял и тело свое на раздробление дал». После смерти Василия III дела решались верховной думой, в состав которой вошли братья покойного великого князя и двадцать бояр. Полагали, что и думой, и правительницей Еленой Васильевной будут управлять двое: Михаил Глинский и фаворит ее, князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский. Однако Глинский открыто выступил против Телепнева, был обвинен в измене, заточен и скоро умер.

92

67 …за исключением одного, который… неповинен в измене. — Здесь речь идет о смоленском воеводе Юрии Андреевиче Довойно-Соллогубе из древнего литовского рода, который защищал Смоленск против Василия III. Когда войско великого князя взяло город, Соллогуб и его соратники были отпущены в Литву и им всем было выдано по рублю денег. Позже он был казнен в Литве как изменник, который «открыл ворота и предался врагу».

93

68 …воины… содержатся там на жалованье государя… — Наемным воинам, перешедшим на русскую службу, было выделено по два рубля и «по лунскому сукну», как сказано в летописях. Сукном называется шерстяная ткань настолько плотного переплетения, что волокна шерсти совершенно закрывают промежутки между нитями, и ткань становится похожей на войлок. На Руси сукноделие возникло еще при Владимире Мономахе, ткани производились в таком количестве, что их даже отправляли в другие страны. Русское сукно было плотным и довольно грубым, что как нельзя лучше подходило к морозной погоде. «Лунское» же, то есть английское сукно, было очень тонким и шелковистым. Его производили главным образом в Йоркшире, и оно было очень дорогим. В качестве платы выделялась «штука сукна», то есть цельный большой кусок ткани, каким он сходил с ткацкого стана.

94

69 …доложили Ивану Андреевичу Челяднину… — Иван Андреевич Челяднин происходил из старинного русского боярского рода, представители которого всегда стояли рядом с великими князьями московскими и занимали хорошие придворные должности. Его отец, Андрей Федорович, был первым боярином, получившим звание конюшего и тем самым возвысившим это звание, до того не относившегося к высоким чинам. Двоюродный брат Ивана Андреевича, Иван Петрович Челяднин, много моложе Ивана Андреевича, был приближенным Ивана Грозного, заподозрен тем в измене и собственноручно убит. Родной брат Ивана, Василий Андреевич, был женат на княжне Аграфене Федоровне Телепневой-Оболенской, няньке Ивана Грозного. Иван Андреевич был конюшим, как и его отец, послом в Великом княжестве Литовском (1508 г.) и в Казанском ханстве (в 1512 г.), главой русских войск под Оршей. После поражения был взят в плен, отвезен в Вильно, где умер в 1538 г.

95

70 …они были распределены по литовским крепостям. — Некоторым со временем удалось вернуться, но не скоро. Так, уже Иван Грозный настаивал на возвращении двух пленных московских вельмож — князей Михаила Ивановича Голицы-Булгакова-Патрикеева и Федора Федоровича Оболенского-Овчина-Телепнева, давая за них две тысячи рублей. Но польский король Сигизмунд II Август требовал за них несколько городов и волостей: Чернигов, Мглин, Себеж и некоторые другие. Однако ради поддержания добрых отношений король в конце концов согласился проявить учтивость и без откупа отпустил князя Михаила в конце 1551 г. Иван Грозный принял старика очень ласково, усадил, подарил шубу, пригласил к обеду, а когда тот отпросился домой, так как очень устал, царь послал ему кушанье со своего стола.

96

71 …посетил их и утешал… дал им взаймы несколько золотых… — Трудно сказать, насколько русских пленников, томившихся в железных оковах, «железах», могли подбодрить утешения. Конечно, Герберштейн мог уверять их, что, отправляясь в Москву, он имеет в виду и хлопоты по их освобождению, зависящему в значительной степени от уступок, на которые готов был идти каждый из государей. Однако 20 гульденов, переданных им Герберштейном при посещении в начале марта 1517 г., составляли большую сумму и должны были на какое-то время существенно облегчить участь заключенных. Узники другого государства, каковыми были русские в Вильно, получали содержание от казны, и оно, конечно, было недостаточным. Им, родовитым князьям, не приходилось просить милостыню, как нередко были вынуждены по-ступать несостоятельные арестанты в России, которых специально выпускали для этого на улицы. Но возможность обновить одежду и купить что-нибудь из пропитания должна была высоко цениться в заключении.

Неясно, какого достоинства были деньги, переданные Герберштейном. Первоначально гульдены, в соответствии с названием, были золотыми, но позже их стали чеканить из серебра. Правда, вплоть до середины XVI в. некоторые немецкие государства продолжали чеканить одновременно с серебряными и золотые гульдены, называя их «гольдгульденами». Но каковы бы ни были эти 20 гульденов, Герберштейн с удовольствием получил их назад.

В XVI в. на Руси еще не было банков, то есть официальных посредников при денежных оборотах, они стали создаваться только спустя двести лет. Не стояли на базарных площадях и лавки менял, где на столах, покрытых зеленым сукном, совершались денежные операции (от итальянского «banco» — «прилавок», «скамья», было образовано само название «банк»). Однако прослойка людей, специально занимавшихся деньгами, существовала всегда, сколько существовала торговля, так как это было жизненно необходимо. Кто-то нуждался в срочной ссуде, кто-то опасался брать с собой в дальнюю дорогу, к примеру, из Новгорода Великого в Астрахань, крупную сумму, кто-то хотел выяснить, чего стоят неизвестные ему иноземные монеты, которыми пытается расплатиться с ним покупатель. Монеты чеканились в самых разных странах, они имели разные названия, форму, разный вес, вдобавок распространенным явлением было обрезывание монеты, при котором снятое золото составляло личный доход того, кто ее обточил.

Были широко распространены и поддельные монеты, известные еще со времен Древней Греции, поскольку фальсификация монет появилась почти одновременно с началом их чеканки. Борьба с подделкой денег велась всегда, и всегда она была безуспешной. Например, во времена Герберштейна, в 1533 г., в Москве состоялась массовая казнь жителей Москвы, Смоленска, Костромы, Вологды, Ярославля и некоторых других городов за подделку монеты. Самым распространенным способом подделки было обтягивание железной или медной болванки серебряным, а иногда золотым листком, придававшим монете вид как бы чеканенной из цельного драгоценного металла. Если настоящую золотую монету от поддельной можно было отличить по весу, с серебряной было сложнее. Для всего этого нужны были специалисты-профессионалы, которые за свой труд, естественно, должны были получать проценты с денег клиента. Их работа осложнялась тем, что по законам Божеским, как было прописано в Священном Писании, и по законам страны взимание процентов часто запрещалось.

В реальности на Руси, как и во всем мире, желающие могли, передав меняле определенную сумму, взять от него «меновную запись», своего рода вексель, и по этой бумаге получить у его товарища, коллеги в другом месте свои деньги за вычетом накладных расходов обоих менял.

Роль денежного документа играли и заемные письма, одно из которых было передано Герберштейну Иваном Челядниным. По этому письму, на котором должна была стоять собственноручная роспись князя, доверенному лицу или родственникам надлежало выдать подателю письма обозначенную на нем сумму денег.

97

72 …победа не дала королю ничего, кроме возвращения трех крепостей… — Это были крепости Мстиславль, Кричев и Дубровна.

98

73 Альберт Гаштольд… — Здесь речь идет об Альбрехте Мартыновиче Гаштольде из древнего и знаменитого литовского рода. В разные годы он был воеводой полоцким, виленским, новогрудским, Троцким, канцлером Великого княжества Литовского. Король Сигизмунд предоставил ему право использовать для своих печатей красный воск вместо зеленого, что было привилегией только лиц царствующего дома. В 1506 г. он женился на Софье, дочери князя Василия Михайловича Верейского-Удалого, правнука Дмитрия Донского, который при Василии III впал в немилость и бежал в Литву.

Позже Гаштольд женился на шестнадцатилетней княжне Барбаре Радзивилл, которая спустя несколько лет после смерти мужа в 1539 г. стала второй женой короля Сигизмунда II Августа. Судьба ее была печальной. Супруг долгое время был вынужден скрывать их союз, а когда все же добился признания брака, встретил сильное противодействие со стороны сейма, поскольку в Литве опасались возвышения Радзивиллов. Но сопротивление польских и литовских панов и воевод не шло ни в какое сравнение с интригами королевы-матери Боны (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9). Между молодыми супругами царило согласие, и какое-то время они жили счастливо, но очень недолго. Барбара тяжело заболела, и ходили слухи, что ее отравил итальянец Монти, секретарь Боны. По другой версии, непоправимый вред нанесли лекарства, которые она будто бы принимала с целью иметь детей.

99

74 …московит ходил на Казанское царство… потеряв очень много воинов. — Здесь говорится о посылке летом 1520 г. Василием III к крымскому хану Мухаммед-Гирею русских войск. Водным путем отряд вел князь Андрей Булгаков, пеший — князь Иван Ушатый.

100

75 Властью, которую он имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов целого мира — Герберштейн едва ли не первый отмечает могущество и практически безграничную власть великого князя московского над подданными. С его легкой руки это утверждение, которое далеко не соответствует действительности, стало общим местом в записках иностранцев о Русском государстве (см. также «И что увижу, расскажу тебе», прим. 103; «Есть земля с горами и долинами», прим. 31).

101

76 …братьям он не поручает крепостей, не доверяя им… — Герберштейн здесь несколько преувеличил деспотизм великого князя московского, хотя права младших братьев Василия III были ограничены еще по завещанию Ивана III: им запрещалось чеканить свою монету, они не могли взимать таможенные пошлины. Однако старшим отец сам выделил земли, Юрию — Дмитров и Звенигород, Дмитрию — Углич, всем сыновьям «денег велел дать по десяти тысяч», а Семена и Андрея «передал на руки брату, великому князю Василию и повелел дать им уделы». Со временем Василий III, вынужденный считаться с волей покойного отца, передал Семену Калугу, а Андрею — Старицу и Ржов. Как правило, Василий III не мешал братьям участвовать в военных походах. Однако Герберштейн безусловно прав в том, что Василий III мало кому доверял, и меньше всего братьям, зорко следя за тем, чтобы исключить малейшую возможность для любого из них захватить великокняжеский престол.

102

77 …вынужден исполнять все это за свой счет. Исключение составляют юные дети бояр… — Герберштейн был хорошо знаком с западноевропейской системой феодального подчинения, в том числе по собственному опыту, поскольку сам участвовал в военных походах Габсбургов и был посвящен в рыцари. Известные ему реалии он, однако, не переносит на отношения в Московском государстве. В действительности он не должен был видеть ничего необычного в том, что бояре, то есть высшее привилегированное сословие, вассалы, призываются своим сюзереном, великим князем к службе за их собственный счет. Сыновья заслуженных бояр, младшие братья, вообще ближайшие родственники без особого труда, просто по праву рождения, сами приобретали боярство. Иное дело «дети бояр», которые вовсе не обязательно могли быть «юными». Это вообще не дети бояр, а особая прослойка, в которую входили потомки бояр, наследники измельчавших боярских имуществ, не приобретшие боярского звания, они не были боярами, соответственно были бедны и не могли служить без жалованья.

103

78 Василий Третьяк Долматов — Василий Васильевич Долматов Третьяк (ум. 1517) был дьяком и одним из приближенных Василия III. Ко времени правления Василия дьяки из личных слуг князя, неродовитых и часто несвободных, возвысились до хранителей княжеской казны и письмоводителей. С образованием приказов, то есть органов центрального управления, когда возникла необходимость в опытных, грамотных и постоянных чиновниках, дьяки стали играть все большую роль при дворе как опора для великого князя московского в его борьбе с притязаниями бояр. Долматов посылался со сложными дипломатическими поручениями к Конраду Мазовецкому и в Швецию при Иване III; в Великое княжество Литовское при Василии III. Отказ его ехать к Максимилиану I относится к 1514 г., а 17 июня 1517 г. «по его душе», то есть посмертно, уже был сделан вклад в Троице-Сергиев монастырь.

104

79 …писарь Иоанн… — Здесь Герберштейн упоминает Ивана Ивановича Телешова, дьяка, участника посольств Василия III в Казань и в Литву, активного участника переговоров первой четверти XVI в. Вскоре после посольства к Сигизмунду I Телешов вместе со многими другими приближенными Василия III оказался в опале. Однако, когда родился долгожданный наследник престола, государь всея Руси Василий III на радостях помиловал опальных, в том числе Телешова. Передавали, что юродивый Доментий заранее предсказал, что у государя родится «Тит широкий ум». Будущий Иван Грозный действительно родился «со среды на четверг, на шестом часу ночи» 24 августа 1530 г., в день апостолов Варфоломея и Тита. Иван Иванович Телешов был назначен в помощь Герберштейну во время первого его пребывания в Москве в 1518 г.

105

80 …двое братьев Василия… — Известен один брат Василия Долматова, Федор Васильевич, который занимал должность постельничего Василия III в новгородском походе 1495 г. Постельничий был весьма значительной персоной в придворной иерархии. Это был ближайший слуга государя, он заведовал не только непосредственно постелью, но и «постельной казной», то есть иконами, крестами, золотой и серебряной посудой, состоянием платья и белья, а также его шитьем; он спал с государем в одной комнате, ходил с ним в баню, сопровождал его в торжественных выходах, наблюдая, чтобы стул, скамеечка под ноги и другие необходимые государю вещи всегда были к его услугам, иными словами, был своего рода ближайшим телохранителем. В его подчинении находились стряпчие, то есть те, кто заведовал «стряпней», и спальники. Близость к государю могла возвысить постельничего и принести ему даже влияние на своего господина, но родовитые люди никогда не принимали на себя этой должности. На служебной лестнице постельничие стояли за оружничими, тоже старинным дворцовым чином.

Сыновья Долматова-Третьяка — Федор (ум. после 1530 г.) и Василий (ум. после 1641 г.) — занимали низкие должности в дипломатических посольствах.

106

81 …вернулись в Москву послы князь Иван Посвчень… и секретарь Семен… Трофимов — Здесь речь идет о видном русском дипломате князе Иване Ивановиче Засекине. Его отец, Иван Федорович Засека, происходил из древнего рода, родоначальником которого был ярославский князь Василий Давыдович Грозные Очи, женатый на Евдокии, дочери Ивана Калиты. Князь Иван Иванович стоял во главе посольств Василия III к императору Священной Римской империи Карлу V в 1524–1526 гг., когда оба государства вели переговоры о возобновлении дружественных русско-имперских отношений перед лицом возрастающей турецкой угрозы. Семен Борисович Трофимов, дворцовый дьяк, состоял членом посольств Засекина.

107

82…от тирании государя народ становится… грубым, бесчувственным и жестоким. — Еще одно высказывание Герберштейна, стократно повторенное в последующих трудах иностранцев, посвященных Русскому государству. Мысль Герберштейна, исторически неверная, превратившись в общее место, стала часто восприниматься как истина (ср. здесь, прим. 75).

108

83 …толмачи именуют его императором… — Вопросы титулатуры играли очень важную роль во внешней и внутренней политике государств и были крайне запутанными. Московские дипломаты должны были внимательно следить за тем, чтобы не было «порухи чести» русскому монарху и, следовательно, Руси. Такие же задачи стояли перед дипломатами всех стран. При обращении Василия III к императору Священной Римской империи употреблялась формула «великий государь, царь». В отношениях с Турцией Василий III именовал себя «великий государь, правый государь всея Руси». При обращении в Крым он подписывался «великий князь», а при обращении к Сигизмунду I — «великий государь, государь всея Руси, великий князь». По XV век включительно название «царь» в официальных документах относилось на Руси почти исключительно к татарским властителям Крыма, Орды и Казани. Только в 1547 г. Иван IV формально ввел титул «царя».

109

84 …славяне, подвластные королевству Венгерскому… — Здесь Герберштейн имеет в виду словаков.

110

85 …турки, пользующиеся славянским языком… — «Европейскими турками» Герберштейн называет славянские народы Балканского полуострова, входившие в состав Османского султаната.

111

86…он не именуется царем никем… за исключением… ливонца. — В договорах русских городов с ливонским магистром начиная с 1487 г. по отношению к князьям всея Руси употреблялся титул «кайзер».

112

87 …верховного первосвященника… удостаивая… титула «Учитель»… — Послания русских князей римскому папе содержат вежливое обращение: «пастырю и учителю римской церкви».

113

88 …нынешний государь Московии… — Здесь речь идет об Иване IV Васильевиче Грозном (1530–1584), великом князе всея Руси с 1533 г. и первом русском царе (с 1547 г.). Лично с ним Герберштейн никогда не сталкивался.

114

89 …Сигизмунд женился на дочери графа спишского Стефана… — Сигизмунд I в 1512 г. женился на дочери воеводы Яна Стефана Запольяи, известного венгерского магната, одного из полководцев короля Матвея I Корвина.

115

90 …жениться на Анне, дочери Владислава, короля венгерского… — Владислав II Ягеллон (1456–1516), сын Казимира IV, был королем Чехии с 1471–1516 и Венгрии с 1490.

116

91 …право наследования королевства Венгерского… — Вопросы наследования и правопреемства были крайне сложны. На королевский престол в Венгрии претендовал крупный магнат Ян Стефан Запольяи, противник короля Владислава II Ягеллона (Уласло II), у которого к тому времени (1505–1506) не было наследника. Владислава поддерживала оппозиционная Запольяи партия магнатов и император Максимилиан, с которым в марте 1506 г. Уласло II заключил договор, подтверждающий наследственные права Габсбургов на венгерский трон. С другой стороны, Габсбурги и так претендовали на Венгрию благодаря браку дочери Владислава II Анны с одним из Габсбургов. Если бы у Уласло II родился сын, он должен был жениться на представительнице рода Габсбургов. После рождения Людовика (Лайоша) Ягеллона в 1506 г. Запольяи пытались укрепить свои позиции браком сестры Яна Запольяи Барбары с Сигизмундом I в 1512 г. Однако этот династический брак ухудшил отношения между Священной Римской империей, которая была союзницей Руси, и Короной Польской, поскольку Сигизмунд I, как великий князь литовский, вел в это время войну с Русью. Борьба Запольяи с Габсбургами за Венгрию продолжалась всю первую треть XVI в. После гибели в 1526 г. короля венгерского Людовика в битве с турками при Могаче на венгерский трон претендовал Ян Запольяи, сын Яна Стефана (см. здесь, прим. 89). На сейме в Штульвейссенбурге (1526) он был выбран королем под именем Иоанна I, а другая партия, в Пресбурге, объявила королем Фердинанда I Австрийского. Началась война, Фердинанд несколько раз подряд одерживал победы, Запольяи бежал в Польшу и, наконец, попросил помощи у султана. Сулейман захватил Будапешт и в 1529 г. провозгласил Запольяи вассальным королем Венгрии. Было заключено перемирие между Фердинандом, Запольяи и Сулейманом, в котором приняли участие Карл V и Сигизмунд I. По Штульвейссенбургскому договору 1538 г. было решено, что Запольяи останется королем пожизненно, с тем, чтобы потом корона и владения перешли к Фердинанду или его наследникам. Вскоре Запольяи женился на Изабелле, дочери Сигизмунда, и короновал ее в Штульвейссенбурге.

117

92 …прусский великий магистр… — Альбрехт Бранденбургский (1490–1568) — последний великий магистр Тевтонского рыцарского ордена (1510–1525), первый прусский герцог (1525–1568), Гогенцоллерн. Как второй сын в семье, должен был получить духовное звание, обучался в Кельне, ставши каноником, поступил на службу к Максимилиану I. В 1511 г. возведен в высший сан духовного рыцарства. Избирая Альбрехта, рыцари надеялись, что его родственные связи с Сигизмундом I помогут освободиться от ленной зависимости от Польши, но надежды не оправдались. Переговоры с Польшей закончились в 1519 г. войной, разорившей герцогство. Оставленный без всякой поддержки Альбрехт обратился за помощью к Мартину Лютеру, который в 1517 г. выступил в Виттенберге со своими 95 тезисами против индульгенций, отвергавшими основные догматы католицизма. Альбрехт принял идеи Реформации. По совету Лютера он преобразовал духовно-аристократический орден в наследственное светское герцогство.

118

93 …его внуки… — Внуки Максимилиана I — Карл V и Фердинанд I.

119

94 …показываться на глаза королей польских, Сигизмунда, отца и сына… — (о Сигизмунде I см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9). Сигизмунд II Август (1520–1572), Ягеллон, великий князь литовский, король польский с 1548 г. сын Сигизмунда I и Боны (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9). Характер Сигизмунда II Августа, воспитанного матерью, обличал в нем нерешительность и отсутствие твердой силы. В 1543 г. Сигизмунд-Август женился на Елизавете Австрийской. Герберштейн был хорошо знаком с Сигизмундом-Августом; он сопровождал его невесту на пути из дома ее отца. Бона, опасаясь влияния молодой жены на сына, постаралась разлучить супругов и отправила его в Литву, которой он управлял с 1544 г. В 1545 г. Елизавета скоропостижно умерла, как говорили, ее отравила Бона. Вторым браком Сигизмунд-Август был женат на Барбаре Радзивилл (см. здесь, прим. 73). Третий брак Сигизмунда-Августа, с Екатериной Габсбург, сестрой его первой жены Елизаветы, к тому времени вдове герцога Мантуи Франциска, заключенный в 1553 г. (невесту, так же как и в предыдущий раз, сопровождал Герберштейн в качестве гофмейстера), оказался неудачным, супруги вскоре расстались и даже были предприняты попытки развода. Несчастливый в семейной жизни, отчаявшись оставить после себя законного наследника, король отдался беспорядочной жизни и окружил себя колдуньями, надеясь, что они восстановят его разрушавшееся от невоздержанности здоровье.

Во внутренней политике Сигизмунд-Август настаивал на возвращении королевской власти коронных земель, розданных магнатам после 1504 г., и провел так называемую «экзекуцию прав». Занимался совершенствованием законодательства и государственного устройства. Он сыграл важную роль в заключении Люблинской унии 1569 г. о объединении Польского королевства и Великого княжества Литовского в единое государство — Речь Посполитую. Во внешней политике он стремился к миру, оставался в хороших отношениях с Австрией и Турцией, но не смог избежать Ливонской войны (1558–1583) и не дожил до ее конца. С ним прекратилась династия Ягелло-нов. Предвидя раздоры и смуту, он в духовном завещании убеждал подданных хранить мир и согласие и призывал проклятие на тех, кто начнет ссору и посеет общественные распри.

120

1 …обряд был применен… Иоанном Васильевичем, когда он… короновал своего внука Димитрия… — См. «Сразились цари между собою», прим. 9, 57. Интересен выбор Герберштейна, который мог бы описать обряд коронации любого из московских великих князей, но остановился на несчастном Дмитрии, венчанном при жизни действующего великого князя, не правившем ни одного дня, и умершем через четыре года после коронации.

121

2 Посреди храма Пресвятой Девы… — Имеется в виду Успенский собор московского кремля. История его наделала много шуму. Первый раз собор строился при Иване I Калите в 1326–1327 гг. Через сто пятьдесят лет, достаточно скоро для построек такого рода, он обветшал. Дело в том, что русское зодчество, в основу которого легли византийские традиции, хотя стояло очень высоко в X — первой половине XII вв. — каменные храмы тех лет были прекрасны и долговечны — в ходе монголо-татарского ига, ко времени Ивана Калиты длившегося уже сто лет, растеряло навыки фундаментального каменного строительства. Стены стали делать не сплошными каменными или кирпичными, а двуслойными, засыпными. При этом способе между двух нетолстых кирпичных стен оставлялись пустоты, которые заполнялись землей, золой или щебенкой, то есть битым измельченным камнем.

При Иване III собор пришлось разобрать. В 1472 г. его начали строить заново. Тогдашний митрополит Филипп призвал двух мастеров, Кривцова и Мышкина, и спросил, возьмутся ли они построить такую же церковь, как собор Богородицы во Владимире-на-Клязьме. Это был знаменитый храм XII в., расписанный Андреем Рублевым и Даниилом Черным. Мастера взялись, и был назначен большой сбор серебра на церковное строение со всех священников и монастырей; деньги охотно давали также бояре и купцы. Однако на третий год строительства подведенные под свод стены обрушились. Призванные на совет немецкие мастера, которые в это время работали в Пскове, похвалили работу русских строителей, сказали, что их расчеты были верными, но известь замешивалась жидко, она-де не клеила как следует, оттого все и рухнуло. Они были готовы взяться за работу, но Софья Палеолог, на которой только-только женился Иван III, уговорила его вызвать мастера из Италии. В Венецию был отправлен посол Степан Толбузин. Он нашел в Италии многих мастеров, но лишь один согласился ехать в Москву, чтобы работать за жалованье в десять рублей в месяц. Это был болонец Альберти, в России известный под именем Аристотель Фиораванти, к тому времени видный механик и архитектор, автор множества сооружений в Италии и Венгрии. В Москве его приняли хорошо, поселили в кремле, в прекрасном доме почти рядом с великокняжеским дворцом. По окончании строительства в Москве он остался при Иване III для выполнения разных инженерных работ: лил колокола и пушки, чеканил монету, занимался артиллерийским делом.

Аристотель вместе с сыном Андреем построил храм заново. Разбил остатки «бараном» — стенобитной машиной, так как счел не только прежнюю известь, но и камень плохим. Люди удивлялись: «Три года делали, а он меньше чем в неделю развалил, не успевали выносить камень». Он лично делал кирпичи, более узкие и более твердые, чем прежние, а известь замешивал так, что засохшую нельзя было разбить ножом. Удивлял зевак и механизм для поднятия тяжестей: колесо с веревкой, к которой подвязывались платформы с кирпичами. Ворот был к тому времени хорошо известен, но аристотелевский был уж очень высок.

Собор был освящен в августе 1479 г. и назван в честь Успения Богоматери, отмечаемого 15 августа. Здесь и был 4 февраля 1498 г. венчан на великое княжение московское и новгородское внук Ивана III Дмитрий (1483–1509), чтобы вскоре, в апреле 1502 г., оказаться в заточении и умереть.

122

3 …возвышение, называемое у них налоем… — Налоем называется предмет церковного обихода в виде столика или поставца на ножках с наклонной столешницей, которую покрывают той же тканью, какая идет на ризы священнослужителей. На нем размещаются богослужебные книги для чтения диаконом, а также Евангелие, крест и иконы, когда это требуется по церковному уставу.

123

4 …княжеские украшения. — Княжескими украшениями Герберштейн назвал регалии верховной власти на Руси. Прежде всего здесь имеется в виду шапка, которую, по легенде, подарил Владимиру Мономаху его дед, византийский император Константин Мономах (см. «Сразились цари между собою», прим. 39). Однако считается, что шапка сделана в Средней Азии не ранее XIV в. Доподлинно известно, что она стала переходить по завещанию великих князей, начиная с Ивана I Калиты. Она очень красива; не слишком большая, остроконечная, украшенная золотой филигранью, множеством драгоценных камней и собольей опушкой. Появление барм, о которых пишет Герберштейн, то есть именно тех, которые передавались по наследству как символы великокняжеской власти, легенда тоже связывает с Владимиром Мономахом, которому их прислал византийский император Алексей I Комнин (1048–1118). Бармы представляют собой большой круглый воротник, надеваемый поверх одежды на плечи, оплечье, сплошь украшенное драгоценными камнями и жемчугом, нанизанными на золотую и серебряную проволоку. Сверкание камней и золота на шапке и воротнике, хорошо видное издали при ярком солнце или блеске множества свечей в храме, сразу выделяли государя.

Бармы и шапка считались не предметами одежды, а символами, и почитались наравне с иконами.

124

5 …святому Петру… которого они… называют чудотворцем. — Петр, чья память чествуется 21 декабря, был митрополитом московским и всея Руси в 1308–1326 гг., соратником Ивана I Калиты. Именно он подвиг князя московского на строительство Успенского собора в кремле. Он говорил князю Ивану: «Если меня послушаешься, храм Пречистой Богородицы построишь и меня успокоишь в нем, то и сам прославишься больше других князей, и город славен будет и подчинит себе другие города». Петр умер вскоре после начала строительства храма, похоронен в нем, и спустя недолгое время после смерти, в 1339 г., канонизирован во внимание к заслугам, оказанным им отечеству.

125

6 …бармы, покрытые… ширинкой. — Ширинкой назывался кусок дорогой ткани, отрезанный во всю ширину, то есть вместе с каймой, часто богато украшенный, вышитый золотом, расшитый жемчугом, обычно шелковой. Ширинка имела форму полотенца и использовалась именно как праздничное полотенце, то есть для того, чтобы прикрывать драгоценные предметы в церкви или подносить на ней подарки. Ширинки дарили в виде богатых подарков, новобрачные жертвовали их церкви.

126

7 …дьякон начинает… литанию. — Литанией называется короткая молитва у католиков, которая обычно читается во время церковных процессий. Здесь Герберштейн описывает литию, молитву в православном церковном богослужении, которой в данном случае сопровождалось венчание.

127

8 Митрополит Симон… — Симон был митрополитом московским в 1496–1511 гг.

128

9 …Георгий, сын великого князя Иоанна… — Речь идет о князе Юрии Ивановиче по прозвищу Жилка (см. «Сразились цари между собою», прим. 76).

129

10 По окончании… Димитрий удаляется… — По окончании церемонии венчания Дмитрий выслушал нравоучения от митрополита и от деда, которые слово в слово сказали ему одно и то же: «Господин сын князь великий Димитрий Иванович!» — говорил митрополит. «Внук князь Дмитрий! — говорил Иван III. — Люби правду и милость, будь послушен своему государю и деду, попечение имей от всего сердца о всем православном христианстве».

130

11 …было много архимандритов и игуменов… — Герберштейн добросовестно перечислил многих присутствовавших при венчании Дмитрия иерархов. В этот список можно добавить не упомянутых им архимандрита Владимирского Рождественского монастыря Тихона Басарга, а также архимандритов монастырей Москвы: Новоспасского — Афанасий Щедрый, Чудовского — Феогност, Симонова — Феогност Завельский, Андроникова — Антоний. Коломенского епископа Авраамия Герберштейн ошибочно назвал Афранием.

131

12 …был поднесен… пояс… которым его и опоясали. — Этот драгоценный пояс впоследствии вошел в число великокняжеских регалий и передавался по наследству.

132

13 …предложены были переяславские сельги… из Переяславского озера… — Более распространенное название переяславской сельги: ряпушка. Это хорошо известный в Северной и Западной Европе некрупный сиг, который водится большей частью в озерах, но встречается и в реках. Он относится к лососевым рыбам, очень вкусен в любом виде — отварной, соленый и особенно копченый. Во времена Герберштейна ели и икру ряпушки как дополнение к простым блюдам из рыбы. К политическому положению Переяславля подача на стол переяславской сельги не имела отношения. Просто эта мелкая серебристая рыбка была вкусна и красиво выглядела. Близки к ряпушке снетки, тоже лососевая рыба, очень мелкая, которая водится только в озерах. Ее преимущественно сушат, она вкусна, удобна в хранении и транспортировке и должна была быть знакома Герберштейну, многоопытному путешественнику.

Переяславское озеро, оно же Плещееве, было необычайно прозрачным и чистым и с незапамятных времен славилось прекрасной рыбной ловлей. В Переяславле, расположенном на высоком восточном берегу озера, была особая Рыбацкая слобода. Слободе, благодаря предприимчивости нескольких именитых жителей, удалось в 1506 г. получить от Василия III специальную грамоту, предоставляющую исключительное право ловить в этом озере рыбу и поставлять ее к московскому двору.

133

14 …Владимир Мономах отнял их у… начальника Каффы. — Здесь у Герберштейна небольшая историческая ошибка: Владимир Мономах не мог вступить ни в какие отношения с генуэзцами в Кафе (Феодосия), так как он умер в 1125 г., а они вошли в город только в 1260 г. Вторжение генуэзцев пошло городу на пользу, он сильно вырос, стал крупным торговым центром на Черном море и, естественно, быстро разбогател. Кафа была хорошо обстроена, снабжена водопроводом, украшена фонтанами и надежно укреплена мощными крепостями и фортами. Правда, ко времени Герберштейна Кафа уже полстолетия была под турками (с 1475 г.), которые снесли многие генуэзские постройки, но возвели красивые мечети, минареты, роскошные бани, многочисленные базары и назвали Кафу Крым-Стамбул.

134

15 Доселе я говорил о государе, который владеет большей частью Руссии. — Вставка Герберштейна в главу «Обряды, установленные после венчания великого князя» (это название дал он сам; о принципе определения заголовков разделов см. «От составителя») большого фрагмента о генеалогии польских, чешских и венгерских королей кажется на первый взгляд чужеродной. Однако вопросы родства членов правящих семейств всегда и везде играли очень серьезную роль. Благодаря удачным брачным союзам можно было избежать ненужной войны, заручиться военной помощью в случае конфликта, получить торговые преференции, добиться взаимопонимания в вопросах о границах. Бывало, правда, что союз, вначале казавшийся выгодным, ухудшал внешнеполитические отношения стран (см., например, «Сразились цари между собою», прим. 91).

В данном случае интересно, что эта вставка позволяет проникнуть в ход мыслей автора, проследить за его ассоциациями. Рассказ об Иване III невольно должен был напоминать о его дочери Елене, великой княжне московской, великой княгине литовской, королеве польской. Отец обращался к ней с просьбой: «Ты бы, дочка, разузнала, у каких государей греческого или римского закона будут дочери, на которых было бы пригоже мне сына Василия женить». Еленина трагическая судьба (см. «Сразились цари между собою», прим. 58, 65) привлекала внимание Герберштейна, и ему мог быть известен подробный ответ королевы: «Разведывала я про детей деспота сербского, но ничего не могла допытаться, — начинает она с православного государя, союз с которым для русского великого князя был бы более приемлемым. И продолжает о государях западной веры. — Есть дочери у баварского князя, каких лет, не знают, матери у них нет; у стетинского князя есть дочери, слава про мать и про них добра».

Однако, хотя во главу угла при подготовке брачного союза ставились политические цели, к выбору невест подходили очень строго, благообразная внешность была желательна, хорошее здоровье обязательно, поскольку в будущей жене видели прежде всего будущую мать наследника. Во времена Герберштейна считалось, что только от женщины зависит, каким будет ребенок, а если брак был бесплодным, то виноватой всегда считали жену, и нередко супруг от нее избавлялся, не задаваясь вопросом, не он ли причиной отсутствия детей. Отставленную жену отправляли в монастырь, что большей частью воспринималось ею трагически, но было, в сущности, единственной возможностью пристроить ее достойным образом: монастырь давал неплохую крышу над головой, ей определялось приличное содержание, в монастыре женщина могла найти новые жизненные интересы и полезные занятия.

Когда подошло время искать жену для сына Василия III, с которым Герберштейн был хорошо знаком, то послу, отправленному в Литву посмотреть, нельзя ли Ивану жениться на одной из сестер Сигизмунда-Августа, велели «разузнать про сестер королевских, сколько им лет, каковы ростом, как тельны, какова которая обычаем и которая лучше? Которая из них будет лучше, о той и говорить с королем. Если большая королевна будет также хороша, как и меньшая, но будет ей больше двадцати пяти лет, то о ней не говорить, а говорить о меньшой; разведывать накрепко, чтоб была не больна и не очень суха; будет которая больна или очень суха или с каким-нибудь другим дурным обычаем, то об ней не говорить. Хотя бы старшей было и больше двадцати пяти лет, но если она будет лучше меньшей, то говорить о ней».

Столь же старательно подбирались супружеские пары во всех европейских государствах, причем тщательно изучалась степень родства, поскольку династические браки были частыми, и было легко ошибиться, поженив слишком близких родственников или свойственников: были запрещены браки, к примеру, между крестными, два брата не могли жениться на двух сестрах и проч. Следить за этой важной стороной готовящегося брака было обязанностью церкви.

135

16 Остальными частями Руссии ныне владеет Сигизмунд… — Герберштейн композиционно связал фрагмент о генеалогии («аппендикс», как он сам называл подобные вставки) с предшествующим сюжетом об обрядах великокняжеского венчания через владения Великого княжества Литовского. Сигизмунд здесь — это Сигизмунд II Август. Остальные части Руссии: Полоцкая, Витебская, Киевская, Галицкая и некоторые другие земли.

136

17 Во главе Великого княжества Литовского некогда стоял Витенен… — Витенен, он же Витенес, был смещен Гедимином (?—1341), который стал великим князем литовским в 1316 г. и основал княжеский род и династию Гедиминовичей. Летописных вариантов описания смены власти было несколько. Наибольшие сомнения вызывало происхождение Гедимина. Он считался конюшим князя Витенеса, в заговоре с молодой женой князя убил его, чтобы овладеть и престолом, и женщиной; есть версия, что Гедимин был сыном Витенеса, и занял его место после того, как тот был убит громом; иногда его считают братом Витенеса.

137

18 …он имел двух… сыновей… — От трех жен у Гедимина было семеро сыновей, Ольгерд (Р-1377) и Кейстут (Р-1382) родились от второй жены, русской, по имени Ольга. Оба брата вели активную борьбу за расширение Великого княжества Литовского, с 1345 г. младший, Кейстут, стал соправителем брата. Герберштейн ошибся в оценке отношений между братьями: они жили дружно, дав клятву все делить пополам и не замышлять зло друг против друга. Кейстут погиб в междоусобной войне с Ягайло.

138

19 Витольд оставил… дочь Анастасию… — См. «Сразились цари между собою», прим. 49.

139

20 От… Ольгерда… родился Ягайло. — Герберштейн не совсем точен: Ягайло (1350–1434) был сыном Ольгерда от второй жены Ульяны (Юлиянии), тверской великой княжны; с 1377 г. был великим князем литовским; с 1386 г. — королем польским под именем Владислава II Ягелло, стал основателем династии Ягеллонов. Начало его правления сопровождалось нехорошими разговорами о том, как он коварно расправился со своим дядей Кейстутом, и даже утопил его жену Бируту. Однако очень многие превозносили его талант полководца и умение находить союзников во благо государства.

Среди жен Ягайлы, которых перечисляет Герберштейн, наиболее известна Ядвига (ок. 1374–1399). Она была одной из трех дочерей венгерского короля Людовика Великого, который хотел с помощью династических браков приобрести для каждой из них корону могущественного государства, обеспечив тем их будущее и свою благополучную старость. Четырехлетнюю Ядвигу он обручил с австрийским эрцгерцогом Вильгельмом, что должно было соединить австрийские владения с Венгрией. Такого рода обручения были обычным делом, и ни о каком «сочетании на ложе», как пишет Герберштейн, речь не шла. Когда через несколько лет пришло время венчания, политическая обстановка изменилась, для Венгрии более выгоден оказался союз с Литвой, и было решено выдать Ядвигу за Ягайло. То, что девица была влюблена в Вильгельма и, по преданию, пыталась бежать с ним, не имело ни малейшего значения. Краковскому епископу удалось убедить ее в величии предстоящей ей миссии: сделавшись женой литовского князя, она обратит целый языческий народ в христианство. Она смирилась, обратилась к религии и неожиданно обнаружила способности к политической мудрости. Супруг ценил ее советы, но, к несчастью, она скоро умерла одновременно с новорожденной дочерью.

Анна (ок. 1380–1416), дочь графа цельского Вильгельма и польской королевы Анны; дочь от этого брака была названа Ядвигой в память первой жены.

Эльжбетпа (ок. 1382–1420), дочь сандомирского воеводы Оттона Пилецкого, вдова накельского каштеляна Грановского; Ягайло женился на ней, когда ей было уже 35 лет, и по меркам того времени она, безусловно, считалась очень немолодой.

София (Сонка, ок. 1405–1461) происходила из литовского княжеского рода Голыпанских, ее дед был киевским наместником в 1400–1422 гг.

140

21 Владислав наследовал отцовский престол… — Владислав III Варненьчик (1424–1444) — сын Владислава II Ягайло, король Польши с 1434 г. и Венгрии с 1440 г. Совместно с венгерским полководцем Яношем Хуньяди стоял во главе союзных польско-венгерских войск, выступивших в 1443 г. против Османского султаната и приостановивших наступление османов на Балканах.

Королем Альбертом у Герберштейна назван Альбрехт Габсбург (?-1439), первый венгерский король из династии Габсбургов, с 1438 г. ставший императором Священной Римской империи.

Ладислав (Ласло, 1440–1457) — сын Альбрехта Габсбурга и Елизаветы, дочери Зигмунта Люксембурга; король венгерский с 1450 г. и чешский с 1453 г.; получил прозвище Ладислав Постум, Ладислав Погробек («Посмертный»), поскольку родился после смерти отца.

141

22 Корону… наследовал после брата Казимир… — Казимир IV Ягеллончик (1427–1492), сын Владислава II Ягел-ло, великий князь литовский с 1440 г. и король польский с 1447 г. Его внутренняя политика была направлена на укрепление королевской власти. Во внешней политике при нем было присоединено Гданьское Поморье. Ему удалось завершить Тринадцатилетнюю войну удачным для Польши Торуньским миром 1466 г.

142

23 У Владислава… сын Людовик… — Людовик Ягеллон (1506–1526), король Чехии с 1516 г. (под именем Людвик) и Венгрии с 1516 г. (под именем Лайош IV). Мария, дочь Филиппа I Красивого (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 6).

143

24 …от него родился Фридрих… — Фридрих III (1415–1493), германский король с 1440 г., император Священной Римской империи с 1452 г. Его правление было неудачным: вначале он соединил в своих руках почти все австрийские наследственные земли дома Габсбургов, но в 80-е гг. потерял почти все, в том числе Вену, в противостоянии с венгерским королем Матьашем Хуньяди. В конце жизни его интересы сосредоточились исключительно на занятиях ботаникой, алхимией и астрологией.

Император Фридрих III, отец Максимилиана I.

Барельеф на стене собора Св. Стефана в Вене

144

25 Изабелла вышла замуж за Иоанна… — Здесь речь идет об Яне Запольяи, известном также как Янош Заполитанский или граф спишский или сепешский (см. «Сразились цари между собою», прим. 91).

145

26 У них родился Иоанн Зигмунд… — События развивались более сложно, чем описано у Герберштейна. Сын Изабеллы и Яна Запольяи Янош Жигмонд после смерти отца в 1540 г., грудным младенцем, был провозглашен королем от имени государственного собрания в Сегешваре. Султан утвердил это избрание. Однако десять лет спустя Изабелле, выступавшей в качестве регентши, пришлось подписать от имени сына соглашение с Фердинандом I Габсбургом, по которому Янош Жигмонд отказывался от венгерской короны, за что получал герцогство Опольское в Силезии и большую сумму денег. Трансильвания присягнула Фердинанду I. В 1556 г. государственное собрание вновь призвало Яноша Жигмонда, но в 1570 г. по договору с Максимилианом II ему снова пришлось отказаться от титула «избранный король Венгрии», и он получил титул «князя Трансильвании и Парциума».

146

27 …смерть его была… горестной. — Могач стоит на правом берегу Дуная; рядом проходит старое русло реки. В битве с Сулейманом II 29 августа 1526 г. Людовик II был быстро разбит, бежал и утонул не то в протоке, не то в одном из болот, окружавших Могач.

147

28 …после взятия Белграда… — В 1521 г.

148

29 Василий Иоаннович — Василий III Иванович (1479–1533), великий князь владимирский и московский, стал государем всея Руси в 1505 г. Герберштейн был с ним хорошо знаком, и, хотя автор о многом пишет с чужих слов, его записки в той части, где он передает личные впечатления о Василии III, очень интересны и представляют собой хороший исторический источник. Исследователи давно отмечают, что многие факты, встречающиеся у Герберштейна, отсутствуют в других документах, и, таким образом, иногда делается вывод, что «Записки» как бы дополняют свод источников по русской истории. Однако к сведениям Герберштейна следует подходить осторожно. Ему случалось за давностью описываемых событий кое-что забыть, кое-что не так прочитать в собственных заметках, кое-что преувеличить… Ему в высшей степени присуща черта почти всех мемуаристов, когда и о какой бы стране они ни писали, особенно если это описание России, сделанное западным европейцем: твердое убеждение, что у русских все хуже, чем у них. Поэтому не стоит придавать излишнее значение черному цвету чернил герберштейновского пера.

Василий III был сыном Ивана III и Софьи Палеолог. Его женами были Соломония Сабурова и Елена Глинская. Он печально известен тем, что уморил в заключении своего племянника Дмитрия Ивановича, венчанного Иваном III на великое княжение. Во внутренней политике Василий III следовал по пути отца: стремился к продолжению объединения удельных князей, расширял владения Москвы к востоку и к югу от нее. Во внешней политике он сделал ставку на упрочение отношений со Священной Римской империей. В договоре 1514 г. с Максимилианом I был впервые назван «царем» (см. также «Сразились цари между собою», прим. 42, 76, 78).

149

30 …главный советник., по прозвищу Малый. — Юрий Дмитриевич Траханиот (ок. 1470–1526) был внуком знатного византийца Мануила Буллотеса, происходившего из известной фамилии Траханиотов, выходцев из Морей, как в XIII в. стал называться Пелопоннес. Отец Юрия Дмитриевича, Дмитрий Мануилович, сопровождал в Москву Софью Палеолог в 1472 г. и остался при дворе Ивана III. Второй сын Мануила, Георгий, также был в числе приближенных Софьи Палеолог, также остался в Москве, был послом великого князя московского к римскому папе в 1489 г., в 1510 г. ездил с посольством в Данию. Он был известен под именем Юрий Старый; прозвище ему дали для того, чтобы отличать от Юрия Малого, самого известного из семьи Траханиотов, Юрия Дмитриевича, приближенного Василия III и великокняжеского казначея. В 1522 г. Юрий Дмитриевич оказался в опале, был сослан в Чудов монастырь и постригся в монахи под именем Геннадия.

В 1505 г. Юрий Траханиот принимал активное участие в подготовке брака Василия III. Траханиот уговаривал великого князя искать невесту среди русских боярских родов, дабы-де выбором русской жены подчеркнуть значение Москвы. Иван III предпочел бы найти сыну жену за границей, однако это оказалось нелегким делом. Переход дочери в православие ради того, чтобы она стала великой княгиней московской, не заинтересовал ни одного европейского государя. Среди родни Софьи Палеолог не оказалось девицы подходящего возраста: с момента падения Византии в 1453 г. прошло полстолетия, многие члены императорской семьи перебрались в Италию и, оставив греческую веру, приняли католичество. Вдобавок Софья двумя годами раньше умерла, и мало кто был заинтересован в ее родственниках. Иван III хорошо знал разницу между иностранной и русской княжной: в Софье он ценил не только жену, но и советчицу в делах; она могла оказывать ему поддержку в его планах, она даже принимала иностранных послов, что было для русской среды необычно. Русские же знатные женщины воспитывались в тереме, и, хотя теремная культура вовсе не предусматривала полной изоляции, как это часто казалось иностранцам, она не могла привить навыков свободного общения в разнородной мужской среде.

Юрий Траханиот организовал грандиозные смотрины: у него была дочь на выданье, и он сам мечтал стать тестем Василия III. В уезды были посланы гонцы с оповещением о том, что к московскому двору призываются невесты; бирючи-глашатаи объявляли об этом вслух, особо значительных лиц воеводы оповещали самолично или через гонцов. Летом 1505 г. в Москву прибыло около пятисот девиц княжеских и боярских родов. Число 1500, названное Герберштейном, по всей видимости, преувеличено. Каждую соискательницу должны были сопровождать мать и отец, или старшие родственники, обязательно и мужчины, и женщины, и, конечно, толпа слуг. Приезд в город стольких гостей был событием, многим принесшим немалый доход: монастырям, в которых размещались те, у кого не было родственников или добрых друзей в Москве, торговцам, чьи дела поневоле оживились, нищим, ворам, слугам великого князя любого ранга, от истопников до самых ближних.

Отбор был строгим. Вначале доверенные лица великого князя и священники должны были беседовать с сопровождавшими девиц родственниками. Тех, кто не подходил, сразу отсылали домой. Далее девиц должны были проверять священники на крепость, твердость и разумность веры. Оставшиеся переходили в руки мамок, нянек и лекарей, которые оценивали внешность, водили в баню, отсекали косых, рябых, больных и проч. Когда невест оставалось не более дюжины, их поселяли в специально отведенном для них тереме, где за ними пристально наблюдали доверенные мамки. Здесь выяснялось, умеет ли девушка себя держать, как ест-пьет, как разговаривает, как рукодельничает и прочее. По одной из версий, девиц могли укладывать рядышком на постелях, рядом с которыми стояли их родственники, невесты притворялись спящими, а великий князь, отец жениха, их разглядывал. Жениху, по старинному обычаю, не должны были показывать невесту раньше, чем дело окончательно решалось.

Дальнейшая судьба девиц, участвовавших в смотре, могла сложиться по-разному. Отвергнутую однажды невесту не всегда было легко выдать замуж. Родителям это могло стоить дополнительных трудов и расходов, и еще долго родители должны были попрекать друг друга тем, что вообще повезли дочь на смотрины, и тем, что сделали это неудачно. Интриг вокруг важного дела выбора великокняжеской супруги было множество, и не счесть было обманутых надежд, слез, напрасно потраченных денег. Вместе с тем семейства, которые привезли девиц в столицу, из столицы отпускались не с пустыми руками, а с наградой за труды, то есть с некиим дополнительным приданым для дочери. В глазах соседей поднимался престиж отца, чью дочь сочли достойной показать великому князю, и с этой точки зрения она делалась порой более выгодной невестой, чем до поездки в Москву. Есть любопытное свидетельство Марко Фоскарини, венецианского посла, посетившего Московию по торговым делам в 1557 г. Он сообщал, вполне очевидно, с чужих слов: «Люди знатные при выходе замуж девушки обычно поступают таким образом: они устраивают многочисленное собрание из девушек всего государства и выбирают себе жен из самых красивых и скромных; и та, которая более всех понравится и придется по сердцу государю, становится его супругой». И далее самое главное: «Затем остальные девушки постепенно встают и выбираются другими князьями, вельможами и военными, которые обращают внимание не на высокий или низкий рост, а только на красоту и добродетель».

В конечном счете для Василия III была выбрана Соломония (Герберштейн ее неправильно назвал Саломеей), дочь Юрия Константиновича Сабурова. Их дворянский род был одного происхождения с Годуновыми, но не мог равняться с древними боярскими родами. Иван Константинович, брат Юрия, которого Герберштейн упоминает по ошибке как отца Соломонии, был кравчим. Этот придворный чин считался почетным, в кравчии назначались члены достаточно знатных фамилий, и в этой должности они могли оставаться не более пяти лет. Кравчий служил московскому государю в торжественных случаях за обеденным столом; в его ведении были стольники, подававшие кушанья, он также ведал рассылкой в праздничные дни кушаний и напитков с царского стола на дом боярам и другим чинам. В списках они писались после окольничих, но выше постельничих (см. «Сразились цари между собою», прим. 80).

Судьба Соломонии сложилась неудачно. Брак оказался бесплодным. Василий III стал опасаться, что после него престол может перейти к брату Юрию, отношения с которым были очень плохими. Василий жаловался: «Горе мне! На кого я похож? И на птиц небесных не похож, потому что они плодовиты; и на зверей земных не похож, потому что и они плодовиты; и на воды не похож, потому что и воды плодовиты: волны их утешают, рыбы веселят». Многие бояре советовали Василию развестись с женой, что он и сделал в ноябре 1525 г., несмотря на довольно сильное противодействие сторонников Соломонии. Ее постригли в новопостроенном московском Рождественском девичьем монастыре. По одной версии, Василий задумал строительство Девичьего монастыря «под Воробьевом» для пострижения там жены, по другой — ради ее «чадородия». Надзор за строительством осуществляла старица Елена Девочкина, специально привезенная вместе с восемнадцатью монахинями в Москву из суздальского Покровского монастыря.

После пострижения Соломония (в монашестве Софья) была сослана в Каргополь. Через пять лет, по случаю рождения наследника, счастливый Василий III, простивший на радостях многих опальных вельмож, распорядился перевести бывшую жену в Покровский монастырь в Суздале. Покровским монахиням приезд к ним Соломонии принес и деньги, и земли, на которые не поскупился великий князь, который «пожаловал старицу Софью в Суздале своим селом Вышеславским», а «Покровский монастырь селом Павловским» и проч.

Чтобы развод стал законным, по одной из версий Соломонию обвинили в колдовстве. Сделать это было нетрудно, поскольку великая княгиня употребляла все возможные средства, чтобы дать мужу наследника: смачивала заговоренной водой мужнины «сорочку, и порты, и чехол, и иное которое платье белое». Существует, однако, летописная версия, что развод и пострижение произошли по просьбе самой Соломонии: «Великая княгиня Соломонида, видя неплодство из чрева своего, начала молить государя Василия Ивановича, да повелит ей принять иноческий образ. Царь же государь ответил: как могу я брак разорить?». По этой версии, Соломония уговорила митрополита Даниила принять ее сторону, а митрополит убедил князя не отказать жене.

Упоминаемый Герберштейном Иоанн Шигона — Иван Юрьевич Поджогин-Шигона, тверской дворянин, долгое время приближенный Василия III.

150

31 …государь женился на Елене… — Елена Васильевна Глинская (Р-1538) была обвенчана с Василием III 21 января 1526 г., когда не прошло и двух месяцев после развода с Соломонией. Второе венчание при живой жене не пошло на пользу авторитету Василия. В летописи сказано, что великий князь Елену «возлюбил лепоты ради лица и благообразия возраста, наипаче же целомудрия ради». Елена Васильевна была дочерью брата Михаила Глинского, Василия Львовича (см. также «Сразились цари между собою», прим. 66). От этого брака у нее было двое сыновей — Иван, ставший Иваном IV Грозным (1530–1584), и Юрий (1532–1563). Юрий был сделан князем угличским, но родился неполноценным, «был без ума и без памяти, и бессловесен»; в вопросе о престолонаследии его имя никогда не возникало. Зато рождение Ивана сопровождалось разного рода знамениями. В летописях говорилось, что такие страшные громы громыхали, и такие жуткие молнии блистали, что «основание земли поколебалось», и предсказаны были будущие беды и печали на земле русской (см. также «Сразились цари между собою», прим. 79).

После смерти Василия III Елена стала регентшей при малолетнем великом князе Иване. Притязания брата Василия III Юрия Ивановича были сразу подавлены, он был посажен в темницу. В регентство Елены Васильевны происходила активная борьба с удельными князьями и боярами, была проведена денежная реформа, в результате которой появилась единая монетная система (см. также «Сразились цари между собою», прим. 71). В эти годы укреплялись города, в Москве была сооружена Китайгородская стена. Во внешней политике было достигнуто выгодное перемирие с Литвой. При Елене Васильевне особым влиянием пользовались ее приближенный князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский, входивший в близкое окружение Василия III, и митрополит Даниил. Князь Иван Федорович пользовался правами фаворита и главного советника, а одновременно устроил мамкой к великому князю Ивану свою сестру Аграфену Челяднину, чье влияние на Елену Васильевну также было значительным. Многие именитые бояре по требованию Овчины, опасавшегося соперничества, были заточены или казнены. Елена Глинская, к радости не любивших ее бояр и народа, умерла 3 апреля 1538 г. Свидетельство Герберштейна о том, что она была отравлена — одна из версий. По другой, она умерла в родах. После смерти правительницы бояре, ненавидевшие Овчину, немедленно заключили его в темницу, хотя великий князь Иван IV бурно протестовал, поскольку любил его, и уморили голодом и «тягостию железной». Сестру Овчины Аграфену постригли и сослали в Каргополь, куда двенадцатью годами раньше была отправлена Соломония. Каргополь расположен очень удачно на левом берегу реки Онеги, он одновременно был легко доступен и очень далек от любого крупного города; его монастыри хорошо укреплены.

151

32 …возникла молва, что Саломея беременна… — Неизвестно, действительно ли Соломония родила Василию III сына Юрия, который якобы скоро умер, но слухи об этом ходили очень упорные. Впрочем, слухи неминуемо должны были возникнуть как противовес влиянию клана Глинских.

Яков Мазур, которого называет Герберштейн, это Яков Иванович Мансуров (?-1520), из дворянского рода, ведущего начало от ордынца Амедотея Шигильдеевича Мансура, прибывшего на Русь при Иване Калите и получившего в крещении имя Борис. Яков был постельничим с 1513/14 г. Кто такой советник Федор Рак, не вполне ясно. Это может быть дьяк Матвей Михайлович Третьяк Раков, участник переговоров с Сигизмундом в 1522–1533 гг. и с папским легатом Франческо Скарой в 1526 г. Но, может быть, речь идет о Федоре Багракове, который был среди организаторов бракосочетания Василия III. Секретарь Потата, как его называет Герберштейн, это дьяк Григорий Никитич Путятин Меныпик (Меньшой), приближенный Василия III, пристав посольства Герберштейна в 1517 г.

152

33 …царство унаследовал… Иоанн… — Герберштейн неверно указал дату рождения Ивана IV: не 1528, а 1530 г.

153

34...русские митрополиты… получают поставление от патриарха константинопольского. — Герберштейн кратко обрисовал историю митрополитов на Руси, которые стояли во главе русской церкви до введения патриаршества в 1589 г. Местопребыванием митрополитов был вначале Киев (до XIII в.), затем Владимир-на-Клязьме, а с XIV в. — Москва. Великий князь литовский Витовт на соборе епископов в Вильне в ноябре 1415 г. поставил Григория Цамблака. Это послужило началом разделения митрополий на западно-русскую и московскую. Последним митрополитом Руси, поставленным в Константинополе, был грек Исидор (1436), который подписал Флорентийскую церковную унию 1439 г. Но великий князь московский Василий II Темный унию отверг. Вернувшийся с Ферраро-Флорентийского собора в звании папского кардинала и легата Исидор был в 1541 г. арестован и заключен в Чудов монастырь, откуда бежал в Тверь, где также был арестован, но затем отпущен в Литву, откуда вернулся в Рим, где и умер в 1463 г. Митрополитом был избран епископ Иона. Десять лет спустя, в 1448 г., русская церковь объявила о своей автокефалии от константинопольского патриарха; с этого года русские митрополиты ставились в Москве.

154

35 Он добрался… к большому озеру Волок… — Апостол Иисуса Христа Андрей всегда был одним из наиболее почитаемых на Руси святых. Он был братом Святого Петра и в ранней молодости вместе с ним ловил рыбу на Галилейском озере. Андрей был одним из учеников Иоанна Крестителя и раньше своего брата был призван на Иордане Иисусом, откуда и произошло его имя «Первозванный». Он входил в круг ближайших учеников Христа. Существует предание о том, что Святой Андрей был пригвожден ко кресту, поперечные брусья которого были вделаны наискось; такой крест позже был назван Андреевским. Память святого празднуется 30 ноября. В предшествующую, Андрееву, ночь молодым девушкам должен являться образ суженого.

Герберштейн более или менее верно обрисовал его путь по Древней Руси, допустив, правда, ошибку: озера Волок не существует. Здесь речь идет о волоке — перешейке между двумя реками, текущими в противоположных направлениях. На водном пути «из варяг в греки» есть два волока: между Западной Двиной и Днепром, на расстояние 30 верст; и между Западной Двиной и озером Ильмень, который и имел в виду Герберштейн.

155

36 …митрополитом был Варфоломей… — Здесь идет речь о Варлааме, который был московским митрополитом в 1511–1521 гг. Он вышел из московского Симонова монастыря, где был архимандритом в 1506–1511 гг. По распоряжению Василия III Варлаам был смещен и отправлен вначале назад, в Симонов монастырь, но вскоре сослан в вологодский Спасо-Каменный монастырь.

156

37 …некто Даниил… — Даниил, митрополит московский и всея Руси (до 1485–1547). В определении его возраста Герберштейн ошибся: известно, что в 1515 г., будучи священником, Даниил стал игуменом Волоколамского монастыря, таким образом, тогда ему не могло быть меньше 30 лет. Он был учеником и последователем Иосифа Во-лоцкого, основателя Иосифо-Волоколамского монастыря, стоявшего у истоков иосифлянства. Это было одно из двух ведущих направлений русской общественной мысли конца XV-середины XVI вв., представители которого наряду с незыблемостью церковных догм отстаивали цельность церковно-монастырского землевладения. Иосифу Волоцкому удалось завоевать доверие и убедить в своей правоте Ивана III, первоначально поддерживавшего противников иосифлян — нестяжателей. Нестяжатели или, как их еще называли, заволжские старцы (Нил Сорский, Вассиан Косой), проповедовали аскетизм и уход от мира, а также отказ церкви от земельной собственности, что импонировало великому князю, поскольку требовалось все больше земли для раздачи служилому сословию, поместному дворянству. Однако Иосиф Во-лоцкий, при содействии которого к Москве был присоединен выморочный Рузский удел, сумел перевести спорный вопрос о земельной собственности церкви и монастырей в сложную идейную сферу и доказать, что нестяжатели «обижают святые Божии храмы». На церковных соборах 1503 и 1531 гг. они были официально осуждены.

Иосиф Волоцкий был известным церковным писателем. В своих трудах он активно осуждал ересь и вероотступничество, понимая их очень широко, и призывал к борьбе с ними с помощью «рати и ножа». Он осуждал неправедный образ жизни монахов, священства и мирян, среди его работ есть поучение о вреде «хмельных напитков». Даниил, ставший митрополитом при Василии III, продолжал в своих проповедях и поучениях традиции Иосифа Волоцкого, который, по сути, стоял на защите сильной государственной власти.

Даниил не заходил в борьбе с еретическим вольномыслием так далеко, как его предшественник, и советовал еретиков не столько «лютой казнью казнить», сколько убеждать обратиться на истинный путь. Много внимания Даниил-писатель уделял борьбе с пороками. Так, он был непримиримым противником вторых браков, чем его нередко попрекали, поскольку он сам обвенчал Василия III с Еленой Глинской. Он выступал против пьянства и разгула, осуждал сквернословие, веселье, игру на гуслях и свирелях, пляски, скоморохов, супружескую неверность, астрологию, занесенную на Русь немцами. Его эмоциональное поучение против волокиты и франта, который носит сапоги «червленые», то есть ярко-красные, и бреет бороду, приближается по жанру к светской литературе. Даниил не считал нужным замечать противоречия между взглядами, которые он провозглашал, и тем, к примеру, что Василий III, женившись вторично, сбрил бороду. Герберштейн сам слышал от Василия слова: «И мы брили». В то время было хорошо известно, что в частной жизни Даниил любил пышность и охотно пользовался благами жизни.

157

38 …в Новгороде, а именно Магрице… — Здесь у Герберштейна явная ошибка, основанная на неверном прочтении латинского текста. Речь идет о Новгороде Великом

158

39 …архимандритов в Московии только два… — В первой половине XVI в. настоятели четырех московских монастырей — Чудова, Симонова, Андроникова и Новоспасского — назывались архимандритами. Во время пребывания Герберштейна в Москве в 1526 г. лишь два настоятеля занимали свои посты — Иона Собина в Чудовом монастыре и Ефрем в Андрониковом. Архимандрит Новоспасский Савва Грек был отставлен после недавнего суда над его соотечественником и единомышленником Максимом Греком, а архимандрит Симонова монастыря Герасим Замыцкий отправился на покой в Иосифо-Волоколамский монастырь.

159

40 …грамота некоего Варлаама… — Дата устава Варлаама, названная Герберштейном, должна относиться к списку, а не ко времени написания. Варлаам, в миру Алексей Михайлович (ум. после 1206), сын богатых жителей Новгорода, основал на холме на берегу Волхова Хутынский монастырь. Варлаам был постником и аскетом, носил власяницу в 18 фунтов и вериги в 8 фунтов, был очень строг к себе и к другим.

160

41 В белые священники посвящают… — Русское духовенство делилось на «черное» (то есть ушедшее из мира) и «белое» (живущее не в монастыре). Монашество пользовалось большим уважением, в монастыри часто шли богатые и знатные люди; князья давали монастырям привилегии. Доходы с монастырских имений частично шли на содержание братии, частично на общественные и благотворительные цели и освобождались от всяких платежей и повинностей. «Белые» священники относились к низшему слою духовенства, их материальное положение было нелегким, поскольку они не были освобождены от повинностей. Священники не давали обета безбрачия в отличие от черного духовенства и должны были быть грамотными. Как правило, духовное сословие пополнялось за счет детей священников.

161

42 …если он., не будет… жить по уставу. — На Московском соборе русской митрополии (1503) было принято постановление о вдовых священниках. Собор 1503 г. запретил вдовым попам и дьяконам служить, и тем из них, кто не делал попыток вторично обзавестись женой, предписал находиться при своих церквях, петь на клиросе и получать четвертую часть церковного дохода либо постричься в монастырь. Вопрос о браках священников должен был живо интересовать Герберштейна, поскольку при нем развернулась бурная полемика против целибата (канонического безбрачия католических священников). Немецкие священники стали отказываться от обета безбрачия с начала 1520-х гг., а в 1525 г. женился на монашенке вождь Реформации Лютер.

162

43 …жаловались… на то, что их бьют рабы… — По Судебнику 1497 г., восходящему к древнерусским княжеским уставам, духовенство подлежало сословному церковному суду. Исключение должно было делаться только для тяжких уголовных преступлений. На практике таких исключений могло быть больше.

163

44 …рост предоставляется священнику… — Вопрос о получении священниками прибыли был непростым. Христианские заповеди недвусмысленно утверждают, что ростовщичество непозволительно. Священное Писание наполнено такого рода поучениями: «Серебра твоего не отдавай в рост, и хлеба твоего не отдавай для получения прибыли» (Лев. 25.37). Однако идея бессребреничества вступала в противоречие с насущными потребностями. Ростовщичество в духовной среде было распространенным явлением, и на Стоглавом соборе 1551 г. был специально поднят вопрос «о церковных и монастырских деньгах» и принято особое решение о запрете церквам и монастырям давать деньги «в рост и хлеб в наспы» (насоп, или насп — рост на зерновой хлеб).

164

45 …немного найдется приходов, обеспеченных поместьями… — Исследователи давно оценили утверждение Герберштейна о том, что многие приходы не являются землевладельцами. Документальные известия о начале XVI в. скудны, и в определении размеров церковных и монастырских владений часто приходится полагаться на записки иностранных путешественников в Московию. Свидетельство Герберштейна вступает в противоречие с известной цифрой англичанина Климента Адамса, утверждавшего, будто «монахи владеют третьей частью всех земель в Руси». Адамс, правда, сам в России не был, а свои записки (1554) составил со слов путешественника Ричарда Ченслера, который незадолго до этого посетил Москву в поисках северного морского пути в Индию и Китай. «Одну треть» Адамса следует считать полемической цифрой, поскольку во второй трети XVI в. в Англии проходила знаменитая реституции церковных земель в пользу короны. Заявление Герберштейна согласуется с современными сравнительными исследованиями объема монастырских владений, которые определяют его в 5-10 процентов площади обрабатываемых земель

165

46 В каждом храме есть только один алтарь… — Первоначально алтарем (букв, «высокий жертвенник») называлось жертвенное место или жертвенный очаг, ориентированный на восход солнца. Считается, что в христианских храмах алтари появились при Константине Великом (начало IV в.), а обычай обращать их к востоку восходит к римскому папе Сиксту II, тому самому, кто был жертвой гонения на христиан и, спасая мощи апостолов Петра и Павла, укрыл их в катакомбах. С начала XI в., при папе Григории VI, возник обычай сооружать несколько алтарей, при этом главный сохранил свое место на возвышении, часто был украшен балдахином; другие алтари располагались у колонн, на восточной стороне приделов, у боковых стен, в капеллах или криптах. Во время Реформации число алтарей в каждой церкви было ограничено до одного, а из швейцарских церквей они даже совсем удалены. С тех пор у лютеран остался один алтарь, у кальвинистов вместо алтаря ставится простой, снабженный крестом стол, но католики сохранили многоалтарность. Православная церковь следует раннехристианской традиции одного алтаря. Католику, в том числе Герберштейну, входящему в православную церковь, прежде всего бросается в глаза наличие только одного алтаря.

166

47 …за исключением… шапочки… — Во времена Герберштейна существовал обычай (отмененный только в начале XVIII в.) выстригать волосы на темени при посвящении в сан. На голове оставалось так называемое гуменцо, в просторечии «попова плешь», на которую надевалась особая шапочка — скуфья. Ее следовало носить как в частной жизни, так и во время богослужения.

167

48 …эти палки называются посохами. — Посох входил в число регалий как великокняжеской, так и церковной власти. Он был символом пастырской власти над пасомыми и отеческого попечения о них, призывал пастыря вести паству по пути спасения и отражать нападение духовных волков. Посох был атрибутом любого священнослужителя, архимандрита или игумена в знак духовной власти над той обителью, которая придается его попечению. Посохи имеют поперечную перекладину наверху, с рожками или со змеевидными главами, взаимно обращенными одна к другой и знаменующими мудрость пастырской власти. Верх посоха обычно увенчан крестом в знак того, пастырь пасет свое стадо во имя и во славу Христа. Посох архиерея мог быть украшен специальным куском расшитой ткани (так называемый «сулок»), с помощью которого посох было легче нести.

168

49 …во главе монастырей стоят аббаты и приоры… — У католиков аббат — это настоятель аббатства, то есть монастыря со всеми его владениями; приором назывался настоятель небольшого монастыря.

169

50 …мой пристав… — На Руси во времена Герберштейна приставами назывались чиновники, на которых возлагались какие-либо особые поручения, например сопровождение иностранных послов. На эти ответственные должности назначались представители знатных семейств. Судя по запискам Герберштейна, он не всегда понимал, какую роль играли при нем назначенные ему приставы, считая их просто посыльными.

170

51 …называются они столпниками. — Здесь Герберштейн немного ошибся. Столпничество и отшельничество представляют разные виды подвижничества. Столпники — это аскеты, прославившиеся подвигом абсолютного воздержания; они долгие годы жили «в столпе», то есть в высокой башне с площадкой наверху для стояния. На Руси наиболее известными столпниками были Кирилл Туровский, Никита Переяславский в XII в., Савва Вишерский в XV в. Монахи-отшельники жили в уединенных местностях в небольших скитах, иногда по одному, а иногда несколько скитов ставились вблизи друг от друга.

171

52 Их архиепископы… носят… клобуки… — Клобук — это особый головной убор монахов, который состоит из камилавки, то есть цилиндрической расширенной кверху шапки без полей, покрытой креповой тканью; сзади она заканчивается тремя длинными концами, или воскрилиями. Все монашествующие лица обычно носят клобуки черного цвета. Во время Герберштейна белый клобук мог носить только митрополит. В объяснение того, почему новгородский архиепископ носит белый клобук, существует легенда, согласно которой Константину Великому явились во сне святые апостолы Петр и Павел и показали форму, по которой должен быть сшит клобук папе в знак его церковного главенства; Константин велел сшить клобук и возложил его на голову папе Сильвестру, после чего перенес свою столицу из Рима в Константинополь. Преемники Сильвестра отступили от благочестия и не почитали клобука, за что должны были этот символ переслать в Константинополь. Но тогда патриарху является юноша светлый и велел отправить клобук в Великий Новгород, чтобы он был «там носим на главе Василия-архиепископа» (1330–1352), а после него всеми его преемниками. По поводу происхождения этой легенды существует версия, что ее византийский вариант был по-своему пересказан для русских Дмитрием Толмачом (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20).

Герберштейн мог видеть новопоставленного архиепископа Макария, когда тот торжественно отбывал в Новгород из Москвы 25 июля 1526 г., но, по всей видимости, пропустил это событие. Клобук был обычной полусферической формы, а не двурогим.

172

53 В их святцах есть несколько римских пап… — Православная церковная традиция XI–XVI вв. чтила римских пап Сильвестра I, Льва I, Александра І, Келестина I, Мартина I, Агапита I, Климента I, Григория I Двоеслова, Феодора I.

173

54 …после знаменитого раскола… — Здесь Герберштейн имеет в виду окончательное разделение в 1054 г. христианских церквей на Римско-католическую и Греко-православную.

174

55 Был один русский митрополит, который… явился на собор… — Речь идет о Ферраро-Флорентийском соборе, который проходил с апреля 1438 до июля 1439 г., где представители восточной церкви подписали унию с Римско-католической церковью (см. также здесь, прим. 34).

175

56 …из копии… грамоты, которую митрополит русский Иоанн послал к папе… — Иоанн II был киевским митрополитом в 1080–1089 гг. Его называли «добрым и кротким», но одновременно «хитрым в книгах и ученьи». Его послание к антипапе Клименту III (1080–1100) было ответом на призыв папы о сближении церквей. Герберштейн перевел послание с сокращениями.

176

57 …о злосчастных опресноках… — Проблема того, какой вид хлеба следует использовать для совершения таинства евхаристии, была постоянным предметом дискуссии. Опресноки — пресный хлеб, то есть выпеченный без квасцов, получил широкое распространение в католической церкви к середине XI в. На Флорентийском соборе 1439 г. было признано возможным пользоваться при евхаристии как опресноками, так и квасным хлебом, принятым православной церковью.

177

58 …ваше слово суетно. — Некоторые исследователи считают, что непонятное выражение «…слово ваше суетно» возникло вследствие того, что Герберштейн неправильно разбил текст на фразы. Здесь в оригинале сказано: «И яко же не есть слово наше суетно, но яве согрешаете, то ныне яве обличим» (Прим. переводчика).

178

59 …правила Шестого Вселенского собора, — Здесь упоминаются якобиты, которые были последователями учения эдесского епископа Якова Барадеуса, или Барадая (ум. 587). Сирийский монах, чье прозвище означает «одетый как нищий, в обрывки звериных шкур», был вдохновителем монофизитов, которые называют себя по его имени. Монофизиты считают Христа до воплощения состоявшим из двух ипостасей — божественной и человеческой, а по воплощении — носителем единственно божественной природы. Армянами здесь названа Армянская григорианская церковь; в VI в. на Туринском синоде Армянская церковь отвергла догмат Халкидонского собора (451) о двуединой природе Христа и примкнула к учению монофизитов. VI Вселенский собор заседал в Константинополе в 680–681 гг.

179

60 …помазание, то есть конфирмация, — У католиков конфирмацией называется таинство миропомазания, совершаемое по достижении ребенком восьмилетнего возраста, и является прерогативой епископа. В отличие от этой традиции, в православной церкви обряд миропомазания совершается священником одновременно с крещением.

180

61 …уподобляясь ереси Македония… — Македоний был константинопольским епископом в 355–359 гг. Его учение, последователей которого стали называть македонианами, состоит в том, что Святой Дух не имеет участия в Божестве и славе Отца и Сына. По главным пунктам этой ереси последователи Македония называются также духоборцами.

181

62 …правила некоего Иоанна… — «Ответы» киевского митрополита Иоанна II адресованы Черноризцу Иакову. Это был монах XI в., которому приписывается целый ряд произведений древнерусской литературы. К наиболее известным его сочинениям относится «Сказание о святых страстотерпцах Борисе и Глебе» и «Житие блаженного, князя Владимира». Автор был близким современником описываемых событий, кроме хроникального изложения фактов он использует морально-лирические отступления, в которых противопоставляются христианские добродетели преступлениям и злой воле. Иакову Черноризцу иногда приписывается славянский перевод написанного к нему «Правила митрополита Иоанна». Герберштейн привел в своих «Записках» канонический древнерусский перевод с греческого языка.

182

63 …кто будет… в Четыредесятницу употреблять в пищу мясо… подлежат исправлению. — Посты были учреждены христианской церковью для того, чтобы содействовать господству духовно-нравственных стремлений над чувственными. Долгие сорокадневные посты были основаны на примере Иисуса Христа, постившегося сорок дней в пустыне. В православной церкви посты бывают однодневные и многодневные. Среди самых продолжительных Великая Четыредесятница, или Великий пост, перед праздником Пасхи, и Рождественский пост, он же Филипповский, перед Рождеством Христовым.

183

64 …вопросы некоего Кирилла… — Здесь Герберштейн поместил перевод фрагментов «Вопрошания Кирика к епископу новгородскому Нифонту». Кирик был иеромонахом Новгородского Антониева монастыря и известным писателем XII в. Его вопросы касаются религиозных обрядов и постановлений, а также уместности различных житейских коллизий с точки зрения христианства. Вопросы были обращены в первую очередь к епископу Нифонту, который в своих ответах настойчиво защищал права цареградского патриарха на русскую церковь и подчеркивал благотворность греческого влияния на Русь. Другие лица, к которым обращался Кирик, были менее известны: новгородский епископ Аркадий, новгородский архиепископ Илия, священники Савва, Клим, игуменья Марина и епископский чернец Лука-Евдоким.

184

65 …освященные в Вербную неделю… — Вербная неделя — шестая неделя Великого поста. Название недели произошло от того, что народ иудейский встречал Иисуса Христа, вошедшего в Иерусалим за пять дней до крестной смерти, ветвями финиковой пальмы (или иерусалимской ивы). В память об этом события шестое воскресенье Великого поста названо Вербным воскресеньем, а на утрени этого дня молящиеся держат в руках пальмовые ветви (или ветви вербы). В этот день полагается есть вербную кашу, сваренную с едва распустившимися почками ивы или сережками.

185

66 Достаточно и одного вина. — Исследователи обоснованно считают, что эта странная фраза вызвана ошибкой Герберштейна, спутавшего при восприятии со слуха двух немецких слов, близких по созвучию («wenig» и «wein»). Здесь следовало написать: «достаточно небольшого количества вина»..

186

67 …в день Воздвижения Святого Креста? — Церковный праздник Воздвижения Креста Господня отмечается 14 сентября. В 325 г. Елена святая, мать императора Константина Великого, предприняла путешествие в Святую землю, чтобы найти место погребения Христа и самый крест, на котором он был распят. В конце II в. император Адриан приказал завалить камнями пещеру Гроба Господня, чтобы сделать это святое место неузнаваемым, на нем были воздвигнуты храмы в честь Юпитера и Венеры. Однако Елене удалось найти и пещеру гроба Господня, и три креста, и доску с надписью, которая находилась на кресте Иисуса Христа. Определить, какой из трех крестов был именно крестом Иисуса Христа, было несложно по тому, что он исцелял больных, а, по преданию, от соприкосновения с ним воскрес умерший, которого несли для погребения. Над пещерой Гроба Господня впоследствии построена была церковь, освященная 14 сентября 335 г

187

68 Взять… сочевицы… — Более известное название сочевицы — чечевица. В XVI в. бобовые широко использовались для приготовления кутии (другое название — коливо). Кутию подносили всем присутствующим по очереди на панихиде по умершем, в храме или в доме. Она состояла из смеси вареного зерна (пшеницы, гороха и проч.) с медом и имела аллегорическое значение: зерно, истлевающее в земле, воскресает в новом произрастании; так и тело умершего, погребенное в земле, истлеет, но затем воскреснет в будущей жизни. Мед — символ сладости благ будущей блаженной жизни. Употребление бобовых, пищи постной, сытной и доступной всем слоям населения, даже малоимущим, помогало выдерживать многочисленные посты, а ложка кутьи с медом во время тяжелого времени похорон поддерживала силы.

188

69 …чудь — Чудь — древнерусское название эстов и других финских племен к востоку от Онежского озера, по течению рек Онега и Северная Двина.

189

70 …это венец мертвых… — Прим. переводчика. В этом непонятном месте Герберштейн неправильно понял и сократил оригинал: «…но тако погрести, яко еще высоко (солнце. — А. Н.), како и венец еще не снимется с него: то бо последнее видит солнце до общего воскресения»..

190

71 …освящен на Страстной неделе… — Страстная неделя, она же Великая седмица, последняя неделя Великого поста, перед Пасхой, посвящена воспоминаниям о страданиях Христа. Каждый день этой недели называется «великим».

191

72 Они не употребляют… соли… — С начала времен самым интригующим занятием для путешественников и их читателей было сравнение чужеземного образа жизни со своим. Детальное описание Герберштейном процесса крещения младенцев в церкви позволяет предположить, что он видел это своими глазами. Вряд ли тот, кто стал бы рассказывать иностранцу о крещении, специально стал бы обращать внимание на то, куда выливают грязную воду, уж слишком житейским делом это было: куда же еще, как не за порог? Важно, что для каждого ребенка бралась свежая вода, это уменьшало опасность переноса возможной заразной болезни. Герберштейн заметил, что при обряде крещения у русских не употребляется соль, поскольку в некоторых германских землях рядом с новорожденным клали соль, так как она обладала магической силой. У Герберштейна было множество племянников, и, по всей видимости, он не раз присутствовал при их крещении, и сам мог наблюдать особенности этого важного обряда в разных австрийских и немецких городах.

Интересно указание Герберштейна на то, что священник не подходит близко к роженице, а стоит у порога. Конечно, женщина в моменты истинного проявления ее женской природы — например, при родах — считалась нечистой и, стало быть, близко соприкасаться с ней возбранялось. Однако здесь отчетливо видно неосознанное (а, может быть, иногда и осознанное) представление о гигиене и безопасности, так как именно в эти периоды организм женщины наиболее уязвим. Во все времена, тем более в древности и в Средневековье, убыль населения была огромной. Мужчины гибли в сражениях, люди без различия пола, возраста и имущественного положения умирали от массовых заболеваний, женщины умирали от родильной горячки, новорожденные — от простуды или кишечных расстройств. Очень важно было оберегать женщин детородного возраста, которые одни могли сохранить народы, и способность женщины рожать здоровых детей ценилась высоко.

192

73 …обитают в… епископствах… луцком и медницком… — В городе Луцке в конце XV в. существовало епископство. В местечко Медники в XIV в. располагалась резиденция литовских князей.

193

74 …на устроенном… папой Евгением IV соборе… — Евгений IV был римским папой в 1431–1447 гг.

194

75 …через… ученых и честных мужей из нищенствующих орденов… — Здесь прежде всего речь идет о францисканцах, нищенствующем монашеском ордене, основанном Франциском Ассизским в 1207–1209 гг. Первоначально члены ордена занимались проповедью и благотворительностью и не имели постоянного местопребывания и собственности. Со временем орден получил постоянную поддержку римской курии, которая обеспечила ему право проповеди и совершения таинств. Францисканцы, наряду с доминиканцами, ведали инквизицией. Они же исполняли роль собирателей разнообразных сборов в пользу Рима, а в XIII в. получили очень ценное право свободного преподавания в университетах.

195

76 Исповедь — Исповедь, или покаяние, относится к одному из семи христианских таинств, установленных самим Иисусом Христом: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и елеосвящение. Число таинств равно семи дарам Святого Духа, семи хлебам, насытившим несколько тысяч человек, семи печатям, семи трубам и проч. Сущность покаяния состоит в том, что человек устно исповедует свои грехи перед священником, и тот дает ему видимое прощение, а одновременно сам Иисус Христос невидимо очищает его от грехов, делая исповедующегося невинным и освященным, как после крещения. Существует два вида покаяния: тайное, перед священником, и публичное, перед всем обществом. В католической церкви существует особый чин священника-духовника, который наедине выслушивал исповедь. Особо тяжкие грехи подлежали только публичному покаянию: святотатство, убийство, блуд, кровосмешение, оскорбление величества и делание фальшивой монеты.

196

77 Причащаются они под обоими видами… — Причащение, или евхаристия, является главнейшим из христианских таинств. Смысл его в том, что в евхаристии хлеб и вино пресуществляются (превращаются) в истинное тело и кровь Христовы. Существуют некоторые отличия в понимании таинства причащения у католиков, лютеран и проч. Православная церковь приобщает мирян под обоими видами — хлеба и вина; для католика Герберштейна было привычным приобщение л>дпь одного тела Христова, под видом хлеба. Для совершения евхаристии употребляется специальной хлеб — просфора. Он имеет форму сплюснутого кружка, как бы небольшой толстой лепешки, на которой сверху оттиснуто изображение креста и буквы, передающие имя Иисуса или иные священные слова. Проблема опресноков, при всей ее идейной подоплеке (см. здесь, прим. 57), отчасти имеет кулинарный характер. На Западе очень рано стали заботиться о том, чтобы евхаристийные хлебы были возможно меньшего объема. Для этой цели еще до XII в. была изобретена железная машинка, дававшая определенный размер и вид евхаристийному хлебу, со временем принявшего вид католических облаток. Формовать хлеб таким образом можно было, только если он был пресным, потому что квасной увеличивался в объеме во время печения. Православная церковь сохранила традицию квасных просфор, которые состоят из двух наложенных один на другой кружков. Они изготовляются только из лучшей пшеничной муки, замешаны на чистой воде, не должны иметь никаких примесей, не должны быть помазываемы чем-либо, например, маслом или яйцами. Для выпечки просфор назначались женщины, которых выбирали среди вдов и сирот духовного звания, желательно тех, кто вышел из детородного возраста, или маленьких девочек, которых можно было использовать на подсобных работах. Эта работа давала устойчивое общественное положение и средства к жизни.

Принятие при причащении хлеба и вина подчинялось некоторым несложным правилам, например, женщинам возбранялось брать просфору голой рукой, а только через белый платок.

197

78 Именитые… мужи чтут праздничные дни тем, что… устраивают пиршество и пьянство… — Согласно христианским заповедям, в праздничные дни следовало молиться и заниматься иными благочестивыми делами. Неоднократные красочные описания Герберштейном пьянства русских благодаря литературному таланту автора, особенно ярко проявлявшемуся в тех случаях, когда он описывает то, что видел сам, легко запоминались читателями. В отрывке о праздниках отчетливо виден исток устойчивого представления западноевропейского общества о повальном пьянстве русского народа.

«Записки» Герберштейна были едва ли не первым светским публицистическим произведением, ставшим широко известным, и именно он заложил основы некоторых ставших постоянными заблуждений. Бесспорно, всегда и везде было немало людей, не знавших меры в питии крепких напитков. Герберштейн, иностранец в чужой стране, видел пьяных на улицах и площадях, в конце княжеского пира или под вечер на ночлеге в пути, они бросались в глаза. Трезвые люди в глаза не бросались, их никто не замечал, о них и писать было нечего. Однако иностранцы редко бывали постоянно вхожи в частные дома и не могли видеть, как люди проводили досуг без посторонних глаз: грамотные могли сидеть за богослужебными книгами и читать их вслух домашним; любители рукоделия — мастерить какие-нибудь деревянные пустяки для детей или для хозяйства; все слушали рассказы случайно забредшего странника…

Герберштейн посещал великокняжеские пиры и действительно видел, что там много пили. Однако он не замечал, что пиры меньше всего предназначались для того, чтобы просто поесть и выпить. На пирах можно было в непринужденной обстановке, как бы случайно, обсудить будущий союз, условиться о возможной сделке, найти союзника, навредить врагу, а когда важные дела окончены, скрепить чаркой договоренность. Если же чарок оказывалось непосильно много, и человек возвращался домой на нетвердых ногах, удобно было оправдаться перед женой важным делом, ибо посещение публичного пира бывало действительно непростым видом служебной деятельности.

Представление о забитости и безгласности русских женщин является еще одним стойким преувеличением. Со сменой веков не меняется человеческая природа, и, хотя женщины во времена Герберштейна действительно почти не участвовали в публичной общественной жизни, быть или не быть женщине хозяйкой в собственном доме определялось индивидуальными чертами характера. Известно, что нередко женщине приходилось замещать мужа на время его длительного отсутствия и управлять не только домом, но и, к примеру, лавкой, мельницей, принимать неотложные решения.

198

79 Человеку простого звания воспрещены напитки: пиво и мед… — Пиво было самым распространенным слабохмельным напитком, широко известным как на Руси, так и в Европе. Для его приготовления достаточно было любого зерна, хмеля и воды. Из зерна лучше всего было использовать ячменный солод, то есть проращенные семена. Хмель хорошего качества в изобилии рос в юго-западных областях, в центральной части его тоже выращивали в большом количестве, но он был более грубый. Процесс варения пива был несложен, в зависимости от качества исходных продуктов пиво могло быть более или менее дорогим и было доступно как богатым, так и бедным покупателям.

Мед, если он был хорошо сделан, был более изысканным и более крепким напитком, чем пиво, и производил сильное впечатление на всех иностранцев, живавших в Московии. Некоторые писали, что хорошо бы такой напиток ввести в употребление у них в стране. Так, несколько позже Герберштейна австриец Адольф Айзек даже приводил в своих записках рецепт приготовления меда: «Истолокши плоды, наливают водою и дают стоять несколько дней, потом отцедивши на решето, прибавляют жидкости четвертую, третью, а кто хочет и поло-винную часть меду; наконец, сливают в бочагу и, положивши подожженных корок хлеба и опары, ставят в холодное место, и через пять или шесть дней выходит превосходный напиток, который употребляется на богатых пирах. Если бы в него прибавить сахару и пряностей, то был бы напиток самый вкусный и здоровый». Способов приготовления меда было множество, но все были основаны на соединении меда с водой, ягодным соком, закваской и хмелем и более или менее долгим выстаиванием смеси — чем дольше, тем чище и крепче, до 10–15 лет. Меды (с ударением на последний слог) были обманчивы при питии, ударяли в голову и ноги незаметно. Для народа делались на скорую руку крепленые, невыстоявшиеся, а вареные меды, которые пьянили еще сильнее.

В высшей степени любопытное сообщение о своеобразной монополии на крепкие напитки оставил венецианский купец Иосафат Барбаро, посещавший Московию при Василии II, на восемьдесят лет раньше Герберштейна, и проведший в ней немало времени на протяжении двадцати лет: «Нельзя обойти молчанием одного предусмотрительного действия великого князя: видя, что люди там из-за пьянства бросают работу и многое другое, что было бы им самим полезно, он издал запрещение изготовлять брагу и мед и употреблять цветы хмеля в чем бы то ни было».

199

80 …день тела Христова… они не чтут. — Пятидесятница, которая празднуется на пятидесятый день после Пасхи, установлена в память сошествия Святого Духа на апостолов. Иное название — день Святой Троицы, сошествие Святого Духа, Духов день. У католиков Троицын день отмечается в воскресенье, следующее через неделю после Пятидесятницы. День тела Христова отмечается католической церковью в первый четверг после Троицына дня. Русская православная церковь его не признает, так как это торжество было установлено после разделения церквей папой Урбаном IV в 1264 г.

200

81 Чистилище — Догмат о чистилище представляет собой одно из существенных отличий католической церкви от православной и протестантской. Согласно учению католиков, души христиан, если Господь признает их чистыми, направляются прямо в рай; души людей, отягченных смертными грехами, направляются в ад; а души грешников, на которых нет смертных грехов, но которые не получили прощения грехов в земной жизни, направляются в чистилище, то есть промежуточное место между раем и адом. Очищающий огонь, горящий в чистилище, — это символ угрызений совести и раскаяния, которое искупает грехи и открывает доступ в рай. Правда, огромное большинство верующих признает реальное существование этого огня. Участь души в чистилище зависит не только от ее раскаяния, но и от молитв и прочих добрых дел, совершаемых в память умерших на земле. Отсюда возникла идея продажи индульгенций, сокращающих душе время пребывания в чистилище. Догмат о чистилище был окончательно утвержден Флорентийским собором 1439 г., решения которого были отвергнуты православной церковью. Однако Герберштейн не прав, заявляя, что у московитов «душа, отделенная от тела, не подлежит наказаниям». Православная церковь считает, что душа претерпевает посмертные мытарства с третьего по восьмой день после кончины.

201

82 Среди святых они особенно чтут Николая Барийского… — На Руси Святой Николай известен не по имени упокоения, городу Бари в Неаполитанском королевстве, как назвал его Герберштейн, а как архиепископ мирликийский по городу Мир в древней стране Ликии в Малой Азии. Николай Мирликийский, Николай Чудотворец — один из самых великих христианских святых, и прославился бесчисленными чудотворениями как при жизни, так и по смерти.

202

83 …постятся семь недель… — Великая Четыредесятница, или Великий пост, является временем строгого воздержания, призванного приготовить верующего к встрече праздника Пасхи. Пост установлен в воспоминание сорокадневного поста Иисуса Христа в пустыне. Великая Четыредесятница начинается с понедельника (Чистый понедельник). Каждое воскресенье семинедельного Великого поста посвящено особому воспоминанию.

203

84 этот пост называется Петровским. — Заметки Герберштейна о православных постах удачно дополняются интересной записью Ричарда Ченслера (см. здесь, прим. 45): «Русские убеждены, что если нарушить Петровский пост, то не пройдешь через небесные врата. Когда кто-нибудь умирает из них, то в гроб кладут свидетельство, которое бы душа, подойдя к вратам рая, могла бы предъявить Святому Петру, который объясняет, что это верный и святой русский человек».

204

85 …Филиппов пост… перед Рождеством… — Сохранилось любопытное свидетельство иностранного наблюдателя о том, как истово соблюдались посты: «Теперь был русский пост, сорок дней перед Рождеством, и когда мы остатки нашей пищи отдавали бедным, то они ее замораживали до того времени, когда ее можно будет есть».

205

86 …наложены посты… — Ченслер писал немного подробнее, чем Герберштейн: «Во время своих постов русские не едят ни яиц, ни молоко, ни сыра; но, строго соблюдая посты, питаются рыбой, капустой и кореньями. Черные монахи весь год не едят мяса, а только рыбу, молоко и яйца. По их правилам, они не должны есть свежей рыбы, а во время постов едят только капусту кочанную, огурцы и другие коренья, вроде репы и проч. Их напиток похож на наш пенсовый эль и называется квас. Что касается до разврата и пьянства, то нет в мире подобного, да и по вымогательствам это самые отвратительные люди под солнцем». В другом месте Ченслер писал: «Когда священники читают, их никто не понимает, да никто их и не слушает. Все время, пока священник читает, народ стоит, и люди болтают друг с другом». Интересно сопоставить отзыв Ченслера о нравственности русских с отзывом Кампензе (см. о нем здесь, прим. 119): «Насилие и публичное распутство весьма редки, противоестественные пороки совершенно неизвестны, а о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно… В церквах не заметно ничего неблагопристойного или бесчинного, напротив, все, преклонив колена или простершись ниц, молятся с искренним усердием. Отец мой и многие другие почтенные особы, прожившие некоторое время в Московии, уверяли, что москвитяне были бы гораздо праведнее нас, если бы не препятствовал тому раскол наших церквей».

206

87 Учителя, которым они следуют… — Герберштейн перечислил святых, высоко чтимых православной церковью. Василий Великий (329–379) был епископом Кесарии, выдающимся проповедником, крупным богословом. Вместе со своим другом Григорием Назианзином, или Богословом (328–390), константинопольским епископом, оратором, поэтом, посвятил жизнь борьбе за чистоту христианской религии. Иоанн Златоуст (347–407) тоже был константинопольским епископом, проповедником и одним из величайших отцов церкви. Интересно, что свое образование, самое лучшее для того времени, он получил под руководством матери, умственным и нравственным качествам которой удивлялся учитель Иоанна Ливаний, знаменитый философ. Известно около тысячи проповедей Иоанна, имеющих громадное религиозное и общеисторическое значение.

Память этих великих святых, кроме предназначенного для каждого из них дня, чествуется особым праздником, 30 января. История этого общего праздника знаменательна. В XI в. возник спор: кто из трех святителей и учителей выше достоинством. Спор готов был закончиться созданием трех противоборствующих сект: Василиан, Григориан и Иоаннитов. Но тут одному святому епископу, Иоанну Эвхаитскому, явились во сне три святителя и объявили, что между ними не может быть никакого противоречия, что они равно послужили Богу и церкви, каждый по-своему, и повелели для большей славы Божией и мира церкви установить общий праздник трех святителей.

207

88 …патриарх… прислал… монаха, по имени Максимилиан… — Здесь речь идет об известном богослове, философе, переводчике и церковном писателе Максиме Греке (в миру Михаил Триволис, ок. 1470–1556). Он был православным по рождению, но в молодости жил в Италии, где принял католичество и постригся в доминиканском монастыре во Флоренции, но, вернувшись в Грецию, перешел в православие и стал монахом в одном из афонских монастырей. Оттуда он прибыл в Москву в составе патриаршего посольства через год после первого пребывания Герберштейна, в 1518 г. В Москве он много работал над переводами церковно-канонических книг по заказу Василия III вместе с Дмитрием Герасимовым (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20) и книгописцем Михаилом Медоварцевым. Когда в 1531 г. начался суд над Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым по обвинению в ереси, Медоварцев был осужден вместе с ними и сослан под строгий надзор иосифлян в Коломну. Однако, по всей видимости, его искусство миниатюриста, умение блистательно оформлять книги и выверять рукописи, известное Василию III, помогло ему довольно быстро вернуться в Москву и заняться прежним делом. Максиму Греку повезло меньше, он был осужден по многим обвинениям, в числе которых была порча богослужебных книг, хула на великого князя, волхование, связи с турецким послом и проч. Он был отправлен в оковах в Тверь, и только с воцарением Ивана IV с него сняли оковы и перевели в Троице-Сергиев монастырь, где он смог вернуться к полноценным литературным занятиям.

208

89 Грек Георгий — См. здесь, прим. 30.

209

90 …монастырь… отстоящий от… Москвы на двенадцать немецких миль… — Троице-Сергиев монастырь основан Сергием Радонежским в середине XIV в. Он стоит в 71 км от Москвы. Считается, что немецкая миля у Герберштейна равна пяти верстам (верста — 1,0668 км), таким образом, «двенадцать немецких миль» (см. также «Сразились цари между собою», прим. 28) более или менее точно передают расстояние от монастыря, стоявшего в густых и часто болотистых лесах, до Москвы. Правда, он расположен к северо-востоку, а не к западу, и стоит на полпути от Москвы до Александровой слободы, связанной с именем сына Василия III, Иваном Грозным. Монахи могли пешком дойти от Троице-Сергиева монастыря за световой летний день. Многие священнослужители были сильны не только духом, но и телом, поскольку по долгу службы много времени проводили па ногах, часами били земные поклоны, касаясь пола лбом, ели простую и здоровую пищу. Однако легенда о том, что старец Сергий Радонежский проходил этот путь за ночь, апокрифична.

210

91 …Святой Сергий — Сергий Радонежский (1321–1391) вошел в русскую историю как основатель и первый игумен Троице-Сергиева монастыря и соратник Дмитрия Донского. Он родился в Ростове в семье богатых бояр, но, когда ему было десять лет, семья разорилась, и родители переселились в город Радонеж под Москвой. После их смерти Сергий перебрался в Хотьково-Покровский монастырь, где его старший брат был иноком. Возмечтав о «строжайшем монашестве», он вместе с братом основал пустынь на берегу реки Кончуры, посреди глухого Радонежского бора. В 1335 г. там была воздвигнута небольшая деревянная церковь во имя Святой Троицы. Пустынь со временем разрослась в знаменитый на всю русскую землю монастырь. В монастыре был введен строгий общинножительный устав, принятый потом во многих русских монастырях.

211

92 …краковский гражданин Михаил Майдль… — Михаил Майдль, по прозвищу Шпис (ум. ок. 1529), крупный краковский купец, торговал с Русью медью и пушниной, членом магистрата, держал мыто в Великом княжестве Литовском. Мытники, то есть таможенники, были людьми богатыми. Сохранились жалобы купцов, которые добирались к великому князю московскому «из-за моря через Литовскую землю. Один вез князю ковер да восемь зерен жемчуга, и тянуло в том жемчуге пятьдесят две почки» (почка — самая мелкая единица в древнем русском весе; считается, что XVI в. золотник был равен двадцати почкам; золотник — единица измерения, равная 96 долям фунта, составляет 4,266 г). «На них взяли, — продолжал купец, — непошлый мыт, потом весь товар пограбили, взяли и деньги, придравшись, что вместо ладана купцы продали смолу». Михаил Майдль был не чужой Герберштейну, он был сторонником Яноша Запольяи и пользовался покровительством королевы Боны.

212

93 «Что посеешь, то и пожнешь». — Прим, переводчика-. В оригинале пословица звучит буквально: «Хорошо постелив постель, хорошо и уснешь».

213

94 Адмирал Северин — Северин Норби был датским адмиралом. Остров Готланд, упоминаемый Герберштейном, является самым большим на Балтийском море, расположен в 90 км от шведского берега, а от острова Эланд отделен неглубоким проливом. Это место как нельзя более удобно в стратегическом отношении. Северин находился там в 1523–1524 гг., откуда бежал в Висборг и Блекинге. На Руси находился с августа 1526 г. по апрель 1528 г. За отказ служить на реках по южной границе Руси был заточен и отпущен по ходатайству имперского посла.

214

95 …прибыв в реку Нарву к… Ивангороду. — Крепость Ивангород основана Иваном III в 1492 г. на крутом правом берегу реки Наровы при ее впадении в Балтийское море напротив шведской крепости Нарва.

215

96 …установил давать… десятину… — Понятие десятины как повинности восходит к ветхозаветному Аврааму, который дал Мельхиседеку десятую часть добычи, полученной им от четырех побежденных царей. Герберштейн описывает десятину как налог, или вид феодальной ренты. На Руси для сбора десятины существовали специальные чиновники — десятильники, упраздненные только на Стоглавом соборе 1551 г. при Иване IV, когда их обязанности пришлось разделить со священниками. Поразительно интересен перечень лиц, в пользу которых, как декларировал церковный устав Владимира Святославича (см. также «Сразились цари между собою», прим. 36), собиралась десятина. Герберштейн добросовестно цитирует устав, перечисляя все категории малоимущих жителей страны, в том числе многодетные семьи с малым доходом, а также те работники, которые заняты общественно-полезным трудом и не имеют возможности вести собственное полноценное хозяйство, к примеру, повивальные бабки и лекари. За счет налога, собираемого в пользу церкви, должны были получать поддержку дети священников, люди, с которыми случилось какое-либо чудо, отдельные служители монастырей. Маленькие неточности в его пересказе не меняют общего представления. Так, под теми, кто «шьет одеяния монахам», следует, возможно, понимать расстриг.

216

97 …ходил… в главный храм в крепости… — Успенский собор Московского кремля (см. здесь, прим. 2).

217

98 …работали во рву крепости… — Ров вокруг Московского кремля был прорыт вдоль его восточной стороны в 1508 г. Многолюдные работы, о которых упоминает Герберштейн, не известны исследователям.

218

99 …обратиться… с предложением жениться на его дочери. — Не вполне понятно, из какого источника Герберштейн почерпнул сведения о том, что предложение о заключении брака исходит от семейства невесты. Ни обычное право, ни народная память, ни немногочисленные документы XV–XVI вв. не сохранили следов того, чтобы отец предлагал свою дочь в жены. Инициативу всегда проявляла сторона жениха, что вполне объяснимо с хозяйственной точки зрения, поскольку с появлением молодой жены в крестьянских домах появляются новые рабочие руки и новые дети, которые несут не только радость и заботы, но и надежду родителей жениха на спокойную старость. В высших кругах жена сына может принести в его семью движимое или недвижимое имущество или ценное родство. Напротив, в семье невесты с уходом дочери уходит ее имущество и ее труд. Даже если речь идет о девице богатых родителей, семья лишается рукодельницы, поскольку в доме постоянно было очень много тонкой швейной работы, которую нельзя было поручить слугам.

К отцу или старшим родственникам девушки обращаются родственники жениха или сват, а чаще сваха — пожилая женщина, делающая предложение от имени жениха. Наличие свах было очень разумно: они знали потенциальных женихов и невест, имели представление, кого с кем следует поженить, исходя из их материального и общественного положения, могли в какой-то степени учитывать особенности характера будущих молодоженов. Сохранившаяся в фольклоре древняя формула: «У вас товар, у нас купец», — однозначно указывает на инициативу семьи жениха. Правда, есть предположение, что Герберштейна мог ввести в заблуждение обычай, когда действительно родственники невесты обращаются к жениху с требованием вступить в брак, но это происходит в том случае, если после обручения прошло более двух лет, а свадьба так и не состоялась.

219

100 В качестве приданого чаще всего даются… — Традиционное приданое обычно состояло из двух частей. Во-первых, это были личные вещи невесты, ее сундук, то есть новая одежда, с которой она входила в новую жизнь, соответствующая ее будущему положению замужней женщины, утварь, всякие мелочи, которые должны были облегчить ее устройство в доме мужа. Эту часть приданого девицы нередко готовили для себя сами: шили, вышивали, украшали по своему вкусу. Более значительную часть приданого составляло имущество, примерно соответствующее выделу из имущества семьи, на который дочь вправе рассчитывать в случае смерти отца. Приданое принимал муж и становился его совладельцем. При этом в Московском государстве вплоть до XVI–XVII вв. существовал обычай, по которому муж, получив приданое, должен был записать взамен его жене недвижимое имущество. Кроме того, составлялась так называемая рядная запись, то есть точный список приданого, которая служила основанием его возвращения в случае необходимости. Во время существования брака приданое находилось в распоряжении обоих супругов. Если муж умирал, а детей не было, приданое должно было быть возвращено жене родственниками мужа, причем «вещи потребляемые возвращались по душе», а «вещи не потребляемые» — по рядной записи. Не всякое имущество, подаренное дочери при выходе ее замуж, рассматривалось как приданое и становилось собственностью мужа, а только то, что было внесено в рядную запись.

Рядная запись составлялась на сговоре, во время которого старшие родственников обсуждали размер приданого и назначали день свадьбы. Особо оговаривались подарки, которые предназначались жениху до вступления в брак от родителей невесты. Это могли быть драгоценности, оружие, ткани, меха. Эти подарки вносились в «зарядную запись». Все сведения, как указанные Гербер-штейном, так и находящиеся в распоряжении исследователей, относятся к высшим слоям московского общества, поскольку не осталось документальных материалов о бракосочетаниях в среде простого народа.

Если свадьба срывалась по вине жениха, он должен был выплатить семье невесты отступного. Одновременно определенный имущественный начет налагался и на семью невесты в случае необоснованного отказа от брака. Приданое с точки зрения права касалось не отношений жены к мужу, а отношений замужней дочери к родительскому наследству и поэтому могло быть отчуждено при прекращении брака.

Подробное изложение Герберштейном процесса описания женихом подарков с помощью оценщиков и последующего возмещения стоимости подарков или возвращения их дарителям, несмотря на кажущуюся точность сообщения, представляется неправдоподобным. В подобных случаях, когда мемуарист описывает нечто, с точки зрения исторической истины маловероятное, возможно два объяснения. Во-первых, свидетель видел лично что-то, смысл чего от него ускользнул. Во-вторых, он слышал об этом, но рассказчик его намеренно ввел в заблуждение, что вовсе не было исключительным явлением. Однако осмотр и оценка приданого после свадьбы должны были происходить и при этом вполне могли возникать разного рода разногласия между новыми родственниками.

220

101 …В Московию убежал князь Василий Бельский. — Герберштейн коротко и совершенно правильно передал колоритный эпизод с бегством князя Бельского в Московию на другой день после венчания. В тот год несколько литовских вельмож подняли мятеж против великого князя литовского и короля польского Казимира IV, чтобы отделиться от него. Заговор был раскрыт, его участники казнены, спастись удалось одному Бельскому.

Правда, в Московии ему не повезло. Он оказался замешанным в заговоре князя Ивана Лукомского, который был уличен в том, что по приказу Казимира якобы намеревался убить Ивана III или «ядом окормить». Лукомский был жестоко казнен в 1493 г., Бельский сослан в Галич. Скоро стало ясно, что он ни в чем не виноват, а пострадал только потому, что его голословно оговорили. Иван III вернул его в Москву, и несколько раз обращался в Великое княжество Литовское с требованием вернуть жену Бельского, но безуспешно. В 1498 г., как бы в возмещение ущерба, нанесенного князю, Иван III женил его на своей племяннице, княжне Анне Васильевне Рязанской.

Бельского звали не Василий, а Федор Иванович. У него было трое сыновей: Дмитрий, Иван и Семен. Все три молодых князя Бельских были военачальниками, в разные годы служили при Иване III, Василии III, а потом и при Иване IV, были замешаны в придворные интриги, время от времени попадали в опалу. С одним из них, Семеном Федоровичем, был знаком Герберштейн, когда князь Семен в 1534 г. бежал в Литву, был милостиво принят Сигизмундом I и одарен богатыми поместьями. Герберштейн писал, что позже он представлял Семена Бельского Фердинанду I.

Беспокойные времена, которые описывает Герберштейн, как нельзя лучше подходили для людей авантюрного склада, не боявшихся рисковать жизнью. Приближенные государей, воины, полководцы то и дело ввязывались в заговоры, перебегали из одного государства в другое, и нередко это оказывалось прибыльным занятием. По столбовым дорогам Европы взад и вперед скакали всадники, неслись кареты, а то и не спеша ехали обозы с перебежчиками. Правителю был выгоден приток новых сторонников, и вновь прибывшего следовало наградить. Правда, если казалось, что тот приехал не с чистыми помыслами, а со злыми умыслами, его следовало казнить.

221

102 Положение женщин весьма плачевно. — От XVI в. осталось не много письменных свидетельств того, какова была реальная жизнь на Руси. Имеющиеся частные документы касаются, практически без исключения, только самых высших слоев. Так, сохранились фрагменты переписки Василия III с Еленой Глинской, в которых супруги пишут друг другу о разных мелочах быта, вплоть до того, что Василий просит: «Ты мне описывай, что Иван-сын покушает, чтоб мне было ведомо». Особой переписки между людьми в XVI в. и быть не могло: берестяные грамоты Древней Руси ушли в прошлое, бумага была еще очень дорога, пергамент (особым образом выделанные недубленые шкуры быков или свиней) был малодоступен. Поэтому исследователи с давних пор высоко ценят «Записки» Герберштейна, этот чуть ли не единственный цельный, связный и подробный рассказ о быте Московского государства. Однако уникальность рассказа не должна перевешивать на исторических весах его правдоподобие. Герберштейн был пристрастным наблюдателем: как у любого приезжего, его глаз был настроен скорее на недостатки, чем на достоинства. Герберштейн был стар, когда писал свой труд: он многое забыл, многое перепутал, многое домыслил, как любой мемуарист. Осторожный подход к источнику — азбука источниковедения.

Описывая положение женщины в Московии, Герберштейн имел в виду Москву, поскольку в других русских городах он не останавливался на сколько бы то ни было долгий срок. Его заметки о домашней жизни московитов основаны только на том, что ему рассказали. Он не мог судить сам ни о частоте посещений церкви, ни тем более о том, что «любовь между супругами по большей части умеренна», а муж заменяет супружеские отношения развратом. Иностранец порой может слишком буквально понять то, что ему говорят. Например, сосед по столу на княжеском пиру вполне мог похвастаться Герберштейну: «Моя жена никогда не ходит в церковь». Но он хотел сказать только то, что у него при доме есть собственная церковь, которая была далеко не у каждого. Но те, у кого своей домовой церкви не было, должны были посещать ее регулярно.

Ни один приходской священник не мог допустить, чтобы половина паствы не приходила к нему. Не было смысла запрещать жене ходить в церковь, она никогда не оказывалась там одна, без нянек, служанок, без домашних, которые охотно сопровождали хозяйку и, конечно, были готовы ответить ее супругу на любой вопрос о том, что было и чего не было по дороге к храму. У богатой женщины, направлявшейся в храм, не было денег, чтобы оделять нищих, толпившихся по дороге к церкви и на паперти, она сама не платила за свечи, которые хотела поставить святому, за все платил муж, или сопровождавшая ее служанка, которая несла мешочек с мелкой монетой. Если женщине хотелось чего-то недозволенного, она должна была посылать за этим служанку.

Разговоры о том, что за женщинами был строжайший надзор, отчасти верны. Но не следует забывать, что таков был образ жизни всех вообще, на Руси, в Европе, на Востоке, и горожан, и селян. Женившись, муж, как правило, приводил жену в родительский дом, где жила его мать, а то и отец, если не успевал умереть или погибнуть в сражении, могли жить его незамужние старшие сестры. Молодую жену нечасто принимали ласково, особенно старшие женщины; разгорались конфликты между старой челядью, всю жизнь жившей при господах, и новой, приведенной в приданое; в любом доме было множество мамок и нянек, вдовых или незамужних тетушек, приживалок, странниц. Никто никогда и нигде не бывал в одиночестве, все, даже невольно, подслушивали друг за другом, подглядывали, сплетничали, доносили… Долгие столетия люди жили именно так, это казалось единственно возможным для всех, богатых и бедных, прислуги и великих князей, царей и императоров. Посетителям их домов, ставших в новейшее время музеями, читателям мемуаров, эта особенность старого быта сразу бросается в глаза.

Русские женщины жили в теремах. Понятие «терем» повлекло за собой представление об особой теремной культуре, вошло в лексикон исследователей всех стран. Терем — это женская половина дома, хозяин которого мог себе позволить выделить для жены и ее окружения достаточно большое помещение. Это было удобно всем. У мужчин не болтались под ногами малые дети, не трещали над ухом старухи-сплетницы. В свою очередь, женщины, лишенные ежеминутного надзора, могли безмятежно заниматься сложным рукоделием, не боясь, что муж окликнет в тот момент, когда на коклюшках выплетается сложный узор и нельзя ни на секунду отвлечься; могли втихомолку потягивать наливку. Разделение дома на мужскую и женскую существовало во всех странах и во всех культурах. Все русские дома строились примерно одинаково. Дома ставились посередине двора, крыльцо выдавалось вперед, за ним посередине дома проходили холодные сени, с одной стороны которых были горницы хозяев, с другой — приемные горницы. Над сенями, даже в бедных домах, пристраивался второй этаж, нечто вроде чердака; у богатых — со светлыми окнами на все четыре стороны. Это и был терем, размер которого зависел только от достатка хозяев. С нижними жилыми помещениями (хоромами) он соединялся теплыми сенями.

Бесспорно, жизнь часто бывала нелегкой; к началу XVI в. нравы, под влиянием общего падения культуры как следствия монголо-татарского ига, стали более грубыми, чем были в более ранние времена. По «Домострою», своду житейских правил и представлений, как они сложились ко времени Герберштейна, основная роль жены — распоряжаться хозяйством и прислугой; она во всем должна давать ответ мужу, который, если у жены нет порядка, «должен уметь ее наказать с рассуждением». Во время сговора отец, ударив дочь слегка новой плетью, передавал плеть жениху, говоря при этом, что передает ему свою власть. Жена не могла выйти к гостям, а тем более принимать гостей без согласия мужа. Однако с его согласия она могла это делать. Теремная жизнь способствовала развитию рукоделия, образцы которого мог видеть Герберштейн и которые порой поднимались до вершин истинного искусства. В женской одежде была принята строгость, по покрою она приближалась к монашеской, ни единой складкой не обнаруживая форм стана, зато отделка могла быть вычурной и богатой. В Московии было много выходцев из Византии, и оттуда проникли на Русь белила и румяна, что ближе к концу XVI–XVII вв. возмущало иностранцев, которые, однако, часто хвалили красоту русских женщин. «Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины», — писал несколько раньше Герберштейна Контарини. Признаками женской красоты в XVI–XVII вв., по некоторым сведениям, считались белое лицо и красные щеки, тонкие пальцы и большие ноги, и главное, толстый стан.

222

103 Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе. — Ср. «Сразились цари между собою», прим. 75, 82; «Есть земля с горами и долинами», прим. 3.

223

104 …государь переписывает детей боярских… — Переписи на Руси стали более или менее регулярно проводиться с XIII в. и ко времени Герберштейна были довольно обычным делом. Еще Василий II завещал сыновьям произвести общую перепись; Иван III систематически составлял переписи присоединенных земель. Книги, составляемые писцами, назывались «данскими» книгами и служили основой для податного обложения.

224

105 …ремень… длиной почти в полторы пяди. — Пядь — древнерусская мера длины, равнялась расстоянию между концами расставленных большого и указательного пальца руки, составляла 4 вершка, или 17,78 см.

225

106 Некоторые из знатных воинов носят панцирь… — Ср.: «Конница из более знатных и богатых одевается в панцирь из тонких и хорошо закаленных металлических пластинок и островерхий шлем, равным образом сделанный из пластинок; причем все это производится в Персии. Прочие вместо лат носят толстые стеганые кафтаны, очень плотно набитые хлопком, они хорошо противостоят ударам, особенно стрелами. Пехота носит такие же кафтаны, и немногие имеют шлемы» (Франческо Тьеполо, венецианский посол, его записки относятся к концу правления Василия III и началу царствования Ивана IV)..

226

107 …у государя есть пушечные литейщики… — Одним из первых литейщиков на Руси был приглашенный при Иване III Аристотель Фиораванти (см. здесь, прим. 2), под руководством которого обучались русские литейщики. Однако долгое время ни хороших собственных литейщиков, ни хороших пушкарей на Руси не было, тут Герберштейн прав. К началу XVI в. русские артиллеристы знали кулеврины, которые стреляли каменными ядрами и должны были стоять на каменной стене. Вместе с тем в записках Павла Йовия, составленных со слов Дмитрия Герасимова (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20), сказано: «В Московской крепости видно много медных пушек, вылитых искусством итальянских мастеров и поставленных на колеса».

227

108 …соль… смешанная с перцем. — В XVI в. привозные из Индии пряности были хорошо известны, но стоили дорого. Из пряностей ввозились обычно перец, шафран, мускатный цвет, корица, кардамон, гвоздика. Русские любили пряности, но брать в поход соль с перцем мог позволить себе очень состоятельный человек.

228

109 Следуют установления… — В этой главе «Записок» Герберштейн цитирует с сокращениями текст Судебника 1497 г., принятый Иваном III. Это был первый российский свод законов, обязательный к исполнению на всей территории государства. Судебник Ивана III живо интересовал европейских правителей, и Герберштейн уделил его изучению много внимания. Вплоть до начала XIX в. текст Судебника был доступен только по «Запискам» Герберштейна. Интересна манера передачи разделов «Судебника» Герберштейном. Он то приводит текст русского источника буквально, то пересказывает его, то делает иллюстративные вставки, создавая таким образом для читателя эффект присутствия при работе Герберштейна и его помощника-переводчика.

229

110 …все… должно быть… отдано судьям… — Денежный счет на Руси был сложным. Алтын — это не монета, их не чеканили, но вели счет на алтыны. В алтыне в разное время и в разных местах могло быть разное число денег. Деньга — монета, из которой складывался рубль. Рубль — тоже монета. Известно, что в конце XV — начале XVI вв. в новгородском рубле было 216 новгородских денег, а в московском рубле 200 московских денег, или 100 новгородок, то есть он был вдвое меньше новгородского рубля.

Должностные лица, упоминаемые Герберштейном: окольничий — придворный чин, который занимался устройством всего необходимого для путешествия великих князей и организовывал встречи и представлении государю иностранных послов. Недельщик — судебный пристав, который должен был оповещать тяжущихся о вызове в суд и доставлять их. За это ему полагалось вознаграждение, которое он получал с тех, кого вызывал: «хоженое» — от десяти денег до полтины, «езд» — по расстоянию.

230

111 …литовцу заранее… припрятали камни… — Очень интересна оценка Герберштейном эпизода, когда иностранец старался победить русского воина с помощью хитрости и коварства. Ср. свидетельство другого путешественника, Марко Фоскарини (см. здесь, прим. 30): «Их манера сражаться состояла в том, что они считали постыдным побеждать врага обманом, скрытой хитростью и из засады; сражались же храбро и как на поединке. Они выказывали известного рода великодушие и презирали ту храбрость, которая вытекала из каких-либо преимуществ, не признавая победу полной и настоящей, раз она одержана обманом и хитростью. Такой способ победы они называли боязнью и предательством».

231

112 Крестьяне шесть дней в неделю работают на своего господина… — В исторической литературе это сообщение Герберштейна о шестидневной барщине принято считать недостоверным.

232

113 …он не считал позором поднимать с земли… — Это сообщение Герберштейна всегда вызывало недоумение как у российских, так и у западных читателей, поскольку оно странным образом резко расходится со всеми остальными письменными или устными источниками.

233

114 Я было объяснил им… — Очень любопытное замечание. Ко времени первого посольства Герберштейна в 1517–1518 гг. ему было за тридцать, за его плечами была воинская и дипломатическая служба, он прошел школу Венского университета, побывал при многих европейских дворах, но сохранил первозданную уверенность в собственном превосходстве над всем и вся (ср. «Сразились цари между собою», прим. 71).

234

115 …которые, несмотря на такое имя… — Прим, переводчика: Здесь игра слов: vulgares от vulgus «толпа, народ».

235

116 …в зимнее время… не могут безопасно ездить по льду… — Здесь еще одна фактическая ошибка Герберштейна, которая вводила в заблуждение читателей, внушая им мысль о варварстве русских: в XVI в. на Руси лошадей повсеместно подковывали, чему существует множество документальных и археологических подтверждений, и чего Герберштейн, бывалый воин и путешественник, не мог не заметить. Однако неверное представление о том, что русские не подковывали лошадей, столетиями кочевало из одной книги в другую.

236

117 …каждый из нас выбирал… коня… — Очень интересный рассказ Герберштейна о прекрасной организации почтовой службы при Василии III. На главных дорогах при деревнях устраивались специальные станции, и крестьянам вменялось в обязанность держать там лошадей в постоянной готовности, за что они освобождались от подушной подати. Эти станции назывались «ямами» (татарское слово, обозначающее поселение). Свидетельство Герберштейна — это живой рассказ очевидца, из которого видно, что станции работали четко и даже имели постоянный тариф. Верста (см. здесь, прим. 90) состояла из 500 саженей. Сажень — 2,1336 м.

237

118 …не слыхал, чтобы за это преступление наказывали. — Ср. «Сразились цари между собою», прим. 71.

238

119 В этой стране… нет серебра… — Сообщение Герберштейна расходится с данными, приведенными Альбертом Кампензе, чьи записки о Московии, изданные в 1543 г., были знакомы Герберштейну (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20). Кампензе писал римскому папе Клименту VII: «Московия весьма богата монетою, добываемою более через попечительство государей, нежели через посредство рудников, в которых, впрочем, нет недостатка; ибо ежедневно привозится туда из всех концов Европы множество денег за товары, не имеющие для москвитян почти никакой ценности, но стоящих весьма дорого в наших краях. К тому же вывоз золота и серебра за пределы государства строжайше запрещен, исключая только те случаи, когда сам великий князь посылает оные на продовольствие для войска, ибо он ведет беспрерывные войны с соседями своими, как для внушения им должного страха, так и равно для распространения своих владений». Кампензе сам в Московии не бывал, однако можно утверждать, что его свидетельство может быть едва ли не более ценно, чем слова Герберштейна, поскольку Герберштейн был в Москве в качестве посла, гостя, временно оказавшегося в стране и не живущего обычной жизнью коренного жителя, а Кампензе писал со слов отца и братьев, живавших и работавших среди русских долгое время.

239

120 До монеты они употребляли… ушки белок… — См. «Сразились цари между собою», прим. 24.

240

121 Всякий, кто привезет в Москву… товары… — Герберштейн уделил торговле в Московии много внимания, и повествование его в этой части в высшей степени эмоционально. Выяснение организации, условий, особенности торговых отношений на Руси было одной из задач его посольств, и представляло значительный интерес для читателей. Главу о торговле современники Герберштейна могли рассматривать как прямое руководство к действию: подробное описание того, что московиты продают и что хотят купить, имело большую ценность и для государства в целом, и для отдельных купцов. Однако любопытно, что основное внимание Герберштейн уделяет предметам роскоши, дорогим и имеющим спрос лишь в кругах знатных и богатых покупателей. Среди перечисленных им статей ввоза в Московию нет металлов (ввозили железо, медь, олово, свинец), нет соли, нет изделий из металла. Он отметил, что московиты вывозят меха и воск, кожи и моржовую кость (клыки моржа были дешевле слоновой кости, но тем не менее высоко ценились как поделочный материал, средний вес клыков был два-три килограмма, а мог достигать и шести-семи). Однако в записках не сказано о менее роскошных, но не менее важных статьях экспорта: мед, ворвань, сало, конопля, лен. Создается впечатление, что Герберштейн обращал внимание в основном на те аспекты торговли Московии с заграницей, которые интересовали лично его: он вывозил из Москвы меха в необычайно большом количестве и был их хорошим знатоком.

241

122 …осматривают товары и оценивают их… — За правомерностью и разумными размерами таможенных сборов следили местные власти. Однако злоупотребления, разумеется, бывали. Герберштейн приводит жалобы иностранных купцов, которых притесняли в Московии. Аналогичных жалоб, которые приносили русские купцы, было не меньше. Так, московские торговые люди, проходившие через литовские земли, подвергались постоянным притеснениям: пошлины (мыты) увеличивались вопреки договорам; Иван III посылал жаловаться Казимиру, что прежде-де брали по грошу с воза, а потом стали брать по деньге (см. здесь, прим. 110); при обратном проезде пошлина должна взиматься только с лишних по сравнению с прошедшими в ту сторону возов, а взималась со всех. Приехавши в город, купцы обязаны были подносить подарки воеводе и его жене. Наконец, мытники и владельцы земель, через которые пролегал путь купцов, попросту грабили их (см. также здесь, прим. 92).

242

126 …в Новгороде… находятся их факторы… — Великий Новгород был крупнейшим торговым центром Руси. Вокруг него концентрировалась как внутренняя, так и внешняя торговля. Оборот товаров и денег был очень большим и требовал четкой организации. Так, например, срок пребывания иностранных купцов, которые делились на летних и зимних, ограничивался одним сезоном, в крайнем случае, годом и одним днем. Купцы жили в определенных местах, факториях, где имели свои склады и свое постоянное управление. Новгородские власти не имели права вмешиваться во внутренние дела фактории. Привоз товаров регулировался — во избежание неконтролируемой конкуренции. Долгое время новгородцам удавалось быть единоличными торговыми посредниками в торговле иностранных купцов с другими русскими областями.

243

124 …заниматься торговлей… в городе Хлопигород… — Около городка Старое Холопье, или Холопий, на левом притоке Волги реке Мологе издавна была ярмарка, самая значительная в Верхнем Поволжье. Иван III в завещании распорядился перевести ее в город Мологу. Согласно источникам, во второй половине XVI в. ярмарка в Холопьей собиралась на один день. Свидетельство Герберштейна о многолюдстве ярмарки этому несколько противоречит. Однако Герберштейн в высшей степени интересовался торговыми предприятиями на Руси, и в этом вопросе ему, возможно, следует довериться.

244

125 …клянутся они с намерением провести и обмануть. — Ср.: «Обмануть почитается у них ужасным, гнусным преступлением, а о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно». Альберт Кампензе (см. здесь, прим. 119).

245

126 С каждой меры веса, которую они называют пудом… — Пуд — одна из самых древних мер веса, дометрическая, пуд равен сорока фунтам. Фунт — 96 золотников (410 г); золотник — 96 долей (4,266 г).

246

1 Итак, город Московия… — Раздел хорографии Московского государства, составленный Герберштейном, блистателен. Он поразил современников точностью деталей, отличным композиционным построением, обилием фактического материала. Ошибки, заметные только читателям следующих поколений, ни в какой мере не уменьшают достоинств описания Герберштейна. Для современных читателей эти погрешности против истинного расположения того или иного города или реки или описания сидящих за морями и долами людей с песьими головами особо интересны как живой памятник географических и политических представлений XVI в. (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 4). Топографические сведения, сообщенные Герберштейном, представляли большую ценность не только для любознательных читателей, но, главное, были бесценны для предприимчивых купцов, которые могли получить представление о том, что в Московии можно купить и что там следует продавать, и где именно лучше торговать; для правителей союзных и враждебных Московии государств, которые, конечно, неплохо знали страну русских, но, читая труд Герберштейна, видели ее как на подробной карте. Политическое, экономическое, стратегическое значение «Записок» было огромным.

247

2 …холод там бывает… настолько силен… — Большинство иностранных путешественников XV–XVI вв. приезжали в Московию из стран с более мягким и теплым климатом. Их до глубины души поражали мороз, лед, снег. Многие видели их впервые. Венецианец Иосафат Барбаро, купец и дипломат, писал в середине XV в.: «Мороз там настолько силен, что замерзает река. Зимой на лед свозят свиней, быков и другую скотину в виде ободранных от шкур туш. Твердые, как камень, их ставят на ноги, и в таком количестве, что если кто-нибудь пожелал бы купить за один день двести туш, он вполне мог бы получить их. Если предварительно не положить их в печь, их невозможно разрубить, потому что они тверды, как мрамор». О том же писал Контарини: «Страна эта отличается невероятными морозами, так что люди по девять месяцев в году подряд сидят в домах; однако зимой приходится запасать продовольствие на лето; ввиду больших снегов люди делают себе сани, которые тащит одна лошадь, перевозя таким образом любые грузы».

248

3 …медведи… бегали повсюду… — Странствующие актеры, или скоморохи, могли выступать в самых разных видах площадного искусства. Они разыгрывали сценки на злободневные или былинные сюжеты, пели, играли на музыкальных инструментах — дудках, волынках, гуслях; были акробатами, фокусниками, плясали, в том числе на ходулях; скоморохи передавали последние новости, разносили слухи. Медведи, их верные помощники, хорошо поддавались дрессировке и водились повсюду в лесной стране. Они были одновременно и артистами, необычайно развлекавшими публику, и охранниками, так как скоморохов готов был обидеть каждый, повстречавшийся им на безлюдной дороге; все знали, что, скорее всего, их мошна не слишком полна, но случайный бродяга или разбойник был бы рад и такому доходу. Случалось, конечно, и скоморохам облегчить чей-нибудь кошель, медведь и здесь бывал полезен.

Многие священнослужители выступали против веселья, которое несли бродячие артисты. Их могли выгнать из деревни; не пустить на боярский или княжеский двор; могли, правда, и разрешить поиграть, а потом прогнать, не заплатив, но это бывало редко: русский народ великодушен. Доход артистов зависел от случая, но не всегда. Есть сведения, что некоторые села были обязаны принимать у себя скоморохов и платить им. Одновременно имелись села, где «скоморохи не играют», что было связано с особенностями выплаты налогов в разных местностях. Скоморохи должны были заботиться о медведях едва ли не лучше, чем о себе: человек может смириться с голодом, а зверь — нет. Но если приходилось голодать и холодать хозяину, то с ним голодал и мерз зверь.

Герберштейн, как повествователь о жизни русского народа, не раз стоял у истоков представлений, на века вошедших в сознание западноевропейцев. Ручные помощники скоморохов, действительно иногда срывавшиеся с привязи, превратились у него в медведей, бегающих по улицам русских городов, и стали общим местом европейского культурного сознания (см. также «Сразились цари между собою», прим. 75, 82; «И что увижу, расскажу тебе», прим. 103).

249

4 …без дыма стояла… мгла… — От лесных пожаров Московия, как любой лесной край, страдала всегда. Пожары возникали от плохо затоптанного костра, от удара молнии; особенно опасны были подземные пожары, когда горели торфяные болота. Способа борьбы с этим не существовало. Вскоре после отъезда Герберштейна, в 1533 г., в Московии случилась страшная засуха, о которой была наслышана вся Европа. 23 июня пронесся сильнейший ураган, после которого до сентября не выпало ни капли дождя. В летописях записано: «Леса выгорели и болота водные высохли, мгла столь была велика, что птиц вблизи было не видно, а птицы на землю падали». Впрочем, ураганы для австрийских и германских земель, расположенных на отрогах Альп, были нередким явлением, и глаз западного европейца покорно воспринимал полосой лежащий на горном склоне лес.

250

5 …вся страна… была очень лесистой. — Кампензе, братья которого много лет занимались экспортом из Московии и который прекрасно знал, что именно оттуда вывозится, писал: «У них гораздо больше леса, чем у нас. Сосны — величины невероятной, так что одного дерева достаточно на мачту самого большого корабля, а дуб и клен гораздо лучше, чем в наших краях. Стволы этих деревьев, будучи распилены, представляют в разрезе своем удивительную и прелестную смесь цветов, наподобие волнистого камлота. Купцы наши вывозят их в большом количестве и продают по весьма дорогой цене, несмотря на то, что у нас самих нет недостатка в лесе». Сравнение среза дерева с камлотом выдает человека, видевшего это своими глазами, поскольку довольно грубая бумажная ткань, идущая на повседневную мужскую одежду, благодаря особому переплетению нитей, одна из которых двуцветная, действительно была красива.

251

6 …при изобилии хлеба… — На Руси, как в любой стране, случалось всякое, бывали засухи, неурожаи, голод. Вошедшие в летописи неурожаи были в 1512, 1515, 1525 гг., засухи поразили страну в 1525 и 1533 гг. Но в целом страна издавна славилась обилием хлеба, и это особо подчеркивалось в записках и донесениях иностранцев. К примеру, Георгий Перкамота, грек на русской службе, будучи послан Иваном III к герцогу миланскому, сообщал: «В этой стране громадное изобилие зерна, так что в ряде мест из-за лишнего количества его собраны удивительные и поражающие своей величиной запасы пшеницы и другого зерна, особенно в тех местностях, которые удалены от моря, так как там нет никого, кто бы мог взять его и отправить в другое место».

252

7 …во всей стране нельзя найти черешни и орехов… — Типичное замечание западноевропейца, не вполне понимавшего разницу в климате между его страной и Московией. Лесные орехи, про которых Герберштейн пишет сам, что они есть, он, по всей видимости, за орехи не считал. Однако ему сразу бросилось в глаза, что привычных для него каштанов в районе Москвы-реки нет. Впрочем, русские не стали бы есть каштаны, скорее всего сравнив бы их с желудями. Грецкие орехи в Московии были известны, но это было привозное лакомство. Вишня же в Московии была. Она отличалась от той, что росла в родных местах Герберштейна тем, что была более кислой. Немецкие и австрийские садоводы издавна выращивали два сорта вишни: по-немецки та ягода, что у русских называется «черешня», в буквальном переводе с немецкого называется «сладкая вишня» в отличие от просто «вишни», которая ничем не отличается от русской.

253

8 В московской области не найти меду… — Странное заявление Герберштейна вызывало недоумение, вероятно, даже у некоторых современников, занимающихся торговлей и вывозивших большое количество русского меда на Запад, в том числе и из областей, лежащих совсем рядом с Москвой. Известно, что к концу XVI в. англичане по беломорскому пути вывозили ежегодно до 50 тысяч пудов воска, не менее ценного, чем мед. Среди прочего, из воска изготовлялись свечи, без которых в те времена нельзя было жить. Кампензе, непосредственно связанный с экспортом из Московии, писал: «Московия очень богата медом, который пчелы кладут на деревьях без всякого присмотра. Нередко в лесах попадаются целые рои сих полезных насекомых. Поселяне, которые держат домашних пчел близ своих жилищ и передают в виде наследства из рода в род, с трудом могут защищать их от нападения диких пчел. Вообразив это обилие меда и лесов, неудивительно, что все то количество воска и жидкой и твердой смолы, которые употребляются в Европе, равно как и драгоценные меха, привозятся к нам через Ливонию из Московских владений» (ср. «И что увижу, расскажу тебе», прим. 113). С древнерусских времен очень развито было и бортничество. Этим словом чаще всего называют собирание меда диких пчел и их разведение. Бортники (пчельники) находили в лесу борть (дерево с дуплом, в котором жили пчелы), в этой борти немного подправляли самое дупло, чтобы было удобнее собирать мед и воск. Иногда дупла специально выдалбливались как можно выше, чтобы их не разоряли волки и медведи, и тогда надо было залезать на деревья с помощью специально приспособленных веревок.

254

9 Домашние животные… мельче наших… — Здесь Герберштейн сослался на сочинение хорошо ему известного Матвея Меховского (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20), с которым он, как правило, полемизирует, обычно в безличной форме: «как говорят», «как пишут некоторые».

255

10 …город Москва… довольно обширен… — При въезде в Москву иностранца прежде всего поражала разбросанность жилых домов, которые не были сконцентрированы внутри городских стен, как это было принято в Западной Европе. Принцип городской архитектуры в Москве был совсем иной. Дома со всех четырех сторон были окружены заборами, за которыми скрывались дворы, сады, огороды, а не примыкали по-австрийски или по-немецки друг к другу. Европейца удивляло и то, что большинство домов было одноэтажными, самое большее двухэтажными, надстроенными только одним чердаком. Богатые боярские дома могли быть и выше, но максимум в три этажа.

Обычная высота жилых домов в Западной Европе, к которым привык Герберштейн, была в четыре-пять этажей. Случалось ему видеть и более высокие дома, к примеру, в Вюртемберге, где в университетской типографии города Тюбингена, одной из лучших в Европе, он пытался публиковать свои труды. В 1540 г., незадолго до приезда Герберштейна в Тюбинген, у тамошнего бургомистра Мельхиора Метцгера («Мясника») по прозвищу Кальвер сгорел дом, стоявший рядом с ратушной площадью. Бургомистр быстро отстроил новый дом, высотой в восемь (!) этажей. Всех приезжих водили на него смотреть (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20). Русские дома отличались от западноевропейских еще и тем, что у последних были очень глубокие подвалы, порой в два подземных этажа. У русских тоже были подполы, но, как правило, не такие глубокие. В подполах нередко хранились съестные припасы, поскольку там было прохладно. Но настоящие ледники, в которые свозили в конце зимы лед с рек и прудов, укрывали его соломой, и он мог не таять все лето, строили отдельно от дома.

Разница в архитектуре домов объяснялась в значительной степени особенностью почв и рельефа местности. В каменистой земле гористой части Европы было легче построить крепкие фундаменты, способные выдержать высокие дома. Кроме того, значительная часть домов стояла на склонах, и с одной стороны дом мог иметь два этажа, а с другой — четыре. Московские дома, стоявшие на некоторых городских холмах, тоже с улицы имели два этажа, а со двора — один, но в целом они были значительно ниже западных.

В средневековых европейских городах улицы были узкими, порой вымощенными камнем, благо камень был всегда под рукой и был дешевым строительным материалом. На улицах редко могли спокойно разъехаться две кареты, а часто было тесно и одной, и приходилось трубить в рожок, чтобы встречный повременил, а то кому-то придется подавать назад, и не каждый возчик умел так хорошо управлять запряженной в повозку лошадью, чтобы развернуться на пятачке или попятиться, да не каждый и хотел. Улицы бывали так узки и так круты, что, спускаясь по грубо вырубленным каменным ступеням, иногда можно было держаться руками за обе стороны улицы. Приезжий, пробираясь по городу, даже не всегда замечал переулки, по которым можно быстро, а не в обход, перейти с одной улицы на другую, поскольку щели между домами, хотя и имеющие собственное имя, были малозаметны. Русских, оказывавшихся по делам в западном городе, поражало, что там во многих окнах никогда не бывает не то что солнца, но и вообще света, так близко они могут быть расположены к противоположным стенам. Ширина же русских улиц казалась иностранцам чрезмерной. Как о чем-то невозможном написал шведский дипломат Петр де Ерлезунд, бывший в Москве через восемьдесят лет после Герберштейна: «У них могут ехать четыре телеги рядом».

256

11 …дома… ремесленников, пользующихся огнем… — Такое расположение ремесленных слобод обуславливалось стремлением обезопасить город от пожаров. В западных городах наблюдалась та же картина. Если была возможность, ремесленные слободы градостроители старались отделить от основной части города рекой. Есть любопытное свидетельство о московских ремесленниках еще одного иностранца, Михалона Литвина, который примерно в одно время с Герберштейном составлял записки о нравах москвитян: «Так как московиты воздерживаются от пьянства, то города их изобилуют прилежными в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, седла, копья, украшения и различное оружие, грабят у нас золото».

257

12 …Василий выстроил своим телохранителям новый город Нали… — Создание причудливой этимологии «города Нали» принадлежит, по всей видимости, Герберштейну. Во всяком случае, в другие труды иностранцев о Московии она перешла из его записок. Поселение было расположено в восьмистах саженях (около двух километров) к юго-востоку от Кремля, напротив него, в Замоскворечье, в приходе церкви Спаса в Наливках. Таинственная слобода, за стенами которой якобы рекой лились мед и пиво, интересовала всех. Некто Джиованни Тедальди, флорентинский купец, при Иване IV бывавший в Москве, говорил Антонио Поссевино, написавшему об этом в своих записках, что около двадцати лет назад «в городе Москве существовало нечто вроде маленького городка, называемого Наливки, где жили католики, но без церкви; они приезжали в этот квартал с правом продажи вина, пива и прочего; что не дозволено самим московитам». Вместе с тем не исключено, что название слободы, а по ней и храма Спаса в Наливках, связано не с княжескими воинами, будто бы бегавшими по улице с криками «Налей! Налей!», а по жившим там известным на всю Москву мастеров изготовления наливок, то есть сладких крепких напитков из плодов и ягод.

258

13 …запрещено пить мед и пиво… — Действительно, в разные периоды русской истории власти вводили некоторые ограничения на крепкие напитки. В документах есть немало упоминаний о запрещении пить вино и мед во времена Ивана III и Василия III. Контарини, например, писал: «Они величайшие пьяницы и весьма этим похваляются, презирая непьющих. У них нет никаких вин, но они употребляют напиток из меда, который они приготовляют с листьями хмеля. Этот напиток вовсе не плох, особенно если он старый. Однако государь не допускает, чтобы каждый мог свободно его приготовлять, потому что, если бы они пользовались подобной свободой, то ежедневно были бы пьяны и убивали бы друг друга, как звери». В его словах есть значительная доля истины. Русским действительно издавна было свойственно много рассуждать о выпивке, осуждать тех, кто отказывается выпить за чье-либо здоровье, но представление о ежедневном, повальном и непреходящем пьянстве спекулятивно и ни в коей мере не сочетается с многочисленными свидетельствами о русских как о прекрасных работниках в любой области, от строительства простого дома до перевода Священного Писания. В словах Контарини интересно другое. Они явно перекликаются со свидетельством другого иностранца, Барбаро, который упоминал такое же запрещение изготавливать мед любым жителем, что подтверждает существование государственной монополии на крепкие напитки (см. также «И что увижу, расскажу тебе», прим. 79).

259

14 …улицы запираются ночью… — Обычай запирать на ночь вход и въезд в город существовал повсеместно, в том числе и в Западной Европе. Отчасти он действительно служил безопасности, хотя лихие люди всегда могли найти обходной способ проникнуть в город; отчасти служба при воротах давала хлеб и кров престарелым или увечным бывшим воинам, была чем-то вроде пенсии. Въездные башни и ворота назывались, как правило, по имени населенного пункта, в который чаще всего ездили по дороге, выходящей из этих ворот.

260

15 …город совершенно грязен… — Традиции древних систем канализации, когда умели сооружать специальные водостоки для быстрого удаления городских отходов, в Средние века были полностью утрачены. В Европе и на Руси во времена Герберштейна все лишнее сливалось и выбрасывалось за порог и за окно. Хорошо, если поблизости протекала река или хотя бы ручей, тогда вода уносила мусор. Если воду городским жителям часто доставляли водовозы, поскольку сложно было постоянно спускаться к реке по крутым улицам, то выливать ее было просто некуда, кроме как на улицу. В русском климате к городской грязи добавлялся еще растаявший снег. Нельзя забывать и о том, что русские улицы редко мостились камнем, поэтому все органические отходы рано или поздно уходили в землю. Западноевропейские улицы, напротив, очень часто были покрыты плотно подогнанными камнями, что, с одной стороны, мешало образованию слякоти от раскисшей земли, но с другой, замедляло впитывание влаги.

Только к концу XVI в. кое-где стали предприниматься попытки устройства правильных стоков. Приезжие путешественники оставили много описаний грязи на русских улицах, но по косвенным замечаниям легко представить состояние их родных мест. Так, на сто лет (!) позже Герберштейна посетивший Москву член посольства Нидерландов Николаас Витсен спокойно писал: «В комнатах обычно имеются окошки, через которые мы ночью часто мочились; как-то через окно один из английского посольства справил свою нужду. Русские узнали об этом, а он сбежал; если бы его поймали, то зарубили бы. Это заставило нас остерегаться».

261

16 …в крепости много церквей… — Немного позже Герберштейна, как раз в то время, когда бывший имперский посол писал свои «Записки», Москву посетил британский мореплаватель Ричард Ченслер (см. «И что увижу, расскажу тебе», прим. 45). Интересно сравнить их впечатления: «Москва очень велика. Я считаю, что город в целом больше, чем Лондон с предместьями. Но она построена очень грубо и стоит без всякого порядка. Все дома деревянные, что очень опасно в пожарном отношении. Есть в Москве прекрасный замок, высокие стены которого выстроены из кирпича. Говорят, что стены эти толщиною в восемнадцать футов, но я не верю этому, так как они не кажутся такими. Впрочем, я не знаю этого наверное, так как ни один иностранец не допускается к их осмотру. Царь живет в замке, в котором есть девять прекрасных церквей и при них духовенство. Там же живет митрополит с различными епископами. Я не буду описывать их зданий и сооружений и оценивать их крепости, потому что у нас в Англии замки лучше во всех отношениях. Впрочем, московские крепостные сооружения хорошо снабжены всевозможной артиллерией. Дворец царя или великого князя как по постройке, так и по внешнему виду и по внутреннему устройству далеко не так роскошен, как те, что я видел раньше. Это очень низкая постройка из камня, обтесанная гранями, очень похожая во всех отношениях на старинные английские здания».

Замковые ворота города Любека

262

17 …до времени великого князя Иоанна, сына Даниилова… — Имеется в виду Иван I Калита, сын великого князя московского Даниила Александровича, младшего сына Александра Невского. При Иване Калите строился дубовый кремль и каменные Успенский и Архангельские соборы (см. также «И что увижу, расскажу тебе», прим. 2).

263

18 …приезжающих… к ним не допускают… — Тиф, или горячка, был прямым следствием антисанитарии и нередко приобретал характер эпидемий. Смертность при этой болезни была очень высока. Ее обострения обычно приходились на конец лета — осень. На Руси рано начали понимать заразный характер многих болезней, научились изолировать не только отдельные дома, но и населенные пункты и даже области в случае повальных заболеваний. Знали и значение карантина, то есть пребывания приезжих из зараженных областей длительное время под контролем медиков для выяснения, не больны ли они и не являются ли источником заразы. И до Герберштейна, и после члены иностранных посольств не раз жаловались, что русские заставляют их подолгу томиться вдали от столицы, не отдавая себе отчета, что они приехали из мест, где свирепствует болезнь.

К примеру, тот же Витсен, позже ставший известным просветителем (см. здесь, прим. 15), жаловался, что посольство было остановлено перед въездом в Русское государство, была поставлена «стража из крестьян, которые нас всегда задерживали, когда мы, прогуливаясь, хотели пойти в их сторону». Ни для кого не было секретом, что посольство ехало из мест, где в разгаре была чума, страшное бедствие по тем временам, спасения от которого почти не было, кроме строгой изоляции больных. Несколько членов посольства по дороге умерли от чумы. Дело было в конце ноября, и Витсен с недоумением отметил: «Хотя здесь резкий холод, эти крестьяне не мерзнут, у них есть особая одежда и бани, они моются два раза в неделю». Он с возмущением писал в дневнике о днях, проведенных на границе: «Мы ежедневно ждали, что скоро за нами приедут, но никто не появлялся… было очевидно, что русские получили приказ принять посла, но из-за боязни чумы мешкали возможно дольше; это видно было из того, что они говорили с нами только через костер и обкуривали наши письма». Витсен свидетельствует, что когда русский чиновник пытался выяснить у голландского посла, «есть ли или были у нас мертвые и больные с собой и были ли таковые на море, в Риге или по пути, посол сказал, что не намерен здесь так долго оставаться, это унижает его государство». Как можно судить из записок Витсена, русские с трудом убедили посла, что «авторитет посла и его государства не был задет, так как задержка произошла не для того, чтобы его обидеть, а только из-за боязни чумы».

Не исключено, что профилактические меры, принимаемые русскими, приносили хорошие плоды. К середине XVI в. жители Московии, по словам С. М. Соловьева, «не испытывали этого бедствия и начали забывать о страшных язвах XIV и XV веков». Иностранцы писали то же самое: «Климат в московской области так здоров, что народ не помнит, когда была чума».

264

19 …со времен Владимира, впоследствии назвавшегося Василием… — См. «Сразились цари между собою», прим. 36.

265

20 Нижний Новгород… — большой деревянный город с крепостью… — Строительство Нижегородского кремля завершено в 1510 г.

266

21 Здесь находится восточная граница… христианской религии. — Речь идет о городе Васильсурске, построенном на высокой горе у устья реки Суры при впадении ее в Волгу. Василий III, чьим именем назван город, основал его в 1523 г. как форпост для сдерживания агрессии казанских татар и, одновременно, как центр для обмена с ними товарами. Но торговля не процветала, хотя Сура была удобным торговым путем в Волгу. Васильсурск довольно быстро потерял и военное значение, так как через двадцать лет был выстроен почти у самых ворот Казани город Свияжск, ставший восточным оплотом страны.

267

22 Их женщины… окрашивают ногти в черный цвет… — Для украшения ногтей женщины использовали густую кашицу популярной с древних времен на Востоке растительной краски — хны. Основной цвет хны, получаемой из листьев и цветов деревца лавсонии (она же хенна), — красно-желтый. Но, используя определенные добавки и изменяя концентрацию раствора, можно добиться цвета разной интенсивности.

268

23 …остров, который называется Струб… — Здесь речь идет о Переяславле Рязанском (позже Старая Рязань), который был столицей Рязанского княжества, хорошо укрепленным и многолюдным городом. Рязанский кремль стоял на острове Судереве, с трех сторон окруженным высокими, крутыми и лесистыми берегами рек Трубеж и Лыбедь.

269

24 …купцы… грузят… корабли… осенью… — Здесь у Герберштейна, скорее всего, допущена ошибка, поскольку, по имеющимся сведениям, корабли спускались к Дону весной, когда река была наиболее полноводна после разлива.

270

25 По смерти Василия ему наследовал сын Иоанн… — Когда Иван Иванович рязанский (1496–1534) был маленьким, Рязанским княжеством управляли женщины — его мать Агриппина Васильевна, вдова Ивана Васильевича рязанского, и бабка Анна Васильевна, сестра Ивана III, добивавшиеся самостоятельности княжества. В 1516 г. подросший Иван Иванович при поддержке крымского царевича Богатыря отстранил мать от власти. Позже он был заключен Василием III, но бежал в Великое княжество Литовское, получил там в пожизненное владение местечко Стоклишки, где жил как магнат в роскоши и праздности.

271

26 …река Танаис… начинается… в громадном Иванове озере… — Герберштейн изобразил размеры Иван-озера фантастическим образом, преувеличив их по меньшей мере в десять раз. Из озера, расположенного среди лесистых холмов, действительно вытекают в двух разных направлениях Дон и Шать.

272

27 Он… образует болота… — Меотийское озеро, оно же Меотийское болото, или Меотида, — древнегреческое название Азовского моря.

273

28 Они не могут нахвалиться на эту реку… — Об обилии рыбы в Волге и Доне ходили легенды. Но были и другие русские реки, о чем, например, написал Литвин (см. здесь, прим. 11): «Собак они кормят рыбой и мясом, потому что реки до невероятности обильны всякого рода большой рыбой, восходящей вверх из моря в пресную воду для нереста. Некоторые реки называют «золотыми». Отличается обилием рыбы особенно Припять; при накоплении свежей воды из источников, река наполняется ежегодно около первого марта таким количеством рыбы, что копье, брошенное в середину, останавливается твердо, как в земле, так густа рыба! Я не поверил этому, если бы сам не был свидетелем, как черпали там рыбу беспрерывно и наполняли в один день около тысячи телег, принадлежащих приезжим купцам, которые нарочно съезжаются к этому времени».

274

29 Дороги в тех краях измеряются… днями пути. — Измерять путь не мерами длины, которые во всех странах были разными (см. «Сразились цари между собою», прим. 28), а мерами времени было очень разумно в стране, где приезжий быстро понимал, что само по себе расстояние не имеет смысла. Почти все торговцы, послы, воины, приезжавшие в Московию, были опытными путешественниками. В Западной Европе от города до города хороший путник порой мог дойти пешком; там почти всегда было известно, сколько миль до очередного постоялого двора; с вершины горного хребта видна уже была следующая долина с возделанными полями или пастбищами, на горизонте быстро появлялись то стены замка, то капелла. В русской земле перед путником лежала плоская дорога, скрывавшаяся за горизонтом, и на горизонте долгие, долгие часы ничего не было видно; не было привычных ущелий, ни привычных высоких гор, ни горных рек. Важен был вопрос, не много ли миль осталось до ближайшего ночлега под крышей, а получится ли добраться до него к ночи. Получалось не всегда, на что не раз жаловался Герберштейн.

Другой иностранец, венецианец Марко Фоскарино, бывший в русских землях на двадцать лет позже Герберштейна, но составивший вполне самостоятельное «Рассуждение о Московии», писал: «Обширны пустыни и леса этой страны, значительная часть которой представляет собой равнину. Значительную часть Московии занимает страшный на вид Герцинский лес: теперь он не так страшен, ибо более уже не кажется густым от частых рощ и непроходимых урочищ и стал реже вследствие многочисленных строений, расположенных по всем направлениям; в нем живут лютые звери. Этот лес беспредельной величиной обманывает тех, кто из любознательности захотел бы найти его конец». Метафорическое применение античного понятия «Герцинский Лес», еще Аристотелем и Птоломеем относимое ко всему горному массиву Европы, показывает, что, хотя на взгляд европейца московитский лес был не меньше, истинные масштабы русского пространства были все же для путешественника непредставимы.

Не всегда представимо оказывалось и состояние русских дорог, на которое веками сетовали все, и русские, и нерусские, кто по ним ездил. Однако мало кто оказывался столь проницательным, как Контарини, который еще во времена Ивана III, говоря о сложности езды летом, когда «ужасная грязь из-за таяния снегов», написал: «Крайне трудно ездить по громадным лесам, где невозможно проложить хорошие дороги».

Большинству иностранцев не нравилось ездить по русской земле. На пятьдесят лет позже Герберштейна Джованни Паоло Компани, иезуит, прибывший к Ивану IV для примирения России и Польши, писал: «Вообще это неприветливая страна, во многих местах она не имеет жителей, и земля там не обработана. К тому же вокруг простираются огромные пустыни и леса, не тронутые временем, с вздымающимися ввысь деревьями. Для путешествующих она особенно неприветлива. На таком огромном пространстве земель иногда нельзя найти ничего похожего на постоялый двор: где застала ночь, там и приходится ночевать, на голом неподготовленном месте. У кого какая пища есть, тот и возит ее с собой. Города встречаются редко, и жителей в них немного». Правда, однажды другой иностранец, Перкамот, написал: «Деревни в Московии расположены так близко, что жители ходят друг к другу за огнем».

275

30… наибольшая часть этих рыб… заходит сюда из Волги… — Ср. у Фоскарино: «У них обилие рыбы. В Волге водятся огромные и превосходные на вкус рыбы, особенно осетры, называемые «силури».

276

31… его обвинили перед государем Василием… — В главе «Хорография» Герберштейн, кроме топографического и географического описания московитских земель, иногда дает и краткие историко-политические очерки некоторых правителей, выбирая их произвольно, но практически всегда повторяя собственное изложение из предыдущих глав. Дело в том, что «Хорография» является как бы книгой в книге, и автор предполагал, что она может издаваться отдельно от других частей «Записок».

277

32 Леса изобилуют огромным количеством горностаев… — Ср. у Литвина: «Зверей в лесах и степях такое множество, что дикие волы, дикие ослы и олени убиваются только для кожи, а мясо бросается на месте, кроме филейных частей; коз и кабанов оставляют без внимания; газелей такое множество перебегает зимой из степей в леса, а летом обратно в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи. На берегах рек живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчики весной наполняют лодки яйцами уток, диких гусей, журавлей, лебедей, и потом их выводками наполняются птичьи дворы. Орлят запирают в клетки для добычи перьев к стрелам». В австрийских, германских, швейцарских лесах во времена Герберштейна тоже водилось множество дичи, лебеди, утки, журавли, олени не были редкостью, и восторженность иностранцев немного удивляет. В Московии в качестве послов, дипломатов, путешественников были, как правило, люди знатные, воспитанные в классических феодальных традициях, почти все они были охотниками и прекрасно разбирались в дичи. Вероятно, малая по сравнению с Западной Европой заселенность русских просторов способствовала такому невиданному для приезжих изобилию.

278

33 …в степи встретишь… Сну… — Такой реки в тех местах не существует, есть река Сосна.

279

34 Подобные колья в Австрии забивают в виноградниках… — Очень любопытно сравнение, приведенное Герберштейном. Желая, чтобы читатели зримо представляли то, что он описывает, автор объясняет невиданные для них вещи на знакомых всем примерах. Люди средневекового Запада хорошо знали каменные крепости и высокие стены замков, но им порой сложно было вообразить насыпной ров с торчащими кольями, вполне обычными для русских укреплений. Однако множество австрийцев и немцев, для которых виноградарство было привычным тяжелым трудом, знали, каковы должны быть колья, к которым подвязывают виноградную лозу.

На конец XV — середину XVI вв. приходится самый расцвет виноградников и виноделия в германских и австрийских землях. Лоза, взращенная на горных склонах вдоль Рейна, Неккара, других рек, на террасах, обращенных к солнцу, где прапрадеды сводили лес, таскали и укладывали камни, чтобы не сползала земля, где деды защищали виноградники от зайцев и передавали по наследству семейные секреты лучшего вина, начала давать плоды. Производство вина, виноградного уксуса, эссенции росло и приносило доходы. Конец этому положила Тридцатилетняя война 1618–1648 гг., разорившая и виноградарей, и торговцев. Но во времена Герберштейна все еще знали, какие колья следует воткнуть в землю около виноградной лозы.

280

35 …в нашу бытность в Москве… — В «Хорографии» Герберштейн редко указывает, в каком году он видел то-то и то-то. Автор в какой-то степени прав, поскольку читателю безразлично, в каком году, 1517-м или 1526-м, члены посольства, встречавшиеся в Можайске с Василием III, видели диковинных «разноцветных зайцев». В Можайске Герберштейн был в 1526 г.

281

36 …болото… из которого истекает… река… — Волга действительно берет начало из маленького ручейка, у местных жителей издавно известного под именем Иордана, среди болотистых озер; озеро, которое имел в виду Герберштейн, называется Вороново.

282

37 …она изливается… в Каспийское море… — Герберштейн с удовольствием вносит поправки в сочинения своих предшественников и охотно полемизирует с Меховским. Тот считал, что Волга впадает в Черное море.

283

38 Направление Борисфена следующее… — Читателям следовало быть внимательными: Герберштейн нередко допускает географические ошибки, иногда мелкие, иногда крупные. Например, Днепр в описываемом месте поворачивает на запад, а не на восток.

284

39 …земли делились на пять частей… — Здесь речь идет об административном делении Новгородской земли на так называемые пятины: Вотскую, Шелонскую, Обонежскую, Деревскую и Бежецкую.

285

40 …я доехал до Новгорода в одном и том же возке… — Герберштейн составил подробную роспись пути первого посольства с указанием точных дат передвижения. Из Аугсбурга он выехал 27 декабря 1516 г., а в Новгороде Великом был 4 апреля 1517 г. Двигался он быстро, в его дневнике, где скрупулезно указаны сроки пребывания на ночевках, не отмечены долгие стоянки, которые были бы необходимы, если карета требовала серьезной починки. В случае поломки экипажа путешественникам приходится искать мастера-каретника, который не всегда оказывался рядом, тем более если на русской земле надо было чинить карету иноземной работы, к которой приходилось специально подбирать детали. Пока пошлют за помощником, за инструментами, проходит немало времени. Похоже, что карета Герберштейна была сработана очень хорошо.

В то время экипажи для дальних поездок часто делали достаточно просторными, и там можно было с удобством расположиться, вытянув ноги на противоположное сиденье. Окошки были очень маленькими, чтобы не напускать лишнего холода, ведь лучше всего было путешествовать по зимней дороге.

Летом по Московии старались не ездить, особенно в дожди, а весной и осенью дорога становилась почти непроезжей. Барбаро со знанием дела писал: «Летом там не отваживаются ездить слишком далеко по причине величайшей грязи и огромнейшего количества слепней, которые прилетают из многочисленных и обширнейших тамошних лесов, в большей части необитаемых». Слепни, конечно, мучили людей во всех странах, но в густых русских лесах их было особенно много. Летом путникам могло прийтись плохо из-за грозы, когда удар молнии в чистом поле мог прервать путешествие надолго, если не навсегда; весной из-за разлива; осенью из-за слякоти; зимой могли напасть волки, от которых не убежать самым сильным коням. Пожалуй, наименьшим злом был мороз.

На полу можно было при крайней необходимости поставить жаровню, но это было опасно; даже фонарь, внутри которого находилась свеча, предпочитали не зажигать, боясь пожара. Повозка подвешивалась на толстых кожаных ремнях, колеса устраивались по-разному: они могли вертеться вокруг жестко закрепленных осей, а могли быть крепко насажены на оси, прикрепленные к кузову, и вращаться вместе с ними. Экипаж был неповоротлив, мог легко перевернуться, в нем сильно трясло. Багаж привязывался на крыше кареты или сзади. Зимой, естественно, в тех местах, где дорога покрывалась снегом, любые возки ставили на полозья. В Баварии, Швабии, австрийских землях, Северной Европе, где часто путешествовал Герберштейн, снега бывало достаточно. Купцы были правы, когда просили передать им возок, выдержавший долгий путь. По его образцу можно было бы заказать точно такой же.

286

41 …победил новгородцев в битве на реке Шелони… — Битва была в 1471 г.

287

42 …поклонялись, идолу по имени Перун… — Перун был главным дохристианским богом, он управлял громом и молниями, был созидателем и верховным властителем. В Новгороде, как и в Киеве, было его изображение, «истукан», с серебряной головой и золотыми усами.

288

43… соленая река, которую граждане задерживают… — Обладание соляными источниками высоко ценилось. На Руси основным источником соли были соляные озера, одно из первых — в Старой Руссе. Оно позволяло получать довольно много соли. Солеварни, как правило, создавались при долевом участии нескольких хозяев. Процесс был достаточно сложным. Чтобы добыть насыщенный раствор, надо было брать его как можно глубже, то есть устраивать своего рода шахты. Полученный раствор нагревали на медленном огне, в результате чего получались кристаллы соли.

289

44 …озеро простирается на двенадцать миль… — Бело-озеро действительно большое и полноводное, но Герберштейн преувеличил количество рек ровно в десять раз.

290

45 …на расстоянии полета арбалетной стрелы… — Арбалет, род тяжелого боевого лука, на Руси называвшийся самострелом, был как нельзя лучше известен Герберштейну-рыцарю. Искусный воин мог пустить стрелу из арбалета не менее чем на 600 ярдов, то есть на расстояние более полукилометра.

291

46 Симеон Федорович… прозванный Курбским… — Герберштейн был лично знаком с Семеном Федоровичем Курбским, и тот рассказывал о новгородском походе с Иваном III (1495 г.), казанском с Василием III (1506 г.), походе 1499–1500 гг. на Югру. Этим названием объединялись земли Северного Предуралья и Зауралья, где жили хантыйские и мансийские племена, после 1500 г. вошедшие в состав Русского государства. Курбский был в числе бояр, открыто высказавших недовольство вторым браком Василия III, и впал в немилость. Великий князь его «от очей отогнал до смерти его».

292

47 …шкуры очень часто отвозят в Москву. — Добыча меха в Московии и торговля им была громадной. Русские меха высоко ценились в Европе, и многие послы, в том числе и Герберштейн, как он пишет сам, привозили из поездок на Русь меха в количестве, явно предназначенном для продажи. Московская зимняя меховая ярмарка была знаменита на весь мир. Контарини, видевший ее своими глазами, писал: «В город в течение всей зимы собирается множество купцов, как из Германии, так и из Польши. Они покупают исключительно меха — соболей, лисиц, горностаев, белок и иногда рысей. И хотя эти меха добываются за много дней пути от города Московии, больше в областях на северо-востоке, на севере и даже, быть может, на северо-западе, однако все съезжаются в это место, и купцы покупают меха именно здесь». Адамс описал то же самое, но уже с точки зрения покупателя, а не торговца: «Северная часть Руси доставляет редкие и драгоценные меха, в том числе и соболей, которых наши дамы так любят носить на шее, также белых, черных и бурых лисиц, меха заячьи, бобровые…». Великосветские и просто богатые мужчины и женщины в Англии и других странах Западной Европы носили меха не только на шее. Очень популярен был так называемый «блошиный мех», то есть золотая коробочка с крошечными дырочками, внутрь которой клали кусок хорошего меха и носили ее у пояса. Ее предназначение — собирать внутри блох.

Русские тоже носили меха, хотя для повседневной жизни шли обычно не самые дорогие. Соболя и горностаи предназначались для княжеской, праздничной одежды. Однако Георгий Перкамота, живший в Москве, оставил любопытную запись: «Одеваются зимой они обычно в лисьи меха, особенно в их белые горла, и этих мехов у них великое количество. В средние сезоны они употребляют более легкие меха, летом же льняные ткани, из которых делают рубахи и другие одежды. Дворяне употребляют соболя и другие ценные меха, а в теплое время горностаев и спинки мехом наружу, а кожей меха к рубашке, что дает возможность сохранять свежесть».

Вообще описания одежды русских иностранцами относятся в основном к богатым слоям общества, что вполне естественно, так как в Московию приезжали или богатые, или знатные персоны, мало общавшиеся с простым людом. Дженкинсон, к примеру, писал: «Русский человек одевается следующим образом: его верхняя одежда состоит из парчи, шелка или сукна; она очень длинная, до земли и застегивается большими серебряными пуговицами или же шелковыми шнурками, застегнутыми булавками. Рукава очень длинные. Ее носят собранной кверху. Под верхней одеждой — другое длинное одеяние, застегивающееся на шелковые пуговицы с высоким стоячим цветным воротником; это одеяние шьется узким. Далее идет тонкая рубашка, вышитая красным шелком или золотом, с воротником, вышитым жемчугом. Под рубашкой полотняные штаны, а на ногах пара носков без пяток и сапоги из красной или черной кожи. На голове он носит белый колпак с пуговицами из серебра, золота или драгоценных камней, а под ним шапку из черной лисицы, сильно расширяющуюся кверху».

Есть и другой, более простой рассказ о том, во что одевались русские: «Более богатые носят одежду из тонкой шерсти, а также из шелка; все прочие — из шерсти грубой работы» (венецианец Франческо Тьеполо). Из разного рода известий видно, что независимо от положения и богатства людей, основные принципы кроя на протяжении полутора столетий, с конца XV до первой половины XVII в. были общими. Наиболее четкое описание дал немец, находившийся на шведской службе, Ганс Мориц Айрман: «Одежда их — длинный свисающий по икры кафтан, на боках он несколько сужен, носят его постоянно нараспашку, а под ним другую одежду, доходящую до колен; сапоги, заходящие только на икры и подбитые снизу подковками».

293

48 Я его… вставил сюда, проверив расчеты… — С древних времен путепроходцы — торговцы, участники военных походов — составляли так называемые дорожники (лат. itinerarid), то есть описание пути, своего рода словесная карта. Подобный дорожник (итинерарий) сделал и Герберштейн, обозначив путь своих посольств. В дорожнике обычно указывались названия и расстояния до мест, по которым проходил путь, без каких-либо подробностей. Чаще всего дорожники составлялись купцами, в чьи задачи входило прокладывание новых торговых путей и передача коллегам и детям ценных знаний; а также выяснение возможностей торговых связей, определение, какие товары, куда и откуда следует везти. Купцы изучали настроение местного населения, их верования, наличие и состояние дорог, особенности климата и проч. Дорожник, которым руководствовался Герберштейн, был, по всей видимости, одним из самых ранних описаний северо-восточной части Руси до Урала и ближнего Зауралья. Он был составлен, скорее всего, в конце XIV — середине XV в. купцами, торговавшими с Югрой и получившими описание земель, лежавших к востоку от Югры, от сибирских ханов, контролировавших Зауралье. Герберштейновское «проверил расчеты» — обычная для него фигура речи.

294

49 …те, кто едет туда из Москвы… — Путь, указанный в дорожнике, очень сложен. К концу XV в. существовал более торный путь: из Вологды по Сухоне сразу в Северную Двину, далее в Вычегду, далее до Урала по хорошо известной к тому времени дороге. Описанный Герберштейном путь лежит в высоких северных широтах, за Полярным кругом, и предполагает выход в Ледовитый океан.

295

50 …на горе Земной Пояс… — Под названием Земной Пояс был известен Уральский хребет.

296

51 …еще одно, по имени «весе»… — Принято считать, что это мамонт.

297

52 У них свой язык и особые письмена… — Создание «пермской азбуки», или зырянского языка (новое название — коми-зырянский), связано с именем великого христианского просветителя Стефана Пермского (1345–1396), канонизированного православной церковью.

298

53 …длиной приблизительно в два локтя… — Древнерусские меры длины часто основывались на средних размерах руки человека. «Локоть» изначально было удобно отмерять до сгиба руки в локте, прихватив пальцами отмеряемый кусок, это расстояние у всех было примерно одинаково (38–46 см) и стало считаться в десять вершков и три четверти. Вершок, в свою очередь, был равен длине фаланги указательного пальца (4,45 см) и составлял один дюйм и три четверти.

299

54 …страна предоставлена грабежам татар… — Здесь имеется в виду ногайский хан Мамай-Шиг, участвовавший в битве за Астрахань в 1523 г. Позже, при Иване IV, активно торговал с русскими купцами.

300

55 …скопление домов… где вываривалась соль. — Имеется в виду Балахна, город на правом берегу Волги, где с 1474 г. жили новгородцы, сосланные Иваном III. С конца 1520-х гг. здесь началось солеварение из соляных ключей.

301

56 …в книжке о двух Сарматиях… — Речь идет о сочинении Меховского (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20).

302

57 …движутся по звездам… — «Железным колом» у тюркских народов называлась Полярная звезда.

303

58… на вдове его Нур-Султан женился Абра-Эмин… — Нур-Салтан (ок. 1447 — ок. 1520) была последовательно казанской и крымской царицей как супруга одного казанского хана за другим. Ее сыновья от разных мужей были известны своей энергичной борьбой за престол и пользовались во всем поддержкой матери, которой с трудом удавалось лавировать среди дворцовых интриг. Ставши в 1487 г. женой известного крымского хана Менгли-Гирея (см. также «Сразились цари между собою», прим. 10), она стала вести в определенной степени самостоятельную политику, целенаправленно стремясь к налаживанию мирных отношений с Русью, что было прежде всего в интересах ее сыновей, то и дело находившихся при русском дворе. Она приезжала в Москву, переписывалась с Иваном III и Василием III, и говорили, что полтора года мирных отношений Руси с Крымом (1510–1511) были прямым следствием ее переговоров.

304

59 …пусть каждый сам добирается до истины. — В рассказе Герберштейна о фантастическом растении-животном, скорее всего, смешаны три разных явления природы: растение с ползучими стеблями, известное в русском языке как баранец; дыни или арбузы, лежащие в поле; и мерлушки, то есть шкурки новорожденных барашков, которые особенно ценились за их необычайную тонкость. Сами тушки кочевники выбрасывали. От Герберштейна легенда о баранце разошлась по свету.

305

60 …говорящие и дымящиеся горы… — Герберштейн имеет в виду гейзеры.

306

61 …когда я нес службу посла… императора Максимилиана… — Речь идет о первом посольстве в Москву 1517–1518 гг.

307

62 …случилось встречаться с… Истомой… — Григорий Истома Малый (даты жизни неизвестны) был дьяком, переводчиком при дворе Василия III и, может быть, еще Ивана III. Но главной его деятельностью была дипломатическая работа. Он не раз ездил в Данию, Литву, участвовал в международных переговорах. Его прославила поездка в Данию в 1496 г. Тогда из-за Русско-шведской войны 1496–1497 гг. было сложно проехать обычным путем через Прибалтику, и Истома повел свое посольство из устья Северной Двины морем. Таким образом была открыта морская дорога в Западную Европу вокруг Кольского полуострова и Скандинавии. Истома добрался водой до города Тронхейм, а оттуда уже сушей через Берген в Копенгаген. Эта поездка была истинной сенсацией, поскольку явилась первым свидетельством того, что подобный путь возможен. Она особенно заинтересовала англичан, которые настойчиво искали независимый постоянный путь в Китай и Индию, дорогу к которым преграждали португальцы и испанцы с одной стороны и монголо-татары, контролировавшие караванный Великий шелковый путь, с другой. Они надеялись его найти, добравшись Замерзшим морем до реки Обь, а далее вверх по ее течению до Китайского озера, которое, как они надеялись, там существует.

Поездка Истомы и ее маршрут стали широко известны в Европе благодаря публикации Герберштейна. Исследователи давно выстроили хронологическую цепочку: 1549 г. — выходит первое издание «Записок»; 1550 г. — выходит перевод книги на итальянский язык; 1551 г. — авторитетнейший мореплаватель Себастьян Кабот высказывает вслух мысль о морском походе на русский Север; 1552 г. — снаряжается экспедиция сэра Хью Уиллоби и Ричарда Ченслера. Себастьян Кабот (1479–1557) прошел хорошую выучку у своего отца, Джованни, он же Джон (1443–1498), итальянского мореплавателя на английской службе, вместе с ним плавал через Атлантический океан в 1497 и 1498 гг., добравшись до Северной Америки. Уже один, после смерти отца, открыл Гудзонов пролив и Гудзонов залив. Когда была решена экспедиция Ченслера, лондонские купцы собрали шесть тысяч фунтов стерлингов, на которые были снаряжены три корабля: «Добрая Надежда», «Благое Упование» и «Эдуард Благое Предприятие». Экспедиция началась 11 мая 1553 г., два корабля погибли довольно быстро, и только «Эдуарда» Ченслеру удалось довести до Северной Двины, откуда он попал в Москву.

Путешествие Истомы в изложении Герберштейна на многие десятилетия стало учебником путепроходцев по русскому Северу.

308

63 …государь послал его к королю Дании вместе с магистром Давидом… — Датский король в 1496 г. — Ганс Иоанн, его посол в Московии — Давид Кохран.

309

64 …добрались до народов Финлаппии… — Так названы саамы-лопари, они же лапландцы.

310

65 Святой Нос — Другое название — Терский Нос на Кольском полуострове.

311

66… санки… объемом в мальтер… — Мальтером называется старинная мера сыпучих тел в Пруссии, Саксонии, Швейцарии; его величина крайне непостоянна, от нескольких десятков до нескольких сот литров.

312

67 Власий, другой толмач государя… — Влас Игнатьев, дьяк, переводчик, участник русских посольств, в том числе к императору Карлу V (1522–1524 гг.), ближайший соратник Максима Грека, был хорошим знакомым Герберштейна (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20).

313

68 …Димитрий, который недавно был послом в Риме… — Имеется в виду Дмитрий Герасимов (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20).

314

1… я… не захотел… умалить его значение перед столь диким народом. — Читатели иногда не вполне понимали, что хотел сказать автор. Соблюдение этикета в теории и практике дипломатии всегда имело первостепенное значение. В задачу посла входит всемерное поддержание авторитета своей страны и своего государя. Если ради этого приходится поступаться обиходным «долгом учтивости», с этим, по правилам, мирятся обе стороны. Герберштейн, часто многословный, здесь оказался предельно краток, и неясно, какие признаки «дикости» имели в виду гости, члены посольства, только-только ступившие на русскую землю, не видевшие пока никого, кроме нескольких встретивших их чиновников, ни в чем не отступавших от принятого тогда во всем мире протокола. Эти знаменательные слова Герберштейна, многократно потом повторенные другими иностранцами, не просто ключевые ко всему комплексу записок иностранных авторов о России, они наглядно характеризуют мировоззренческую позицию западного гостя, который в своих оценках опирается не на реальность, а на предубеждение.

315

2 …посланный тотчас же слез с лошади, я же сошел медленно… — Члены иностранных посольств в разное время неоднократно описывали церемониалы встреч, всякий раз призывая читателей подивиться тому, как странно ведет себя противная сторона. Например, Витсен так описывает один из моментов церемонии встречи голландского посла на подъезде к Москве: «Посла встретил посыльный; у него были с собой царские сани, и он попросил посла сесть в них, чтобы поехать на встречу с приставом, который должен его приветствовать. Посол категорически отказался и заявил, что не выйдет из кареты, пока к нему не придут от имени царя. Посыльный сказал, что подобного еще не было, что так же поступали по отношению ко всем послам, кто бы они ни были. Посол ответил, что и сам знает, как полагается, а если ему этого не позволят, то он в своей карете поедет обратно. Но ему сказали, что если посол не хочет выйти из кареты, то его не смогут принять, и посольство не достигнет своей цели. Наконец, после взаимных резких слов, посол вышел из кареты, после чего его приветствовали и сказали, что его пожаловали санями, чтобы въехать в город. Сразу появился старший конюший с пятнадцатью белыми лошадьми для свиты. На лошадях были серебряные уздечки. Сани, в которых сидели встречающие приставы, приближались.

Здесь начался настоящий спектакль. Весь вопрос был в том, кто из них первым, посол или пристав, выйдет из саней. Оба встали, но медлили; как только посол поставил ногу на край саней, русский отступил назад, после чего посол не только отступил, но и совсем сел. «Ха, — сказал русский, — дело плохо», ибо он не хотел признаться, что первым отступил назад. Он не хотел также, чтобы обе стороны одновременно вышли из саней. Дважды посол делал вид, что падает, когда собирался выйти из саней; русский же всякий раз отступал назад и снова садился. Эта дурацкая сцена продолжалась более получаса. Нас окружали сотни людей, наблюдавшие за сценой».

Сцены, подобные описанной Герберштейном и Витсеном, повторялись, судя по всему, постоянно, при этом в выдержке состязались обе стороны. Например, английский посол Чарльз Карлейль, посетивший Москву раньше Витсена, но позже Герберштейна, писал, что пристав сообщил ему свое желание, чтобы посол вышел из саней раньше него. Посол отказался, началась бурная перепалка, и было наконец решено, что они выйдут из саней одновременно. Однако, по словам английского рассказчика, пристав «повис в воздухе на руках своего слуги, касаясь земли лишь кончиками пальцев ног, в то время как посол вышел свободно». Московиты, как многократно повторяли иностранные дипломаты, всегда «стараются сойти с лошади или выйти из повозки последними, сесть в седло первыми, везде занять почетное место, снять шляпу последними, идти на несколько шагов впереди и постоянно повторять все титулы царя».

316

3 …имя посла и… слуг его, равно как имена их родителей… — Выяснять, кто входил в состав иностранного посольства, было одной из первых забот принимающей стороны. Хозяева должны были представлять себе степень знатности приезжих, чтобы обращаться с ними в соответствии с их положением. Одновременно, недостаточно высокое положение посла могло бы нанести урон чести хозяев. Следовало также оценить компетентность членов посольства. Знать имена родителей следовало еще и потому, что вежливое обращение в русском языке предполагает употребление имени и отчества, и было общепринято русифицировать западные имена, прилагая к имени европейского гостя имя его отца, что, конечно, непривычным к этому иностранцам часто казалось странным.

317

4 …мой сопровождающий Тимофей Константинович… — При каждом посланнике состоял дьяк, он же переводчик, чиновник среднего ранга, из хорошей семьи. Хлуденевы, род, из которого происходил Тимофей Константинович, были во время Василия III дворянами. Обязанности дьяка были самыми разнообразными: он должен был следить за соблюдением своим подопечным протокола, исправлять его невольные ошибки, вызванные незнанием местных обычаев, и, по возможности, пресекать сознательные ошибки, вызванные желанием обострить отношения. Он должен был внимательно вслушиваться в разговоры гостей между собой и наблюдать за тем, чтобы они не злоумышляли против государства; чтобы они не увидели ничего, что хотелось бы скрыть от взгляда приезжего. С самых древних времен так вели себя чиновники при посольствах во всем мире. Одновременно дьяк осуществлял наблюдение над тем, чтобы бытовая сторона путешествия не вызывала нареканий у членов посольства: они должны были есть-спать так, чтобы не иметь повода для жалоб на русское гостеприимство. Он должен был оберегать их от возможной опасности, к примеру, провалиться под лед на зимней переправе, угореть от печки на ночлеге, отравиться незнакомой едой… Дьяк был приближенным лицом посла и прежде всего через его плечо иностранец смотрел на Московию и русских.

318

5 Мне представили писца, который… распоряжался доставкой еды… — Перечень продуктов, доставляемых посольству, впечатляет. Русские не считали ни говядины, ни кур, ни даже «перца и шафрана», то есть пряностей, в Европе стоивших дорого. В Московии еда стоила дешевле. Венецианский купец и дипломат Иосафат Барбаро, посетивший Московию раньше Герберштейна, писал: «Изобилие хлеба и мяса можно представить себе по тому, как продают мясо: его дают не на вес, а просто на глаз, причем не менее четырех фунтов за один маркет. На один дукат получают семьдесят кур, а один гусь стоит 3 маркета». Не меньшее впечатление московское изобилие произвело на Контарини (см. о нем «Сразились цари между собою», прим. 13), который писал: «В конце октября река, протекающая через город, вся замерзает; на ней строят лавки для различных товаров, и там происходят все базары, а в городе тогда почти ничего не продается. Так делается потому, что это место считается менее холодным, чем всякое другое: оно окружено городом со стороны обоих берегов и защищено от ветра. Ежедневно на льду реки находится громадное количество зерна, говядины, свинины, дров, сена и всяких других необходимых товаров. В течение всей зимы эти товары не иссякают. К концу ноября обладатели коров и свиней бьют их и везут на продажу в город. Так цельными тушами их время от времени добавляют для сбыта на городской рынок, и чистое удовольствие смотреть на это огромное количество ободранных от шкур коров, которых поставили на ноги на льду реки. Таким образом люди могут есть мясо более чем три месяца подряд. То же самое делают с рыбой, с курами и другим продовольствием». Эти цельные туши, стоящие на льду реки, упоминаются практически всеми иностранцами, побывавшими в Москве зимой, видимо, зрелище было поистине впечатляющим.

319

6 Когда однажды я купил живую рыбу… — Герберштейн не всегда дает понять читателю, о каком посольстве, первом или втором, он рассказывает. В обоих случаях он въезжал в Московию в середине марта. Живая рыба — скорее всего улов еще подледной рыбалки. Известно, что рыбу ловили по-разному. Так, один из путешественников видел, как на озере Ильмень из-подо льда «большими сетями вытаскивали миллионы рыбок, похожих на корюшку». Ловят рыбу и другим способом, писал тот же наблюдатель: «На озере сидит мужчина с удочкой в маленьком шалаше, составленном из его саней, шубы и соломы; около него небольшой костер для обогрева, а также для того, чтобы не замерзало отверстие во льду озера, через которое он опускает леску; ее конец привязан к веревочке, которая шевелится от малейшего прикосновения» (Витсен).

Реки на Руси вскрывались в среднем между десятыми числами марта и концом апреля, а, по имеющимся сведениям, зимы в начале XVI в. были, как правило, суровыми и долгими. Правда, Герберштейн описывает, как посольство с громадным трудом пробиралось к Москве через вскрывающиеся реки, но ловить рыбу среди вздыбленных льдин решительно невозможно.

320

7 …почтив нас… напитками пяти сортов… — Вопрос о том, что пьют русские, всегда было предметом особого интереса у иностранцев. Многие рассуждали об этом с точки зрения знатоков. Венецианец Фоскарино, который должен был знать толк в винах, так как на Апеннинском полуострове было вволю и собственного, и привозного вина, писал о московитах середины XVI в.: «Не имея местных вин, они пьют привозные; поэтому употребляют их только в праздники, на пирах и при богослужении для причастия. Высоко ценится у них мальвазия, которую они пьют вместо лекарства или из хвастовства роскошью, присущей государям. Удивительно, что напитки они получают в бочках через снега Скифии, с Крита или из Кадикса; взбалтываемые столькими морями, они ничего не теряют ни в запахе, ни во вкусе, разве что делаются еще лучше. Простой народ употребляет особый напиток из меда и хмеля, который, простояв в сосуде долгое время, делается еще крепче. У них в употреблении также пиво и напиток, приготовляемый из пшеницы, полбы или ячменя, как делают его немцы или поляки, и кто неумеренно пьет его, пьянеет как от вина. Они употребляют сок вишни, малины или черешни; он прозрачный, красного цвета и превосходный на вкус; они заботливо сохраняют лед и во время жары обыкновенно кладут в этот напиток».

Мальвазия — это старинное ценное, крепкое ликерное вино, которое делали на Мадейре, в Палермо, в Греции, на юге Франции. Особенно ценилась мальвазия с Мадейры.

321

8 Двое моих родичей, братья бароны Герберштейн… — В описываемое время семейство Герберштейна еще не имело титула баронов. Герберштейн и его братья стали баронами позднее.

322

9…старый секретарь Симеон… — Речь идет о дьяке Семене Борисовиче Трофимове.

323

10 Дома были пусты… только стол, лавки… — По описаниям иностранцев легко представить себе жилища московитов. Гости, как правило, обращали внимание на мелочи быта, о которых ни один коренной житель не стал бы упоминать, поскольку все это было для него привычно и незаметно. Англичанин Климент Адамс, второй капитан флотилии адмирала Хью Уиллоби (см. «Есть земля с горами и долинами», прим. 62) оставил свидетельство, особенно ценное своей точностью, поскольку Климент, как моряк, должен был знать толк в строительных материалах, внутреннем устройстве жилых помещений и их герметизации. Он писал: «Дом в Московии строят из еловых бревен. В нижней перекладине вырубают желобок, в который верхнее бревно входит так плотно, что ветер никак не продует, а для большей предосторожности между бревнами кладут слой мху. Форма зданий четвероугольная; свет входит через узкие окна, в которые вправляется прозрачная кожа. На стенах ставят стропила и покрывают их древесной корой. В комнатах к стенам прикрепляются широкие лавки, на которых обыкновенно спят, потому что постели не в употреблении. Печи затапливаются с самого утра, так что всегда можно теплоту увеличить и уменьшить».

Существует очень любопытное стихотворное описание русских домов. Автор стихов, англичанин Джордж Турбервилль, был секретарем британского посла, сэра Томаса Рандольфа, отправленного в Московию в середине XVI в., на сорок лет позже Герберштейна (см. о нем «Верный посол для посылающего», прим. 6). Он был крайне плохо настроен по отношению к русским, его стихи скорее памфлеты, в которых он не скупился на резкие слова: «люди чудовищны», «мужчины вероломны», «женщины развращены», «холод исключительный». Однако для описания жилищ он не сумел найти черной краски:

Слюда — минерал, который можно легко разделить на чрезвычайно тонкие листочки, гибкие и упругие. На Руси во время Турбервилля она применялась очень широко, стоила дешево, а в Англии была известна под характерным названием «московитское стекло». При Герберштейне она тоже использовалась, но реже, чем тончайшая, доведенная до прозрачности кожа, бычьи пузыри или ястыки рыб.

В описаниях русского быта Герберштейном обращает на себя внимание странный факт: он не упоминает о банях, кроме единственного замечания о том, что дрова, поставляемые посольству, предназначались для печи и бани. Между тем русский банный обычай многим иностранным наблюдателям казался колоритным, многих удивлял, но многим и нравился. В Западной Европе не было принято использовать для мытья проточную воду, поэтому русская баня производила сильное впечатление. Айрман (см. «Есть земля с горами и долинами», прим. 47) писал: «Так как у нас этот обычай мыться неизвестен, и я сам часто участвовал в таковом, что мне очень нравилось, я захотел рассказать об этом пространно».

Вот его красочный рассказ, один из первых гимнов русской бане: «Бани, как и дома, деревянные. Внутри они имеют искусно выложенные камни, которые извне обогреваемы огнем; на них льют воду, и это дает хороший жар; или для поливки применяют замечательно приготовленные, перегнанные на всяких хороших травах, воды, которые издают прекрасное благоухание. На их лавки для потения ложатся, как на постель, ибо они подкладывают длинные мягкие травы, вложенные в мешок из тонкого полотна, на этот сенник они еще кладут большую простыню из чистого полотна. В знатных московит-ских банях я наблюдал, что они свою баню поверху и по стенам всю затягивают прекрасным белым полотном, что очень приятно видеть, а на пол они постилают порубленные еловые ветки.

Они не пользуются, как мы, скребком для очистки нечистоты с тела, а есть у них так называемый веник; он из прутьев березы, и летом, когда они еще зелены, их на бесчисленных телегах привозят в города на продажу. Каждый хозяин закупает их во множестве, так что их хватает на целую зиму, и развешивает для просушки. Этот веник они размачивают в воде, которая бывает благоуханной, и хлещут себя по всему телу или дают хлестать другим, после чего поливают себя по всему телу, пока не станут совсем чисты.

Прежде чем выйти из бани, они сверху донизу обмываются горячей водой, и знатные люди дают себя несколько раз облить ледяной водой с головы до пят. А простые люди, когда они сильнее всего разогрелись, выходят, как их Бог создал, в холодную проточную воду и усаживаются в нее, безразлично, летом или зимой. Удивительно, как они природно закалены. И так же приучают к купанию своих совсем маленьких детей.

Ни в одной стране не найдешь, чтобы так ценили мытье, как в Москве».

324

11 …предписанное количество… по числу… лиц… — Герберштейн не написал, сколько всего продуктов выделялось от русской казны иностранному посольству, сказал только, что количество было достаточным и он «всегда был сыт». Зато другой посол, Николаас Витсен, перечислил точно, сколько всего было. Не имеет особого значения, что это происходило сто лет спустя после Герберштейна, поскольку рацион не менялся: «Список пищи, которую нам выдавали, был следующий: для посла — 4 чашечки водки двойной выгонки, 1 бутылка вареного меда, 1 бутылка испанского вина, 1 бутылка французского вина, полведра пива, кусок баранины, 1 кусок говядины, 1 гусь, 1 утка, 30 яиц, 2 фунта масла, 2 фунта соли, 6 восковых свечей. На 14 человек дворян и офицеров — каждому 4 чарки водки, и на всех — 2 ведра невареного меда, 3 ведра пива, 1 гусь, 2 утки, 3 куры, 1 овца, 4 куска говядины. Для людей (31 человек): каждому по 2 чашечки водки, и на всех 5 ведер пива, пол-овцы, четверик крупы и лука [четверик составляет 18 кг. — З. Н.], чашка сливок; бутылки были по полторы пинты [пинта — чуть больше полулитра. — З. Н.], ведро — около половины нашего». Однако голландцам этого оказалось недостаточно, и Витсен продолжает: «Мы долго настаивали, даже покраснели от переговоров, но добились у воеводы увеличения количества напитков и перемены каждодневной пищи и получили наконец следующий список. Для посла — 2 бутылки французского вина, 1 — испанского вина, 2 — вареного меда, 1 бутылку двойной водки, полбутылки уксуса, 1 бочонок меда и несколько больший — с пивом».

Перечисляется еще множество всяких продуктов и напитков для разных категорий посольских работников, от офицеров до слуг, на 14 человек, и среди прочего: «В общем на каждый день: 7 кур, 2 утки, 2 гуся, 100 хлебов, 4 щуки, 1 фунт горчичных семян, 1 голова сахара, 50 яиц, ведро огурцов» и проч, и проч. Удивляет не столько ведро огурцов, они были так дешевы, что их мерили возами, сколько голова сахара: даже через сто лет он стоил очень дорого.

325

12 Всего было вдоволь сравнительно с тем, как там привыкли жить… — Обилие продуктов в Московии удивляло иностранцев, и многие из них в записках и донесениях со вкусом перечисляли все, что едят московиты. Ср., например, у Фоскарино: «Москвитяне живут в своих домах скорее богато, чем роскошно, так как им доставляются разные сорта съестных припасов, какие только можно потребовать за низкую цену. Две курицы или утки продаются за какую-то мелкую серебряную монету, которая на наши деньги равняется каким-то четырем сольдо. Затем у них в изобилии имеется разных сортов мясо; зимою мясо заколотых животных не портится в течение целого месяца».

Конечно, многих продуктов, привычных для выходца из Западной Европы, в Московии не было. Например, многие отмечали отсутствие оливкового масла. «Взамен оливкового масла применяют коровье масло, которого делается очень много, как и всякого рода молочных продуктов, благодаря великому обилию у них животных, крупных и мелких» (Тьеполо).

Редко кто из иностранцев жаловался на количество еды, которой потчевали гостей. Могли жаловаться на непривычное качество, например, кое-кто мог счесть необычного пряного посола селедку «тухлой», кому-то не нравились сваренные в мясной похлебке соленые огурцы и проч. Съестные припасы, доставляемые Герберштейну, предназначались всем его сопровождающим, среди которых было несколько его родственников, приставленных к посольским делам. Интересно, что автор редко упоминает о других членах посольства, где не он, а граф Нуга рола был первым лицом, при котором Герберштейн играл не вполне понятную роль; и читатель, к сожалению, не может увидеть и услышать других посланников императора Максимилиана I и эрцгерцога Фердинанда I.

326

13 …я посылал… купить кое-что на свои деньги… — Герберштейн не сказал, сколько он платил за продукты. Чуть подробнее об этом написано у Витсена, который раскрыл обременительность иностранных посольств для местного населения: «Каждая деревня, через которую мы проезжали и где останавливались, должна была доставлять нам кур, гусей, яйца; баранину и говядину покупаем по установленной цене, хотя и в убыток крестьянину».

327

14 …шапки, именуемые колпаками. — Ср.: «Верхнее платье русские носят шерстяное; шапки конусом вверх, по их форме различают состояние людей, чем шапки выше, тем лицо почтеннее» (Адамс).

328

15 …протеснился с лошадью как мог ближе к крыльцу. — Манера поведения Герберштейна, как он сам неоднократно повторял, порой вызывала недоумение и прямые насмешки окружающих (см. здесь, прим. 21).

329

16 …вел себя… так, будто… не слыхал нашего приветствия… — Церемониал официальной торжественной встречи иностранного посольства во всех странах подчинялся строгим правилам протокола, отклонения от которого не допускались. Обида Герберштейна, ко времени прибытия в Москву уже опытного дипломата, несколько удивляет. Считается, что многие русские официальные церемонии восходят к византийским, в то время как обычаи стран, принадлежащих к западной ветви христианства, опираются на правила Римско-католической церкви, не менее регламентированные, чем восточно-христианские.

330

17 …наши отвечали, что у нас нет такого обычая. — Герберштейн не совсем прав. Подарки привозили и увозили с собой все дипломатические посольства, о чем до сих пор свидетельствуют музеи всего мира, в том числе современных Австрии и Германии, в экспозиции которых представлены все исторические периоды.

331

18 Посредине залы стоял поставец, заставленный… кубками. — Эти кубки производили сильное впечатление на многих. Подробно посуду описал Антоний Дженкинсон, английский купец и дипломат, приглашенный на обед сыном Василия III, Иваном IV: «Вся посуда на моем столе была из золота и серебра; такая же посуда была и на других столах: кубки были из золота, украшенные каменьями, ценою не менее четырехсот фунтов стерлингов каждый, не считая серебра, расставленного на столах. Тут же стоял поставец с весьма богатым и роскошным серебром, которое не употреблялось. Среди прочих была вещь из золота длиною в два ярда, с башнями и драконовыми головами наверху, чеканной работы; тут же стояли золотые и серебряные бочонки с замками на втулках, очень искусно сделанные».

332

19… стольники, наряженные в блестящее платье… — Одежду прислуживающих на обеде стольников разные наблюдатели описывают немного по-разному, но все сходятся в том, что она была действительно нарядна. Адамс отметил, что «все сто сорок прислужников были в золотой одежде и во время обеда переменили ее три раза».

333

20 …прекрасные белые хлебы… знаменуют, по моему мнению… тяжкое иго… — Великолепное объяснение Герберштейна! Оно как нельзя лучше показывает степень предвзятости, с которой рассказчик ступил на русскую землю (ср. «И что увижу, расскажу тебе», прим. 114). Круглый пышный хлеб из хорошей пшеничной муки подавали к праздничному богатому обеду. Слово «калач», или «колач», обозначающий этот хлеб, можно вывести из старославянского «круг», «колесо». Кусок хорошо взошедшего мягкого теста пекарь (калачник) сгибал дугой и в месте соединения концов слегка приминал. Получалось очень простое изделие, в форме замка; хорошо испеченное, румяное, оно радовало глаз. Калачи были не только парадным, но, сделанные из менее белой, чем на великокняжеской кухне, муки, могли быть обычным кушаньем. Их было удобно есть наскоро в дороге, делясь с лошадью дужкой замка, тем куском, которая была зажата в грязной от дороги рукавицей.

334

21… я несколько раз вставал позже, чем следовало… — Выдержка окружавших Герберштейна русских дипломатов и придворных подвергалась серьезному испытанию. Судя по всему, никто не был с ним ни резок, ни, тем более, груб при некоторых вопиющих нарушениях им общепринятого во всех странах этикета.

335

22 Обед длится долго… — Интересно сравнить великокняжеские обеды, на которых бывал Герберштейн, с обедами, где в числе приглашенных бывали другие иностранные гости. Впечатления разных людей в общем совпадали, хотя англичане, к примеру, описывали обстановку более подробно, чем Герберштейн. Например, Ченслер, обедавший у Ивана IV, писал: «Все места, где стояли столы, были на две ступени выше, чем пол основной комнаты. Посередине палаты стоял стол или поставец для посуды; он был полон золотых кубков, среди которых стояли четыре чудесных жбана или кружки, как их здесь называют. Я думаю, они были высотой в добрые полтора ярда. У поставца стояли два дворянина с салфетками на плечах; каждый из них держал в руках золотую чашу, украшенную жемчугом и драгоценными камнями; это были личные чаши великого князя, когда у него являлось желание, он выпивал их одним духом. Что касается яств, подаваемых великому князю, то они подавались без всякого порядка, но сервировка была очень богата; все подавалось на золоте, не только ему самому, но и всем, и блюда были массивные; кубки также были золотые и очень массивные».

336

23… они прекрасно умеют заставить человека пить. — Это правда. Русские любили пить, знали в выпивке толк, любили и угощать. Очень многие русские, особенно находящиеся при важном деле, умели выпить, но умели и сохранить при этом, если надо, трезвую голову. Обряд, описанный Герберштейном, когда после торжественного обеда к послу на дом отправлялись приставы и другие важные лица с напитками, чтобы «потчевать посла», был очень древним и распространен повсеместно. Этот обряд был частью официальной церемонии, и на нем должны были вестись только дружеские разговоры, никакие серьезные дела в это время не обсуждались. Известно, что русским дипломатам было свойственно достаточно ответственное отношение к своей работе, и они, как правило, не теряли головы. Сохранился наказ Ивана III послам, отправлявшимся в Литву: «Розни между вами не было бы ни в чем, чтобы вы своею рознью мне бесчестия не нанесли, а делу моему порухи бы не было. А как будете у короля за столом, чтоб между вами все гладко было и пили бы вы бережно, не допьяна, чтобы вашим небрежением нашему имени бесчестья не было».

Однако, как писал С. М. Соловьев, «послы, приезжавшие в Москву из других государств, как видно, не получали подобных наказов». В исторических источниках можно найти немало анекдотов о том, как литовский посол, к примеру, напившись пьян, вздумал говорить приставу о цели своего посольства и о прочих государственных делах, что было неприличным нарушением протокола. О венгерском после рассказывали еще более неприятную историю: «Ел у великого князя, а после стола князь великий посылал поить его; посол в ту ночь пьяный расшибся и не мог быть на другой день с королевскими речами». А через сто лет голландский посол на приеме у царя «перед тем как сесть, просил, чтобы ему не давали меда и испанского вина, а только русское и французское вино. Но против воли пришлось пить полными ковшами испанское вино, и мы неприлично напились». Русским вином в великокняжеские времена называли водку, которую в XV–XVII вв. делали обычно из ячменя.

337

24 Мне пришлось отправлять гонцов к королю… — К этому месту Герберштейн сделал одно из собственных редких примечаний внизу страницы: «Господина Ганса фон Турна я отправил первый раз 28 апреля, во второй раз — 23 июля, в третий — с посольством из Москвы 20 ноября».

338

25 …проводили меня… по плавающему мосту. — Временные переправы через реки сооружались достаточно часто. Это были составленные в ряд плоскодонные лодки, на которые иногда последовательно накладывались доски, или паромы, передвигавшиеся с помощью гребцов или веревок.

339

26 …вид оружия, напоминающий древнеримский цест… — В древнеримское боевое вооружение входил род перчатки, которая придавала удару большую силу и, одновременно, предохраняла руку. Это был длинный сыромятный ремень, которым обматывалась рука от локтя до кисти; к ладони крепилось ременное или металлическое кольцо. Подобного рода оружие могло быть очень опасным, оно имело разные названия в разных странах и в разные времена, могло слегка видоизменяться.

340

27 …«курцы» употребляются только для травли зайцев… — Курцы, или, как их стали называть позже, курц-хаары (с немецкого: курц — короткий, хаар — шерсть), короткошерстные, с висячими ушами, были распространенной породой германских легавых. Они происходили от древних охотничьих собак Западной и Южной Европы и первоначально использовались для охоты на птиц с сетями. Ко времени Герберштейна с ними уже можно было охотиться также на зайцев и лис. Возможно, правда, что Герберштейн здесь описал другую породу охотничьих собак, которых называли курляндскими гончими и кратко могли именовать по имени народа «куры» или «курен», исконных жителей Курляндии. Эти собаки, массивные, небольшого роста, были выведены в Литве. С ними охотились на зайцев и лисиц, а также на волков, оленей, кабанов, даже на лосей и медведей.

341

28 …все закричали, чтобы я травил, чего я не сделал. — Удивительно, как часто авторы, сами того не желая, в невинных замечаниях раскрывают свой характер и свою биографию. Отступление Герберштейна от общепринятых правил охоты может быть следствием неоконченного воспитания юноши из небогатой семьи, который не получил регулярного рыцарского образования (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 16), но рано попал в рыцарскую среду. Строгие правила охоты, которыми в описываемом эпизоде он пренебрег к неудовольствию окружающих, поскольку тем самым помешал другим охотникам, с ранних лет входили в плоть и кровь сыновей землевладельцев по всему миру. Герберштейн не скрывает, даже подчеркивает, что постоянно уклонялся от общепринятых правил: учтивости, дипломатических обычаев, охотничьих… Может быть, он плохо их знал? Не это ли иногда мешало ему при выполнении возложенных на него дипломатических миссий, которые далеко не всегда были успешными?

342

29 …кречеты птицы очень дерзкие… — Фоскарино немного дополнил Герберштейна: «У них водится замечательная дичь; ее ловят силками, разного рода сетками и при помощи соколов, которые у них прекрасной породы. С ястребами они охотятся не только за фазанами и утками, но даже за лебедями и журавлями, ибо у них имеются ястребы и одна порода небольших орлов. Ловится также какая-то птица черноватого цвета, с красными бровями и величиной с гуся, но гораздо лучше фазана, она называется тетерев».

343

30 …хлеб, который они именуют хлебом Пресвятой Девы… — Речь идет о просфоре (см. «И что увижу, расскажу тебе», прим. 77).

344

31 …сначала принесли подарки. — Если верить словам Герберштейна, позиция его посольства в отношении подарков, которыми, по этикету, должны были обмениваться стороны, была своеобразной, и позволяла подарки принимать, но не дарить. Правда, несмотря на прямое указание автора (ср. здесь, прим. 17), в это плохо верится.

345

32 …описание тех церемоний, которые были в употреблении у государя Московии… — В более поздней редакции (Базель, 1557 г.) Герберштейн описал эти эпизоды подробнее: «Вслед за нами, 20 июля, по этому же делу прибыл папский посол Иоанн Франциск, титулярный епископ Скары. Когда мы изложили наше поручение: вести переговоры о мире, то нам отвечали, что-де если король желает вести с ними переговоры о мире, пусть пришлет сюда своих послов, как это повелось издавна, и тогда они заключат с ним мир в соответствии с положением их дел. Поэтому мы отправили своих послов к королю в самый Гданьск; граф послал Гюнтера, барона Герберштейна, я — Ганса Вухрера, которые в Гданьске были посвящены в рыцари. Наши послы вернулись 23 июля.

Король назначил господ Петра Кишку, полоцкого воеводу, и Михаила Богуша, казначея литовского; когда они были уже близко, великий князь выехал в Можайск под предлогом охоты, но в действительности не желая допускать в Москву литовцев, ехавших с большой конной свитой и множеством купцов. Нас тоже вызвали туда и мы отбыли 12 октября. Литовские послы прибыли, были выслушаны, передали свои поминки, то есть подарки, как это у них принято; там мы и говорили о делах. Не успели мы прийти к какому-либо решению, как великий князь вернул литовским послам и их людям назад их подарки, прибавив к ним кое-что от себя; этим он хотел дать понять, что собирается отправить их, не завершив дела, тем напугать и заставить принять более выгодные для себя условия. Литовцы были в большом страхе, но послушались моего совета, который я дал им: ни в коем случае не делать ничего подобного — ведь нас, без сомнения, предупредят перед тем, как отправлять их. Тогда у нас найдется причина просить о продолжении переговоров. Но в намерения московитов вовсе не входило отклонять перемирие, о котором мы все-таки договорились».

346

33 …призывает к себе двух из своих главных советников… — Речь идет о Ляцком (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20) и Елизаре Ивановиче Цыплятеве, дьяке, участнике посольств, который в оба приезда Герберштейна в Москве состоял в должности «пристава при послах». Его сын, Иван Елизарович, в следующее царствование, при Иване IV, управлял Посольским приказом.

347

34 Для этого посольства цесарь назначил… Мракси. — Это Иоганн Мракес фон Носкау — имперский и австрийский дипломат, соратник Герберштейна в его посольствах в Венгрию в 1518 г. по случаю награждения Людовика Венгерского имперским орденом Золотого руна.

348

35 …секретарь короля Сигизмунда Иоанн Дантиск… — Ян Дантишек фон Хефен (1485–1548), дипломат, епископ варминский с 1512 г., приближенный Сигизмунда I, придворный поэт, посвятивший свою поэзию восхвалению правления Сигизмунда, личный знакомый Герберштейна.

349

36 Сперва я переправился через Рейн… — Эта часть записок — «Дороги в Москву» — представляла для современников высочайшую ценность. Подробный дорожник, составленный Герберштейном (см. также «Есть земля с горами и долинами», прим. 48), содержит точный расчет расстояний между населенными пунктами, топографические описания, особенности переправ через реки. Правда, с характеристикой рельефа местности Герберштейн был небрежен и не указывал перепада высот, которые бывали немаленькими. Однако дорожник Герберштейна стал неоценимым пособием для следующих поколений путешественников.

350

37 Здесь ожидал меня… — Григорий Дмитриевич Загряжский был послом Василия III к Максимилиану I, 1516 г.; сын Дмитрия Давыдовича, известного посла, чьи дипломатические миссии были связаны с Литвой и Крымом; Хрисостом Колонна (1460–1539) из древней итальянской фамилии, поэт, дипломат, секретарь герцога Калабрии и неаполитанского короля Ферранте, учитель Боны Сфорца (см. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9; «Сразились цари между собою», прим. 94), посол Изабеллы в Корону Польскую; Изабелла (Елизавета, 1470–1524) — дочь Альфонса Калабрийского и Ипполиты Сфорца, герцогиня миланская и барийская.

351

38 Некий немец, по имени Ганс Бонар… — Ганс Бонар, более известный как Ян Бонер (ум. 1523), был банкиром и членом Краковской городской рады; ссужал деньгами многих выдающихся политиков, в том числе польских королей Яна Ольбрахта, Александра и Сигизмунда I. Есть сведения, что Бонер последовательно финансировал бракосочетания Сигизмунда с Барбарой Запольяи и Боной Сфорца.

352

39 Нам пришлось пересесть в сани. — Для Герберштейна, который знал Альпы и Венский лес не понаслышке, повозка на полозьях не была диковинкой. Но венецианец Контарини, до поездки в Московию бывший послом в Персии, сани описывал сложно: «Сани представляют собой нечто вроде домика, который везет одна лошадь. Они употребляются только в зимнее время, и каждому следует иметь отдельную кибитку. Усаживаются в сани, укрывшись любым количеством одеял, и правят лошадью — и таким образом покрывают огромнейшие расстояния». Это «большое расстояние» уточнил другой путешественник, Дженкинсон: «В зимнее время русские ездят на санях и в городе, и в деревне, так как дорога крепкая и гладкая от снега; все воды и реки замерзают, и одна лошадь, запряженная в сани, может провезти человека до четырехсот миль в три дня».

353

40 Перед Вильной же, примерно за милю, нас ожидали… — Пробст, это должность эконома в западноевропейских монастырях, лицо, ответственное за светские дела.

Анджей Кшицкий (1482–1537) был архиепископом гнезненским, секретарем Барбары Запольяи, с 1515 г. выполнял обязанности королевского секретаря. Известен как поэт, ему принадлежат хвалебные оды на брак Сигизмунда I с Барбарой и военные победы короля.

354

41 …туда явился Петр Томицкий… — Петр Томицкий (1464–1535) был королевским секретарем, коронным подканцлером, последовательно архиепископом пшемысльским и краковским.

355

42 Я одолжил им двадцать гульденов. — См. «Сразились цари между собою», прим. 71.

356

43 Несколько лет назад он выгорел… — Очень сильный пожар, в результате которого выгорело чуть не полгорода, произошел в 1508 г. Русские города горели часто и много, что было немудрено и понятно всем иностранцам. Вот, например, что писал англичанин Джильс Флетчер, посетивший Москву через пятьдесят лет после Герберштейна: «Дома их деревянные, без извести и камня, построены весьма плотно и тепло из сосновых бревен, которые кладутся одно на другое и скрепляются по углам связями. Провидение наградило их лесами в таком изобилии, что можно выстроить порядочный дом рублей за двадцать или тридцать, или немногим более, даже там, где мало лесу. Неудобны же деревянные строения тем, что подвергаются опасности сгореть. Пожары там случаются очень часто и бывают очень страшны по причине сухости и смолы, заключающейся в дереве, которое, раз загоревшись, пылает подобно факелу, так что трудно бывает потушить огонь, пока все не сгорит».

Обычно тушить огонь и не пытались. Знаменитый Адам Олеарий, посещавший Москву в первой половине XVII в., писал: «Мы по ночам иногда видели, как в трех-четырех местах зараз поднималось пламя. Водою здесь никогда не тушат, а зато немедленно ломают ближайшие к пожару дома, чтобы огонь потерял свою силу и погас. Для этой надобности каждый стражник ночью должен иметь при себе топор. Те, чьи дома погибли от пожара, легко могут обзавестись новыми домами; за Белой стеной на особом рынке стоят много домов, частью сложенных, частью разобранных. Их можно купить и задешево доставить на место и сложить».

Иной раз пожары тушили самым причудливым способом. В записках Витсена рассказан забавный анекдот, как однажды в крещенские морозы, на ближних подступах к Москве, ночью в комнате, где ночевало голландское посольство, «под печкой начался пожар; попасть туда стоило большого труда. Весь двор мог бы сгореть, но мы потушили пожар пивом и медом».

357

44… покинув Москву, где я пробыл тридцать одну неделю… — Речь идет о возвращении первого посольства.

358

45 …достигли наконец Вильны. — В «Автобиографии» Герберштейн привел другой маршрут: 15 декабря — Вельск, 16 — Грастиновский, 17 — Марково, 18 — Дешиново, 19 — Вильно.

359

46 После отъезда короля… — Доподлинно известно, что Сигизмунд I был в Кракове с 25 апреля 1518 г., и есть подтверждение того, что 4 декабря 1517 г. он находился в Вильне.

360

47 …воевода… Григорий Радзивилл… — В это время в Вильне был воеводой Николай Радзивилл Рыжий, воевода Троцкий, тот самый, что заточил Елену, сестру Василия III (см. также «Сразились цари между собою», прим. 65).

361

48 Хотя он тогда еще одарил меня конем… — Герберштейн подробно и с неподдельным интересом описывает подарки, полученные им на протяжении всего путешествия. Однако ни в «Записках», ни в «Автобиографии» нет упоминания о подарках, поднесенных им.

362

49 …послал также за охранной грамотой к господину Яну из Пернштейна… — Ян из Пернштейна происходил из одного из самых знатных и богатых панских родов Чехии и Моравии. В разные годы в первой трети XVI в. был моравским верховным коморником, земским гетманом, выступал как королевский комиссар на земских сеймах. Один из богатейших людей королевства и главный покровитель лютеран в Чехии.

363

50 …сопровождал… до Венедских гор… — Здесь идет речь о Штирийских Альпах, знакомых Герберштейну с детства.

364

51 …ворота, через которые выехал в горы в марте. — В этом месте Герберштейн сделал примечание: «Оттуда по Штирии через Брукк, Леобен, Роттенманн, Шладминг до Зальцбурга и зальцбургских земель: Радштатта, Верфена, Зальцбурга.

365

52 …должность управителя в Кламе. — Прим. переводчика: У подножия Земмеринга.

366

53 У посла был приказ нанимать пушкарей… — Действительно, в Московии к началу XVI в. пушечное дело было развито недостаточно. Не было ни хороших литейщиков, ни опытных пушкарей (см. также «И что увижу, расскажу тебе», прим. 107). Русские пушечных дел мастера не имели правильного представления о соотнесении калибра орудия и дальности выстрела, считая, что чем крупнее пушка, тем она мощнее. Нередки были случаи, когда первым же выстрелом разбивало орудие и часть крепостной стены, на которой оно стояло. Вместе с тем для ведения успешных войн настоятельно требовались хорошие пушки и хорошие пушкари. Они в те времена высоко ценились, и часто было непросто переманить мастера, несмотря на то, что многие охотно переходили на службу к русским государям, поскольку им щедро платили.

Пушкарские секреты могли храниться строго, и подчас, здесь Герберштейн прав, было нелегко найти за границей истинных мастеров, недовольных своей службой и готовых ехать на Русь. Однако поиски пушкарей с помощью падших женщин вряд ли был очень распространен. Разумеется, эти женщины, по роду своей деятельности вынужденные общаться с представителями самых разных профессий, в первую очередь наемными воинами и моряками, естественным образом делались осведомителями, и сведения, полученные от них, могли быть ценными. Однако трудно было положиться на их верную оценку профессионализма клиентов, как правило, пьяных и безудержно хвастающихся. Проще было бы найти пушкаря в таверне, извечной бирже ищущих новой работы, где агент в непринужденном разговоре за кружкой пива мог бы сам расспросить возможного кандидата с полным знанием дела.

367

54 …только оружейники не вернулись… — Прим, переводчиках Так!

368

55… на сейм прибыл Никлас Шёнбергер… — Николай Шонбергер был папским нунцием, видным знатоком древнеримского права и секретарем кардинала Джулиано Медичи. В 1518–1519 гг. вел дипломатические переговоры в Польше и Венгрии в интересах папского престола. В эти же годы готовилась его поездка в Московию для переговоров об унии.

369

56 Король Матвей… — Здесь Герберштейн пишет о венгерском короле Матьяше Хуньяде (см. «Сразились цари между собою», прим. 55).

370

57 Преемник Матвея Владислав… — См. там же. Очерк Герберштейна об истории Венгерского королевства в значительной степени повторяет его собственный рассказ в первой части «Записок», но здесь он окрашен большей эмоциональностью.

371

58 …двое братьев Якшичей… — Якшичи были древним и уважаемым сербским родом, связанным узами крови с Византией. Из этого семейства вышла Елена Глинская, чья мать, Анна Якшич, была дочерью Стефана Якшича и Ангелины Комнин.

372

59 Король… принял от меня расписку… — В «Записках» Герберштейн мало пишет о своем участии в судьбе королевы Боны (см. «Не раз бывал в путешествиях», прим. 9; «Сразились цари между собою», прим. 94). Однако он долгое время был в числе ее доверенных лиц и, насколько известно, выполнял ее разнообразные поручения.

В «Автобиографии» Герберштейн привел текст расписки, составленный по-латыни:

«Изабелла Арагонская, герцогиня миланская и барийская и проч., тебе, блестящему господину Сигизмунду Герберштейну, любезнейшему другу нашему, привет.

Настоящему государю приличествует благодарность и щедрость не только в отношении тех, от кого они получили какие-либо услуги, но и тех также, от кого они их получить надеются. Я узнала, что Его императорское величество назначили тебя, упомянутого господина Сигизмунда, послом к светлейшему королю польскому, поручив тебе, по своему милосердию, среди прочего не в последнюю очередь говорить о браке его с сиятельной госпожой Боной, любезнейшей дочерью нашей.

И хотя я совершенно уверена, что вы по добродетелям вашим и по одному приказу Его императорского величества исполните все усердно и с великим тщанием, однако, дабы исполнить долг благодарной государыни, и дабы вы с тем большей ревностью взялись бы за переговоры об осуществлении упомянутого брака, назначаем в награду за ваши труды и старания и в знак нашей к вам милости и благорасположения, буде по вашим усилиям у названного короля брак между ним и нашей дочерью будет оговорен с несомненной определенностью, вам или другому лицу, выступающему на законном основании от вашего имени, тысячу рейнских флоринов, подлежащих выплате в Венеции или Риме по вашему выбору.

Для гарантии и обеспечения этой выплаты мы повелели изготовить настоящий указ, скрепленный нашей печатью и подписью для вящей определенности.

Дано в городе нашем Бари 25 октября 1516 года. Изабелла Арагонская собственноручно».

373

60… мы послали своих людей к королю польскому… — В «Автобиографии» Герберштейн приводит текст сопроводительного письма польскому королю: «Королю польскому послы Вашего величества, сиятельный господин Петр Кишка и господин Богуш, казначей, лучшие мужи, только что отпущены и отправлены великим князем московским; должно быть, вскоре они предстанут перед Вашим величеством и известят вас, что и каким образом удалось сделать их господствам и нам. Отсылая, таким образом, обо всем этом к их сиятельствам, последуем за ними, когда Бог даст. К услугам Вашего величества, из Можайска, 7 ноября 1526 года. Леонард, граф Нугарола, цесарев и Сигизмунд Герберштейн, эрцгерцога австрийского послы».

374

1 …с самого начала… стремились… утвердить… мир и единство во всем христианском мире… — В своей речи перед великим князем Герберштейн четко и ясно изложил декларацию Максимилиана I: «Всей вселенной известно, что много лет христианские правители междоусобными бранями и раздорами себя озлобляли и много христианской крови проливали, а никакой от этого христианству пользы не произошло, потому что неверные и враги христианского имени, то есть турки и татары, от того смелее и выгоднее дела свои делать могли, много людей в плен побрали, много царств и городов завоевали; все это произошло единственно от несогласия правителей христианских. Правители христианские должны всегда держать в мысли, что правление вручено им от Бога для умножения веры и чести его, для обороны общих людей, овец Христовых. Римский цесарь Максимилиан изначала это держит в мысли, многие войны вел он не из властолюбия, но для утверждения общего мира в христианстве».

375

2 …мы добились единства… христианских королей… — Герберштейн четко следовал полученным инструкциям, в цветистых и многословных речах, адресованных великому князю московскому и его советникам, приводя все новые и новые аргументы, желая добиться согласия Василия III на окончание войны с Сигизмундом I: «Римского цесаря Максимилиана Бог благословил: наивысший римский архиерей со всей итальянскою землею теперь с ним в дружбе; внук его Карл спокойно правит испанскими королевствами, которых числом двадцать шесть; король португальский родня ему; король английский и ирландский давно приятель; король польский во всех несогласиях своих положился на него; о твоей наиясности нечего много говорить; сам знаешь, что между вами братская любовь… Нет ни одного правителя христианского, который не был бы с цесарским величеством в родстве, братстве или мирном докончании, только идет война между твоею наиясностью и Сигизмундом, королем польским». Герберштейн действительно делал все, что мог, но его миссия не имела успеха. Пару раз в документах, где русские оценивали работу посольства, проскальзывал намек, что Герберштейн слишком много говорил.

376

3 …наша дружеская просьба… отменить свою немилость по отношению к… Михаилу Глинскому… — Герберштейн настаивал на освобождении Глинского, но услышал в ответ от великого князя: «Глинский по своим делам заслуживал великого наказания, и мы велели уже его казнить: но он, вспомнивши, что отец и мать его были греческого закона, а он, учась в Италии, по молодости отстал от греческого закона и пристал к римскому, бил челом митрополиту, чтоб ему опять быть в греческом законе. Митрополит взял его у нас от казни и допытывается, не поневоле ли он приступает к нашей вере, уговаривает его, чтоб подумал хорошенько. Ни в чем другом мы брату нашему не отказали бы, но Глинского нам к нему отпустить нельзя».

Герберштейн продолжал настаивать: «Государь мой потому приказывал о Глинском, что ему у великого князя служить нельзя и у короля нельзя же: так государь мой просил за тем, чтоб отослать ко внуку своему Карлу. Но если государской воли на то нет, то государь освободил бы его теперь, чтоб я видел его свободным». Ответа Герберштейн не получил, просьба осталась невыполненной.

377

4 …[такого-то] советника и посланника… — В грамоте, которая имела более или менее постоянную, стандартную форму, перед должностью посланника оставлялось место для того, чтобы вставить нужное в тот момент имя.

378

5 …недавно у нас в Тюбингене пребывали… московские послы… — См. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20.

Фердинанд любил бывать в Тюбингене, который получил по наследству. Это был приятный город, а быстро растущий и приобретающий авторитет в научных и торговых кругах университет придавал ему особое значение. Жизнь Тюбингена круто изменилась в 1477 г., когда вюртембергский герцог Эберхарт Бородатый основал в нем университет. Само по себе основание университета не было из ряда вон выходящим событием, но необычной была скорость, с которой его соорудили: меньше чем за год. Мать Эберхарта Бородатого была супругой австрийского эрцгерцога, и ее резиденция располагалась в имперском городе Ротенбурге, оплоте католических Габсбургов в центре вюртембергской земли. Ротенбург, лежащий на реке Неккар, был своего рода католическим островом среди протестантских вюртембергских городов, от него до Тюбингена можно было дойти пешком за летний световой день, но он принадлежал другому государству со всеми вытекающими отсюда пограничными и таможенными сложностями. При поездке с товарами из одного вюртембергского города в другой трудно было миновать Ротенбург, и приходилось платить пошлины.

Мать, обладавшая правом подписи на международных актах, заключила с сыном таможенное соглашение, по которому товары, сплавляемые по Неккару, соединявшему крупнейшие города Вюртемберга, шли мимо Ротенбурга беспошлинно. Благодаря этому Тюбинген мог получать дешевый лес, который несколько месяцев беспрепятственно шел вниз по Неккару из Зульца, где его связывали в гигантские, по триста метров длиной, плоты. Из этого леса быстро построили не только университет, но и торговые склады, и крепкие фахверковые жилые дома, быстро заселенные знатью, крупными чиновниками и купцами.

Леса в Зульце было много, и для удобства сплава его связывали в плоты из бревен одинаковой длины. В результате многие дома на целые столетия сохранили двускатные крыши, сделанные в форме равносторонних треугольников с четкими углами в 60 градусов. Фахверковый (в буквальном переводе с немецкого — клетчатый) способ строительства, когда деревянный остов в виде поперечин и раскосов заполнялся кирпичной кладкой, известняковой массой или глиной, оказался не только прочным и пожароустойчивым, но и чрезвычайно эффектным. Русские, не знакомые с таким типом домов, всегда с интересом их изучали снаружи и изнутри (см. также «Есть земля с горами и долинами», прим. 10).

379

6 …обязываем вас… тщательно исследовать… обычаи… — Все иностранцы, приезжавшие в Московию, старались «тщательно исследовать обычаи» хозяев. Многие делали это добросовестно, многие, как умели, стремились к объективности. Однако путешественник не может быть беспристрастным: он смотрит вокруг сквозь призму своих представлений о том, как то или иное явление, предмет или событие должны выглядеть. Например, Джордж Турбервилль (см. «Мне нужно пойти и посмотреть», прим. 10), не долго думая, написал:

Примечательно, что Турбервилль не написал, к примеру, что мясо они готовят не так, как ему кажется привычным, или что ему не понравилось то, что подали. Он написал: «не умеют». Это «не умеют» по сути дела ключ к почти всем описаниям Московии (и позже, России) иностранцами (ср. «Мне нужно пойти и посмотреть», прим. 2).

Герберштейн приехал в Московию с уже создавшимся у него априори твердым убеждением, что русские «дикий народ». Прочел ли он это у Матвея Меховского или Павла Йовия, услышал от Иоганна Фабра или Ивана Ляцкого, убеждение было. Искусство пера Герберштейна сослужило недобрую службу многим поколениям следующих за ним путешественников-мемуаристов. Некоторые, как Турбервилль, откровенно признавались:

Секрет «безумства» Турбервилля, совсем молодого тогда человека, был в том, что он проигрался и сбежал от долгов, надеясь заработать денег в дальнем путешествии. При таком настроении гостя даже медвежья шуба, теплая, мягкая, брошенная хозяевами ему на постель, привела его в ужас. Он писал другу в Англию:

Медвежью шкуру русские давали гостям всегда, чтобы тем было тепло спать; в богатых домах это была шкура белого медведя, в домах победнее бурового.

От конца XV — начала XVII вв., когда в Московию ездили старшие и младшие современники Герберштейна, осталось не так уж много записок иностранцев о русских землях и русских людях. Благожелательно настроенных наблюдателей среди них было немного. Редкими жемчужинами звучат слова Алберта Кампензе: «Москвитяне глубоко почитают Бога… и были бы гораздо праведнее нас, если бы не препятствовал тому раскол наших церквей», или Ганса Айрмана: «Московитская женщина умеет особенным образом презентовать себя серьезным и приятным поведением». Общий тон записок иностранцев, особенно писавших после выхода в свет труда о Московии Герберштейна — скорее обличительный, причем факты, часто интересные, красочные, порой уникальные, излагаемые в них, не всегда согласуются с их оценкой авторами. Отчеты путешественников всегда были субъективны, и честь и хвала тем правителям, которые умели в рассказах послов отделить суждения, вызванные настроением, от реальности и строить свои отношения с русскими, основываясь на ней. Фердинанд I стремился именно к этому.

380

7 …главная трудность… в вопросе о… Смоленске… — Вопрос о Смоленске был одним из ключевых. Еще в первое посольство Герберштейн пытался убедить великого князя уступить этот город, призывая Василия III последовать примеру Пирра, отославшего римлянам их пленных, и Максимилиана, возвратившего венецианцам Верону. «А если ты уступишь Смоленск, — писал Герберштейн, — то превзойдешь щедростью и честию родителя своего, который татарам неверным царство Казанское отдал, ибо щедрость окажешь не неверным, а христианам, не королю недругу твоему, но всему христианству, и щедрость твоя обнаружит ту любовь, которую питаешь к цесарскому величеству».

В ответ Василий писал: «Говорил ты, что брат наш Максимилиан Верону город венецианам отдал: брат наш сам знает, каким обычаем он венецианам Верону отдал, а мы того в обычае не имеем и вперед иметь не хотим, чтоб нам свои вотчины отдавать».