Мотылек-самоубийца [СИ]

1. Темница

Он просыпается в положенное время. Он всегда поднимается в одно и то же время по корабельному циклу.

Прошел год.

Находясь здесь и сейчас, Кайло вспоминает, как ровно год назад Рей прибыла на Превосходство. Он смотрит на нее, лежащую в спасательной капсуле, через толщу времени, как через тонны воды. Ее образ далекий и смутный. Он будто с трудом каждый раз вспоминает, как она выглядит. Хотя в то же время помнит очень отчетливо каждую черту в ней: мягкость волос, к которым хочется прикасаться украдкой, ясность глаз, строгие линии бровей, упрямство, вылепленное в форме лба и переносицы, тонкие сильные пальцы, сжимающие рукоять меча до побелевших костяшек. Ее искренность — в каждом проявлении: в гневе, радости, ярости, изумлении, растерянности и, наконец, в решимости.

Кайло собирает по крупицам эти воспоминания и прячет в глубине своего сознания, как в самый недоступный тайник. На семь замков. За семью печатями.

Пора одеваться.

Он завтракает в своих покоях в одиночестве. Ему не с кем делить завтрак. У него нет друзей, нет семьи. Его положение надежно оберегает его от обретения любых связей. В его собственном представлении Кайло оказался на недосягаемой вершине, где едва хватает кислорода для легких, а ледяной воздух с каждым днем возводит вокруг него темницу. Слой за слоем.

Его еда хорошего качества, питательна и приятна на вкус, но он не наслаждается ею. Точно так же он мог бы пережевывать безвкусную однообразную массу. Кайло не требует себе особого рациона — вряд ли его еда отличается от того, что подают офицерам или, может быть, даже обычным солдатам.

Верховный Лидер выходит на мостик каждый корабельный цикл в одно и то же время. Рутина принимает его в свои объятья. Он рад ей, она — единственное, что у него сейчас есть.

Горькая правда заключается в том, что он не политик, а воин — хорош в действии, решителен, напорист, агрессивен, — но совершенно бесполезен, когда дело касается дипломатии, диалога, налаживания связей, поддержания контроля.

На мостике он внимательно заслушивает доклады высших чинов. Работа машины под названием Первый Орден отлажена безукоризненно — ни сбоев, ни поломок. Его офицеры не теряют выправки, его солдаты хорошо вышколены. Кайло не обманывается — это не его заслуга. Это результат работы Хакса. Сам же Кайло задыхается в стерильных коридорах собственного корабля. Здесь не за что зацепиться его пламени, нечему гореть.

Ровно год.

Совершенно внезапное, непрошеное воспоминание о том, как он ждал ее на этом же месте, глядя в пространство космоса, на миг вышибает его из реальности.

Кайло до сих пор не знает, как работает их связь, как она устроена и почему продолжает свое существование после гибели Сноука. Он потратил много времени в поисках любых упоминаний о соединяющих их узах, но остался ни с чем. Архивы молчали.

После Крейта Сила дважды являла ему Рей. Он, наверное, тысячу раз уже воспроизводил в уме обе их «встречи».

Первая случилась спустя три месяца после того, как посадочная рампа «Сокола» разделила их. Насколько он мог судить, Рей сидела на постели: она только проснулась, но уже успела спустить ноги на пол и натянуть обувь. На ней была ее туника и штаны, а волосы были распущены и примяты. Забавно, что даже в тот момент ее руки были обернуты тканью. Она замерла на мгновение, прислушиваясь к его чувствам, вглядываясь в его лицо.

Кайло был взволнован. Кажется, он затаил дыхание и, наверное, смотрел на нее как в их первую встречу, подстроенную Сноуком и самой Силой. Она же походила на себя в ту ночь у костра, когда, глядя в огонь, рассказывала ему о пещере. Ее лицо было расслаблено и безучастно. Рей первой нашлась, что сказать.

— Привет. — Ее голос звучал глухо. — Как ты?

— Со мной все в порядке. А ты?

— И я в порядке, — произнесла она, не отрывая взгляда от его лица.

Ему тогда еще пришло в голову неуместное сравнение: они были словно два узника, заточенные в камеры по разные стороны Галактики, которым вдруг представился случай переброситься парой фраз. «Как твоя клетка? — Моя не жмет. А твоя? — Моя тоже».

Они не нашли других слов друг для друга. Кайло не знал, сколько у него времени в запасе, прежде чем ее образ дрогнет и развеется, поэтому он просто пытался наглядеться, запомнить каждую деталь. Его взгляд метался от ее лица к рукам, а затем ногам, пытаясь разгадать, какой была ее жизнь все эти месяцы.

По крайней мере, Рей не выглядела изможденной. Наверное, условия ее существования оставляли желать лучшего, но ее кожа была гладкой и чистой, щеки казались румяными и чуть отросшие волосы мягко блестели в неровном свете. Кайло разглядел на правом плече тонкую бледную линию шрама. Ловкие пальцы, не знавшие отдыха всю ее жизнь, хранили следы въевшейся грязи — скорее всего, машинное масло и земля. Большего ему не позволяла увидеть одежда.

Рей же глядела на него почти завороженно. Ее губы были приоткрыты, дыхание — ровное, но поверхностное, а брови чуть приподнялись над переносицей, что придавало ее лицу горестное выражение. Она смотрела прямо в его глаза и не противилась его жадному взгляду. Была совершенно открыта.

Спустя несколько минут Сила развела их.

После этого случая Кайло надеялся на скорое воссоединение, но оно не происходило. Иногда, наконец-то оказавшись в полумраке своих покоев, он с замиранием сердца прислушивался к себе и окружающей действительности. Любую оглушающую тишину он готов был принять за знак. Но это была всего лишь хорошая звукоизоляция.

Рей не появлялась.

Второй раз Сила подарила ему встречу спустя целых пять месяцев, в ночное время цикла. Впрочем, несмотря на это, Кайло не спал — лежал на боку, разглядывая очертания скудной обстановки своей спальни, и размышлял, стоит ли ему принять таблетку снотворного, или от бессонницы его спасет хорошая выматывающая тренировка.

Рей появилась в поле его зрения так, будто только что вошла в свою комнату. Она была промокшей и выглядела продрогшей. В одной руке у нее был посох, с плаща-накидки, глухо закрывающей горло, капала на его стерильный, почти блестящий пол вода, размывая ту грязь, что оставляли ее ботинки.

Не было похоже, чтобы она была в настроении, и, чтобы не усугублять ее недовольство и смущение, Кайло натянул простынь повыше. Никто другой не мог понять необходимость в личном пространстве лучше, чем он. Однако Рей не выразила никакого раздражения или гнева. Устремив взгляд в пол, она прошла к чему-то напротив его постели. Плащ-накидку она стягивала осторожно, стараясь не задеть наружной мокрой стороны, потом стряхнула в сторону и повесила на что-то, чего Кайло разглядеть не мог. Затем села — Кайло догадался, что это ее лежанка оказалась напротив его кровати, — стянула с себя ботинки.

— Отвернись.

Все это время он, очевидно, просто не мог оторвать от нее взгляда и бесстыдно рассматривал, но это замечание вывело его из оцепенения и, повернувшись на другой бок и натянув простынь на плечо, он прикрыл глаза. Перед ними все равно стоял образ Рей, упрямо глядящей в пол и все-таки, видимо, ужасно смущенной. Только с закрытыми глазами Кайло понял, как у него зашлось сердце, — ощущая его частые удары почти что в горле.

Он так и не повернулся обратно в ту ночь. С одной стороны, он боялся увидеть ее в постели, мирно спящей или же страдающей бессонницей, как и он — все равно. Это было бы слишком. С другой — было невыносимо представлять, что ее там уже нет. Лежа к ней спиной, он мог вообразить, что они рядом друг с другом коротают это время. Совсем близко.

Вот и сейчас, вспоминая об их последней встрече, Кайло чувствует, как тяжело колотится в груди сердце. Он думает о ней сегодня слишком часто. Он должен взять себя в руки.

Его присутствие сегодня требуется на совете по перевооружению. К тому же ожидается возвращение генерала Хакса. Тот долгое время находился вместе с основной частью флота, осуществляя командование двумя военными операциями по подавлению мятежей в ядре. Кайло не должен был его отпускать надолго от себя: он не мог ему доверять. Но, с другой стороны, дела требовали присутствия генерала вместе с флотом.

До смерти Сноука Кайло не отдавал себе отчет в том, насколько Первый Орден — детище Хакса. И вот, он возвращает генерала к себе, чтобы быть в курсе, если вдруг среди генералитета назревает заговор.

Он так устал от этого. Иногда, лежа ночью в своей постели и борясь с бессонницей, Кайло представляет, как одевается в самую неприметную одежду, которую может найти в своем гардеробе, берет меч, кое-какие пожитки и просто угоняет любое судно из ангара.

Правда заключается в том, что ему нигде нет места. Стоило остаться у руля этой военной машины, чтобы осознать простую истину: нет такого места в Галактике, где ждали бы Кайло Рена. Его всего, такого, какой он есть. Без покаяния и без условий.

И он не был тем, кто сможет забиться в какую-нибудь индустриальную дыру, чтобы стереть руки до мозолей, вкалывая у станка, болтая после смены с простыми рабочими о простых делах, обсуждая последние новости в Галактике, потягивая дешевое пойло или играя в сабакк.

Кайло не сноб, он не видит позора в честном труде. Но он из знати — сын принцессы, наследник Дарта Вейдера, внук королевы Падме Амидалы, племянник легендарного Люка Скайуокера, ученик ужасного Сноука. Кайло Рен, наводящий ужас на все населенные миры. Имеющий все шансы переломить наконец-то ход истории, сломать колесо. Он не умеет быть никем. Он боится, что, отказавшись от себя нынешнего, он просто исчезнет.

Кайло пересекает ангар в сопровождении группы советников-офицеров, отчитывающихся о том, как обстоят дела в подконтрольных Ордену системах. Он предпочитает заслушивать отчеты на ходу. Так удобно ему и неудобно подчиненным. К тому же движение дарит иллюзию занятости, не позволяя ему погружаться в собственные мысли.

В отдалении шествует взвод штурмовиков, и рядом с ними он замечает ее серую фигуру. Кайло замирает, и вся его свита тормозит вместе с ним, но к чести отчитывающегося капитана, тот не сбивается и продолжает докладывать.

Рей тоже видит его: она бросает на него рассеянный взгляд, хмурится и снова смотрит куда-то в сторону. Приходит осознание, что она говорит с кем-то.

Кайло размышляет, не распустить ли офицеров, но решает, что это не сыграет ему на руку, потому что тогда он будет просто смотреть в пустоту посреди ангара, а так его взгляд можно списать на задумчивость, пока он заслушивает рапорты. Он делает нетерпеливый жест рукой, подавая тем самым сигнал заканчивать один доклад и начинать второй. Отчитавшийся капитан еле слышно выдыхает и украдкой вытирает пот со лба. Кайло пропустил все, что он говорил с момента появления Рей.

Она мимоходом бросает на него еще один взгляд. Кайло хочет прошептать ей «Привет» одними губами, но не может даже этого.

Рей в обычной своей одежде. Значит, там, где она, не жарко, но и не холодно. Возможно, она находится в помещении. Она смотрит на собеседника сверху вниз, из чего Кайло заключает, что, с большой вероятностью, это женщина. Рей говорит расслабленно, значит, это кто-то из ее сверстников или из простых бойцов сопротивления.

Рей улыбается — до маленьких веселых ямочек на ее щеках — и протягивает собеседнице руку. Кайло чувствует себя голодным нищим, подглядывающим в окно за богатым пиршеством. Нет, он не ревнует Рей к незнакомой собеседнице, вызывающей на ее лице эту солнечную улыбку. На одну секунду он завидует самой Рей и тоскует по тому миру, где люди запросто жмут друг другу руки и дарят теплые ободряющие улыбки. Он не может вспомнить, когда последний раз кто-то ободряюще дотрагивался до его руки.

Хотя нет. Он помнит. Это была Рей.

День заканчивается встречей с Хаксом. Тот держится по-прежнему высокомерно и заносчиво. Кайло холоден и отстранен с ним. Ему не нравится тон генерала, не нравится плохо спрятанное в глубине его глаз презрение.

Хакс боится, но не уважает его. Не считает достойным этого места. Кайло каждый раз внутренне закипает от того, что не может найти на него управы. Он может придушить его, но это не действенно. Кайло хочет быть тоньше, внушать опасения одними лишь словами. Но Хакса не пронимают его речи. Он кривит губы в этой своей привычной манере, выражая одновременно презрение и насмешку, и с едва заметным кивком уходит прочь.

Их разговор был о Сопротивлении. Как ни странно, повстанцы, почти уничтоженные на Крейте, каким-то образом приумножили свое число за прошедший год. После поражения они рассеялись по Галактике как пыль, вернее как споры плесени, и начали прорастать в самых непригодных для жизни местах. То, что было лишь горсткой людей на ржавом корыте, вдруг стало идеей, невидимым знаменем. А идею невозможно истребить, не перебив половину населения всех обитаемых систем. Идею нужно трансформировать или изжить — и это задача совершенно иного порядка, нежели уничтожение кучки повстанцев.

Мысли о Сопротивлении всякий раз приводят Кайло в состояние бешенства. Он знает, что где-то среди этих людей находится Рей. Она защищена от его бушующей ярости невидимым щитом. Он никогда не соединяет в своем разуме ее образ и образ террористов — радикалов, готовых отправить кого угодно на тот свет ради призрачной идеи о свободе и равенстве, не имея под рукой даже реального плана о воцарении этого самого равенства. После смерти Леи Кайло ненавидит саму идею Сопротивления еще сильнее. Ему ненавистны их вездесущность и бесплотность.

Самой реальной из проблем остаются диверсии. Сопротивление немногое делает своими руками, но очень часто саботирует режим в подконтрольных системах, что приводит к мятежам и восстаниям. Отребья полно везде, и каждый горазд поджечь фитиль. Но сумасброды и безумцы гибнут десятками, а мирное население — тысячами. Кайло не детоубийца и бездумный палач. Он не хочет проливать крови больше, чем и так приходится, склоняя к сотрудничеству цивилизованные миры.

Он ужинает у себя в покоях в полном одиночестве. Тишина закладывает ему уши, но это не Сила и не Рей, это просто тишина его камеры. Он ложится спать с размышлениями о снотворном или об изматывающей тренировке. Не то чтобы каждый его день был настолько плох, наверное, сегодня он слишком много думает о Рей.

Его ледяная темница каждый день наращивает стены. Глубоко внутри по-прежнему хранятся крупицы воспоминаний — они последнее, что греет его сердце.