Мой долгожданный

17

В ту ночь мы вынуждены были остаться у Натальи Степановны. У нее поднялось давление. Пришлось вызвать скорую. Такой стресс на и так уже ослабленный организм оказался слишком сильной нагрузкой. Свекровь слегла. Леша клял Маргариту. Наталья Степановна нервничала. Я не знала, куда мне деться. О том, что мы расписались, сообщили ей между делом. Она улыбнулась, выдавила из себя какие-то поздравления, но все равно было ясно, что ее мысли сейчас заняты другим.

К утру ей стало легче. Леша умчался на работу. Я осталась с ней. Хотя, если честно, находиться в такой напряженной обстановке мне было крайне некомфортно. Но и оставить ее я тоже не могла.

— Спасибо тебе, Ирочка! Столько хлопот со мной. А тебе на работу не нужно?

— Нужно, — не задумываясь, соврала я. — Но я на сегодня отпросилась.

— Из-за меня? Да не нужно было, — принялась причитать женщина.

— Да бросьте вы. Нам всем так будет спокойнее. Вам снова плохо — спросила я, поскольку заметила, что у нее на глаза навернулись слезы. Она отрицательно помотала головой.

— Да нет, доченька, все нормально.

Эта ее «доченька» как молния поразила меня. Боже, да зачем мне сейчас эти эмоции — думаю я, а сама пытаюсь сморгнуть слезы.

— Ирочка. Я очень за вас рада. Вы не думайте, что мне все равно. Я рада, что мой сын, наконец, встретил хорошую девушку. Рада, что ты тоже его разглядела. Лешка не плохой. Разгильдяй, конечно, если так можно говорить о сорокалетнем детине. Но я то знаю, какой он на самом деле. Ребеночка бы вам теперь родить. Он так с Гелей носится, как с родной. Он будет хорошим отцом, да и ты тоже хорошей матерью. Хоть за ваших детей моя душа будет спокойна.

Нет, ну как мне оставаться невозмутимой после этих слов? Но Наталья Степановна продолжает.

— Мы с мужем долго ждали Риту. Лешей я забеременела в первый же месяц после свадьбы. Помню, все кумушки — соседки без конца высчитывали, не беременной ли я замуж выходила! Мать нервничала очень по этому поводу. Времена были другие. Отец у меня очень строгим был. И хоть замуж я выходила взрослой девушкой, успела уже закончить и пединститут, и поработать год в школе. Родители честь мою блюли, лишнего шагу сделать не позволяли. Так вот, Лешку выносила, даже не заметила. За всю беременность ни дня недомогания не почувствовала. Может потому, что молодой и здоровой была, может просто так совпало. Знаешь, многие говорят после родов, что больше ни за что и никогда. А я думала, сына родила. Скорей бы теперь дочку. Ты знаешь, я готова была ее хоть через год рожать. Очень мне хотелось большую семью. Я одна у родителей была ни брата, ни сестры. Вот сейчас, если бы не сын, совсем бы одна осталась на старости лет. Но второго ребенка я потеряла на раннем сроке, и третий ребеночек тоже замер. Не знаю почему, просто так случилось и все. Но самым страшным для меня было то, что много лет беременность не наступала вовсе.

Я срываюсь с места и быстро ухожу на балкон. Господи, зачем она мне это рассказывает? Все! Все… Пойду домой!

— Ира, что случилось — трогает меня за плечо Наталья Степановна. Я делаю над собой усилие, поворачиваюсь к ней.

— Наталья Степановна, давайте не будем о плохом вспоминать? Расскажите мне лучше что-нибудь из детства Леши или об Ангелине.

Я ставлю чайник. Она достает наш вчерашний Наполеон. Мы даже коробку не открыли вчера. Я вроде бы взяла себя в руки. Мы садимся пить чай.

— Да что про него рассказывать? Бандитом рос… Помню, мать мою доводил. Она его летом больше недели терпеть не могла. Когда отца не стало, матери в квартире стало одиноко. И она перебралась в поселок. Там то огород, то цветник, то кошка, то собака. Курочек завела. В общем, всю жизнь была городской, а на старости лет ее к земле потянуло. Ох, уж этих георгин у не было! А роз… Весь огород засадила. Лешу лет с восьми начали отправлять к ней на лето. Так он такое там с местными ребятишками устраивал. Бабушка каждый день за него выслушивала. Наломают с пацанятами бузины, привяжут к велосипедам и давай по улицам носиться, пыль поднимать. Жара кругом, и так сушь страшная, а они столбом пыль поднимают. Соседка у матери была пожилая, уже в преклонных годах. Выскочит, костылем им грозит: Ах вы, суки, собаки! А ну прекратите! — кричит что есть мочи. А им хоть бы что. Они уже в обратную сторону мчатся. Заявится вечером домой, грязный! У бузины ягоды черные, сок не отстирывается, не отмывается. Как оборванец…

Улыбаюсь. Хоть у кого-то детство было. А у меня была школа, музыкальная школа и домой. Меня даже во двор отпускали по расписанию. Я гуляла, только когда музыкалку прогуливала. Терпеть сольфеджио не могла. Папа подвезет меня, я, пока он смотрит, покручусь у входа. Он уедет, а я с Катькой в кино. Но на такое я стала решаться уже лет в двенадцать.

— А Рита появилась, — продолжает свекровь. — Он уже взрослым парнем был, как раз девятый класс заканчивал. Так он и смотреть поначалу на нее не хотел. В жизни бы не подумала, что у такого взрослого ребенка может ревность появиться. Хотя муж говорил, что это просто эгоизм. Может быть, так оно и было. Но как только ей пару месяцев исполнилось, Леша свое отношение к сестренке пересмотрел и с коляской гулял, и кормил, и качал. Я такой счастливой в то время была. Мы так долго ее ждали. Отец тоже нарадоваться не мог. Все бы было хорошо, если бы она бедовой такой не была. А характер какой, просто кошмар! Ну, это ты уже поняла. Не раз мы переживали ужасные моменты, связанные с ней. В конце одного лета, как раз перед школой поехали на море. Рита в первый класс должна была идти. Мы ей обещали. И чуть сами своего ребенка не угробили. Отец катал ее на матрасе по волнам, в какой-то момент она с него соскользнула. Они уже на приличной глубине были. Муж давай за ней нырять, а нет ее ни где. Как вообще такое могло произойти? Я чуть с ума не сошла, пока смотрела на то, как он выныривает на поверхность с пустыми руками. А я ведь и плавать не умею. Только на четвёртый раз он ее вытащил. Она, наверное, от страха сознание потеряла, воды наглоталась. В общем, вся жизнь у меня перед глазами пролетела, пока мы ее откачивали. Слава Богу, обошлось. Потом, через пару месяцев она у нас под машину попала. Никто домой ее из школы одну не отпускал. Она сама пошла. Несмотря на то, что ей наказано было ждать меня. Не дошла до пешеходного перехода, перебегала дорогу, буквально в десяти метрах от него, машина ее зацепила. Могло быть все гораздо страшнее, но отделались только поломанной рукой и гипсом на полгода. Сколько других случаев с ней было! Она Лешку в этом плане во всем переплюнула: то с деревьев, то с велосипеда падала. А сколько раз она обжигалась и обваривалась — вообще не перечесть. Мы за нее боялись страшно, она нас все время в тонусе держала. А подростком Рита из отца просто веревки вила, все ей позволялось и покупалось по первому требованию. Видишь теперь результат нашего воспитания? Ведь ей дела ни до кого нет — ни до собственного ребенка, ни до матери, а до брата и подавно. Я не знаю, что я буду делать, если она увезет Гелечку. Представить боюсь, как она будет там, моя мышечка, в другой стране. Там же и язык другой, и люди другие. И что там у Ритки за сожители, я не знаю. Каждый раз новое имя! Да и вообще, бросит ее на кого-нибудь. Сказала же, няньку наймет. А зачем ей нянька, если я есть? — женщина снова начинает нервничать, в голосе появляются истерические нотки.

— Пойдемте приляжем, — увожу ее в спальню. Она не спорит, поднимается, еле двигаясь, идет в комнату.

С работы Леша приехал с новостями. Заезжал до сестры, разговаривал. Завтра обещала из гостиницы к матери перебраться. Приехала то она на неделю. Короче, худо-бедно пообщались, поговорили, даже пришли к минимальному взаимопониманию. Ангелина была поникшей, но, услышав про возвращение к бабушке, ожила. Так что домой мы уезжали с более-менее спокойной душой. Наталья Степановна тоже приободрилась и начала нас выпроваживать. Нечего, говорила, с ней нянчиться, если что, она позвонит. На том и разошлись.

— Ир. Думаю, пора тебе ко мне перебираться, — заявляет Леша, когда я открываю свою дверь.

— Зачем? Разве нам у меня плохо? Думаю, что тебе перебраться ко мне гораздо легче, чем мне к тебе. К тому же ты там и не обжился толком, — вижу, ему эта идея ни очень нравится. — Леш. У нас квартиры идентичные. Я уже здесь больше двух лет обитаю, а ты несколько месяцев. Знаешь, о чем я сегодня подумала? Может, перевезти в твою квартиру Наталью Степановну. Нам за ней так легче приглядывать будет. И Геля, если Рита ее все же оставит, будет всегда рядом.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему?

— Ты за два года обжилась в своей квартире. Как думаешь, как моя мать обжилась в своей за сорок лет?

— Да, действительно. Я не подумала об этом.

— Давай так. Я живу у тебя, пока ты обустраиваешь мою квартиру по своему вкусу. Можешь делать все, что хочешь. Давай ремонт сделаем? Я после прежних хозяев ничего не менял. У нас ребенок скоро будут, а там, как в склепе, все серое и черное.

— Леш! Ну, я же просила!

— Все, хватит! Давай, закругляйся со своим пессимизмом. Пол узнаем и детскую делать начнем.

— Я думаю, что пол не будет иметь никакого значения при выборе обоев.

— Почему?

— А Геля? Геля же все-таки девочка! Будем делать что-нибудь нейтральное, что бы им обоим нравилось. Как думаешь? Она ее оставит?

— Оставит Ир. Сегодня ее запал уже поугас. Ребенок — это не ручная собачка. Она себе даже не представляет, какой это труд. Поверь мне, она не захочет этот труд на себя брать. Я даю ей три дня максимум. Может даже меньше, посмотрим…

— Мне сегодня твоя мама рассказывала, как ты в деревне терроризировал всю улицу.

— Про бабку Маньку — улыбаясь, спрашивает Леша.

— Наверное.

— Да я в детстве еще тем подарочком был. Бедная бабка белье настирает, развесит на солнышке, а мы тут как тут со своими великами тюнингованными. Сам бы себя сейчас прибил, — смеется он. — Ир, а как бы ты ребенка назвать хотела?

— А ты?

— Нет. Ты сначала скажи.

— Мальчика Романом, а девочку Настенькой… Чего молчишь? А ты бы как назвал?

Леша обнимает меня. — Точно так же.

— Нет. Так не пойдет. Как бы ты хотел?

— Ира, мне нравятся твои варианты. Просто недавно у коллеги сын родился, они его Ратибором назвали. Я хотел убедиться, что ты ничем подобным не страдаешь, — улыбаясь, говорит Леша.