Мой долгожданный

5

Воскресенье, а у меня работы вал. Откуда взялась эта проверка? В такое очко я еще не встревал. Почти все нужно переделать. Еще и Геля на ближайшее время на мне. Ритка, как обычно, даже какую-то неделю на ребенка не нашла. И при этом ведь знает, что мать болеет. Где ее искать, эту кукушку? Она то в Тае, то в Перу. Блогерша хренова.

— Дядя Леша. Он разрядился. Я поставила на зарядку.

— Где ты ее взяла?

— Твой телефон сняла, а микрофон поставила. Только шнур поменяла.

— Какая ты самостоятельная. Телефон хоть немного зарядился?

— Не знаю, сам посмотри, — сказала Геля и в припрыжку ускакала в другую комнату. Надеюсь, что хотя бы полчаса тишины мне обеспечено. Какой дуростью с моей стороны было покупать ей микрофон.

Вообще дурость — брать ребенка в магазин игрушек. Естественно, мы не смогли пройти мимо вех возможных и невозможных пони, единорогов и аликорнов. Там ведь были: Эплджек, Эплблум и даже принцесса Селестия. Откуда я только это знаю? Мы под одной крышей только вторые сутки.

Моя замечательная соседка выучила с Гелей песенку. Не даром она преподаватель английского. Поэтому четыре часа без остановки, до полной разрядки микрофона, я слушал песню про прыгающих обезьян. На минуточку, исполняли мне ее на «чистейшем» английском. Так что тут можно только удивляться. Как у такой бестолковой матери родилась такая умная дочка.

Попросить ее и сегодня за ней присмотреть? Нет. Это уже наглость!

Понятное дело, что она, скорее всего, не откажет, но все равно как-то не удобно. Может у нее планы. А я тут свалюсь, как снег на голову с ребенком. Кстати о снеге. Забавная была ситуация. Интересно, если бы моя машина тоже была белой, как долго бы она ее расчищала?

— Я кушать хочу.

— Мы только что кушали.

— Нет. Мы кушали, когда большая стрелочка была на двенадцати и маленькая на девяти. А сейчас большая стрелочка на двенадцати, а маленькая на двух. Ну и что, что цифра меньше. Я то знаю, что прошло уже много времени.

Выматеревшись про себя. Я пошел на кухню.

— Я суп не буду.

— Бабушка наварила тебе целую кастрюлю супа. Сказала, что обедать ты должна им.

— Суп за меня Лучик поест, а я хочу спагетти.

— Спагетти, с чем?

— С сахаром и сливочным маслом. Если осталось малиновое варенье, то и с ним тоже.

— Ага. И запьем мы это все чаем, в котором ложка стоит! Нет. Будем есть суп. У меня много работы. Мне некогда.

— Ладно. Только Лучику тоже налей.

В голове одни маты. Лучика мне только не хватало. Вчера ночью, когда поднялись в квартиру, у мня хватило ума кинуть его в стиральную машину. Вид у него был слишком бомжеватый. А пятна от варенья так вообще делали картину еще печальней. Думал, она ляжет спать, а он как раз к утру высохнет. Но вместо того, чтобы корректировать акты. Я сидел в ванной полчаса, пока машинка не выстирала это чудовище. И слушал дикий плачь ребенка. А за тем больше часа сушил его феном, потому что без него она, оказывается, не спит.

Вообще, Геля попала ко мне в не самое подходящее время. Если бы на работе было поспокойнее, то мне бы не составило труда присмотреть за племяшкой. Но, как всегда, все свалилось на голову одновременно. И причуды заказчика, и обследование матери, и очередной загул сестры.

Зла на нее не хватает. Родила, пару лет поигралась, поняла, что ребенка растить — это не видосы пилить, и технично повесила ее на мать. Геля довольно болезненная, чуть что, сразу подхватывает простуду. А Ритке с ее бесконечными разъездами по заграницам такой ребенок был неудобен.

Так что последние три года Ангелину воспитывает бабушка. Одно радует, что у меня хватило ума не завести ребенка. Последние пять лет я был в отношениях с девушкой. Пожалуй, они для меня были самыми длительными. Даша мало отличалась от моей сестры, одни соцсети на уме. Только что дома сидела. А так я вообще не представлял ее с ребенком. Хорошо, что мы разбежались. Да мы и не жили то вместе. Так, то я у нее, то она у меня. Если бы еще и я сделал маме подарочек, это было бы уже слишком. Хоть бы диагноз не подтвердился. Доконали уже ее…

— Что ты рассыпала?

Ко мне в комнату заходит Геля и виновато смотрит на меня. Только что я услышал отвратительный звук, сулящий мне немедленную уборку.

— Бусинки, — себе под нос бормочет Геля и морщит нос. Я не специально. Так получилось. Меня Лучик отвлек, и коробка выскользнула.

— Ты рассыпала целую коробку⁉ — с ужасом припоминаю я ту страшную цифру, изображенную на упаковке, приобретенной нами в том же магазине игрушек. Твою мать! Пять тысяч! И лучше бы это была цена, а не количество разнокалиберных бусин, которые застилают весь паркет в гостиной.

Геля семенит за мной следом и бессовестно валит все на Лучика.

— Ну вот, пусть твой Лучик теперь все это и собирает.

Бл… — про себя думаю я и осматриваю свою ногу. Больно… Примерно так же, как наступать на конструктор. У мамы весь пол им усеян.

— Геля! Это все нужно собрать или я запущу сюда пылесос.

Только боюсь, что он сразу навернется. Вряд ли ему понравится глотать вместо пыли и мелкого мусора пластик в таком количестве.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не надо пылесос. Я все соберу! Ты же поможешь мне?

Это называется поможешь? Я ползаю по полу, а она уже свинтила. Сначала попить, теперь пописать. Мне влепят выговор. И плевать, что все согласовывалось изначально. Заказчик переобулся. Теперь все нужно сделать по-другому. Когда мне только это делать?

Возвращаюсь к ноутбуку, сажусь и отпиваю кофе, который уже давно остыл. Е… твою мать!

— Геля! Ты зачем высыпала мне в кружку сахарницу⁉

Ангелина разбирает мой старый ноутбук. Я дал ей маленькую отвертку, и она погнала все раскручивать и разламывать. Мне нужно хотя бы пару часов.

Подозрительно тихо. Ощущаю металлический лязг позади себя, а ухом — холодную сталь ножниц.

— Что ты делаешь? Кто тебе разрешал брать ножницы?

— Я на минуточку. Сейчас положу на место, — невозмутимо говорит Геля.

А у меня мороз по спине пробегает. Потому что она держит в руке клок моих волос. Которые она выстригла с моего затылка.

Молчу. Потому что я не знаю таких слов, которые сейчас можно произносить при ребенке. Наконец выдыхаю.

— Зачем тебе это?

— Мы с Лучиком варим зелье.

В пластиковой миске лежат клавиши от ноутбука, щедро присыпанные сахаром. Туда же она кидает мои волосы. И говорит: Еще нужна шерсть белого медведя, три яблочных косточки и перо попугая… Или твой зуб.

— Геля, я тебя сейчас поставлю в угол. И только попробуй у меня из него выйти. А Лучик будет стоять в другом углу.

— За что? Я же как лучше хочу! — возмущается ребенок. — Смотри. Мы с Лучиком собрали из клавиш два имени: Ира и Леша. Сейчас сварим зелье. Только нам понадобятся еще волосы Иры. И вы друг в друга влюбитесь.

— А зуб? Ирин, зуб тебе не понадобится?

— Твоего будет достаточно! Мы не будем портить ей улыбку.

— Геля! Марш в комнату! Я тебя умоляю, не мешай мне! — кричу я и машинально трогаю рукой выстриженный участок на затылке. — И будь добра, сдай ножницы, — протягиваю руку.

Геля опускает голову, всхлипывает, плетется в гостиную. Слышу, плач усиливается. Ну что мне с ней делать? Иду следом.

— Собирайся, отведу тебя до Иры.

Набираюсь наглости и звоню в дверь.

Девушка встречает нас с широкой улыбкой.

— Можешь посидеть с ней еще пару часов?

— Могу, — улыбается она.

— Спасибо. Буду должен. Проси потом у меня все, что захочешь.

Геля сияет, как медный пятак. Ира пропускает ее в квартиру.

— Ир. Только ножницы ей не давай. Поворачиваю голову, что бы она увидела этот ужас.

— О Господи…

— Короче, я тебя предупредил.

Обнаглел я, конечно, в край, потому что за Гелькой я пошел далеко, ни через два часа. Девятый час. Совесть все-таки нужно иметь. Когда я ее отводил до соседки, еще и четырех не было.

Встретили меня две девицы, перепачканные мукой.

— Дядя Леша! А мы пельмени лепили! — восторженно заявляет Геля и добавляет полушепотом, округлив и без того огромные глазища: С секретиками.

— Проходи. Мы только-только их сварили.

Зашел я определенно удачно. Пельмени я люблю. А домашние пельменя и подавно. Кажется, я ел их когда-то в прошлой жизни.

— Интересно, ты догадаешься, какие из них мои? — крутится около меня племяшка.

— Да. Это будет непросто. — заглядываю в чашку. В которой маленькие аккуратные пельмешки перемешаны с мантами. Ладно, я слегка преувеличиваю. Я наблюдаю пельмени, перемешанные с хинкали.

— Ты просто выбирай самые красивые, — нашептывает мне Геля. И сует в руку вилку. Я и сам не понял, как я оказался сидящим за столом с полной тарелкой пельменей, щедро сдобренных сметаной. На меня сосредоточено смотрит две пары глаз. Вероятно, ждут вердикта. Разумеется, первый пельмень был Гелин.

— Вкусно. Очень вкусно.

— Бери еще, — и добавляет шепотом: Я же тебе говорила, там есть пельмени с секретиками.

Я закидываю в рот следующий пельмень и понимаю, что моей шестерке пришёл амбец.

— А пломба вместо зуба подойдет? — выплевываю на салфетку рубль вместе с кусочком пломбы, обращаясь к племяннице.

Улыбка Иры сползает с лица.

— А ты почему не ешь? — обращаюсь я к ней.

— Я жду, когда ты их все рассекретишь.

— И много там такого?

Ира жмет плечами.

— Я давала ей только перец горошком и соль. Монета-это уже ее идея. Кстати, она вымыла ее с мылом.

— Уже не плохо! Гелька, а пельмени с сахаром будут?

Ребенок смотрит на меня растеряно.

— Нет! С сахаром, я не догадалась.

— Что очень странно!

— Все равно, дядя Леша, ты счастливчик! Второй пельмень и сразу деньги, — говорит Геля и стаскивает салфетку с моей пломбой и монеткой.

— Боюсь, что сейчас она придёт стричь тебе волосы.

— Не приду! — кричит она из комнаты. — Я нашла Ирину расческу. Здесь их достаточно.