Мой долгожданный

19

Я сама не заметила, как мы перешагнули двадцать первую неделю. Либо Леша зарядил меня своей уверенностью, либо я приняла ситуацию и стала относиться ко всему спокойнее. В конце концов, я пришла к тому, что факт моей беременности скрывать стало уже невозможно. Я больше не походила просто на слегка запустившую себя женщину. Теперь живот стал явно заметен, и его уже не скрывали мои балахонистые одеяния. Не только мне, но и почти всем окружающим стало понятно, что я жду ребенка. Отеки продолжали украшать мое лицо. Ноги отекали тоже прилично. Я набрала девять килограмм. Много, конечно… Доктор ругает меня, говорит, что такими темпами в род зал я не пойду, а покачусь. Но здесь и по анализам и без них понятно, что приличная часть веса — это вода. Поэтому теперь я на бессолевой диете. Я успокоилась и перестала ждать подвоха. Теперь я почти уверена, что все должно быть хорошо. Что вторая половина беременности будет протекать не хуже первой, что в скором времени я возьму на руки свое чудо, которое помог мне сотворить Леша.

Несколько дней назад мы выяснили, что ждем сына. Понятия не имею, почему я всегда мечтала о дочке. Когда доктор подтвердил свои ранние предположения, от меня не ускользнуло то, как просиял этому факту Алексей. Наш Ромка весит уже триста сорок грамм. И роста мы тоже уже богатырского. Двадцать девять сантиметров — это прилично для нашего срока. Он довольно активный малый, я хорошо его ощущаю. На ультразвуковом исследовании мы наблюдали, как он гримасничал и зевал. А еще он хватался за пуповину и отталкивался ножками. Словами не передать то ощущение эйфории, которое я испытывала в тот момент и испытываю сейчас, поглаживая свой живот и ощущая его едва заметные касания. Будто рыбка плавает.

— Геля! Ангелина! Да дай ты ему поиграть! Что он с твоими лопатками сделает?

— Он же не давал мне свою робособаку! Почему я должна с ним делиться — уперев руки в бока и воинственно сдувая челку с лица, заявляет Ангелина.

— Геля! Ярик младше тебя, ему всего-то три года. Ну, поделись с ним!

Геля недовольно смотрит на мальчика, держащего в охапке лопатку, грабли и прочий песочный инвентарь.

— Но имей в виду, я все пересчитала! А считаю я хорошо! Не вздумай ничего потерять или сломать! — заявляет девочка насупившемуся соседскому мальчишке, который только пару минут назад разрывался диким воплем на всю площадку, пока Геля пыталась отнять у него свои игрушки.

— Ир. А мама его где? — говорит Алина, озираясь по сторонам. Она вроде тут ходила, по телефону разговаривала.

— А мама у него очень интересная. Если видит, что мы с Гелей вышли на улицу, она Ярика бегом под мышку и в песочницу. Пару раз просила пять минут приглядеть и пропадала на час. А теперь даже не спрашивает. Выводит его молча и оставляет. Вероятно, у меня на лбу написано: Присмотрю за всеми ненужными детьми…

— Что, даже не звонит?

— Звонит, но редко уже. Поначалу пару недель каждый день названивала, потом через день некоторое время. А сейчас уже неделю о ней ни слуху не духу. Мы позавчера с Гелей сами ее набрали, сбросила. Потом сообщение прислала, что некогда ей. Вот Гелька и раздраженная такая. Думаешь, жалко ей эти лопатки? Попробуй, разгадай, что творится в голове ребенка. Она только с виду маленькая, а рассуждает порой прям как взрослая. Понимает, что не нужна она матери. Недавно сказала: Хорошо, что я заболела тогда. Если бы заболела чуть попозже, кто бы меня в далекой стране лечил?

— Да, наверное… Хорошо, что тогда так совпало, — подтверждает Гелины доводы Алина.

— Ты знаешь, мне кажется, Рита даже обрадовалась этому факту. Нет бы сдать билет, побыть еще с ребенком. И так было уже ясно, что никуда она ее забирать не собирается. Но нет, быстренько собрала вещи и уехала. Хотя Леша ей тогда сказал, что я жду ребенка и мне болеть нельзя, ее это нисколько не остановило. Так Наталья Степановна и выхаживала внучку. Да Лешка там пару ночей ночевал. Тяжело она, конечно, вирусы переносит совсем иммунитет никакой.

Геля, улюлюкая по-индейски, несется на самокате вслед за Вадимом. В ее растрёпанных косичках воткнуто по голубиному перу. Надеюсь, птица не сильно пострадала и отдала свое оперенье Гельке добровольно. Алинкин сын немного старше ее, на год и два месяца, но они неплохо ладят, несмотря на то, что мальчик замкнутый и не слишком общительный. Их дружбе это не мешает. Ангелина подчиняет его себе полностью, а он, я смотрю, совсем не прочь ей подчиняться.

— А с работой что решила?

— Сейчас отпуск взяла, потом снова возьму больничный. А там и декрет не за горами. Не хочу я, Алин, на работу. Ты же сама знаешь, какой у нас коллектив. Все без исключения нос свой совать в мою жизнь начнут. Да советы давать мудрые женщины будут. Не хочу. Я этого общества по горло натерпелась.

— Ты знаешь, с новым директором стало лучше. Полина Сергеевна, кстати, тоже ушла в середине мая. Хотя у нее выпускной класс. Могла бы довести до экзаменов.

Машу рукой. — А то ты не знаешь, кто такая Полина и почему она в лицее работала.

— Ир. Не знаю, как к тебе обратиться, — с неловкой улыбкой говорит Алина. — Мой сын мне очень даже нужный, — смеется она. — Но он так плохо переносит дорогу.

— Говори, как есть. Ты хочешь попросить меня присмотреть за Вадиком, пока вы в Питер с Софинкой съездите?

— Ира, мне и правда очень неудобно. К тому же я не знала о твоем положении. Ты же та еще партизанка. Я жутко не внимательная. Могла бы и догадаться.

— Оставляй, конечно. Посмотри, как они хорошо ладят!

Теперь Вадим догонял Ангелину. А она с визгом удирала от него на своем трехколесном самокате. Вот крикливая девчонка!

За разговорами мы не заметили, как дети переместились к парковке. Откуда только взялась эта Мазда? Машина юрко нырнула на свободное место.

— Геля! Вадим! А ну-ка быстро сюда! Где вам было разрешено кататься⁉

Но Ангелина и ухом не повела. Она спрыгнула с самоката и собралась застегивать свою босоножку.

Буквально через несколько секунд водителю, вероятно, не понравилось то, как стал автомобиль, и машина неожиданно начала сдавать назад. А Геля оказалось как раз позади машины, справа. Боже… У меня вся жизнь пролетела перед глазами. Что было бы с девочкой, если бы Вадик ее не оттолкнул. Они оба завалились на асфальт, и автомобиль лишь краем колеса наехала на самокат. Алина в тот момент уже бежала к детям. А у меня онемели ноги. Я просто не могла подняться с лавочки. Меня охватил такой ужас. Наконец, собравшись с силами и поднявшись. Я на ватных ногах направилась к месту происшествия. Алина прижимала рыдающих детей к себе. Они здорово ободрали себе коленки. Зато девица, которая чуть было не наехала на ребенка, покрывала мою подругу такими матами, которых я даже от старшеклассников не слышала.

— Ты совсем тупоголовая⁉ Куда ты смотришь⁉ Еще сесть из-за такой клуши не хватало! — наконец резюмировала свой выпад высокая шатенка.

Алина что-то пыталась парировать ей в ответ. Я просто присела перед Ангелиной и обняла ее.

— Ангелина, зайчик мой! Ну как же так? Сколько раз вам говорили сюда не ездить?

— Я за-а-а-а-была! — рыдала девочка. — А как же моя мо-о-о-лния? Она полома-а-а-а-лась?

Пластиковая основа самоката треснула, одно колесико было оторвано.

— Я куплю тебе другой, не плачь. Покажи мне, что у тебя болит? Нужно обработать ваши колени.

Вадим уже успокоился и взял себя в руки. Конечно, терпения ему не занимать. Он стойко выносил свои ранения и не переставал поглаживать Гелю по спине.

Девушки, ставшей причиной нашего сегодняшнего несчастья, уже и след простыл.

— Алин, возьми Ярослава. Нужно завести его домой. В двадцать вторую квартиру.

— А лопатки!

— Геля. Да забудь ты за свои лопатки! Потом заберем. Сейчас ранки нужно обработать.

— А почему так быстро — заявляет девица в тканевой маске на лице, открывшая нам дверь двадцать второй квартиры.

— Диана, больше не оставляйте на меня своего ребенка. Гуляйте с ним сами. Я не собираюсь нести за него ответственность.

Девушка, вылупив на нас свои огромные глаза, бросается осматривать Ярослава.

— Что с вами случилось? Почему вы в таком виде?

Мы не дослушиваем ее. Поднимаемся дальше. Пока еще мы живем в моей квартире. И я обнаруживаю, что у меня закончилась перекись. Поэтому решаю подняться к Леше. Маловероятно, конечно, но вдруг она все же у него найдется.

Девица, чуть было не наехавшая на Ангелину. Стоит и трезвонит в звонок его квартиры. Как она зашла в подъезд, понятно. Дети то и дело носятся туда — обратно, поэтому дверь распахивается и закрывается с интервалом в минуту-полторы.

И вот теперь мы стоим и смотрим друг на друга. Но уже у дверей Лешиной квартиры.

— Девушка, а вы, собственно кто — задаю я ей вполне резонный вопрос.

— А тебе то что?

Ну и хабалка…

— Ничего. Просто вы пришли ко мне домой, — я принимаюсь отмыкать дверь.

— Как к тебе? Я знаю, что здесь живет Полянский Алексей.

— Все правильно. Это мой супруг.

— Что? — взметнув свои четко очерченные брови вверх, спрашивает меня девица. Потом начинает смеяться. — На днях он женатым совсем не выглядел, да и квартира у него вполне холостяцкая. Я тебя в ней почему-то не заметила!

Она смотрит на меня с явным превосходством и кривит губы в саркастической улыбке. Я молча отмыкаю замок и захлопываю дверь перед ее носом. Приваливаюсь к ней спиной и начинаю понимать, где и с кем он провел ночь с пятницы на субботу. Как раз после Узи он завез меня домой и уехал на встречу с другом, якобы в спорт бар.

Пусть катится! Мне он не нужен… Еще не хватало, что бы его расфуфыренные Барби мне давление поднимали. За ребенка спасибо. Но я, пожалуй, спокойнее выношу его сама.

Я не могу успокоиться. Эта девка снова звонит в квартиру. А у меня пульс в висках стучит, как сумасшедший. Игнорирую звонок. Иду на кухню, нахожу аптечку, беру ее и, не проверив содержимое, направляюсь на выход.

Девица никуда не ушла. Но перед дверью она стоит не одна, а с Алиной.

Геля тебя потеряла. Мы уже нашли перекись, в ванной на полочке стоял флакон.

— Как тебя там? Супруга Алексея! Передай своему благоверному, что бы он срочно перезвонил Дарье Кистановой. Мне очень, очень нужно с ним поговорить, — тем же насмешливым тоном проговаривает девица.

— Я думаю, вы и сами можете с ним созвониться.

— Он недоступен вторые сутки. Наверное, тебе это тоже должно быть известно.

— Позвоните вечером на один из мессенджеров. Алексей в командировке, там плохо со связью, — спокойным голосом говорю я, спускаясь по лестнице. Кто бы знал, как сейчас, непросто мне дается это спокойствие.