Моя профессия ураган

Глава 32

Это была дивная сцена.

Рот тэйвонту раскрылся в ужасе, и это стоило видеть. Он понял, что уже умер, ибо малейшее движение было бы его смертью, ибо я бы не дрогнула, хотя его рука нашла арбалет…

Казалось, убийство было неминуемо — в крайнем случае, начнется кровавая схватка, — когда со стороны их спин прозвучал холодный голос.

— Ни с места! Девочка, не бойся! Все бросьте оружие или я стреляю! Я ее тэйвонту! Меня послал ее охранять Радом!!!

Все замерли.

— Вы все тут сумасшедшие! — проговорила я, не выпуская оружия, когда вошедший незнакомый тэйвонту сказал, что будет верен мне абсолютно, пока не передаст меня, живой и невредимой, Радому.

Эта клятва была слишком священной, чтобы пренебречь ей, и я не знала, что делать.

Но этот вошедший второй тэйвонту без формы уже встал между мной и ими двумя, закрыв меня грудью. Или их от меня. Вылеченный первый тэйвонту, бросил оружие на пол, подняв руки, и скрестил пальцы, вывернув их назад, ладонями, в дуге…

Отведя назад… Такое положение хоть немного мешало ему легко ударить или метнуть нож… Хотя — хороший тэйвонту это мертвый тэйвонту, — вспомнила я древнюю аэнскую мудрость.

— Ты мне мешаешь! — холодно сказала я новоявленному защитнику.

— Естественно, — ухмыльнулся он. — У тебя оказалась слишком быстрая реакция…

Я же должен защитить соратника от тебя… Радома, похоже, ждет сюрприз…

— Но он хватался за оружие… — холодно заметила я. Меня это не устраивало.

— Я сказал, что я твой тэйвонту, и тэйвонту не имеют права пойти против меня.

Ибо я принимаю твою защиту на честь замка Ухон. Знать никогда не вмешивает тэйвонту в свои игры.

— Он — аэнец! — заметила я по поводу врача.

— Можешь стрелять, — милостиво разрешил он.

Бедный лекарь опять изменил цвет. Я даже уже не могла смеяться — ему и так сегодня досталось достаточно.

— Что это значит, Хан? — спросил тэйвонту.

— Это значит, что она не та, за которую ты ее принял, Джейки… Это правда…

Та — мертва!

— Правда?! — изумился он. — Мне долго так стоять? Мертва? А не в монастыре?!

— Я должен быть уверен, что ты не нападешь на мою подопечную, к которой меня назначил Радом…

— Он тебя назначил?

— Он послал меня охранять ее по своей личной просьбе, попросив дать ей временный обет тэйвонту. Несчастная простая девочка потеряла память во время урагана и не помнит, кто она… Радом ее нашел и принес на заимку… Насчет того, что она не притворяется, он ручается, он видел болезнь… Когда он ее нашел, она была еще полусумасшедшей… Он не смог выяснить, кто она и откуда — слишком много погибло во время урагана… Никто из наших ее не знает… Но она не та, на кого ты подумал! — нетерпеливо воскликнул он… Я следил за вами…

— А на кого же я подумал?! — ехидно усмехнулся раненный тэйвонту.

— На Ту же, что и я, — хмуро сказал Хан. — Если б я не знал из достоверного источника, что Та мертва… Удивительное сходство — жесты, движения, все… У меня аж мороз по коже пошел… Но Радом не ошибается!

— И почему ты так уверен? У меня другие сведения, как раз согласующиеся с твоей версией… — хмуро произнес он.

— Джейки!!! — хмуро прикрикнул Хан. — У меня из достоверных источников сведения, что Ахан отрапортовал королю о выполнении задания, передав ему перстень и известные всему миру бусы, снятые с трупа, — отчаянно, надрывно и зло, со слезами в глазах выкрикнул он. — Они ее убили! Ахан сам лично проконтролировал выполнение!!! Своим мечом!

Он явно себя не контролировал. У меня сжалось сердце — у него в голосе звучало искреннее горе, и мне стало жалко ту, о которой шла речь. И на душе печально.

Мне даже понравился этот странный тэйвонту.

— От кого сведения? — тихо спросил Джейки.

— От короля, — еле слышно прошептал Хан. — Сам сказал!

— Это ты слышал от кого-то?

— Нет…

В комнате замерла тишина. И я поняла, что он слышал их от короля. На глазах у

Джейки были слезы.

— Он сам Ахана видел? — спросил Джейки.

— Какая разница! — стал раздражаться Хан. — Сведения абсолютно надежные!

Надежные!!! Надежнее быть не может! Ты что, сомневаешься, что Ахан выполнил приказ? И что он был на месте и лично контролировал?

— Не сомневаюсь, — хмуро сказал Джейки, внезапно бросив взгляд на меня… — что он был на месте… И имел встречу с Ней, — в его голосе послышался истерический смех. — А вот в том, что твой король имел встречу лично с Аханом, сильно сомневаюсь…

— Господи, успокойся, — прошептал Хан, с жалостью смотря на него, и на глазах у него показалась скупая мужская слеза… — Не сходи с ума, друг, только этого сейчас не хватало… Я знаю, это так больно, но нужно выдержать… Ты можешь не сомневаться — Ахан видел ее. А эта девочка — невинный ребенок…

— Так посмотри на этот меч, дурак! — сказал, захохотав, Джейки, внезапно ухватив со стола все еще лежавший там аэнский меч с надписью Эльсинор прежде, чем я успела его забрать. Моя ладонь шлепнула по пустой доске, опоздав всего лишь на мгновение, обессилено замерев. Я заворожено наблюдала, как тот обнажил меч, показывая с разных сторон клинок, и не понимала, что мне делать… Зачем он взял этот меч убитого черного очень опасного тэйвонту?! Это был меч убитого гиганта.

— Дай сюда меч, дурак! — внезапно крикнула я Джейки, закусив губы.

Но тот ловко кинул этот меч Хану, который недоуменно уставился на нас.

— И учти, плакальщик, — увернулся от моего удара Джейки, стоя с поднятыми руками, — что этот меч был при твоем невинном ребенке, когда она заболела и потеряла сознание здесь… Он явно не брал оружие и поднял руки обратно, чтоб у меня не было повода его убить.

Я стала незаметно продвигаться к окну.

— Она потеряла сознание, и только потому обнаружили эти два меча в ее седельной сумке, — ухмылялся Джейки…

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать!?! — истерически выкрикнул Хан.

— Ничего… — кротко понурился тэйвонту, опустив глаза, — просто обратил внимание на отличную работу? Смотри, какой добрый аэнский меч… Это у меня от потрясения…

— Ах, — успокоился Хан, — а я уже думал, что ты того… Ты куда? — удивился он, увидев, что я уже стою возле окна…

— Душно, — пожаловалась я, показав на горло…

— А, открой… — он с восхищением разглядывал меч. — Настоящий? Знаменитый меч! Эльсинор!

— Пронесло! — подумала я, захватив рукой со стола второй меч.

— Эльсинор?

Я замерла, потому что увидела, как удлиняется его лицо. Какие-то шестеренки у него явно заработали… Что-то у них было связано с этим мечом.

— Эльсинор?! — недоуменно воскликнул он, неверяще уставившись на меч.

Мои руки уже лихорадочно открывали окно, срывая пальцы.

— Эльсинор?!?!!!! — безумно рявкнул он, а потом, отбросив меч, ринулся ко мне, пытаясь меня задержать.

Но было уже поздно — бешеным ударом ноги я вышибла окно вместе с запорами и вывалилась наружу. Так ударив бросившегося Хана рамой в лицо, что его отбросило на середину комнаты… Прямо из рукава всадив ему в колено стрелу, так что он обессиленно растянулся на полу, в ярости ударив кулаком по нему один раз, второй…

Ринувшийся Джейки получил две стрелы в плечи, так что руки у него обессилено повисли…

Уже удаляясь по крышам так, чтоб в меня никто не мог выстрелить из окна даже раненный, я слышала отчетливо доносившуюся до меня перепалку двух голосов как финал:

— Как раз в том, что Ахан видел Ее я как раз и не сомневался, — отчаянно хохотал Джейки, несмотря на раны, — я сомневался только в том, что король после этого видел именно этого Ахана… Знаменитый у него меч, братец!

Они ошибались, но в главном принципе были правы.

Как ни странно, я нашла Дара в том же районе… Вернее, я наткнулась на них, падая от усталости, когда шла прямиком через лес из последних сил, не останавливаясь, два дня… Мне снова стало дурно… И я уже не понимала, куда иду… Но уперто не останавливалась…

Но я не нашла Джнуну… Уверенная, что это маленькое белое дитя погибло, я плакала, прижавшись к Дару… И еще плакала, что я никому не нужна… И что

Радом меня не забрал и так и не пришел… И что по высказанным намекам он мог вполне меня убить… Если б узнал, что я сбежала из монастыря… На сердце было так больно, так больно…

Через несколько дней в глуши все успокоилось, и я снова могла отдаться тренировкам… Они хоть угашали мое странное, сумасшедшее стремление к Радому, которого я не понимала… То, что я полностью концентрировалась на мысли, хоть немного отвлекало меня от безумных мыслей о нем и напрасной надежды…

Когда ставится удар, функция мысленного предопережения одна из важнейших. И, что еще самое главное, она делает сам удар радостным, не тупым, не надоедливым. А превращает его в мастерство и одухотворение. Пусть пока примитивное, пусть. Но надо запомнить, что мысленное представление-прокручивание нужно, чтобы связать удар с мыслью. Хотя сама мысль дает возможность его безустанного совершенствования. При практике такого сочетания упражнений и использования мысли (всего десяток лет), навык вырабатывается почти мгновенно.

Это не просто мысль, это фильма виденного удара мастера, но перенесенная на себя, будто ты мастер и бьешь так. Ты отключаешься, и при нанесении ударов в воображении представляешь, будто это бьет мастер и так же мгновенно, опережая удар. Каждое твое действие предшествует в воображении то же самое действие мастера, а ты словно имитируешь его телом, полностью поглощенный образом. И так не только удары, но в воображении опережают и комплексы, приемы, танец и т. д. В мысли — абсолютное совершенство, (не словесное, а в воображении на себя реально), и тело мы учим подстраивать под мысль… Кстати — это дает побочный эффект, что потом ты только просмотрев ката мастера или прием, сможешь абсолютно точно его повторить, ибо в воображении ты прокручиваешь его.

Конечно, для этого нужна абсолютная наблюдательность и развитие воображения.

То, что мы ускоряем выработку навыка и даже сам удар (можно почувствовать, как он станет ощутимо молниеносней, ибо туда не вмешивается рассудок и руководит ударом уже не рассудок), это не значит, что вы можете избежать проделать свои миллион раз каждого фундаментального удара. Йо-йо!

Именно когда вы сделаете все миллионы каждого удара, вы и станете способны легко учиться с первой сотни тысяч раз…

А потом быстрее и быстрее…

Достигая такого совершенства, что раньше и не мыслили…

Но вначале, пока навык учебы и овладения глух, его надо подстегивать физически.

Поскольку скакать мне было некуда — сейчас меня никто нигде не ждал, Радом был безвозвратно потерян, когда они обнаружили, кто я такая, куда идти — не знаю, к тому же беспомощна как дитя, я отдала все силы тренировке ударов… Скромное сознание того, что сам король, которому как рабы подчинялись тэйвонту, отдал приказ о моей ликвидации, поддерживало меня в необходимости тренировок. Иначе мне хотелось просто сесть и реветь, реветь от горя, идти куда глаза глядят и выплакаться и просто умереть. Я не сомневалась, что Радому уже передали кто я, и он, возмущенный, отдал приказ меня убивать… И сердце ныло от непоправимого, и отвратительное ощущение невозможности изменить случившееся раздирало мою душу, когда я, заплаканная, забросив все, тупо безжизненно лежала и смотрела на небо… Я не хотела жить… И не могла жить, потому что каждая мысль напоминала мне о нем, и хотелось выть от ощущения ужасного, непоправимого несчастья, случившегося со мной, тянущего изнутри душу…

Подобного я и представить себе не могла в детских мечтах, что это случится именно со мной…

Уходили недели. Набивала удары до сумасшествия. Но горе становилось только хуже — меня тянуло обратно… И я била, била и била, сбивая руки в кровь…

Надеясь болью утешить тянущее неприятное ощущение, рождающееся в сердце…

Дар и Белочка, и понимали, что что-то случилось, и все время пытались меня развлечь, но я, обняв их лошадиные головы, только сильней рыдала, уткнувшись им в гривы и не в силах остановиться…

Временами я ничего не видела и не понимала…

И я нарвалась.

Только этих я не знала. И так никогда и не узнала подробнее. У них была черная форма тэйвонту.

Просто вышло так, что я почувствовала их издалека первая — ветер внезапно подул на меня.

Не знаю как, только я поняла, что там опасность. И на ходу соскользнула с коня под прикрытием дерева, когда оно на мгновение закрыло меня. А Дару мысленно приказала через сотню метров мгновенно развернуться и уходить под углом, уводя их за собой.

Почему-то в минуту опасности я стала абсолютно хладнокровной, будто в крови у меня текла не кровь, а минимум жидкая сталь…

Холодно, хладнокровно и жестко…

Не знаю, как в моей глупой голове мог мгновенно сложиться такой план. Такой глупый план в сумасшедшей голове. На словах его не передашь — его надо было видеть именно на этой местности. Ее особенности словно автоматически претворились в мои преимущества, и я среагировала мгновенно. И, вместо того, чтоб попасть в ловушку, я на ходу заманила их в ловушку сама.

Мне даже самой тошно стало, как мгновенно я это сделала.

— Она уходит! — раздался сдавленный крик, и они выскочили вслед за лошадьми из укрытия. Их было трое. И я как раз аккурат оказалась за их спиной; позади увлеченных азартом погони молодцев. — Убей!

Обернись хоть один из них… Я б, наверное, погибла. Я не была еще приспособлена сражаться со взрослыми тэйвонту в открытом бою.

Казалось, мне ничего не сделать против явно превосходящих — один к трем — сил противника. Ведь они, эти звери, уклоняются даже от арбалетной стрелы в упор, если ее видят.

Трое. Я ясно чувствовала их — бесшумных, мощных. Они двигались на меня; вернее за лошадьми мимо меня.

Я вжалась в дерево, пытаясь не дышать и даже остановив сердце, когда они вынеслись мимо меня. На мгновение все трое тэйвонту оказались на расстоянии вытянутой руки от меня, но спинами ко мне!

И это их погубило!

Я даже сама не поняла, как хладнокровно расстреляла их в упор из арбалетика на три стрелки, не шевельнув не единым мускулом, только повернув кисть.

Ибо шевельнись я, я была бы уже мертва, ибо они были в моей мертвой зоне.

А так они даже ничего не поняли, когда тупо завалились вперед.

Ибо в их мертвой зоне была теперь я!

Собрав оружие, я тут же вскочила на коня.

Если б я хоть задумалась, что они не ходят в одиночку, а охотятся стаями!