Глава 15. ТОЧКИ ОПОРЫ

Почти бескорыстно симпатизирующие еам люди, способные уберечь вас от неверного шага или, если нужно,

убить наименее болезненным способом.

Из свитка «Загадки Лагона»

Иногда мне казалось, что рыжий поддерживает репутацию шумного идиота не во имя каких‑то туманных стратегических целей, а исключительно ради удовольствия.

Я только — только выбралась из подземелий мастера Ригуми после особо трудного дня, выжатая, как апельсин из фреш — бара, и Тейта на поляне заметила не сразу Но вовсе не из‑за отупляющей усталости, а потому, что он валялся на земле, раскинув руки, и не шевелился. Выдавало его только яркое пятно алого шарфа, просвечивающее даже сквозь траву Мысленный фон был какой‑то вялый.

— Тейт? — осторожно позвала я, подозревая худшее.

Несколько секунд он не реагировал, хотя точно услышал оклик, а потом красно — черной колбаской перекатился к моим ногам, приминая траву Резко, свежо и сладко запахло зеленым соком. Тейт вытянул руку, вслепую ткнул меня пальцем несколько раз — в щиколотки, в голень, под колени… И — я даже не поняла, как это получилось — небо вдруг резко завалилось вбок, земля врезалась в плечо.

Рыжий нависал надо мной, упираясь руками по обе стороны от головы. Бедром я чувствовала жар, исходящий от его ноги. Свесившийся алый шарф щекотал горло.

Дыхание перехватывало.

— Трикси, — хрипловато протянул Тейт, склоняясь все ниже, ниже… Пульс зачастил. — Я зашиваюсь. Учусь, весь такой хороший, послушный. Противно. Давай оторвемся, а?

К концу этой страшно длинной фразы я вообще перестала понимать, о чем это он. Только старалась дышать ровней и не смотреть в его темные глаза. Где‑то в вышине полыхало закатом небо, и волосы Тейта ловили последние отсветы — золотисто — оранжево — алые. Интересно, а если немного приподняться на локтях и прихватить губами прядку, что будет?..

Так, Трикси, соберись.

— Оторвемся… куда? — О да. Попытка собраться откровенно провальная… Добрый братик биокинез, приструни гормоны, пожалуйста, они мне думать мешают. — Тейт, тебе чего надо?

Рыжий посмотрел на меня бездумно, а затем встряхнулся, как кот, влажной горячо поцеловал в щеку, как будто лизнул, и свернулся рядышком, обнимая.

Иллюзия, прикрывающая вход в мастерские, затуманилась. Появился смутно знакомый ученик, полноватый и белесый, как из теста вылепленный. Глянул на нас диковато и припустил по тропинке; бока у него заколыхались.

— Я хочу познакомить тебя со своими друзьями, — сказал Тейт как ни в чем не бывало. Он лежал, подпирая голову, и щурился на заходящее солнце. Последние лучи огненными пятнами ложились на скулу и висок. — Они крутые, правда. Ну что, идем?

— Прямо сейчас? — растерянно откликнулась я.

— Прямо сейчас! — засмеялся он.

Из подземелий выпорхнули ещё две девушки в морозно — синих трико, одна — с золотистым шарфом, другая — с малиновым. Когда они заметили огневеющую шевелюру Тейта в траве, то сначала заинтересованно присмотрелись. А потом, видимо, разглядели меня и торопливо зашагали прочь, перешептываясь. От них веяло опасливым любопытством.

Рыжий терпеливо ждал, не обращая внимания на окружающий мир.

У меня вырвался вздох.

— Хорошо, — сдалась я.

Почему нет, в конце концов?

Разумеется, «прямо сейчас» мы никуда не пошли. Тейт погнал меня домой — переодеваться. Видите ли, его не устраивал простой повседневный костюм, подаренный Лиорой. Иногда казалось, что рыжего мой внешний вид волнует куда больше, чем меня саму. Возможно потому, что я до сих пор не привыкла к местной моде, все было одинаково неудобным и нелепым. А для аборигена мои повседневные наряды могли выглядеть как вылинявшие, растянутые тренировочные штаны с плюшевым верхом от пижамы.

— Чего грустишь? — свесился Тейт из люка в потолке.

— Так, задумалась, — отмахнулась я и отступила от стены, где болталось смоделированное зеркало. Неосязаемое, к сожалению — овеществление ничто мне по — прежнему не давалось, но свои функции иллюзия выполняла. — Забрать волосы наверх, под шарф, или так оставить?

— Какой шарф? — хмыкнул он, извернулся и спрыгнул на пол. — Ну, мы же не в мастерскую идем? Оставь здесь. И стой.

Я и пискнуть не успела, как Тейт подскочил ко мне, приподнял волосы — и мазанул по шее чем‑то масляным, холодным. Затем отступил, полюбовался и зажмурился, вдыхая всей грудью.

— Это что? — подозрительно осведомилась я. Потерла пострадавшее место, принюхалась к пальцам… Пахло странно: молоком, сухими ореховыми пленками, перцем и старым деревом, пропитанным нектаром. И ещё чем‑то незнакомым, слегка неприятным. Ассоциация была с каким‑нибудь ночным насекомым, толстой бабочкой в ворохе пыльцы. В ушах слегка зазвенело, но мысли прояснились. — Духи?

— Аромат, — уклончиво откликнулся рыжий, пряча за спину шарик из темного стекла или камня с выступом — пробкой. — Чтобы приятно пахнуть. И не спать всю ночь, а то свалишься посередине, скучно же.

Я почувствовала, что зверею.

— ТанесиТейт… — прозвучало это так похоже на интонации мастера Оро — Ича, что я сама вздрогнула. — Ты что, намазал на меня какой‑то наркотик? Без предупреждения? Не помнишь, что было всего лишь из‑за порции экзотических фруктов? Хочешь повторения?

— Да ну, — отмахнулся он, откровенно веселясь, и отступил к висячей лестнице. Ему было смешно и любопытно. — Ни у кого ничего такого никогда не бывает от аромата. И вообще, там Ро будет, он тебя починит, если что. Подумаешь, проблема.

— Моя проблема — это ты! — рявкнула я и попыталась отвесить ему пинка.

Рыжий увернулся и бессовестно расхохотался.

Я, спустя несколько секунд, — тоже. Невозможно ведь злиться, тем более, ничего страшного действительно пока не произошло.

Но смех смехом, а заноза в памяти осталась. Пока, к счастью, никакого особого влияния от «аромата» не ощущалось, только продолжал витать вокруг странноватый запах и сердцебиение слегка участилось… Ладно, буду следить за своим состоянием. Надеюсь, ничего фатального не случится.

Поднялись на поверхность мы уже в полной темноте. Если и горел ещё на западе край неба, от нас его загораживала горная гряда. Небо казалось высоким, черно — прозрачным. Дул слабый ветер, откуда‑то тянуло морем. Впрочем, к местным солоновато — йодистым ветрам я, похоже, уже начала привыкать.

Оказавшись наверху, Тейт развесил в воздухе еле мерцающие светильники и почти сразу потянул меня к выходу из внутреннего кольца Лагона.

— Нам далеко идти? — насторожилась я, вспомнив о своем фиаско с Нэккен.

— Не устанешь, — ухмыльнулся рыжий.

Слукавил, конечно. Нет, я не устала, но разве что чудом, потому что идти пришлось далеко. В итоге получилось больше получаса быстрым шагом; открытые широкие поляны мы пересекали перебежками и почти все время молчали. Только разя спросила:

— А Лиора и Маронг там будут?

— Вряд ли, — отрицательно вздернул он подбородок. — Им пока не до того.

Развивать эту тему не хотелось. «Суд мастеров» обошелся им гораздо дороже, чем нам. Тейт ничего не рассказывал, хотя наверняка был в курсе, но с Маронгом мне удалось один раз поговорить. Мы столкнулись у мастерских. Он был жутко бледен, с синяками под глазами; коротко сообщил, что в ближайшие пятнадцать дней не появится на занятиях. На вопрос: «Почему?» — скривился невольно и ответил, что его поймали на лжи и едва не вскрыли голову. Спасло только заступничество Ригуми Шаа и, частично, филигранные блоки Лиоры.

С тех пор я ни с Маронгом, ни с ней не встречалась, а интересоваться у Тейта побаивалась.

— Пришли, — внезапно сказал рыжий и обернулся ко мне, одновременно гася светильники. — Слушай, там сначала страшновато будет, но ты не пугайся, они ручные.

«Кто?» — хотела спросить я, но не успела.

Еще шаг, и мы провалились в подземелье. Поток силы, ощущающийся как теплый ветер, смягчил падение. Пещера оказалась не слишком большой, шагов двадцать в диаметре, и зловещей. По потолку и стенам змеились багровые светящиеся жилы, а по краю, на полу, лежало что‑то большое… Живое?

Оно шевельнулось, плавно и мощно, словно долгая океанская волна прокатилась, а в следующую секунду выбросило к нам сотню извивающихся отростков. Каждый оканчивался либо пастью, либо опалесцирующим желтоватым глазом.

— Митчи, это я, — невозмутимо произнес Тейт и протянул мне руку, помогая подняться.

Забавно. Я даже не поняла, как и когда оказалась на полу

Жутковатое существо снова шевельнулось и втянуло отростки, а затем выгнулось, освобождая проход. Пройти там можно было, только пригнувшись.

— Только не говори, что ту штуку зовут Митчи, — шепнула я.

— Нет, ты что, — удивился рыжий. — Митчи — хозяйка. А это — охранный айр. Ребята из мастерской Гоборы Гаро сделали. Типа в благодарность. Ну, пойдем! Ты чего тормозишь?

Признаваться, что я остерегаюсь той противной штуковины, было как‑то неловко, поэтому пришлось немного придушить свой инстинкт самосохранения. Не съедят же меня, в самом деле.

Конечный пункт нашего путешествия располагался даже глубже, чем учебные залы Ригуми Шаа. По самым приблизительным подсчетам, мы спустились этажей на десять. Причем не по ступеням — их в Лагоне, похоже, не признавали в принципе — а по гибкой лестнице из плотно переплетенного плюща, которая вилась по стенам вертикального туннеля. Я заикнулась было о том, как же потом подниматься, но тут как раз навстречу взмыл белобрысый парень на платформе.

Магия, ну конечно.

Развить эту мысль не получилось, потому что рыжему надоело смотреть на мои страдания. Он цокнул языком и сгреб меня в охапку, а уже в следующую секунду мы полетели вниз. Несколько раз труба крутанулась вокруг невидимого центра… то есть, разумеется, сам Тейт крутанулся, отталкиваясь ногами от стен. Воздух выбило из легких, но толком перепугаться я не успела — мы приземлились.

— Испугалась? — лукаво поинтересовался рыжий, поставив меня на ноги.

Колени почти не подгибались. Храбрая, храбрая я.

Но уже через полминуты мысли о своеобразном чувстве юмора Тейта вылетели из головы, потому что место, где мы оказались, превзошло все ожидания.

Больше всего эта пещера напоминала зеркальный шар изнутри, что‑то вроде тех штук, которые лет сто назад вращались под потолком на дискотеках. Шум и свет накатывали постепенно, издали, ещё в туннеле; множество голосов, металлический звон, разноцветные отсветы в холодной гамме — все спаяно музыкой в текучий изменчивый монолит сюрреалистического пространства. Стоило попасть внутрь этого шара — и мгновенно наступила дезориентация. Фрактальная зеркальная поверхность стен — вероятно, некая разновидность «живой картины» — медленно вращалась, а под самым куполом расплывались световые облака и то гасли, то разгорались. Ритм был плавный, завораживающий — ничего общего с хаосом ночных клубов, который мог спровоцировать приступ эпилепсии у особо впечатлительных.

Здесь пахло солоно и одновременно сладко, как от чистой кожи после океана, и ещё немного тянуло незнакомой едой, дымом и листьями шерги.

— Хочу есть, — неожиданно для себя произнесла я. — И танцевать. Тут у вас танцуют?

Тейт расхохотался, а потом подхватил меня и закружил, не позволяя даже мысками коснуться пола. Накатила восхитительная легкость. Купол распахнулся на необыкновенную ширину, впитывая мысли… нет, не десятков, а сотен людей.

Шрах, сколько здесь народу!

Когда Тейт поставил меня, я огляделась, с трудом переводя дыхание.

Посреди пещеры росло огромное дерево с мощными ветвями. Оно давало густую тень, а его корни переплетались, вгрызались в камень, образуя множество естественных лож. Кто‑то отдыхал там, кто‑то — прямо на ветвях. В правой части, в особенно протяженной ложе, горели костры. Слева было расчищено широкое пространство, что‑то вроде арены диаметром почти в сотню шагов.

Она пустовала.

— Сначала есть, — скомандовал Тейт, мягко разворачивая меня и подталкивая в ту сторону, где виднелись костры. — Потом объяснишь, как танцевать.

— Вы не танцуете? — удивилась я и на всякий случай послала ему несколько образов. Он нахмурился и ответил непонятно:

— He — а. Мы играем.

Вскоре запах еды стал сильнее, обнаружился и его источник. Над кострами парили полутораметровые металлические блюда. Между ними сновали… наверное, поварихи — поджарые, коротко стриженные девчонки в одинаковых темных трико. Заправляла ими высокая круглолицая девушка с сильно подведенными глазами. Волосы у нее были выкрашены в яркие цвета, прядки торчали вразнобой, как взъерошенные перышки. Завидев Тейта, она замахала руками:

— Айе! Рыжий! — и тепло улыбнулась.

В груди у меня заворочалось что‑то, подозрительно похожее на червя сомнения.

— Митчи! — просиял Тейт и, выпустив мою руку, перемахнул через корень. Обнял хозяйку, растрепав и без того дыбом торчащие волосы, коротко поцеловал в щеку. — Давно не виделись. Как младшие?

— Не скучают как видишь, — хмыкнула Митчи, подбородком указывая на помощниц. Одна из девчонок захихикала. — Останешься сегодня?

— Не — а, — протянул рыжий, задумчиво глянув на меня. — Кстати, знакомься. Это Бланш Трикси.

Я и ойкнуть не успела, как очутилась прямо перед хозяйкой. Такое чувство, будто корни огромного дерева подались в стороны, а затем подтолкнули меня к ней. Митчи покачнулась на пятках, рассматривая меня с разных углов, затем протянула руку, чтобы дотронуться, и отдернула.

— Красивая… Твоя добыча, да?

— Ну… — Рыжий сделал многозначительно долгую паузу. — Ну, типа да.

— Типа? — Уголки губ у Митчи дрогнули.

Разговор принимал малопонятный для меня оборот.

— Я ее защищаю.

— А почему?

— Хочу, — ответил Тейт со смертельной серьезностью, и прозвучало это жутко двусмысленно. Меня в жар бросило. — Айе, поболтайте, я пока Лао поищу. Он ведь тут?

— И Айка, — подтвердила Митчи. — Кагечи Ро не видела…

— Он тут, — уверенно повторил рыжий, поведя носом. — Я побегу. А, чуть не забыл. Вот свиток, — сунул он хозяйке в руки слегка погнутый цилиндр. — Там написано, что Трикси можно, что нельзя.

Заплатишь или отработаешь? — крикнула ему вдогонку Митчи.

— Лао тут — отработаем вместе!

Он передвигался в толпе едва ли небыстрее, чем спринтер на дистанции, и всего за несколько секунд пропал из виду.

— Всегда в движении, — вздохнула хозяйка, потом скосила на меня глаза. — Подойди ближе, Трикси. Буду тебя угощать. Не бойся, в приютах не травят, — добавила она, заметив мое замешательство. — Иначе бы сюда никто не ходил. Или ты не веришь рыжему?

«В приютах»? Любопытное определение.

— Верю, — призналась я и наконец последовала за Митчи.

Шрах. Она тоже зовет его рыжим. Почему я чувствую себя так, словно у меня украли что‑то сокровенное?

Мы прошли за крупный выгнутый корень. Хозяйка разожгла огонь, а потом провела ладонями по шершавой коре, и та раскрылась; под ней оказалась сияющая световая труба. Митчи выловила оттуда очередное блюдо, правда, поменьше, несколько крупных плодов, флягу и связку сушеных полосок. Девчонки — поварихи посматривали на нас с любопытством, но не вмешивались. Похоже, Митчи приходилась им родственницей, если не старшей сестрой, то кузиной точно…

Занятно. Это, наверное, первое счастливое семейство, которое я встретила в Лагоне.

— Я любовница Тейта, — сказала вдругхозяйка, устанавливая блюдо над огнем. — И моя сестра Котарэ — тоже. Точнее, уже нет, но была. Но не переживай, мы всего лишь друзья. Просто так удобнее. Я не ревную, а Котарэ сейчас вообще влюблена в другого человека. Ты мне нравишься. Вы с рыжим занимались любовью?

— Э — э–э… — Язык у меня присох к гортани.

А я‑то думала, что меня нелегко застать врасплох.

Самое поразительное, что эта Митчи действительно не лгала, ни единой мыслью, ни единым чувством. И работать ей откровенные разговоры не мешали. Она спокойно выливала в блюдо жидкость из фляги, крошила туда синеватые плоды, добавляла странные порошки — спереди у нее было повязано что‑то вроде фартука со множеством карманов, где хранились ингредиенты.

Наверно, поэтому и мне становилось спокойнее, точно чужая уверенность передавалась по воздуху, как вирус.

— Я так и думала, — спокойно продолжила она и улыбнулась мне ободряюще. — Я намного старше Тейта, мне почти семьдесят лет. В Лагон я попала восемнадцать лет назад, уже старухой. Созидающие совершенство сделали мое тело молодым и красивым, но разум — нет. Я помню, как погибли мои сыновья, когда свободные пришли на побережье. Те девочки — дочери младшей жены моего отца, но и они на треть старше Тейта. Меня и рыжего ничего не связывало. Вас слишком много связывает с самого начала. Вам сложнее. Верь ему, он хороший мальчик. Ты дурно думаешь обо мне?

— Нет, — с облегчением выдохнула я. Хоть что‑то можно сказать совершенно искренне.

— Хорошо, — улыбнулась Митчи. — Ты славная девочка. Сколько лет?

— Двадцать четыре.

Вот тут она удивилась.

— Надо же. Я думала, что семнадцать.

От неожиданности я рассмеялась, но быстро осеклась.

— А почему?

Митчи склонилась над блюдом, в котором уже булькало что‑то вроде ароматного гуляша, и бросила туда несколько красноватых полосок из приготовленной связки.

— Глаза хорошие, чистые. Обманывать не умеешь, а думаешь, что умеешь. Любишь сладкое, Трикси? Все молодые любят сладкое. Сиди, я сделаю что‑то вкусное.

Я послушно опустилась на ближайший корень. В голове вертелась неприятная мысль: Тейт что, любит женщин постарше?

Нет, быть не может. Нэккен же младше меня. И эта, Котарэ, тоже почти ровесница… Шрах, я не должна думать о такой ерунде! Тем более, в кои‑то веки новая знакомая не кажется опасной…

Впрочем, и Аринга сначала вызывала у меня симпатию. Даже тетю Глэм чем‑то напомнила. А в итоге все это обернулось кошмаром предательства. Стоит подумать, что в будущем может случиться нечто подобное, и дрожь пробирает. Бр — р–р. И первый порыв — закрыться, полностью отсечь любые контакты, но изоляция отрезает пути к развитию. Нет развития — нет шанса вернуться домой или хотя бы найти свое место здесь, в Лагоне.

Замкнутый круг.

— Мне было очень плохо сначала, — внезапно заговорила Митчи, наклоняясь над блюдом. Пряди волос у нее надо лбом повлажнели и слиплись. — В Лагоне. Я шла, чтобы найти мать. Она была низвергающей небо, но скрывала это. Побережье не для магов. Она знала о том, что я могу, научила простым вещам — разжигать огонь, уходить под землю, топить лодки врагов. Когда мать ушла от нас, я думала, что она вернулась в Лагон.

Митчи замолчала и начала рыться в карманах. Достала связку сухих цветков, понюхала, затем, видимо, раздумала и снова спрятала. Мысленный фону нее оставался ровным, прозрачным — ни щитов, ни подозрительных лакун. Образы из воспоминаний были расплывчатыми, словно пеплом присыпанными.

— А что потом?

— Оказалось, нет. Мастер Оро — Ич сказал, что если она не дошла, то, значит, погибла. Я осталась здесь, одна, только пять сестер на руках. Всех кормить надо, учиться некогда. Денег нет, дома нет, покровителя нет. Засыпаю — снятся кости. Думала, убьют. Но нет, не убили. Стала делать, что умею: готовить, слушать. Тут старух не было, сперва ко мне из любопытства ходили. Потом пришла женщина из созидающих совершенство. Сказала, что хочет удивить своего мастера и что ей нужен человек для изменения. Уговорились, что если не выйдет и она меня убьет, то девочек она воспитает. Обошлось, — улыбнулась Митчи краешками губ. — Так и живу.

Безыскусный рассказ одновременно завораживал и наводил жуть. Мне было не по себе, потому что я не могла представить себе ситуацию, когда соглашусь лечь под нож экспериментатора в надежде на призрачный результат. Даже если на кону — вечная молодость. А Митчи рискнула — значит, ей действительно нечего было терять, и это по — настоящему страшно.

Но если местные нравы ужасали, то уровень медицины откровенно восхищал. Настоящее волшебство, которое у нас, наверное, даже толком осознать не смогут, не то что повторить. Как бы отреагировала мама, если бы попала сюда? Застряла бы в мастерских на неопределенный срок, пока не освоила хотя бы часть приемов?

Наверное.

Мне пока везет только на неприятности, а вот в учебе успехи более чем скромные. Если так пойдет и дальше, то обещание мастера Ригуми останется просто обещанием — награждать‑то пока не за что.

Я непростительно отвлеклась на дурную рефлексию и как‑то совершенно упустила из виду Митчи. И осознала собственный промах, только когда переломной появилась тонкая каменная доска, на которой лежал изящный букет темно — розовых цветов с сочными округлыми бутонами.

— Что… — начала было я и запнулась, соображая. От «цветов» исходил изумительный запах поджаренного теста, мясного сока и пряностей. Я невольно сглотнула. — Это ты сейчас сделала?

Шрах, редкостно идиотский вопрос!

— Да, — не смутилась Митчи, — Девочки приготовили маленькие лепешки из листьев шерги на масле и красном соке. Если свернуть особым образом, получатся кульки, а внутри — соус, орехи и мясо. В тех, что светлее, овощи. Не бойся, я брала только то, что было в списке. И попробуй вот это, — добавила она, протягивая мне чашу. — Шерга, но иначе заваренная. Больше специй, орех цекко и нектар.

Честно говоря, понимала я ее через слово. И даже то, что перевела для себя как «нектар», на самом деле означало что‑то вроде сгущенного сока из цветов. Но пахло все это изумительно — что поджаристые сочные кулечки из теста, что напиток, который слегка отдавал корицей. Точнее, чем‑то ужасно похожим на нее…

«Шрах, как я соскучилась по кофе!» — проскользнула вдруг совершенно отчетливая мысль.

На вкус «букет» оказался даже лучше, чем можно было себе представить. Все это время Тейт кормил меня не то чтобы плохо, скорее, аскетично. Несоленый жидкий суп и струганное фуубе в качестве заправки, пресные лепешки, твердые кисловатые фрукты — вот и все. Я, кажется, успела забыть, что бывает и такая еда — хрустящее тесто с неуловимым сливочным ароматом, соус, который переливается оттенками вкуса — от кисловато — острого до солоноватого, и слегка крупитчатое овощное пюре…

Шерга оказалась горьковатой. Не слишком, ровно настолько, чтобы оттенить основное блюдо.

— Нравится? — спросила Митчи. Глаза у нее были веселые.

— Очень, — ответила я искренне. Даже дурацкие столовые приборы — щипцы и крючки — не могли испортить аппетита. Только одна мысль слегка омрачила удовольствие: — Это дорого?

— Весьма, — признала хозяйка. — Но Тейт обещал заплатить услугой.

На горизонте замаячило нехорошее подозрение, но я отогнала его.

Кыш, кыш.

— То есть?

Митчи посмотрела на меня и рассмеялась. Наверное, потому что догадывалась, о чем можно подумать после нашего разговора.

— Развлечет гостей. Увидишь.

Заскучать я не успела. Только прикончила последний кусочек, омыла руки в чаше — и вернулся рыжий, причем не один. И если Айку по мысленному фону получилось узнать ещё издали, КагечиРо — тоже, пусть и с некоторым трудом, то третий спутник — спутница? — поверг меня в замешательство.

— Трикси! Айе, Трикси! — замахал Тейт рукой, перемахнув через корень. — Я их привел! Айку и Ро ты знаешь, а это Ренгиса Лао, я говорил, ну, помнишь? Он подмастерье и вообще крутой!

На меня некстати напал столбняк. Я начала понимать, почему Тейт затруднялся определить пол своего приятеля… Ренгиса Лао не воспринимал себя ни мужчиной, ни женщиной, ни даже андрогином. Кажется, у него в голове вообще отсутствовали гендерные категории.

А ещё он был красивым. Невероятно, удивительно красивым— высоким, гибким, светлокожим, с прямыми пепельно — русыми волосами, подстриженными аккуратным каре.

— Значит, Трикси, — пропел Лао, сощурив изумительные глаза — не серые, а будто бы серебряные, с темно — зеленым ободком вокруг радужки. Брови у него оказались почти черными, контрастными, и этот легкий диссонанс делал красоту живой, настоящей. — Твоя Трикси, да, Тейт?

Он произнес это как‑то по — особенному тепло, необидно. Точно мог бы сказать «твоя сестра» или «твоя невеста», но просто слова нужного не нашел… Надо же, первый человек здесь, который не заинтересовался моим статусом добычи.

— Ну — у–у, — польщенно протянул Тейт, потупившись, но Лао вдруг добавил также певуче, с неуловимой иронией:

— Твоя Трикси… Или это ты — ее?

Внутри у меня словно оркестр грянул и цветы расцвели — идиотское, но такое приятное чувство. Я поняла, что обожаю Лао. И буду обожать, даже если он окажется хуже Аринги и мы его в конце концов прибьем.

Просто потому что у каждого в жизни должен быть прекрасный принц. Или принцесса. Или дракон. Неважно, в общем‑то.

— Тейт мой, — подтвердила я с легким сердцем. И рыжий почему‑то застыл на секунду, а потом расхохотался и полез обниматься. Айка любопытно вертелась вокруг нас, Кагечи Ро деликатно отводил глаза…

А Ренгиса Лао наблюдал. Ему было интересно и — это почему‑то купило меня окончательно, со всеми потрохами — хотелось включиться в игру.

Долгая, веселая игра ко всеобщему удовольствию — так он воспринимал происходящее.

— Вот и познакомились, — подытожил рыжий, обнимая меня со спины, потом обернулся к Митчи: — Вы подружились?

Она протянула руку прямо над моим плечом и ласково взъерошила волосы Тейта.

— Мы присмотрелись друг к другу, и пока этого довольно. Ты пойдешь наверх?

Загадочный вопрос. Но, кажется, сбил с толку он одну меня.

— Ага, — просто ответил рыжий. Потом обернулся к друзьям: — Кто возьмет поднос, а кто — Трикси?

— А сама она не пыртычит? — встряла Айка. — Ну, она ж из ложи овеществленного ничто.

Незнакомое слово сперва сбило меня с толку, тем более, образ за ним стоял размытый. То есть примерно понятно, что имеется в виду — «не умеет», «не может», но вот оттенок какой‑то странный… Пренебрежительный?

Да уж, как‑то неловко получилось. Выгляжу двоечницей, ещё и от Кагечи Ро сочувствием фонит.

— Ну а ты, что, в первый год по скале вверх побежала? — фыркнул Тейт, ни капельки не смущенный. — Так что насчет…

Договорить он не успел — появились две девчонки — поварихи с огромным, почти метровым блюдом, на котором аккуратными горками лежала еда. Я опознала только опостылевшие лепешки из листьев шерги, остальное было незнакомым. В центре возвышался немаленький кувшин, литра на четыре, и стопка чистых пиал. Рыжий отпустил меня и скользнул к блюду, заинтересованно принюхиваясь.

— Слушай, Митчи, за столько мы с Лао не расплатимся… — начал было он, однако хозяйка с улыбкой покачала головой:

— На побережье принято накрывать стол в знак добрых намерений, когда знакомишься с хорошим человеком. Это не для тебя, а для Трикси.

— Тогда хорошо! — повеселел рыжий. — Ты скажи, когда нам с Лао надо будет на сцену.

— Пошлю Карон, — пообещала Митчи и добавила: — Ваша ветвь свободна.

Сияющие облака вспыхнули отчего‑то особенно ярко, неприятным красноватым светом, и это меня слегка дезориентировало. Всего на долю секунды, но хватило, чтобы упустить и виду кое‑что важное.

Только что я стояла на земле и вдруг оказалась у кого‑то на руках, окутанная пыльно — свежим ароматом, похожим на запах камня после грозы.

— Я понесу ее, — раздался певучий голос Лао у меня над ухом. — Можно?

— У Трикси и спрашивай, — непоследовательно ответил Тейт, который только что распределял обязанности без оглядки на мое мнение. — Ух, тяжелый! — добавил он, принимая поднос. — Митчи, спасибо!

— Ты не против? — улыбнулся Лао и подул мне на волосы.

Свежий аромат стал сильнее. У него что, дыхание такое? Действительно, как герой из сказки… Только чувствую я себя почему‑то не пастушкой в объятьях принца, а принцессой, которую впервые в жизни усадили на настоящего белого пони с розовой лентой.

— Я очень даже «за».

Прозвучало это по — дурацки кокетливо, и от Тейта на мгновение повеяло кисловато — острым чувством. Не ревностью, но чем‑то вроде того, что ощутила я сама, когда Митчи назвала его «рыжим». Неожиданно — и приятно, как будто сбылось глупое желание стать для него кем‑то особенным.

Главный сюрприз оказался впереди. Когда Лао начал двигаться, мне стало понятно, какая пропасть лежит между учеником, пусть и выделяющимся в общей массе, и подмастерьем. Тейт передвигался сверхъестественно быстро, но урывками, по — человечески. Прыжки, пробеги, безумная акробатика… Повторить хоть один элемент нереально, но можно хотя бы понять, что именно происходит.

А Ренгиса Лао был совсем другим. У него было не различить отдельных действий; все слилось в одно быстрое и плавное, почти танцевальное движение. Он не сделал шаг, а сместился, скользнул, наклоняясь корпусом и отталкиваясь ногой, как на невидимых коньках.

Секунда — и «кухня» Митчи оказалась в двух десятках метров позади; другая — и зеркально — фрактальный мир опрокинулся, пол задрался под углом в девяносто градусов, а под ногами оказался рельефный ствол черного дерева; третья — и мы на высоте третьего этажа, на ветке метровой ширины.

Я резко выдохнула. Голова кружилась.

— А… Тейт так умеет?

— Он будет польщен, если узнает, каким оказался твой первый вопрос, — мелодично рассмеялся Лао и поставил меня на ноги. — Равновесие не потеряешь?

Нет, наверное, — рассеянно ответила я и мысленно залепила себе оплеуху: глупо строить из себя железную леди на такой высоте. — Но присесть не помешает

— Лучше сюда, — посоветовал Лао, указывая на развилку чуть дальше.

Основная ветка шла вверх под небольшим уклоном, затем раздваивалась, а уже чуть дальше вверх отходило ответвление толщиной чуть больше четверти метра. Там можно было присесть с относительным удобством, упираясь спиной в один сучок и придерживаясь за другой. И захочешь — не свалишься.

— Хорошая идея, — пробормотала я.

Лао с какой‑то совершенно несвойственной Лагону галантностью предложил мне руку и, едва ощутимо придерживая за пальцы, подвел к нужному месту. Помог устроиться, сам сел у ног, на самом краю, и запрокинул голову, чтобы удержать зрительный контакт.

Стройный, гибкий андрогин в зеленовато — серебристом трико, с графитово — серым шарфом на плечах — как картинка. И ещё этот запах мокрого камня… По отдельности все экзотичное, чужое. А вместе — невероятно близкое.

— У меня такое ощущение, что я тебя знаю уже очень давно, — призналась я неожиданно для самой себя.

Лао улыбнулся краешками губ.

— У многих такое же ощущение при встрече с тобой, Трикси.

— Правда? — растерялась я. — А почему?

— А ты подумай, — ответил — пропел он.

И я, честное слово, уже почти задумалась, но тут снизу послышалась замысловатая ругань Кагечи Ро и визг Айки. Потом на ветку вскарабкался Тейт с подносом, на котором почему‑то отсутствовал кувшин с шергой.

Стало шумно и весело.

Пропажа кувшина и ругань объяснились просто: он все‑таки свалился с блюда едва ли не на голову Кагечи Ро. Но, спасибо магии, ничего не разлилось и не разбилось. Подарок Митчи оказался воистину королевским. Особенно мне понравились крохотные рулеты из блинов, похожих на застывшее, слегка резиновое сливочное суфле, намазанное ореховой пастой. Когда рука сама потянулась за третьей порцией, я наконец осознала, как же все это время мне не хватало нормальных десертов.

И кофе.

Шрах, уже второй раз за вечер чувствую призрачный вкус на языке…

Когда блюдо почти опустело и Лао разлил по пиалам шергу, атмосфера неуловимо изменилась. Тейт многозначительно переглянулся с Кагечи Ро, и вокруг нас возникла мыльно — радужная сфера. Как тогда, в первый мой день в Лагоне.

— Ты ведь уже залечила раны, Айка? — вкрадчиво спросил Лао, сощурив глаза. Девчонка склонила голову к плечу. — А теперь расскажи, как ты их получила. То, что уже рассказывала мне.

— Да ну, полный фаркан, — сморщила она нос и вздохнула. — Я, как договорились, ширбанула по скале, ну типа айра почуяла, а там прям баштар — моштар, целое гнездо. Все бегают, орут, ни пырта не делают, потом бац — Аринга. Злющая, ну вообще фаркан. Айров — того, меня заскримчала, а я такая как будто вообще не улю. Вроде выкрутилась. Но пока то, пока се — баштар — моштар, почти сет прошел. Потом она сцимтнула, что вы не улю, ну и ширбанула за вами…

Я с ужасом поняла, что уплываю, потому что рассказ понимаю только в общих чертах. Образы угадывались, но только примерно. Видимо, растерянность отразилась на моем лице, потому что Тейт, глянув на меня, перебил Айку:

— Слушай, а можно нормально говорить? Ну, без твоих словечек.

— Ты не сцимтаешь, в чем фаркан, — искренне обиделась она.

— Он, может, и сцимтает, — мрачно откликнулась я. — А вот я вообще не улю.

Эта фраза почему‑то вызвала дикий хохот у рыжего и виноватую улыбку у Кагечи Ро. Лао наблюдал с любопытством, но не вмешивался.

Айка вздохнула и продолжила рассказ уже без своего безумного сленга. Точнее, «фырканами» и «пыртами» она по- прежнему расцвечивала речь, но эти слова, кажется, не имели постоянного смыслового наполнения, только эмоциональное, потому понимать было легче.

В целом же картина вырисовывалась неприятная.

Свободные в черных балахонах напали не сразу после ухода Аринги, а спустя сет с небольшим. Подобрались незаметно, атаковали со всех сторон. Если бы неХатани, та ледяная женщина — телепат с добычей, то жертв было бы куда больше. Она «устроила звон», и многие из свободных оказались дезориентированы. Это позволило Айке пробиться за оцепление. С ней было ещё два ученика, но их убили. Айку тоже почти схватили, но она удачно обрушила скалу — сама спаслась, хоть и заработала несколько переломов и пробитую голову, а преследователя завалила.

— Что думаете? — певуче поинтересовался Лао, когда девчонка закончила рассказ.

— Аринга, — скривился Тейт и бессознательно сделал жест, словно стирал грязь с ладоней. Ему было противно.

— Мастер Аринга, — задумчиво откликнулся Кагечи Ро. — Больше некому. И время совпадает, и слишком хорошо свободные знали, где лагерь.

— Мастера решили так же, — подтвердил Лао и досадливо прикусил губу. — Плохая игра. Кто бы мог подумать, что найдутся ещё такие, как Ингиза.

Имя было незнакомым, но только для меня. А от Тейта плеснуло таким негативом, что в глазах потемнело. Все остальные сделали вид, что ничего такого не происходит, и я не рискнула спрашивать.

Но запомнила. Ингиза, гм…

— Мастера будут мстить? — тихо спросил рыжий, старательно подавляя воспоминания. — Оро — Ич молчит.

— Они ищут след, — встряла Айка. — Меня заставили вспомнить запах, я ж чую, как фаркан.

— И как, есть что‑то знакомое? — с любопытством дернул Кагечи Ро бровью — кружочком. Я проглотила неуместный смешок.

— А пырт его знает, — хмыкнула она и потянулась к блюду за последним сладким рулетиком.

Надо же, и аппетит не пропал — даже после обстоятельного рассказа о терроре, который учинили свободные. Мне одного «размазал ему руку» хватило, чтобы отставить чашку с шергой.

— Трикси, а ты можешь показать мне запах, который Айка почувствовала? — спросил вдруг Тейт.

Я от неожиданности кивнула вместо того, чтобы склонить голову к плечу.

— Да, наверное… Можно попробовать!

Передавать воспоминания о запахах от одного человека к другому мне ещё не приходилось. Но выяснилось, что это совсем несложно. У Айки оказалось не только тонкое обоняние, но и ясный, цепкий разум. Похоже, всех направляющих удар учили контролировать мысли — по крайней мере, такой вывод напрашивался после встречи с мастером Таппой и знакомством с двумя учениками и одним подмастерьем.

А вот результат стал неожиданностью для всех.

— Это они, — решительно заявил Тейт. — Те, которые призвали Трикси. Я ещё из‑за черных балахонов про них вспомнил.

— И что нам это дает? — спросил Кагечи Ро. Ему разговор явно не нравился.

— Ничего, — по — кошачьи улыбнулся Лао. — Доложи мастеру, Тейт. А нам нужно быть осторожнее. Если Аринга жива, она вернется за вами. Такое оскорбление не прощают.

Радужный купол дрогнул. С той стороны махала руками девчонка в темном трико, одна из сестриц Митчи.

— А, пора, — мгновенно переключился с серьезного на азартное настроение рыжий. — Лао, идешь?

Андрогин гибко поднялся и потянулся.

— С удовольствием. Как обычно?

— Ну, можно и посерьезнее, чем в прошлый раз. Таппа сказал, что я могу на вертикаль переходить, но скорости не хватает, надо тренировать… Трикси, посмотришь? — спросил Тейт. В эмоциональном фоне проскользнули две противоположные надежды: что я откажусь и что я соглашусь.

Так, словно он очень хотел показать себя с лучшей стороны, однако боялся… разочаровать?

Я смотрела в его глаза — темно — синие, как у меня, но сейчас из‑за странного освещения скорее черные. И меня точно что‑то под локоть толкнуло. Шаг, два, три — и мы оказались лицом к лицу, так, что если один слегка повернет голову, то заденет другого.

Ты лучший. Сильнейший ученик в Лагоне, — сказала я четко. — Разумеется, посмотрю. Откуда здесь лучше видно?

Тейт глубоко и прерывисто вздохнул, потом отстранился. Взгляд у него поплыл.

— Ро покажет.

Не дожидаясь ответа, он сиганул с ветки, следом за ним — Лао. Девчонка в темном трико мыском очертила по воздуху круг; движение оставило серебристый «хвост», словно у невидимой кометы, который начал медленно стекать вниз плавной спиралью.

— Карон идет! — звонко возвестила повариха и соскользнула по этой спирали.

Я ощутила укол зависти. Интересно, когда‑нибудь у меня так получится?

— Нам надо спуститься, — прикоснулся Кагечи Ро к моему запястью. — Я помогу.

— А я место зафыртачу! — радостно объявила Айка и дернула к основанию ветки. Там, не снижая скорости, свернула и побежала вниз по стволу.

Мы едва — едва успели к началу действа. Лучшие зрительские места располагались на два яруса ниже, на толстой кривой ветке, которая почти вплотную подходила к тому, что мне сперва показалось ареной и чтоМитчи назвала сценой. Большая разница, если задуматься. Арена бывает гладиаторская и цирковая, то есть всегда присутствует доля риска, звериное начало — только где‑то львы дикие, а где‑то — дрессированные. Но сцена означает шоу.

И к выступлению сейчас готовились трое — двое участников и судья. У края сцены стояло несколько зрителей, четверо или пятеро.

— …вручаю ветвь ягод оррана, — торжественно произнесла Митчи, передавая колючую веточку с гроздью чего‑то желтого Лао. Похоже, это тот самый наркотический символ добрых намерений, который рос вокруг судебной поляны… Оригинальный выбор трофея. — Пусть Танеси Тейт попробует отобрать ее. Условие: ягоды должны остаться целыми.

Фрактально — зеркальные стены сместились, отдельные фрагменты изменили угол наклона так, что сцена оказалась расчерченной столбами света. Те, кого я сначала приняла за зрителей, девчонки — поварихи, одновременно подняли руки — и медленно, плавно опустили, оставляя в воздухе серебристые следы, как самолетные дорожки в небе. Эти сияюще — дымные полосы мелко завибрировали, издавая металлический звон, сперва высокий, затем все более низкий… И — вдруг раздались, туманной волной захлестывая всю сцену. Световые столбы теперь казались физически ощутимыми, жесткими, точно вырезанными из хрусталя. А две фигуры, темная и белесая, Тейт и Лао, выглядели сюрреалистично — ненастоящими.

В тишине послышался одинокий удар, как если плашмя стукнуть ладонью по чему‑нибудь плоскому. Затем другой, третий… К отбивающим ритм присоединялись новые и новые люди. Даже Айка начала прихлопывать рукой по дереву.

Тейт и Лао неторопливо расходились в стороны, пока не очутились в противоположных концах сцены, а потом сорвались навстречу друг другу.

Хлопки замолкли.

В точке столкновения, кажется, ничего не произошло, но серебристый туман резко отхлынул, выплеснулся на зрителей, оставляя пустое пространство. И в этой пустоте, расчерченной световыми столбами, кружили друг вокруг друга Тейт и Лао. Первый передвигался мощными рывками, как будто бы низкими прыжками над самой землей. Второй — плавно, словно по льду скользил.

Темп нарастал, траектория движения превращалась в спираль… А потом они просто — напросто пропали из виду.

Я глухо вскрикнула и тут же прикусила губу.

Где?..

Ни Кагечи Ро, ни Айка не выглядели удивленными. Девчонка даже улыбалась, а зрачки ее подрагивали, точно отслеживая чужие перемещения. Я поколебалась секунду и сделала то, на что никогда не пошел бы цивилизованный эмпат, — подключилась к ее восприятию.

И словно провалилась в другой мир.

Айка видела сцену четко, как если бы стояла у самого края. И там, в центре площадки, огибая световые столбы, плясали двое. Точнее сказать, Тейт пытался задеть противника хотя бы кончиком ногтя — подпрыгивал, бил с разворота, подкатывался под ноги, делал мощные, экономные выпады. А Лао уклонялся, выскальзывал из‑под каждой атаки, и можно было бы подумать, что это дается ему легко, если б не бисеринки пота на висках и ощущение запредельного напряжения.

А ещё они оба смеялись.

Нет, не вслух — глупо, нерационально тратить на это дыхание. Но где‑то глубоко внутри, там, где находится не признанная никакими учеными душа, они хохотали. Так, что даже я заражалась азартным весельем и не могла сдержать улыбку.

Тейт все‑таки задел Лао. Немного, мыском, на излете движения, но этого хватило, чтоб отбросить противника почти на полтора десятка метров. По сцене разбежались змейки трещин. Тейт извернулся немыслимым образом, взвился в воздух — и вовремя, чтобы уйти от ответного удара.

У меня перехватило дыхание. А затем губы у Лао зашевелились; я не слышала слов, только едва оформленные мысли:

«Ты подрос. Заканчиваем?»

«Ага».

«Давай поярче. Я увернусь».

Азарт сменился сосредоточенностью и с той и с другой стороны. Движения замедлились ровно настолько, чтобы за ними можно было уследить. А потом рыжий вдруг шарахнулся в сторону, выставляя руки с зажатыми кулаками перед собой. И резко разжал их. Я едва успела зажмуриться и разорвать контакт. Вспыхнуло так, что даже сквозь веки просочилось огненное зарево, а лицо опалило сухим теплом.

Стало абсолютно тихо. Потом кто‑то в задних рядах оглушительно чихнул.

— Я победил! — громко заявил Тейт. И добавил виновато: — Правда, ягоды поджарились…

Айка заржала совершенно неприлично, с подвываниями, перекатываясь по ветке и колотя ладонями. Многие тоже смеялись, хотя и не так бурно. А я наконец рискнула открыть глаза.

Сцена приобрела ровный черно — прокопченный оттенок. Рыжий и Лао стояли плечом к плечу, оба чистенькие, веселые. Как будто не дрались только что, а в шахматы играли.

— Надо вернуться, Трикси, — окликнул меня Кагечи Ро. — Пойдем на наше место.

— А как же Тейт? — зачарованно отозвалась я.

Отвести взгляд от сцены было невероятно сложно.

— Догонят, — фыркнула Айка. — У них, это, до пырта поклонников сейчас будет. Соберут подарки и придут.

«Каких ещё поклонников?» — хотела я спросить, но прикусила язык, потому что разглядела у края сцены блюдо. К нему как раз подошел высокий мужчина в красном и молча положил какой‑то сверток.

Значит, вот что здесь преподносят звездам вместо букетов…

Лао с Тейтом задержались. Когда они добрались до нашей уютной развилки на высоте третьего этажа, шерга закончилась, а я как раз дозрела до того, чтобы сесть на краю и свесить ноги. Голова уже не кружилась, точнее, ее вело, но по — другому.

Сначала появился здоровенный поднос, груженный свертками. Потом — голова Лао. Наконец вынырнул, как шрах из шкатулки, рыжий, и жизнерадостно объявил:

— Разбираем, кто что хочет! Но вот это, это и то — мне. Митчи сверила со списком и сказала, что морских гадов Трикси можно. Буду дома готовить!

Айка завистливо присвистнула и дернула меня за волосы — не больно, но обидно. Дурных намерений я в ней не чувствовала, поэтому задавила негативные чувства. Глупо дуться на пятнадцатилетнюю девчонку, которая недавно выжила в чудовищной мясорубке и едва — едва залечила травмы.

И, хотя Тейт и предложил ребятам разобрать подарки, каждый взял понемногу. Правда, Лао скрупулезно выбрал почти все сладости. Я почувствовала прямо‑таки родственную близость с ним, потому что остальные на десерты мало обращали внимание. Суровые маги, чтоб их… Затем появилась новая порция крепкой шерги и ещё какие‑то сушеные фрукты, но мне уже было не до них. Неудержимо клонило в сон.

Ну, как тебе? Офигенно? — наверное, уже в десятый раз спросил рыжий.

— Офигенно, — вяло откликнулась я и уткнулась ему в плечо.

— Слуксилась? — живо поинтересовалась Айка. — Может, орран зажевать? Он и жареный ничего.

— Лучше не надо, — быстро произнес Кагечи Ро и даже немного подвинулся, чтобы заслонить меня от излишне активной девчонки. — Если ей от кижу было плохо.

— Сюда бы кофе… — пробормотала я и поджала губы.

Шрах, это уже в который раз за вечер? Надо держать себя в руках. Если начну перебирать в памяти все, что было дома и чего здесь нет, то быстро сорвусь в депрессию. Большие проблемы начинаются с таких вот мелочей, с ментальной неряшливости.

— Кофе? — с любопытством уткнулся мне в затылок Тейт. — Мм… Это из твоего мира, да?

— Угу. Здесь не растет, — подтвердила я и прикрыла глаза. Видимо, начался откат от той бодрящей штуки, которой рыжий мазанул меня перед уходом.

Так и знала, что от стимуляторов — одни неприятности.

— В чем же беда? — певуче произнес Лао. — Ты ведь из овеществляющих ничто. Овеществи себе кофе.

Щеки у меня вспыхнули.

— Не умею. Да и невозможно это…

— Возможно, Трикси, — мягко возразил Лао. — Если ты достаточно хочешь — возможно. В Лагоне бродит одна овеществленная мечта. Говорят, ее не отличить от человека.

— Айе, ты гонишь! — возмутилась Айка.

Кагечи Ро тоже попытался что‑то вставить, и Тейт влез со своей оптимистичной точкой зрения, что «возможно все». В этом хаосе меня срубило окончательно. И где‑то на границе между сном и явью воздух вдруг наполнился ароматом камня и грозы, а в раскрытую ладонь ткнулась влажная ягода.

Орран.

Я с трудом разомкнула веки — и едва не вскрикнула. Лицо Лао было совсем — совсем близко; серебристо — серые глаза с зеленым ободком по краю напоминали странный камень, какую‑нибудь вулканическую породу, которая помнит себя раскаленной лавой. Если присмотришься, то различишь микротрещины, разрывы в ткани реальности, через которые проглядывает нестерпимый белый жар.

— Попробуй, Трикси, — шепотом попросил Лао и отстранился.

И мне прекрасно было ясно, что он вовсе не предлагает положить дурацкую ягоду на зуб.

Наверное, потом я все‑таки уснула, потому что мир стал слишком ярким и сюрреалистичным даже для Лагона. Снилась мне мечта, разгуливающая по подземельям. У нее почему‑то были темно — серые волосы и глаза, и выглядела она смутно знакомой, хотя и жутковатой. А ещё издали тянуло кофе: то свежемолотым, то кисловато — горькой подделкой из вокзальных автоматов, то растворимым, то сливочнонежным, как любила готовить для себя ненаглядная кузина Лоран. И, под самый конец, привиделись дядя Эрнан и чешуйчатый Оро — Ич в бейсболке, которые сидели под раскидистым кофейным кустом и обсуждали, чем надо кормить маленьких шрахов.

Очнулась я дома. Под потолком вращались светильники. Тейт привычно сопел под боком, свернувшись в клубок, и влажные после мытья волосы оставляли отчетливый след на подушках и на моей «ночной сорочке».

В кулаке у меня была зажата ягода… ярко — красная, слегка высохшая ягода кофе.

Кажется, мастеру Ригуми все‑таки придется сдержать обещание и отвести нас к океану.

Загрузка...