Моя рыжая проблема (СИ)

Глава 18. ВЕТЕР С ЗАПАДА

Из свитка «Загадки Лагона»

Черные волны накатывали на черный берег.

То есть: конечно; вода была прозрачной, а песок— красно — оранжевым, но в темноте цвета воспринимались иначе. Особенно сейчас, когда я изнывала от неизвестности и мрачных предчувствий. Спасательный отряд немного задержался: Лао нырнул за утопленницей и почему‑то не сразу сумел ее вытащить. В голове у него промелькнул образ чего‑то неприятного, но преодолимого.

Маронга это «что‑то», впрочем, изрядно напугало.

— Жалеешь, что не пошла с ними, Трикси — кан?

Лучи иллюзорного солнца раскрасили песок и волны и точно вдохнули в них жизнь. Я на мгновение прикусила губу от переизбытка эмоций.

Спокойно, Трикси. Ожидание сейчас — не просто самый логичный выход, а единственно возможный.

— Нет, Шаа — кан. Вряд ли от меня была бы там польза…

— Верно, — согласился мастер и, поведя рукой, проложил световую дорожку от кромки воды и до самого лагеря. — Возвращайся, я их встречу. И проследи, чтобы Кагечи Ро выпил крепкой шерги. Его таланты мне скоро понадобятся.

В душе робко шевельнулась надежда.

Во — первых, если он так говорил, значит, оставался шанс спасти девушку. Во — вторых, «мне» вместо «нам» означало, что созидающий совершенство обязательно поможет, потому что от просьб мастера не отмахиваются.

Видимо, Кагечи Ро предчувствовал нечто подобное, потому что без лишних напоминаний разогрел вчерашнюю шергу, добавил в нее пару капель подозрительной синей жидкости и теперь цедил напиток, кутаясь в одеяло. Айка мелким шрахом скакала вокруг, доставая идиотскими вопросами. Тейт, который тоже не отличался долготерпением, и вовсе сбежал — как он сказал, «на разведку», но, думаю, просто размяться.

Немного поразмыслив, я подсела к Лиоре. Не к Итасэ же в компанию набиваться… Где он, кстати? Не видно…

— Проверяет окрестности, — ответила Лиора на невысказанный вопрос и зябко передернула плечами. Без шарфа, одетая вовсе темное, она казалась хрупкой и уязвимой. Темнота плескалась вокруг костра, то наступая, то отползая; она казалась живой и дышащей — этакий огромный айр, бездушное существо с агрессией, забитой в подкорку.

По позвоночнику пробежал холодок.

— Думаешь, это может быть ловушка? — указала я на черный океан вдалеке.

— Вполне возможно. — Блондинка прищурилась на огонь. — Но тогда выходит, что кто‑то знал, что среди нас есть внимающие и поющие. И был уверен, что мы не пройдем мимо, а бросимся спасать незнакомую девчонку.

На душе заскребли кошки. Неужели я со своей цивилизованной сострадательностью втравила всех в неприятности…

— А без моей просьбы не бросились бы?

— Мастер Эфанга бы этого делать не стал, — нейтральным голосом произнесла она, однако не сдержалась и поморщилась — И своим подопечным бы не позволил. Другие… Не знаю.

— А ты? — не удержалась я от вопроса.

— Разумеется, осталась бы на берегу, — высокомерно солгала Лиора.

Губы у меня против воли растянулись в улыбке.

Айка вдруг замерла, втягивая соленый воздух. Узкие ноздри хищно затрепетали.

— Идут!

Вдали, над самой кромкой воды, снова разлилось золотистое солнечное сияние. Этот островок полдня в ночи сначала немного повисел, покачиваясь из стороны в сторону, а затем двинулся к лагерю. Не сразу стало ясно, что возвращаются только двое.

— Где Лао? — резко спросила Лиора, когда они приблизились.

Вот спасибо…

Самой мне было слишком страшно спрашивать.

— Обследует глубины, — ответил Маронг негромко. Между ним и мастером Ригуми колыхался белесоватый кокон. — Ты можешь проверить окрестности по — своему? И ты, Трикси — кан, — обратился он ко мне вдруг

— Прямо сейчас, — вмешался Ригуми. Взгляд у него был острым, сосредоточенным. — Мне не понравилось тело. Я хочу поговорить с этой женщиной, Ро — кан, — добавил он, указывая на кокон.

Кагечи Ро вскочил на ноги, прижимая руку к груди:

— Для меня будет удовольствием показать вам свое искусство, Шаа — кан.

«Удовольствие», — механически отметила я, удаляясь от костра к самой границе лагеря. У нас бы сказали: «Почту за честь».

Все‑таки в Лагоне странный способ выказывать уважение.

Памятуя о дальности обследования у Лиоры, я решила сосредоточиться на интенсивности и раскрыла купол два километра — пока мой предел для тщательного прослушивания. Мощь наращивала постепенно, стараясь действовать так же, как у Оро — Ича в лаборатории. Но то ли поблизости действительно никого не было, толи прятались неведомые враги слишком умело — эмпатия не засекла никого подозрительного. Вся жизнь словно притихла; слегка напрягало, что фон, исходящий от зверей и птиц, напоминал тревожный гул насекомых летом на дальнем лугу — такой же слитный, тихий и неумолчный.

Те трое, что ушли на разведку, видимо, оставили лагерь далеко позади. До меня не долетало даже эхо чужих мыслей. И только в последний момент перед тем, как свернулся купол, зазвенел в океанских глубинах слабый отклик сознания Лао, больше похожий на тихую мелодию флейты или дыхание какого‑то волшебного существа.

Лао с кем‑то разговаривал, и это были не люди.

Оглушенная прикосновением к чему‑то прекрасному, я вернулась в лагерь. У границы светового круга столкнулась с Лиорой, вымотанной и замерзшей, а потому сердитой.

— Наконец‑то, — произнесла она, скрестив руки на груди. — Почему так долго?

— Адолго? — удивилась я. Внутренние часы, гордость любого псионика от второй ступени и выше, говорили, что прошло две — три минуты. Но прежде ощущение времени уже подводило меня — там, в горах, после сражения с Арингой.

— Двадцать катов, — нахмурилась блондинка. У меня вырвалось удивленное «Ох!». Да уж, задумалась… — Мастер Ригуми выразил беспокойство, — и она комично заломила брови, показывая, как относится к этому самому «беспокойству». — Нашла что‑нибудь?

— Нет, — откликнулась я, умалчивая о подслушанном разговоре там, под водой… или песне? — Даже странно, потомучто все вокруг как‑то… напряжено, что ли.

— Все? — слегка растерянно спросила она.

— Животные, птицы. Что‑то в океане.

— Ты… слышишь зверей? — переспросила неуверенно Лиора. Глаза у нее округлились.

Забавная реакция.

— Ничего особенного. Все эмпаты четвертой ступени и выше так могут, — пожала я плечами. Почему‑то признаваться в этом было неловко. — Но некоторые аспекты чувствуются очень ярко — боль, например, весьма близка по ощущениям к человеческой. И ощущение опасности… Его трудно описать, но ещё труднее с чем‑то перепутать.

Блондинка задумчиво опустила голову, обхватывая себя руками. Свет и тени на границе делали силуэт контрастным, ирреальным.

Статуэтка из черного и белого стекла, с виду хрупкая, а разбить невозможно.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — ответила она наконец. — Мы называем это сбоем в мелодии. Трикси, скажи, а ты никогда не слышала, как поют скалы?

Я вдруг почувствовала себя также, как в тот момент, когда цветок инлао распустился у меня на ладони. Голова слегка закружилась.

— Нет.

— Мой отец слышал, — тихо ответила Лиора, словно сама себе. — А Оро — Ич… Мастер Эфанга говорит, что Оро — Ич слышит песню мира.

Она не спросила: «Может, когда‑нибудь мы тоже?..» Я не ответила: «Надеюсь».

Не было нужды.

После первого же взгляда на Ригуми Шаа стало ясно — слово «беспокойство» не было преувеличением. Ему явно не нравилось происходящее, и больше всего потому, что он не понимал, где подвох.

— Совсем забыла сказать… Я услышала очаг страха на западе, — шепнула Лиора по дороге. — Там деревня. И тоже никого вокруг, кроме наших.

Я склонила голову к плечу, показывая, что приняла это к сведению, и невольно ускорила шаг. Ригуми Шаа выслушал мой отчет молча, затем резко повел рукой, отсылая нас обеих. И задумчиво присел на воздух, машинально отталкиваясь ногами от земли.

Этакие невидимые качели.

— Идем, — тронула меня за локоть Лиора. — Посмотришь хотя бы, кого спасла.

— Спасла? — Я вздрогнула.

Значит, она все‑таки жива?

Вместо ответа блондинка потащила меня в центр лагеря — туда, где вырос огромный круглый шатер с плоской крышей, без дверей и окон. Мы шагнули внутрь прямо сквозь стенку, преодолевая слабое сопротивление…

В глаза ударил безжалостно — яркий свет. Холодный воздух с привкусом металла царапал горло. С непривычки я закашлялась и близоруко сощурилась, а потому не сразу разглядела, что происходит посреди шатра.

Кагечи Ро работал. Но узнать его было невозможно.

Из одежды на нем остались только короткие облегающие штаны, по цвету сливающиеся с кожей. По линии выщипанных бровей и вдоль ключиц разверзлись жутковатые крестообразные щели, из которых проглядывало ледяное фиолетовое свечение. А из спины тянулись подвижные гибкие отростки с палец толщиной. Они были того же страшноватого цвета; на концах виднелись острия или «манипуляторы».

Мне стало дурно. У биокинетиков более эстетичные методы… хотя и результаты менее впечатляющие, надо признать.

А спасенная девушка…

«Девочка», — поправила я себя мысленно, потому что она тянула самое большее на ровесницу Айки. Слегка полноватая, но той здоровой полнотой, которая встречается на фотографиях красавиц прошлого и позапрошлого веков и которую яростно отрицает современная культура. Волосы мокрые и спутанные, но, если высушить и расчесать, наверное, будут цвета светлого янтаря. На висках и по верхнему краю лба — полустершиеся охряные и зеленые узоры.

Она была раздета донага и чудовищно искалечена. Особенно пострадали ноги и живот, а ещё — кисти; создавалось впечатление, что она продиралась через колючую проволоку, оставляя клочья себя на шипах. Правое колено разбито, как яйцо всмятку… Но девочка дышала.

Кагечи Ро не шевелился, даже головы не поворачивал, двигались только фиолетовые отростки — набирали белесые нити из контейнера справа, штопали разрезы. Другие ковырялись в животе или замешивали «лепешки» из неизвестного материала на парящих в воздухе пластинах. Судя по напряженному лицу Маронга, это он ассистировал, создавая необходимый инвентарь.

— Выйдем? — предложила Лиора вполголоса. Ее тоже мутило — в отличие от Айки, которая наблюдала за процессом лечения с явным интересом. — Если девчонка очнется, это может ударить по нам.

Я дернула головой, соглашаясь, и боком шагнула в стену.

Снаружи стало полегче.

— Кто она? — Голос у меня дрогнул. — Почему в таком состоянии? Мне казалось, что побережье считается безопасным.

— Так и есть, Трикси — кан, — ответил мастер Ригуми. Он проступил из темноты, как проступает отпечаток руки, прижатой с той стороны заиндевевшего стекла. Мы с Лиорой синхронно дернулись, едва не столкнувшись. — Лао сказал, что девчонку принесло течением с запада. Влекло ее долго. Она не тонула, потому что держалась за кожаную подушку для сидения, пока та не промокла. Следом плыли твари, которым не место в океане.

— Айры? — скривилась Лиора и отвернулась. — Да, я видела укусы.

— Странно не это, — поджал губы мастер, откидываясь спиной на стенку шатра; она спружинила неохотно, как туго натянутое полотно. — Свободные спускаются на побережье. Кто‑то вполне мог натравить айров на жертву… Девочка должна была умереть от потери крови несколько сетов назад. Но она держалась, а когда Лао истребил айров и вытащил ее, смерть все ещё была обратимой. Ее изменили созидающие совершенство.

Интересный вывод. Ригуми пришел к такому заключению лишь потомучто девочку смогли откачать? Двенадцать минут в нормальных условиях, до получаса в холодной воде… В принципе, сопоставимо с нашей медициной. Клиническая смерть и реанимация. Поразительно, что для этого Кагечи Ро не понадобилось никаких дополнительных устройств, но магия может компенсировать недостаток оборудования.

Я добавлю кое‑что, — продолжил тем временем Ригуми Шаа, полуприкрыв глаза. Странно было видеть его с бледными губами, без алой краски… Надо признать, она ему шла. — Эта девочка из богатой семьи. Нежные руки — значит, никогда не работала. На щиколотках нет следов от браслетов, мужчины она не знала — значит, не жена и не наложница. Однако измененная. Как же странно… Люди побережья, особенно из богатых семей, никогда не прибегают к услугам магов.

— Может, ее изменили против воли? — предположила я.

— Разумеется, — откликнулась Лиора, выбрав самый что ни есть уничижительный тон. Как будто я ляпнула что‑то несусветно глупое… Нервничает она, что ли? — Более чем очевидно. Только зачем? И кто это сделал?

Мастер повел рукой, приказывая замолчать.

— Не обязательно, Лиора — кан. На жертву опыта девчонка не похожа. Вопрос, скорее, в том, сознавала ли она, насколько глубоки изменения. И я хочу знать, бросилась ли она в воду сама или ее скинули, кто ее преследовал, как долго и зачем… — Ригуми вроде бы не выставил никакой ментальной защиты, но сам образ его мышления вдруг так усложнился, что я перестала успевать с расшифровкой. Слишком много встречалось чуждых, незнакомых понятий. — Она приплыла сюда, к нам — измененная, обреченная на смерть больше сета назад, с айрами на хвосте; приплыла с запада — из деревни, откуда веет страхом. Совокупность событий и фактов может быть случайностью, а может и не быть. Когда Лао вернется, мы вместе отправимся в ту деревню, осмотримся. И тогда я уже решу, что делать. Но сперва нужно выслушать рассказ жертвы, — добавил он задумчиво. — Если она сможет что‑то вспомнить.

В мыслях Ригуми промелькнули смазанные образы — Аринга, черный балахон, дом на сваях, сады с золотистыми фруктами. И впервые с самого начала путешествия у меня появилось подозрение, что это место он выбрал не просто за красоту. В конце концов ученик Оро — Ича, даже бывший, не может сделать что‑то лишь по одной причине.

Аринга… Шрах, а ведь на какое‑то время я поверила, что она мертва. Даже, страшно подумать, зародилась в глубине души гордость — мы справились, сумели, оказались сильнее! Вообще гордиться убийством, пусть даже совершенным в целях самообороны, — дикость, но и в самом цивилизованно — утонченном человеке живы первобытные инстинкты. И здесь, в Лагоне, где безобидный с виду голубой мох способен за несколько секунд обглодать жертву до костей, а любой спор решается с позиции силы, они выходят на первый план.

Ледяная ладонь коварно проникла под вырез.

— О чем задумалась, Трикси?

Шрах! Так и знала — меньше надо философствовать, меньше! И купол нужно держать.

Пока я судорожно пыталась стянуть ткань на груди, Лиора поглядывала сочувственно, а мастер Ригуми почти безупречно делал вид, что погружен в хитроумные, недоступные простому смертному размышления. Рыжий нахально ухмылялся — мокрый до нитки, взъерошенный и довольный.

— Ты где бродил, по ледникам? — спросила я резко, хотя почти не сердилась из‑за дурацкого розыгрыша. Сама виновата — отвлеклась. Главное, что он вернулся живой и невредимый. Похоже, мы влипли в какую‑то редкостно неприятную ситуацию, и риски тут же взлетели.

— Вроде того. Я тут нашел кое‑что любопытное, — и Тейт вдруг бросил мастеру Ригуми что‑то металлическое, звонкое.

Тот мгновенно вышел из фальшивой задумчивости и поймал подачу с ловкостью заправского игрока в бинг — банг.

— И что это? — спросила я тихо, уставившись на серебристую металлическую ленту, загнутую в спираль и сплошь покрытую затейливой гравировкой. В желобках виднелись зеленоватые вкрапления, похожие на старую медь.

— Обещание, Трикси — кан, — ответил вместо рыжего Ригуми Шаа. — И сколько озер ты обыскал, прежде чем нашел его, Тейт — кан? Не верю, что ты наткнулся на такую вещь случайно.

— Два, — не моргнув глазом, признался он. — Но я бы это озерами не назвал. Так, озерца в соседних пещерах. Ключи там ледяные, бр — р–р. Вот и прогулялся у деревни, называется… Вы ведь заметили, да?

Скосив глаза на шатер, гдеКагечи Ро проводил операцию, я все же рискнула раскрыть более плотный купол. К шраху предосторожности, надоело понимать разговор через слово.

Мастер затянул с ответом, и я рискнула шепнуть Лиоре:

— Что за «обещание»?

— Браслет, — пояснила она также тихо, сопровождая слова мысленным образом. — На побережье есть одна традиция. Мужчина делает красивый браслет в форме спирали и надевает его женщине. Потом они могут спать вместе, приглядываться друг к другу, но жить полагается в разных домах. Если через какое‑то время женщина возвращает подарок, то пара расходится. Если же она согласна провести с ним жизнь, то браслет — обещание прячут в укромном месте, обычно там, где есть вода и куда не проникает свет солнца. Чаще всего — в источнике, укрытом в неглубокой пещере. Мужчина какое‑то время ищет обещание…

— Но она, конечно, ему намекает тайком, где оно спрятано, а то можно до отупения искать, — неромантично встрял Тейт. — Ну или не намекает, если подходящее место в округе всего одно и его сто раз до нее использовали.

— …затем торжественно возвращает и кладет в новом общем доме где‑нибудь на видное место, — невозмутимо закончила блондинка. — Это символ, залог долгой любви.

Ага, вот, наконец, и свадебно — сватовские обычаи. Интересно, а у магов есть что‑то подобное?..

Ох, не о том думаю.

— Браслет принадлежал девушке из океана? — задала я вопрос вслух, чтобы переключиться с неуместных размышлений о брачных традициях.

— Угу, — мотнул головой к плечу рыжий. — Я сразу заметил — на руке белая полоска, ну, в форме обещания. Но Ро‑то сказал, что она не жена и не любовница… Ну, я и подумал, что, может, парень, который ей это дал, был как бы неугодным кандидатом. Она ведь измененная, — многозначительно добавил он.

Тут сообразила даже я.

— Ей дал обещание маг.

— Верно, — подтвердил Ригуми Шаа, как мне показалось, одобрительно. — Такую вещь способен сделать только маг. — Он выразительно ковырнул длинным ногтем зеленоватый материал в желобке гравировки. — Расплавить камень, сохранив его свойства, людям не под силу… Как ты его нашел?

Рыжий скромно потупился.

— По руке видно, что обещание недавно сняли. Причем аккуратно, никаких царапин — значит, сама девчонка постаралась. Но искать его я не собирался, если честно. Так, отметил про себя. А потом решил разнюхать, что тут поблизости творится. — Что‑то мне подсказывает, что «разнюхать» он сказал в буквальном смысле. — Взял Шекки, отлетел подальше, ну, к западу, откуда течение принесло девчонку. Добрался почти до самой деревни, но соваться не стал. Зато пошнырял по окрестностям и наткнулся на пещеры. Там красиво. И видно, что люди бывают, — улыбнулся он. — Вокруг место расчищено, очаг обустроен, у самого входа — каменная ваза, а в ней — водяные цветы… Были, потому что вазу кто‑то кокнул. Кем надо быть, чтобы разнести каменную вазу?

— Магом? — мрачно предположила я. Он только фыркнул.

— В общем, мне стало любопытно. Я сунулся в одну пещеру, в другую, а потом почувствовал ее запах. Ну, этой девчонки. Слабый, но стойкий — она там два дня назад была и проспала полдня внутри — на песке в углу ямка осталась, как раз по размеру. И прорыдала столько же, похоже, потому что истерикой до сих пор пахнет. Я обыскал пещеру получше, нашел эту штуку, а когда присмотрелся — понял, что это кто‑то из наших делал. Ну и притащил. Больше там ничего интересного не было… По крайней мере такого, из‑за чего можно рыдать на песке, — уточнил рыжий.

— Девчонку поймали там? Пещеры далеко от океана? — тут же спросил Ригуми.

— Не — а, — задумчиво вздернул подбородок Тейт — Не похоже. Я глянул следы. Кажется, она потом ушла обратно в деревню, а туда я соваться не стал.

— Почему? — задал мастер резонный вопрос.

Рыжий помедлил с ответом, неопределенно дернул плечом… Сомневается, что ли?

— Ну, вообще я увидел огни. Чудно как‑то, потому что деревня маленькая, в таких ночью спят обычно, а не бегают с фонарями. Но вернулся не поэтому, — признался он честно — Просто почувствовал что‑то… Ну, как низвергающие небо чуют грозу издалека. У меня не всегда так получается, но сейчас прямо прошибло.

Мы с Лиорой переглянулись, думая примерно об одном и том же. Я — о спонтанной телепатии, а она — о чуткости к миру. Тейт не знал о том, что услышала блондинка, но ощутил нечто подобное, косвенно подтверждая ее слова.

Мастер Ригуми, видимо, тоже отметил про себя неслучайное совпадение и сделал какие‑то выводы, судя по тому, что хаос у него в голове прекратился и появилось ощущение спокойной решимости.

— Что ж, осталось дождаться… — начал он фразу и вдруг резко оборвал себя.

И шарахнулся в сторону, сгребая в охапку Лиору. Накатил ужас, затем боль — удушливой плотной волной. Купол автоматически схлопнулся. Я даже испугаться не успела — в ту же секунду рыжий стиснул меня поперекживота и отпрыгнул назад метра на четыре.

Полотно шатра с треском разъехалось. Наружу выскочило что‑то белое, дикое, хрипящее… Замерло на долю мгновения — и рвануло в сторону пляжа, сначала на четырех лапах, потом на двух… ногах?

Что за шрах?!

Шатер подернулся туманом и с шелестом просел. Из‑под полотна вынырнул Кагечи Ро, по — прежнему полуобнаженный; от плеча до живота багровела рваная рана.

— Что стоишь? — рявкнул он Тейту, непривычно бледный и агрессивный. Холодный фиолетовый свет из надрезов стекался к ране, заволакивая ее. — Лови давай!

Еще двое, судя по фону, барахтались под рухнувшим шатром. Айка и Маронг? Как это возможно, если полотно — воплощенная иллюзия, по свойствам близкая к туману или голограмме?

Так. Стоп. Если трое здесь, значит, сбежала девчонка?

Я сообразила, что меня сейчас скинут мастеру под ноги, и едва — едва успела впечатать рыжему в голову внушение: «Идем вместе!» В последний момент сумела смягчить приказ до просьбы… ну, почти.

— Да понял я! — взвыл рыжий, обращаясь, кажется, к нам обоим — и к Кагечи Ро, и ко мне, а потом взвился в прыжке, разом преодолевая метров десять.

Твердое, как металлический поручень, плечо впилось в живот, к горлу подкатила тошнота… Я и забыла, каково путешествовать на манер мешка с поклажей. Впрочем, и вспоминать не собираюсь, потому что бесполезной ношей сейчас меня уже не назовешь.

Эмпатический купол растекся, накрыл сбежавшую девчонку…

Так, разум есть — хорошо. Плохо, что там сплошная паника и никакого контроля.

Внезапно Тейт затормозил, вздымая пятками фонтаны песка.

— Что? — вскинулась я — и тут же умолкла, потому что ощутила под куполом чужое присутствие, спокойное и светлое.

Лао.

Кажется, не понадобится ни мое вмешательство, ни Тейта.

— Ну, все. — Рыжий считал точно так же, потому что аккуратно спустил меня на землю и помог привести в порядок съехавший с плеча костюм. — Можно никуда не спешить.

— Похоже на то, — подтвердила я, прислушавшись к мысленному фону. И только теперь с запозданием поняла, что до сих пор расхаживала по лагерю в алом купальном костюме, в котором так и уснула. Да уж, подарок Ригуми оказался весьма практичным… — Слушай, я до сих пор считала, что девчонка — самый обычный человек.

Мы медленно побрели по пляжу к Лао, который прижимал девчонку к влажному песку и тихо уговаривал.

— Как сказать… — Тейт скосил на меня глаза. — Она изменена, а с измененными никогда не понятно, где пролегает грань. Можешь на ровном месте налететь на такое, что потом не выберешься.

Я сбилась с шага.

— Ты случайно не про себя говоришь?

— Случайно нет, — осклабился он.

Солгал, естественно. Причем даже не особенно скрывая это.

Тем временем Лао, похоже, привел девушку в чувство, потому что отпустил ее. Она села, обхватив себя руками; от нее сильно фонило стыдом. Я с сожалением обернулась на рыжего, но он, как назло, был без своего неизменного алого шарфа.

— Сделай что‑нибудь. Накидку, например, — посоветовал Тейт, глядя в сторону. — Раз настоящий цветок с запахом получился, и тут справишься.

— Мое воплощенное ничто как‑то слишком быстро превращается в простое ничто, — призналась я нехотя. — Пока только кофейное зерно выдержало испытание временем.

— Да ну, — отмахнулся он. — Нам же только до лагеря дойти, а там Ригуми поможет.

Действительно.

Накидка у меня получилась с первого раза — мягкая, похожая на флис и почему‑то красная. Девчонка сама вырвала ее у меня из рук, не дожидаясь, пока ей что‑то предложат.

Завернулась до самого носа, нахохлилась, отвернулась.

Теперь к смущению примешивался страх — не такой сильный, как прежде, но какой‑то особенно противный, брезгливобеспомощный. Это отношение к магам? Если да, то ко всем или к кому‑то конкретному, спроецированное на нас? Интересно…

— Диккери испугалась Кагечи Ро, — примирительно улыбнулся Лао, поглядывая то на девчонку, то на нас; с его волос капала вода, а светлая кожа в холодном лунном свете напоминала полупрозрачное стекло. Глаза мягко сияли, как далекие звезды, с каждой секундой все слабее. — Не то чтобы я стал ее за это осуждать. Мне самому немного не по себе, когда он работает.

Рыжий первым сообразил, что делать.

— Так тебя зовут Диккери? — повернулся он к девчонке. — Я Тейт, а это Трикси. Скажи ей спасибо, это она тебя заметила и спасла.

— Спасибо, — буркнула девчонка, опустив глаза. С одной стороны, ей было неловко и жутковато, а с другой — она привыкла кпочитанию и повиновению. Маленькая принцесса какая‑то. — Я… я очень благодарна.

Сейчас, в полутьме, рядом с живым и дышащим морем накануне рассвета, Диккери казалась очень красивой и нежной, как рисунок по шелку. От травм не осталось и следа, исчезли даже маленькие укусы — синячки на запястьях.

От сердца отлегло.

Не зря я всех переполошила.

— Если уж говорить о благодарности, то не меньше ее достойны и Лао с Маронгом, которые вытащили тебя из океана, — улыбнулась я, стараясь проецировать на девчонку ощущение спокойствия и желание доверять. Она подозрительно глянула на меня. — И Кагечи Ро, который тебя вылечил.

Диккери опять уставилась вниз и пошевелила ступней, зарываясь пальцами в рыхлый сырой песок.

— Было очень больно.

— Конечно, больно, ты же умерла, — согласился Тейт легко и погладил ее по голове — ласковым и привычным жестом. Девчонка невольно подалась вслед за ним, продлевая мимолетное прикосновение, но почти сразу опомнилась и вновь зажалась. — Есть хочешь?

Она рефлекторно прижала руку к животу, затем резко склонила голову к плечу.

— Тогда возвращаемся, — подвел итог Лао и осторожно взял ее под левую руку, увлекая к лагерю. — Ты расскажешь нам, что с тобой случилось. Идем сейчас.

Вот так. Не вопрос, даже не просьба, но завуалированный приказ. Даже Лао, мягкий и невесомый, как теплый летний ветер, все‑таки настоящий маг. Здравый смысл подсказывает, что с ним надо быть начеку, но почему‑то так не хочется…

Диккери, к слову, безропотно подчинилась. Мы пошли следом, причем Тейт отпустил меня и занял место справа от нее. Таким образом получалось, что девчонку контролируют со всех сторон — разумная предосторожность после феерического побега из шатра.

Кстати, как ей вообще удалось сбжать? Уверена, что тогда видела у девчонки когти и клыки, а теперь от них и следа нет

Когда мы триумфально вернулись в лагерь, шатер уже убрали, а на его месте воздвигли ажурный навес, украшенный белыми и розовыми цветами. Посередине горел костер, вокруг которого были разложены подушки для сидения. Завидев нас, Ригуми Шаа даже не стал спрашивать ни о чем; красное покрывало, в которое куталась Диккери, приобрело нежный лавандовый оттенок, утончилось, покрылось золотистыми растительными узорами, а затем извернулось как‑то особенно хитро и превратилось в широкие штаны — юбку и блузу. Пока девчонка хлопала глазами, на плечи ей опустился широкий отрез ткани густо — лилового цвета.

— Полагаю, это больше соответствует твоему статусу, — вскользь заметил мастер и отвернулся к огню.

Диккери прерывисто вдохнула, а потом так резко приложила руку к груди, что это, скорее, напоминало удар, и слегка откинула голову, обнажая шею. И замерла трепетной ланью.

Тейт еле слышно хмыкнул:

— Перед нами она так не фыртачила.

Странно было слышать от него Айкины словечки, но я с готовностью согласилась: такое определение подходило лучше всего.

— Мастера всегда видно, — улыбнулся одними губами Лао. Он говорил едва слышно, чтобы различить его речь могли только мы с Тейтом — телепатия вполне заменяла мне сверхострый слух.

Мы церемонно расселись вокруг костра. Честное слово, более формальная трапеза на моей памяти была только в первый день вЛагоне, когда Лиора вовсю отрывалась, обучая «дикарку» и «добычу» местному этикету. Диккери, впрочем, хоть и держалась с достоинством, но наши припасы прикончила буквально за полчаса, включая остывшие с вечера лууши. На Кагечи Ро, который уже привел себя в порядок и занял насколько отдаленное место, насколько это было возможно, девчонка поглядывала с опаской. Тем не менее, именно он заговорил первым.

— Прежде всего я хотел бы кое‑что уточнить. Ты не контролируешь свои защитные механизмы? Их сотворил талантливый маг, — произнес Кагечи Ро и добавил чуть тише: — Они близки к совершенству.

Диккери вцепилась пальцами в подушку — единственный жест, выдающий напряжение. Взгляда она не отвела.

— Нет Он сказал, что я глупая и не смогу правильно распорядиться этой силой. Сила сама решает.

— Он? — подал голос Ригуми Шаа, вскользь глянув на Диккери.

Девчонка вздрогнула. На секунду ей захотелось обмануть нас, скрыть того, кто о ней позаботился… Но она побоялась лгать магам.

— Маг по имени Пайн. Точнее, его имя Уэкка, но он просил называть его Пайн.

Возникла небольшая заминка. Кагечи Ро удивленно вздернул брови, Тейт посмотрел на него и нахмурился. И без телепатии ясно, что имя им незнакомо.

Моя старая школа, конечно, поменьше Лагона, однако фамилии самых способных учеников были у всех на слуху.

— Он из Лагона? — задал мастер следующий вопрос. Исключительно формальный — ответ лежал на поверхности.

— Нет, — тихо ответила Диккери. — Пайн никогда не говорил о Лагоне. Он жил в горах один.

Я невольно оглянулась на Тейта и почти беззвучно спросила:

— Свободный?

— Не обязательно, — выдохнул рыжий, прищуриваясь. — Бывший ученик, может.

Ох… Что‑то мне подсказывает, что это слишком оптимистичная версия.

— Уэкка или Пайн, — задумчиво повторил Кагечи Ро — Любопытно… Я хотел бы с ним поговорить. Он сумел сделать то, над чем я работаю уже давно. У тебя интересное тело, Диккери. Кости и мышцы слегка изменены, они стали легче и прочнее. Тебе нужно меньше воздуха. Раны быстро покрываются пленкой, которая временно замещает кожу и не пропускает ничего опасного в кровь.

— У меня так же, — безмятежно встрял Тейт, слегка откинувшись назад.

— Это не все. — Ро повел круглой бровью. Я едва подавила смешок. — В твой живот и спину, Диккери, вшиты капсулы, в которых живет то, что я назвал бы жидким айром. Когда ты испытываешь сильный страх или боль, он выходит наружу по каналам и образует вокруг тебя плотное газовое облако. Оно способно повреждать магию и обострять твои чувства, а уже чувства ведут тебя помимо воли в безопасное место.

Из всей долгой речи я поняла только, что у девчонки есть нечто вроде полуразумного симбионта и что Кагечи Ро хотел бы тоже создать такого.

— Тебе знакома эта вещь? — произнес внезапно Ригуми Шаа и протянул Диккери браслет — обещание.

Она недоверчиво моргнула, тронула теплый металл… и вдруг свернулась в клубок, давя всхлипы. Ответа не потребовалось.

Самое удивительное, что успокаивать девчонку никто не стал. Мастер и Кагечи Ро вполголоса обсуждали изменения в ее теле — какие ещё могут быть сюрпризы, насколько они опасны, как трудно сделать «жидкогоайра» итак далее. Лиора и вовсе прилегла поспать, пристроив голову у Маронга на коленях. Айка, зевая, разлеглась у самого костра и молчала, щурясь на огонь.

Когда Диккери пришла в норму, то заговорила сама. Ригуми лишь изредка направлял ее рассказ в нужную сторону. Постепенно светало; донеслась издали звенящая песня сойнаров, серый песок стал красно — оранжевым. Я начинала подозревать, что сон в ближайшее время мне не грозит, и налила себе порцию шерги.

Полное имя у Диккери оказалось длинным, из трех или четырех слов. Ей было шестнадцать; родилась она в семье почтенного хакка

— что‑то вроде правителя в крупной деревне, совмещающего ритуальные и управленческие функции. Росла Диккери в окружении трех сестер и двух братьев. Ее баловали больше других из‑за красоты и музыкальных способностей… Их оценила даже я, к слову, — пела она изумительно. Примерно год назад Диккери наткнулась на дальнем пляже на странного человека.

— Я сразу поняла, что он маг, — призналась она и плотнее закуталась в накидку, словно пытаясь бессознательно отгородиться от опасности. — У него такое лицо было… вроде и жуткое, а хочется смотреть и смотреть. И руки очень изящные, не как у наших в деревне. С ним было какое‑то существо с белым мехом, гладкое, тоже красивое, оно ныряло в океан и приносило ему рыбу. Я хотела окликнуть его, но потом испугалась. Убежала за скалу, села на камень, волосы расчесала и стала петь. Возвращалась каждое утро… Наблюдать за мной он стал почти сразу, но подошел лишь на шестой день.

Дальше эти странные отношения развивались так нежно и романтично, что тронули бы даже мою дорогую кузину Лоран в худшие времена. Диккери пела и приносила из деревни угощение, а маг, назвавшийся Пайном, сидел у ее ног, зачарованный, и бросал жаркие и робкие взгляды. Затем парочка стала выбираться в горы… Одно из таких путешествий затянулось, и дома почтенный хакк устроил прелестной и легкомысленной дочери неслабую порку. Пайн отреагировал на это как маг — мстить не стал, но зато предложил Диккери улучшить ее тело. Та согласилась.

— Я знаю, что такое хорошо не кончается, — смутилась девчонка, когда Лао растерянно покачал головой, выражая легкое удивление.

— Но он маг, а я обычная. Меня же сразу рядом с ним убьют, если что. И ещё… я думала, что если Пайн такой… такой… — Диккери мучительно покраснела. — В общем, значит, и его магия… особенная. И я хочу, чтобы во мне была его магия, всегда.

Если бы кто‑то сейчас воплотил из ничто индикатор скепсиса, то прибор бы зашкалило, наверное. Выражения лиц у Ригуми и у Лао можно было в музей помещать как образцы вежливого недоуменного сочувствия.

Не все разделяли это мнение, впрочем. Маронг сЛиорой обменялись нежными взглядами, но им простительно — влюбленные, конфетная стадия, или как это вЛагоне называется.

На одном опыте Пайн, разумеется, не остановился — постоянно совершенствовал свою модель, последнее изменение было сделано буквально месяц назад. Но ещё после первой же операции Диггери обнаружила у себя на руке браслет — обещание.

— Отец понял, конечно, — дернула она плечом. — Но ничего не сказал. Боялся, что я вообще уйду. Он меня любит. Ходили все вместе советоваться к старухе… Она сказала оставить меня в покое.

— Старуха? — мне стало любопытно.

Образ был расплывчатым, и женщина вовсе не казалась старой.

— Прабабка, — нехотя откликнулась Диккери и склонила голову так, что волосы скрыли выражение глаз. — Живет у моря, умирать вообще не собирается. У нас ее уважают. Я… в общем, она меня петь учила.

— Значит, конфликт с семьей вы уладили, с Пайном общий язык нашли, — подытожил Ригуми Шаа. — Когда отец принял твое решение?

Диккери сдвинула брови, напряженно подсчитывая в уме.

— Полгода назад.

— И тем не менее, ты оказалась в море, преследуемая айрами.

— Это не Пайн, — быстро сказала она, выпрямляя спину. — Это другие. Появились двадцать дней назад. Пришли с моря, притворялись морскими охотниками, но старуха сказала, что они с гор. С тех гор, — повторила Диккери и поежилась. — Я и сама почувствовала. Они пахли… странно. Ходили по деревне, расспрашивали всех подряд, искали одного человека.

— Пайна? — предположил Ригуми Шаа. В мыслях у него снова промелькнули черные балахоны.

— Описывали его, — подтвердила девчонка. — Но называли по — другому — Уэкка. Я сразу все поняла, и когда они ушли, нашла Пайна и рассказала ему все. Он хотел сразу меня забрать, но я попросила подождать немного, хотя бы пока у моей сестры не родится ребенок. Пайн согласился, но сказал, что если те, фальшивые охотники опять вернутся, я должна оставить обещание в пещере, а потом бежать в наше место. Четыре дня назад они вернулись, — совсем тихо произнесла Диккери. — Меня тогда не было, я удрала раньше. Они забрали старуху, а ещё один из них остался сторожить меня. Я спряталась в доме, но кто‑то вошел, а потом… потом стало больно и проснулась умная сила. Кажется, я сбежала в океан, долго плыла, но кто‑то меня догнал… Стало совсем плохо. Дальше я снова уснула, а когда проснулась, то вокруг было много света, и… и я испугалась, — скомканно заключила она, проглотив чрезвычайно живое описание монстра с жуткими фиолетовыми язвами на теле и целым пучком конечностей.

Да — а–а, представляю, какое впечатление произвел на неокрепшую психику вид Кагечи Ро за работой.

Некоторое время царило молчание. Наконец заговорил Ригуми Шаа:

— Твоя история меня заинтересовала, Диккери. Но теперь скажи: чего ты хочешь?

Она растерялась. И я, признаться, тоже — непонятно было, к чему клонит мастер. Но размышлять никому из нас не позволили.

Пришел черный ветер.

К тому времени солнце уже поднялось достаточно высоко над горизонтом, поэтому что‑то темное, похожее на размазанный клок тумана, заметила даже я, причем метров за пятьсот. Оно передвигалось фантастически быстро: моргнешь — и расстояние уже вдвое меньше. Откуда‑то потянуло сладковато — пряным дымом и обжигающим холодом…

За мгновение до того, как ветер накрыл нас, Лао взвился ему навстречу в легком прыжке и приземлился уже с Итасэ на руках, которому в этот раз явно было не до возражений. Темно — серые волосы стояли дыбом, губы растрескались, дыхание сбилось, а глаза посветлели до оттенка грязного весеннего льда.

— Мастер, Шаа — кан… — позвал Итасэ и захлебнулся вдохом. Смежил на секунду веки, а затем продолжил тише, но четче: — Прошу прощения, я тебя ослушался. Я был в деревне. И отпусти меня сейчас же, — слабо прошипел он, обращаясь, очевидно, уже к Лао.

Тот и ухом не повел.

— Ты вступил в бой, — очень спокойно произнес Ригуми Шаа.

В мире вокруг вроде бы ничего не изменилось — он просто словно бы мигнул, исказился на долю секунды, как если бы кто‑то решил стереть пространство вокруг, но вовремя передумал.

Я рефлекторно прижалась боком к Тейту, горячему и живому.

— Да, — на выдохе откликнулся Итасэ. — Там было двое. Одного я убил сразу. Другой… очень сильный. Он растворил обломок скалы, за которым я был… и меня — тоже.

У меня язык к небу присох.

Но о шрахе я подумала достаточно громко, чтобы на меня обернулись почти все, а в кустах промелькнуло что‑то рыжее, с тремя хвостами.

— Я согласен, Трикси — кан, — обманчиво мягким голосом откликнулся Ригуми Шаа и вскользь провел большим пальцем по своим губам; прикосновение отставляло черный след с легким красным отливом. На щеке, под скулой, проступил какой‑то вытянутый значок, элемент местной письменности, но опознать его я не смогла. — Что ж, по меньшей мере один из них теперь знает о нас. Не будем же мешкать. И я передумал: пойдем все вместе. Диккери — кан, — позвал он девчонку негромко, и та ссутулилась, словно пытаясь стать меньше. — Есть вероятность, что Пайна уже схватили, потому он и не вернулся за тобой, когда ты оставила обещание в источнике. Я же собираюсь немного поохотиться на тех, кто это сделал. Быть может, ты захочешь разделить с нами путь?

Диккери уставилась на него исподлобья — маленькая дикарская принцесса с волосами цвета янтаря, с нежными округлыми плечами, укутанная в легкие шелковистые ткани светлых оттенков — и сказала неожиданно хриплым, низким голосом:

— А мне дадут какое‑нибудь оружие, чтобы убивать?

Черные губы Ригуми Шаа дрогнули, намечая улыбку:

— Разумеется, Диккери — кан. Я люблю справедливость.

Честно признаться, я тоже всегда считала, что люблю справедливость. Но что‑то мне подсказывало, что мы с Ригуми Шаа подразумеваем под этим разные вещи.