Моя самая большая тайна

Глава 24

Андрей

Мама так и не появилась у Наты на пороге, если только девушка об этом не умолчала, но верилось в это с трудом. Не сказала бы мне, вывалила бы все Ане, а та бы уже доложила про выходку родительницы. Такое затишье радовало. Значит, мои слова наконец-то возымели действие.

Мы переписывались с Наташей всю неделю. Какие-то сообщения были приторно-сладкими (если какая-либо из моих бывших пассий пыталась начать подобную переписку, то получала от ворот поворот, а тут уже я выступал инициатором), какие-то откровенно пошлыми (а вот в этом я был спец, правда, мой дружок был категорически против, его не устраивали одни слова и полное отсутствие действий), но большую часть времени мы узнавали друг друга.

Выяснил, что у нее нет братьев и сестер, у родителей Ната одна. В отличие от меня, девушка с теплотой вспоминала свое детство. Мама с папой, живущие в данный момент в другом городе, холили и лелеяли единственную дочку. Не настаивали ни на каких кружках, но девушка в школе занималась танцами (по собственному желанию, естественно).

Моя девочка умеет двигаться. Это хорошо. Надо будет попросить ее как-нибудь станцевать для меня. Уверен, что будет крышесносно. Член был полностью солидарен и рвался в бой. С трудом дождались с ним окончания командировки.

Сходящая с ума из-за подготовки к свадьбе, которую пришлось поставить на паузу, Анечка также, как и мы, хотела домой.

— Уф, — выдохнула девушка, — присаживаясь на соседнее кресло в самолете. — Ни одна поездка до этого не казалась мне такой долгой.

— Ну, она закончилась, так что пляши, — ухмыльнулся в ответ.

— Ждешь встречи с Наташей?

— Так заметно?

Мы обменялись понимающими взглядами и негромко рассмеялись. Да, я безнадежен. И практически потерян для общества.

— Я рада за вас, — сказала тихо Аня, пристегиваясь.

— Пока еще толком не за что радоваться.

— Ты думаешь, у вас может не получиться?

— Если Ната не научится мне доверять, то нет.

— Запасись терпением и все будет хорошо, — похлопала она меня по коленке и отвернулась к иллюминатору.

Сказать проще, чем сделать. Терпение — не моя сильная сторона. Я, конечно, готов на многое ради этой женщины, но без доверия нет отношений. Это я знал наверняка.

К нашему обоюдному с Аней удовольствию полет прошел нормально. Никаких задержек, несмотря на отвратительную метель, неожиданно накрывшую город. Вроде, середина марта, а такое ощущение, что на дворе — декабрь. Жуть!

А вот в толпе встречающих нас ждал сюрприз. Точнее, сюрприз был исключительно для меня, Аня-то точно знала, что там будет Коля. Это я и подумать не мог, что рядом с другом, сверкая белозубой улыбкой, будет стоять мое личное наваждение.

Красавица в черном пальто и в длинных сапогах на тонком каблучке… мои любимые ножки выглядывают из-под пальто, а я лишь надеюсь, что в этот раз она решила не морозить попку и нацепила колготки. Иначе кому-то несдобровать.

Наплевав на все правила приличия, подбежал к ней, обнял и закружился со смеющейся нимфой на руках, попутно осыпая личико короткими поцелуями.

— Боже, как я скучал, — выдохнул в губы, приникая к ним снова и снова.

— Я тоже, — робко улыбнулась Ната, обхватывая мое лицо ладонями и заглядывая в глаза. — Ты вел себя прилично в Питере? — спросила прищурившись, а в глазах плясали смешинки.

— Не переживай, я поганой метлой отгоняла от него всех баб, — рассмеялась стоящая рядом в обнимку с Колей Анечка.

— А я от нее — мужиков, — подмигнул Коляну.

Друг усмехнулся и кивнул. Он и сам знал, что Анюта ни на кого, кроме него не смотрит. Пусть и ревновал ее к каждому столбу, но никогда в серьез не верил, что она может ему изменить. И Аня это понимала. А ссоры на почве ревности были для этой парочки своеобразной прелюдией. Извращенной, на мой вкус, но на него все фломастеры разные, так что пусть развлекаются.

— Поехали домой, — прошептала мне на ухо Наташа. — У меня для тебя сюрприз.

— Звучит заманчиво, — улыбнулся, последний раз коротко поцеловал и поставил на ноги, но руку не отпустил, переплетя наши пальцы.

По пути к машине прилагал всевозможные усилия к тому, чтобы не бежать, расталкивая зазевавшихся людей. Казалось, что они сговорились и специально идут так медленно — мешают мне поскорее остаться с моей девочкой наедине.

От влюбленной парочки мы с Натой оторвались довольно-таки быстро. Они никуда не торопились, у них вся жизнь была впереди, а у меня горело. Все, блять, горело! А про него и говорить нечего, мне кажется, он за неделю ни разу не упал (что, естественно, доставляло невыразимые неудобства, но являлось прямо-таки очешуительным комплиментом Наталье).

В такси усадил девушку на заднее сиденье, а сам устроился рядом с водителем.

— Светлицкий, — удивленно воззрилась на меня красотка, — что за херня?

— Если я сяду рядом с тобой, далеко мы не уедем, — ответил, абсолютно не стесняясь лишних ушей.

Водила понимающе хмыкнул, посмотрев в зеркало заднего вида на ножки моей девочки, но, поймав два убийственных взгляда — мой и Наты, стушевавшись и зачем-то откашлявшись, тронулся с места.

Ехали в гробовом молчании. Что творилось в голове Наташи, не имел ни малейшего понятия, поскольку лишний раз старался на нее не смотреть, да и она всю дорогу внимательно изучала пролетающий за окном пейзаж (как будто там было на что смотреть — грязь, тлен, голые деревья). Я же перебирал в уме всевозможные позы, в которых мог бы ее трахнуть (для занятий любовью был слишком напряжен, но и до них дело дойдет, обязательно).

Выбирался из такси, практически таща девушку на буксире. От того, чтобы закинуть ее на плечо и, как неандерталец, спрятать в своей пещере, останавливало одно — приехали мы к ней домой, и ключи от квартиры только у нее, а вися вниз головой, что-либо искать в сумочке и открывать дверь — проблематично.

Наверное. Ни разу, кстати, так не пробовал, можно и поэкспериментировать разок, ради смеха. Думаю, Ната оценит. Или даст подзатыльник…

И вот, наконец-то, спустя каких-то полтора часа с момента посадки (домчал нас водила быстро, надо заметить, спасибо ему огромное), мы с Наташей оказались вдвоем в ее квартире. И теперь уже меня ничего не остановит от того, чтобы сделать ее своей.

Наталья

Неделя переписки с Андреем и обмусоливание мыслей о том, что с этим мужчиной я растеряла большую часть своего сарказма, с таким трудом собиравшегося на протяжении жизни, и превратилась в сопливо-сахарную барышню (Анечка, после того, как я поделилась с ней своими переживаниями на тему того, что перестаю быть самой собой, высказала понравившееся мне предположение — сарказм был лишь защитной реакцией на идиотизм встречающихся на жизненном пути членоносителей, а стоило мне повстречать нормального мужика, как в нем отпала всякая необходимость), и вот, наконец-то, он здесь. Рядом. И смотрит на меня с таким вожделением, что ноги подкашиваются, низ живота набухает от желания, а мысли крутятся лишь в одной плоскости. Горизонтальной.

— Иди сюда, — выдохнул Светлицкий, не дав раздеться.

Практически впечатав меня в себя, мужчина лаской прошелся по всем выступающим частям моего тела и приник в поцелуе, без слов говорящем о сжигающей нас обоих похоти.

Если когда-то и создавалось впечатление, что Андрей во время поцелуя смаковал меня, как изысканный десерт, то в этот раз он словно брал свое. Настойчиво, без сомнений, снова и снова доказывал, что лучше, чем он у меня никого не будет. А я и не сопротивлялась, сдаваясь на милость победителю, в лучших традициях бульварных любовных романов.

Не прерывая поцелуй, мужчина попытался стащить с меня пальто, но не тут-то было. Застегнуто оно наглухо, придется кое-кому побороться с каждой пуговкой.

— Твою мать, — рыкнул он, отстраняясь. — Какого хуя?

В ответ на грубость я лишь скептически приподняла одну бровь и промолчала.

— Ната, как это снять?

— Пуговицы расстегни, — хмыкнула, отступая на шаг.

В квартире темно, свет мы так и не включили, поэтому Светлицкий не мог увидеть заливший мои щеки румянец. Мне хотелось быть уверенной и порочной, но страх быть высмеянной оставался.

Как-то Андрей предложил воплотить в жизнь одну из моих фантазий (конечно же, на мой выбор). А поскольку в тот момент мы вели довольно-таки откровенную переписку, то и фантазии были соответствующие. Ничего более умного, чем пальто, под которым ничего, кроме красивого комплекта нижнего белья, нет, на ум не пришло. И сейчас я с потаенным страхом ждала его реакции.

Она не заставила себя ждать. И была… довольно-таки приятной, чего душой кривить?

Справившись-таки с пуговицами (обматерив попутно все и вся), Андрей распахнул полы пальто, намереваясь, видимо, притянуть меня вновь к себе, потому что успел положить руки на талию, но замер.

Превратившегося в статую мужчину я видела только один раз в жизни — и это был наш учитель физкультуры, когда пацаны решили выяснить, кто из них ловчее и смелее, используя для этого брусья. Да и молчал он, в общем-то, лишь потому, что искал наиболее подходящее к ситуации и наименее матерное ругательство.

А вот лицезреть, как желанный тебе представитель противоположного пола замирает в восхищении, мне не доводилось. И, оказывается, это жутко приятно — быть способной довести своего мужчину до состояния статуи.

— Отшлепаю, — первое, что смог произнести Светлицкий.

Ну, как произнести? Прохрипеть.

Откашлявшись, Андрей судорожно потянул за галстук, намереваясь его снять, но запутался в мудреном узле, и мне, тихо смеясь, пришлось его вызволять.

— И ничего-то вы сами не можете, оказывается, Андрей Владимирович, — покачала головой, отбрасывая куда-то в сторону ненужный предмет одежды.

— Отшлепаю, — повторил он, не сводя с меня жадного взгляда.

Не смотря на полумрак, я отчетливо видела, как горят его глаза. От этого по всему телу пробегали жаркие волны желанияю

— Вас заело?

В ответ он лишь кивнул, продолжая стаскивать с себя одежду. Прямо здесь, в коридоре. Попыталась было помочь, но мне решительно отказали, смягчив отказ немного кривой улыбкой.

— Так быстрее.

Пришлось молча наблюдать за импровизированным стриптизом. Не могу сказать, что представшее моим глазам зрелище не было эффектным. Оно было всем, о чем я когда-либо смела мечтать. И даже больше.

Хотя, возможно, я была предвзята, но я же видела то, какие взгляды на него бросают дамы разных возрастов (и некоторые мужчины), так что, все-таки, Светлицкий был хорош. Очень.

Когда он остался передо мной в одних боксерах, я пожалела, что в коридоре так темно. Потянулась было к выключателю, но передумала. Отчего-то казалось, что свет может разрушить все очарование момента. Но даже полумрак не мешал мне наслаждаться увиденным.

Во-первых, там-таки были кубики в количестве шести штук (до сего момента я их мимоходом щупала, и то не все, о существовании остальных лишь доагдывалась). Во-вторых, растительности было минимальное количество — немного на груди и дорожка, ведущая к тому самому. Наслаждению, короче. А в-третьих, раньше мне казалось, что ноги у мужчины не могут быть красивыми (я и у австралийских пожарных находила изъяны, да), но теперь я могу с уверенностью сказать, что ошибалась.

И пересекающий бедро шрам совершенно не портил картину. Хотя, уверена, что Андрей от него с удовольствием бы избавился. Вон, как напрягся, когда понял — куда я смотрю.

Решив, что сейчас идеальный момент, дабы постараться показать ему, насколько сильно им восхищаюсь (Коля же не зря рассказал мне про аварию, в которую попал Светлицкий), ведь умудриться выжить в той мясорубке не каждый смог бы, сбросила с себя пальто и опустилась перед ним на колени. Ответом мне стал судорожный вдох.

Проведя руками по бедрам мужчины, подняла голову — Андрей внимательно наблюдал за моими действиями.

Я не стала сразу стягивать с него трусы. Сначала осторожно, практически невесомыми поцелуями осыпала напоминание об одном из самых страшных дней в его жизни, которое останется с ним навсегда. И только после того, как убедилась, что он больше не вздрагивает от напряжения каждый раз, когда мои губы оказываются в непосредственной близости от его кожи, подцепила резинку трусов и потянула вниз.

— Привет, — неожиданно даже для самой себя ухмыльнулась, когда его член предстал передо мной во всей красе.

Андрей коротко хохотнул и покачал головой. Послав ему озорную улыбку, приступила к делу. Я, конечно, не гуру минета, но кое-что умею. И, надеюсь, что мужчина не разочаруется.

Взяв его одной рукой, обхватила головку губами, моментально сорвав гортанный стон с губ мужчины. Посасывая, затянула в себя на половину, кайфуя от немного мускусного, но в целом довольно приятного вкуса. На секунду мелькнула шальная мысль — причмокнуть, но сдержалась. Показалось слишком неуместным.

Не торопясь, опустила голову ниже, вбирая в себя еще больше плоти, одновременно лаская яички. Андрей же, одной рукой упираясь в вешалку, другую запустил мне в волосы, перебирая пряди.

Мне одновременно хотелось довести дело до конца, чтобы он кончил мне в рот, и не хотелось. И не потому, что я считаю это чем-то противным и ужасным. Совсем не так. Я хотела продлить наше обоюдное удовольствие. Потому что кайфовал не только он. Мне самой нравилось это чувство… знание даже, что я доставляю ему такое удовольствие.

Продолжая поглаживать рукой, выпустила член изо рта и пробежалась легкими порхающими поцелуями по всей длине, задержавшись у основания, чуть прикусив губами.

— Да… малышка… — донеслось сверху.

Подняв глаза, посмотрела на кайфующего мужчину. Такого удовольствия на лице я ни у одного из своих партнеров прежде не наблюдала. Отбросив мысль, как ненужную и определенно несвоевременную, сосредоточилась на деле.

Вновь вобрав его в рот, плотно сжала губы, постаравшись опустить голову как можно ниже, но он был слишком большой для меня, пришлось остановиться, пока не стало плохо. Снова обхватила рукой, немного пощекотала языком головку, получив в благодарность очередной гортанный стон.

И только я, можно сказать, вошла во вкус, вознамерившись все-таки довести своего мужчину до оргазма, как меня резко подняли на ноги, впишись в губы.