Муравей-жнец

Муравей-жнец

Зимою на солнечных склонах холмов снег держится недолго. Несколько ясных дней, дуновение сухого ветра пустыни — и от белого покрывала ничего не остается. По обнаженной земле перепархивают стайки зазимовавших жаворонков, бегают горные куропатки — кеклики. Изредка, степенно вышагивая и зорко осматриваясь вокруг, пройдут осторожные дрофы. Над согретой землей летают мелкие светло-желтые цикадки, какие-то мухи носятся между сухих кустиков, реют в воздухе черные с роскошными мохнатыми усами комарики. И хотя кругом на северных склонах лежит глубокий снег, холодно и синие тени скользят по ложбинам, здесь теплится своя, особенная зимняя жизнь.

В такое время около небольших плоских холмиков копошатся муравьи. Это самое многочисленное в пустыне племя, муравьи-мессоры, или, как их еще называют, муравьи-жнецы. Их легко узнать и отличить от других муравьев. Голова и брюшко жнецов почти одинакового размера, круглые с блестящей лакированной поверхностью. Грудь узкая, сжатая с боков. Брюшко прикрепляется к груди сильно узловатым стебельком. Жнецы бывают разных размеров.

В одном муравейнике есть и великаны, достигающие длины почти целого сантиметра, и карлики, едва больше двух-трех миллиметров. Сейчас муравьи очень вялы, медлительны, неповоротливы: ведь солнце не столь уж щедро, да и ветер холоден. Их всего немного: два-три десятка из большой многотысячной семьи. Чем они занимаются?

На этот вопрос не так уж трудно ответить, стоит лишь посидеть немного над муравейником с лупой в руках. Вот один из муравьев не спеша выбирается из своего подземного царства и волочит в сильных челюстях другого муравья.

Муравьи нередко носят друг друга и чаще всего на поверхность вытаскивают тех, кого желают заставить заниматься делами. Но у муравья ноши ноги неестественно выкручены в разные стороны, один усик поломан и челюсти застыли в смертельных судорогах. Муравей мертв. Похороны его не сложны. Вяло отковыляв от муравейника около метра, муравей бросает мертвеца и также не спеша возвращается обратно. Навстречу ему ползет другой похоронщик.

От чего же погибли муравьи-мессоры? Надо внимательно на них посмотреть в лупу с сильным увеличением. Да ведь это старики! От острых зубчиков на челюстях почти ничего не осталось, они сточены долгой работой. Больше всего от старости гибнут муравьи зимой и весной. Впрочем, иногда наступает настоящий мор от заразной болезни, и тогда похоронная процессия тянется нескончаемой вереницей.

Но не только в этом заключается зимняя работа на поверхности муравейника. Большие крепкие муравьи вытаскивают тоненькие светло-зеленые росточки каких-то растений и относят их в сторону. Пока земля влажна, росток легко выдергивается вместе с семечком и корешком. Потом, летом, тяжело заниматься прополкой, и сколько ни скусывай ростки, оставшиеся корешки будут бесконечно посылать все новые и новые.

Борьба с сорняками на холмике — важная работа. Он всегда должен быть чист от трав. Ведь в нем располагаются камеры, в которых в летние солнечные дни прогреваются личинки и куколки, и всякое его затенение недопустимо.

Заходит солнце, оголенные холмы покрываются иголочками инея, мороз сковывает землю, и все живое замирает. В щелки земли и под камешки прячутся маленькие желтые цикадки, мухи забираются в глубокие трещины, замерзают ветвистоусые черные комарики, и муравьи спускаются вниз в свои глубокие и теплые подземные жилища.

Наступает весна. С каждым днем преображается пустыня. Голая земля покрывается короткой зеленой травой. Еще несколько дней — и она сплошной ковер из красных маков. Все живое пробудилось и спешит жить до прихода жаркого сухого лета. На каждой травинке, под каждым камешком ощущается биение жизни. Во всех направлениях мчатся крупные жуки-чернотелки, не спеша, мелко семеня ногами, ползут мокрицы. Мечутся пауки-ликозы, гоняясь за добычей. Всюду мелькают муравьи самой различной внешности. В воздухе толкутся комарики. Проносятся какие-то быстрокрылые бабочки, а в цветах — засилие разных любителей пыльцы и нектара. Между кустиками быстро перебегают шустрые ящерицы, за ними неслышно скользит стрела-змея. Крупные черепахи вышагивают неуклюжими ногами. В воздухе парят орлы, доносятся крики стремительных чернобрюхих рябков-бульдуруков; слышно далекое курлыканье журавлей.

А какое оживление в муравейниках мессоров! С какой поспешностью вытаскиваются наружу комочки земли. Пока почва влажна и легко поддается челюстям, идет спешный ремонт и строительство подземных залов, ходов и галерей. И тут по-разному поступают жнецы. Некоторые разбрасывают землю равномерно во все стороны, и от совместной работы постепенно образуется большой округлый холмик. Другие, особенно те, кто поселился на ровных солончаках, укладывают вынесенную землю в строгом порядке вокруг единственного отверстия — входа. От этого получается аккуратная воронка, и она приносит немалую пользу муравейнику. Если пойдет дождь и на поверхности солончака образуется слой жидкой грязи, муравьям не страшно наводнение, их жилище защищено надежной плотиной.

Впрочем не всегда от вынесенной земли над муравейником образуется холмик. На открытых местах, где часты пустынные ветры, а почва едва прикрыта редкой растительностью, частицы земли, вытащенные муравьями, развеваются во все стороны. Зато какие большие холмы возникают где-нибудь на солончаках, покрытых корявыми и приземистыми кустиками солянок. Здесь влажные комочки склеиваются друг с другом и, защищенные солянками, постепенно накапливаются в большой бугор, диаметром около полутора метра и высотою в половину метра.

Нелегко муравьям работать в сухой и твердой почве пустыни. Тут сразу не откусишь комок. Нередко приходится скоблить почву и, собрав мелкие частицы земли, тащить наружу. В этом деле муравью помогают длинные густые щетинки, настоящая борода, торчащая на нижней поверхности головы под челюстями. Щетинки поддерживают рыхлый комок земли снизу, челюсти — с боков и сверху.

За две-три недели весны некоторые травы уже принесли урожай, и потянулись за ним вереницы сборщиков. Вот они замечательные, почти прямолинейные муравьиные дороги, проложенные во все стороны от муравьиного холмика. По ним тянется нескончаемый поток маленьких тружеников. Одни несут свою добычу — зерно какой-либо травы, другие мчатся налегке за нею.

Дороги мессоров всегда очищены от растений, сухих палочек, мелких комочков и хорошо заметны среди буйной зеленой растительности пустыни. По гладким дорогам гораздо легче и быстрее передвигаться и нести ношу, чем через густой лес травинок, ущелья между бороздами и горы камней. Хорошие дороги — непременное условие жизни каждого большого муравейника, и муравьи следят за ними, убирают с них различный хлам, а великое множество маленьких ног с острыми коготками без устали шлифуют почву и постепенно делают ее гладкою.

Длина дорог бывает различной и зависит от того, как далеко приходится муравьям ходить за урожаем. Муравьи-жнецы — любители большого разнообразия семян и иногда в поисках какого-либо особенно привлекающего растения проводят свои тропинки на сто и даже более метров, и уж если где-нибудь в ложбинке между холмами растет небольшая куртинка дикого пырея, охотники до крупных и вкусных семян обязательно протопчут к нему свой путь.

По дорогам и легко находить муравейники. Наткнешься на такой оживленный тракт и всматриваешься, куда бегут порожние муравьи, а куда с ношею.

Иногда здесь, над дорогами, на тонких паутинных нитях, будто семафор, висит маленькое гнездышко-шапочка молодого ядовитого паука каракурта. В нем сидит, сжавшись в комочек, сам хозяин. Как только добыча запутается в мелких нитях ловушки, паучок преображается, шустро выскакивает из засады, и тогда не спастись муравью-неудачнику.

Какой же урожай снимают муравьи-жнецы? Пожалуй, нет ни одного растения, с которого не собирали бы дань мессоры. Тут и рогатые семена цератокарпуса, которого не любят домашние животные, крылатки саксаула, покрытые белым пушком семена терескена и даже черные зерна ядовитейшей для насекомых солянки — анабазиса. Но самый лакомый урожай — это зерна злаков. Им отдается явное предпочтение.

Ранней весною, когда еще мало созрело семян, муравьи тащат в свои муравейники маленькие круглые листочки приземистой травки — пустынного клевера — тригонеллюма. Тогда дороги представляют странное зрелище: каждый муравей несет по круглому листочку, подняв его над головой высоко, как зонтик, и вся колонна носильщиков, как живая извивающаяся зеленая лента.

В заготовке провианта царит разделение труда. Разведка новых, еще не убранных плантаций, перенос в подземные кладовые урожая, очищение семян от оболочки и, наконец, вынос шелухи наружу — всем этим занимаются соответствующие «специалисты». Вот только неясно, всегда ли каждый муравей исполняет только одно свое дело, или, в зависимости от обстановки, роли могут меняться. Скорее всего, что последнее.

Муравьи-жнецы не такие уж строгие вегетарианцы, как о них думают, и если иногда случается какому-либо насекомому забрести на холмик муравейника, среди них обязательно найдется какой-нибудь наиболее смелый, схватит незнакомца за ногу, усик или другую часть тела и уже ни за что не отпустит. К смельчаку примкнут другие, и тогда чужаку несдобровать. Долго, несколько часов будут теребить и рвать челюстями несчастное насекомое, прежде чем его убьют и растащат на части. Жнец бессилен в охотничьем промысле, у него нет химического оружия: едкой муравьиной кислоты или жала с ядовитой железой, а одними челюстями много не сделаешь.

Все же, по-видимому, таким разбоем могут заниматься только немногие из большой семьи муравейника, и в то время как с забредшим на муравейник насекомым происходит ожесточенная битва, остальные совершенно равнодушно следуют мимо своим путем по протоптанным и гладким дорогам. Странные хищнические наклонности объясняются, по всей вероятности, тем, что несколько живущих в муравейниках самок нуждаются в белках и им, кроме растительной, полезна животная пища. Ведь самкам приходится откладывать много яичек. Может быть, усиленное белковое питание необходимо также и развивающимся личинкам.

Трудолюбие муравьев-жнецов издавна привлекало внимание различных народов. В глубокой древности царь Соломон говорил своим нерадивым подчиненным: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действие его и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя. Но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою». Женщинам он советовал: «Вы, матери, идите к муравью, взгляните на пути его и будьте мудры».

В древне-иудейском государстве в голодные годы раскапывали муравейники, добывая урожай, собранный силами многочисленных тружеников. В те далекие времена даже существовал закон, по которому разрывать муравейники ради зерен разрешалось только самым бедным.

В ложбинке между каменистыми холмами Курдайского хребта журчит небольшой ручей. Вокруг него теснятся густые зеленые травы. Всего лишь только полкилометра бежит по камням ручей и снова исчезает в жаркой почве пустыни. Это место мне хорошо знакомо. Здесь я знаю все муравейники и, останавливаясь у ручья, проведываю своих знакомых, некоторых из них подкармливаю крошками белого хлеба. Какое тогда происходит столпотворение! Один за другим выскакивают наружу муравьи. Несколько сотен черных тружеников облепили со всех сторон крошки хлеба, теребят их челюстями и тащат к входу в муравейник. Тут никак не обходится без заминок, и обязательно найдется муравей, который застрянет во входе с непомерно большим кусочком. Тогда образуется пробка, и суматоха еще более усиливается. Через час все крошки затащены под землю, а взбудораженный муравейник постепенно успокаивается.

Регулярно подкармливая один и тот же муравейник, я заметил, насколько быстро муравьи научились расправляться с этой, по-видимому, очень лакомой добычей. Если раньше муравьи были очень неорганизованны, и, хватая большие кусочки, пытались тащить каждый по-своему, то вскоре они стали применять совершенно иную тактику. Наступило разделение обязанностей: один хватал кусочек и тянул к себе, другой, действуя челюстями, как ножницами, разрезал его на части, так что у каждого рано или поздно получалась посильная ноша.

Однажды, возвращаясь домой из дальней экспедиции, я покрошил муравьям черствый серый хлеб — другого не было. Как обычно, муравьи предприняли энергичную заготовку, но вскоре же прекратили ее. Еще через некоторое время все захваченные крошки хлеба были выброшены обратно на поверхность земли. Хлеб не понравился. Этот же самый хлеб был расхвачен муравейником другим, никогда не получавшим такого приношения. Очевидно, первый муравейник в какой-то мере стал избалованным и научился разбираться в сортах хлеба.

Муравьи разных видов умеют понимать друг друга. Быстроногий узкобрюхий муравей-бегунок, также строящий подземные убежища, отъявленный хищник, разбойник и отличный разведчик, всегда появлялся у холмика муравейника, который я подкармливал хлебом. Необыкновенное оживление муравьев-жнецов, конечно, не было напрасным. Очевидно, добыча, вокруг которой крутились муравьи, была очень вкусна. Не попробовать ли и самому раздобыть кусочек для своего муравей ника, Поколачивая усиками и совершая резкие броски в разные стороны, он пытался утащить крошку хлеба, хватая ее челюстями. Это ему долго не удавалось. Жнецы замечали воришку и набрасывались на него. Быстроногий бегунок все же улучил момент, схватил никем не замеченный кусочек и помчался с ним к себе домой. Зачем хищнику понадобился хлеб? Я еще раньше не раз подсыпал крошки хлеба к выходу муравейника узкобрюхого бегунка, и никто на них не обратил внимания. Воровство было совершено просто из-за подражания: «Если все тащат кусочки какого-то лакомства, то почему бы и мне не поживиться».

Выкроив свободное время, я подолгу засиживался над муравейником. Занятие это никогда не проходило безнаказанно. Мессоры забирались на меня и выискивали место, куда можно было бы вцепиться челюстями. Муравьи отлично разбирались в своем посетителе, ни один не тратил попусту времени и никогда не пытался кусать одежду. Защитнику своего жилища была непременно нужна голая кожа. Можно было терпеть, если бы кусали единичные муравьи. Но вскоре по муравейнику каким-то путем передавался сигнал тревоги, и из подземного входа выскакивала целая армада защитников и широким фронтом ползла навстречу. Тогда приходилось бросать наблюдение и отряхиваться от свирепых кусак.

Но укусы, полученные от муравьев, быстро забывались, и вновь, тянуло прилечь около оживленно снующих муравьев. И тогда под лупой нередко открывались интересные вещи.

Вот из муравейника показывается большой солдат. Он несет в челюстях другого муравья, сжавшегося комочком. Побродив по холмику, он спустился на одну из дорожек, по которой бегут заготовители урожая, и оставляет там свою ношу. Комочек расправляется, муравей лениво шевелит усами, начинает чистить свое тело. Вначале с помощью специального гребешка на передних ногах он тщательно расчесывает щетинки на усиках, снимая с них пыль. Потом очищает ноги: их он облизывает ротовыми придатками. В последнюю очередь с помощью ног приводятся в порядок грудь и брюшко. Туалет закончен, и муравей направляется вместе со всеми на работу, за семенами.

Зачем этого муравья понадобилось выносить на поверхность? Может быть, это какой-нибудь особенный лентяй, или количество муравьев, занятых на уборке урожая, было недостаточно, требовалось для этого снять с другой работы с помощью такого весьма оригинального приема?

На поверхность выносятся мертвые муравьи. Все это большей частью крупные солдаты. У каждого погибшего муравья в челюстях остатки каких-то маленьких муравьев. Защищая свой муравейник от лилипутов-воришек, муравьи-жнецы погибли, отравленные кислотой своих противников. Маленькие муравьи принадлежат к, так называемым, муравьям-ворам. Они поселяются в чужих муравейниках, пристраивая свои мелкие и недосягаемые ходы к жилищу крупных муравьев. Муравей-воришка оказался к тому же еще очень ядовитым.

В сторонке от муравейника три муравья-мессора сцепились челюстями, и каждый настойчиво тянет противников в свою сторону. Самый крупный, казалось, способен победить в этом странном соревновании. Но тот, что меньше всех ростом, юрок, силен и, уцепившись ногами, пересиливает крупного муравья. Проходящие мимо муравьи ненадолго задерживаются около борющихся и, потрогав их усиками, уходят по своим делам.

Я пытаюсь осторожно расцепить муравьев. Потревоженные, они сами быстро бросают друг друга, разбегаются в стороны и потом скрываются во входе жилища. Враги так легко не расходятся, да и если бы из них был кто-нибудь чужой, то ему не удалось бы так запросто проникнуть в муравейник. Что же это такое — драка, игра или добродушное состязание в силе?

Один муравей торопливо забегал кругами сбоку холмика и своим необычным поведением собрал около себя кучку любопытных. Потом лихорадочными движениями он стал рыть норку. Толпа соплеменников увеличилась. Один за другим муравьи ощупывают роющего норку. Они как будто в недоумении: зачем здесь сбоку холмика нужен ход под землю. Наконец странному муравью начинает помогать один муравей, к нему присоединяется другой, третий, четвертый, и когда их скопляется целая компания и уже вырыта небольшая ямка, зачинщик отскакивает в сторону, спешно чистит свои усики и убегает. Те, что принялись рыть, потеряв заправилу, один за другим бросают свое занятие. Постепенно собравшаяся толпа муравьев редеет, все направляются по своим делам.

Что же это такое. Тоже игра, или шутка?

Во входе муравейника образовалась пробка. Кто-то там толпится и что-то делает. Наконец пробка прорвана: несколько крупных муравьев вытаскивают большую крылатую самку. Сейчас, я знаю, не время разлета крылатых самок, и, следовательно, никак эта самка не могла оказаться чужою, попав сюда из другого муравейника. Поведение муравьев становится загадочным. Оттащив самку в сторону, муравьи оставляют ее в покое. Самка поправляет свой потрепанный костюм, приглаживает усики, расправляет крылья, торопливой походкой вновь направляется в муравейник и скрывается во входе.

Через несколько минут все повторяется сначала, и самку снова вытаскивают наружу. Неудача не обескураживает самку, и она совершает свои настойчивые попытки возвратиться обратно. Поведение швейцаров с каждым разом становится все грубее, и вот, оттащив ее в сторону, муравьи приступают к кровавой расправе: отгрызают сперва крылья, потом отделяют от груди брюшко и в последнюю очередь голову. За что крылатая самка заслужила изгнание из муравейника и казнь?

Отзвенели весенние песни пустыни, отцвели роскошные цветы, солнцем сожгло землю, и стала она сухая, жесткая и колючая. Все живое попряталось в глубокие щели, трещины и норы, залезло под камни. Созрели на сухих растениях семена в чешуйках, колючках, пушинках, коробочках и разных чехольчиках и, раскачиваясь от жаркого ветра, позвякивают и шуршат друг о друга. Над горизонтом нависает сизая дымка, колышутся в жарких испарениях дальние горы, отражаясь в миражах.

Опустели холмики муравьев-жнецов, и будто вымерли все муравейники. Что с ними стало? Ведь вокруг такой богатый урожай семян!.. Нет, ничего не случилось с муравьями-жнецами. Всю ночь напролет они трудятся, запасая себе корм, но зато на весь знойный день ходы наглухо закупориваются землею, и муравьиный холмик становится безжизненным.

Наверное, хорошо и прохладно там в подземных муравьиных жилищах. А здесь тело жжет немилосердное солнце, яркие лучи слепят глаза, во рту сухо и хочется пить. Но вокруг плоская жаркая пустыня, выжженная солнцем, сизая дымка на горизонте и обманчивые озера-миражи. Нет нигде воды, чтобы утолить жажду.

И тут внезапно зарождается мысль: «Что же пьют муравьи-жнецы!» Ведь они питаются только самыми сухими семенами. Откуда они берут воду? Неужели жизнь в пустыне научила их обходиться без воды, и они не страдают от жажды? Ведь им приходится так много работать в сухом и жарком климате пустыни. Эта мысль не дает покоя. Чтобы найти ответ, нужно разрыть муравейники, посмотреть, как они устроены.

Сухая почва пустыни с трудом поддается лопате. Клубы тонкой белой пыли поднимаются из ямы. Горят ладони or непривычной работы, тело обливается потом. Сбоку муравейника мы выкапываем яму. Потом землю срезаем вертикальными пластами, и муравейник предстает перед нами в разрезе. Вот холмик, пронизанный многочисленными плоскими камерами. Они близки к поверхности земли, хорошо нагреваются. В них муравьи содержат свои яички, личинки и куколки. Здесь много больших, крупных куколок. Это будущие крылатые самки и самцы. Они особенно нуждаются в тепле. Без прогрева им не успеть развиться к необходимому сроку.

Вытянутые в горизонтальном направлении камеры спускаются глубоко книзу. Как ловко устроены камеры! Их свод строго полусферический. По прочности такая форма потолка наиболее выгодная. Пол же строго горизонтальный, совершенно ровный и гладкий. Будь он с небольшим наклоном, круглые куколки скатывались бы в одну сторону, стукаясь друг о друга. Плоских камер вначале много, потом становится меньше, и все их расположение напоминает конус, направленный вершиной книзу. Здесь, в конусе камер, можно выбрать по желанию комнаты с разным климатом. Если прохладно, куколки и личинки располагаются в самых верхних этажах, поближе к солнцу, стало жарко — их перемещают пониже. В нестерпимую жару, и разгар знойного лета, личинки и куколки складываются на глубине метра. И там достаточно тепла для развивающегося потомства. Все горизонтальные камеры связаны между собою тоннелями. Они строго вертикальны и не имеют никаких изгибов или заворотов. Прямой ход самый кратчайший и, следовательно, наиболее экономный путь между камерами.

Вот яма уже выкопана на глубину двух метров. Теперь так тяжело из нее выбрасывать землю. Нелегко и выбраться наверх, да и спускаться трудно. А муравейнику все еще нет конца. Горизонтальные камеры как будто закончились, и теперь книзу идут только одни вертикальные ходы. Но как далеко они спускаются? Давно уже прокопан плотный лёсс, пройден участок зернистого песка, и вот лопата ударяется о что-то твердое. Это слой крепкой, слежавшейся, как камень, плотной глины. И через нее идут вертикальные ходы. Как только их проделывали бедные жнецы-землекопы!

Теперь муравьев стало значительно меньше. Подавляющее большинство защитников муравейника выброшено наверх, перемешано с землею, их дружные ряды расстроены. Но из глубоких ходов все еще прибывает подкрепление, и кое-кто, вцепившись в кожу, кусается своими мощными челюстями.

Вертикальные ходы, по которым из-под земли ползут муравьи, не одинаковы. Некоторые из них на разрезе правильно круглой формы, другие же овальные. Казалось бы, эта черта случайна и не имеет большого значения. На самом же деле не так. Овальные ходы — двухпутные дороги. По ним могут идти только два потока муравьев, и три муравья сразу на одном уровне уже не способны разминуться. Круглые ходы более благоустроенные дороги. По ним может идти сразу четыре потока. Овальные ходы сделаны позже, и они не столь совершенны.

Наиболее старые вертикальные ходы покрыты твердым темным веществом. Это экскременты, которые используются как дорожный строительный материал. Стенка хода, смазанная экскрементами, становится очень прочной, как бы покрытой асфальтом.

Но где же находятся запасы, где тот урожай семян, который так заботливо собирался муравейником? Ведь не попусту же во все стороны проведены такие отличные дороги. Запасы муравейника находятся где-то глубже. Но как глубоко они спрятаны!

Один муравейник расположен на самом краю обрывистого берега речушки Копалысай, вытекающей из гор Анрахай в обширную пустыню Джусан-Дала. Здесь высота берега не более двух метров. Неужели вертикальные ходы опускаются ниже уровня поверхности ручья, ведь там почва должна быть пропитана водою. Вот где, пожалуй, удастся докопаться до конца муравейника и посмотреть его запасы.

Разрывать обрывистый берег нетрудно, землю не надо выбрасывать наверх и достаточно лишь сваливать ее в сторону реки. Здесь в этом гнезде конус горизонтальных камер немного суживается и на глубине полутора метров начинает расширяться.

Давно кончился сухой слой почвы, и к лопате уже прилипает влажная земля. Вскоре земля становится совсем мокрая, а запасов все нет, и горизонтальные камеры пустые: неужели муравейник ниже водоносного слоя? К чему это? Вот они, наконец, камеры, набитые разнообразнейшей снедью, очищенной от шелухи. Тут и зерна пшеницы, принесенные с ближайшего посева, и семена лебеды, житника, и многих других растений. Все они устилают полы камер. Запасы пищи совсем не занимают специальных помещений, в которые имеют доступ лишь немногие. По зернам свободно и беспрепятственно ползает множество муравьев.

Но самое интересное в том, что запасы зерна расположены в наиболее влажном слое земли, ниже его находится уже вода, а в ямку, сделанную лопатой, моментально набегает мутная жидкость. Кое-где вертикальные ходы спускаются в водоносный слой, как настоящие колодцы заполнены водой и, возможно, были выкопаны, когда уровень воды в речке понижался и земля становилась сухой.

Все зерна лежат на мокром полу и совершенно мокрые. Ну какой же заботливый хозяин будет держать свой урожай в сырой кладовой? И самое необыкновенное — почему мокрые зерна не прорастают?

Так вот как вы устроились, исконные жители жаркой пустыни! Вот как вы научились строить себе прохладные и влажные жилища и в них находить себе столь драгоценную воду, размачивая в ней свой черствый сухой хлеб. Кто бы об этом мог сразу догадаться! И тогда зарождается мысль, кажущаяся невероятной. Может быть, ходы муравьев, живущих всюду в безводной пустыне, даже там, где и нет нигде ни ручьев, ни колодцев, спускаются так глубоко, что тоже достигают уровня грунтовых вод пустыни! Какими-то неясными, загадочными путями муравьи определяют места, где под землею есть вода, и только тут строят свои муравейники.

Вода! Каким желанным кажется это слово при долгих странствованиях в сухой пустыне. Сколько жизни связано с водою. Иногда маленький жалкий ручеек где-нибудь среди желтых холмов пустыни, а какое оживление он вносит в окружающую местность! В зеленых травах, растущих по берегам ручья, слышится неумолкающий звон крыльев насекомых. На воду беспрестанно садятся самые разнообразные осы и жадно пьют ее. А сколько тонконогих джейранов, стремительных сайгаков осторожно приближается к ручью, чтобы утолить жажду.

Пути человека в пустыне измеряются ручьями и колодцами. От колодца к колодцу гонит чабан колхозные стада с зимних пастбищ в пустыне на летние в высоких горах, идет караван верблюдов, мчатся автомашины. Где ручьи и колодец — только там возможен выпас скота. Но очень трудно находить воду в пустыне. Как узнать, по каким приметам определить на бескрайней и сухой земле, где скрыта живительная влага. У кого спросить совета. Есть ли такой могущественный знаток, который способен указать воду под землею?

Трудно искать воду в пустыне. Очень часто она залегает глубоко, небольшими участками, «линзами», как их называют геологи. Происхождение этих линз, способ их образования непонятен, поэтому и приходится разбивать на квадраты местность и систематически бурить скважины — авось, покажется вода. Много сил и средств уходит на поиски воды.

Нельзя ли тогда искать воду по гнездам муравьев-жнецов. Как бы все это было просто.

Раскопанный муравейник осторожно забрасывается землею. Может быть, его жители, оставшиеся в живых, постепенно восстановят вертикальные ходы и горизонтальные камеры, нароют новые и наладят свое разрушенное жилище.

Мокрые семена, собранные в кладовых, складываются в стеклянные баночки и увозятся в лабораторию. Но что происходит в стеклянных баночках? Через несколько дней семена безудержно растут и выпускают длинные зеленые росточки.

Почему семена не проросли там, в муравейнике, во влажных камерах? Ведь они были давным давно собраны, и некоторые из них, как например, семена мятлика, пролежали значительно больше месяца. Только один ответ может быть на этот вопрос: муравьи выпускали какие-то вещества, которые парализовали прорастание семян. Вот почему в «складских» помещениях, на слое влажного зерна, готовом для потребления в пищу, бессменно находилось так много мессоров. Это были особые муравьи — парализаторы.

Но почему же сейчас произошло такое буйное прорастание семян?

Давно известно, что всякие яды действуют в больших дозах угнетающе, в малых — возбуждающе. Возможно, когда семена были освобождены от муравьев-парализаторов, небольшие остатки яда подействовали стимулирующим образом на рост семян. Нельзя ли использовать это стимулирующее действие маленьких доз яда муравьев нашим селекционерам, выводящим различные новые сорта растений?

Угасает лето. Короче дни. Солнце греет слабее. Холоднее становятся долгие ночи. Отпели свои песни многочисленные кобылки, но вечерами все еще заводят звонкие трели пустынные сверчки и кузнечики. Хорошо такими прохладными вечерами сидеть у ровного и жаркого костра из саксаула. В тишине застыли громадные барханы Тау-Кумов, только иногда свою рокочущую трель пустит козодой, чуть слышно зашуршит мягким крылом сычик.

Сегодня под вечер в межбарханном понижении, в песках, я встретил несколько гнезд муравьев-жнецов. Откуда бы здесь, где нет далеко вокруг никаких колодцев, взяться воде? Не попытаться ли устроить раскопку?

Чуть свет, пока готовится завтрак, мы копаем землю, от лопат во все стороны летит песок… Что там окажется вдруг!

Теперь у муравьев-жнецов увеличилось число жителей: появились крылатые самцы и самки. Они беспомощны, трусливы, робки и, оказавшись на свету, стараются спрятаться в укромные местечки. Самки значительно крупнее самцов и кроме того у них имеются хорошо развитые челюсти. Еще раньше мы встречали муравейники с крылатыми муравьями. И, как часто бывает, многое оказалось совсем не так, как написано и книгах. Муравейники жнеца воспитывали или только одних самок или только одних самцов. Таким путем устранялась возможность вредного для здоровья потомства внутрисемейного скрещивания. Только в немногих муравейниках воспитывались одновременно и самцы и самки.

Жители гнезда, которое мы раскапывали, оказываются интересными еще в одном отношении. Муравьи-жнецы, обитатели пустыни, не все одинаковы. Они по-разному окрашены. Одни из них сплошного черного цвета, другие имеют темно-рыжую грудь. Не разные ли это виды? Возможно. Но изредка встречаются муравейники, в которых живут как черные, так и черно-рыжие муравьи. По-видимому, рабочие этих муравейников происходят от разных самок. Муравейник в Тау-Кумах имел не только черных и черно-рыжих, но и муравьев смешанной окраски. Такое потомство могло получиться только от муравьев-родителей разной окраски.

Наконец песок закончился. На глубине одного метра встречается слой слежавшегося гипса, и белые кристаллы его с трудом поддаются лопате. За слоем гипса еще метр глубины, и на уровне камер с запасами зерен под каблуками ботинок чавкает мокрая почва и, наконец, ура!.. появляется вода… настоящая, хоть и чуть солоноватая вода!.. Теперь нашей экспедиции незачем экономить воду.

Кто хочет умываться? Не жалейте, всем хватит вдоволь!

Мы выкладываем вырытую яму каряжистыми стволами саксаула, колодец готов и теперь будет служить человеку. Вскоре здесь в его стенках совьют гнезда воробьи и обязательно появится утопленник — неосторожный скакун — мохноногий тушканчик. Потом к колодцу скотоводы протопчут дороги, о нем узнают топографы и нанесут на карту. А там появится какое-нибудь, как всегда, неожиданное степное название.

Теперь, путешествуя по пустыне, я присматриваюсь к муравейникам мессоров. И вот, оказывается, что не везде они живут, и в некоторых местах, где и почва неплоха и много трав с обильным урожаем, муравьев нет. Никому не удавалось выкапывать в таких местах и колодцев.

В обширной пустыне Джусан-Дала недавно появились благоустроенные колодцы. Здесь отсутствие воды долгое время мешало освоению превосходных зимних пастбищ. Строят колодцы и сейчас. Случайно я натыкаюсь на один незаконченный колодец. Он прорыт в мощном слое лёсса, затем песка. Вода в нем находилась на глубине около тридцати метров, ниже тонкого слоя ярко-красной глины. В сотне метров в стороне от колодца, на холмике гнезда муравьев-мессоров, оказались красные комочки такой же, как и в колодце, глины. Муравьи тоже дорылись до такой глубины.

Кстати, это не столь уж тяжело и, возможно, тридцать метров глубины далеко не предел для жнецов.

В среднем течении реки Чу у отрогов Курдайского хребта, недалеко от колхоза «Трудовик», река подмыла глинистый берег и ушла далеко в строну. Из сплошного светлого лёсса образовались почти вертикальные обрывы высотою около двадцати пяти метров. У основания обрывов в густых тростниках вьется узенькая проточка. На холмах, образующих обрыв, много гнезд муравьев-мессоров. Некоторые гнезда подходят к самому обрыву. Не попробовать ли нам на самом краю обрыва разрыть муравейник? До самой воды не дорыться, она слишком глубоко, на уровне извилистой протоки. Но почему не попробовать забраться поглубже в землю. Ведь здесь сбрасывать землю можно сверху вниз, в сторону обрыва. А это неизмеримо легче, чем вытаскивать наверх.

С обрыва видна обширная зеленая долина реки Чу. За нею высится далекий Киргизский Алатау. Снежные шапки его уже стали белыми — в горах выпал снег. Скоро снег опустится и на пустыню. Ветер гуляет по долине и, ударяясь в обрывы, взмывает кверху. Здесь, на восходящих токах воздуха, неподвижно распластав крылья, реют пролетные коршуны, мелькают дикие сизые голуби. Над далекою рекою Чу тянутся на юг утки и гуси.

По краю обрыва много гнезд муравьев. Все они занимаются заготовкой семян. В одном муравейнике что-то произошло, появились мертвецы, и их выносят из гнезда и сбрасывают вниз с обрыва.

Сейчас, осенью, когда так давно не было дождей и все подпочвенные воды давно истощены, уровень реки и маленькой проточки сильно понизился. Как добираются до воды мессоры? Там внизу выходят материнские породы и кое-где проглядывают в воде коричневые скалы. Ведь через них не пробьешься.

А что, если около муравейников расставить чашечки с водою? И что происходит около некоторых из чашечек! Громадные скопища муравьев толкутся у воды. Многие упали в нее и лежат там без движения, распластав в стороны ноги. Утоление жажды продолжается почти два дня, и кое-кто от неумеренного потребления воды теряет подвижность и остается лежать полумертвым всю ночь и добрую часть дня. Потом наступает пробуждение и благополучное выздоровление.

Но некоторые муравейники не проявляют никакого внимания к воде. Это, по-видимому, те, чьи ходы проникли глубоко, и запасы зерна расположены над самою водою. Совершенно равнодушны к воде и те муравьи, которые живут около протоки, у основания обрывов. Уж им, конечно, совсем нетрудно добраться до воды под землею.

Трудно долбить ломом и киркою твердую, как камень, лёссовую почву. Падая вниз с обрыва, лёсс поднимает облако густой пыли, ветер бросает ее в вырытый колодец и тогда нечем дышать и все покрывается серым слоем. Несколько дней работы и вертикальная траншея пробита на глубину около десяти метров, а ходы все еще идут дальше и из них продолжают выскакивать потревоженные жители муравейника. Один раз я вижу муравья, растерянно несущего наверх мокрое семечко пустынного злака. На какой глубине лежало это мокрое семечко, где набралось живительной влаги? Как нам докопаться до мокрых кладовых, когда нет сил, руки в мозолях и давно уже пора возвращаться домой?

В одном месте под лёссовым обрывом я вижу небольшую пещеру. Когда-то тут была нора какого-нибудь грызуна. Потом волки, лисы, дикобразы незаметно расширили ее, почва обвалилась, и теперь в пещеру можно свободно, почти не нагибаясь, забраться человеку. Здесь на стенках пещеры я вижу, что в самом низу лёсс переслоен тоненькими прожилками мелкого щебня. Когда-то сильные потоки принесли его сюда и отложили на поверхности. Потом лёсс постепенно закрыл мелкий щебень и накопился над ним за многие тысячелетия громадной толщей.

А что, если посмотреть муравейники наверху обрыва, над самой пещерой? Ведь если вертикальные ходы проходят через эти тоненькие прожилки, красноватые мелкие кусочки должны оказаться на холмике муравьев-жнецов.

Предположение оправдывается. Среди светлой земли муравьиного холмика кое-где краснеют маленькие кусочки щебня. От прослоек щебня до вершины холмов около двадцати пяти метров. В другую сторону, вниз, до уровня воды, еще около пяти…

Наступает зима, снег закрывает пустыню, ветер сносит его в глубокие ложбины, солнце высушивает южные склоны холмов. В теплые весенние дни муравьи-жнецы выходят на поверхность, пропалывают травы, хоронят умерших.

Пустыня покрывается зеленым ковром трав, расцвечивается цветами и звенит песнями жаворонков, все население муравейников-жнецов высыпает наружу. Жители его в величайшем беспокойстве. Они расширяют двери муравейников. Вскоре из подземных отверстий один за другим выползают самцы и самки, забираются на вершинки кустиков, трав и, взмахнув чудесными прозрачными крыльями, поднимаются высоко и воздух, навсегда уносясь вдаль.

Не зря зимовали крылатые самки в муравейниках, и сейчас, начиная свою самостоятельную жизнь ранней весною, им будет легче рыть ходы, пока в пустыне почва еще влажна и в воде нет недостатка.

Что ожидает путешественников?

Как закончится их воздушный брачный полет, где будет найдено место для будущего гнезда среди жаркой пустыни? А сколько окажется неудачников, которые никогда не найдут воду! Сколько труда уйдет, прежде чем те, кому посчастливилось, построят настоящий большой муравейник с глубокими вертикальными ходами, подземными кладовыми и добротными запасами зерна над драгоценной и глубоко скрытой водою, настоящий большой муравейник, по которому в пустыне можно будет уверенно рыть колодец.