Глава вторая. Провинция Дамасского халифата

1. Формирование провинции

Арабы называли свои новые владения на Пиренейском полуострове «ал-Андалус». Как полагают, это — искаженное «Вандалисия», которое, в свою очередь, образовано от наименования захватчиков — «вандалы». Это название прилагалось только к той части полуострова, которая находилась под мусульманским контролем, так что по мере продвижения Реконкисты территория Андалусии все уменьшалась. В настоящее время Андалусией называют область на юго-востоке Испании, которая была последним оплотом мавров в XIII—XV вв.[14]

Для арабов ал-Андалус был всего лишь провинцией (или даже частью провинции) обширной империи, простиравшейся от ал-Андалуса и Марокко до Центральной Азии и Пенджаба. Правил империей халиф. Этот термин возник из араб. халифа, что означает «преемник», «заместитель». Халиф считался временным преемником власти Мухаммада. Первые четыре преемника Мухаммада правили с 632 по 661 г.; они известны как халифы «правого пути» (рашидун). С 661 по 750 г. халифат был под властью рода Омейядов, ветви мекканского племени курайш. Некоторые представители этого рода еще при жизни Мухаммада принадлежали к ведуobv кругам мекканского купечества. Омейядские халиas сxbтали своей столицей Дамаск, хотя двор их часто размещался в одном из других сирийских дворцов.

Несмотря на то что омейядским халифам подчинялись обширные территории, порядок управления в центре все же носил черты кочевой племенной системы. Она прежде всего направлена была на личность, а уже потом — на местность. Халиф был далеко не автократичным правителем: по аналогии с племенным шейхом предполагаюсь, что он будет совещаться с выдающимися предстателями своего окружения и вообще вести себя как первый среди равных. Слабость подобной системы, особенно применительно к проблемам огромной империи, весьма заметна, и кое-кто из поздних Омейядов обнаруживал склонность к самодержавным персидским традициям управления государством — традициям, которые стали основой режима Аббасидов, сменивших Омейядов. Особые трудности возникали в связи с вопросом о наследовании власти халифа. По представлениям арабов, первородство не давало никаких привилегий, да и наследование от отца к сыну вовсе не считалось единственной возможностью. Новым руководителем (или шейхом) племени обычно оказывался наиболее подходящий взрослый мужчина из определенного рода, чью кандидатуру одобряли на сходке ведущие представители племени. Таким образом, удерживание халифской власти родом Омейядов было достигнуто не без интриг и воспринималось многими арабами как узурпация.

Следуя примеру Мухаммада, халифы распределял различные обязанности среди отдельных лиц. Наиболее важным был пост главнокомандующего армии. С завоеванием обширных территорий на главнокомандующего возлагалась также роль наместника — это происходив очень просто: когда войска останавливались на зиму одном из укрепленных городов недавно завоеванных земель (например, в Кайруане), полководец продолжал командовать, но управление его становилось в сущности гражданским, поскольку единственными полноправными мусульманскими гражданами в этих местах были eго собственные солдаты. Финансовыми и юридическими вопросами обычно ведали другие чиновники, специально назначаемые халифом, но общее руководство осуществлял главнокомандующий-наместник.

На немусульман в провинциях халифата, как уже упоминалось, распространялся статус «покровительствуемых групп», или зимми (хотя есть сведения, что ал-Андалусе термин зимми прилагался только к иудеям). Местные власти сохранялись, и глава каждой общины был ответствен за выплату мусульманами дани налогов, а также за поддержание внутреннего порядка. На Ближнем Востоке эта ответственность обычно возлагалась на главу религиозной группы, такого, как патриарх или епископ. По-видимому, так же дело обстояло и в Испании, но договор 713 г. был, однако, заключен с Тудмиром (Theodemir), принцем Мурсийским. Договором подтверждались его княжеские права, а для его подданных, среди прочего, право исповедовать свою религию. Там, где община отказывалась подчиниться по первому требованию и была затем побеждена в бою, статус «покровительствуемых» все равно оставался, но навязанные условия оказывались более жестокими, а дань и налоги — более высокими.

Первоначально все арабы-мусульмане должны был служить в армии, за что получали жалованье. Они составляли, таким образом, высшую военную касту. Когда в походах захватывали движимое имущество, его обычно продавали купцам, а выручку делили между участниками похода. Земель не продавали, они оставались у прежних землевладельцев и землепользователей, а земельная рента выплачивалась главному казначею. Если владельцы земель бежали (как это, видимо, случилось с некоторыми представителями висиготской знати), наместник провинции мог подарить эти земли мусульманам. Так с течением времени многие мусульмане стали землевладельцами. Трудно проследить в деталях за процессом перехода состоящих на жалованье солдат в сословие земельных хозяев, в Испании это еще труднее, чем в других частях халифата. Примерно к 750 г. выплата жалованья из казны потеряла свое значение — возможно, потому, что это жалованье составляло довольно малую часть в доходах воинов, а вскоре, вероятно, была вообще отменена. Однако еще до того, как это случилось, многие арабы ал-Андалуса превратились в землевладельцев, которые обычно жили в городах поблизости от своих поместий.

До 700 г. переход неарабов в мусульманство не поощрялся центральными властями халифата. Иногда даже, чтобы избежать потери доходов из-за перехода в ислам налогоплательщиков (ведь мусульмане освобождались от подушной подати), принимались меры, дабы затруднить желающим выход из их прежних религиозных общин. Однако тех, кто изъявлял готовность участвовать в дальнейших военных походах, принимали с большой охотой, и, по всей вероятности, все берберы, вторгшиеся в Испанию, были из новообращенных мусульман. Примерно до 750 г. неараб, желавший перейти в мусульманство, должен был стать клиентом (маула) какого-нибудь арабского племени. Возможно, это условие было связано с тем, что мусульманское государство все еще рассматривалось как федерация арабских племен. Поскольку положение клиента считалось менее привилегированным и жалованье им выплачивали тоже более низкое, чем чистокровным арабам, среди мусульман неарабов зрело недовольство, которое нарастало с увеличением их численности к началу VIII в. Это недовольство явилось важным фактором падения Омейядского халифата в Дамаске. Необходимость для мусульманина неараба становиться клиентом арабского племени, видимо, незаметно исчезла — вскоре после 750 г.

Берберы в ал-Андалусе, пришедшие большей частью из горных районов Северной Африки, осели в областях со сходными природными условиями и жили скотоводством. Пока ал-Андалус оставался частью Дамасского халифата, его правителей назначал наместник Ифрикии (Тунис), чья резиденция была в Кайруане, а не халиф непосредственно. Это представляется весьма разумным — путь до Дамаска был далек и связь с ним занимала много времени. В период с 716 до 756 г. на посту правителя ал-Андалуса побывало около двадцати человек, причем некоторые по нескольку раз. Только трое удерживались на этой должности по пять или более лет. Некоторые исполняли обязанности правителя лишь временно, замещая тех, кто пал в бою с христианами или погиб другой смертью. Удаленность от Дамаска и даже от Кайруана практически предоставляла им независимость (несомненно это и служило причиной столь частой их смены). Однако, как и халифы, эти правители не были самодержавными, они должны были считаться с мнением арабских авторитетов в ал-Андалусе. Последний из наместников, Йусуф ибн Абд ар-Рахман ал-Фихри, был, видимо, назначен после выборов в этой провинции (747). В это время власть халифа в Дамаске уже пошатнулась. Сразу после завоевания столицей ал-Андалуса была Севилья (вместо висиготского Толедо), но к 717 г. главным городом становится Кордова, расположенная в центре страны.

2. Конец наступления

Поскольку Висиготское королевство распространялось на юг Франции, естественно предположить, что арабы оккупировали и эту часть страны. На самом деле эти районы превратились в часть вакуума, который они создали вокруг себя, уничтожив висиготскую административную систему. К сожалению, сведения о захвате мусульманами французских земель весьма скудны, но представляется, что, если бы во Франции пистиоты оказали мусульманам сколько-нибудь серьезное сопротивление, оно было бы упомянуто где-то. Набеги на район Нарбонна начались вскоре после покорении Испании. Конечно, к 719 г. тогдашний арабский намесник Самх смог захватить Нарбонн и продвинулся до Тулузы, но энергичные действия Эдо привели к изгнанию мусульман из Тулузы в 721 г.

Такой поворот событий не остановил однако попыток мусульман проникнуть во Францию. В 725 г. были заняты Каркассонн и Ним, оттуда был направлен отряд на север, в долину Роны. Как сообщают, он достиг Отона на реке Соне или продвинулся еще дальше. Однако эта пробная операция, видимо, не имела продолжения. Имеете этого Абд ар-Рахман ал-Гафики отправился на разведку другого пути — к западу от Пиренеев. В 732 г. он собрал свои войска под Памплоной и двинулся на Францию через Ронсевальский перевал. Эдо Аквитанский был разбит, мусульмане заняли Бордо. Затем они стали теснить христиан на севере, в направлении Тура, где рассчитывали захватить богатую добычу. Однако Эдо предупредил Карла Мартела, франкского принца, чья власть к тому времени все возрастала, — и тот сразу понял, насколько серьезна опасность. Он выступил на юг, чтобы предотвратить угрозу мусульманского нашествия, и к концу октября 732 г. между Туром и Пуатье состоялось сражение, известное как битва при Туре и Пуатье. Мусульмане были разбиты, их предводитель погиб. Часть их войска отступила к Нарбонну. Другие попытки мусульман вторгнуться во Францию этим западным путем неизвестны.

Прежде чем рассматривать значение битвы при Туре полезно будет упомянуть о некоторых событиях, непосредственно последовавших за ней. В 734 г. мусульмане вновь проявили интерес к Ронской долине: организованный в Нарбонне поход привел к захвату Арля и Авиньона. Однако около 738 г. мусульмане были отброшены назад Карлом Мартелом. Он даже предпринял наступление на Нарбонн и некоторое время держал город в осаде, но взять его не сумел. Других известий о событиях в этом районе нет — вплоть до времени падения Дамасского халифата. Затем, скорее всего в 751 г. (но возможно, что не ранее 759 г.), преемник Карла Мартела наконец отвоевал у мусульман эту важную базу.

Битву при Туре часто называют одним из решающих сражений в мировой истории. И хотя в некотором смысле это так и есть, точнее было бы определить ее как высшую точку прилива, за которой начинается отлив. Она не привела ни к каким катастрофам для центральной военной и политической власти арабов. Она вообще почти ничего не изменила для арабов, только руководители их поняли, что направление к западу от Пиренеев не следует считать подходящим путем для экспансии. Поражение, нанесенное им Карлом Мартелом в 738 г., показало, что экспансия вдоль долины Роны также стала затруднительной и нежелательной. Ведь все эти походы во Францию полностью соответствовали политическим устремлениям, которые стимулировали продвижение мусульман по Северной Африке и Испании. Хотя частные мотивы отдельных участников похода могли носить религиозный характер, хотя религиозные факторы могли влиять на общую стратегию, но непосредственной целью этих походов все-таки был грабеж. Мусульман интересовали в основном те районы, где этот грабеж был легче. Они готовы были сражаться, даже сражаться жестоко, — но все это до определенных пределов. Если продвижение в каком-то направлении сулило упорную и затяжную борьбу, добыча переставала оправдывать усилия, приложенные к ее захвату, и разведывательные отряды направлялись в другую сторону. Поэтому победа Карла Мартела при Туре в действительности лишь показала арабам, что возросшие силы противника делают невыгодным в данный момент дальнейшее продвижение в том направлении. Последующие действия этого государя против Нарбонна продемонстрировали, что операции во Франции вообще не приносят более пользы.

Можно трактовать события иначе, например, так: желание мусульман продвинуться вперед было слабее, чем воля франков к сопротивлению. Различные внутренние факторы способствовали ослаблению наступательного духа мусульман. Кроме увеличения «себестоимости» грабежа следует напомнить также, что мусульманам, привыкшим к средиземноморскому климату, условия Центральной Франции могли казаться неподходящими. Они несомненно предвидели развал Дамасского халифата и уже по этой причине испытывали неуверенность. Их людские ресурсы — как арабские, так и берберские — должно быть, также почти исчерпались. Итак, у мусульман по ряду причин не было большого желания продолжать попытки наступления на Францию. Прилив сменился отливом.

Этот отлив захватил не только Францию. На северо-западе Испании мусульмане также начали отступать, и в течение двадцати пяти лет, последовавших за 711 г., мало что известно. Предполагается, что во всех сколько-нибудь значительных городах стояли мусульманские гарнизоны. Но небольшие группы жителей, укрепившиеся в горах, всё еще отказывались покориться. Возможно, среди них была и висиготская знать, но вдохновителями сопротивления были главным образом местные вожди, прежде всего из галисийцев[15], поскольку самый дух этого народа был резко отличен от висиготского. Довольно неправдоподобная история о том, как близ Ковадонги принц Пелайо обратил в бегство мусульманский отряд (с которым ехал архиепископ Севильи), может быть приурочена к 718 г. или к периоду от 721 до 726 г. Кроме нее, не сохранилось никаких сведений вплоть до правления Алфонсо I, короля Астурии (739—757гг.). Он отвоевал у мусульман значительную часть Северо-Западной Испании и Португалии. Возможно, что мусульмане отступили уже с четвертой части территории полуострова, хотя это не означает, что вся она была занята сторонниками Алфонсо: в значительной степени эти земли оставались незаселенными, выполняя роль «марок», нейтральной полосы.

Причины «отлива» в самой Испании были аналогичны подобным же причинам во Франции, хотя существовали и дополнительные факторы. Мусульманские поселенцы здесь состояли в основном из берберов, которые, как теперь выяснилось, недовольные отношением к ним арабов, подняли мятеж. Кроме всего прочего, голод, начавшийся в 750 г., заставил многих из них покинуть испанские земли и вернуться в Африку.

Историк, особенно историк Европы, понимающий важность Реконкисты для формирования Испании, видит в успехах Алфонсо I начало конца мусульманской власти на Пиренейском полуострове, и это отчасти верно. Но, с точки зрения мусульман, события, происшедшие в период распада Дамасского халифата, просто означали, что одна из границ ал-Андалуса будет неустойчивой. Впрочем, она была не более неустойчива, чем прочие границы халифата, и существование королевства Астурия вовсе не означало, что ал-Андалус обречен погибнуть в зародыше. Это значило лишь, что на севере мусульмане всегда должны быть настороже. Таким образом, подлинная проблема для историка заключается в том, почему же все-таки силы христиан на протяжении длительного периода росли, а силы мусульман уменьшались.

3. Напряженное положение в провинции

Быстрая оккупация почти всего Пиренейского полуострова и попытки распространить завоевание на Францию не могли не оказать влияния на самих участников этих операций, на арабов и их берберских союзников. Местные жители тоже стали переходить в ислам — еще до 750 г., но все же число этих новообращенных было слишком невелико, чтобы стать серьезным политическим фактором.

Источники относят напряженное положение, сложившееся в лагере арабов, на счет соперничавших между собой племен и племенных групп. В частности, разгорелись междоусобицы между двумя такими группами, известными как кайситы и калбиты; со временем междоусобная борьба распространилась на большие группы, генеалогически связанные с упомянутыми выше, пока в нее не оказались вовлеченными практически все аравийские племена. Р. Дози в своей трактовке истории мусульманской Испании преувеличил роль межплеменного соперничества, это признавал и его ученик Э. Леви-Провансаль. Однако такое соперничество безусловно существовало и было немаловажным политическим фактором — надо лишь правильно интерпретировать его. Для этого надо строго различать значение этого фактора в центральных землях халифата и его значение в ал-Андалусе.

Для всего халифата соперничество между группами племен было обычным явлением, и мусульманские историки оправдывают и объясняют его генеалогическими связями объединившихся групп. Однако современные европейские историки склонны считать сами эти генеалогии выведенными из сложившихся группировок (т.е. сочиненными специалистами по генеалогии периода Омейяда), что подтверждается также различиями между этими группировками в зависимости от места их образования. Сами группировки, видимо, возникали в условиях военных поселений, в покоренных провинциях, а не в доисламской Аравии. Современные историки, вместо того чтобы сваливать вину на древние распри, видят

причину напряженного положения в Сирии в том, что многие калбиты расселились там еще до арабской экспапсии, а с экспансией пришли в основном кайситы.

Таким образом, причинами возникшего напряжения были соответствующие социальные и, возможно, экономические различия.

После 740 г. племенное соперничество стало важным политическим фактором в ал-Андалусе. Отчасти события в провинции могли быть отражением того, что происходило в столице. Кайситы и калбиты функционировали почти как партии в современном государстве. Пока халиф опирался на одну партию, ее представители получали большинство постов в провинции. Социальные и экономические различия между этими двумя группами несомненно влияли на поддержку ими той или иной политической линии, но скудные источники все еще не исследованы с этой точки зрения[16].

О том, что происходило в Испании между 720 и 740 гг., известно очень мало. Арабы ходили походами на Францию, по всей стране продолжались умиротворение и колонизация, были подавлены местные бунты. Однако в 740 г. в Северной Африке вспыхнул мятеж среди берберов, восставшие захватили Танжер. Войска, посланные наместником из его резиденции в Кайруане, были разбиты; в 741 г., несмотря на присланное Дамаском подкрепление, армия наместника вторично потерпела поражение. Этот успех мятежников привел к берберскому восстанию на северо-западе Испании. Все берберы были весьма недовольны отношением арабов к ним. Берберы получали меньшую долю добычи, менее удобные для поселения земли и, хотя они были мусульманами, арабы не считали их равными себе. Численно они превосходили арабов, и в бою они были более стойкими, неудивительно, что поначалу они добились успеха.

К концу 741 г. на сцену ал-Андалуса вышли новые важные участники событий. После победы берберов в Северной Африке семь тысяч сирийских всадников, присланных туда во главе с их предводителем Балджем в качестве подкрепления, укрылись в Сеуте, где их осадили берберы. В этой затруднительной ситуации они согласились на предложение правителя ал-Андалуса: помочь ему (если он обеспечит транспортировку) подавить Мигеж в Испании и уйти на страны, когда с восставшими будет покончено. По этому договору они были переправлены через пролив и разбили одну за другой три колонны берберов. Возможно, они покинули бы Испанию после этого, если бы правитель страны не попытался уклониться от выполнения всех условий соглашения.

Этот правитель был из калбитов (даже из йеменитов), тогда как арабы-сирийцы во главе с Балджем принадлежали к кайситской группировке. Поэтому, вместо того чтобы покинуть страну, они пошли на Кордову, изгнали наместника и посадили на его место Балджа. Их противники перестроились, сумели получить некоторую поддержку со стороны берберов, но были разбиты Балджем в августе 742 г., хотя сам он погиб при этом.

Новый наместник, присланный из Кайруана, постарался успокоить страну, расселив сирийцев в долине Гвадалквивира и по южному побережью. В Сирии они были джунди, т.е. получали ленные поместья, а за это должны были исполнять воинскую службу, когда потребуется. В ал-Андалусе их расселяли на сходных ycловиях. Это не помешало им, объединившись с рядом других арабских племен, удерживать у власти тех наместников, которые им благоволили. К 755 г. соперничающая группировка арабов-йеменитов выказывала намерение бросить вызов господствующей коалиции, тогда как север страны понемногу оправлялся после голода, поразившего его с 750 г. Такова была обстановка, когда Абд ар-Рахман (род. в 730 г.), младший отпрыск рода Омейядов, бежавший из Ирака и Сирии после уничтожения пришедшими в 750 г. к власти Аббасидами всей его родни, послал своего эмиссара в ал-Андалус. Абд

ар-Рахман уже некоторое время жил недалеко от средиземноморского побережья Марокко в племени своей матери берберки. Часть сирийских джунди весьма восторженно приняли его эмиссара. Абд ар-Рахман пересек пролив и в мае 756 г. с армией из сирийских джунди, йеменитов и частично из андалусских берберов разбил остатки кайситской группировки. Был основан Омейядский эмират.

Загрузка...