Мутные времена

Глава 11

Лето 1998

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? — В кабинет начальника 16 отдела ФСБ Кузнецова заглянул майор Сидоренко.

— Заходи, Сергей Валентинович, садись, — отодвигая в сторону бумаги, пригласил подчиненного генерал. — С чем пожаловал?

Сидоренко присел напротив генерала и положил на стол перед собой пухлую папку.

— Собрал? — поинтересовался Кузнецов с такой интонацией, как будто точно знал, что ему ответит майор. Сурового взгляда этого маленького, сухенького и абсолютно лысого старичка-генерала с седыми кустистыми бровями побаивался весь отдел. Но вместе с тем сотрудники глубоко уважали своего шефа, который умел найти свой подход к каждому офицеру. Да и вообще Кузнецов был необычным человеком, прошлое которого знали всего лишь несколько особо доверенных лиц, включая самого президента. Да и отдел, которым руководил генерал, тоже был весьма и весьма необычным. На официальном уровне он назывался отделом по дешифровке и радиолокации. На самом же деле 16-ый отдел занимался расследованием всех необычных случаев, которые нет-нет да случались на необъятных просторах России.

— Так точно, Владимир Николаевич, собрал! — четко отрапортовал Сидоренко.

— Ну что ж, давай поглядим, что тебе удалось нарыть. — Генерал откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на майора из-под кустистых бровей. От этого взгляда мудрых, выцветших от старости глаз, по коже майора пробежали крупные мурашки. Генерал был стар, но майор до сих пор не знал, сколько же лет шефу на самом деле. По виду — лет шестьдесят-семьдесят, но Сидоренко казалось, что старику намного больше… Майор справился с неожиданным волнением — он все-таки контрразведчик, а не сопливый юнец! Открыв папку, он начал подробно докладывать шефу о проделанной работе.

— Итак, Юсупов Сергей Вадимович, уроженец поселка Новокачалинский… области. Родился 3 января 1973-го года. До 1989-года года никаких странностей за ним не наблюдалось. Учился он хорошо, даже больше — участвовал и побеждал в олимпиадах по физике, химии, биологии. Но, повторяюсь — был как все. Я разговаривал с его учителями… А вот осенью 1989-го года он неожиданно пишет заявление на сдачу экзаменов за десятый класс экстерном.

— Что ж тут удивительного? — спросил генерал. — Отличник… Олимпиады… Видно сразу — парень с головой!

— Так-то это так, но… В том же 89-ом году он публикует три дебютных романа, и становится самым молодым членом Союза Писателей за всю историю этого общества! И это буквально через три месяца после сдачи экзаменов!

— Согласен, чтобы издали в то время никому не известного автора, — Кузнецов покачал головой, — нужна была хорошая волосатая лапа… На худой конец покровительство какого-нибудь мэтра от литературы.

— Не без этого, — согласился Сидоренко. — У Юсупова был такой покровитель — Егор Ильич Чижов…

— Как же, как же, помню! — генерал погладил бликующую в солнечных лучах лысину. — «Стальной мох». По-моему, сильная штуковина.

— Юсупов пишет в подражание Чижову «Соломенную жесть», которая, видимо, понравилась старому автору. С подачи Чижова Юсупов едет в Москву, где встречается с главным редактором издательства «Трудовые резервы» Яковлевым. Ныне это целая корпорация «Мириада» — одна из ведущих на книжном рынке. Руководит холдингом все тот же Яковлев. Юсупов входит в совет директоров «Мириады» и владеет большим пакетом акций, так же как и Яковлев. Так вот, вернемся в 89-ый год: всего лишь спустя два месяца после встречи Юсупова и Яковлева «Трудовые резервы» разом выпускают три книги Юсупова. Книги разлетаются со скоростью света.

— Немудрено в век книжного дефицита, — усмехнулся генерал.

— Согласен. Юсупов вмиг становится культовым автором. Перестройка снимает всякие цензурные запреты — старые авторы изживают себя. Остальные только-только набирают обороты. А Юсупов уже известен — его книги всегда на гребне волны! До 93-го года он успевает написать почти двадцать романов! Точнее — восемнадцать!

— Солидно! — согласился Кузнецов.

— Его романы пользуются громадным спросом. Да и пишет он отлично… Но! Всегда по-разному.

— Это как? — уточнил генерал.

— Мы провели экспертизу его произведений. Орфологическую, лингвистическую… Какие там еще бывают? Вот отчет специалистов, — Сидоренко протянул листок с заключением Кузнецову.

— Сергей Валентиныч, давай в двух словах, — попросил генерал, откладывая бумагу в сторону.

— Специалисты считают, что романы Юсупова принадлежат разным людям. В издательском мире есть такое понятие: «литературные негры». Это когда…

— Мне известно это понятие, — перебил подчиненного Владимир Николаевич.

— «Негры» обычно работают под известное имя, ставшее этаким брендом. Но первые, дебютные романы Юсупова, тоже написаны разными людьми. С какой же целью? Ведь Сергей Юсупов — никому не известный в то время шестнадцатилетний подросток. Я понимаю, если бы писали под того же Чижова…

— Да, слишком много «но», — согласился генерал.

— В 93-ем году Юсупов неожиданно открывает в себе музыкальный дар. Он пишет музыку, стихи… Его песни поют все знаменитости: Пугачева, Киркоров, Вайкуле, Леонтьев… Он организует студию звукозаписи, продюссирует несколько музыкальных проектов… Параллельно с этим он покоряет телевидение — он автор самых популярных, самых рейтинговых телепрограмм и телешоу. Владелец нескольких частных развлекательных каналов. Не буду перечислять, вот полный список. — Новая бумага легла на стол генералу.

— Ого! Не ожидал такой прыти! — Кузнецов удивленно покачал головой, пробежав глазами по списку.

— Но и это еще не далеко не все, на что оказался способен Сергей Вадимович Юсупов.

— На рубеже девяносто первого — девяносто второго года он на собственные деньги снимает фильм по мотивам собственного фантастического романа «Ночной дозор».

— Да, я помню этот фильм, — оживленно произнес генерал. — Для тех времен это было событие.

— Еще бы! Советский кинематограф в те времена был не на высоте. «Ночной дозор» настоящим подарком для любителей фантастики. Сборы от фильма были колоссальными. Его оценили даже в Голливуде! И купили у Юсупова сценарий. Голливудский «Дозор» так и не вышел в свет, зато в 93-ем году мир оценил «Соломенную жесть», режиссером которой стал Тарантино. Затем чуть ли некаждый год Голливуд выпускал фильмы по сценарию Сергея Юсупова. В двух из них он даже сыграл незначительные роли, и довольно неплохо, по мнению кинокритиков. В его копилке такие режиссеры какСпилберг, Земекис, да… Вот полный список. — Очередная бумажка перешла из рук в руки. — Еще он спонсирует научные разработки в области высоких технологий, его доверенные лица очень успешно играют на бирже… — Сидоренко вздохнул, переводя дух.

— Вижу, что устал, — улыбнулся Генерал. — Я просмотрю отчет. Чувствую, что ты еще не рассказал о многих нюансах.

— Об этом можно долго рассказывать, — согласился Сергей Валентинович. — Перед нами либо гений и человек чудовищной работоспособности…

— Либо? — прищурился Кузнецов.

— Не знаю, — пожал плечами Сидоренко. — Но, ни одному обычному человеку такое не по силам! Гениальный автор, композитор, поэт, шоумэн, бизнесмен-олигарх, режиссер, актер, банкир…

— Хватит, Сергей Валентинович! — взмолился Кузнецов. — Это наш клиент! Однозначно! — произнес он голосом Жириновского, чем вызвал улыбку майора.

— Да и еще одна, если так можно выразиться, странность: на Юсупова в разные годы было совершено около десятка покушений. Но он умудрился не получить ни царапины, по крайней мере, так утверждает его личный доктор… Вернее, — поправился он, — его личная медицинская карта. Доктора мне не хотелось беспокоить по пустякам…

— Это правильно, — одобрил Кузнецов, — иначе мог спугнуть клиента.

— Владимир Николаевич, а почему вы заинтересовались именно Юсуповым? — решился спросить Сидоренко. — Ведь если не копать глубоко — он чист… Вдруг он действительно гений?

— Ты прав, его известность — лучшее прикрытие! Многие просто не задумываются над реальными человеческими возможностями… А мое к себе внимание Сергей Вадимович привлек одной безделушкой — перстнем, который он, не снимая, носит на пальце.

— Какое-то раритетное колечко? — заинтересовался Сидоренко.

— Очень интересное! — произнес генерал.

Он встал с кресла, открыл сейф и вытащил из него большую ветхую книгу. Перевернув несколько потрепанных желтых страниц, он показал одну из них майору.

— Это кольцо царя Соломона. А это, — рядом легла увеличенная фотография руки Юсупова, — перстень нашего клиента.

— Да, сходство колец налицо! — согласился Сидоренко.

— Нет, Сергей Валентинович, не сходство — это либо то самое кольцо, либо его точная копия. Но я склоняюсь в сторону первого предположения…

— Почему, Владимир Николаевич? — удивился Сидоренко.

— А ты думаешь, майор, что такие книги на базаре за три рубля купить можно? Копия этой книги существует всего лишь в одном экземпляре! И находится эта копия в архиве Ватикана! Подлинник хранится в нашем архиве… Военное наследие печально известного «Анэнербе». Слушай, Сергей Валентинович, а интересно было бы узнать, с каких времен Юсупов носит этот перстень? Сдается мне, что карьера этого супергения началась именно с приобретения этого раритета…

— Понял, Владимир Николаевич, узнаю.

— Только прошу тебя, поделикатнее, — улыбнулся генерал, зная, что майор расшибется в лепешку, но задание выполнит. — Слишком уж известная личность. Деятель мирового масштаба!

— Есть поделикатнее, товарищ генерал! — ответил Сергей Валентинович. — Пошурую в домашнем фотоархиве его родителей. Они до сих пор проживают в Новокачалинске… Думаю, что это будет просто — особой охраны у них нет.

— Отлично! — генерал бесстрастно кивнул.

— Владимир Николаевич, разрешите мне ознакомиться с этим документом. — Сидоренко указал на книгу. — В интересах следствия…

— Правомерное требование, Сергей Валентинович, — не стал спорить генерал. — Ты владеешь древнееврейским языком, египетским письмом, или арабским?

— Арабским — да, немного древнееврейским, египетскимписьмом почти не владею.

— Хм… Весьма похвальные знания! — произнес Кузнецов. — Достойную смену подготовил полковник Елистратов…

— Как он там, в отставке? — поинтересовался майор. — Мне стыдно, что так и не нашел времени навестить старика…

— Полковник в норме, отдыхает душой и телом. Ковыряется на даче, ходит на рыбалку… В общем, стал нормальным пенсионером. Ты тоже навести его как-нибудь.

— Обязательно навещу… А вы, товарищ генерал… не собираетесь?

— Это ты о пенсии, что ли? — Кузнецов шевельнул зарослями бровей. — Как-то не думал я об этом. — Он лукаво прищурился.

— Но вы же старше полковника… — не отступал Сидоренко. — Неужели тоже не хочется на рыбалку, по грибы-ягоды, дача…

— Ну и настырный же ты, Сидоренко! — рассмеялся Владимир Николаевич. — Вот поработаем мы с тобой в плотной связке, получишь более высокий доступ — тогда поймешь, почему я о пенсии и не мечтаю. Книгу запросишь в архиве, разрешение я тебе напишу. Работай, майор!

— Разрешите идти, товарищ генерал? — Сидоренко поднялся из кресла.

— Разрешаю, майор. Держи меня в курсе.

— Так точно! — отчеканил Сергей Валентинович и вышел из кабинета.

Генерал смотрел ему в след, одобрительно качая головой:

— Толковый сотрудник, хорошая замена полковнику Елистратову… Эх, Пашка, Пашка, как же быстро ты сдал… Мне казалось, что совсем недавно ты был сопливым юнцом… И уже отставка. Теперь придется привыкать к майору.

Перед тем, как отправляться в Новокачалинск за следующей порцией затребованной генералом информации, Сидоренко решил наведаться в архив 16-го отдела. Без проблем получив книгу у архивариуса (генерал не забыл подтвердить допуск майора к секретной литературе), Сидоренко устроился в небольшом кабинете. Выносить книги с территории архива запрещалось категорически. Лишь для генерала было сделано такое исключение. Текст книги был продублирован на трех древних языках: арабском, древнееврейском и египетском, как и предупреждал майора Кузнецов. Сидоренко открыл книгу в том месте, где текст был подан на арабском и погрузился в чтение. Книга принадлежала перу некоего Ибрагима ибн Халанала, придворного лекаря и по совместительству мага, звездочета, философа и прочая какого-то иудейского царька. Разбирая пыльные документы царской библиотеки в поисках новых знаний, Ибрагим наткнулся на папирусный свиток, содержание которого показалось лекарю интересным. На этом папирусе некий механик и золотых дел мастер Хофо, отчитывался перед фараоном Нехо о проведенном осмотре трона, некогда принадлежащему царю Сулейману. Эта поистине чудная вещица после смерти Соломона переходила из рук в руки, пока не оказалась у фараона Нехо. По описанию и чертежам механика Хофо трон Соломона был о шести ступенях, на которых располагались двенадцать золотых львов и двенадцать золотых орлов. На верхушке трона находилось изображение голубя с голубятником в когтях, что символизировало владычество Израиля над язычниками. Двадцать четыре золотых виноградных лозы создавали тень над головой царя. Там же был укреплен золотой ковчег со свитком Торы. Согласно свидетельствам современников Соломона, все животные при помощи особого хитроумного механизма протягивали лапы, когда царь поднимался на трон, чтобы восходящий на престол повелитель мог на них опереться. Когда Соломон достигал шестой ступени, орлы поднимали его и усаживали на кресло. Затем один из орлов надевал ему на голову венец, а остальные орлы и львы поднимались по ступеням наверх, чтобы образовать тень вокруг царя. Голубь брал из ковчега свиток Торы, спускался и клал его на колени Соломону. Когда царь, окруженный Сангедрионом, приступал к разбору дела, потайной механизм вновь начинал работать — звери и птицы испускали крики, приводившие в трепет тех, кто намеревался дать ложные показания. Ни одному из последующих хозяев реликвии не удалось привести механизм в действие. Хотя таких попыток насчитывалось превеликое множество. Фараон Нехо не был исключением из правила — он приказал своему лучшему специалисту восстановить работоспособность механизма трона. Запустить чудесный механизм золотых дел мастеру фараона Нехо так же не удалось. Но он был неглупым малым и сумел разобрать трон, но какой силой механизм трона приводился в действие, он так и не понял. Зато он обнаружил в троне тайник, не найденный его предшественниками. В тайнике мастер обнаружил несколько утерянных магических книг Соломона, о которых повествуют легенды и коротенькое жизнеописание великого царя, написанное собственноручно Соломоном. Эта автобиография была настолько фантастичной, что мастер, ко всему прочему владевший несколькими языками и прочитавший её, тут же настрочил доклад для фараона. Оказывается, Соломон не был рожден царем — он был простым бродягой, которому улыбнулась удача. Во времена долгих странствий в какой-то заброшенной усыпальнице он прочел высеченную на каменной стене надпись. Надпись в иносказательной форме повествовала о некоей «Путеводной Звезде», способной творить настоящие чудеса. Эта история была похожа на сказку, но Соломон почему-то сразу в нее поверил. Так же в форме туманных намеков и загадок неведомый автор поведал о пути к чудесному артефакту. Остаток жизни Соломон посвятил поиску «Звезды» и, в конце концов, нашел тайник, затерянный в самом центре аравийской пустыни. Этим артефактом оказался неказистый перстень, который старый и больной бродяга тут же надел на палец. Добраться до жилья старику не удалось. Однажды ночью он заснул немощным старцем, а проснулся полным сил юношей. Его отец — старый башмачник Давид, почему-то вдруг оказался царем еврейского народа. Такого народа старый Соломон не знал.

«Весь мир как будто сорвался с места и закрутился вокруг своей оси, — написал Соломон. — И этой осью мироздания стал я».

Я сидел в кабинете своего подмосковного особняка, откинувшись на спинку кресла и сложив ноги в лакированных ботинках на полированную столешницу антикварного письменного стола, принадлежащего какому-то средневековому французскому корольку. По-моему, Людовику Четырнадцатому. В моей руке дымилась коллекционная кубинская сигара, к которой я прикладывался время от времени, пуская в воздух ароматные серые кольца. Мне было скучно и грустно. За пробежавшие с момента моего перемещение в прошлое годы, я достиг всего, чего хотел: славы и денег. И то и другое мне приелось, перестало радовать, перестало будоражить кровь. Меня уже не радовала даже собственная неуязвимость… Хотя, нужно признать, что без уникальной способности моего организма, я бы уже давно склеил ласты. Не считая первого, самого тупого случая моей смерти, меня убивали более десятка раз: резали, отстреливали, даже взрывали. Но я всегда неизменно воскресал, планомерно отлавливал исполнителей, убирал заказчиков… Да, много было интересного и веселого! В конце концов, я перестал бояться даже смерти… Остались только неприятные, болезненные воспоминания. И все… А когда человеку нечего больше желать и нечего бояться — жизнь теряет свои краски. Начинается скука. Скукота. Скукотища! Разве я мог подумать тогда… Может быть, моя проблема в том, что я так и не смог никого полюбить? Что мне не о ком заботиться кроме своих престарелых родителей? Об этом мне постоянно талдычит мама, когда я их навещаю. Я так и не выполнил данное ей обещание жениться. Я до сих пор один. Ни жены, ни детей. Ну не встретил я свою половинку, хотя знал в своей жизни множество женщин. Может быть, это своеобразное наказание… проклятие за мои возможности? Да какое, нахрен, проклятие?! В той, прошлой жизни, никаких возможностей у меня не было, а было то же самое. Как был бобылем, так им и остался! Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!

В кабинет, предварительно постучав, вошла Машка. Да-да, та самая Машка, первая встреча с которой вышла такой горячей и пикантной. Даже сейчас, вспоминая то давнее знакомство, что-то «поднимается у меня в душе». Расставшись с ней осенью 89-го, мы не виделись почти четыре года. А, по-моему, в 93-ем году, когда я был уже известным и популярным, она выловила меня возле «Останкино» после съемки какого-то очередного телешоу. К тому моменту она уже закончила институт, но продолжала работать в гостинице. Правда, уже не уборщицей, а кем-то там по снабжению. За эти годы она похорошела, и страсть вновь поглотила нас. Нет, это была не любовь, а нечто животное — удовлетворение природных инстинктов. С тех самых пор она работает у меня. Пресс-секретарем. И справляется со своими деловыми обязанностями на все сто процентов. А с «неделовыми» — на все двести. Меня это вполне устраивает. Её тоже.

— Сергей Вадимович, — прощебетала она, войдя в кабинет, — вам целая куча корреспонденции.

Она вывалила на стол охапку плотных белых конвертов.

— Машка, оставь свой деловой тон за порогом! — желчно заявил я, стряхивая пепел на дорогой персидский ковер. Тоже, между прочим, раритет — семнадцатый век.

— Сережа, ты чего захандрил?! — Машка изменилась в лице. — Что за упаднические настроения?

— Кризис среднего возраста, — угрюмо буркнул я. Не до конца прогоревший уголек, упавший с кончика сигары, тлел на дорогом ковре, распространяя зловоние.

— С ума сошел? — рассердилась Машка, затаптывая очаг возгорания. — Пожар решил устроить? — На светлом ворсе проявилось уродливое прожженное пятно. — Такую красоту испортил!

— Купишь новый. Все равно бабки некуда девать!

— Сережа, ну что с тобой? Какой кризис среднего возраста? Тебе всего-навсего двадцать пять…

Ага! Держи карман шире! Мне уже давно за сорокет! Хотя, Машке-то откуда об этом знать?

Сереж, ты просто устал. — Она обошла мое кресло и принялась массировать мне шею. — Тебе нужно расслабиться… Ну, потерпи еще чуть-чуть! У тебя вечером столько встреч… Концерт в Кремлевке…

— Отмени все встречи. И на концерт я не поеду! — неожиданно заявил я. Буду жить как хочу, а не в угоду всей этой бражке!

— Ты что? — Машку даже оторопь взяла. — Там такие люди будут… Президент с премьером, заграничные гости, известные деятели культуры и искусства…

— Да идут они лесом, эти деятели! Подумаешь, президент! Да я в любой момент могу выставить на выборах свою кандидатуру. А рейтинг популярности у меня повыше, чем был у Рейгана в его годы… Но ты же знаешь, что я принципиально не лезу в политику. Нет, лучше я сам в тайгу съезжу, проветрюсь…

— И думать об этом не смей! — заявила Машка. — Закончится все — дуй на все четыре стороны: хоть в лес, хоть по лесу! А сейчас ты себе не принадлежишь — ты лицо публичное, ты — имя, ты — бренд…

— Какой я, к чертям, бренд? Я — бездарность, плагиатор… Правда, Великий Плагиатор, этого у меня не отнять.

— Нет, ну я, конечно, знала, что все гениальные люди с катушек слетают рано или поздно… — Она бессильно развела руками. — Но вот чтобы так внезапно… Ну-ка сейчас же возьми себя в руки!

— Может быть ты и права… — Я скинул ноги со стола. — Но мне надоело… Всё надоело! Я отваливаю. Прямо сейчас!

— Куда? — испугано спросила Машка — таким она меня еще не видела.

— Куда-нибудь, где меня никто не знает. Отдохну от всего! Да, скажешь Прохору, чтобы меня не искали… — распорядился я напоследок.

— А как же работа? — Машка растеряно хлопала длинными ресницами.

— Работа? А пошла она… Да, только скажи пацанам, что если еще не завязали играться с ГКО[1] — пусть завязывают, все финансы — в зелень! Никаких деревяшек! Ясно?

— Ясно, — кивнула растерянная секретарша. — А как же ты?

— Я исчез! Растворился в пучине мироздания! Умер для всех, одним словом… — произнес я напоследок, громко хлопая массивной кабинетной дверью.

— Сережа! Постой… — Машка следом за мной выскочила из кабинета. — Давай я тебе билеты закажу! Куда скажешь… Гостиницу…

— Отвали! — уже в каминном зале, стремглав «скатившись» по лестнице со второго этажа, не оборачиваясь, крикнул я. — На машине поеду!

— Ну, хоть скажи куда? — не отставала Машка.

Ничего не ответив, я схватил небольшую кожаную «барсетку» с документами (паспорт, права, небольшой запас денег) и выскочил из особняка на свежий воздух. Перебежав через выложенный дорогой гранитной брусчаткой двор, я остановился перед открытой дверью собственного необъятного гаража. Окинув взглядом внушительный автопарк, я с ходу отмел презентабельные «Бехи» и «Мерины», брутальные «Крузаки» и «Сафари» — такие машины в российской глубинке, где я хотел затеряться на некоторое, возможно, довольно продолжительное время, обязательно возбудят у местного населения нездоровый интерес. А я хотел пожить обычной жизнью среднестатистического россиянина. Вот оно: я задержал внимание на старенькой отреставрированной «Волге» Газ 21, которую я прикупил по случаю у одного умельца, остро нуждающегося в деньгах. На вид — отлично сохранившийся автоутиль, если не знать, что донором для кузова раритетного авто послужил полноприводный «БМВ». В итоге экземпляр устаревшего российского автопрома использовал всю силу и мощь современных технологий. И вот таких вот раритетных машинок, только с родной начинкой, еще немало колесило по дорогам нашей необъятной родины. Конечно, какой-никакой интерес они вызывают, но гораздо менее острый, чем тот же «Прадик» или «Сафарь». Решено — беру «Волгу»!

— Дима! — крикнул я, не обнаружив в гараже автомеханика. — Дим, ты где?

— Здесь, Сергей Вадимович, — отозвался автомеханик, выглядывая из слесарки, пристроенной к гаражу. — Куда-то ехать собрались? — спросил он, вытирая испачканные в масле руки чистой ветошью.

— Да, — ответил я, — хочу на «Волге» прокатиться. На ходу?

— Обижаете, Сергей Вадимович, — нахмурился автомеханик, — у нас все машины на ходу!

Что-что, а механик у меня действительно знатный — просто фанат своего дела.

— Ладно-ладно, шучу — знаю, что за тобой не заржавеет! Поэтому и ценю! — рассмеялся я, наблюдая, как Дмитрий расплывается в довольной улыбке. — Документы на нее где?

— Документы в бардачке, — ответил Дима. — Бак — полный! Гоняйте в свое удовольствие! Куда собрались, если не секрет?

— Не знаю, просто проветриться хочу…

— Надолго? — поинтересовался он.

— Скорее всего, — кивнул я. — Но ты это, не отлынивай тут без меня! — шутливо прикрикнул я. — Приеду — проверю!

— Сергей Вадимович, а то вы не знаете…

— Все, пока! — сказал я, устраиваясь на просторном водительском кресле. — Открывай ворота!

Дима щелкнул пультом управления, зажужжал электропривод, сдвигая в сторону металлический воротный пролет, установленный на роликах. Бибикнув на прощание, я выехал на дорогу.

— Сергей Валентинович, что так быстро? — удивленно приподнял брови генерал Кузнецов. — Неужели все вопросы успел утрясти?

— Все, не все, товарищ генерал, но кое-что любопытное в деле Юсупова появилось.

— Так, уже хорошо! — потер ладони Кузнецов. — Слушаю тебя, Сергей Валентиныч.

— Вот фотографии из семейного архива Юсуповых, относящиеся к 1989-му году. Самая ранняя фотография с кольцом сделана 1 сентября. Вот Юсупов с одноклассниками на школьной линейке, это, видимо, после… Так же в классе, за партой. На этой фотографии перстень отчетливо виден. А вот эта троица приятелей до сих пор работает на Юсупова.

— Ну, в общем-то, я так и думал, — признался генерал. — Сам-то книгу прочел?

— Так точно, Владимир Николаевич.

— Что скажешь по этому поводу?

— Слишком все… фантастично… что ли.

— А мы тут для этого и сидим. Эх, Сережа, да я тут за время службы такого насмотрелся! Такие дела расследовал — любой фантаст обзавидуется! Как в одной популярной песенке поется: «я знаю точно, невозможное — возможно»! А ты — фантастика!

— Так вы считаете, что это все — правда? Песенка тоже, кстати, принадлежит Юсупову.

— Вот как? Не знал. Что касаемо перстня: пока не доказано обратное, будем считать, что так оно и есть! Понял.

— Так точно! — с сомнением в голосе произнес Сидоренко.

Уловив эти интонации, генерал произнес:

— Сережа, привыкай, ты же не первый год в нашем ведомстве. Еще Шекспир говорил: на свете много есть такого…

— Что и не снилось нашим мудрецам, — закончил фразу Сидоренко. — Но эта история просто миф! Сказка, легенда! Сколько их еще существует — тысячи, миллионы? Только о кольцах Соломона я знаю несколько…

— Да что ты? — притворно изумился генерал. — Ну-ка, давай, блесни своей эрудированностью!

— Легко! — принял игру Кузнецова майор. — Например, в арабских источниках упоминается о перстне Сулеймана ибн Дауда, с четырьмя магическими камнями, которые преподнесли царю ангелы. С помощью этого перстня он мог понимать язык животных. Легенда повествует о том, как злой дух Сакр украл перстень. Когда Сулейман умывался, он, по обыкновению, снимал перстень и передавал его на хранение одной из жен, Амине. Сакр принял облик Сулеймана и, забрав кольцо из рук Амины, сел на царский трон. Пока Сакр царствовал, Сулейман скитался, гонимый всеми, и питался лишь подаянием. На сороковой день царствования Сакр бросил перстень в море, там его проглотила рыба, пойманная затем рыбаком и приготовленная Сулейману на ужин. Сулейман разрезал рыбу, нашел там перстень и вновь обрел свою прежнюю силу. Сорок дней, которые он провел в изгнании, были ему наказанием за то, что в его доме поклонялись идолам. Об этом, правда, Сулейман не знал, а знала одна из его жен. Коран, сура 38-емь, — назвал источник Сидоренко.

Генерал с улыбкой наблюдал за раскрасневшимся, возбужденным майором, подкрепляющим свою речь резкой жестикуляцией.

— Еще об одном кольце, — продолжал майор, — повествует другая легенда. В юности царю Соломону было подарено кольцо. Даритель преподнес его со словами, что когда царю будет очень трудно ли, грустно ли, страшно ли — пусть вспомнит о кольце и подержит его в руках. И вот как-то раз в царстве Соломона случился неурожай. Возник мор и голод: умирали не только женщины и дети, истощены были даже воины. Царь открыл свои закрома, послал купцов продавать ценности из своей сокровищницы, чтобы купить хлеб и накормить людей. Соломон был в большом смятении, когда вспомнил о кольце. Царь достал кольцо, подержал в руках… Ничего не произошло. Вдруг он заметил, что на кольце есть надпись. Древние знаки… Но Соломон знал этот забытый язык. «Все проходит», — прочел он. Через много лет, когда умерла его любимая жена, самая чуткая и близкая, ставшая его помощником и советчиком, он вновь взял кольцо в руки. С внутренней стороны кольца он заметил новую, ранее не виданную надпись: «Пройдет и это». С тех пор царь не расставался с кольцом. Оно истерлось, пропали прежние надписи. Сам царь превратился в древнего старца. Слабеющими глазами он заметил новые буквы, проступившие на ребре кольца. В лучах заходящего солнца царю удалось прочитать надпись на грани: «ничто не проходит».

Сидоренко помолчал несколько секунд, переводя дыхание. Всю информацию он вывалил на генерала единым махом.

— Ну, а о знаменитой печати Соломона, сдерживающей джиннов… — продолжил он, набрав в грудь побольше воздуха.

— Все, все, все! — замахал руками Кузнецов, останавливая скороговорку майора. — Я понял, что теоретически ты подкован как надо…

Сергей Валентинович польщено улыбнулся.

— А вот с практикой у тебя проблемы! — Генерал не дал Сидоренко насладиться похвалой. — Но это дело поправимое! Твой бывший шеф — полковник Елистратов, тоже пришел в отдел сопливым юнцом, ни в зуб ногой… Правда, ему повоевать пришлось с сорок четвертого по сорок пятый… Призвали в самом конце войны… Обстрелянный был вьюноша… Пришлось поднатаскать пацана…

— Олег Павлович воевал? — удивился майор.

— А ты не знал? Вот что значит настоящий контрразведчик! — с гордостью произнес Кузнецов. — Ни грамма информации непосвященному!

— Это я — непосвященный? — обиделся Сидоренко. — Постойте, товарищ генерал, это что же выходит? — Майор прикинул в уме дату рождения Елистратова. — Если его призвали, допустим, в сорок четвертом, тогда он — двадцать шестого года рождения. А это значит, ему семьдесят два!

— А если вы натаскивали полковника… Я даже боюсь спросить, сколько же вам…

— Молодец, майор, правильные делаешь выводы! — Вновь похвалил подчиненного генерал. — Насчет моего истинного возраста можешь не гадать — бесполезно! Скажу только, что в контору, тогда еще Наркомат, меня пригласил Глеб Бокий. Именно с его легкой руки за 16-ым отделом закрепилось название «отдел дешифровки и радиолокации».

— Это мне известно, — произнес майор. — Но как вы так хорошо сохранились?

— А ты говоришь, сказки, — не ответил на последний вопрос Сидоренко генерал.

— Наверное, ваше личное дело также похоже на сказку?

— Для непосвященного в моем деле нет ничего необычного, — генерал сверкнул не по возрасту крепкими зубами и пригладил несуществующую прическу. — А вот настоящее… Обещаю, что ты ознакомишься с ним в самое ближайшее время.

— Сгораю от нетерпения! — чистосердечно признался Сидоренко.

— Да, майор, над выдержкой тебе тоже нужно поработать, — уже серьезно произнес генерал.

— Так точно, мне есть над чем работать, — согласился майор.

— Вот что, майор, держи Юсупова под контролем. За последние лет тридцать-сорок — это первое стоящее дело, — произнес генерал, потирая ладони. — А то создается такое впечатление, что перевелись чудеса на Руси-матушке. Все больше шарлатаны попадаются, да достижения научно технического прогресса. Работай, Сергей Валентинович. Работай…

Мощный немецкий движок ровно и уверенно гудел, поглощая топливо литрами. Мягкая, но в то же время упругая внедорожная подвеска уверено проглатывала «неровности» трассы федерального значения Москва-Владивосток. Ветерок из открытой «форточки» приятно охлаждал разгоряченное тело. Июнь. Самое начало лета: приятно ласкает взор молодая зелень, раскинувшаяся вдоль обочины бесконечной дорожной ленты. За четверо суток пути промелькнули и остались позади маленькие и большие города, поселки и деревни. В некоторых я останавливался на ночь, прогуливался перед сном, примеряясь: хотел бы я здесь задержаться подольше? Нет, не хотел бы, говорил мне внутренний голос, оценивая «красоты» очередной стоянки неизвестно по какому принципу. Восстановив силы, я вновь «прыгал в седло» своего модифицированного «олдмобиля» и гнал, что было дури по трассе, все дальше и дальше забираясь вглубь нашей, поистине необъятной, Родины. Не знаю, что я хотел себе доказать, и от чего пытался сбежать. У меня было все, действительно ВСЕ, чего я желал и к чему стремился в этой жизни. Мои фантазии иссякли, изобилие приелось. Казалось, живи, радуйся и гордись до пенсии, но радоваться что-то не получалось. Смешно признаться, но я сам себе опротивел. Опротивел до такой степени, что даже в зеркало смотреться не хочется! Я — ноль! Я — пустое место, невзирая на все «достижения»: богатство, благополучие, известность! Это все — не я! Это не моя жизнь! Это не мой мир! Так больше жить я не могу, и не хочу! Вот такие мрачные мысли роились в моей «воспаленной» голове, хотя раньше я никогда не замечал за собой склонность к самоедству. Ну, разве что самую малость…

Погрузившись в «черную меланхолию» и самокопание, я не заметил, как проскочил на полной скорости небольшой посёлочек с ограничением скорости по местным дорогам в сорок километров в час. Не заметил так же и бдительного ГАИшника, сжимающего в потных ручонках радар для измерения скорости, как не заметил и повелительного жеста «полосатой дубинкой». Очнулся я лишь от воя сирен и ругани «матюгальника» преследователей в форме. Взглянув в зеркало, я увидел моргающий красно-синий проблесковый маячок, догоняющей меня желтой «Жиги» с синей полосой по борту.

— Водитель автомобиля «Волга», остановитесь и прижмитесь к обочине! — Надрывался матюгальник. — Иначе мы будем вынуждены применить оружие!

— Мать вашу! — выругался я, сбрасывая скорость и выруливая на обочину.

Преследовавший меня автомобиль с государственными гербами на бортах обогнал «Волгу» и резко затормозил, перегораживая мне дорогу. Двери синхронно распахнулись и на асфальт вывалились два мента — толстый и тонкий.

— Из машины! Руки на капот! — отдуваясь, прокричал толстый (старлей, судя по погонам), размахивая табельным пистолетом.

Тонкий — молодой сержантик молча и выразительно теребил болтающийся на ремне «Калашников».

— Мужики, все нормально! — крикнул я, распахивая дверь. — Не газуйте, а то еще выстрелите сгоряча! — выбравшись на улицу, добавил я, положа руки на капот.

— Водительское удостоверение, документы на автомобиль! — подойдя ко мне, потребовал толстый, убирая пистолет в кобуру.

Его молодой напарник немного приблизился, но продолжал держать меня на мушке.

— В бардачке документы, — произнес я.

— Доставай, — смахнув капли пота с кончика носа — жарило под тридцать, сказал старлей.

— Командир, я, вроде, ничего не нарушал, — решил я «прощупать почву». — Задумался просто… — Я вынул из бардачка документы и передал ГАИшнику.

— Ага, держи карман шире, — буркнул тот, внимательно рассматривая переданные бумажки, — не нарушил он! А зачем тогда убегал?

— Да не убегал я! Задумался просто, — возразил я. — А как только услышал сирену — тут же остановился…

— Допустим… — Толстый почесал бочкообразный живот, обтянутый пропотевшей форменной рубашкой и заглянул внутрь автомобиля. — Ух, ты! Не думал, что в этом корыте такой шикарный салон! — Он провел толстыми, как сардельки, пальцами по натуральной коже, обтягивающей кресла. После его прикосновения на коже остались мокрые следы. — Как новый.

— Салон недавно перетягивали, — сообщил я блюстителю порядка, — да и вообще на совесть отреставрировали.

— И не жалко в такое ведро столько бабла всадить? — как бы между прочим поинтересовался мент.

— Не знаю, — пожал я плечами, — мне старые машины нравятся.

— Ну-ну, — буркнул толстяк. — Багажник открой.

Заглянув в вычищенное нутро багажного отделения «Волги», и не найдя там ничего запрещенного, старлей вновь вперился в документы.

— Ну что, Сергей Вадимович, будем оформлять… — по-деловому произнес толстяк, передавая мои права подошедшему сержанту. — Превышение скорости, при ограничении в сорок километров составило… Шурик, сколько там у нас на радаре выскочило? — спросил он напарника.

— Сто семь лупил, товарищ старший лейтенант, — отрапортовал Шурик.

— О! — оттопырив указательный палец и ткнув им «в небо», произнес толстый. — Штраф солидный, а то и запросто прав лишиться можно! Это раз! — загнул он оттопыренную «сосиску». — И сопротивление сотрудникам милиции — это два…

— Командир, какое сопротивление! — возмутился я.

— А чё, зря мы за тобой столько гнались? — хитро прищурился мент. — Топливо казенное жгли? А нам его, между прочим, хер да маленько выделяют! Да за каждый лишний литр потом спросят…

— Командир, послушай, — я взял толстяка под руку, — я ж не со злым умыслом: говорил же — задумался! Готов возместить все затраты на месте: и штраф, и топливо, и моральные издержки. И вам хорошо, и мне без геморроя! Ну, договорились?

— Ну, давай, договаривайся, — вальяжно произнес толстяк, сняв с головы фуражку.

— Другой разговор! — Я достал из барсетки зеленую хрустящую купюру с портретом Бенджамина Франклина и опустил её в фуражку. — Я думаю, инцидент исчерпан?

— Более чем! — довольно произнес толстяк, надевая фуражку с исчезнувшей в ней купюрой обратно на голову. — Счастливого пути, Сергей Вадимович! В следующий раз будьте внимательней за рулем! Шурик, верни товарищу документы!

Сержантик подошел ко мне и, протянув документы, как-то несмело поинтересовался:

— Извините, Сергей Вадимович, а вы не тот самый Сергей Вадимович Юсупов — известный писатель?

— Шур, ты о чем? — Толстяк в недоумении уставился на напарника. — Откуда ему здесь взяться? Да и не тянет он на известного — молод слишком.

— Да он это, он! — почему-то шепотом произнес сержант. — Я его по телику один раз видел. А у меня память на лица — сам знаешь…

Вот же, ёшкин кот — и здесь узнали! Вот и пожил тихой и незаметной жизнью простого гражданина.

— Кх-м! — Подобравшись, кашлянул толстяк, втягивая живот. Даже в росте из-за этого прибавил. — Действительно, что ли, он?

— Мужики, не меньжуйтесь — это действительно я, Сергей Юсупов, — я решил не томить милиционеров.

— Вот же дерьмо! — в сердцах выругался толстяк, но тут же спохватился:

— Сергей Вадимович, это я не вам! Просто… как-то… ну… нехорошо получилось…

— Да ладно, какие обиды — сам виноват! Надо было на дорогу смотреть, а не витать где-то там… — Я махнул рукой в неопределенном направлении. — А вдруг кто-нибудь под колеса выскочил бы?

— Сергей Вадимович, — толстяк потянулся к фуражке потной рукой, — мы все вернем…

— Не надо! — остановил я «душевный порыв» старлея. — Мой косяк! Стопудовый! А за косяки я привык отвечать! Так что оставь — не обеднею!

— Да неудобно, как-то, — замялся толстяк, — вы же все-таки известный…

— Неудобно — штаны через голову одевать, — перебивая толстяка, усмехнулся я. — С обычного чела, небось, взял бы и не мучился угрызениями совести? Чем я хуже? Я такой же, как ты, или, вон, Шурик! Так что все, замяли! Дай мне почувствовать себя обычным человеком!

— Ну, как хотите, — согласился толстяк, — нам такая «прибавка к пенсии» не помешает. Мы ж не просто так берем — жить как-то нужно, — начал оправдываться он, — в магазине цены какие? А зарплата?

— Да знаю, я… э… Тебя, кстати, как зовут? — спросил я толстяка.

— Семеном, — ответил старлей.

— Знаю я все это, Сеня, — продолжил я. — Не на Марсе же живу…

— Как сказать, как сказать! — Очередь усмехаться перешла к толстяку. — С вашими-то доходами вы действительно на Марсе живете. Каждую копейку не считаете! Откуда ж вам знать, как простой народец суетиться для прокорма? — горько произнес Семен.

Н-да, неувязочка вышла: в этой реальности я не бедствовал. Поднялся при Союзе, еще в шестнадцать лет. При перестройке тоже деньгу неслабую зашибал… Это в той, родной вселенной, я вместе со всеми дерьмо из общего тазика хлебал огромной ложкой! Ну откуда простому менту об этом знать? В этом мире об этом не знает никто!

— Послушай, Сень, были времена, когда мне тоже несладко приходилось! Но я не терял надежды, вот и ты не теряй! Одно тебе могу лишь сказать — скоро будет еще хуже!

— Хуже чем в девяносто втором? — полюбопытствовал толстяк.

— Примерно…

— А когда начнется? Что делать надо? — посыпались вопросы.

— К середине августа, — поделился я информацией, — придет большой трындец. Если есть возможность разжиться валютой — действуй. Рубль скоро станет не дороже конфетных фантиков. Так-то.

— Нет, Сергей Вадимович, вы серьезно? — влез в разговор молчавший до этого Шурик.

— А ты думаешь, что это сюжет очередного романа?

— Ну, вы же писатель, как-никак…

— Ага, еще и фантаст… Эх, Шурик, действительность иногда бывает пострашнее любых ужастиков! — вздохнул я. — Рубль рухнет — зуб даю! Мои знакомые аналитики предсказывают стопроцентную вероятность, — свистел я без зазрения совести. — А им я привык доверять.

— Ну, если оно так и будет, как вы говорите, то спасибо! — Семен протянул мне руку, и я её пожал. — Постараюсь не упустить шанс!

— Сергей Вадимович, если не секрет, куда направляетесь? — полюбопытствовал сержантик. — Как вас из столицы в нашу сибирскую глушь занесло?

— А почему ты решил, что я из столицы еду?

— Номера у вас московские, — ответил сержант, — вот и подумал…

— Вычислил, — рассмеялся я, — из Москвы еду.

— Он у нас Шерлок Холмс местного разлива, — поддакнул толстяк. — Действительно, и чего в такую даль понесло?

— Да вот решил по нашим российским просторам прокатиться, впечатлений набраться — роман новый задумал, — выдал я первое, что пришло в голову. — А то все по заграницам…

— И как далеко забраться хотите? — спросил Шурик.

— Ну, дальше Владика на колесах не уеду…

— Почему же? — удивился Федор. — Если на пароме — и до Сахалина докатиться можно!

— Нет, на Сахалин я не собираюсь!

— Тогда — удачи вам в дороге! — произнес Шурик. — А на обратном пути, заскакивайте к нам, — предложил он. — Поселок — Нахаловка. Мы вам и охоту, и рыбалку, да хоть грибы-ягоды — все организуем.

— Точно-точно, Сергей Вадимович, заезжайте — все в лучшем виде будет! — поддержал напарника толстяк. — Хотите, телефон оставлю?

— А что, давай! — вдруг согласился я. — Чем черт не шутит — вдруг…

— Поселок у нас тихий, — продолжил нахваливать Нахаловку Шурик, — люди душевные…

— Тихий, говоришь? — задумался я.

— Правда-правда! — закивал толстяк.

— А дом у вас на длительное время арендовать можно? Люблю работать в тишине.

— Найдем! — заверил меня Семен.

Он нацарапал на бланке протокола номер телефона и протянул его мне.

— Если потеряете, зайдите в отделение. Спросите старшего лейтенанта Колобкова.

— Хорошо, договорились, — произнес я, — убирая листок с номером телефона в карман. — До встречи!

— Приезжайте, Сергей Вадимович, будем рады! — пожав на прощание руку, «раскланялся» толстяк.

— Давай, Шурик, удачи! — я протянул руку сержанту.

— А книжку подпишете на обратном пути? — с надеждой спросил Шурик, прощаясь. — Я куплю! В нашем магазине ваши книги тоже есть.

— Обязательно подпишу, если заеду, — заверил я сержанта.

— Вот еще что, Сергей Вадимович, — произнес Семен с серьезным выражением лица, — вы поосторожнее в дороге.

— А в чем дело?

— Да у нас в районе отморозки какие-то завелись — перегонщиков трясут! — сообщил он.

— В смысле? — спросил я.

— Пацаны праворульки с Владика на запад гонят, а их здесь встречают. Машины отбирают. Номера перебивают, — пояснил Семен.

— За полгода три эпизода, — подключился Федор. — Все со смертельным… Весной подснежниками всплыли… Свидетелей нет. Так что вы поаккуратнее! Машина у вас хоть с виду и неказистая, но при ближайшем рассмотрении видно, что дорогой агрегат, на заказ сделанный!

— Спасибо за предупреждение! — кивнул я, забирая в машину.

— Удачи! — вслед отъезжающему автомобилю крикнули ГАИшники.

— А ведь нормальным пацаном оказался, — произнес Шурик, когда мой автомобиль скрылся из глаз, — хоть и из этих…

— Ладно, Шурка, хорош лясы точить: нам еще работать и работать!

[1] ГКО — Государственные казначейские обязательства.