Мутные времена

Глава 4

Несмотря на приближение осени, на улице стояла по-летнему жаркая погода.

— Может, хлебнем кваску? — спросил Патлас, остановившись возле киоска. — А лучше бы по пивку…

— С удовольствием бы выпил, только с бабками туго, — виновато развел я руками.

Алеха сунул руку в карман и зачерпнул звеневшую там медь.

— И у меня не густо, — признался он, подсчитывая имевшуюся мелочь. — Но на пару стаканов кваску хватит. Ничего, ща по поселку прошвырнемся — монек нашкуляем! Два кваса, — произнес Патлас, просовывая в амбразуру киоска шесть копеек.

Пока продавщица наливала хлебный напиток в стаканы, я во все глаза рассматривал окружающую обстановку. На первый взгляд центральная улица Новокачалинска мало изменилась: те же пятиэтажные хрущевки, такой же хреновый асфальт с ямами и колдобинами, заросшие травой сточные канавы… Но это лишь на первый взгляд. Самое главное, что бросалось в глаза, это отсутствие больших рекламных щитов и баннеров, в мое время мозолящие глаза на каждом шагу; здесь — только скромные магазинные вывески… Да и вообще, магазинов стало на порядок меньше. Вчера, проезжая по поселку в такси, я не переставал удивляться: что ни дом, так магазин на первом этаже. Тут одежда, там парфюм, здесь жратва и выпивка. Торгуют все, кому не лень. Да, автомобильного движения не было практически никакого, не смотря на разгар рабочего дня. За проведенные на улице полчаса по дороге проехал лишь рычащий и чадящий вонючим дизельным выхлопом престарелый «Зил». С личным автотранспортом в пока еще совдеповском поселке была напряженка. Я запоздало вспомнил, как в детстве осваивал скейтборд, тренируясь на центральной улице. И машины нам практически не мешали.

— Серж, чего тормозишь? Давай, хватай стакан! — оторвал меня от воспоминаний Алеха, толкнув локтем в бок.

Я взял прохладный граненый стакан с темным душистым напитком. Об одноразовой пластиковой таре здесь пока еще не знали. Нахлынуло еще одно воспоминание, правда, слегка более позднее, относящееся ко времени учебы в институте: городские уличные аппараты с газировкой. Копейка — без сиропа, а за три — сладенькая. В этих аппаратах тоже стоял граненый стакан. Один на всех… Это сейчас я брезгливо отношусь к такой антисанитарии, боюсь подхватить чего-нибудь. А ведь тогда пил и ничего! Все пили…

— Сержик, ну чё ты? — вновь принялся тормошить меня Алеха. — Какой-то ты сегодня не такой… Странный. Торчишь, что ли, от обновок? Классный костюм… И кроссы, — вновь с завистью вздохнул он. — Давай уже, пей и погнали!

«Интересно, — подумал я, — насколько хорошо вымыт стакан? Ладно, была не была!»

В несколько крупных глотков я опустошил тару. Черт возьми, какой насыщенный вкус! Я уже и забыл, каким вкусным может быть обычный квас!

— Слушай, Серега, — позванивая в ладони остатками мелочи, произнес Патлас, — у нас с тобой на куреху денег не осталось… Разве что на «Приму» или на «Полет»… На нормальные не хватает.

— Это на болгарские что ли? — переспросил я.

— Ну, да: «Опал», «Стюардесса», «Родопи». А у меня только двадцать три копейки осталось. А надо пятьдесят.

Я хлопнул себя по карманам: есть! Взял я с собой сигареты, которые прихватил в продуктовом из альтернативки.

— Не грузись, есть у меня нормальные сигареты, — хлопнул я Алеху по плечу, — с «Опалом» даже рядом не лежали! Вот, — я достал из кармана пачку «Парламента».

— Нифига себе! — ахнул Патлас, выхватывая сигареты у меня из рук. — Я таких и не видел никогда! «Парламент», — прочитал он заграничную надпись на пачке. — Колись, где взял? Тоже, что ли, мамка отоварилась? — Толкнул он меня локтем в бок.

— Где взял, там уже нет, — уклончиво ответил я.

— Чего-то темнишь, Сержик, — покачал головой Алеха. — Костюмчик, кроссы, еще и сигареты блатные…

— Не хочешь, не кури, — пожал я плечами.

— Значит, не скажешь? — подвел итог разговору Патлас.

— Не могу, — качнул я головой.

— Нет и не надо! — и не подумал обижаться Алеха. — Хотя лучшему другу мог бы и открыть секрет…

— Может быть, — туманно пообещал я. — Со временем…

— Ладно, погнали в Центр, — предложил он. — В парке и покурим твой блатной «Парламент». Пацаны тоже, наверное, там.

Мы отдали стаканы продавщице и медленно побрели в сторону Центрального парка. В парковых беседках, спрятавшихся от прохожих в тени деревьев, мы обычно стрелковались по молодости. Собирались, курили, пили пиво, бражку, кислую бормотуху… В общем, тусовались своим кругом. Но ничего криминального за нами не числилось. Просто хотелось казаться взрослее… Окунувшись в приятную тенистую прохладу парка, мы с Алехой облегченно вздохнули — солнце жарило на всю катушку.

— О! Смори, эти хмыри уже здесь: Васек, Леньчик, Вадька, Вовчик, — завидев старых приятелей, обрадовался Патлас. — Здорово, пацаны! Че, давно сидите?

— Не, — ответил за всех Васек Шиханов, — пожимая мою протянутую руку. — Тока подтянулись.

Господи, какие же они все молодые! Сопляки желторотые! Не измученные проблемами, болезнями… Счастливые! Даже не вериться, что некоторых уже нет… Васек умрет через какой-то десяток лет от инфаркта, Вовчик сопьется и станет похож на бомжа… Неизвестно, что лучше… Из этой компании лишь Леньчик с Вадькой останутся вменяемыми. Звезд с неба, конечно не хватают. Обычные работяги. Черт, как же тяжело осознавать, что ты знаешь их судьбу. Как тяжело видеть людей, друзей, у которых нет будущего.

— Серж, откуда шмотки? — пощупав необычную ткань «Адидаса», поинтересовался Васек, считавшийся в нашей среде прирожденным коммерсантом. Он знал, где что можно купить, выменять или достать. — Я таких у нас не встречал. Да и в городе ничего подобного не видел. — Ох, ты! — заметил он обувку. — Кроссы ваще улет! Слушай, давай их толкнем, пока новые, не затасканные. Через Вадьковского братана на толчке скинем (братан Вадька занимался в городе фарцовкой). Навар хороший обещаю. Новых три пары по госцене взять сможешь…

— После обсудим, — отмахнулся я.

— Да тебе родоки бошку отвинтят! — предостерег меня Патлас.

Он был прав: мои родители считали спекуляцию тяжким грехом, даже в более позднее время, когда всевозможных торговцев развелось как не резаных собак, они не одобряли нормальные рыночные отношения. Чего уж говорить про совдеповские реалии, когда за спекуляцию существовала соответствующая статья в уголовном кодексе.

— Посмотрим, — пожал я плечами.

— Серж сегодня с утра сам не свой, — поделился с друзьями Алеха. — Ну и фиг с ним, смотрите, какие сигареты! — засветил он пачку. «Парламент» называются. «Филипп Моррис»! Фирма!

— Дай посмотреть, — Васек опять оказался первым. — Где взял?

— Это ты у Сереги спроси, — ответил Патлас, забирая пачку обратно. — Он у нас теперь блатует…

— Брат с моря вернулся? — прищурился Васек.

— Брат, брат, — в тон ему ответил я.

— Слышь, Сержик, не гони! — фыркнул Васька. — Нету у тебя такого брата. Давай колись, откуда у тебя такое богатство? Даже я таких сигарет еще в нашей деревне не встречал… Да и в городе тоже не видел. А в магазине только «Бонд Стрит» по рупь пятьдесят свободно лежит.

— Да не расскажет он, — произнес Алеха, аккуратно распечатывая «Парламент». — Я его с утра пытаю — молчит как рыба об лед! Ух, ты! Фильтр белый! — отковырнув «золотинку», радостно сообщил он пацанам. — Я с белым фильтром только «Кент» курил, который Паха из рейса привозил. О! Фильтр чудной — дырявый.

— Угольный, — произнес я.

— Серега, чего, так и не поделишься секретом чудесных приобретений с лучшими друзьями, — вновь заныл Патлас.

— Пацаны, давай так, — предложил я, — вы меня не спрашиваете, а мне не придется вам лапшу на уши вешать. Не могу я…

— Ладно-ладно! — ухмыльнулся Васек. — Только ты это, если еще чего интересного подбросят, ты меня свистни… Я на продажу если. Поднимемся. Моньки, они знаешь, всегда на кармане нужны. А лучше сведи меня с тем челом, через которого барахлишко достал. Процент от сделки обещаю хороший… Честно-честно! Ну какой смысл мне тебя кидать?

— Если что — не забуду, — пообещал я.

Патлас раздал всем по сигаретке, а пачку спрятал себе в карман.

— У тебя же еще есть, — озвучил он свои действия, — а я хоть попантуюсь чуток.

— Пантуйся на здоровье! — сказал я.

— Вот же поганые буржуины живут, — выпуская ароматный дым, произнес Васек. — Какие сигареты курят? Разве сравнить их с «Примой»? Даже «Космос» им в подметки не годиться…

— Ты еще «Беломор» с ними сравни, — произнес Леньчик-молчун, в несколько крупных затяжек докуривший сигарету до фильтра. — Приятный дымок, но слишком быстро они тлеют. Алеха, дай еще одну — не распробовал чего-то.

— Болгарщиной накуришься! — мотнул головой Патлас, не собираясь доставать сигареты. — Дай тебе волю, ты всю пачку в воздух пустишь! Попробовал, хватит!

— Эх, когда же и у нас такое будет? — вздохнул Васек, бросая окурок на землю.

— Скоро! — уверенно произнес я. — Еще пара-тройка лет и все будет. Перестройка, мать её…

— Серж, ты чё, Нострадамусом заделался? — подковырнул меня Васек.

«И вправду, чего это я раздухарился? — мелькнула мысль. — Не нужно мне показывать свою осведомленность насчет будущих событий. Даже лучшим друзьям. Осторожнее надо. Осторожнее…»

— Да так, читал обзор одного аналитика в «Комсомолке». Он уверен, что если СССР будет следовать тем же курсом…

— Слышь, Серж, кончай нам политинформацию устраивать! — попросил Патлас. — Этой хрени по телику хватает. Чё, пацаны, куда похиляем?

Целый день мы бессмысленно таскались по поселку. С одной стороны, конечно, мне было интересно посетить родные места, вспомнить, как в действительности все это было. Утолить ностальгический голод… Ведь наша память такая странная штука, которая покрывает события прошедших дней радужным лаком. Как говорили старики: раньше и солнце светило ярче и девки были краше. Так вот, нифига подобного! К вечеру мне наскучило подобное бессмысленное времяпрепровождение. Любому взрослому мужику, пускай даже и пребывающему в теле прыщавого юнца, обязательно нужен смысл, план и цель. Не привык я бездельем маяться. А как же год кругосветки, спросите вы? А вот как раз в кругосветке у меня лишней минуты не было! Столько нужно было успеть…

Часа в четыре я, сославшись на придуманные неотложные дела, покинул веселую компанию корешков и вернулся домой. Общение с друзьями не прошло для меня даром: нужно было срочно придумывать модель поведения. Фирменные шмотки и сигареты, остальная заграничная атрибутика вызвали у моих товарищей нездоровый интерес. Что же тогда будет с родителями? Да их просто удар хватит! Сын — спекулянт, это слишком для их неокрепшей социалистической психики. Но и жить, как обычный подросток я не могу. Нет, какое-то время я смогу продержаться, имитируя подростковую беззаботность. Но могу и сорваться… Все-таки я взрослый мужик, отвыкший отчитываться за свои поступки кому бы то ни было. А еще и школа на носу… Черт, что же делать? Я вытащил из пакета, притараканенного из альтернативки бутылку пятизвездочного армянского коньяка, построгал колбасу, открыл банку красной икры. Достал в буфете большую граненую стопку, и до краев наполнил её кониной. Без долгих раздумий я влил в себя спиртное. Когда в желудке взорвалась маленькая бомба, я закинул в рот ломтик салями, а следом столовую ложку икры. Задумчиво пережевывая закуску, я налил себе вторую стопку — нужно было снять неожиданно навалившуюся нервозность. Вторая стопка последовала вслед за первой. Потом третья за второй.

— Хватит на сегодня! — сказал я сам себе, закручивая пробку на бутылке.

Не хватало еще встретить родителей в сиську пьяным. Три стопочки — в самый раз! У меня в запасе было порядка двух часов, чтобы что-то придумать. Я прошел в комнату и плюхнулся в кресло. Я пробежался взглядом по скудному набору книжек, стоявших в лакированной «стенке». Книжный голод в самом разгаре. Скоро, скоро начнется настоящее книжное раздолье. У меня дома, в будущем, была неплохая библиотека… Ух, ты — Хогбены! Руки сами потянулись к сборнику рассказов Генри Каттнера.

— Прохфессор накрылся! Это обо мне, — я усмехнулся, держа в руках книжку любимого автора. — Этот рассказ на двадцать седьмой странице. — Неожиданно для самого себя с поразительной четкостью вспомнил я. — Черт! Да я же помню этот рассказ наизусть!

Этого не может быть — раньше я не мог похвастаться такой феноменальной памятью. Дрожащими руками я раскрыл книгу на двадцать седьмой странице. Так и есть — «Прохфессор накрылся!». Пробежав глазами несколько строчек рассказа, я убедился, что действительно могу воспроизвести его по памяти. Слово в слово. И не только "Прохфессора"! Я мог воспроизвести по памяти всю книгу! От корки, до корки! Я бросил сборник на пол, словно шипящую гадюку и выхватил из шкафа первую попавшуюся книгу. Ей оказался Максим Горький со своим «Детством». Ситуация повторилась один в один. Я загадывал страницу, закрывал глаза, а память услужливо открывала мне соответствующую архивную ячейку. Текст совпадал. Помимо текста, я мог вспомнить, на какой странице есть жирные пятна, заломы, разрывы бумаги. После пятой книжки я остановился. Черт, я помнил наизусть все, ну, или почти все тексты! Во дела! Я метнулся в свою комнату и вытащил из письменного стола старую ученическую тетрадь по геометрии за девятый класс. Стоило мне лишь взять ее в руки, как я понял, что в состоянии воспроизвести все чертежи и задания. Я взял чистый листок и ручку:

— Пятая страница.

Через десять минут я сравнивал копию тетрадной странички с оригиналом. Стоит ли говорить, что я ни в чем не ошибся и на этот раз? А перстенек-то, оказывается, таит в себе не один секрет! Я помню наизусть все, что когда-либо читал или писал. А как обстоят дела с книжками, которые я никогда не брал в руки? Я вернулся в комнату родителей и вновь пробежался глазами по книжным полкам. Вот! «Сад и огород». Это брошюру я точно никогда не брал в руки. Я достал книжку, несколько минут подержал её в руках, не раскрывая. Пусто. Никой информации. Затем я раскрыл ее и бегло пролистал, не вчитываясь в содержимое. Закрыл книгу. Зажмурился и представил семнадцатую страничку. Пожалуйста — результат последовал незамедлительно: перед моим мысленным взором стояла искомая страничка, которую я мог без труда прочитать! Ну, прям Штирлиц, один раз взглянул и запомнил! Вот это действительно здорово! Значит, со школой у меня проблем не будет! И вообще, не хочу я опять в школу. Это ж я столько времени там зря потеряю! Нужно попытаться и закончить десятый класс экстерном. А что, это мысль! Так, а вот что делать с родителями я так и не решил. Может приоткрыть перед ними завесу тайны? Попытаться заручиться их поддержкой? Ведь они же здравомыслящие люди, должны понять! Вдруг я здесь надолго застрял? Приведу кучу доказательств… Хм… Была, не была! Попытка не пытка. Только нужно поэффектнее все обставить! Есть у меня одна мыслишка…

К приходу родителей все было готово. В общем-то, ничего особенного и не потребовалось. Я утащил шмотки принесенные из альтернативки обратно, чтобы не волновать родителей раньше времени. Мой план был прост: я хотел переместиться в альтернативный мир будущего вместе с матерью и отцом. Единственный нюанс: я не знал, смогу ли я проделать это с людьми из прошлого. Ведь сюда-то я переместился в тело подростка, а не в своем настоящем обличье. Хотя с другой стороны, в альтернативном мире будущего я оставался все тем же шестнадцатилетним пацаном. Должно получиться. Ну, а если нет, постараюсь придумать что-нибудь еще.

Мама появилась чуть раньше отца, чмокнула меня в щеку и скрылась на кухне готовить ужин. Я с трудом унял внутреннюю дрожь: черт возьми, она такая молодая! Всего лишь чуть старше меня настоящего. Молодая, красивая женщина! Почему же нам, детям, всегда кажется, что родители…

— Серега, чего дома сидишь! — В комнату заглянул отец. Погрузившись в мысли, я пропустил его приход. — Последний день последних школьных каникул, — напомнил он мне.

— Привет, пап, — рассеянно кивнул я.

Черт, отец выглядел моим сверстником. Ну да, ему же сейчас чуть за сорок! Крепкий, поджарый, ничего лишнего. У меня животик-то поболе будет.

— Действительно, Сереженька, чего дома сидишь? — В комнату заглянула мать. — Тебя ж дома сидеть силой не заставишь. Может, случилось чего?

— Случилось. — Я решил не тянуть кота за хвост. — Мам, пап, у меня к вам серьезный разговор.

— Так, сын, — сказал отец, проходя в комнату, — настолько серьезный? Может, после ужина поговорим? Набегался сегодня за день, голодный как черт!

— Лучше сразу, — настоял я.

— Что случилось? — всполошилась мама.

— Постарайтесь не удивляться, — произнес я, поднимаясь со стула. — Держите себя в руках…

Переход прошел мгновенно — комната изменилась чудесным образом, помещение осталось прежним — сменились декорации: мебель, обои, межкомнатные двери. Получилось! Я едва сдержал ликующий возглас.

— Что это? — Родители с изумлением разглядывали изменившуюся квартиру.

— Это то, о чем я хотел с вами поговорить! — развел я руками.

— Это наша квартира? — спросил отец. Молодец, хорошо держит себя в руках!

— Да, это наша квартира, — ответил я. — Только жить вы здесь будете через двадцать лет, — огорошил я своих близких.

— Сколько? — не поверил отец. — Двадцать лет? Серега, что вообще происходит?

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Пойдемте в другую комнату, я вам все объясню… Заодно и поужинаем, я там стол накрыл.

Пельмени, которые я заблаговременно отварил, еще не остыли. Мои предки в немом изумлении взирали на недоступное им ранее пищевое изобилие, которое я «приобрел» в ближайшем продуктовом магазине. Несколько сортов колбасы и сыра, икра черная и красная, копчености, солености, нерка, кижуч, соки в необычных цветных пакетах, дорогое вино и столь любимый мною коньяк.

— Кх-м! — откашлялся отец, непроизвольно сглатывая слюну. — Откуда?

— В будущем нет дефицита с продуктами и шмотками. В магазинах есть все!

— Батюшки! — всплеснула руками мама: на стене висела большая семейная фотография, на которой были запечатлены мы все. — Я… такая… Отец… Ты… Мы…

— Да, мам, это действительно мы. Фотка сделана десять лет назад… По моему времени, — поправился я.

— У меня морщины, — до сих пор не могла успокоиться мама.

— Так, сын, — отец присел за накрытый стол, — рассказывай! — Я позавидовал его выдержке. — И ты, Лен, кончай причитать — все мы когда-нибудь состаримся.

Он подвинул к себе тарелку и наполнил её пельменями.

— Сам лепил? — поинтересовался он.

— Не-а, — я мотнул головой, — этого добра в магазине навалом. Любых сортов: хошь с мясом, хошь с рыбой. Вареники, блинчики.

— Значит, говоришь, доживем до изобилия? — намазав хлеб икрой, спросил он. — И будем жить, как за границей?

— Почти, — ответил я.

— Так, — отец взял в руки коньяк и, не раздумывая, наполнил им три стопки. — Берите.

— Вадим, ребенку куда? — попыталась возмутиться мама, но отец остановил её властным жестом.

— Удивил ты нас, Серега. Прямо как в книжке… Сколько же тебе лет? Если двадцать лет прошло… Тридцать шесть?

— Тридцать шесть, — согласился я.

— А ты, мать, говоришь ребенок. И как же ты…

— Я расскажу, для этого мы здесь. Я не придумал ничего лучшего, для доказательства…

— Так мы что, сейчас действительно в будущем? — перебил меня отец.

— В две тысячи девятом году, — ответил я.

— И мы можем встретиться сами с собой? Старыми…

— Нет, пап, — я отрицательно покачал головой, — это особенный мир… Он точно такой же, как настоящий. За одним небольшим исключением — здесь нет людей.

— Постой, Серега, я совсем запутался, — произнес отец. — Что еще за мир?

— Давай, я расскажу все по порядку, — предложил я.

— Давай, — согласился он, и я вновь позавидовал его выдержке. — Будем! — Он отсалютовал нам с мамой наполненной стопкой и медленно выпил коньяк.

Мы последовали его заразительному примеру, хотя мама и недовольно косилась в мою сторону. Я ведь все-таки еще торчал в теле подростка.

— Отличный коньяк! — не спеша закусывать, произнес отец, наслаждаясь вкусовым букетом.

— Это лучший, который мне удалось найти в супермаркете. Если выберусь в город, принесу тебе настоящий «Хэнесси», — пообещал я.

— Мать, чего сидишь, как на поминках? — Отец обнял маму за плечи. — Сын угощает! Давай-давай, когда еще такое попробуем?

Мама, скрепя сердце, подвинула к себе тарелочку.

— Давай, Серега, рассказывай, что там с тобой приключилось в будущем? — сказал он, накалывая на вилку ломтик сервелата.

— В две тысячи девятом году, — начал я свой рассказ, — в мои руки случайно попал древний артефакт. Колечко. — Я продемонстрировал родителям находку. — Тогда я ничего не знал о его чудесных свойствах. Колечко же это ранее принадлежало одному воровскому авторитету…

Когда я закончил свое повествование, отец вновь наполнил стопки.

— Да, сынок, такого расклада я даже в фантастических романах не читал, хотя до них большой охотник. Давайте выпьем и обмозгуем сложившуюся ситуацию. Значит, вернуться назад ты пока не в состоянии? — Подвел он итог моим злоключениям.

— Не могу, — горестно вздохнул я. — В этот пустой мир, — я развел руками, — перемещаюсь без труда. А вот обратно не могу.

— Есть предположения? — поинтересовался он.

— Есть парочка, — ответил я. — Во-первых: может быть, я недостаточно освоил возможности кольца. Ведь поначалу я и в этот мир перемещался с трудом. Пока меня Петька мафией не напугал…

— Интересная у вас жизнь! — фыркнул отец. — Как за бугром: магазины от товара ломятся, мафия…

— Если б ты знал, как страна ко всему этому пришла…

— Расскажешь? — Батя с надеждой заглянул мне в глаза — не каждому выпадает шанс узнать будущее.

— Конечно, расскажу, — пообещал я. — Ужаснетесь…

— Так, ну а во-вторых? — вернулся к предыдущей теме разговора отец.

— А во-вторых: возможно, само мое появление в вашем времени нарушило естественный ход событий, изменило текущую реальность. То будущее, в котором я жил, перестало существовать. Тогда я никогда не смогу вернуться назад… Помнишь «эффект бабочки»?

— А то как же, читали, — задумчиво произнес отец. — Но я не думаю, что твое появление здесь настолько глобально изменило реальность…

— Я тоже так не думаю, я, все-таки, не такая уж и крупная величина. Но если какие-то изменения все-таки последовали — появился еще один инвариант реальности, лишь незначительно отличающийся от оригинала. Тогда я попаду в две тысячи девятый год только своим ходом…

— Ох, Сереженька, а ты не женат? — неожиданно воскликнула мама. — А то как же дети, жена?..

— Нет, мам, к счастью я не женат! — поспешил я её успокоить.

— Не женат в тридцать шесть лет? — вдруг накинулась на меня мама. — Ты о чем думаешь? Нас на старости лет без внуков оставил, охламон?

— Мам, ну не встретил я как-то свою половинку… Не нашел спутника жизни. Дело-то серьезное!

— Вот именно, — вздохнула она. — И в кого ты у меня такой непутевый? Наверное, в дядьку Романа. Ему уж за полтинник, а он так и не женился! Так и помрет бобылем!

— Мам, постараюсь исправиться! — улыбнулся я, чмокнув её в щечку. — Вот только с делами разберусь…

— Ну-ну, так я и поверила.

— Серега, а что ты делать думаешь, если не получиться вернуться? — спросил отец.

— Что делать? Жить дальше. А с моим знанием будущего — хорошо жить! Вот только на людях делать вид, что ничего не произошло — тяжкая ноша. Я некоторых своих старых знакомцев даже по имени вспомнить не могу — все ж двадцать лет прошло!

— Ох, а тебе же завтра в школу! — Переполошилась мама.

— Я рад, что вы понимаете всю сложность ситуации! Мои друганы меня за полдня общения практически раскололи. Слишком резкая смена поведения. Да вы сами вспомните себя в шестнадцать лет… И сейчас.

— И что ты предлагаешь? — спросил отец. — Школу все равно нужно закончить.

— Да, как же без аттестата-то? — произнесла мама. — А вдруг ты вернешься обратно… А тот ты, который останется… Ой, я совсем запуталась, — призналась она.

— Аттестат, конечно, нужен. Даже в моем времени без бумажки никуда. У меня вот какие соображения на этот счет: я закончу десятый класс экстерном!

— Ох, ты ж! — проняло отца. — Ты настолько хорошо помнишь школьную программу? Я вот уже ни черта со школы не помню!

— Пап, я разберусь с этим без проблем. К тому же, имея за плечами два высших образования…

— У тебя два образования? — восхищенно переспросила мама.

— Два, — подтвердил я. — Физмат и экономика с бухучетом. К тому же и самообразованием я никогда не переставал заниматься: историей увлекаюсь. Так что прорвемся.

— Если так, то причину для экстерна мы придумаем. А Коля Самойлов поможет, он сейчас в райкоме как раз зам по образованию. Решено! — Отец хлопнул ладонью по столу. — А чем же ты заниматься будешь, если аттестат получишь? В институт поступать уже поздно.

— Есть у меня план-график на ближайший год. Буду готовить задел для повышения вашего дальнейшего благосостояния!

— Серега, — произнес отец, еще раз внимательно оглядывая квартиру, — судя по обстановке, мы и так небедно живем. Вон, какой телик огромный, — он кивнул в сторону семидесятидвухсантиметрового телевизора «Дэу», загораживающего половину окна. — И видак вон… Двери какие красивые, мебель, обои. С нашими теперешними не сравнить.

— Пап, этот гроб, который ты называешь телевизором, в мое время считается морально устаревшим оборудованием! — презрительно процедил я. — Сейчас в ходу плазменные и жидкокристаллические панели с большим размером экрана. И толщиной корпуса, не превышающим десяти сантиметров. Их на стену можно вешать, словно картины! Сейчас посидим немного, а затем прогуляемся с вами в магазин бытовой техники. Я вам покажу, что это такое и с чем его едят. Двери — картонные, сверху ламинирующая пленка. Дешевка, одним словом! Если соседи сверху зальют, расклеятся в момент. Хотя красивые. Видеомагнитофоны приказали долго жить, то, что ты видишь под телевизором, называется ДВД — проигрыватель лазерных видеодисков. Практически в каждой квартире сейчас стоит компьютер… О! — я увидел торчащий из-под журнального столика краешек старого ноутбука. — У вас он тоже есть, — продемонстрировал я находку родителям. — В ваше время о такой производительности и не мечтали! Сейчас каждый ребенок имеет беспроводной сотовый телефон, по которому может связаться с кем угодно из любого уголка земного шара. За последних несколько лет произошел такой технологический рывок…

Родители слушали меня, раскрыв рот.

— А сколько телепрограмм показывает этот телевизор? — словно завороженный, прошептал отец.

— Пятьдесят, или около того, — ответил я. — Несколько спортивных каналов. Только спорт. Три-четыре транслируют только мультики для детей. Развлекательные, крутящие только фантастику, юмор…

— Сказка! Ты понимаешь, Серега, что ты живешь в сказке? — выдохнул отец.

— Сказка, говоришь? В техническом плане — действительно сказка. Да и дефицита в магазинах не наблюдается. Но это лишь одна сторона медали. А вот в социальном плане не все так гладко…

— В смысле? — не понял отец.

— Все у нас теперь как за границей: есть богатые, есть бедные. Коммунизм построить не удалось, социализм похерили… Так что изобилие, по большому счету, не для всех! Все, чего душа пожелает, могут себе позволить лишь очень богатые люди, — пояснил я, — некогда прибравшие к рукам народные достояния. Облапошили население целой страны, и теперь жируют. Так-то…

— Как же это? — всплеснула руками мама. — А куда же смотрят соответствую органы?

— Мать, ты чего? — отмахнулся отец. — Какие органы? В наше время справедливости не сыскать… Значит, не так все гладко там у вас?

— Скоро у вас! — рассмеялся я.

— Слушай, а кто сейчас генсек?

— А нету больше генсеков. Последним был Миша Горбачев. — Сейчас страной правит президент и парламент. Да и Союзу осталось недолго — через два года развалится. В девяносто первом…

— Как развалится? — испугалась мама.

— А так, теперь каждая республика — независимое государство! Ближнее зарубежье. В каждой — свои законы и свой президент. Президент Незалежной Украины, президент республики Беларусь, президент Кыргизстана…

— Батюшки! — опять всплеснула руками мама. — А куда же партия смотрела.

— Коммунисты что ли? — переспросил я. — Партий теперь в стране, как у дурака махорки! И коммунисты давным-давно не лидируют на этом поприще. Нет, они пытались все в зад вернуть — путч устроили. Такая буча была: войска Белый дом с танков расстреляли…

— Господи, — нервно заозиралась мама, — ты сейчас такие вещи говоришь…

— Здесь нечего бояться, мам! — я постарался её успокоить. — Конечно, когда вернемся, лучше держать рот на замке. Хотя бы пару лет… До настоящей гласности еще далеко!

— Серега, ты куришь? — неожиданно спросил меня отец.

— Курю, — не стал я скрывать.

— Есть у тебя тут сигареты, а то я свои дома в пиджаке оставил…

— Вадим! — вновь воскликнула мама. — Спиртное, а теперь еще и сигареты…

— Лен, Серега все равно через год бы в институт умотал. И за ним ты там следить не смогла бы… Годом раньше — годом позже… — Отец подошел к вопросу философски.

— Так оно и было, пап, — улыбнулся я. — Ты как в воду глядел.

— А чего там глядеть, — пожал плечами отец, — сам таким был. Тащи сигареты, а я на балкон… Лен, пошли, посмотрим, как поселок за двадцать лет изменился.

— Ох, мужики! — притворно вздохнула мама, проворно поднимаясь с дивана. Ей тоже было интересно взглянуть на будущее.

— Держи, пап, — на балконе я протянул отцу пачку любимого мною «Парламента».

— Ух, ты, какие! — покачал головой отец, закуривая сигарету. — Да, с «Беломором» не сравнить.

С балкона открывался чудесный вид на центральную улицу.

— Вадим, смотри, — мама указала рукой на новый микрорайон, который вырос на месте частного сектора, — дедовского дома больше нет.

— Его снесли, по-моему, в девяносто пятом, — сказал я. — Деду дали квартиру в новом доме. Вон в том, — я показал пальцем на панельную пятиэтажку, окрашенную в ядовито-зеленый цвет.

— А как дед? — спросила мама. — Ой! — Тут же закрыла она рот ладошкой.

— Умер, мам… Больше девяноста…

— Да-да, но больше не рассказывай мне о судьбе наших близких. Лучше оставаться в неведении…

— Точно! — согласился отец. — Лучше оставь эту информацию при себе.

— Хорошо, — я кивнул. — Это действительно тяжело… Знать…

— Больше девяноста, говоришь, — покачал головой отец. — Крепкий старик! По-хорошему ему завидую!

— С дедом-то как раз все естественно, — решил поделиться я своими переживаниями с родителями. — Старики уходят — так положено свыше… А вот когда уходят досрочно…

— Кто? — глухо спросила мама.

— Нет, не из близких, — я поспешил её успокоить. — Это я могу сказать… Из близких никто не ушел досрочно. Это касается моих сверстников… Друзей. Некоторых из них уже нет… А я разговаривал сегодня с ними. Алеха Патлас не доживет до тридцати пяти…

— Как это случиться? — поинтересовался отец. — Несчастный случай?

— Нет! — я покачал головой. — Наркомания. Передозировка…

— И ты винишь себя? — ужаснулась мама.

— Нет, не виню. Наши пути разошлись после поступления в институт: я поступил, он — нет. Просто меня терзает одна мысль…

— О том, что ты можешь изменить его судьбу? — догадался отец.

— Да. Я могу хотя бы попробовать изменить его судьбу… Ведь он был моим другом… Лучшим другом. Но я боюсь столь активно менять существующую реальность. Изменить свою судьбу — это одно, а изменить чью-то судьбу… Даже в лучшую сторону — нечто иное.

— Ты боишься, что не сможешь вернуться назад?

— Да, пап, боюсь. Хотя, по большому счету, мне не о чем сожалеть… Вы здесь… Даже дед жив… Я смогу уделять вам больше внимания, чем в той жизни. Я смогу иначе прожить свою жизнь. Все мы сможем… Жить… Более счастливо…

— Какой же ты у меня стал… взрослый, — прослезилась мама, обнимая и целуя меня в щеку.

— Да, Серега, сложный перед тобой стоит выбор, — произнес отец, закуривая вторую сигарету. — Решай сам, что важнее… Вернуться, или прожить жизнь заново. Мы с матерью не будем на тебя давить. Я понимаю, что это сейчас бесполезно.

— Если мне не удастся вернуться назад в ближайшие несколько дней, — решительно произнес я, — будем учиться жить заново!

Прогулка по вечернему Новокачалинску будущего впечатлило моих родителей. Особенно поразило их обилие заграничных автомобилей.

— Это ерунда, — отмахнулся я, — вот свожу вас в город, там машин действительно много. Даже слишком. В автомобильной пробке иногда можно простоять несколько часов. В городах, где есть метро, некоторые владельцы автомобилей предпочитают на нем ездить. Так быстрее.

— А зачем им тогда машины? — удивился отец. — Если на метро быстрее?

— За город съездить, на дачу, на отдых, шашлык-башлык и все такое, — пояснил я. — Ну и для престижа, ессно.

— А у тебя машина есть? — поинтересовался батя.

— Была, японец праворульный, — ответил я. — Вот примерно такой. — Я ткнул пальцем в сиротливо стоящего у обочины «Ипсума». — Правда, я в них не очень-то разбираюсь, — признался я, — но за рулем уже несколько лет.

— А как это — праворульная? — спросил батя.

— Руль не слева, как у нас, а с другой стороны, — пояснил я. — В Японии же левостороннее движение.

Я подошел к «Ипсуму» и дернул дверь — она оказалась не запертой и услужливо распахнулась. Приятный запах ароматизатора, бежевый велюр, электронное табло, автоматическая коробка передач вызвали у отца настоящий восторг. До этого момента пиком машиностроения он считал «Волгу». Машины более высокого класса он видел только по телевизору.

— Хотите прокатиться? — предложил я, заметив ключ в замке зажигания.

— Она же чужая! — произнесла мама, хотя я видел, что ей хочется прокатиться на чудесном автомобиле, не меньше, чем отцу. — Нельзя…

— Мам, в этом мире нет ни одной живой души! — напомнил я. — Проверено неоднократно. Никто не будет ругаться, уж поверь мне!

— Но как же… Все есть, а людей нет?

— Парадокс! — согласился я. — Этот пустынный мир очень странный… Первый раз я сюда попал весной. Затем был летом, осенью, зимой. Людей как не было, так и нет. Но вот что интересно — ассортимент в магазинах меняется, летом на прилавках — летнее, зимой, соответственно — зимнее. Продукты не пропадают! Они всегда свежие, с нормальным сроком годности… Много странностей, много… Ладно, давайте в машину — прокачу с ветерком. А там, глядишь, и в город выберемся.

Вечером того же дня, часов в девять, когда мы уже вернулись обратно в восемьдесят девятый год, ко мне заскочил Васек Шиханов.

— Сержик, чего на улицу не выходишь? Братва уже в парке! Сегодня же дискотека — последний день лета! Идешь?

— А сам чего не с ними? — Прищурился я.

— Серега, если честно, я хотел с тобой с глазу на глаз потрындеть… Без лишних свидетелей… Ну, про шмотки. Ты же обещал!

— Во-первых, Васек, я тебе ничего не обещал, — произнес я, выходя на лестничную площадку и прикрывая за собой дверь в квартиру.

— Серега! — обиженно засопел Васек.

— Во-вторых: о нашем разговоре никому! А вообще, молодец, что один пришел. Я оценил твой деловой подход!

— Серж, я задницей чувствовал, что у тебя появился выход… Сколько достать сможешь?

— Сколько нужно, столько достану.

— Ого! — присвистнул Васек. — Серьезно?

— Если не веришь, чего тогда приперся? — нахмурился я.

— Серега, не обижайся, — хлопнут меня по плечу Шиханов. — Ты ж никогда раньше фарцовкой не занимался.

— Раньше не занимался — не люблю по мелочам размениваться! Так сколько и чего тебе нужно?

— По госцене? — уточнил Васек.

— По госцене бери в магазине! — фыркнул я.

— Сколько накрутишь? — полюбопытствовал Васек.

— На толкучке втрое-четверо от госцены заламывают… — задумчиво произнес я.

— Ты не очень-то разгоняйся! — испугался Васька. — Не забудь про мой интерес, да и братану Вадьковскому тоже чего-то поднять нужно… Не буду же я в городе на толкучке тусоваться — в школу завтра. Вот если бы ты летом подвалил, сами могли бы попробовать.

— Слушай, Васек, а зачем мне посредник? — прямо спросил я Шиханова. — Я сам могу с Коляном потолковать…

— Ага, — заржал Васек, — так я и поверил — ты светиться не хочешь. А я никому не скажу — зуб даю!

Васек говорил чистую правду — он был человеком слова. Мне было известно кое-что из его будущих похождений. Так вот, как бы худо ему не было, и как бы не наезжали на него бандиты в начале девяностых, свое слово он держал. Вот и посадил сердечко.

— Хорошо, — я согласно кивнул. — Чтобы тебе обидно не было, договоримся так: у нас с тобой будет общий интерес. Прибыль пополам. Деловому, что товар будет мне поставлять, тридцать процентов от госцены (Товар на самом деле мой, из альтернативки, но отдавать его по бросовым ценам, ниже магазинных слишком подозрительно).

— Ты серьезно? — обрадовался Васька, хватая меня в охапку. — Сколько сами накручивать будем?

— Смотри сам — сильно таксу не раздувай! Лучше валом возьмем…

— Чем возьмем? — не понял Васек, не знакомый с таким коммерческим термином.

— Количеством, — перевел я. — Больше продадим — больше навара получим.

— Понял, — Васек согласно кивнул.

— К тому же товар у нас эксклюзивный, ни у кого такого нет! За это я тебе могу зуб дать. Даже в городе таких моделей днем с огнем не найдешь! Ну, может, в Москве… — на всякий случай брякнул я.

— Ага, это точно!

— Вась, еще раз предупреждаю насчет конфиденциальности…

— Чего?

— Блин, чтобы обо мне никому ни слова! Человек, с которым я связан — очень серьезный! — я показал пальцем на потолок. — Он не хочет светиться. Поэтому мое имя тоже нигде не упоминай! Придумай что-нибудь на всякий случай, для отмазки!

— Это я запросто! — ощерился Шиханов. — Серж, а чего ты кроме спортивных костюмов и кроссовок достать можешь?

— Из шмотья — все, что угодно, — ответил я.

— Слушай, а видик достать сможешь?

— Видик? — я задумался. Стремительно развивающиеся технологии уже давно похоронили видики с пленочными магнитоносителями. В магазинах будущего такой техники уже днем с огнем не найти. Но если пошарить по пустующим квартирам… — Новую технику не обещаю, а вот бывшую в употреблении…

— Это как Паха из рейса что ли? С забугорных помоек?

— Вот-вот!

— Блин, Сержик, и музыкальные центры, мафоны, плейеры, телики? — Офонарел от открывающихся возможностей Васек.

— Угу! — вздохнул я. Вот как пришлось воспользоваться идеей Панкратова насчет бытовухи. И никаких угрызений совести… — Васек, только не забывай о конспирации! Я — не я, и хата не моя.

— Заметано! Только ты мне дай чего-нибудь, чтобы Коляну засветить, что не пустой базар… Пусть кубатурит, товар заказывает!

— Хорошо, — согласился я. — Толкнем пробную партию. Посмотрим, стоит ли с Коляном работать. Чего взять?

— Кроссовок пары три-четыре, три «адика», джинсы… Желательно варенки…

— Будут тебе варенки, — пообещал я. Да такие, что закачаешься! Ладно, держи краба, партнер!

Васька пожал мою руку и кинулся обниматься.

— Слушай, на улицу-то пойдешь? Танцы-шманцы…

— Попозже. Ну и нужно же спрыснуть наши с тобой деловые отношения.

— Дело говоришь, Сержик! Давай, жду в парке.

— Буду через полчаса, — пообещал я, скрываясь в квартире.