Музыка под занавес

3

Шотландская поэтическая библиотека находилась в одном из бесчисленных переулков в окрестностях Кэнонгейта. В первый раз Ребус и Шивон умудрились пропустить нужный поворот и в результате уперлись в здание парламента и дворец Холируд. Там они не без труда развернулись и поехали обратно — и снова проскочили мимо.

— Здесь же совершенно негде припарковаться, — пожаловалась Шивон. Сегодня они ехали на ее машине, поэтому высматривать поворот на Крайтон-клоз входило в обязанности Ребуса.

— Мне кажется, мы только что проехали нужное место, — заявил Ребус, оборачиваясь назад. — Попробуй ненадолго остановиться на тротуаре. Мне нужно спокойно оглядеться.

Заехав на тротуар, Шивон включила сигнал аварийной остановки и сложила наружное зеркало заднего вида, чтобы его кто-нибудь не снес. Только после этого она покинула машину.

— Если мне выпишут штраф, платить будешь ты, — предупредила она.

— Мы здесь по долгу службы. Будем упирать на это.

Поэтическая библиотека помещалась в современном строении, ловко спрятанном среди более почтенных зданий. Женщина-администратор, сидевшая в вестибюле библиотеки, одарила их приветливой улыбкой, которая быстро погасла, стоило Ребусу предъявить служебное удостоверение.

— Пару дней назад у вас здесь проходил поэтический вечер Александра Федорова, — начал он.

— О да! — воскликнула женщина. — Великолепный вечер, должна вам сказать. Кстати, если желаете — у нас осталось несколько непроданных книг, подписанных самим мистером Федоровым.

Ребус покачал головой.

— Федоров приехал в Эдинбург один? Может быть, с ним был кто-то из родственников, члены семьи?..

Женщина слегка привстала на своем стуле. Ее тонкие пальцы впились в ткань темного кардигана.

— А что случилось?

— Боюсь, вчера вечером на мистера Федорова напали… — объяснила Шивон.

— Боже мой! — ахнула библиотекарша. — Что с ним? Он?..

— Мертв. Увы. — Ребус скорбно наклонил голову. — Нам необходимо поговорить с его родственниками или, в крайнем случае, с кем-то, кто может его опознать.

— Александр приехал в Эдинбург по приглашению университета и ПЕН-центра примерно два месяца назад… — Голос библиотекарши дрожал — как и ее губы.

— Что такое ПЕН-центр?

— Это писательская организация… и не только литературная. Она уделяет много внимания защите гражданских прав. — Теперь библиотекарша тряслась уже с ног до головы. — ПЕН-центр пригласил его, чтобы…

— Где жил мистер Федоров?

— Университет предоставил ему квартиру на Бакли-плейс.

— Он поселился один или с семьей?

Женщина покачала головой:

— Насколько я знаю, его жена умерла много лет назад. Детей у них, кажется, не было, что в данном случае можно считать благословением небес…

— А кто организовал этот поэтический вечер? Университет или, может быть, русское консульство?

— Нет. Это все Скарлетт Коулвелл…

— Его переводчица? — спросила Шивон.

На этот раз библиотекарша кивнула.

— Скарлетт сотрудничает с нашим русским отделом. У меня где-то был ее номер… — Трясущимися руками библиотекарша перебирала лежавшие перед ней на столе листки бумаги. — Как это ужасно — то, что случилось с Александром! Я просто не могу передать, какая это тяжелая, невосполнимая утрата…

— А на самом вечере не произошло ничего необычного? — спросил Ребус, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как бы между прочим.

— Необычного? — удивилась библиотекарша. Казалось, она даже не поняла, чего от нее хотят. Ребус, однако, не стал уточнять, и после секундного колебания женщина качнула головой:

— Нет, все прошло просто замечательно. Александр — превосходный поэт. Блестящие метафоры, отточенный ритм… Даже когда он читал стихи на русском, чувствовалось, что в каждом слове бурлят страсть и вызов. — Она ненадолго задумалась, словно вспоминая, потом вздохнула. — Мистер Федоров был счастлив подписать часть тиража для поклонников своего таланта.

— Вы говорите так, — вмешалась Шивон, — словно это был его первый успех.

— Вы не понимаете! Александр Федоров был настоящим поэтом! — воскликнула библиотекарша с таким видом, будто это все объясняло. — Ага, вот он… — Она выудила из груды хлама на столе листок бумаги с телефонным номером, но почему-то не спешила с ним расстаться. В итоге Шивон пришлось ввести телефон Скарлетт Коулвелл к себе в мобильник и поблагодарить библиотекаршу за предпринятые усилия.

Ребус тем временем огляделся по сторонам.

— Где именно проходил поэтический вечер?

— В зале наверху. На вечер пришло больше семидесяти человек.

— Но это событие, кажется, никто не снимал?

— Снимал?..

— Да. Для телевидения. Для потомства. Для истории.

— А почему вы спрашиваете?

Вместо ответа Ребус пожал плечами.

— Какой-то человек из музыкальной студии делал звукозапись выступления Федорова, — сказал библиотекарша.

— Имя? — Блокнот Шивон был уже наготове.

— Мисс Абигайль Томас. — Библиотекарша, впрочем, тут же осознала свою ошибку: — Вы, разумеется, хотите знать имя того парня, который делал запись? — Она ненадолго зажмурилась, припоминая. — Кажется, его звали Чарли, а вот фамилия… Вспомнила! Чарльз Риордан. У него своя музыкальная студия в Лите.

— Большое спасибо, мисс Томас, — проговорил Ребус торжественно и добавил: — Кстати, вы не подскажете, с кем нам можно поговорить по поводу… по поводу трагической кончины мистера Федорова?

— Я думаю, вы можете связаться с кем-нибудь из ПЕН-центра.

— А из русского консульства на вечере никто не присутствовал?

— Н-нет, не думаю.

— Вот как? Почему же?

— Он слишком открыто высказывал свое мнение относительно теперешней политической ситуации в России, и это мнение — уж поверьте! — было далеко не самым лестным. Несколько недель назад его даже приглашали на «Время вопросов».

— Вы имеете в виду политическое ток-шоу? — уточнила Шивон. — Я иногда его смотрю.

— Значит, Федоров говорил по-английски достаточно хорошо, — сделал вывод Ребус.

— Когда он этого хотел — да. — Библиотекарша кривовато улыбнулась. — Но если ему не нравились чьи-то доводы, он делал вид, будто ничего не понимает.

— Похоже, у мистера Федорова был не самый простой характер, — признал Ребус. Он давно заметил, что на столике рядом с ведущей наверх лестницей выставлены несколько книг Федорова, и теперь повернулся в ту сторону: — Это те самые книги, которые вы продаете?

— Да, разумеется. Хотите приобрести одну?

— Вы говорили — они все подписаны? — уточнил Ребус.

Абигайль Томас кивнула.

— В таком случае я возьму пять. — Он полез в карман за бумажником, и библиотекарша направилась к лестнице, чтобы отобрать книги. Перехватив устремленный на него удивленный взгляд Шивон, Ребус чуть слышно прошептал в ответ два слова.

Ей показалось, что эти слова были: «Интернет-аукцион».

К счастью, дорожная полиция не успела добраться до этого уголка Эдинбурга, поэтому дело обошлось без штрафа за неправильную парковку. Только водители мчавшихся по улице машин, которым автомобиль Шивон перегородил половину проезжей части, бросали на него откровенно неприязненные взгляды.

Открыв дверцу, Ребус бросил пакет с книгами на заднее сиденье.

— Как ты думаешь, следует предупредить ее о нашем приезде? — спросил он.

— Думаю, это было бы разумно, — ответила Шивон, набирая на мобильнике номер Скарлетт Коулвелл. — Скажи честно, ты хотя бы знаешь, как продавать книги через интернет-аукцион?

— Пока не знаю, но думаю — этому легко можно научиться, — ответил Ребус. — Скажи этой Коулвелл, что мы предпочли бы встретиться у Федорова на квартире. Это на случай, если настоящий поэт дрыхнет с похмелья у себя дома, а в морге оказался кто-то очень на него похожий. — Он зевнул.

— Сколько ты сегодня спал? — поинтересовалась Шивон.

— Думаю, столько же, сколько и ты.

Дозвонившись на коммутатор университета, Шивон попросила соединить ее со Скарлетт Коулвелл.

— Мисс Коулвелл?.. — проговорила она в телефон после небольшой паузы. — Ах, доктор Коулвелл… Простите великодушно!.. — Шивон покосилась на Ребуса, картинно закатывая глаза.

— Спроси, она сможет вылечить мой геморрой? — шепотом подсказал Ребус. В ответ Шивон толкнула его в плечо и стала пересказывать Скарлетт Коулвелл последние новости.

Через две минуты оба уже ехали на площадь Бакли-плейс, к шестиэтажному дому в георгианском стиле, стоявшему напротив куда более современных (и более уродливых) университетских корпусов. Одна из этих стеклянных башен была печально знаменита тем, что за ее снос проголосовало большинство жителей Эдинбурга. Словно почувствовав опасность, здание начало разрушаться само — штукатурка на его стенах во многих местах потрескалась и отвалилась, обнажая серый бетон.

— Ты училась здесь? — спросил Ребус, пока машина Шивон с грохотом неслась через университетский городок.

— Нет, — отрезала Шивон, которая как раз заметила свободное место на парковке. — А ты?

Ребус фыркнул.

— Ты забыла, что я этот… динозавр. В нашем бронзовом веке для того, чтобы стать детективом, диплом и академическая шапочка не требовались.

— Разве в бронзовом веке динозавры еще водились? По-моему, они вымерли раньше.

— Не могу сказать, поскольку в колледже я тоже не обучался. Как думаешь, у нас есть шанс выпить приличного кофе?

— Ты имеешь в виду — в квартире? — Шивон дождалась утвердительного кивка и добавила удивленно: — Ты действительно собираешься пить кофе мертвеца?

— Я пивал кофе и похуже.

— Почему-то я тебе верю. — Шивон выбралась из машины, Ребус последовал за ней. — Похоже, это она…

Доктор Скарлетт Коулвелл стояла на ступеньках крыльца, ведущего к двери, которую она уже отперла. Заметив детективов, она слабо махнула рукой. Шивон ответила на приветствие, потому что хотела быть вежливой, Ребус — потому что доктор Коулвелл оказалась на удивление красива. Ее длинные золотисто-каштановые волосы падали на плечи свободной волной, глаза были большими и темными, а фигура — волнующей и соблазнительной. На Скарлетт была мини-юбка, черные легинсы, высокие кожаные ботинки и короткая красная накидка. Порыв ветра заставил ее отбросить назад упавшие на лицо волосы, и на мгновение Ребусу показалось, что он видит рекламу молочных завтраков «Кэдбери».

Только потом он заметил, что тушь у нее на ресницах слегка размазалась. Вероятно, узнав о смерти Федорова, доктор Коулвелл плакала, однако свое имя она назвала детективам спокойно и по-деловому. Так же спокойно она пригласила обоих следовать за собой.

Покойный поэт жил на последнем этаже. Остановившись на верхней площадке лестницы (лифта в доме не было, поэтому, не доходя одного пролета, Ребус остановился передохнуть), доктор Коулвелл достала еще один ключ и отперла дверь квартиры Федорова.

Квартира оказалась совсем небольшой. Короткий, узкий коридор вел прямо в гостиную, в одном из углов которой была оборудована кухня. Крохотная ванная, тесный — но отдельный — туалет, маленькая спальня, из окон которой открывался неплохой вид на район Медоуз… Квартира находилась практически под самой крышей, поэтому потолки в комнатах были наклонными; они резко понижались к стенам, и Ребус спросил себя, не случалось ли Федорову приложиться макушкой, если утром он слишком резко садился на кровати. В целом от квартиры исходило ощущение не столько нищеты и убожества, сколько уныния и заброшенности. Можно было подумать, что смерть ее обитателя уже наложила на эти стены свою печать.

— Мы очень сожалеем о случившемся, — проговорила Шивон.

Они остановились в гостиной, и Ребус, не тратя времени зря, принялся оглядываться по сторонам. Мусорная корзина была полна смятыми листами с начатыми и незаконченными стихами, на полу рядом с колченогим диваном валялась пустая бутылка из-под коньяка, к стене над складным обеденным столом была прикреплена кнопками карта городских автобусных маршрутов. На столе стояла электрическая пишущая машинка. Ни компьютера, ни телевизора или музыкальной системы в комнате не было — только на подоконнике Ребус увидел простенький портативный радиоприемник с выдвинутой антенной.

Зато книг в квартире хватало. Они были разбросаны и разложены повсюду — книги на русском, английском и нескольких других языках. На поручне кресла висел страницами вниз полураскрытый греческий словарь. На каминной полке, предназначенной для украшений и безделушек, выстроились в ряд пустые жестянки из-под пива. Между ними были заткнуты приглашения на различные мероприятия — все датированные прошлым месяцем. В коридоре на полу Ребус заметил старый телефонный аппарат на длинном шнуре, поэтому сейчас он спросил, был ли у поэта мобильник. В ответ доктор Коулвелл отрицательно качнула головой, ее пышные волосы красиво всколыхнулись, взлетев и опав золотисто-каштановой волной, и Ребусу захотелось задать еще один вопрос, на который она могла бы ответить точно так же. Только многозначительное покашливание Шивон заставило его опомниться и взять себя в руки.

— А компьютер? Неужели у него не было компьютера? — спросил он.

— Я предложила ему пользоваться «макинтошем», который стоит у меня в офисе, но он отказался. Александр не доверял современной технике.

— Вы, вероятно, хорошо его знали?

— Я была его переводчицей. Когда университет выделил специальный преподавательский грант, я приложила все усилия, чтобы он достался ему.

— Где жил мистер Федоров, прежде чем приехал в Эдинбург?

— В Париже. А еще раньше — в Кёльне, Стэнфорде, Мельбурне, Оттаве… — Коулвелл грустно улыбнулась. — Он как-то по-детски гордился количеством штампов в своем паспорте. Кажется, ему даже пришлось заводить специальный вкладыш.

— Кстати… — вмешалась Шивон. — Когда мы… осматривали тело, то не нашли в карманах никаких документов — вообще ничего. Быть может, вы знаете, что обычно носил с собой мистер Федоров?

Коулвелл пожала плечами:

— Блокнот, карандаш… Какие-то деньги, наверное.

— Были ли у него кредитные карточки?

— Да, у Александра была платежная карточка. Он открыл счет в Первом шотландском банке и… Думаю, какие-то документы должны были остаться в квартире… — Она внимательно посмотрела на Шивон. — Вы считаете, что это было ограбление?

— На него, безусловно, кто-то напал, но с какой целью…

— Вы могли бы рассказать, каким человеком был Федоров? — вмешался Ребус. — Я имею в виду: если бы кто-то напал на него на улице, стал бы он сопротивляться?

— Да, скорее всего, да. Александр был физически крепким мужчиной, он любил хорошее вино и жаркие споры.

— То есть у него был горячий, взрывной характер? Вы это хотите сказать?

— Нет, я имела в виду не это.

— Но вы только что сказали, что Александр Федоров любил спорить.

— Ему это нравилось, — поправилась доктор Коулвелл. — Но он умел держать себя в руках.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Это было в Поэтической библиотеке. Когда вечер закончился, он захотел пойти в паб, но я торопилась домой — мне нужно было проверить и выставить оценки за несколько студенческих работ, пока не начались рождественские каникулы.

— С кем же он в таком случае отправился в паб?

— На вечере присутствовало несколько местных поэтов — Рон Батлин, Эндрю Грейг… Думаю, Абигайль Томас тоже пошла с ними, чтобы, по крайней мере, заплатить за напитки: Александр не умел считать деньги. — Она вздохнула, а Ребус и Шивон переглянулись. Похоже, им придется поговорить с библиотекаршей еще раз.

Прежде чем задать следующий вопрос, Ребус слегка откашлялся.

— Как вам кажется, доктор Коулвелл, вы смогли бы опознать тело?

Скарлетт Коулвелл пошатнулась. Казалось, вся кровь отхлынула от ее лица.

— Я… Это необходимо?

— Мне кажется, вы знали его лучше других, — мягко сказал Ребус. — Но, быть может, у мистера Федорова есть близкие родственники, которые могли бы…

Но доктор Коулвелл, похоже, уже справилась с собой.

— Хорошо. Я сделаю это… если надо.

— Если вы не против, мы можем отвезти вас в морг прямо сейчас, — предложила Шивон.

Коулвелл рассеянно кивнула. Пока она молчала, неподвижно глядя в пространство, Ребус потихоньку потянул напарницу за рукав.

— Позвони в участок, — велел он. — Узнай, смогут ли Хейс и Тиббет подъехать сюда с обыском. В первую очередь меня интересуют паспорт, платежная карточка, блокнот, другие документы… Если их здесь нет, значит, их, возможно, забрали грабители. Забрали и выбросили или же…

— У него должны были быть ключи, — подсказала Шивон.

— Верно… — Ребус снова огляделся по сторонам. — Трудно сказать, побывал здесь кто-то до нас или нет. А как вам кажется, доктор Коулвелл, в квартире ничего не пропало?

Коулвелл снова качнула головой и изящным жестом убрала с глаз упавшую на лицо прядь.

— Не думаю. Здесь всегда было не слишком… Творческий беспорядок, одним словом.

— Хорошо. — Ребус кивнул и снова повернулся к Шивон: — В общем, пусть Тиббет и Хейс мчатся сюда.

Кивнув, Шивон потянулась к мобильнику. Коулвелл что-то сказала, чего Ребус не расслышал.

— Простите, что?

— Через час у меня консультация со студентами, — напомнила она.

— Не волнуйтесь, вы не опоздаете. У нас еще много времени, — отозвался Ребус, но как-то равнодушно. — Ключи, — сказал он, протягивая руку Шивон.

— Что?

— Ты останешься здесь, чтобы впустить в квартиру Тиббета и Хейс, а я отвезу доктора Коулвелл в морг.

Шивон стрельнула в него глазами, пытаясь дать ему понять, что он совершает ошибку, но быстро сдалась.

— И пусть кто-нибудь из них подбросит тебя на Каугейт после обыска, — добавил Ребус, пытаясь подсластить пилюлю.

4

Доктор Коулвелл опознала Федорова почти сразу, хотя его тело от подбородка до ног было накрыто простыней, скрывавшей следы работы патологоанатомов. На мгновение она даже прижалась лбом к плечу Ребуса и уронила несколько слезинок. У него не было с собой чистого носового платка, но доктор Коулвелл уже достала из сумочки свой, промокнула глаза и высморкалась.

Вместе с ними в зале находился профессор Гейтс, одетый в костюм-тройку, который лет пять назад был ему как раз впору. Сложив руки перед собой и низко наклонив голову, профессор молчал в знак уважения к чувствам Скарлетт. Наконец она проговорила:

— Это Александр.

— Вы уверены? — счел необходимым спросить Ребус.

— Абсолютно. — Она вздохнула.

— Быть может, доктор Коулвелл не откажется от чашечки чая, прежде чем мы перейдем к формальностям? — спросил Гейтс.

— Вам нужно будет подписать пару протоколов, — вполголоса пояснил Ребус.

Профессор Гейтс согласно кивнул, и все трое отправились к нему в кабинет.

Кабинет профессора в морге представлял собой крошечный закуток без окон. Сырой воздух в нем был пропитан запахом плесени — сказывалось соседство с душевой для персонала. Санитары дневной смены уже заступили на дежурство — во всяком случае, чай им принес незнакомый Ребусу сотрудник. Гейтс назвал его Кевином и попросил парня поплотнее закрыть дверь. Только потом он открыл лежавшую у него на столе папку.

— Позвольте задать вам вопрос, — проговорил он. — В каких отношениях мистер Федоров состоял с автомобилями? Он любил их водить, ремонтировать?

— Да он не отличил бы мотора от багажника, — ответила Коулвелл и слегка улыбнулась. — Однажды он попросил меня заменить перегоревшую лампу в его настольном светильнике.

Гейтс тоже улыбнулся и повернулся к Ребусу.

— Эксперты, проверявшие одежду, спрашивали, не был ли погибший механиком. На куртке и на коленях брюк они обнаружили свежие пятна машинного масла.

Ребус ненадолго задумался, припоминая, как выглядело место преступления.

— Лужа масла могла быть там, где он упал, — согласился он после паузы.

— На Кинг-стейблз-роуд? — уточнил профессор. — Там, где располагались королевские конюшни? Насколько я знаю, большинство из них переделали в гаражи.

Ребус кивнул и посмотрел на Коулвелл, ожидая ее реакции.

— Не беспокойтесь, — ответила она на его невысказанный вопрос. — Я не буду больше плакать.

— Кто вам об этом сообщил? — обратился Ребус к Гейтсу.

— Рэй Дафф.

— Рэй парень с головой, — кивнул Ребус. Он действительно знал, что Рэй, наверное, лучший эксперт-криминалист из всех, кто работал в городском управлении полиции.

— Я ни капли не сомневаюсь, — добавил профессор, — что Рэй сейчас выехал на место преступления, роет землю в поисках следов масла на мостовой. Хочешь поспорить, Джон?

Ребус поднес к губам чашку с чаем, но ничего не сказал.

— Итак, теперь мы точно знаем, что это был Александр, — проговорила Коулвелл в наступившей тишине. — Мне хотелось бы знать, должна ли я молчать об этом? В смысле — если кто-то из журналистов будет интересоваться…

Гейтс громко фыркнул:

— Прошу прощения, доктор Коулвелл, но у нас нет ни единого шанса скрыть происшедшее от представителей так называемой четвертой власти. Полиция Лотиана и Приграничного края похожа на дырявое ведро — или на то заведение, в котором мы сейчас находимся. — Он кивком указал на закрытую дверь кабинета. — Не так ли, Кевин?.. — добавил он громче.

Ответа не было, но все трое услышали торопливые шаги, удалявшиеся по коридору в направлении секционного зала. Гейтс довольно ухмыльнулся и снял трубку зазвонившего телефона.

Ребус знал, что это звонит Шивон, которая ждет его в приемном покое морга.

Они отвезли Коулвелл обратно в университет, после чего Ребус пригласил Шивон пообедать. Услышав столь неожиданное предложение, она некоторое время смотрела на него в немом изумлении, потом спросила, что стряслось. Ребус отрицательно покачал головой, и Шивон уверенно заявила, что за столь неожиданным приглашением несомненно последует просьба о «небольшом одолжении».

— Вовсе нет, — возразил Ребус. — Просто, когда я уйду на пенсию, у нас будет меньше возможностей встречаться.

В конце концов он отвез ее в закусочную на Уэст-Николсон-стрит, где дежурным блюдом оказался пирог с олениной. К пирогу подавались обжаренный во фритюре картофель и консервированный горошек, на который Ребус вылил полбутылки пикантного соуса. Поскольку час был сравнительно ранним, он ограничился полупинтой «Дьюкарса», к тому же, прежде чем они вошли в кафе, Ребус успел несколько раз затянуться сигаретой. Подкрепляясь пирогом, он рассказал Шивон о том, что обнаружил Рэй Дафф, а потом спросил, не удалось ли отыскать в квартире Федорова что-нибудь интересное.

— Как по-твоему — между Колином и Филлидой что-то есть? — задумчиво проговорила Шивон.

Детектив-констебль Колин Тиббет и детектив-констебль Филлида Хейс работали в полицейском участке на Гейфилд-сквер в одной комнате с Шивон и Ребусом. До недавнего времени все четверо трудились под началом детектива-инспектора Дерека Старра, не отличавшегося излишней доброжелательностью, однако сейчас Старр, давно мечтавший о повышении, которое он считал более чем заслуженным, был откомандирован для стажировки в полицейскую штаб-квартиру на Фетис-авеню. В участке поговаривали, что, после того как солнце Ребуса окончательно закатится, Шивон займет его место и получит звание инспектора. Сама Шивон к подобным разговорам старалась не прислушиваться.

— А почему ты спрашиваешь? — Ребус поднес к губам свой стакан и обнаружил, что в нем остался всего один глоток.

— Они ведут себя друг с другом как-то уж очень свободно.

Ребус попытался изобразить на лице обиду:

— А мы разве нет?

— У нас с тобой все в порядке. — Шивон улыбнулась. — Но мне почему-то кажется, что они встречаются и в нерабочее время. Я имею в виду настоящие свидания, понимаешь? Свидания, о которых им очень не хочется никому рассказывать.

— И ты подозреваешь, что, как только ты вышла за дверь, они тут же улеглись в постель этого бедняги Федорова? — предположил Ребус.

Шивон поморщилась. Примерно полминуты она о чем-то размышляла, потом сказала задумчиво:

— Просто я думаю, что с этим делать.

— Ты имеешь в виду — когда я уйду с дороги и ты окажешься на моем месте? — Ребус отложил вилку и смерил Шивон взглядом.

— По-моему, это ты хотел привести в порядок все дела, прежде чем окажешься на заслуженном отдыхе, — обиженно возразила она.

— Может быть и так, но амплуа ведущего рубрики «Добрые советы» не для меня. — Ребус снова взялся за стакан, но тот был пуст.

— Хочешь кофе? — сказала Шивон таким тоном, словно предлагала мир и вечную дружбу.

Ребус отрицательно покачал головой и похлопал себя по карманам.

— Что я хочу, так это нормально покурить, — сказал он и, найдя в одном из карманов помятую пачку, поднялся на ноги. — Ты возьми себе кофе, а я ненадолго выйду.

— Какие у нас планы на вторую половину дня?

Ребус ненадолго задумался.

— Мне кажется, от нас будет больше пользы, если мы разделимся. Ты съезди еще раз к нашей библиотекарше, а мне нужно побывать на Кинг-стейблз-роуд.

— Отлично, — кивнула Шивон, даже не потрудившись скрыть, что ничего хорошего она в этом предложении не видит.

Ребус еще некоторое время стоял возле столика, потом прощально махнул в ее сторону зажатой в кулаке пачкой и направился к выходу.

— И спасибо за обед, — добавила Шивон, когда он уже не мог ее слышать.

Ребусу казалось — он знает, почему они с Шивон не могут поговорить и пяти минут без того, чтобы не начать язвить или иронизировать. Эти последние дни должны были стать — и стали — нелегким временем для обоих. Шивон на грани повышения, он — фигурально выражаясь, на грани ухода в небытие… А ведь они столько лет проработали вместе, были друзьями — и вот вмешались обстоятельства. Да, эти последние дни будут тяжелыми.

Одно время их коллеги были уверены, что Ребус и Шивон любовники, но им обоим доставало ума от этого удерживаться. Как в таком случае они сумели бы остаться партнерами? Каждый из них был человеком цельным — человеком, которому нужно все или ничего, и каждый слишком любил свою работу, чтобы отвлекаться на что-то другое. Ребус даже попросил Шивон не устраивать в его последнюю неделю никаких неожиданных празднований и вечеринок. Начальник участка на Гейфилд-сквер предлагал ему организовать торжественные проводы, но Ребус поблагодарил и отказался. «Как же так, Джон, ведь ты прослужил в полиции дольше всех в нашем участке!» — пытался урезонить его старший инспектор Макрей. «В таком случае награды заслуживаю не я, а те ребята, которые столько времени меня терпели», — возразил Ребус.

Полицейское ограждение из полосатой ленты в начале Реберн-вайнд было на месте, но на глазах Ребуса какой-то случайный прохожий преспокойно поднырнул под него, словно был не в силах смириться с мыслью, что одна из улиц Эдинбурга для него закрыта. Так, во всяком случае, Ребус интерпретировал нетерпеливый жест, которым прохожий отреагировал на замечание Рэя Даффа, предупредившего его о недопустимости появления посторонних на месте преступления. Дафф все еще качал головой, когда Ребус подошел к нему.

— Гейтс сказал, что я найду тебя здесь, — сказал он.

Эксперт картинно закатил глаза:

— Теперь еще и ты явился топтать мои улики!

Но Ребус только слегка поджал губы. Рэй Дафф стоял на коленях возле ящика с инструментами, сделанного из прочного красного пластика и купленного, скорее всего, в магазине автозапчастей. Ящик раскладывался в две стороны, так что его бесчисленные полочки, отделения и отсеки оказывались на виду. Сейчас, впрочем, Дафф уже собирал свои циркули, кисточки, баночки и увеличительные стекла, укладывая каждый предмет в его гнездо.

— Я думал, в эти последние деньки ты дашь себе отдых, — сказал Дафф.

— Врешь, ничего такого ты не думал.

Эксперт рассмеялся:

— Верно, не думал. Я слишком хорошо тебя знаю, Джон.

— Как успехи?

Дафф закрыл ящик и легко поднялся.

— Я прошел всю улицу от начала до конца и осмотрел все гаражи, какие попались мне по дороге. Понимаешь, если бы на него напали не здесь, а где-то поблизости, мы бы увидели на асфальте следы крови.

— И?..

— И кровь там действительно есть. Взгляни сам… — Дафф жестом позвал Ребуса за собой. На пересечении с Кинг-стейблз-роуд он повернул налево и остановился. — Ну, видишь что-нибудь?

Присмотревшись, Ребус действительно разглядел на дороге цепочку небольших черных пятен, похожих на капли свернувшейся крови. Они падали на асфальт через неодинаковые интервалы, но все же это был довольно отчетливый след.

— Не понимаю, как мы не заметили этого вчера вечером! — удивился он.

Дафф пожал плечами. Его машина была припаркована неподалеку, и он отпер замки, чтобы засунуть внутрь ящик с инструментами.

— А куда ведет этот след? — спросил Ребус.

— Когда ты появился, я как раз собирался по нему пройти.

— Что ж, давай пойдем вместе.

И, не отрывая глаз от цепочки черных пятен на мостовой, они двинулись вперед.

— Говорят, ты собираешься перейти в ГАСП, — сказал Дафф какое-то время спустя.

— Думаешь, я там очень нужен?

ГАСП — группа анализа старых преступлений, или «Богадельня» — состояла из трех отставных детективов, которые занимались тем, что пытались раскрыть давние висяки.

— Слышал, какую штуку нам удалось провернуть на прошлой неделе? — снова спросил Дафф после еще одной паузы. — Мы сумели выделить ДНК из потожирового отпечатка пальца. Этот метод будет крайне полезен при исследовании старых дел. Наш прорыв с ДНК означает, что мы сможем выявлять сложные генетические структуры в…

— Как жаль, Рэй, что я не понимаю ровно ничего из того, что ты мне говоришь.

Дафф усмехнулся:

— Мир меняется, Джон, меняется быстрее, чем мы успеваем к нему привыкнуть.

— Ты хочешь сказать, что мне пора на свалку?

Эксперт пожал плечами. Они уже прошли по улице ярдов сто или около того и теперь стояли у въезда на многоэтажную автомобильную парковку. Дорогу перекрывали два шлагбаума; водители могли выбирать любой из них. Достаточно было только взять в автомате талон, сунуть его в специальную прорезь, и шлагбаум открывался.

— Вы уже установили личность убитого? — спросил Дафф, оглядываясь по сторонам в поисках капель крови.

— Да. Это некий русский поэт.

— У него была машина?

— Судя по тому, что нам удалось узнать, даже сменить перегоревшую лампочку в торшере было для него непосильной технической задачей.

— Автомобильные стоянки, Джон… В них почти всегда можно найти следы моторного масла на полу.

Ребус обратил внимание, что у шлагбаумных стоек были укреплены переговорные устройства. Нажав кнопку на одном из них, он стал ждать. Через несколько мгновений из динамика раздался хриплый голос:

— В чем дело?

— Не могли бы вы нам помочь… — начал Ребус.

— У нас не справочное бюро, парень, а автостоянка. Если ты заблудился…

Ребусу понадобилось не больше секунды, чтобы понять, в чем дело.

— Вы меня видите, — сказал он, поднимая голову. И верно, над аркой въезда была укреплена видеокамера, направленная в его сторону. Ребус приветственно помахал рукой в объектив.

— У вас какая-то проблема с машиной? — спросил голос из динамика.

— Я полицейский, — объяснил Ребус. — Хотел перекинуться с вами парой слов.

— О чем это?

— Где вы находитесь? — ответил он вопросом на вопрос.

— На втором этаже, — нехотя признался голос после паузы. — Вы насчет моего случая, да?

— Как вам сказать… — Ребус пожал плечами. — Если это вы вчера насмерть забили прохожего, то — да.

— Да вы что, я ничего подобного не делал!

— Тем лучше. Через минуту мы будем у вас.

Они поднырнули под барьер и оказались на первом уровне стоянки. Пока Ребус оглядывался в поисках лестницы, Дафф снова напал на след. Вскоре он опять опустился на четвереньки, пытаясь заглянуть под припаркованный в ближайшем отсеке БМВ.

— Не нравятся мне эти немецкие игрушки, — проговорил Дафф слегка задыхающимся голосом, когда Ребус подошел к нему.

— Что-то нашел?

— Здесь, на полу — кровь, и довольно много. Конечно, надо посмотреть еще, но, сдается мне, это как раз то место, которое мы искали.

Ребус обошел БМВ кругом, заглянул в салон. Судя по заткнутому под стекло парковочному билету, машина въехала на стоянку сегодня в одиннадцать утра.

— Посмотри под машиной рядом, — окликнул его Дафф. — Мне кажется, там что-то есть.

Ребус точно так же обошел стоявший поблизости внушительный «лексус», но ничего не увидел. Пришлось и ему опуститься на четвереньки. Ага, вот!.. Под багажником что-то блеснуло — не то кусок проволоки, не то обрывок троса. Ребус наклонился ниже, заскреб ногтями по бетону и наконец зацепил непонятный предмет. Выпрямившись, он поднес странную проволоку к свету, держа ее двумя пальцами.

Это была вовсе не проволока, а простая серебряная цепочка — достаточно длинная, чтобы носить ее на шее.

— Рэй! — позвал он. — Похоже, нам понадобится твой ящик с инструментами.

5

В конце концов Шивон решила, что ехать к библиотекарше не обязательно. Вместо этого она просто позвонила ей по телефону из квартиры Федорова, где Тиббет и Хейс продолжали обыск. Не успела она набрать номер Поэтической библиотеки, как из спальни появилась Филлида, победно размахивая паспортом.

— Прямо под матрасом, — заявила она торжествующим тоном. — Я заглянула туда в первую очередь!

Шивон кивнула в ответ и перешла с телефоном в коридор, где, как она надеялась, ее никто не будет отвлекать.

— Мисс Томас? — сказала она, когда на том конце взяли трубку. — Это детектив-сержант Кларк. Извините, что пришлось снова вас побеспокоить…

Две минуты спустя Шивон вернулась в гостиную. Улов был небогатым: она узнала всего пару имен. Абигайль Томас хотя и отправилась с Федоровым в паб, однако выпила только один бокал пива и сразу ушла, зная, что поэт не остановится, пока не побывает еще в четырех-пяти подобных заведениях.

— Мне показалось, с мистером Риорданом он будет в безопасности, — сказала она Шивон.

— Это тот парень из звукозаписывающей студии?

— Совершенно верно.

— Кто еще был с вами? Может, кто-то из поэтов?

— Нет, мы были только втроем, и, как я уже говорила, я почти сразу ушла.

К этому времени Колин Тиббет закончил осматривать ящики буфета и кухонного стола и решил заглянуть под диван, желая убедиться, что там нет ничего интересного. Чтобы не мешать ему, Шивон встала и отошла к окну, по пути подняв с пола какую-то книгу. Это оказался еще один экземпляр сборника «Астапово-блюз». Утром она посмотрела в интернете пару статей и узнала, что граф Толстой действительно умер на какой-то богом забытой железнодорожной станции, после того как бросил жену, не разделявшую его убеждений и стремления к аскетизму. Эти факты помогли ей лучше понять смысл последнего в сборнике стихотворения, носившего название «Заключительное», в котором несколько раз — словно припев в песне — повторялась строфа о «целительной смерти и очищении». Федоров, поняла Шивон, продолжал работу над стихотворениями даже после того, как они были напечатаны: повсюду на полях виднелись сделанные карандашом поправки и замечания.

Сунув руку в мусорную корзину, Шивон достала один из брошенных туда листов бумаги и развернула:

Дальше на пол-листа шли сплошные точки.

На столе лежала картонная папка, но она была пуста. Рядом Шивон обнаружила тонкую книжечку кроссвордов-судоку — все они были разгаданы. Карандаши, ручки, фломастеры, набор для каллиграфии (с инструкцией) в беспорядке рассыпались по столешнице. Вздохнув, Шивон отошла к стене и, остановившись перед картой городских автобусных маршрутов, мысленно провела линию, соединявшую Кинг-стейблз-роуд и Бакли-плейс. Добраться от одного места до другого можно было десятком различных способов, и она снова вздохнула. Быть может, поэт решил прогуляться. Быть может, обходил известные ему пабы. Кроме того, у нее не было никаких причин полагать, что в свой последний вечер он направлялся именно домой. Совсем рядом с Кинг-стейблз-роуд проходила Грассмаркет, а уж там пабов и других питейных заведений было предостаточно…

Зазвонил мобильник. Это был Ребус.

— Филлида нашла паспорт, — сообщила Шивон.

— А мы только что нашли его цепочку. Она валялась под машиной на многоэтажной парковке. Помнишь, где это?

— Значит, его убили там, а тело бросили на улице?

— Судя по следам крови, так и было.

— Или, может быть, он сам как-то добрался до того места, где его нашли…

— Не исключено, — согласился Ребус. — Меня другое удивляет: зачем Федоров вообще оказался на автостоянке. Ты сейчас у него на квартире?

— Как раз собиралась уходить.

— Скажи Филлиде и Колину, пусть поищут ключи от машины или права. И узнай у Скарлетт Коулвелл, быть может, Федоров иногда все-таки ездил на машине. Она, разумеется, скажет, что нет, однако…

— А на стоянке нет никаких брошенных машин?

— Хорошая мысль, Шивон. Ладно, я попрошу проверить. Перезвоню позже.

Он дал отбой, и Шивон улыбнулась. Вот уже несколько месяцев она не видела Ребуса таким… взбудораженным. «Интересно, что он будет делать, когда с его работой в полиции будет покончено?» — уже не в первый раз подумала Шивон. Увы, она знала ответ. Скорее всего, Ребус будет надоедать ей — звонить по нескольку раз на дню и навязчиво интересоваться, как продвигается то или иное расследование, к которому он уже не будет иметь никакого отношения.

Доктору Коулвелл Шивон дозвонилась с первого раза — видимо, та забыла отключить мобильник.

— Прошу прощения, доктор, — извинилась Шивон. — Надеюсь, я не помешала вам проводить занятие?

— Мне пришлось всех отпустить. — Послышался вздох.

— Да, я вас понимаю. Может, вам вообще лучше пойти домой? В конце концов, вы пережили сильное потрясение…

— И что я буду делать дома? Мой друг сейчас в Лондоне, я буду одна в квартире…

— Но, быть может, вы могли бы позвонить какой-нибудь подруге? — В комнату вошла Филлида Хейс, и Шивон подняла голову, но та только пожала плечами; ни записной книжки, ни дневника, ни платежной карточки — вот что означал этот жест. У Тиббета тоже не было никаких успехов. Сидя в кресле, он листал «Астапово-блюз» и задумчиво хмурился.

— …Я, собственно, звоню, чтобы уточнить у вас еще одну деталь, — продолжила Шивон в трубку. — Вы не в курсе, у мистера Федорова могла быть машина?

— Нет. Никакой машины у него не было. — На сей раз ответ прозвучал достаточно твердо.

— А он умел водить?

— Понятия не имею. Я, во всяком случае, не села бы с ним в машину за все сокровища мира.

Шивон кивнула в такт своим мыслям и снова покосилась на карту автобусных маршрутов. Похоже, Федоров действительно предпочитал пользоваться общественным транспортом.

— Большое вам спасибо, — сказала она. — Еще раз простите за беспокойство.

— А вы уже побеседовали с Аби Томас? — внезапно спросила доктор Коулвелл.

— Да, разумеется. Она сообщила, что была с Александром в пабе, но…

— Еще бы!

— …но почти сразу ушла, — закончила Шивон.

— Вот как?

— У вас есть основания в этом сомневаться?

— Аби Томас просто балдеет, когда читает его стихи. Представьте, что она могла чувствовать, оказавшись вместе с ним в каком-нибудь полутемном баре…

— Гм-м… это очень интересно. Спасибо огромное, вы нам очень… — Обнаружив, что доктор Коулвелл прервала разговор, Шивон замолчала на полуслове и вдруг почувствовала, что Тиббет и Хейс пристально глядят на нее.

— Мне кажется, Шивон, мы здесь больше ничего не найдем, — первой нарушила молчание Хейс. Ее напарник согласно хмыкнул. Он был на дюйм ниже Филлиды и не так смышлен, однако сейчас ему хватило ума не высказывать своего мнения вслух.

— В таком случае — что? Возвращаемся в участок? — предложила Шивон.

Детективы с воодушевлением закивали.

— Ладно, — решила она. — Но сначала давайте еще раз пройдемся по всем углам. На этот раз мы ищем ключи от машины, права или любые другие вещи или документы, которые помогут нам связать покойного с некой платной автостоянкой.

С этими словами Шивон отобрала у Тиббета книгу и, заняв его место, с удобством откинулась на спинку. Ей хотелось еще раз перечитать «Заключительное» и убедиться, что она не упустила ничего важного.

Не сумев сдвинуть БМВ в сторону, эксперты заспорили, что лучше: поднять машину на домкратах или вызвать техпомощь с краном. Пока шло обсуждение, полицейские в белых одноразовых комбинезонах ползали по парковке на четвереньках, разыскивая другие возможные улики. Среди них был и Тодд Гудир — он приветствовал Ребуса кивком головы. Несколько техников фотографировали и снимали парковку на видео. На улице еще одна группа экспертов изучала кровавые следы на асфальте. Криминалисты старательно скрывали собственное смущение — как-никак, они должны были заметить пятна крови еще вчера — и неприязненно косились на Рэя Даффа, когда тот проходил мимо.

Проблема с машиной решилась, когда ничего не подозревающая владелица БМВ вернулась на парковку, держа в одной руке кейс, а в другой — пакеты с покупками из ближайшего универмага. Старший полицейского наряда приказал Тодду Гудиру прервать на время свое полезное занятие и взять у нее показания.

— Чертовы формальности!.. — пробурчал Томми Бэнкс, которому не терпелось натравить свою команду на последний оставшийся необследованным пятачок бетона под машиной.

Ребус стоял в сторонке вместе с охранником, только что закончившим осмотр других этажей стоянки. Его звали Джо Уиллс, и форма, которую он носил, явно была пошита на кого-то другого. Результаты обхода ничего не дали: как сказал Джо, обнаружить брошенную машину среди остальных он затрудняется.

— У вас открыто круглые сутки? — спросил Ребус.

Охранник покачал головой:

— Только до одиннадцати. Вечера, естественно…

— Разве перед закрытием вы не смотрите, остались ли на этажах машины или нет?

В ответ Уиллс пожал плечами с таким видом, что Ребус сразу понял: эта работа надоела ему до последней степени. Охранник, впрочем, все же попытался объяснить, почему он не знает, были заняты ночью какие-нибудь парковочные места или нет.

— Мы сверяем номера только раз в две недели, — сказал он.

— Значит, краденая, к примеру, машина может стоять здесь целых две недели, прежде чем вы начнете о чем-то догадываться? — уточнил Ребус.

— Таковы правила. — Охранник снова пожал плечами, и Ребус подумал, что он, скорее всего, крепко поддает. Неряшливая седая щетина, давно не мытые волосы, покрасневшие глаза… Наверное, где-то в дежурке у него припрятана бутылка, содержимое которой служит обязательным дополнением к дневным чаю и кофе.

— Вы ведь работаете посменно? — спросил он.

— Ну да, — подтвердил Уиллс. — С семи до трех и с трех до одиннадцати. Сам-то я предпочитаю утренние смены. Пять дней работаем, два отдыхаем. По выходным здесь обычно дежурят другие ребята.

Ребус посмотрел на часы. До пересменки оставалось двадцать минут.

— Сейчас придет ваш напарник, — сказал он. — Это тот самый, который дежурил вчера вечером?

— Угу. Его Гэри звать.

— Вы не разговаривали с ним со вчерашнего дня? Не звонили?

Уиллс в очередной раз передернул плечами:

— Про Гэри я знаю только, что он живет в Шэндоне, болеет за «Сердца» и женат на потрясно красивой бабе.

— Что ж, для начала неплохо, — пробормотал Ребус. — Ладно, давайте проверим ваши видеокамеры.

— Зачем? — Охранник взглянул на Ребуса, словно действительно не понимал, для чего нужна вся эта возня с камерами.

— Нужно посмотреть вчерашние пленки, — терпеливо объяснил детектив.

Лицо охранника чуть дрогнуло, и Ребус догадался, что он сейчас услышит.

— Пленки?.. — Уиллс, казалось, впервые слышал о каких-то там пленках. Тем не менее он повернулся и направился почему-то к наклонному пандусу, ведущему на второй этаж, хотя удобная служебная лестница была совсем рядом.

Дежурное помещение представляло собой небольшую будку с грязными стеклами. Внутри надрывалось радио. Одну стену занимали мониторы охранной системы — пять из них работали, шестой был черен и пуст.

— Это камера на верхнем этаже, — пояснил охранник. — Опять барахлит.

Некоторое время Ребус изучал работающие экраны. Картинки на них были настолько нерезкими, что он не мог разобрать ни одного номера на стоящих на этажах машинах. Фигуры полицейских на мониторе, подключенном к камере первого этажа, тоже были весьма расплывчатыми и трудноразличимыми.

— Что проку от такой техники?! — не удержавшись, воскликнул он.

— Начальство считает, что клиенты чувствуют себя в большей безопасности, когда видят камеры.

— Напрасно чувствуют. Парень, который лежит сейчас в морге, может это подтвердить, — сказал Ребус, отворачиваясь от экранов.

— Одна из камер как раз была направлена на то место, где это случилось, — неожиданно сказал Уиллс. — Но время от времени камеры разворачивают…

— А записи вы не храните?

— Магнитофон загнулся месяц назад. — Уиллс кивком показал на пыльную пустую нишу под мониторами. — И никому нет до этого дела, а нам тем более. Начальство беспокоится только о том, как бы кто не удрал, не заплатив, но такое редко бывает. Система-то отработанная. — Охранник немного помолчал и добавил: — Наша служебная лестница… Она ведь идет до верхнего этажа, так? В прошлом году на ней кто-то напал на клиента.

— Вот как?

— Угу. Я тогда сказал, что неплохо было бы поставить камеру и на лестничной клетке, но никто даже не почесался.

— Но вы, по крайней мере, предложили…

— Предложил, сам не знаю зачем. Все равно моя работа здесь скоро кончится: нас собираются заменить парнем на скутере, который будет объезжать сразу полдюжины стоянок за смену.

Сочувственно кивнув, Ребус еще раз оглядел тесную комнатенку. На столе у стены напротив мониторов стояли электрический чайник, кружки, радиоприемник, валялись замусоленные глянцевые журналы, газеты и книги в бумажных обложках. Судя по всему, большую часть рабочего времени охранники проводили спиной к экранам, и ничего удивительного в этом не было. Зарплата маленькая, начальство далеко, на будущее — никаких перспектив. Быть может, пару раз в день им звонит по переговорному устройству клиент, который не может найти мелочь или парковочный талон, а в остальном…

Потом внимание Ребуса привлекла стойка с музыкальными компакт-дисками. Названия групп показались ему смутно знакомыми: «Кайзер Чифс», «Рэзорлайт», «Киллерз» и так далее.

— А где проигрыватель? — спросил он.

Уиллс проследил за его взглядом и покачал головой.

— Это Гэри слушает, — сказал он. — Он носит с собой такую маленькую хреновину…

— С наушниками? — предположил Ребус, и охранник снова кивнул.

— Поразительно!.. — вполголоса пробормотал детектив и спросил громче: — Вы работали здесь в прошлом году, мистер Уиллс?

— В будущем месяце исполнится ровно три года, как я сюда поступил.

— А ваш напарник?

— Он работает здесь уже месяцев восемь или девять. Одно время я выходил в его смену, но мне не понравилось. Утром совсем другое дело. Отработал — и весь вечер свободен.

— И можно спокойно пить дальше, — поддразнил детектив.

Лицо охранника окаменело, но Ребуса это не смутило.

— У вас никогда не было неприятностей, мистер Уиллс? — спросил он официальным «полицейским» тоном.

— В каком смысле?

— В смысле неприятностей с законом.

Прежде чем ответить, Уиллс нарочито долго скреб в затылке, посыпая перхотью плечи и воротник своей и без того не слишком свежей формы.

— Это было давно, — сказал он наконец. — Начальство в курсе.

— Драка?

— Кража, — нехотя признался охранник. — Но это было двадцать лет назад.

— А в автомобильные аварии вы разве не попадали?

Вместо ответа Уиллс посмотрел куда-то поверх плеча Ребуса.

— А вот и Гэри, — сказал он.

Ребус обернулся. Напротив окна остановился какой-то светлый автомобиль, его хозяин как раз запирал дверцы. Через несколько секунд дверь дежурки распахнулась.

— Что за фигня происходит у нас на первом этаже, Джо?

Второй охранник был в форменных брюках, но без тужурки. Очевидно, она лежала в перекинутой через плечо сумке вместе с контейнером для бутербродов. Гэри был на несколько лет моложе Джо Уиллса, намного стройнее и на полфута выше ростом. В руке он держал свежую газету, которую сразу бросил на стол у стены, но войти в дежурку не смог, поскольку Ребус занимал в ней почти все свободное пространство. Под курткой, которую он пытался снять на ходу, на Гэри была чистая, аккуратно отглаженная рубашка, но без галстука. Галстук — скорее всего, пристегивающийся — был, вероятно, засунут куда-нибудь в карман.

— Детектив-инспектор Ребус, — представился Ребус. — Вчера вечером у вас на стоянке жестоко избили человека.

— На первом уровне, — вставил Джо Уиллс.

— Он что, умер? — удивленно переспросил новоприбывший.

Уиллс закатил глаза и провел ребром ладони по горлу, издав соответствующий звук.

— Черт побери! А Потрошительница знает?

Уиллс покачал головой и пояснил специально для Ребуса:

— Так мы прозвали свою начальницу, потому что она носит черный плащ с капюшоном. И она единственная из всех боссов, кто иногда сюда заглядывает.

Ребус кивнул в знак того, что понял.

— Мне нужно будет снять с вас показания, — сказал он Гэри.

При этих его словах Уиллс внезапно заторопился. Запихивая в сумку какие-то мелочи, он покачал головой.

— Это случилось в твою смену. Потрошительница будет очень недовольна.

— В самом деле, вот уж неожиданность так неожиданность! — Гэри попятился, давая напарнику возможность выйти из будки. Ребус тоже вышел — ему вдруг захотелось глотнуть кислорода.

— Мы с вами еще поговорим, — бросил он вслед быстро шагавшему прочь Уиллсу.

Тот, не оборачиваясь, помахал рукой, и Ребус перенес свое внимание на Гэри. Тот был не только худощав, но и слегка сутулился, как многие чересчур высокие люди. Длинное лицо, мужественная челюсть, густые темные волосы… «Такому на сцене с рок-группой выступать, а не на этой стариковской работе штаны просиживать», — подумал Ребус, но Гэри, по-видимому, считал иначе. По-мужски он был довольно привлекательным, чем, возможно, и объяснялась его женитьба на «потрясно красивой бабе». Правда, Ребус понятия не имел, каких женщин считал красивыми Джо Уиллс.

Следующие двадцать минут не принесли ему ничего интересного. Фамилия Гэри была Уолш, он жил в маленьком доме в Шэндоне, на парковке работал девять месяцев, до этого водил такси, но не смог выдержать частые ночные смены, вчера вечером не видел и не слышал ничего особенного.

— Что происходит в одиннадцать, в конце вашей смены? — спросил Ребус.

— Я закрываю лавочку: опускаю стальные жалюзи на въезде и на выезде.

— И после этого никто не может ни войти, ни выйти?

— Точно.

— А вы не проверяете, не остался ли кто-нибудь внутри?

Кивок.

— Когда вчера вечером вы закрывали парковку, на первом уровне оставались какие-нибудь машины?

— Не помню.

— Вы всегда ставите свою машину перед дежуркой?

— Да.

— Значит, на пути домой вы проезжаете почти через весь первый этаж?

Снова кивок.

— И вы ничего не видели?

— И не слышал тоже.

— На асфальте остались следы крови.

Гэри пожал плечами.

— Вам нравятся ваши записи, мистер Уолш?

— Очень.

— И вы, вероятно, часто их слушаете: откидываетесь в кресле, кладете ноги на стол, натягиваете наушники и… и какой же из вас после этого охранник?

Не обращая внимания на сердитый взгляд Уолша, Ребус снова повернулся к мониторам.

Только сейчас он понял, что первый уровень стоянки показывают сразу две камеры: одна из них была направлена на шлагбаумы, вторая смотрела куда-то в дальний угол. Проку от них было еще меньше, чем от охранников.

— Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, — проговорил Гэри Уолш голосом, по которому было сразу видно — ни капельки ему не жаль. — Кстати, кто был этот бедняга?

— Известный русский поэт по фамилии Федоров.

Уолш нахмурился:

— Федоров? Не слыхал. Правда, я вообще не читаю стихов.

— Я тоже. — Ребус кивнул. — Но между нами все-таки есть разница, вы не находите?..

6

«Риордан студиоз» размещалась неподалеку от Конститьюшн-стрит на верхнем этаже бывшего склада, перестроенного под офисный центр. Ладонь владельца студии Чарльза Риордана, с которым Шивон обменялась рукопожатием, была пухлой и какой-то влажной. Казалось, после этого обмена приветствиями у нее на коже осталась противная тонкая пленка, от которой Шивон не сумела избавиться, даже после того как украдкой вытерла руку об одежду. Она обратила внимание, что Риордан носил несколько колец и перстней, но почему-то только на правой руке — левую украшали только массивные золотые часы, свободно болтавшиеся на запястье. Под мышками у него на розовато-лиловой рубахе расплывались большие пятна пота, а рукава были закатаны, обнажая покрытые курчавыми черными волосами предплечья. По суетливым, чуть нервным манерам владельца «Риордан студиоз» Шивон без труда угадала человека, который хочет казаться окружающим чрезвычайно занятым. Кроме него и секретарши в студии находился еще один человек — инженер или техник, который сидел за микшерным пультом, крутя какие-то рукоятки и передвигая ползунки. При этом он не отрывал взгляда от большого экрана, по которому стремительно неслись какие-то зигзаги. Шивон решила, что это, вероятно, звуковые волны.

— Это наше Королевство шума, — пояснил Чарльз Риордан.

— Здорово. — Шивон кивнула. Сквозь стеклянную стену она видела две кабины с звукоизоляцией, но там никого не было.

— А для больших групп не тесновато? — поинтересовалась она.

— Для авторов-исполнителей в самый раз, — пояснил Риордан. — Певец с гитарой, иногда еще аккомпаниатор… Но вообще-то мы больше занимаемся записью речевых программ — реклам для радио, аудиокниг, закадровых комментариев для телевидения и тому подобным.

Шивон не могла не отметить, что «Королевство» Риордана было весьма специцифическим, но сейчас ее это не волновало. Она спросила, где они могут поговорить, но Чарльз только развел руками.

«Королевство» оказалось не только специфическим, но и совсем маленьким.

— Так вот… — начала она. — Как я сказала вам в телефонном разговоре…

— Да!.. — выпалил Риордан. — Я помню. Не могу поверить, что он мертв!

При этих словах ни звукооператор, ни секретарша и ухом не повели. По-видимому, Риордан сообщил им страшные новости сразу после разговора с Шивон.

— В настоящее время мы пытаемся восстановить во всех подробностях последние минуты жизни мистера Федорова, — сказала она, для пущего эффекта доставая блокнот и карандаш. — Насколько нам известно, позавчера вечером вы с ним выпивали в пабе.

— Я видел его и позже, дорогая моя, — хвастливо заявил Риордан. Когда Шивон вошла, он был в солнцезащитных очках; сейчас Риордан их снял, и она увидела, что его большие глаза обведены черными кругами. — Я угощал его карри.

— Это было вчера? — уточнила Шивон. — Где именно? — спросила она, когда Риордан кивнул.

— На Уэст-Мейтленд-стрит. Мы взяли по паре пива на Хаймаркет. Видите ли, Алекс на один день ездил в Глазго…

— Вы не знаете — зачем?

— По-моему, просто посмотреть город. Он хотел понять, в чем состоит разница между этими двумя городами, чтобы лучше узнать страну, шотландский национальный характер… Мне оставалось только пожелать ему удачи. Я сам прожил в Шотландии большую часть жизни, но до сих пор ни черта не понимаю в этом нашем национальном характере! — Риордан задумчиво покачал головой. — Алекс пытался мне объяснить: у него была насчет этого какая-то теория, но я, признаться, не особенно вникал.

Шивон заметила, что звукооператор и секретарша переглянулись. Очевидно, они были в курсе.

— Значит, вчерашний день Федоров провел в Глазго, — резюмировала она. — Во сколько вы встретились?

— Около восьми. Алекс хотел сэкономить на билете и ждал, пока закончатся часы пик. Я встретил его на вокзале, и мы отправились по пабам. Впрочем, я заметил, что в тот день Алекс уже пил.

— То есть он был пьян?

— У него язык развязался. У Алекса была такая черта: стоило ему выпить, как его начинало тянуть на умные разговоры. Меня, по правде сказать, это раздражало, потому что в подобных случаях понять, о чем речь, было совершенно невозможно. Особенно если ты и сам слегка принял на грудь.

— Хорошо, вы угостили его карри. Что вы делали дальше? Куда отправились?

— Да никуда, в общем. В тот день мне нужно было пораньше вернуться домой, а он объявил, что ему охота выпить еще. Насколько я его знаю, он, скорее всего, отправился в «Мадерс».

— На Квинсбери-стрит?

— Точно. Впрочем, он мог зарулить и в «Каледониан».

В уме Шивон быстро прикинула: и отель «Каледониан», и паб «Мадерс» находились совсем недалеко от западного конца Принсес-стрит, откуда рукой подать до Кинг-стейблз-роуд.

— Во сколько это было?

— Наверное, уже около десяти.

— В Шотландской поэтической библиотеке мне сказали, что накануне вечером вы записывали выступление мистера Федорова.

— Все правильно. Я записывал многих поэтов.

— И не только… — добавил звукоинженер.

Риордан нервно рассмеялся:

— Мистер Гримм имеет в виду мой собственный проект. Я записываю и монтирую городской шум — своего рода звуковой ландшафт Эдинбурга, понимаете? Шум машин на Принсес-стрит, поэтические вечера, разговоры в пабах, журчание воды в Лите на восходе, рев болельщиков на стадионе, смех и музыку на пляже в Портобелло, лай собак в парке… У меня уже скопилось несколько сот часов записи, и это еще не конец.

— Скорее уж несколько тысяч, — поправил его инженер Гримм.

Все это было очень любопытно, но Шивон не позволила отвлечь себя от главного.

— Вы были знакомы с мистером Федоровым раньше?

— Да. Я записывал еще одно его выступление.

— Где именно?

— В одном кафе. — Риордан пожал плечами. — По заказу книжного магазина «Сила слова».

Шивон машинально кивнула. Она знала этот магазин — видела его как раз сегодня. Он находился напротив паба, где они обедали с Ребусом. В одном из стихотворений Федорова была такая строчка — «Одно не связано с другим», но сейчас Шивон подумала, что поэт ошибался.

— Когда это было?

— Две недели назад примерно. В тот вечер мы тоже выпили.

Шивон постучала кончиком карандаша по блокноту.

— Надеюсь, у вас сохранился счет из ресторана, где вы были в последний раз?

— Не исключено. — Риордан достал из кармана бумажник.

— В первый раз за год, — подсказал звукоинженер, заставив рассмеяться секретаршу, игравшую с зажатой в зубах ручкой. Шивон почему-то была уверена, что эти двое — любовники, хотя их босс мог об этом и не знать.

Риордан извлек из бумажника пачку квитанций.

— Хорошо, что попросили, — пробормотал он, перебирая листки. — Вот бумажки, которые я давно должен был передать бухгалтеру… Ага, вот он, — сказал Риордан, протягивая Шивон квитанцию. — А зачем он вам?

— На счете должно быть проставлено время. Вот, девять сорок восемь, как вы и говорили. — Шивон спрятала счет между задними страницами своего блокнота.

— Вы не задали мне еще один вопрос, — улыбнулся Риордан. — Зачем мы с Алексом вообще встретились…

— Зачем?

— Алекс просил сделать ему копию записи. Ему казалось, что вечер прошел успешно, и он хотел иметь ее у себя.

Шивон мысленно вернулась в квартиру Федорова.

— В каком виде вы передали ему эту запись?

— Я прожег ему компакт-диск.

— У Федорова не было CD-проигрывателя.

Риордан пожал плечами:

— Ну и что? CD есть не у каждого.

Это было справедливое замечание, но Шивон помнила, что и компакт-диска у Федорова с собой не было. По-видимому, грабители прихватили его вместе со всем остальным сколько-нибудь ценным имуществом.

— Вы можете записать для меня еще одну копию, мистер Риордан? — спросила она.

— Вы думаете — это вам чем-то поможет?

— Пока не знаю. Просто мне хотелось составить свое мнение о выступлении.

— Оригинал записи находится в моей домашней студии. Копия будет готова к завтрашнему дню.

— Я работаю в Гейфилдском полицейском участке. Вы сможете прислать диск туда?

— Его завезет вам кто-нибудь из моих ребятишек, — сказал Риордан, косясь на звукоинженера и секретаршу.

— Большое спасибо, — поблагодарила Шивон.

Когда в прошедшем марте был обнародован запрет на курение в общественных местах, Ребус опасался, что пабы, обслуживавшие самые простые потребности клиентов (пинта горького, сигаретка, скачки по телевизору и телефон, чтобы сделать звонок в ближайшую букмекерскую контору), разорятся. К счастью, он ошибся, и большинство его излюбленных заведений, в том числе «Оксфорд-бар», сумели каким-то чудом удержаться на плаву, хотя сигареты и исчезли из их ассортимента. В ответ на организованное давление сверху курильщикам оставалось только одно: теснее сомкнуть ряды. Формально они соблюдали «идиотский» закон, однако отказываться от своих привычек никто из них не собирался. Любители подымить собирались теперь на улице перед входом; там они не только с удовольствием отравляли жизнь себе и прохожим, но и обменивались последними сплетнями и новостями.

Сегодня тоже все было как обычно. Кто-то высказывал свое мнение относительно пооткрывавшихся в последнее время испанских закусочных, какая-то женщина пыталась узнать, в какое время лучше всего посетить «Икею», мужчина с трубкой во рту отстаивал идеи полного суверенитета Шотландии, тогда как его оппонент (англичанин, судя по выговору) насмешливо утверждал, что юг будет только рад разводу — «и никаких алиментов!».

— Нефтяные месторождения Северного моря — вот единственный вид алиментов, который нам нужен! — парировал шотландский патриот.

— Они уже почти истощены. Через каких-нибудь двадцать лет вы снова окажетесь у нашего порога с протянутой рукой.

— Через двадцать лет мы будем богаты, как Норвегия.

— Или бедны, как Албания.

— Проблема в том, — вмешался еще один курильщик, — что лейбористы могут потерять своих шотландских депутатов в Вестминстере. И тогда за них уже никто никогда не проголосует — во всяком случае, к югу от границы.

— Это верно, — подтвердил англичанин.

— Сразу после открытия или незадолго до закрытия? — продолжала допытываться женщина.

— Кусочки осьминога в томатном соусе… — рассказывал ее сосед. — Очень неплохо, когда распробуешь.

Ребус затушил сигарету и вошел в паб. На стойке его дожидались бокалы и сдача. Из зала появился Колин Тиббет, чтобы помочь донести выпивку до стола.

— Между прочим, галстук можно снять, — пошутил Ребус. — Мы не на службе.

Тиббет улыбнулся, но ничего не сказал. Ребус опустил в карман сдачу и взял со стойки два бокала. Ему нравилось, что Филлида Хейс пьет пиво. Шивон предпочитала белое вино, а Тиббет и вовсе налегал на апельсиновый сок.

Их столик находился в самом дальнем углу. Шивон листала свой блокнот. Филлида приняла из рук Ребуса полный бокал и отсалютовала в знак признательности. Ребус сел.

— Прошу прощения за задержку, — сказал он. — Бармен был очень занят…

— Зато перекурить ты успел, — насмешливо сказала Шивон, но Ребус предпочел не услышать.

— Ну, что у нас есть на данный момент? — спросил он, устраиваясь поудобнее.

Как выяснилось, было у них немного. Они имели довольно точное представление о последних двух-трех часах жизни Федорова и составили примерный список того, что у него могло быть похищено. И наконец, они точно знали, что основным местом преступления была не улица, а платная автомобильная парковка.

— Есть ли среди всего этого что-то, что указывало бы не на заурядное ограбление, пусть и с трагическими последствиями, а на что-то другое? — спросила Филлида.

— Нет, — сказала Шивон. — Но…

Она встретилась взглядом с Ребусом, и тот слегка моргнул. В обстоятельствах убийства было что-то подозрительное, и оба это чувствовали, хотя никакими фактами пока не располагали. Но развить эту тему Шивон не успела. Валявшийся на столе мобильник Ребуса завибрировал, и по поверхности стоявшего рядом бокала с пивом побежали частые кольцевые волны. Извинившись, Ребус схватил аппарат и двинулся прочь, чтобы лучше слышать: качество приема в пабе оставляло желать лучшего, а кроме того, в нем было довольно-таки шумно. Трое туристов за соседним столом громко восхищались развешанными по стенам старыми плакатами и рекламами, за другим столом ожесточенно спорили о чем-то двое мужчин в деловых костюмах, а телевизор на стене передавал нечто вроде викторины с розыгрышем стиральных машин или пылесосов.

— Мы четверо должны постараться попасть в одну команду, — сказал Тиббет, глядя вслед Ребусу.

Филлида Хейс поинтересовалась, что он имеет в виду.

— Примерно за неделю до Рождества полицейское начальство тоже планирует провести что-то вроде праздничной интеллектуальной викторины. — Тиббет кивнул на экран телевизора. — Вопросы и ответы… Думаю, мы можем претендовать на главный приз, только я не знаю, каким он будет.

— К Рождеству нас останется трое, — напомнила Шивон.

— А как насчет твоего повышения? Есть какие-нибудь новости? — спросила Филлида, но Шивон только покачала головой. — Ну, это понятно… — Хейс вздохнула. — Начальство ужасно не любит распространяться о повышениях, наградах, премиях и тому подобных вещах — вдруг в последний момент что-нибудь случится.

Для Шивон эти слова были все равно что соль, посыпанная щедрой рукой на свежую рану, но возражать она не собиралась, к тому же к столу вернулся Ребус.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — проговорил он, качая головой, и снова сел. — Звонили из Хоуденхолла. По данным последних экспертиз, наш русский поэт имел в течение дня как минимум одно половое сношение. Думаю, они обнаружили на его штанах соответствующие следы.

— Может быть, он осчастливил кого-нибудь в Глазго? — предположила Шивон.

— Может быть, — согласился Ребус.

— А как насчет Федорова и этого… как его… ну, мужика, который записывал его выступление? — предположила Хейс.

— У Федорова была жена, — возразила Шивон.

— Это верно, — согласился Ребус. — С другой стороны, с поэтами ни в чем нельзя быть уверенным до конца. В любом случае с тех пор, как они ели карри, и до момента убийства прошло достаточно много времени… — Шивон и Ребус снова обменялись взглядами.

Тиббет заерзал на стуле.

— Но ведь это могла быть просто… ну, вы понимаете… — Он поперхнулся и покраснел.

— Что именно? — строго уточнила Шивон.

— Ну…

— Мне кажется, Колин имеет в виду мастурбацию, — спокойно пояснила Филлида, и по лицу Тиббета скользнуло выражение, в котором смешивались облегчение, благодарность и неловкость.

— Джон!.. — К их столику незаметно приблизился бармен.

Ребус обернулся.

— Взгляните, мне кажется, вам это будет интересно. — Бармен показал ему развернутую газету — последний, вечерний выпуск «Ивнинг ньюс».

На первой полосе красовался набранный крупными буквами заголовок «НА СМЕРТЬ ПОЭТА» и чуть помельче — «человек, который сумел сказать «нет». Архивное фото запечатлело Александра Федорова на фоне Эдинбургского замка. Шея поэта была обмотана клетчатым шотландским шарфом — по-видимому, снимок был сделан в один из первых дней после его приезда в Эдинбург. Тогда еще никто не мог и предположить, что Федорову остается жить не больше двух месяцев.

— Все тайное становится явным, — сказал Ребус и, взяв предложенную газету, оглядел сидящих за столом коллег. — Кто в курсе, откуда пошло это выражение?..