Музыка под занавес

11

Шивон появилась в кафе на десять минут раньше назначенного времени, но Гудир был уже там. Сегодня он был в форме, поверх которой была надета уже знакомая Шивон черная куртка, застегнутая до самого горла.

— Стесняетесь ходить в форме? — спросила Шивон вместо приветствия.

— Нет, в общем-то, но ведь вы знаете, как это бывает.

Шивон знала. С тех пор когда она в последний раз надевала форму констебля, прошло довольно много времени, однако признаться в том, что она служит в полиции, ей до сих пор бывало нелегко. На вечеринках, где Шивон доводилось бывать, люди сразу начинали вести себя сдержаннее, как только узнавали, где она работает. То же самое происходило и в тех редких случаях, когда кто-то приглашал ее на свидание. Кавалеры либо теряли к ней всякий интерес, либо начинали глупо шутить. «Ты прикуешь меня наручниками к кровати?», «Погоди, вот увидишь мою дубинку», «Не беспокойтесь о соседях, офицер, я кончу тихо…». Этот репертуар Шивон знала уже наизусть. Гудир тем временем поднялся из-за стола и спросил, что она будет есть.

— Не беспокойтесь, меня здесь знают, — уверила она.

И действительно, ее любимый капучино был уже готов, поэтому Гудиру оставалось лишь оплатить кофе и перенести на их столик у окна. Кафе находилось в полуподвале, поэтому в окно была видна только бесконечная вереница ног, торопливо шагавших по мокрому асфальту. Шел дождь, со стороны Северного моря налетал шквалистый ветер, и прохожие спешили поскорее оказаться где-нибудь под крышей.

Отказавшись от сахара, Шивон посоветовала Тодду расслабиться.

— Вы не на собеседовании, — сказала она.

— А я думал — наоборот, — ответил он и коротко, нервно усмехнулся, обнажая чуть кривоватые зубы. Уши у него были оттопыренными, а ресницы — очень светлыми, так что в полумраке казалось, что их нет вовсе. Гудир пил простой черный кофе, а крошки на тарелке перед ним свидетельствовали, что до ее прихода он успел съесть как минимум один рогалик.

— Как прошли выходные? — вежливо поинтересовался Тодд. — Хорошо?

— Отлично прошли, — поправила Шивон. — «Гибернийцы» выиграли шесть — один, а «Сердца» продули «Рейнджерсам».

— Значит, вы болеете за «Гибернийцев»… — Он медленно кивнул, запоминая, сортируя полученную информацию. — Вы были на игре?

Шивон покачала головой:

— Матч проходил в Мадервелле, поэтому мне пришлось смотреть фильм.

— «Казино Ройяль»?

— «Уснувшие». — На несколько мгновений оба замолчали, потом Шивон вдруг спохватилась: — Вы давно меня ждете?

— Нет. То есть не очень… Сегодня я что-то рано встал, вот мне и подумалось… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Честно говоря, я боялся, что не найду это кафе, вот и решил выехать заранее. Я люблю иметь запас времени на случай… на всякий случай. Когда это возможно, конечно.

— Что ж, звучит разумно. — Шивон откинулась на спинку стула. — Расскажите мне немного о себе, констебль Гудир.

— Что именно?

— Что-нибудь.

— Вам, наверное, известно про моего деда?.. — Он посмотрел на нее, и Шивон кивнула. — Многие знают, хотя и не говорят… — Гудир вздохнул.

— Когда он умер, вы, наверное, были совсем маленьким?

— Мне было четыре, но я его почти не помню. Когда он… сидел, папа и мама не брали меня с собой.

— Вы имеете в виду — на свидания? — уточнила Шивон, и Гудир кивнул.

— Мама очень тяжело переживала… Она всегда была немного нервной, главным образом потому, что ее родители считали — мой отец ей не ровня. А когда мой дед, то есть папин отец, угодил в тюрьму, они сочли это еще одним доказательством своей правоты. Кроме того, в трудные минуты жизни отец частенько прикладывался к бутылке… — Он криво усмехнулся. — Наверное, некоторым людям лучше вообще никогда не жениться.

— Но в этом случае не было бы Тодда Гудира.

— Пути Господни неисповедимы. Вероятно, у Бога были какие-то свои соображения насчет меня.

— Что же заставило вас пойти в полицию? Может быть, история ваших родителей так на вас повлияла?

— Может быть, хотя… Спасибо, что не спешите с выводами, сержант. Многие говорили мне прямо в лицо — мол, я пытаюсь искупить причиненное дедом зло или доказать, что не все Гудиры вылеплены из одного теста. А это немного… раздражает.

— Стереотипное мышление? — предположила Шивон.

— Что-то вроде того. А как насчет вас, сержант? Что заставило вас стать детективом?

Шивон немного подумала, но в конце концов решила сказать правду:

— Я думаю, что таким образом я пыталась выразить протест против ценностей, которым были привержены мои родители. Они были типичными либеральными левыми, шестидесятниками.

— И единственным способом выразить свое несогласие с их мировоззрением было присоединиться к системе? — Гудир с пониманием улыбнулся.

— Неплохо сказано, — одобрила Шивон, отпивая глоток кофе из чашки. — Ну, хорошо, а что думает о вашей работе брат?

— Вы знаете, что у него были неприятности с полицией?

— Я знаю, что его имя встречается в наших сводках, — призналась Шивон.

— Вы меня проверяли?

Она и не подумала ответить, и Тодд опустил голову.

— Я с ним не общаюсь. — Он немного помолчал. — Впрочем, не совсем так. Когда Сол попал в больницу, я навестил его раз или два.

— С ним было что-нибудь серьезное?

— Нет. Просто подрался с кем-то в пабе. Сол… он такой.

— Он старше вас или моложе?

— Старше. На два года. Впрочем, это почти не бросается в глаза. Еще когда мы были мальчишками, соседи часто говорили, что я выгляжу более зрелым, более взрослым. Правда, в основном они имели в виду, что я веду себя лучше. Я и вправду почти не хулиганил, ходил за продуктами, занимался уборкой и всем прочим… — Казалось, Гудир полностью ушел в воспоминания, но уже в следующее мгновение он тряхнул головой, словно избавляясь от посторонних мыслей.

— У инспектора Ребуса, кажется, свои счеты с Кафферти? — спросил Гудир.

Внезапная перемена темы разговора застала Шивон врасплох.

— Смотря что вы имеете в виду, — осторожно ответила она.

— Среди патрульных ходят всякие слухи… Поговаривают, что Ребус и Кафферти близко знают друг друга.

— Они ненавидят друг друга.

Свои собственные слова Шивон услышала как бы со стороны.

— В самом деле?

Она кивнула.

— Я часто спрашиваю себя, чем это закончится…

Последнюю фразу Шивон произнесла так, что можно было подумать — она обращается не столько к констеблю, сколько к себе самой. В последнее время Шивон действительно не раз об этом задумывалась.

— А почему вы спрашиваете?

— Я думаю, что в торговлю наркотой Сола втянул Кафферти.

— Думаете или знаете?

— Сол никогда не говорил об этом со мной, но…

— Но?..

Гудир улыбнулся.

— Интуиция. Или полицейским больше не разрешается ее иметь?

Шивон тоже улыбнулась, невольно подумав о Ребусе.

— Разрешается, но не одобряется.

— Однако прозрения все еще случаются. — Гудир сосредоточенно разглядывал остатки кофе в своей чашке. — Хорошо, что вы успокоили меня насчет инспектора Ребуса. Когда я упомянул о Кафферти, вы совсем не удивились.

— Как вы сами сказали, я кое-что проверила.

Гудир улыбнулся и кивнул, потом спросил, не хочет ли она еще кофе.

— Пока хватит, — ответила Шивон, одним глотком допив все, что оставалось в ее чашке. На то, чтобы принять решение, ей понадобилось всего несколько секунд. — Вы ведь служите в Торфихене, верно?

— Верно.

— Они там обойдутся без вас сегодня утром?

Гудир просиял, словно мальчишка, получивший долгожданный рождественский подарок.

— Я позвоню к вам в участок, — продолжала Шивон, — и предупрежу, что забираю вас на несколько часов. Всего на несколько часов, имейте в виду!.. — Она погрозила ему пальцем. — Посмотрим, как у нас пойдут дела.

— Вы не пожалеете, — уверил ее Гудир.

— Вы уже говорили это в пятницу, — ответила она. — Теперь постарайтесь воплотить свои слова в жизнь.

Шивон с наслаждением потянулась. «Мое первое дело, — думала она. — Моя команда…» И первый человек, которого она привлекла к расследованию. Тодд Гудир с его неподдельным энтузиазмом чем-то напоминал Шивон ее саму — ее ранние годы, когда сама она была простым патрульным. Быть может, именно поэтому ей захотелось дать ему шанс — или же она просто решила избавить Гудира от пожилого напарника, который не столько думал о службе, сколько считал дни до пенсии. Кроме того… Кроме того, подумала Шивон, когда Ребус уйдет, полезно будет иметь некий буфер между собой и оставшимися коллегами.

«Кто ты, Шивон Кларк, эгоистка или альтруистка?» — спросила она себя, и не нашла ответа.

Возможно ли быть и тем и другим?

Роджер Андерсон преодолел уже половину своей подъездной дорожки, когда заметил какую-то машину, блокировавшую ворота. Ворота в его доме были автоматическими, при нажатии на кнопку пульта дистанционного управления они открывались на улицу, но сейчас прямо перед ними стоял подержанный «сааб» неопределенного цвета.

— Чертовы кретины!.. — выругался Андерсон, гадая, кто из соседей виноват в том, что он не может выехать со своего участка. У Арчибальдов, живших через два дома от него, постоянно работали рабочие или кто-то гостил; к Грейсонам с противоположной стороны улицы приехали на всю зиму сыновья, только что закончившие школу и собиравшиеся поступать в колледж. Наконец, машину мог бросить перед воротами коммивояжер или разносчик рекламных брошюрок — эта публика вообще не привыкла думать об удобстве других. Проклятье!

Андерсон несколько раз посигналил, но добился лишь того, что в окне гостиной появилось недоумевающее лицо жены. Между тем в «саабе» определенно кто-то был… И вовсе не на пассажирском сиденье, а на самом что ни на есть водительском! Тогда почему этот болван не отъедет?

Андерсон еще пару раз нажал на сигнал, потом отстегнул ремень безопасности и, выбравшись наружу, решительно двинулся к «саабу». Когда он приблизился, стекло водительской дверцы поехало вниз, и Андерсон увидел знакомое лицо.

— А-а, это вы… Вы были у нас вчера, инспектор, э-э-э…

— Инспектор уголовного розыска Ребус, — любезно подсказал Ребус. — Как поживаете, мистер Андерсон?

— Послушайте, инспектор, я действительно собирался зайти сегодня к вам в участок, чтобы…

— Пожалуйста, пожалуйста, в любое удобное для вас время, — перебил Ребус. — Я к вам не по этому поводу.

— Не по этому?..

— В пятницу, сразу после визита к вам, мы навестили вторую свидетельницу, мисс Зиверайт.

— Ну и что?

— Она сказала, что вы приезжали ее проведать.

— Да, это верно.

Мистер Андерсон быстро обернулся через плечо, словно желая убедиться, что жена не может его слышать.

— У вас были какие-то особые причины для встречи со свидетельницей?

— Нет, но… Как вы правильно сказали, я решил ее навестить, чтобы убедиться — она не… что у нее все в порядке. Она ведь пережила сильный шок, вы согласны?

— Да, конечно. А ваш приезд стал для нее еще одним потрясением.

Андерсон покраснел:

— Я навестил ее просто для того…

— Да-да, я понял, — снова перебил Ребус. — Не могли бы вы рассказать, откуда вы узнали ее имя и адрес? В телефонном справочнике никакой Нэнси Зиверайт нет.

— Мне сказал кто-то из ваших…

— Сержант Кларк?

Ребус нахмурился, но Андерсон покачал головой.

— Когда полицейский записывал наши показания или сразу после этого, я предложил подвезти девушку домой, и ваш человек назвал ее имя. И упомянул Блэр-стрит. Вот как это было.

— И вы, значит, обошли всю Блэр-стрит в поисках домофона с ее фамилией?

— Я ведь не сделал ничего плохого.

— Разумеется. Больше того, я уверен, что вы рассказали о вашей поездке миссис Андерсон.

— Послушайте, инспектор…

Но Ребус уже завел мотор.

— Встретимся в участке, мистер Андерсон. И не забудьте прихватить с собой вашу дражайшую супругу.

С этими словами он отъехал. Окошко с его стороны так и осталось открытым, но Ребус не торопился его закрывать. Он знал, что в этот час, когда множество машин возвращается в город, движение не будет быстрым, а ему нужно было слегка проветриться после вчерашних трех пинт. В субботу он смотрел телевизор и наткнулся на передачу, посвященную недавно умершему футболисту Ференцу Пушкашу. Ребус был еще подростком, когда в Хэмпдене состоялся финал Кубка европейских чемпионов между мадридским «Реалом» и франкфуртским «Айнтрахтом». Он до сих пор помнил, что испанцы выиграли со счетом 7:3. Это была великая игра, а Пушкаш — один из величайших футболистов своего времени. Юный Ребус даже нашел в атласе его родную Венгрию и сразу захотел там побывать.

Сначала Джек Пэлэнс, а теперь и Пушкаш — оба были мертвы. Именно это, печально подумал Ребус, и происходит с великими героями.

И он отправился в «Оксфорд-бар» — топить свою печаль в вине и прочих напитках. По всей видимости, это ему удалось, поскольку в воскресенье утром он так и не смог вспомнить, что пил и с кем разговаривал. Остаток дня ушел у него на хозяйственные хлопоты — поход в автоматическую прачечную и в супермаркет. Именно там Ребус купил газету, из которой узнал, что в Лондоне был отравлен русский журналист Литвиненко. Эта новость заставила его поспешить домой. Там он устроился в кресле и включил телевизор погромче. Ребус помнил, как Гейтс и Керт шутили насчет уколов отравленным зонтиком, но не ожидал, что подобное может случиться в реальной жизни.

Но факты, как говорится, были налицо: убийство Литвиненко смаковали на разные лады все каналы. В преступлении обвинялась в основном русская мафия. Сам пострадавший находился в госпитале под усиленной охраной.

Сгоряча Ребус едва не позвонил Шивон, но потом передумал. Это просто совпадение, уверял он себя, но на душе было неспокойно. Впрочем, Ребус знал причину своего угнетенного состояния. Вот уже несколько дней он просыпался по утрам с чувством неуверенности и страха… самого обыкновенного страха перед будущим. Это воскресенье было его последним выходным в качестве инспектора уголовного розыска. Завтра начиналась последняя рабочая неделя, а потом…

Что будет потом, Ребус по-прежнему не представлял, знал только, что ничего хорошего ожидать не приходится. Собственно говоря, неприятности уже начались — он понял это, когда в пятницу вечером Шивон сообщила ему, что Макрей приказал ей возглавить расследование. Ей хватило такта сделать вид, будто она абсолютно не понимает, почему старшему инспектору вдруг пришла в голову такая блажь, и Ребус не сомневался, что Шивон на самом деле чувствует себя неудобно.

«А по-моему, это вполне разумно», — только и сказал он. И он действительно понимал ход мыслей начальника. «Ничего особенного в этом нет» — так, по словам Шивон, выразился Макрей, но Ребус знал: этим способом старший инспектор обеспечит его работой на последнюю оставшуюся неделю, а когда он уйдет, вынудит Шивон вернуться к первоначальной версии о плохо закончившемся ограблении.

— Это вполне разумно, — повторил Ребус сейчас, сворачивая на хорошо известную ему объездную дорогу, которой частенько пользовался в час пик. Меньше чем через десять минут он уже парковался возле Гейфилдского участка, машинально отметив, что автомобиля Шивон на стоянке нет.

Поднявшись в рабочий зал, Ребус обнаружил там Тиббета и Хейс, которые сидели за столом, пристально глядя на молчащий телефон.

— Как улов? — поинтересовался Ребус.

— Пока поступило одиннадцать звонков, — ответила Хейс, постучав кончиком карандаша по раскрытому блокноту. — В том числе от одного водителя, который в интересующий нас вечер выехал со стоянки в четверть десятого и поэтому ничего не видел, но все равно позвонил, чтобы потрепаться о всякой ерунде. — Она подняла голову и посмотрела на Ребуса. — Этот тип обожает пешие прогулки и бег трусцой, если вас интересуют подробности.

Даже не повернув головы, она почувствовала, что сидящий рядом Тиббет ухмыляется, и двинула его локтем в ребра. Тиббет крякнул.

— Фил болтала с ним по меньшей мере полчаса, — добавил он мстительно.

— А остальные десять звонков? — спросил Ребус.

— Анонимные психи и любители дурацких розыгрышей, — ответила Хейс. — Был, правда, еще один парень… Я надеюсь, что он еще перезвонит. Он начал рассказывать, что видел на улице неподалеку от автостоянки какую-то женщину, которая вроде бы кого-то ждала, но потом связь прервалась, и я не успела записать никаких подробностей.

— Вероятнее всего, он видел нашу Нэнси Зиверайт, — предположил Ребус, но тут же усомнился в собственных словах. В самом деле, почему звонивший сказал, что виденная им женщина кого-то ждала? — У меня есть для вас работа, — добавил он и, взяв со стола блокнот Хейс, открыл его на чистой странице. — Вот… — Он быстро записал данные «подруги» Нэнси Джилл Морган. — Проверьте, существует ли мисс Морган в действительности, и если да, то в каких отношениях она состоит с нашей свидетельницей. Зиверайт показала, что в ночь убийства она шла от этой Морган домой. Проверьте это. Если надо, надавите.

— Вы считаете, что Зиверайт лжет? — спросила Хейс.

— Мне показалось, она отвечала на вопросы как-то не очень уверенно. Впрочем, сейчас она, наверное, уже предупредила подругу и научила ее, что нужно отвечать, если появится полиция.

— Я вранье нюхом чую, — выпалил Тиббет.

— Это потому, что ты хороший полицейский, Колин, — кивнул Ребус, и Тиббет надулся от гордости. Филлида Хейс заметила это и усмехнулась.

— Но сейчас, похоже, чутье тебе изменило, — заметила она. — Идем уже… — добавила Хейс, вставая и направляясь к выходу.

Тиббет, пристыженный, поплелся за ней. В дверях он ненадолго задержался.

— Как насчет того, чтобы подежурить на телефонах, пока нас нет? — спросил он у Ребуса.

— Нормально. — Ребус пожал плечами. — Когда эта штука зазвонит, я должен снять трубку и сказать «Алло». Правильно?

Тиббет едва не рассмеялся, но тут за ним вернулась Хейс.

— Ты идешь или нет?.. — спросила она и, повернувшись к Ребусу, добавила: — Если вам станет скучно, сэр, можете посмотреть телевизор. Нам привезли запись, о которой просила Шивон.

Только сейчас Ребус обратил внимание на кассету с надписью «Время вопросов».

— Может, вам даже удастся узнать что-нибудь интересное, сэр, — это, как ни странно, произнес Тиббет, а не Хейс.

От удивления Ребус не нашелся что ответить.

— Ничего, Колин, мы таки сделаем из тебя мужчину, — пробормотал он, беря кассету в руки.

12

Чарльза Риордана в студии не оказалось. Секретарша сказала, что сегодня утром он работает дома, и продиктовала адрес в Джоппе. Езды туда было минут пятнадцать, и дорога пролегала вдоль побережья Ферт-оф-Форта. В какой-то момент Гудир слегка оживился и показал куда-то за окно машины.

— Вон там раньше был приют для бездомных кошек и собак, — сказал он. — Однажды я туда ездил: хотел завести себе кого-нибудь, но так и не смог выбрать… Я пообещал себе, что когда-нибудь вернусь, но…

— А у меня никогда не было домашних животных, — сказала Шивон. — Мне и за собой-то следить некогда.

Гудир рассмеялся:

— А как насчет приятелей?

— В свое время я встречалась с одним-двумя парнями, но они не прижились.

Гудир снова рассмеялся.

— Нет, я имею в виду — сейчас?..

Шивон бросила на него быстрый взгляд.

— Смотрите, не перестарайтесь, — предупредила она.

— Извините. — Он потупился. — Наверное, я немного волнуюсь.

— Именно поэтому вы задаете чересчур много вопросов?

— Вовсе нет, просто… просто мне интересно.

— Что вам интересно? Моя личная жизнь?

— Меня интересуют многие люди. — Он немного помолчал. — Я считаю, что каждый человек родится на свет с какой-то определенной целью. А узнать, какова эта цель, можно только задавая вопросы.

— И ваша цель — докопаться, со сколькими мужчинами я спала?

Гудир поперхнулся и покраснел.

— Я не имел в виду ничего такого, сержант.

— Когда утром мы разговаривали с вами в кафе, вы упомянули о Боге — что-то насчет Его неисповедимых путей, насколько я помню. Вы что же, верующий?

— Да, я считаю себя верующим. Разве в этом есть что-то плохое?

— Ничего плохого. — Шивон слегка пожала плечами. — Инспектор Ребус тоже ходил в церковь, но, несмотря на это, мы с ним неплохо ладили.

— Вы употребили прошедшее время.

— Это насчет того, что он ходил в церковь? — Шивон немного подумала. — На самом деле он ходил в разные церкви, менял их чуть не каждую неделю.

— Вероятно, он что-то искал и никак не мог найти, — предположил Гудир.

— Если Ребус узнает, что я проболталась, он меня убьет, — предупредила Шивон.

— Но сами-то вы неверующая?

— Конечно нет, — с улыбкой ответила она. — Вера и полицейская работа плохо сочетаются друг с другом.

— Вы считаете?

— Все те ужасные вещи, с которыми нам приходится иметь дело… Люди, которые причиняют зло себе и друг другу… — Она бросила на него еще один взгляд. — А ведь обычно считается, что Бог создал нас по Своему образу и подобию.

Гудир криво улыбнулся:

— Этот спор может занять у нас не один день.

— Согласна. Поэтому вместо того, чтобы разбирать богословские вопросы, я предпочитаю поговорить о более земных вещах. У вас есть девушка?

Он кивнул.

— Ее зовут Соня, она работает в полицейской криминалистической бригаде.

— И чем вы занимались в выходные… за исключением похода к утренней мессе, или как она там называется?

— Ничем. Соня ездила к подругам на девичник, так что… В общем, мы видимся не так часто, как мне бы хотелось. Кроме того, Соня почти не ходит в церковь.

— А как поживает ваш братец?

— Думаю, нормально.

— Но точно вы не знаете?

— Знаю, что он выписался из больницы.

— Да-да, я помню. Вы говорили, его избили в пабе.

— Это была ножевая драка.

— А нож пустил в ход…

— Противник Сола. Брату пришлось накладывать швы, но теперь, кажется, все в порядке.

Шивон немного помолчала, припоминая.

— Вы, кажется, говорили, что ваши родители разошлись вскоре после того, как дед попал в тюрьму…

Гудир откинулся на спинку сиденья.

— Мама начала принимать транквилизаторы. Вскоре после этого отец ушел от нас и начал пить еще больше прежнего. Изредка я сталкивался с ним на улицах, у винных магазинов, но бывали дни, когда он меня просто не узнавал.

— Нелегко вам пришлось.

— В то время мы с Солом почти постоянно жили у тети Сьюзен — это мамина сестра. У нее был совсем небольшой домишко, но она не жаловалась. Со временем я стал каждое воскресенье бывать вместе с ней в церкви. Тетя Сьюзен так уставала, что порой засыпала прямо на скамье. С собой она часто брала пакет леденцов, однажды она задремала, пакет упал, и леденцы раскатились по всей церкви… — Он ностальгически улыбнулся. — Вот, пожалуй, и все…

— Тем более что мы почти приехали.

Машина Шивон и в самом деле уже катила по Портобелло-хай-стрит, которая, впервые на ее памяти, не была изуродована дорожными работами, задерживавшими движение. Всего через две минуты они уже свернули с Джоппа-роуд и оказались на улице, застроенной викторианскими особняками с просторными балконами.

— Номер восемнадцать, — подсказал Гудир, первым заметивший нужный дом.

С парковкой проблем не возникло — вдоль бордюра было достаточно свободного места, из чего Шивон заключила, что большинство местных жителей уже отправились на работу. Поставив машину на ручной тормоз, она выключила зажигание. Гудир первым выбрался из машины и зашагал по дорожке к дому.

— Чего мне не хватало, — проворчала Шивон, расстегивая ремень безопасности, — так это трясуна^[6] в напарники… — Она, впрочем, не имела в виду ничего обидного. Больше того: произнеся эти слова, Шивон сразу поняла, откуда они взялись.

Подобное замечание было вполне в духе Джона Ребуса.

К тому моменту, когда она догнала Гудира, тот уже успел позвонить. Дверь особняка отворилась, и на крыльцо вышел Чарльз Риордан. Лицо у него было удивленное — по всей вероятности, он не ожидал увидеть полицейского в форме. Впрочем, он сразу узнал Шивон и жестом пригласил обоих входить.

Прихожая, переходящая в длинный коридор, была увешана книжными полками, но книг на них не было. Вместо них Шивон увидела коробки с дисками, кассетами и даже старомодными бобинами.

— Проходите, если сможете, — проговорил Риордан и первым направился в гостиную, переоборудованную под звукозаписывающую студию: стены были обиты звукопоглощающим материалом, а в центре красовался микшерный пульт, возле которого были грудами свалены кассеты, мини-диски и катушки с пленкой. Под ногами змеились многочисленные кабели и валялись покрытые пылью разнокалиберные микрофоны, а занавески, закрывавшие единственное окно, выглядели так, словно были сделаны из толстого войлока.

— Добро пожаловать в логово Риордана, — пошутил владелец студии.

— Вы, я полагаю, не женаты, — заметила Шивон.

Риордан усмехнулся.

— Был когда-то, но жена не выдержала всего этого… — Он обвел комнату руками.

«Бардака», — хотелось сказать Шивон, но она сдержалась.

— Такого количества оборудования? — вежливо подсказала она.

Риордан покачал головой.

— Мне нравится делать записи… — Он выдержал многозначительную паузу. — Записи всего. И какое-то время спустя Одри это стало раздражать. — Риордан сунул руки в карманы бесформенной кофты. — Что еще я могу сделать для вас, господа?

Шивон огляделась.

— Нас вы тоже записываете, мистер Риордан?

Риордан неожиданно хихикнул и указал на тонкий черный микрофон на пульте.

— А когда мы были у вас в студии?

Он кивнул.

— Я использовал кассеты датовского стандарта.^[7] Впрочем, пора, наверное, переходить на современный формат, на цифру.

— Но ведь ДАТ — это и есть цифровая лента, — удивился Гудир.

— Именно что лента! — кивнул Риордан. — А я имел в виду запись непосредственно на жесткий диск.

— Не будем вдаваться в технические подробности, — вмешалась Шивон. — Мистер Риордан, не будете ли вы так добры выключить запись? — Она постаралась придать голосу металла, чтобы ее слова прозвучали как требование.

Риордан пожал плечами и щелкнул чем-то на микшерном пульте.

— Хотите еще раз расспросить меня насчет Алекса?

— Да, у нас появилась пара новых вопросов.

— Кстати, вы получили компакт-диск?

Шивон кивнула:

— Да, спасибо.

— Он был настоящим артистом-декламатором, не так ли?

— Не могу не согласиться, — сказала она. — Но я хотела расспросить вас о том вечере, когда он погиб.

— Я слушаю.

— Вы сказали, что расстались после ужина в индийском ресторанчике. Вы поехали домой, а мистер Федоров отправился на поиски выпивки.

— Именно так.

— Еще вы сказали, что, по вашему мнению, он пошел либо в «Мадерс», либо в бар отеля «Каледониан». Почему именно туда? Он что, предпочитал эти места другим?

Риордан задумался.

— Просто эти два находились сравнительно недалеко.

— И добрый десяток других пабов тоже, — возразила Шивон.

— He помню, с чего я так решил… — Риордан пожал плечами. — Возможно, Александр что-то говорил, но…

— Но точно вы не помните?

— А это важно?

— Может быть и важно.

Шивон незаметно поглядела на Гудира.

Тодд убедительно играл свою роль: плечи развернуты, спина прямая, подбородок выпячен, ноги слегка расставлены, руки сложены перед собой. И он молчал. В целом зрелище было весьма внушительное: полицейский при исполнении. Картину не портили ни слегка оттопыренные уши, ни светлые ресницы, ни кривые зубы. Впрочем, Шивон сомневалась, что Риордан обратит внимание на такие мелочи. Перед ним был представитель Закона, что неминуемо должно было наводить на мысль о серьезности ситуации.

Риордан задумчиво потер подбородок.

— Я почти уверен, что Алекс упоминал эти два места раньше, — сказал он.

— Но не в тот последний вечер, когда вы встретились?

Он отрицательно качнул головой.

— То есть он не торопился на встречу с кем-либо?

— Что вы имеете в виду? Я что-то не совсем понимаю…

— Сразу после того, как вы расстались, мистер Федоров отправился в гостиницу «Каледониан». У нас есть сведения, что там он с кем-то разговаривал. Я хотела узнать, может быть, он регулярно ходил туда на подобные встречи?

— Алекс был человеком общительным: он любил, когда люди угощали его выпивкой и слушали его рассказы. А он, в свою очередь, выслушивал их истории.

— Никогда бы не подумала, что «Каледониан» — подходящее место для общения.

— Вот тут вы ошибаетесь. — Риордан тонко улыбнулся. — Бары отелей подходят для откровенных разговоров как нельзя лучше. Посудите сами: в гостиницах обычно живут люди, оторванные от семьи, от друзей, от привычного окружения. Одиночество с одной стороны, тяга поделиться своими проблемами с другой… Вы не поверите, какие сокровенные вещи один человек может рассказать случайно встреченному им в баре незнакомцу, и все это только потому, что оба знают: они никогда больше не встретятся.

— Перед посторонним человеком легче открыть душу, — согласился Гудир, и Риордан взглянул на него с одобрением.

— Констебль совершенно прав, — сказал он.

— Но откуда вы все это знаете? — спросила Шивон. — Или, может быть, вы осуществляли скрытую звукозапись в барах отелей и гостиниц?

— И не один раз, — признался Риордан. — В отелях, в поездах, в автобусах… Я записывал, как люди храпят, как разговаривают сами с собой или планируют свержение правительства. Я записывал проституток на скамейках в парке, парламентариев на предвыборных митингах, разговоры людей на катке, на природе, в транспорте, просто на улице. — Он повернулся к Гудиру: — Это мое хобби, понимаете?

— И когда оно переросло в навязчивую идею? — вежливо осведомился Гудир. — Вероятно, незадолго до того, как вас оставила жена?

Улыбка исчезла с лица Риордана, и Гудир, поняв, что сделал что-то не так, покосился на Шивон. Та только головой покачала.

— У вас есть еще вопросы? — холодно осведомился Риордан.

— Постарайтесь все же вспомнить, с кем мистер Федоров мог встречаться в баре «Каледониан»? — не отступала Шивон.

— Я не знаю.

Риордан двинулся к выходу, и детективам волей-неволей пришлось последовать за ним.

— Извините, сержант. Сам не понимаю, что это на меня нашло, — сказал Гудир, когда они снова оказались в машине, но Шивон велела ему не беспокоиться.

— У меня такое чувство, что он действительно ничего не знает, — сказала она.

— И все равно, мне не следовало вмешиваться.

— Что ж, будем надеяться, что урок не прошел даром, — вздохнула Шивон, включая зажигание.

13

— А что здесь делает этот юноша? — осведомился Ребус. Он сидел откинувшись на спинку стула и закинув ноги на стол и держал в руке пульт от видеомагнитофона. Перед ним подрагивала на экране телевизора остановленная картинка.

— Прикомандирован к нам из Торфихена, — ответила Шивон, старательно избегая его взгляда.

Тодд Гудир застыл с протянутой для рукопожатия ладонью, и Ребус внимательно посмотрел на него, но руки так и не подал. В конце концов Гудир опустил руку.

— Что там интересненького по ящику? — спросила Шивон.

— Это та запись, которую ты заказывала у Би-би-си. — Ребус, похоже, забыл о появлении новичка. — Взгляни сама…

Он снова запустил кассету, но звук почти все время держал выключенным. На экране появилась группа политиков и экспертов, которым задавали вопросы люди из публики, выглядевшей на редкость интеллигентно. На полу между публикой и политиками было написано большими белыми буквами: ЭДИНБУРГ.

— Это снималось в Круглой башне,^[8] — пояснил Ребус. — Однажды я побывал там на джазовом концерте, и сразу узнал этот зал.

— Вам нравится джаз? — спросил Гудир, но его попытка обратить на себя внимание провалилась — инспектор продолжал вести себя так, словно кроме него и Шивон в помещении больше никого не было.

— Ну, никого не узнаешь? — спросил Ребус у напарницы.

— Меган Макфарлейн.

— Странно, что она не упомянула о своем участии в этом шоу, — проговорил Ребус задумчиво. — Когда ведущий представлял участников, он сказал, что мисс Макфарлейн является вторым человеком в Шотландской национальной партии и что она, скорее всего, возглавит ШНП, как только ее нынешний лидер сойдет с политической сцены. Что, в свою очередь, делает ее — если воспользоваться выражением все того же ведущего — «самым вероятным кандидатом на пост первого президента независимого шотландского государства».

— Ого! — присвистнула Шивон. — А я и не подозревала, что ставки так высоки! Ну ладно, с Макфарлейн более или менее ясно. А остальные кто? — Она кивком показала на экран.

— Тори, лейбористы и либеральные демократы.

— И Федоров…

Поэт действительно сидел за полукруглым столом рядом с ведущим. Держался он спокойно и уверенно, время от времени записывая что-то в лежащем перед ним блокноте.

— Ну и как твои впечатления?

— В политике он разбирается лучше меня, — признался Ребус. — И у него, похоже, есть собственное мнение по любому вопросу.

Гудир, сложив руки на груди, сосредоточенно вглядывался в экран. Ребус снова посмотрел на Шивон и на этот раз сумел перехватить ее взгляд. В ответ на вопрос, ясно читавшийся в его глазах, она только пожала плечами и слегка прищурилась, предостерегая от каких-либо необдуманных слов или поступков. Ребуса, однако, запугать было не легко.

— Ты в курсе, что это я отправил твоего деда за решетку? — внезапно спросил он Гудира.

— Это было давно, сэр, — вежливо ответил молодой патрульный.

— Так-то оно так, но, если с этим у нас могут возникнуть проблемы, лучше скажи мне сейчас.

— Никаких проблем, сэр… — Гудир отвечал все тем же ровным тоном, но продолжал смотреть на экран. — Могу я узнать, какое отношение к делу Федорова имеет эта Макфарлейн?

— Меган Макфарлейн — член шотландского парламента от партии националистов, — пояснила Шивон. — И она кровно заинтересована в том, чтобы мы не мутили воду, не гнали волну, не поднимали пыль и все такое.

— И все из-за приезда в город делегации русских магнатов?

Шивон была настолько удивлена, что это, вероятно, отразилось на ее лице. Гудир слегка улыбнулся.

— Я читаю газеты, сержант, — объяснил он. — Так что там с мисс Макфарлейн? Вы с ней побеседовали, но она забыла упомянуть, что была знакома с жертвой?

— Что-то в этом роде, сынок… — Глаза Ребуса чуть заметно блеснули — судя по всему, в нем пробудилось что-то вроде интереса к новобранцу. — А почему, как ты думаешь?

— Почему она промолчала? Я думаю, это потому, что она — член парламента, известный политик, и плохой пиар для нее — что нож острый. Вероятно, ей не хотелось, чтобы ее имя оказалось так или иначе связано с расследованием такого серьезного преступления, как убийство.

Телевизионное шоу тем временем подходило к концу. Щеголеватый ведущий объявил, что следующая передача также будет транслироваться из Круглой башни, потом на экране замелькали титры. Ребус выключил магнитофон и потянулся.

— Ну а вы двое? Где вы были, что накопали новенького?

— У Риордана, — объявила Шивон. — И вот что мы узнали…

Пока она посвящала Ребуса в подробности беседы с владельцем звукозаписывающей студии, вернулись Хейс и Тиббет. Шивон пришлось прерваться, чтобы представить им новичка. Появление в команде нового — пусть временного — члена младшие детективы восприняли совершенно нормально. Хейс принесла к чаю четыре пирожных и извинилась перед Гудиром, что на его долю ничего не достанется, но он заверил, что не любит сладкого. Тиббет до своего перевода из патрульных в детективы несколько месяцев прослужил в Торфихене, и сейчас с интересом расспрашивал Гудира о бывших коллегах. Ребус откусил кусок от своего пирожного и тут же завяз зубами в густой карамельной начинке. Шивон включила чайник, предварительно убедившись, что Макрея нет на месте.

— Босс уехал на совещание в управление, — пояснил Ребус, когда Шивон поставила перед ним кружку, и добавил вполголоса: — Ты договорилась с ним насчет Солнечного мальчика?

— Нет еще…

Она бросила осторожный взгляд в угол, где Гудир как ни в чем не бывало болтал с Тиббетом и Хейс, причем пару раз ему даже удалось рассмешить обоих, ввернув какое-то удачное словцо или шутку.

— «Простой патрульный раскрывает нашумевшее дело об убийстве»… — негромко процитировал Ребус будущие газетные заголовки. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Старший инспектор Макрей назначил меня ответственной за это расследование.

— А это помимо всего прочего означает, что ты несешь ответственность за все ошибки, все промахи и даже за обыкновенную невезуху.

— Спасибо за напоминание.

Шивон усмехнулась.

— Ты вообще хоть что-нибудь о нем знаешь?

— Знаю, что он молод и неглуп — и что он прослужил на одном месте достаточно долго. Еще немного, и у парня мозги начнут закисать.

— Надеюсь, это не намек, сержант Кларк? — Ребус отхлебнул чая.

— Никаких намеков, инспектор, просто констатация факта. — Она снова взглянула на Тодда. — Вот почему я решила дать ему попробовать — только попробовать, не больше. Через пару дней он вернется в свой Торфихен, хотя… Макрей уже потребовал привлечь к этому расследованию дополнительные силы. Я, правда, сказала, что помощь нам пока не требуется, но ты ведь его знаешь — он своего добьется.

— Понятно… — Ребус поднялся с кресла и, подойдя к Гудиру, положил руку ему на плечо. — Это ты брал показания у Нэнси Зиверайт? — спросил он, и молодой патрульный кивнул. — Скажи, — продолжал Ребус, — когда она заявила, что просто проходила мимо, ты ей поверил? Или, может быть, твоя интуиция тебе что-то подсказала?

Гудир, прикусив губу, несколько мгновений сосредоточенно размышлял, потом покачал головой:

— Нет, сэр…

— Ты ей не поверил или твоя интуиция как раз в этот момент тебя покинула?

— Ни то, ни другое, сэр. В ее заявлении не было ничего… такого.

Ребус повернулся к Тиббету и Хейс.

— Ну а вы накопали что-нибудь на Грейт-Стюарт-стрит?

— По указанному адресу действительно проживает некая Джилл Морган. Она показала, что знает Нэнси, но…

— Но?.. — Ребус впился взглядом в Хейс:

— …Но у нас сложилось впечатление, что она просто повторяет слова, которым ее кто-то научил, — быстро добавил Тиббет, не желая остаться за бортом.

— А детектив-констебль Тиббет вранье просто нюхом чует, — сказал Ребус, снова поворачиваясь к Гудиру. — Ну и какие ты делаешь из этого выводы?..

Тодд снова прикусил губу.

— Вероятно, Нэнси попросила подругу прикрыть ее на случай, если полиция явится с расспросами, потому что в вечер убийства сказала нам неправду.

— Она сказала неправду тебе, — уточнил Ребус. — А ты этого даже не заметил. — И, словно забыв о существовании Гудира, он снова повернулся к Тиббету и Хейс: — И какое впечатление произвела на вас Джилл Морган?

— Она живет в довольно большой квартире, причем, похоже, совершенно одна… — сказала Хейс.

— На дверной табличке значится только ее имя, — добавил ее напарник.

— Работает моделью — так, во всяком случае, она говорит. Но сейчас на модельном рынке затишье, так что, если хотите знать мое мнение, девица доит родителей.

— Похоже, Морган выступает в другой весовой категории. Зиверайт ей не ровня, — заключил Ребус и, дождавшись согласного кивка Шивон, спросил: — Как в таком случае они сошлись?

Вопрос, похоже, поставил младших детективов в тупик, и Ребус сокрушенно поцокал языком — совсем как учитель, чьи лучшие ученики вдруг совершили элементарную ошибку.

— Я думаю, они встречались на одних и тех же тусовках, — выпалил Тиббет.

Ребус смерил его недовольным взглядом.

— Ходили на одни и те же приемы в королевский дворец? Ты это хочешь сказать?

Филлида Хейс посчитала нужным выступить на защиту напарника.

— Морган не настолько хорошо обеспечена, — заметила она.

— Я просто высказал свои соображения, Фил, — сказал Ребус.

— Может, пригласим ее сюда? — предложила Шивон.

— Как хочешь. Ведь Макрей назначил ответственной за это расследование тебя, — напомнил Ребус.

Для Тиббет и Хейс это была новость. Для Гудира — если судить по выражению его лица — тоже. Во всяком случае, он уставился на Ребуса с таким видом, словно никак не мог понять, как сержант может командовать инспектором. Потрясенное молчание нарушил телефонный звонок, и Ребус, стоявший к столу ближе других, снял трубку.

— Отдел уголовного розыска, инспектор Ребус слушает…

— Я… Здравствуйте. Я уже звонил раньше… — Дрожащий от волнения голос в трубке принадлежал мужчине. — Ну, насчет этого русского поэта…

Ребус перехватил взгляд Хейс.

— Спасибо, что перезвонили. Когда нас прервали, вы собирались рассказать о какой-то женщине, которую вы видели, так?

— Я, собственно…

— Как вас зовут, мистер…

— Разве я обязательно должен назвать свое имя?

— Как вам будет угодно, сэр, но, если бы вы представились, это было бы очень любезно с вашей стороны. Наш разговор в любом случае останется конфиденциальным.

— Что значит — конфиденциальным?..

«Это значит — выкладывай, что знаешь, сукин ты сын!» — хотелось заорать Ребусу, но он сдержался, вспомнив, как когда-то ему внушали: «В работе со свидетелем залог успеха — искренность. Особенно если умеешь убедительно ее изображать…» Именно поэтому он сделал над собой усилие, заставив свой голос звучать приветливо и ровно.

— Ну, хорошо… — сдался абонент. — Меня зовут… — Он снова не договорил. — В общем, можете называть меня Джордж.

— Спасибо, Джордж.

— Джордж Геверилл.

— Джордж Геверилл, — повторил Ребус специально для Хейс, которая тут же занесла имя в блокнот. — Что вы хотели нам рассказать. Джордж? Моя коллега упоминала о какой-то женщине….

— Да, да!

— И вы позвонили нам, потому что увидели наши листовки на автомобильной парковке?

— На складном щите перед въездом, — поправил свидетель. — Боюсь только, что это ерунда. То есть я видел новости по телевизору… Беднягу ограбили и убили, насколько я понял, а мне кажется, та женщина вряд ли могла сотворить с ним такое.

— Вы, скорее всего, правы, сэр. Но для скорейшего раскрытия этого преступления нам важно выяснить все детали и восстановить общую картину…

Ребус со страдальческим видом воздел очи горе. Шивон сделала рукой круговое движение. «Пусть говорит!» — вот что означал этот жест.

— Понимаете, мне бы не хотелось, чтобы моя жена решила, будто я… чтобы она заподозрила что-то такое, чего на самом деле не было.

— Разумеется, сэр. Так что там насчет женщины?..

— В тот вечер, когда убили этого парня…

Он замолчал так внезапно, что Ребус уже решил — парень запаниковал и бросил трубку, но потом услышал на линии его дыхание.

— Я шел по Кинг-стейблз-роуд…

— В котором часу?

— В десять… может быть, в десять пятнадцать.

— И увидели женщину?

— Да.

— Понятно. — Ребус снова закатил глаза.

— Она сделала мне предложение.

Теперь уже Ребус замолчал на несколько мгновений.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что сказал. Она предложила мне заняться любовью… хотя она, конечно, выразилась гораздо грубее.

— И все это было на Кинг-стейблз-роуд?

— Да.

— Недалеко от автостоянки?

— Прямо напротив нее, да.

— Это была проститутка?

— Наверное. Я просто не… То есть такое ведь не каждый день случается, правда? Во всяком случае — не со мной.

— И что вы ответили этой женщине, сэр?

— Разумеется, я отказался!

— И все это произошло с вами примерно в четверть одиннадцатого?

— Примерно так, да.

Ребус пожал плечами, показывая остальным, что не знает, стоит ли чего-нибудь полученная им информация. Ему необходимо было описание таинственной женщины, но он предпочел бы получить его при личной встрече с застенчивым мистером Гевериллом. Кроме всего прочего, Ребус был не прочь взглянуть на него самого, чтобы убедиться, что они имеют дело не с очередным психопатом.

— Скажите, мистер Геверилл, — начал он как можно мягче, — не могли бы вы подъехать к нам в участок? Я бы не стал настаивать, но информация, которой вы, по-видимому, располагаете, может иметь для следствия чрезвычайно важное значение.

— Правда?.. — Геверилл на мгновение приободрился, но тут же снова сник. — Боюсь, я не смогу… Моя жена, знаете ли…

— Я уверен, вы сумеете подыскать подходящий предлог.

— Зачем вы так говорите? — неожиданно возмутился мужчина.

— Я просто подумал… — начал Ребус, но связь уже прервалась. Выругавшись вполголоса, Ребус швырнул трубку на рычаги. — В американском кино кто-нибудь уже давно проследил бы звонок, — заметил он в пространство.

— Никогда не слышала, чтобы труженицы секс-индустрии работали на Кинг-стейблз-роуд или даже в ее окрестностях, — с сомнением промолвила Шивон.

— Мне показалось, он говорил достаточно искренне, — возразил Ребус.

— Ты считаешь, Джордж Геверилл — его настоящее имя?

— Готов поспорить на десять фунтов.

— Тогда надо посмотреть в телефонном справочнике. — Шивон повернулась к Тиббет и Хейс. — Давайте-ка за дело.

Младшие детективы отправились за телефонным справочником, а Ребус забарабанил пальцами по телефонному аппарату, изо всех сил желая, чтобы он снова зазвонил. Когда его молитва была услышана, Ребус проворно схватил трубку.

— Отдел уголовного…

— Извините. Это было грубо с моей стороны, — сказал Геверилл. — Мне не следовало так поступать.

— Вы просто проявили некоторую… чрезмерную осторожность, сэр, — ответил Ребус прямо-таки медовым голосом. — Несмотря на это, мы все очень надеялись, что вы снова позвоните. Скажу вам откровенно, расследование смерти мистера Федорова пока топчется на месте, нам необходим решающий прорыв, и ваши сведения действительно могли бы очень помочь. Итак?..

— Эта женщина… Я думаю, она не могла этого сделать. Она была не похожа на убийцу.

— Но это не означает, что она ничего не видела. По нашим расчетам, на жертву напали где-то около одиннадцати часов. И если в это время женщина все еще оставалась в районе Кинг-стейблз-роуд…

— Да, кажется, я понимаю… В этом есть смысл…

«Еще бы!..» — раздраженно подумал Ребус, оглядываясь на коллег. Тиббет и Хейс закончили поиски в телефонном справочнике, и на столе перед Ребусом оказался листок бумаги с телефонным номером и адресом Джорджа Геверилла.

— Знаете что, — сказал Ребус в трубку, — по-моему, этот звонок может обойтись вам в кругленькую сумму. Давайте-ка я вам сам перезвоню. Вы ведь находитесь по номеру двести двадцать девять…

— Да, но я не хочу…

Окончание фразы прозвучало как сдавленное бульканье, словно Джордж Геверилл чем-то подавился.

— В таком случае, — Ребус подбавил в свой голос железные нотки, — либо мы явимся к вам домой, чтобы провести допрос по всей форме, либо вы сами приедете в Гейфилдский участок. Что вы выбираете, мистер Геверилл?

Мистер Геверилл плачущим голосом попросил дать ему полчаса на дорогу.

Но прежде чем Джордж Геверилл добрался до участка, на Гейфилд-сквер побывало еще трое посетителей. Первыми были мистер и миссис Андерсон. Не успели Тиббет и Хейс развести их по комнатам для допросов, как появилась Нэнси Зиверайт, и Ребус попросил дежурного сержанта поместить ее в свободную комнату — «только не в номер третий» — и дать чашку чая.

— Не хочу, чтобы она столкнулась с Андерсоном, — объяснил он Шивон.

Она кивнула.

— Нам все равно нужно с ним побеседовать — посмотрим, что он скажет насчет жалоб Нэнси.

— Уже сделано, — небрежно бросил Ребус.

Взгляд Шивон стал жестче, но она ничего не сказала, только пожала плечами. Ребус все же счел нужным кое-что пояснить:

— Сегодня утром я выехал из дома раньше обычного, и мне и подумалось — почему бы не заскочить к Андерсону и не расспросить его обо всем.

— И что же он сказал?

— Сказал, что беспокоился о бедняжке. А ее имя и адрес он узнал от… — Ребус повернулся к Гудиру: — Не от тебя ли?..

— Наверное, от Дайсона, — сказал Тодд.

— Я так и подумал. — Ребус кивнул. — Как бы там ни было, я его предупредил. — Он немного подумал, а потом спросил Шивон, не хочет ли она взять с собой Гудира и записать официальные показания Зиверайт.

— Юному Тодду это будет полезно, — пояснил он. — Для расширения полицейского кругозора, так сказать.

— Ты забыл одну вещь, Джон, — перебила Шивон. — Это дело веду я.

— Я просто хотел помочь. — Ребус с самым невинным видом развел руками.

— Спасибо, но я предпочла бы послушать, что скажет Геверилл.

— У меня такое чувство, что этого парня легко запугать. Мне он доверяет, но когда он увидит нас троих… — Ребус покачал головой. — Геверилл может снова замкнуться, и тогда из него слова не вытянешь.

— Там посмотрим, — возразила Шивон.

Ребус еще раз пожал плечами и отошел к окну.

— Хочешь пока послушать мои предположения? — спросил он.

— Твои предположения относительно чего?

— Почему Геверилл не хочет, чтобы его жена что-то узнала.

— Это, наверное, потому, — вставил Гудир, — что она наверняка подумает: он принял предложение, которое сделала неизвестная женщина.

Ребус покачал головой:

— Вовсе нет, юноша. Ну-ка, посмотрим, что скажет сержант Кларк…

— Сержант Кларк ничего не скажет. — Шивон сложила руки на груди. — Ну, давай, Джон, порази нас своей гениальной догадкой.

— Что еще находится на Кинг-стейблз-роуд? — спросил Ребус.

— Эдинбургский замок, — сказал Гудир.

— А еще?

— Церковное кладбище, — догадалась Шивон.

— Именно! — Ребус поднял вверх палец. — И как раз на углу этого кладбища стоит старая смотровая башня. Пару столетий назад на ней дежурили сторожа, охранявшие кладбище от похитителей тел, и, по-моему, пора возродить эту полезную традицию. Непростое место это кладбище, особенно по ночам… — Он многозначительно замолчал.

— Геверилл — гей, и ему, естественно, не хочется, чтобы об этом узнала жена, — предположила Шивон.

Ребус пожал плечами, но, судя по его улыбке, был доволен, что их мысли совпали.

— В таком случае он действительно не согласился бы на предложение, исходящее от женщины, — подхватил Гудир и кивнул.

В этот момент снова зазвонил телефон — дежурный сообщал, что Джордж Геверилл ждет внизу.

Между собой они заранее решили, что будут разговаривать с Гевериллом в кабинете: он выглядел несколько уютнее, чем комнаты для допросов. Но перед этим Ребус провел мужчину по коридору, ведущему к комнате номер два, и попросил заглянуть в глазок.

— Видите эту девушку? — негромко спросил он.

— Да, — так же тихо ответил Геверилл.

— Это она?

Геверилл повернулся к нему.

— Нет, — ответил он.

Несколько мгновений Ребус изучал гостя. Геверилл был невысоким, щуплым мужчиной с тускло-серыми волосами и бледным, узким лицом, украшенным россыпью прыщей на лбу и щеках. На вид ему было за сорок, но Ребус почему-то не сомневался, что прыщи преследуют Геверилла с подросткового возраста.

— Вы уверены? — спросил он.

— Да, уверен. — Геверилл тряхнул головой. — Та женщина была повыше и постарше. И поплотнее.

Кивнув, Ребус повел его обратно к дежурке. Там они поднялись по лестнице, ведущей в отдел уголовного розыска. Шивон поджидала их сидя за столом. Встретив ее взгляд, Ребус чуть заметно качнул головой — это означало, что Геверилл не узнал Зиверайт. В ответ Шивон чуть прикусила губу и показала Ребусу свежий номер «Ивнинг ньюс», на первой полосе которого красовалось фото Литвиненко, подключенного к какой-то медицинской аппаратуре. Ребус заметил, что в результате действия яда Литвиненко лишился почти всех волос на голове.

— Совпадение, — буркнул Ребус, пока Шивон знакомилась с Гевериллом.

— Мы очень благодарны вам за то, что вы смогли прийти к нам, сэр.

Гудир тоже находился в комнате, но он был занят очередным звонком, поступившим по горячей линии. Констебль с не слишком довольным лицом делал в блокноте какие-то пометки.

Шивон жестом предложила Джорджу Гевериллу садиться.

— Хотите чаю или кофе? — спросила она.

— Нет, я хочу просто поскорее покончить со всем этим.

— Тогда, — вмешался Ребус, — давайте сразу перейдем к делу. Расскажите нам, пожалуйста, еще раз, как все было.

— Как я уже говорил, инспектор, примерно в десять минут одиннадцатого я находился на Кинг-стейблз-роуд. Там я увидел женщину, которая то ли кого-то ждала, то ли просто прогуливалась по тротуару напротив парковки. Когда я проходил мимо, она вдруг заговорила со мной…

— И что же она сказала?

— Она спросила, не хочу ли я…

Геверилл сглотнул, отчего его острый кадык судорожно подпрыгнул на тощей шее.

— Потрахаться? — подсказал Ребус.

— Да. Именно так она выразилась.

Геверилл вздохнул с некоторым облегчением.

— Она не называла никакой конкретной суммы? Не упоминала о деньгах?

— Она… Мне кажется, она сказала — «на халяву», что-то вроде этого. То есть бесплатно. По ее словам, ей просто хотелось… — Геверилл сделал над собой видимое усилие, но так и не смог произнести нужное слово.

— И она хотела заняться этим там, где вы встретились? Прямо на улице? — Ребус недоверчиво покачал головой.

— Не знаю. Может быть, она имела в виду — где-нибудь на стоянке.

— Она так сказала?

— По правде сказать, я не помню, что еще она говорила. Мне было… Я был по-настоящему потрясен, и мне хотелось побыстрее уйти.

— Я вас отлично понимаю, — сочувственно сказала Шивон. — То, что с вами случилось, — это действительно нечто… из ряда вон. Кстати, не могли бы вы описать, как выглядела эта женщина?

— Ну, она была… даже не знаю… Примерно одного роста со мной, кажется. И постарше, чем та девушка внизу, хотя я могу и ошибаться. Женский возраст всегда довольно трудно определить, вы согласны?

— Из-за косметики?

— Да, и из-за этого тоже. Та женщина… она пользовалась гримом, и от нее пахло духами, только я не знаю какими.

— Она выглядела как проститутка, мистер Геверилл? — спросил Ребус.

— Я бы не сказал, что она похожа на тех женщин, которых обычно показывают по телевизору, нет. Во всяком случае, в ее одежде не было ничего соблазнительного или вызывающего. В тот вечер было довольно холодно, и на ней была куртка с капюшоном.

— Куртка с капюшоном? Длинная или короткая?

— Длинная, почти до колен, а может быть, ниже. Скорее, это была даже не куртка, а пальто — свободное пальто или плащ. Впрочем, я точно не помню… — Мистер Геверилл нервно усмехнулся. — Если бы я знал, я бы, конечно, постарался рассмотреть ее получше, а так…

— Вы ошибаетесь, сэр, вы нам очень помогли, — серьезно сказал Ребус.

— Истинная правда, — поддакнула Шивон.

— Откровенно говоря, — продолжил Геверилл, несколько воодушевленный их словами, — когда впоследствии я прокручивал в уме все, что со мной произошло, мне показалось, что эта женщина, возможно, была немного не в своем уме. Однажды много лет назад на церковной паперти в Брантсфилд-Линкс я видел старуху, которая лежала на спине, раздвинув ноги и задрав юбку чуть не до пояса. Впоследствии оказалось, что она сбежала из Королевской… — Тут он вдруг решил, что полицейским требуются кое-какие пояснения. — Ну, вы знаете — там держат всяких…

— Психически больных, — подсказала Шивон.

— Да. — Геверилл кивнул. — Тогда я был совсем ребенком, но я до сих пор помню эту… эту картину.

— Да, такое трудно забыть, — посочувствовал Ребус. — Я бы даже сказал, что подобное зрелище способно на всю жизнь отвратить молодого человека от женщин.

Он усмехнулся, стараясь придать своим словам видимость шутки, но Шивон все же бросила на него предостерегающий взгляд. «Полегче с ним» — вот что означал этот взгляд.

— Моя Ирэн — особенная, — гордо сказал Геверилл.

— Конечно, — с готовностью кивнул Ребус. — Вы с ней давно женаты?

— Девятнадцать лет. Она была моей первой настоящей девушкой.

— Первой и последней, я правильно понял? — уточнил Ребус.

— Скажите, мистер Геверилл, — поспешно вмешалась Шивон, — не могли бы вы сделать нам еще одно одолжение и поработать вместе с нашим сотрудником над компьютерным портретом этой женщины? Быть может, в процессе этой работы вы припомните еще какие-то важные подробности.

— Прямо сейчас? — Геверилл посмотрел на часы.

— Чем скорее — тем лучше, пока воспоминания еще свежи в вашей памяти. Наш художник сможет подойти минут через десять-пятнадцать…

На самом деле названный сотрудник не мог появиться раньше чем через полчаса, но Шивон предпочла об этом не упоминать.

— И еще один вопрос, мистер Геверилл, — вмешался Ребус. — Чем вы занимаетесь? Ну, кем работаете?

— Я аукционер, — объяснил ему Геверилл. — Подбираю и продаю различные вещи.

— Значит, у вас гибкий график работы, — догадался Ребус. — И вы всегда можете сказать вашей Ирэн, что встречались с клиентом!

Шивон снова кашлянула, но Геверилл не увидел в словах Ребуса второго смысла.

— Вы сказали — ваш сотрудник подойдет через десять минут?

— Через десять или пятнадцать, — уверила его Шивон.

За бутербродами для ланча они отправили Гудира: Ребус заявил, что это тоже важная составляющая подготовки детектива. Роджер и Элизабет Андерсон давно уехали домой — как и Нэнси Зиверайт. К сожалению, Тиббет и Хейс, записывавшие их показания, не узнали ничего нового. Ребус коротал время, разглядывая компьютерный портрет женщины, которую Джордж Геверилл повстречал на Кинг-стейблз-роуд. К сожалению, свидетель так и не смог решить, насколько точным получился электронный фоторобот. По его словам, лицо женщины, с которой он разговаривал, было скрыто в тени под низко надвинутым капюшоном, поэтому он затрудняется сказать о ее внешности что-либо определенное.

— Вряд ли это кто-то из наших постоянных клиентов, — уже не в первый раз пробормотала Шивон.

Геверилл ушел буквально пять минут назад — и не в лучшем настроении: специалисту по компьютерной идентификации понадобился без малого час, чтобы с помощью ноутбука, принтера и нескольких специальных программ создать более или менее похожее изображение.

— Это вообще может быть кто угодно, — тяжело вздохнул Ребус. — И все-таки давай считать, что какая-то женщина, как бы она на самом деле ни выглядела, там была.

— Ты веришь его показаниям?

— А ты разве нет?

— Мне показалось, Геверилл не врал, — вставил Гудир, который по большей части благоразумно помалкивал. — Правда, мое мнение не многого стоит, — тут же поправился он.

Ребус фыркнул и, выбросив остатки рулета в корзину, стряхнул с рубахи крошки.

— И что мы в результате имеем? — спросила Хейс. — Женщину, которая останавливает проходящих мимо мужчин, чтобы заняться с ними быстрым бесплатным сексом? — Она немного помолчала. — Я, кажется, понимаю, что смущает сержанта Кларк.

— Да, подобная благотворительность встречается не часто, — кивнула Шивон. — Хотя мужчины, возможно, со мной не согласятся.

Ребус посмотрел на Тиббета, Тиббет — на Гудира, но ни один не возразил.

— Значит, это была обычная шлюха? — подвел итог Тиббет.

— Работница сферы интимных услуг, — поправил Ребус.

— Андерсоны и Нэнси Зиверайт оказались там почти в то же самое время, однако никакой женщины в капюшоне они не видели!

— Это не означает, что ее там не было, Колин, — заметил Ребус.

— Для подобной ситуации существует какое-то выражение… — снова подал голос Гудир. — Ну, когда женщина подставляет мужчин…

— Это называется «сыр в мышеловке», — просветил его Ребус. — Но мы, кажется, снова возвращаемся к версии об ограблении, не так ли? Меня, однако, смущает modus operandi,^[9] лично я с таким давно не встречался. Во всяком случае — не в Эдинбурге. Кроме того, эксперты подтверждают, что незадолго до смерти Федоров имел половое сношение.

На некоторое время в рабочем зале воцарилось молчание. Шивон первой подняла голову.

— Все-таки я не понимаю, что может помешать мне прийти к единственному возможному заключению и отправиться с ним на доклад к Макрею? Жертва была ограблена, избита и брошена умирать. — Она кивнула на электронный фоторобот. — А это наш единственный подозреваемый.

— Пока единственный, — напомнил Ребус. — Но Макрей, мне помнится, сказал, что у нас есть несколько дней на сбор улик. Почему бы не использовать весь наш запас времени?

— Какие именно улики ты хочешь найти? И где?

Ребус не ответил. Вместо этого он поднялся и жестом предложил Шивон выйти вместе с ним в коридор. Для Тиббета и Хейс это был, безусловно, щелчок по носу, и они, не сговариваясь, состроили оскорбленные лица, но Ребус не обратил на это внимания. Остановившись на лестничной площадке, он оперся о перила и повернулся к Шивон, которая шла за ним, сложив руки на груди.

— Ты уверена, — спросил Ребус, — что Фил и Кол не против неожиданного появления Гудира в команде?

— Почему они должны быть против?

— В конце концов, он не из наших. Он даже не детектив!

Шивон с вызовом посмотрела на него.

— По-моему, проблема вовсе не в оскорбленных чувствах Филлиды и Колина, а кое в чем другом. Вернее — кое в ком другом… — Она немного помолчала. — Скажи, Джон, ты помнишь свой первый день в отделе уголовного розыска?

— Так… Смутно.

— А вот я помню свой первый день так, словно это было вчера. Я помню, как все меня называли «свежей кровью», и в конце концов мне стало казаться, будто я попала в какое-то логово вампиров. — Она выпрямилась, уперев руки в бока. — Тодду необходимо хлебнуть детективной работы, Джон. Попробовать ее на вкус.

— У меня такое ощущение, что он уже кое-что попробовал… вцепился в тебя мертвой хваткой, точно бульдог.

Улыбка Шивон превратилась в угрюмую гримасу, но Ребус этого уже не заметил. Упоминание о вампирах натолкнуло его на новую, неожиданную мысль.

— Быть может, это ерунда, — медленно проговорил он, — но охранник на парковке упомянул о своей начальнице — единственной, кто время от времени проверяет их работу. Он назвал ее Потрошительницей. А знаешь почему?

— И почему же? — сердито спросила Шивон, которая твердо решила не спускать Ребусу ни одного намека, ни одной сомнительной шутки.

— Потому что она часто ходит в плаще с капюшоном, — ответил инспектор.

14

Гэри Уолш, сменивший Джо Уиллса около часа назад, сидел в дежурном помещении. Его куртка была расстегнута, галстук валялся на столе. Судя по всему, он чувствовал себя прекрасно.

— Не пойму, за что вы получаете зарплату, — пошутил Ребус, входя в дежурку.

Увидев его, Уолш сбросил ноги со стола, вытащил из ушей наушники и выключил плеер.

— Что вы слушаете? — спросил Ребус.

— «Праймл Скрим».

— Ну а если бы это был не я, а кто-нибудь из вашего начальства?

— Кроме Потрошительницы к нам никто не заходит.

— Да, я помню, вы говорили… Кстати, вы поставили ее в известность об убийстве?

— По-моему, она узнала о происшедшем от журналистов.

— И что?..

Бросив взгляд на свежий номер «Ивнинг ньюс», валявшийся рядом с радиоприемником, Ребус заметил, что кроссворд уже полностью разгадан.

Уолш пожал плечами:

— Ничего. Правда, она захотела посмотреть на кровавые пятна…

— Милая женщина.

— Да нет, с ней-то как раз все нормально.

— Кстати, как ее зовут?

Уолш с любопытством посмотрел на детектива.

— Вы уже кого-нибудь задержали?

— Пока нет.

— А зачем вам понадобилась Кэт?

— Ее зовут Кэт?

— Да. Кэт Милз.

— Скажите, она похожа вот на эту женщину?

Уолш взял у Ребуса фоторобот женщины в капюшоне. Некоторое время он внимательно рассматривал его, потом покачал головой.

— Вы уверены? — спросил Ребус.

— Ничего похожего. — Уолш вернул листок. — А это кто? На картинке?..

— Незадолго до того, как Федоров был убит, свидетель видел напротив парковки какую-то женщину. Теперь мы проверяем всех, кто мог оказаться в этом районе.

— Ну, Кэт вы можете смело исключить. В тот день ее здесь не было.

— Тем не менее не могли бы вы дать мне ее контактный телефон?

Уолш показал на висевшую за дверью пробковую доску для объявлений.

— Посмотрите вон там.

Ребус подошел к доске и записал номер мобильного телефона Кэт Милз.

— Часто она здесь появляется?

— Примерно дважды в неделю, один раз в смену Джо, другой раз — в мою.

— Еще один вопрос: у вас когда-нибудь были проблемы с местными проститутками?

— Разве здесь есть проститутки?.. Вот не знал!

Ребус убирал блокнот, когда раздался сигнал на пульте.

Уолш нажал кнопку и повернулся к одному из мониторов, на котором появилось изображение лысого мужчины, стоявшего рядом со своей машиной перед выездным шлагбаумом.

— Что у вас случилось? — спросил Уолш в микрофон.

— Чертов аппарат сожрал мой талон, — прозвучал в ответ искаженный динамиками голос.

Повернувшись к Ребусу, Уолш закатил глаза.

— И так несколько раз за смену, — пожаловался он, нажимая кнопку. Шлагбаум начал открываться, и водитель, не сказав ни «спасибо», ни «до свидания», полез в салон машины.

— Нужно бы закрыть этот выезд, пока автомат не отремонтируют, — пробормотал Уолш.

— Да, я вижу, скучать вам не приходится.

Уолш фыркнул.

— Эта женщина, портрет которой вы мне показывали… — проговорил он, вставая. — Вы думаете, она может иметь какое-то отношение к… к тому, что произошло?

— А почему вы спрашиваете?

Уолш принялся застегивать куртку, поэтому ответил не сразу.

— Ну, я думаю, женщин-грабителей не так уж много, — сказал он.

— Очень мало, — согласился Ребус.

— В газетах вроде писали, что того беднягу обчистили. Ведь это было ограбление, правда?

— Не исключено. — Ребус немного помолчал. — В прошлый раз вы говорили, что закрываете в одиннадцать. Я ничего не перепутал?

— То же самое я скажу и в этот раз. — Уолш улыбнулся. — В одиннадцать, да.

— Как раз в это время и было обнаружено тело.

— Ну и что?

— Но вы утверждаете, что ничего не видели.

— Ничего.

— По дороге домой вы должны были проехать как раз мимо поворота на Реберн-вайнд.

— Я ничего не видел, — повторил Уолш. — И ничего не слышал. И никакой женщины в плаще с капюшоном я не видел тоже, а если бы увидел, испугался бы до чертиков. Как-никак, у нас тут рядом кладбище… — Он внезапно нахмурился.

— Вы о чем-то вспомнили? — насторожился Ребус.

— Возможно, это ерунда, но все-таки… Просто я подумал о «кладбищенских турах», которые с недавних пор устраиваются на этом погосте. Люди надевают соответствующие костюмы и прячутся между могил, чтобы пугать туристов.

— Вряд ли наша таинственная женщина участвовала в этих играх, — покачал головой Ребус.

Он, впрочем, знал, о чем говорил Уолш. «Кладбищенские туры»… По ночам на Королевской миле^[10] часто встречались туристические группы под руководством профессиональных гидов, одетых как вампиры или другая нечисть.

— Кроме того, — добавил он, — я не слышал, чтобы подобные мероприятия устраивались и на этом кладбище.

— В наше время, — нравоучительно заметил Уолш, — даже кладбища не могут считаться спокойным местечком. — Вытащив из-под пульта табличку с надписью «НЕ РАБОТАЕТ», он поднялся, собираясь покинуть будку. Ребус вышел первым.

— А туристы вас не беспокоят? — спросил он.

— Ну, иногда к нам забредают обкурившиеся парни, которые отстали от группы. — Уолш усмехнулся. — Я уверен, что в прошлом году именно они напали на клиента на нашей лестнице. Безбашенный народ! Вот скажите, разве нормальный человек отправится ночью на кладбище, да еще станет платить деньги, чтобы его пугали ряженые?

Ребус кивнул:

— Ваш напарник рассказывал мне об этом случае. А что, дело так и не было раскрыто?

Уолш фыркнул, что послужило для Ребуса достаточным ответом.

— Вы не в курсе, какой участок занимался расследованием?

— Это случилось еще до того, как я начал здесь работать, — сказал Уолш и прищурился. — А вы-то что так напрягаетесь? Это потому, что парень был иностранцем, или он оказался большой шишкой?

— Не понимаю, о чем вы, — сказал Ребус, следуя за Уолшем к съезду, ведущему на первый этаж.

— Я хочу знать, почему вы тратите столько сил на раскрытие этого дела.

— Просто потому, что человек был убит, мистер Уолш, — ответил Ребус, доставая мобильный телефон.

Меган Макфарлейн собиралась на какую-то важную встречу в Лите, поэтому, как сказал Родди Лидл, полицейским она могла уделить не больше десяти минут. Встречу она назначила в «Старбаксе» в нескольких шагах от парламента, поэтому Шивон и Гудир ждали именно там. Констебль заказал чай, Шивон — свой обычный эспрессо. Она также раскошелилась на пару морковных кексов, хотя Гудир попытался заплатить за них.

— Сегодня я угощаю, — ухмыльнулась Шивон и тут же спросила в кассе чек в надежде, что в конце месяца ей удастся провести его по графе «накладные расходы».

Некоторое время они сидели вдвоем, глядя в окно на сгущающиеся над Кэнонгейтом сумерки.

— Хотела бы я знать, какой дурак решил построить здание парламента именно здесь, — заметила Шивон.

— Как говорится, с глаз долой — из сердца вон, — отозвался Гудир.

Слегка улыбнувшись, Шивон спросила, каковы его первые впечатления о работе в уголовном розыске.

Прежде чем ответить, Гудир ненадолго задумался.

— Я рад, что меня не отправили обратно, — сказал он наконец.

— Это только пока, — предупредила Шивон.

— И еще мне нравится, что вы, похоже, действуете как одна команда. Что касается самого дела, то…

Он не договорил.

— Ну, давайте, давайте.

— Мне показалось, что вы… Только не подумайте, будто я пытаюсь вас критиковать, и все же… Все же вы как будто немножко очарованы инспектором Ребусом.

— Так «немножко» или все-таки «очарована»?

— Думаю, вы понимаете, что я хотел сказать. Инспектор, конечно, очень опытен, он многое повидал и пользуется заслуженным уважением, поэтому, когда интуиция что-то ему подсказывает, вы воспринимаете это как непреложную истину. А на догадках, путь даже гениальных, далеко не уедешь.

— В некоторых случаях без интуиции не обойтись, да и догадки, как вы сами понимаете, возникают не на пустом месте. Достаточно бросить в воду камень, чтобы по поверхности побежали волны.

— Но ведь на самом деле не так. Не должно быть так! — Он придвинулся ближе к столу, готовясь отстаивать свою точку зрения. — Я вижу расследование как линейный процесс. Человек совершает преступление, и задача уголовного розыска его найти. В подавляющем большинстве случаев либо преступник является с повинной, либо находится свидетель, который может дать его описание. Кроме того, большинство правонарушителей уже известны полиции, и их легко вычислить по отпечаткам пальцев, по ДНК… — Он сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух. — А у меня… у меня сложилось впечатление, что инспектор Ребус терпеть не может такие дела — дела, где мотив ясен с самого начала, а преступника можно легко найти по оставленным им следам.

— Вы совсем не знаете Джона, — упрекнула его Шивон.

Гудир покраснел, почувствовав, что зашел слишком далеко.

— Я только хотел сказать, что инспектор больше любит дела, которые бросают вызов его опыту и уму, но… но…

— Но часто излишне все усложняет? — закончила Шивон.

— Я не это имел в виду. Просто вам, его коллегам, необходим непредвзятый подход.

— Спасибо за совет. Мы учтем ваши пожелания.

Ледяной тон Шивон смутил Гудира, и, опустив голову, он смотрел на свою пустую чашку, пока в зале не появилась Меган Макфарлейн. Заметив детективов, она энергичной походкой направилась в их сторону. В руках у нее было не меньше десятка папок, которые она с грохотом швырнула на край стола. Родди Лидл, следовавший за ней, как рыба-лоцман — за акулой, отошел к буфету, чтобы заказать кофе.

— Ф-фу, вот писанины-то сколько! — пожаловалась Макфарлейн и вопросительно взглянула на Гудира. Шивон представила новобранца.

— Я ваш твердый сторонник, — заверил Гудир члена парламента. — Меня восхищает ваша позиция по вопросу о развитии трамвайного сообщения.

— У вас, случайно, нет нескольких тысяч друзей, которые думали бы так же, как вы? — пошутила Макфарлейн и, упав на стул, устремила взгляд вверх.

— А еще мне всегда импонировала идея независимости Шотландии, — продолжал Гудир, воодушевляясь.

Макфарлейн снова посмотрела на него, потом повернулась к Шивон.

— Этот молодой человек нравится мне куда больше вашего старшего коллеги, — заметила она.

— Инспектор Ребус просил извиниться, — сказала Шивон. — Сегодня вечером он занят в другом месте и не смог прийти на нашу встречу, но это он обратил внимание, что вы участвовали в передаче «Время вопросов» вместе с Федоровым. Почему вы не упомянули об этом во время нашей первой беседы?

— Вы хотели спросить меня только об этом? — раздраженно осведомилась Макфарлейн. — Я-то думала, что вы уже кого-то арестовали!

— Это был единственный раз, когда вы встречались с Федоровым? — не отступала Шивон.

— Да.

— Значит, вы познакомились в студии?

— В Круглой башне, — поправила Макфарлейн. — Мы все должны были собраться там примерно за час до начала записи.

— Мне казалось, что передача идет вживую, — вставил Гудир.

— Не совсем, — ответила Макфарлейн. — Кстати, Джим Бейквелл, министр от лейбористов, счел нужным задержаться — начальство у нас всегда задерживается, а телевизионщикам это не понравилось. В результате он получил с гулькин нос эфирного времени, хотя рассчитывал, наверное, произнести целую речь…

Она улыбнулась и милостиво кивнула Лидлу, который принес черный кофе для нее и чашечку эспрессо для себя. Придвинув стул, секретарь опустился на него и обменялся рукопожатием с Гудиром.

— Боюсь, теперь по парламенту поползут слухи, Родди, — сказала Макфарлейн, высыпая в кофе первый пакетик сахара. — Мол, ко мне зачем-то приходил полицейский. Недоброжелатели могут даже организовать запрос, не нарушила ли я правила движения…

— Это весьма вероятно, — согласился Лидл и поднес чашку к губам.

— Вы говорили о Федорове, — напомнила Шивон.

— Полиция хочет расспросить меня о телевизионной передаче, в которой я участвовала, — пояснила Макфарлейн своему секретарю. — Они, вероятно, решили, что я что-то скрываю.

— Просто нам стало любопытно, почему вы умолчали об этом эпизоде, — продолжала гнуть свою линию Шивон.

— А скажите, сержант, разве остальные политики, которые были на сцене вместе с Федоровым, поспешили заявить о своем знакомстве с ним? Или выступить с воспоминаниями? Нет, потому что они могут рассказать вам не больше моего. Наш русский друг выпил несколько бокалов вина, слопал несколько сэндвичей — и все это в полном молчании. За все время он не сказал нам ни единого слова. Лично у меня сложилось впечатление, что он недолюбливает политиков.

— А после передачи?

— Нас всех ждали машины или такси. Федоров пробормотал что-то вроде «до свидания» и ушел, и, между прочим, унес в кармане почти полную бутылку вина с общего стола. — Макфарлейн покачала головой. — Не представляю, как эти сведения могут помочь вашему расследованию.

— Значит, вы с ним больше не виделись?

— Разве я не сказала вам только что: это был первый и единственный раз?.. — Она посмотрела на Лидла, словно ждала от него подтверждения своих слов.

Шивон тоже взглянула на секретаря:

— А вы, мистер Лидл? Разве вы не разговаривали с Федоровым в Круглой башне?

— Я, разумеется, ему представился, но он… Он произвел на меня впечатление человека необщительного, почти грубого. На это шоу всегда приглашают кого-то одного, кто не имеет отношения к политике, однако с таким человеком всегда проводится подробное предварительное собеседование. Случайно я знаю, что журналистка, которая работала с Федоровым, осталась не слишком довольна: судя по ее заметкам, русский поэт крайне неохотно шел на контакт. Я до сих пор удивляюсь, как он вообще попал на передачу.

Шивон задумалась. Чарльз Риордан сказал, что Федоров любил общаться с людьми, тогда как завсегдатай «Мадерса» утверждал — в баре поэт держался обособленно и замкнуто. Теперь то же самое говорили Макфарлейн и Лидл. Кто же из них лжет? А может быть, в общении с разными людьми характер Федорова раскрывался по-разному?

— Как вы думаете, кому пришла в голову мысль пригласить его на шоу? — спросила она у Лидла.

— Продюсеру, редактору, кому-то из членов съемочной группы, которая готовит «Время вопросов». Любой мог высказать подобную идею.

— А не могло это быть своеобразным ответом Москве? — неожиданно вмешался Гудир.

— Это не исключено.

Макфарлейн посмотрела на констебля с явным уважением.

— Что вы имеете в виду? — спросила Шивон у своего спутника.

— Некоторое время назад в Москве был убит британский журналист, — ответил тот. — Возможно, Би-би-си решила таким способом показать русским, что свободу слова убить нельзя.

— И все-таки кое-чего русские достигли, — заметил Лидл. — Иначе бы в нашей сегодняшней встрече не было нужды. Или взять хотя бы того беднягу в Лондоне… Литвиненко…

Макфарлейн строго посмотрела на него:

— Именно такие слухи следует подавлять в зародыше, Родди.

— Да, конечно, — поспешно согласился секретарь и принялся двигать по столу свою давно опустевшую чашку.

— Итак, позвольте мне подвести некоторые итоги, — проговорила Шивон после непродолжительного молчания. — Вы оба познакомились с Федоровым на записи передачи «Время вопросов», но не разговаривали с ним. Вы не сталкивались с ним раньше и не встречались впоследствии. Так я, пожалуй, и напишу в моем рапорте.

— В рапорте? — резко сказала Макфарлейн.

— В нашем внутреннем рапорте, — уточнила Шивон. — Этот документ предназначен исключительно для служебного пользования, поэтому содержащиеся в нем сведения не подлежат разглашению… — Она выдержала паузу и нанесла свой coup de grace:^[11] — До суда.

Лицо Макфарлейн слегка покраснело от сдерживаемого гнева.

— Я уже говорила вам, сержант, что у нас в городе находится группа потенциальных инвесторов из России. И мы должны сделать все, чтобы не отпугнуть их каким-нибудь неосторожным…

— Почему вы считаете, — перебила Шивон, — что, если они увидят, как методично и тщательно умеет действовать наша полиция, это непременно их отпугнет?

Макфарлейн хотела что-то возразить, но как раз в этот момент зазвонил ее мобильник. Отвернувшись от стола, член парламента поднесла аппарат к уху.

— Стюарт?.. Как дела?

«Стюарт, — догадалась Шивон, — это наверняка мистер Джени».

— Надеюсь, ты заказал столик в «Эндрю Фэйрли»?.. — Поднявшись из-за стола, Меган Макфарлейн двинулась к дверям, на ходу высматривая кого-то сквозь выходящие на улицу высокие окна вестибюля.

— «Эндрю Фэйрли» — это ресторан в отеле «Глениглз», — пояснил Лидл.

— Я в курсе, — кивнула Шивон и добавила специально для Гудира: — Спасители национальной экономики ужинают в лучших ресторанах, живут в лучших отелях и играют в гольф после завтрака. Скажите, мистер Лидл, кто все это оплачивает? Часом, не рядовые налогоплательщики?

Секретарь пожал плечами, и Шивон снова повернулась к Гудиру:

— Вы все еще считаете, что кроткие наследуют землю?

— Псалом тридцать шестой, стих одиннадцатый, — пробормотал Гудир.

Шивон собиралась добавить еще кое-что, но тут зазвонил ее собственный мобильник. Это был Джон Ребус, который хотел знать, удалось ли ей выяснить что-нибудь интересное.

— Констебль Гудир только что сообщил мне, что кроткие наследуют землю, — отрапортовала Шивон. — Кажется, это откуда-то из Библии…

15

Ребус позвонил только потому, что ему стало скучно, однако меньше чем через полминуты после того, как Шивон взяла трубку, он увидел черный «фольксваген-пассат», который резко затормозил у бордюра напротив автостоянки. Из машины вышла женщина. Ребус был уверен, что это — Кэтрин Милз, и поспешил закончить разговор.

— Мисс Милз? — спросил детектив, делая шаг по направлению к ней.

Вокруг сгущались ранние осенние сумерки, с Северного моря налетали порывы ледяного ветра, поэтому Ребус ожидал, что «Потрошительница» будет одета достаточно тепло — в длинный зимний плащ или плотную накидку, но на Милз была простая куртка-аляска до колен с отороченным мехом капюшоном. Высокая, лет сорока, она стригла свои рыжие волосы под пажа и носила очки в черной оправе. На бледном, круглом лице выделялись подведенные помадой полные, чувственные губы. На электронный портрет, лежавший в кармане Ребуса, Милз была нисколько не похожа.

— Инспектор Ребус? — догадалась Милз, обменявшись с ним коротким рукопожатием. Сняв черные водительские перчатки, она небрежным движением сунула их в карман. — Терпеть не могу это время года, — пробормотала Милз и, прищурившись, посмотрела на затянутое сплошными облаками небо. — Утром встаешь — темно, возвращаешься домой — снова темно…

— Разве вы работаете не по свободному графику? — удивился Ребус.

— С такой работой, как моя, дела постоянно находятся. — Она мрачно покосилась на табличку «Не работает», висевшую на ближайшем въездном шлагбауме.

— Значит, в среду вечером вы тоже занимались делами?

— Насколько я помню, в девять я была уже дома, — ответила Милз, продолжая разглядывать неработающий аппарат. — На нашей стоянке на Кэннинг-стрит возникли проблемы: охранник не вышел на работу. Пришлось уговаривать его сменщика отработать вторую смену подряд. — Она величественно повернулась к Ребусу. — Вы ведь спрашиваете потому, что в среду вечером у нас тут кого-то убили?

— Да. Жаль, что ваши камеры видеонаблюдения оказались практически бесполезны — они могли бы дать нам хоть какой-то материал для работы.

— Мы устанавливали их не для удобства полиции, — отрезала Милз.

Ребус не обратил на выпад никакого внимания.

— Значит, в десять вечера в день убийства вас не было на улице напротив автостоянки?

— А кто сказал, что я там была?

— Никто, но у нас есть описание похожей на вас женщины…

Ребус знал, что преувеличил, но ему было любопытно взглянуть на ее реакцию. Милз, однако, только приподняла бровь и скрестила руки на груди.

— И как, хотела бы я знать, вы получили мое описание? — спросила она и покосилась в сторону въезда на парковку. — Должно быть, наши мальчики порассказали вам сказочек. Чувствую, пора взяться за них всерьез, что-то они совсем разболтались.

— Они только сообщили, что вы иногда носите одежду с капюшоном, — сказал Ребус. — А наш свидетель — случайный прохожий — видел незадолго до убийства женщину, которая ждала кого-то напротив вашей стоянки. И она тоже была в капюшоне.

— Женщина в одежде с капюшоном? Зимним вечером на Кинг-стейблз-роуд? И вы решили, что это непременно должна быть я?

Неожиданно Ребусу захотелось, чтобы сегодняшний рабочий день остался позади и чтобы он мог отправиться в паб, сесть на табурет перед стойкой, заказать выпивку и забыть обо всем остальном.

— Если это были не вы, так и скажите, — устало вздохнул он.

— Ну, это мы еще посмотрим, — неожиданно заявила она, насмешливо растягивая слова.

— Что-что? — удивился Ребус.

— Побыть для разнообразия главной подозреваемой в деле об убийстве — это может оказаться интересно.

— Благодарю вас, мэм, но у нас хватает психов, готовых признаться и в этом убийстве, и еще в десятке других. А тех, кто пытается настаивать на своей причастности к делу, мы можем даже привлечь к ответственности, — добавил он на всякий случай.

Милз слегка улыбнулась.

— Извините, инспектор, — сказала она. — У меня был длинный, тяжелый, невероятно скучный день, и я не подумала, что с вами не следует шутить. — Милз снова посмотрела на неработающий шлагбаум. — Мне нужно поговорить с Гэри, убедиться, что он вызвал ремонтников. — Она слегка поддернула рукав, чтобы взглянуть на часы. — На этом мой рабочий день, наконец, закончится, после чего… — Она перевела взгляд на Ребуса. — После чего я, вероятно, отправлюсь в «Монпелье»…

— Винный бар в Брантсфилде?

Ребусу понадобилось не больше двух секунд, чтобы сообразить, что к чему.

Улыбка Милз стала шире.

— Я так и подумала, что вы должны быть в курсе, — сказала она. — Знатока сразу видно.

Ребус хотел выпить одну порцию, а выпил три — и все из-за рекламы, обещавшей третий бокал бесплатно. Впрочем, пил он не из бокала: три крошечные бутылочки светлого импортного пива помогли ему сохранить ясный ум. Кэт Милз запила пивом полную бутылку риохи. «Пассат» она припарковала за углом бара, сказав, что оставит его здесь на ночь, так как живет в многоквартирном доме неподалеку.

— Так что не надейтесь привлечь меня за вождение в пьяном виде, — сказала она Ребусу и погрозила пальцем. — Не выйдет!

— Я тоже пешком, — объяснил он, добавив, что его собственная квартира находится на Марчмонт-роуд.

Когда Ребус только вошел в бар, его оглушила громкая музыка и гул голосов. Кэт ждала его в дальней кабинке.

— Надеялись, что я вас не найду? — спросил он.

— Мне просто не хотелось выглядеть слишком легкой добычей.

Дальнейший разговор касался главным образом его работы и обычных для эдинбуржцев тем: автомобильных пробок, погоды, а также последних инициатив городского совета, выливавшихся в дорожные работы в самых неожиданных местах и вызывавших новые пробки. С самого начала Кэтрин Милз предупредила Ребуса, что в ее собственной жизни ничего интересного нет. Она вышла замуж в восемнадцать, в двадцать уже развелась, в тридцать четыре рискнула повторить печальный опыт юности, но второй брак просуществовал всего полгода или даже меньше.

— В этом возрасте следовало бы быть умнее, не так ли?

— Но вы, наверное, не всегда занимались автомобильными парковками, — заметил Ребус.

— Разумеется, нет, — ответила Милз.

Она рассказала, что сначала была офисным работником, сменила несколько мест, затем открыла собственную консалтинговую фирму, очень небольшую, которая прекратила существование через два с половиной года — не в последнюю очередь благодаря второму мужу, который при разводе забрал принадлежавшую ему долю капитала.

— Потом я была торговым агентом, но долго не продержалась… Какое-то время я жила на пособие по безработице и ходила на курсы по переподготовке, потом мне предложили заняться парковками.

— По роду своей работы, — сказал Ребус, — мне постоянно приходится выслушивать других людей, и я знаю, что самое интересное они почему-то скрывают.

— Тогда вызовите меня на допрос, — ответила она, разводя руками.

В конце концов Ребусу все же удалось вытянуть из нее кое-какие сведения о Гэри Уолше и Джо Уиллсе. Кэт тоже подозревала, что последний пьет на работе, но поймать его с поличным ей еще ни разу не удалось.

— Может быть, вы мне поможете, вы же детектив, — сказала она.

— Для этого нужен частный сыщик, — покачал головой Ребус. — А лучше поставьте на стоянке пару дополнительных видеокамер, но только чтобы Уиллс и Уолш не знали.

Кэт рассмеялась и, подозвав официантку, велела принести третье, бесплатное пиво.

Прошел еще примерно час, они одновременно взглянули на часы и улыбнулись друг другу.

— Ну а вы? — спросила Милз. — Нашлась женщина, согласившаяся вас терпеть?

— Нет. Когда-то я был женат, у меня есть дочь, но ей уже за тридцать.

— А на службе? Я ведь знаю, как это бывает: напряженная работа, необходимость действовать в команде…

— Бог миловал, как говорится. — Ребус покачал головой.

— Ну и молодец. — Она фыркнула, потом слегка пожевала губами. — Я сама давно отказалась от романов на одну ночь… более или менее отказалась. — Теперь на ее губах играла легкая улыбка.

— Правильно, — согласился Ребус и тут же подумал, как глупо это прозвучало.

— А вам не попадет за… за неформальное общение с подозреваемой?

— А кто узнает?

— Тут и узнавать ничего не нужно.

Она с улыбкой показала на камеру видеонаблюдения над баром, смотревшую точнехонько в их сторону, и они дружно засмеялись.

Уже в вестибюле, помогая Кэт влезть в рукава куртки, Ребус снова спросил:

— Так вы были возле парковки в среду вечером? Только честно…

В ответ она только отрицательно качнула головой.

На улице Ребус протянул Кэт свою рабочую визитку с номером мобильного телефона. На прощание они не поцеловались, не обменялись рукопожатиями: два покрытых шрамами ветерана не нуждались во внешних проявлениях внимания.

По дороге домой Ребус остановился у кафе, чтобы купить жареной рыбы с картофелем, которую — вероятно, заботясь об общественном здоровье — больше не заворачивали в газету. Вкус тоже был другим, а порции заметно уменьшились — вследствие сокращения промысла в Северном море. Обычная пикша скоро станет деликатесом или вообще исчезнет, печально размышлял Ребус.

С закуской он расправился еще до того, как добрел до своего дома и поднялся в квартиру. В почтовом ящике не оказалось ничего: даже счёта за коммунальные услуги и того не было. Включив в гостиной свет, Ребус выбрал соответствующую настроению музыку и позвонил Шивон.

— Ну что? — спросила она.

— Просто интересуюсь, что мы будем делать дальше.

— Лично я собиралась заглянуть в холодильник и достать бутылочку чего-нибудь, — сказала Шивон.

— Когда-то это была моя реплика.

— Времена меняются, как тебе известно.

— И эти слова тоже должен был произнести я.

Он услышал, как Шивон рассмеялась. Потом она спросила, как прошла встреча с Кэт Милз.

— Похоже, еще один тупик, — признался Ребус.

— Многовато тебе понадобилось времени, чтобы это понять.

— Неохота было возвращаться в участок. — Он сделал паузу. — Собираешься написать на меня докладную?

— Еще не решила. Нужно дать тебе подергаться. — Она тоже помолчала. — Что это у тебя играет?

— Это «Литл Криминалз», «Парад развеселых легавых».

— Не очень-то хорошо эти ребята разбираются в полицейской службе.

— Это Рэнди Ньюмен… Мне нравится название другой его вещи — «Толстяка не проведешь».

— Толстяк — это, случаем, не ты?

— А ты подумай как следует… — Он немного помолчал. — Сдается мне, Шив, ты перешла на сторону Макрея. Скажи, ты и вправду считаешь, что это было простое ограбление?

— Я велела Фил и Колину расследовать эту версию, — призналась Шивон.

— Решила уступить?

— Ничего я не решила! — разозлилась Шивон.

— Хорошо-хорошо, я неудачно выразился… Осторожность никогда не помешает, Шивон. И я последний, кто станет тебя обвинять.

— Ты и сам пришел бы к тем же выводам, если бы подумал как следует! — с горячностью возразила Шивон. — Разве за Федоровым кто-то следил, когда он вышел из отеля «Каледониан»? Нет, если верить твоему эксперту по видеонаблюдению. Приставала ли к нему проститутка, которую видел Геверилл? Не исключено. И очень может быть, что поблизости околачивался ее сутенер с обрезком водопроводной трубы… Короче говоря, Федоров просто оказался не в том месте и не в то время.

— Ну, с этим трудно не согласиться.

— Зачем тогда раздражать наших членов парламента, русских миллионеров и деятелей из Первого шотландского банка? Это ничего нам не даст.

— Зачем?.. Не знаю, но, откровенно говоря, это чертовски приятно. Работа должна приносить удовольствие, иначе зачем она вообще нужна?

— Это удовольствие только для тебя, Джон… И так было всегда.

— Тогда побалуй меня в мою последнюю неделю. Напоследок, так сказать…

— А чем я, по-твоему, занимаюсь?

— Ты? Ты занимаешься подведением итогов. Списыванием со счетов, если воспользоваться банковской терминологией. Поэтому и появился Тодд Гудир. Он — твой напарник, как ты сама была когда-то моей напарницей. Ты уже начала его готовить, и, насколько я успел заметить, тебе это нравится.

— Нет, постой…

— А кроме того, — продолжал Ребус, не слушая ее, — он нужен тебе, чтобы, когда придет время, не пришлось выбирать между Хейс и Тиббетом.

— Странно, Джон, что с такими аналитическими способностями ты так и не поднялся по служебной лестнице.

— Служебная лестница плоха тем, что на каждой ступеньке тебя ожидает новая задница, которую необходимо лизать.

— Какой прекрасный образ!

— В жизни каждого человека должно быть место прекрасному.

На прощание Ребус пообещал, что они увидятся завтра («Так уж я устроен — мне все время кажется, что я могу понадобиться»), и дал отбой. Некоторое время он сидел неподвижно, надеясь, что Шивон перезвонит, но телефон молчал. Вокал Рэнди Ньюмена неожиданно начал раздражать его своей чрезмерной жизнерадостностью, и он выключил альбом. В запасе у него хватало музыки, которая больше подходила к случаю: ранний «Кинг Кримсон» или тот же Питер Хэммил, однако Ребус принялся бродить по темной квартире, бездумно переходя из комнаты в комнату, и вдруг обнаружил, что стоит перед входной дверью с ключами от «сааба» в руке.

«Почему бы нет, черт возьми?» — сказал он себе. Ребус уже не раз поступал подобным образом; сомневался он и в том, что в будущем будет вести себя сдержаннее. Кроме того, он был не слишком пьян и не ожидал никаких проблем с дорожной полицией. В конце концов Ребус решился. Тщательно заперев за собой дверь, он спустился на улицу, открыл машину и сел за руль. Ехать было всего ничего. Он снова миновал «Монпелье», свернул с Брантсфилд-плейс, совершил еще один поворот и припарковался на темной, тихой улочке, застроенной домами в викторианском стиле. Здесь Ребус бывал настолько часто, что с легкостью замечал любые изменения: новые фонари, отремонтированную мостовую, покрашенную ограду в палисаднике. Сегодня, к примеру, его внимание привлекли объявления о том, что с грядущего марта стоянка на улице будет разрешена только в специально отведенных местах: подобное уже произошло на Марчмонт-роуд, но и после этого найти место для парковки легче не стало.

Приехали и уехали несколько мусоровозов: Ребус слышал голоса рабочих, говоривших с польским акцентом. У нескольких домов появились пристройки, а в двух садиках исчезли гаражи. На Ребуса здесь никто не обращал внимания. Какой-то мужчина, гулявший с собакой, даже начал здороваться с ним, принимая за местного жителя, но его тощая собачонка оказалась куда менее доверчивой и, когда Ребус, присев на корточки, попытался ее погладить, отскочила от его протянутой руки.

Впрочем, в большинстве случаев Ребус оставался в машине, где он сидел, опустив стекло и сжимая в зубах сигарету. Изредка он включал радио или клал руки на руль. Ребус даже не всегда смотрел на сам дом — он и так знал, кто в нем живет, знал даже, что на заднем дворе есть каретный сарай, превращенный в квартиру телохранителя. Однажды он стал свидетелем того, как перед воротами, закрывавшими въезд на подъездную дорожку, остановился автомобиль. Стекло задней дверцы бесшумно опустилось, и Ребус встретился взглядом с пассажиром, который смотрел на него с бесконечным презрением, разочарованием и даже, кажется, с жалостью. Жалость, впрочем, вполне могла быть поддельной, зато в искренности остальных чувств сомневаться не приходилось.

Ребус был уверен, что за всю свою взрослую жизнь Большой Гор Кафферти не испытывал жалости ни к одному человеческому существу.