Музыка под занавес

43

Ранним утром Ребус взял в автомате парковочный талон и, дождавшись, пока шлагбаум, судорожно дергаясь, встанет вертикально, въехал с Касл-террас на верхний уровень стоянки. Следуя знакам-указателям, он спустился на второй этаж, где находилось помещение охранников. Напротив стеклянной будки было много свободных мест. Выбравшись из «сааба», Ребус подошел к дверям дежурки и, постучав, толкнул дверь.

— Эй, в чем дело?!

Джо Уиллс сидел за столом, сжимая обеими руками чашку чая. Узнав Ребуса, он слегка расслабился.

— Здравствуйте еще раз, — приветливо кивнул Ребус. — Что, бурный вчера выдался вечерок?

Уиллс не побрился, его глаза были мутны и покраснели, к тому же он не надел галстук.

— Я только опрокинул пару стаканчиков, как вдруг мне на мобильник звонит эта стерва, Потрошительница, — принялся объяснять он. — Билл Прентис, мол, заболел, так не могу ли я выйти утром вместо него.

— И вы с радостью согласились, — закончил Ребус. — Несмотря ни на что. Потрясающая дисциплинированность и преданность служебному долгу. — Опустив взгляд, Ребус заметил на столе свежую газету. Причиной смерти Литвиненко стало отравление полонием-210. Что это за яд такой, Ребус понятия не имел.

— Так что вам нужно? — поинтересовался Уиллс. — Я думал, вы свои дела давно закончили.

Кружка охранника была украшена эмблемой городской радиостанции «Разговор».

— У вас случайно нет с собой молока? — спросил Уиллс без особой надежды, но Ребус уже переключил свое внимание на экраны камер наблюдения.

— Вы ездите на работу на машине, мистер Уиллс?

— Иногда. Не очень часто.

— Помнится, вы говорили, что попали в аварию.

— Ничего серьезного. Во всяком случае, тачка все еще бегает.

— Она сейчас здесь?

— Нет.

— Почему? — Уиллс собирался ответить, но Ребус остановил его, подняв вверх палец. — Кажется, я знаю. Если бы вас тормознула полиция и вы дыхнули в трубочку… Я угадал?

Уиллс кивнул.

— Весьма благоразумно с вашей стороны, — похвалил Ребус. — Но в те дни, когда вы приезжаете сюда на машине, вы, вероятно, ставите ее в такое место, где вам ее хорошо видно?

— Конечно. — Уиллс отхлебнул чая и сморщился.

— Иными словами, вы стараетесь оставить вашу машину в поле зрения одной из этих камер? — Ребус кивнул в направлении экранов. — Всегда на одном и том же месте, да?

— Как правило — да. А что?

— Ваш напарник тоже так делает? Впрочем, он, кажется, предпочитает нижний уровень.

— Откуда вы знаете?

Ребус пропустил вопрос мимо ушей.

— Когда я был здесь в первый раз… — проговорил он медленно. — На следующий день после убийства, помните?..

— Да.

— С камер первого этажа место, где произошло нападение, не просматривалось. — Ребус снова показал на экраны. — Вы сказали, что раньше одна из камер была направлена именно в эту точку, но потом ее развернули. А сейчас, как я погляжу, она снова смотрит туда же, куда и раньше. Вот мне и пришло в голову, а не направлена ли она на то самое место, где свою машину оставляет мистер Уолш?

— К чему это вы клоните?

Ребус изобразил любезную улыбку.

— Мне просто интересно, когда именно развернули камеру. — Подавшись вперед, Ребус навис над скорчившимся в кресле охранником. — Я уверен, когда вы отрабатывали вашу последнюю смену накануне убийства, она смотрела туда же, куда и сейчас. А потом с ней кто-то повозился.

— Я уже говорил вам: время от времени камеры поворачивают, чтобы…

Ребус наклонился еще ниже. Теперь его и Уиллса разделяло меньше шести дюймов.

— Вы ведь все знаете, не так ли? — проговорил он негромко. — Умом вы не блещете, но вы догадались, что произошло, гораздо раньше нас. Вы говорили кому-нибудь о своих догадках, мистер Уиллс? Или лучше поставить вопрос так: умеете ли вы хранить секреты? Я понимаю, вам не хочется доносить на своего товарища, чтобы жить спокойно и иметь возможность выпить винца на сон грядущий и чаю с молоком — утром, и все же я позволю себе дать вам один совет… И уверяю вас, что последовать ему в ваших же интересах… — Ребус выдержал многозначительную паузу. Убедившись, что полностью завладел вниманием охранника, он сказал: — Не говорите ничего Уолшу. Ни единого словечка, Уиллс, потому что, если вы проболтаетесь, а я об этом узнаю, я сделаю все, чтобы отправить в камеру не его, а вас. Поняли?

Уиллс не двигался, только чашка с остатками чая чуть дрожала в его руках.

— Я надеюсь, мы друг друга поняли? — спросил Ребус, чуть повысив голос. Охранник судорожно кивнул, но детектив еще не закончил.

— Адрес, — коротко приказал Ребус, бросая на стол перед Уиллсом раскрытый блокнот. — Я хочу, чтобы вы написали его своей рукой… — Некоторое время он смотрел, как Уиллс, отставив чашку в сторону, начинает писать.

— И еще одно, — добавил Ребус, забирая блокнот. — Когда я подъеду к выходу, вам придется открыть для меня шлагбаум бесплатно. Одни ваши тарифы за парковку уже содержат в себе состав преступления.

Шэндон, стиснутый с одной стороны каналом, а с другой — Слейтфорд-роуд, располагался на западной окраине города. Доехать туда можно было минут за пятнадцать, а в выходные и того быстрее. Тем не менее Ребус вставил в сидиолу первый подвернувшийся под руку диск, но это оказалась демозапись Эдди Джентри. Он поспешно извлек диск и, бросив его на заднее сиденье, поставил Тома Уэйтса, но «фирменный» дребезжащий баритон последнего показался ему слишком навязчивым, и он выключил музыку.

Гэри Уолш жил в доме двадцать восемь — таунхаусе, расположенном на узкой, извилистой улочке. Свободное место нашлось рядом с машиной самого Уолша, которую инспектор сразу узнал. Припарковавшись, Ребус тщательно запер дверцы «сааба». Верхнее окно было плотно зашторено, но ничего странного в этом он не увидел: если человек работает допоздна, только естественно, если он поздно встает. Дверным звонком Ребус решил пренебречь; вместо этого он громко постучал в дверь и прислушался. За дверью раздались шаги, потом дверь отворилась, и Ребус увидел перед собой тщательно и умело накрашенную женщину. Ее волосы и одежда тоже были в полном порядке, не хватало только туфель. Очевидно, женщина собиралась на работу.

— Миссис Уолш? — спросил он.

— Да. А вы?

— Инспектор уголовного розыска Ребус, — представился Ребус.

Пока женщина рассматривала его удостоверение, он внимательно изучал ее саму. На вид миссис Уолш было под сорок, может, чуть больше, следовательно, Гэри, которому не исполнилось и тридцати, исполнял при ней роль не только мужа, но и молодого любовника. С другой стороны, Уиллс нисколько не преувеличил, когда назвал миссис Уолш «потрясно красивой бабой». Она действительно очень хорошо сохранилась и буквально излучала энергию. «Зрелая женщина» — этот эпитет сам собой всплыл в мозгу Ребуса, но он тотчас подумал о том, что никто не может оставаться зрелым вечно и что вслед за зрелостью довольно быстро приходит увядание.

— Вы не возражаете, если я войду? — спросил он.

— А что произошло?

— Убийство, — сказал Ребус. Зеленые глаза миссис Уолш изумленно расширились, и он кивнул. — То самое — на автостоянке, где работает ваш муж.

— Гэри мне ничего не говорил…

— Вот как? Разве он не упоминал о русском поэте, которого нашли мертвым в самом начале Реберн-вайнд?

— Я читала в газетах, но…

— На русского напали на автостоянке. — Ребус заметил, что взгляд женщины затуманился. — Это произошло в прошлую среду вечером, незадолго до того, как закончилась смена мистера Уолша. — Ребус немного помолчал. — Вы действительно ничего об этом не знаете?

— Он ничего мне не говорил. — Миссис Уолш слегка побледнела.

Ребус раскрыл блокнот и достал газетную вырезку с фото, взятым с обложки одной из книг поэта.

— Его звали Александр Федоров… — начал он, но миссис Уолш уже вернулась в дом, прикрыв за собой дверь.

Ребус немного выждал, потом толкнул дверь и вошел следом. Прихожая была небольшой; рядом с ведущей на второй этаж лестницей висели на крючках с полдюжины курток и пальто. Одна из выходящих в прихожую дверей вела в кухню, вторая — в гостиную. Миссис Уолш была там — сидя на краешке низкого дивана, она застегивала на лодыжках ремешки туфель на высоком каблуке.

— Я опаздываю… — пробормотала она.

— Где вы работаете?

Ребус окинул гостиную взглядом. Большой телевизор, большая стереосистема, полки, битком набитые компакт-дисками и магнитофонными кассетами.

— В парфюмерном магазине, — отозвалась миссис Уолш.

— Думаю, пять минут ничего не изменят.

— Все равно Гэри сейчас спит, так что лучше бы вам прийти попозже. Впрочем, попозже он собирался отогнать машину на станцию обслуживания — починить CD-проигрыватель. С ним что-то…

Она не договорила.

— Что, миссис Уолш?

Она поднялась на ноги и теперь стояла нервно потирая руки и слегка покачиваясь, и Ребус подумал, что высокие каблуки здесь ни при чем.

— Кстати, у вас очень хорошее пальто, — сказал он, и миссис Уолш поглядела на него так, словно детектив вдруг заговорил на иностранном языке. — То, которое висит в прихожей, — пояснил Ребус. — Длинное черное пальто с капюшоном… В нем должно быть очень тепло и… уютно. — Он сухо улыбнулся. — Вы ничего не хотите мне рассказать, миссис Уолш?

— Мне нечего рассказывать, — проговорила она и огляделась по сторонам, словно в поисках потайной дверцы, через которую можно было бы улизнуть. — Нам нужно отогнать в ремонт машину, и…

— Вы это уже говорили. — Ребус подошел к окну и, прищурившись, посмотрел на стоящий у бордюра «форд-эскорт». — Ну, ничего не вспоминаете? Или, может быть, нам стоит разбудить Гэри?

— Мне пора идти на работу.

— Сначала вам придется ответить на несколько вопросов.

«Выглядит серьезней, чем есть на самом деле» — эти слова продолжали звучать в голове Ребуса. Федоров вывел его к Кафферти и Андропову, и он ухватился за представившуюся ему возможность, поскольку именно эти двое интересовали Ребуса больше всего. Он хотел, чтобы именно они оказались виновны. Быть может, заговоры и преступления мерещились ему там, где на самом деле ничего не было, и все же… Запаниковал же Андропов после одного-единственного разговора с ним, хотя это, конечно, вовсе не означало, что поэта убил он.

— Как вы узнали о Гэри и Кэт Милз? — негромко спросил Ребус.

Когда они сидели в пабе, Кэт заметила, что почти отказалась от романов на одну ночь. «Более или менее отказалась» — так она выразилась.

Жена Уолша с ужасом взглянула на Ребуса и снова рухнула на диван. Лицо она закрыла руками, размазывая безупречный макияж. «Боже мой!» — снова и снова повторяла она. Наконец миссис Уолш отняла руки от лица.

— Он столько раз говорил мне, что это было только один раз! Один-единственный раз, понимаете? И что он тогда совершил ошибку, большую ошибку!

— Но вы были уверены, что это не так, — добавил Ребус.

Гэри Уолш не производил впечатления человека, способного совершить только одну ошибку. Как только жена немного успокоилась, он, несомненно, снова начал погуливать, и только принимал большие меры предосторожности. Ничего удивительного — Гэри был молод, прекрасно сложен и обладал внешностью рок-звезды, тогда как миссис Уолш с каждым днем становилась все старше, хотя ей и удавалось скрывать следы разрушительной работы времени под слоем косметики.

— Вы решились на отчаянные меры, — негромко заметил Ребус. — Надели пальто с капюшоном, чтобы он все понял, а потом встали на улице, предлагая себя прохожим.

По щекам миссис Уолш потекли ручейки туши, плечи судорожно вздрагивали.

Ребус покачал головой. Федоров оказался не в том месте и не в то время. Соблазнительная женщина предложила ему бесплатный секс и отвела на автостоянку… на то самое место, которое просматривалось камерой видеонаблюдения. Там стоял автомобиль Гэри. Правда, Федоров об этом не подозревал, зато знала она — знала и не сомневалась: ее муж увидит, как она трахается с первым встречным, и поймет, что случится, если он и дальше будет ей неверен.

— Вы делали это, прислонившись к машине? — спросил Ребус. — К капоту или… — Он снова посмотрел на «эскорт», думая об отпечатках пальцев, о следах крови и, может быть, даже спермы.

— Н-нет. — Она почти шептала. — Внутри… Мы делали это внутри, в салоне.

— В салоне?

— У меня были ключи.

— Кажется, я понимаю. Ведь именно там…

Он не договорил, да этого и не требовалось: миссис Уолш кивнула в знак того, что — да, ее неверный супруг и Потрошительница занимались любовью именно в салоне машины.

— Это не я придумала, — добавила она, и Ребусу пришлось напрячь слух, чтобы расслышать.

— Заняться сексом в машине вам предложил мужчина, которого вы подцепили? — уточнил он, и миссис Уолш снова кивнула.

— В салоне, пожалуй, действительно удобнее, — согласился Ребус, и тут его поразила еще одна мысль.

Пропавший компакт-диск с записью последнего выступления Федорова… Миссис Уолш сказала — Гэри должен отогнать машину на станцию обслуживания, чтобы починить CD-проигрыватель.

— Что случилось с вашей сидиолой? — спросил Ребус, стараясь ничем не выдать своего волнения. — Его диск остался внутри, да? Он хотел слушать его, пока вы…

Она взглянула на него. Тушь, карандаш, пудра — все потекло, и под глазами у нее образовались жуткие черные пятна.

— Диск застрял внутри. Он не вынимался, и я… Но я ничего не знала! Я…

— Вы не знали, что мужчина убит?

Она с силой затрясла головой, и Ребус ей поверил. Все, что ей нужно было тогда, — это мужчина, причем любой мужчина. Когда же миссис Уолш добилась того, чего хотела, то просто выкинула его из головы. Она не спросила ни как его зовут, ни откуда он родом, возможно, она даже не посмотрела на его лицо, разве что мельком. Не исключено, что перед «делом» она даже опрокинула для храбрости пару стаканчиков.

А муж ничего не сказал ей о том, что случилось на том же месте почти в то же самое время. Даже словечком не обмолвился.

Погрузившись в задумчивость, Ребус продолжал стоять у окна. Семейные проблемы, ссоры, разборки… сколько их было за годы службы? Оскорбления, ложь, измены, ярость, копящиеся обиды и презрение… «Кого-то этот парень сильно разозлил». Внезапное или ставшее привычным насилие, попытки подчинить партнера, борьба за власть… А самое страшное то, что с годами любовь остывает или исчезает вовсе.

Именно в этот момент на лестнице появился заспанный Гэри Уолш. Он неуверенно спускался по ступенькам вниз, на ходу окликая жену:

— Эй, ты еще не ушла?..

Вот он пересек прихожую и вошел в гостиную — босой, взлохмаченный, в вылинявших джинсах и без майки. Одной рукой Гэри скреб свою безволосую грудь, а другой протирал глаза. Увидев в гостиной постороннего, он остановился и растерянно заморгал… потом перевел взгляд на жену, ища у нее объяснения. Увидев заплаканное, искаженное мукой лицо миссис Уолш, Гэри посмотрел на Ребуса. Секунда — и он узнал детектива. Узнал и сделал непроизвольное движение к двери, словно собираясь сбежать.

— Босиком, мистер Уолш? — насмешливо осведомился Ребус.

— Да я обгоню тебя даже в ластах, жирная свинья! — злобно огрызнулся Гэри.

— Ага, вот и та самая «вспышка ярости», о которой мы столько гадали! — сказал Ребус, и его губы чуть дрогнули в улыбке. — Не хотите ли рассказать нам, что случилось с Александром Федоровым, когда вы его настигли?

— Он заснул в машине… — глухо произнесла миссис Уолш, снова возвращаясь к событиям рокового вечера. Ее глаза опухли и покраснели, но она не отрываясь смотрела на своего молодого мужа. — Просто заснул, и все… Я никак не могла его разбудить — только потом я поняла, что он пьян, и… Я оставила его там.

Гэри отступил чуть назад и, прислонившись виском к дверному косяку, заложил руки за спину.

— Я не знаю, о чем она толкует, — протянул он. — Честное слово, не знаю!

Ребус достал мобильник и стал набирать номер. При этом он не отрывал взгляда от Уолша, а Уолш смотрел на него. Судя по его бегающему взгляду, он еще не отказался от мыслей о побеге.

Ребус прижал телефон к уху.

— Шивон? — сказал он. — У меня для тебя хорошая новость…

Не успел он продиктовать адрес, как Гэри вдруг круто развернулся и, одним прыжком оказавшись у входной двери, потянулся к замку. Дверь уже немного приоткрылась и в щели засияла вожделенная свобода, когда Ребус всем телом врезался в него сзади. Воздух с шумом вырвался из легких Гэри Уолша, ноги его подогнулись, и он, задыхаясь и кашляя, упал на колени. Из разбитого носа струйкой текла кровь.

Его жена, с головой уйдя в собственные переживания, казалось, ничего не заметила. Она по-прежнему сидела на низком диванчике в гостиной и молчала, закрыв руками лицо. Ребус подобрал с ковра мобильник. Его сердце билось часто-часто, в крови бушевал адреналин, и он подумал, что этой составляющей полицейской работы ему будет не хватать больше всего.

— Извини, Шивон, — сказал он в трубку. — Я тут столкнулся с одним парнем…

44

Когда экспертно-криминалистическая бригада приехала за «эскортом» Уолша, полицейскому специалисту понадобилась всего пара минут, чтобы извлечь из сидиолы застрявший диск. Он не был поврежден — когда его вставили в плеер в Гейфилдском участке, из динамиков донесся голос Федорова. На самом диске — как и на копии, которую Чарльз Риордан сделал для Шивон, — было написано только одно слово: «Риордан», что делало его достаточно веской уликой. Еще одна важная улика обнаружилась в багажнике «эскорта». Правда, Уолш смыл кровь с молотка-гвоздодера, но пятна ее остались в других местах. Саму машину — и внутри и снаружи — еще предстояло тщательно обследовать, проверить, собрать пыль и волокна, снять отпечатки. Этой кропотливой работой Рэю Даффу и его ребятам предстояло заниматься уже в лаборатории полицейского управления в Хоуденхолле, поэтому данных экспертизы следовало ждать не раньше будущей недели. И все же даже Дерек Старр не мог не признать, что «результат налицо». Сам Старр не ждал от субботней переработки ничего особенного, но сейчас он чуть не приплясывал от восторга. Боясь, как бы его кто-нибудь не опередил, он даже позвонил начальнику полиции домой, чем вызвал сугубое неудовольствие старшего инспектора Макрея, которого Старр известил о «решающем прорыве» во вторую очередь.

Гэри Уолш находился в первой комнате для допросов, а Луиза Уолш — во второй. Каждый из них рассказывал свою версию происшедшего. Гэри отвечал на вопросы крайне неохотно, но под тяжестью предъявленных улик (молоток, следы крови, отпечатки пальцев на камере видеонаблюдения, которую он развернул так, чтобы никто и не подумал, будто он мог хотя бы видеть нападение) начал понемногу сдавать позиции. Но когда был получен ордер на обыск и детективы спросили Гэри, где именно — в доме, в саду или на его рабочем месте — им следует искать украденные у Федорова вещи, он снова покачал головой.

— Итак, — подвела неутешительный итог Шивон, — после всех наших усилий оказалось, что это убийство — обыкновенная бытовуха. Так получается?

Ее голос звучал довольно уныло и растерянно, словно она не хотела верить очевидным фактам, и Ребус сочувственно пожал плечами. В участок ему разрешил войти сам Дерек Старр, пообещав, что с «любыми возможными проблемами» он «разберется». «Весьма признателен», — буркнул в ответ Ребус.

— Гэри заводит интрижку на стороне, — продолжала Шивон, обращаясь больше к самой себе, чем к Ребусу. — И признается в этом жене, дурак несчастный. Луиза Уолш решает отомстить, как — мы знаем. Муж взбешен, и в результате несчастный пьяный поэт, которого она соблазнила, оказывается на столе в морге. Ну и ну! — Она покачала головой.

— Вот тебе и «чистая, целительная смерть»! — пробормотал Ребус.

— Это из его стихов, — кивнула Шивон. — И ничего «целительного» или «чистого» я в гибели Федорова не нахожу.

Ребус снова пожал плечами.

— Андропов говорил мне: cherchez la femme, за всем стоит женщина. Я думал, парень просто пытается замутить воду, а он оказался прав.

— Федоров познакомился с Кафферти… Его выступление записывал Риордан… А еще Андропов, Стахов, Макфарлейн, Бейквелл… — считала Шивон, загибая пальцы на руке. — Это как?

— Никак, — отозвался Ребус. — Они не имеют к этому делу никакого отношения. В конечном итоге все свелось к сломанному проигрывателю. Последняя капля, которая заставила Гэри потерять голову…

Шивон хмыкнула, но вид у нее был самый несчастный. Они с Ребусом стояли в коридоре первого этажа и разговаривали вполголоса, так как за ближайшими дверями все еще продолжался допрос Гэри и его жены. Ребус хотел сказать что-то еще, но тут из-за угла появился констебль в форме, и они узнали Гудира.

— Снова на пешей работе, Тодд? — поинтересовался Ребус.

Гудир машинально одернул форменную тужурку.

— Я ехал на смену в Вест-Эндском участке, но услышал новости и решил заскочить. Так это правда?

— По всей видимости, да.

Шивон вздохнула.

— И его убил сторож с автостоянки?

Она кивнула.

— Значит, все эти часы, которые я потратил на пленки Риордана…

— Они были важной частью расследования.

Ребус похлопал молодого полицейского по плечу, и Гудир удивленно посмотрел на него.

— Вы опять на работе? — спросил он.

— Ну что за парень, ничего-то от него не скроется!

Гудир протянул ему руку.

— Я рад, что вас больше не обвиняют в нападении на Кафферти.

— Не сказал бы, что все подозрения с меня сняты… но все равно спасибо.

Гудир усмехнулся.

— Теперь вы, наверное, почините свой багажник.

Ребус кивнул.

— Ты прав, юный Тодд. Займусь этим сразу же, как только у меня появится свободная минутка.

Потом Гудир повернулся к Шивон. Ей он тоже пожал руку и поблагодарил за помощь и поддержку.

— Ты отлично справлялся, ковбой! — проговорила Шивон с нарочитым американским акцентом. В ответ Гудир еще раз наклонил голову и, повернувшись, зашагал прочь.

— Бог знает, сколько времени он убил на парламентские пленки! — негромко произнесла Шивон, глядя ему вслед. — И все оказалось впустую.

— Уж так устроена жизнь, Шив. Она… разнообразна.

— Кстати, тебе действительно стоило бы починить багажник.

Ребус нарочито медленно поднес руку к глазам и взглянул на часы.

— Теперь это не важно, — сказал он. — Пройдет еще несколько часов, и мне уже не нужно будет хранить там комплект для осмотра мест происшествий.

— Но пока эти несколько часов не прошли…

Он посмотрел на нее:

— Что?

— Ты показал мне, что ты умеешь. Теперь, я думаю, ты захочешь взглянуть, что умею я.

Ребус сложил руки на груди и несколько секунд покачивался на каблуках.

— Поясни, — попросил он.

— Вчера вечером мы говорили о том, как хорошо было бы закончить все к концу сегодняшнего дня…

— Говорили…

— Вот и пойдем в отдел — посмотрим, что успел нарыть наш умница Макрей.

Ребус, искренне заинтригованный, последовал за ней без дальнейших слов. Пустой отдел уголовного розыска выглядел так, словно в нем взорвалась бомба — объединенная следственная бригада по делу Федорова — Риордана оставила после себя настоящий хаос.

— Вот, даже пива не с кем выпить, — пожаловался Ребус.

— Сейчас еще рано, — возразила Шивон. — К тому же мне казалось, ты не хотел никаких прощальных вечеринок.

— Но ведь нужно как-то отметить наш успех в деле Федорова…

— Ты считаешь, что это — успех?

— Ну, результат…

— И кому они нужны, эти «результаты»?

Ребус погрозил ей пальцем:

— Я вовремя ухожу. Еще немного, и ты станешь ворчливой до невозможности.

— Все-таки очень приятно сознавать, что мы сумели сделать что-то важное, что-то изменили. Правда, Джон? — со вздохом спросила она.

— Одно время мне казалось — именно это ты стараешься доказать мне.

В конце концов Шивон все-таки улыбнулась и села к своему компьютеру.

— Вот смотри, — сказала она. — Я действовала строго по инструкции. Сначала я попросила Макрея узнать, не сможет ли его приятель помочь нам в «Глениглзе». И он обещал прислать мне подробности по электронной почте не позднее сегодняшнего утра.

— Какие именно подробности?

— Список гостей, которые покинули отель поздно вечером или рано утром накануне убийства Риордана. И не только тех, кто выписался совсем, но и тех, кто потом вернулся.

Она несколько раз щелкнула мышкой, и Ребус, обойдя стол, встал у нее за спиной, чтобы видеть экран.

— Ну, на кого бы ты поставил — на Андропова или на его водителя?

— Либо на одного, либо на другого, — ответил он.

Шивон открыла почту, и у нее отвисла челюсть.

— Ну и ну… — только и сказал Ребус.

Им понадобилось все утро и еще несколько часов после обеда, чтобы привести в порядок все материалы. Получив перечень постояльцев из отеля «Глениглз», они рискнули запросить список номерных знаков их машин. Вооружившись этим новым списком, Грэм Маклеод, которого по звонку Ребуса оторвали от партии в гольф, вернулся в Центр наблюдения и контроля и засел за пленки с камер, установленных в Джоппе и Портобелло. На этот раз он разыскивал вполне конкретный автомобиль, что существенно упрощало задачу.

Тем временем Гэри Уолшу предъявили обвинение, а его жену отпустили. Ребус внимательно читал их показания, тогда как Шивон проявляла значительно больший интерес к радиотрансляции матча по регби. Шотландцы играли с Австралией в Мюррейфилде и проигрывали вчистую.

Было уже пять часов вечера, когда оба спустились в комнату для допросов номер один и отпустили констебля, охранявшего нового задержанного. Незадолго до этого Ребус выходил на улицу покурить и был удивлен тем, что уже стемнело. День пролетел незаметно, и он подумал, что этого ему тоже будет недоставать. Впрочем, у него еще оставалось немного времени, чтобы в последний раз получить удовольствие от полицейской работы.

Перед тем как войти в камеру, Ребус шепотом попросил Шивон дать ему возможность пару минут побыть с подозреваемым наедине, пообещав не делать никаких глупостей. После непродолжительного колебания она уступила, и Ребус вошел в комнату для допросов один. Убедившись, что дверь плотно закрыта, он шагнул к столу и придвинул к себе стул, постаравшись, чтобы металлические ножки как можно громче скребли по бетонному полу.

— Я долго думал, что может связывать вас с Сергеем Андроповым, — начал он, — и в конце концов пришел к выводу: вам нужны были его деньги. И ни вас, ни ваш банк не интересовало, как он их заработал…

— В нашем бизнесе не принято иметь дело с мошенниками, инспектор, — возразил Стюарт Джени.

Он был одет почти по-домашнему — в голубой кашемировый свитер с высоким воротом, темно-зеленые саржевые брюки и мягкие туфли коричневой кожи, однако Ребусу подобный выбор одежды показался несколько нарочитым.

— И тем не менее вы, вероятно, заработали не одно очко тем, что привлекли в качестве клиента настоящего миллиардера со всем его движимым и недвижимым имуществом, — сказал Ребус. — Пожалуй, дела у Первого шотландского давно не шли столь хорошо, не так ли, мистер Джени? Я слышал, ваши прибыли начали исчисляться миллиардами… С другой стороны, наш мир жесток — человек человеку волк и все такое… Так что, если хочешь удержаться наверху, нужно следить за тем, чтобы твое имя было на слуху постоянно.

— Я не очень хорошо понимаю, к чему вы все это говорите, — сказал Джени, нетерпеливым жестом складывая руки на животе.

— Сэр Майкл Эддисон, вероятно, считает вас одним из своих самых перспективных работников, но это продлится недолго. Хотите узнать почему?

Стюарт Джени с безразличным видом откинулся на спинку стула. Судя по всему, он не собирался хватать наживку.

— Я видел ту запись, — сообщил ему Ребус доверительным шепотом.

— Какую запись?

На сей раз Джени клюнул: его глаза впились в лицо Ребуса и уже больше не опускались.

— Запись, на которой вы запечатлены за просмотром одного любопытного фильма. Вам, вероятно, трудно в это поверить, но Кафферти установил шпионскую камеру и в своем собственном видеозале. И он записал, как вы получаете удовольствие от просмотра любительской порнухи.

Ребус достал из кармана диск.

— Это было неразумно с моей стороны.

Джени слегка пожал плечами.

— Неразумно? Как бы не так… — Ребус холодно улыбнулся и словно невзначай повернул диск так, что световые блики скользнули по лицу Джени, заставив его поморщиться. — То, что сделали вы, Стюарт, нельзя назвать просто «неразумным». — Упираясь локтями в стол, Ребус подался вперед. — Вы помните эту вечеринку, да?.. А вы знаете, кто была та обдолбанная минетчица в ванной? Ее зовут Джилл Морган — это имя вам ничего не говорит? Вы любовались тем, как любимая падчерица вашего обожаемого шефа нюхает кокаин и ублажает кого попало. Как вы думаете, что будет, когда вы в следующий раз встретитесь с сэром Майклом на очередном банковском корпоративе?

Кровь с такой скоростью отлила от лица Джени, что Ребус даже испугался, как бы ему не стало плохо. Тем не менее он поднялся и, сунув диск в карман пиджака, подошел к двери, чтобы позвать Шивон. Войдя в комнату для допросов, Шивон бросила на Ребуса короткий вопросительный взгляд, но, поняв, что комментариев не последует, села на стул, на котором он только что сидел, и стала раскладывать на столе перед собой папку с бумагами, блокнот и какие-то фотографии. На одно краткое мгновение она замерла, собираясь с мыслями, потом снова покосилась на Ребуса и чуть заметно улыбнулась. Он кивнул в ответ.

«Теперь твой черед», — вот что это означало.

— Вечером в понедельник двадцатого ноября, — начала Шивон, — вы находились в отеле «Глениглз» в Пертшире. Но по показаниям очевидцев, вы выехали оттуда раньше срока. Почему, мистер Джени?

— Мне нужно было вернуться в Эдинбург.

— И по этой причине вы в три часа ночи собрали свои вещи и потребовали счет?

— В головном офисе меня ждала срочная работа.

— Но не настолько срочная, — напомнил Ребус. — Нашли же вы время, чтобы завезти нам список русских, который приготовил мистер Стахов.

— Да, пожалуй… — не совсем впопад отозвался Джени, который пытался как-то переварить то, что Ребус сказал ему раньше.

Шивон тоже заметила, что банкир чем-то основательно потрясен. Хорошо, подумала она, что он утратил душевное равновесие.

— Мне кажется, — сказала она, — вы завезли нам список Стахова, потому что вас очень интересовало, что мы успели узнать о Чарльзе Риордане.

— Как-как?!

— Вы когда-нибудь слышали о псе, который возвращается на свою блевотину?

— Это из Шекспира, кажется?..

— Из Библии, — поправил Ребус. — Из Книги притчей Соломоновых.

— Преступник часто возвращается на место преступления, — продолжала Шивон. — Вы поступили умнее — приехали в полицию, чтобы, воспользовавшись представившейся вам возможностью, задать несколько невинных с виду вопросов о том, как идет расследование.

— Я… я все-таки не понимаю, к чему вы клоните.

Шивон выдержала крохотную паузу, затем заглянула в папку с делом.

— Вы живете в Баритоне, мистер Джени?

— Да.

— Туда удобнее всего добираться через Форт-роуд-бридж?

— Пожалуй.

— И из «Глениглза» вы поехали именно этой дорогой?

— Кажется, да.

— В противном случае вам пришлось бы ехать через Стерлинг по М-9, — сообщила ему Шивон.

— В самом крайнем случае, — добавил Ребус, — вы могли бы отправиться через Керколдин-бридж.

— Но какой бы маршрут вы в итоге ни избрали, — продолжила Шивон, — вы непременно должны были въехать в город с запада или с северо-запада. — Она сделала еще одну паузу. — Вот мы и ломаем голову, как ваш серебристый «порше-каррера» мог оказаться на Портобелло-хай-стрит через полтора часа после того как вы выписались из «Глениглза»… — Она придвинула Джени фотографию, сделанную с камеры видеонаблюдения. — Там, в углу, проставлены время и дата, и ваш автомобиль — единственный на улице. Не хотите рассказать, что вы там делали?

— Это какая-то ошибка…

Джени смотрел куда-то вниз и вбок, а вовсе не на изобличающую его фотографию на столе.

— Именно так вы и заявите в суде? — усмехнулся Ребус. — И именно на этом будет настаивать ваш дорогущий адвокат, выступая перед судьей и присяжными?

— Ну, я… Может быть, мне просто не хотелось ехать домой, и я решил прокатиться, — неуверенно проговорил Джени, и Ребус в притворном восхищении всплеснул руками.

— Это уже больше похоже на правду! В такой-то машине… Значит, вы решили просто прокатиться по побережью? И не останавливаться, пока не доберетесь до…

— А вот нам кажется, что все было несколько иначе, — перебила Шивон сухим деловым тоном. — Сергея Андропова очень беспокоила некая запись… — При этом последнем слове Джени метнул быстрый взгляд в сторону Ребуса, и тот многозначительно подмигнул в ответ. — Возможно, он упомянул об этом в разговоре с вами. Он сам или его водитель — такое тоже могло быть. Действительно, ситуация складывалась не самым лучшим образом: в состоянии крайнего раздражения Андропов обмолвился, что желает Федорову смерти, — и Федоров действительно погиб. Если бы о существовании записи стало известно, мистер Андропов оказался бы под серьезным подозрением. Он приехал в Шотландию в поисках убежища — безопасного порта, так сказать, а теперь ему пришлось бы покинуть страну. Или его бы депортировали. В Москве Андропова ждал показательный процесс и долгое тюремное заключение, что его ни в коем случае не устраивало. Как и вас, мистер Джени… Без Андропова не могли состояться те многочисленные сделки, на которые вы рассчитывали, к тому же вместе с ним уплыли бы из ваших рук и его миллионы — сотни миллионов! Вот почему вы решили поговорить с Чарльзом Риорданом и попытаться убедить его отдать запись, но он либо не захотел этого сделать, либо просто вас не понял. В результате Риордан оказался без сознания в доме, который вы…

— Я не знаю никакого Чарльза Риордана!..

— Странно, — небрежно произнес Ребус. — Ведь это ваш банк стал генеральным спонсором высокохудожественной модернистской арт-инсталляции, над которой Риордан работал вместе с Родди Денхольмом. Той самой, которая должна была разместиться в здании парламента, помните? Я уверен, если хорошенько поискать, обязательно найдутся свидетели, которые видели, что вы с ним встречались, разговаривали…

— Мне почему-то кажется, что вы не хотели его убивать, мистер Джени, — сказала Шивон, постаравшись добавить в свой голос сочувственные нотки. — Вам нужно было только уничтожить запись. Вот почему вы оглушили Риордана и стали искать пленку, но это оказалось труднее, чем найти иголку в стоге сена. Тогда-то вы и устроили небольшой пожар — я говорю «небольшой», потому что вы вовсе не планировали сжечь дом дотла вместе со всеми, кто в нем находился. Вы только хотели, чтобы огонь уничтожил пленки и диски, которых оказалось чересчур много… настолько много, что вы не могли их даже собрать и вывезти, не говоря уже о том, чтобы прослушать на месте. И тогда вы взяли флакон с горючей жидкостью, засунули в него бумажный жгут и подожгли, а сами преспокойно уехали.

— Какая чушь! — воскликнул Джени, но голос его предательски дрогнул.

— Вы не учли одного, — не обращая на него внимания, продолжала Шивон. — Чарльз Риордан переоборудовал свой дом под домашнюю студию, а звукоизоляция прекрасно горит, поэтому пожар вышел довольно большим. Риордан погиб, и все ваши усилия пошли псу под хвост, потому что, когда мы стали искать виновника двойного убийства, в наше поле зрения снова попал мистер Андропов: он оказался чуть не единственным, кому были выгодны обе смерти. — Шивон вздохнула. — Так что Чарльз Риордан погиб напрасно…

— Я его не убивал!

— Это правда?

Джени кивнул, но при этом не смотрел ни на одну, ни на другого.

— Ну хорошо… — Шивон снова вздохнула. — В таком случае вам не о чем беспокоиться.

Она закрыла папку и собрала фотографии. Джени следил за ней донельзя удивленным взглядом. Шивон встала из-за стола.

— Это все, мистер Джени. Вернее — почти все. Нам нужно только исполнить одну формальность, и вы можете быть свободны.

Джени тоже поднялся и теперь стоял, тяжело опираясь руками на край стола. Его шатало.

— Какую формальность? — спросил он.

— Нам нужно взять у вас отпечатки пальцев, — пояснил Ребус.

— Зачем? — Джени даже не пошевелился.

— На бутылочке с горючей жидкостью остался отпечаток пальца, — ответил Шивон. — Мы уверены, что он принадлежит поджигателю.

— Ведь это же не ваш отпечаток, Стюарт? — вставил Ребус. — Вас там вообще не было. Вы в это время наслаждались поездкой по живописному морскому побережью, дышали чистым ночным воздухом и все такое…

— Отпечаток…

Слово сорвалось с языка Джени словно помимо его воли.

— Я и сам люблю прокатиться по ночному городу, — продолжал разглагольствовать Ребус как ни в чем не бывало. — Сегодня мой последний рабочий день. Это значит, что теперь у меня будет гораздо больше времени для таких прогулок. Может быть, вы покажете мне, каким путем вы ехали в ту ночь, чтобы я тоже мог насладиться… Эй, Стюарт, почему вы снова сели?

— Вам что-нибудь нужно, мистер Джени? — участливо осведомилась Шивон.

Стюарт Джени посмотрел на нее, на Ребуса, потом его, казалось, очень заинтересовал потолок. Глядя вверх, Джени так сильно запрокинул голову, что, когда он наконец заговорил, детективы ничего не поняли.

— Повторите, пожалуйста, что вы сказали? — вежливо попросила Шивон.

Джени не заставил долго себя упрашивать.

— Мне нужен адвокат, — громко сказал он.

45

— Когда в кино какой-нибудь полицейский уходит на пенсию, — сказала Шивон, — он обязательно покидает участок с огромной коробкой в руках.

— Согласен. — Ребус вздохнул.

Он только что закончил вытряхивать ящики своего стола, но не нашел практически никаких личных вещей. Даже собственной кружки у него, оказывается, не было: чай или кофе Ребус пил из посуды, которая в данный момент оказывалась свободной. В конце концов он сунул в карман две дешевые шариковые ручки и упаковку просроченных пастилок от простуды.

— В последний раз ты болел в прошлом декабре, — напомнила Шивон.

— И все равно каждый день приходил на работу.

— Зато вы и чихали как неизвестно кто! — сказала Филлида Хейс, уперев руки в бока.

— И в конце концов заразили меня, — закончил Колин Тиббет.

— Чудесное было время!..

Ребус мечтательно вздохнул.

Макрея сегодня не было, но он оставил Ребусу записку с просьбой положить служебное удостоверение на стол в его кабинете. Дерек Старр тоже отсутствовал — он уехал около шести и сейчас, скорее всего, сидел в клубе или в винном баре, отмечая сегодняшний успех и пытаясь закадрить официантку при помощи избитых острот. Ребус огляделся по сторонам.

— Вы что, действительно не купили мне никакого прощального подарка? — спросил он.

— А ты хоть знаешь, сколько стоят настоящие золотые часы? — парировала Шивон и ухмыльнулась. — Зато мы арендовали на сегодняшний вечер зал в «Оксфорд-баре» и к тому же добавили к счету целую сотню. Таким образом, то, что мы не выпьем сегодня, останется тебе на потом.

Ребус немного подумал.

— И после всех лет, что мы проработали вместе, вы хотите только одного — чтобы я как можно скорее спился и умер?

— А на девять часов мы зарезервировали стол в кафе «Сент-Оноре», — сказала Шивон. — Кстати, оно находится от «Оксфорда» как раз на таком расстоянии, которое человек способен преодолеть после хорошей попойки с друзьями.

— И наоборот, «Оксфорд» находится от «Сент-Оноре» на точно таком же расстоянии, — добавила Хейс.

— Мы будем только вчетвером? — осведомился Ребус. — Разве никто больше не придет?

— Ну, кое-кто, может, и заглянет на огонек. Макрей обещал зайти, Томми Бэнкс и Рэй Дафф тоже… Профессор Гейтс и доктор Керт приедут обязательно. И еще Тодд со своей девушкой…

— Но я почти не знаю Тодда! — возразил Ребус жалобно. — А его девушку тем более. Я видел ее только мельком.

Шивон сложила руки на груди.

— Вообще-то мне пришлось уговаривать Тодда прийти, так что не надейся, что я вдруг отменю приглашение.

— Ты хочешь сказать, что вечеринка в мою честь пройдет по твоим правилам?

— Шэг Дэвидсон тоже собирался почтить ветерана, — напомнила Хейс.

Ребус застонал.

— Он что, все еще подозревает меня в нападении на Кафферти?

— Мне кажется, нет, — успокоила Шивон.

— А как насчет Калума Стоуна? Его я тоже увижу на своей вечеринке?

— Не думаю, чтобы ему захотелось прийти.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Ну что, идем? Все готовы? — вмешалась Филлида, и все трое посмотрели на Ребуса.

Он кивнул. На самом деле ему хотелось задержаться здесь еще хотя бы на пять минут, чтобы побыть одному и как следует попрощаться с комнатой, со своим обшарпанным рабочим столом, но он подумал, что это, наверное, не имеет большого значения. Гейфилд-сквер был для него просто еще одним полицейским участком, где ему приходилось работать. Покойный Конор Лири — священник, с которым Ребус когда-то был почти дружен, — любил повторять, что полицейские и священнослужители очень похожи: весь мир для них — исповедальня. Правда, Стюарт Джени еще не признался в своих грехах, но ночь в камере оставляла ему много возможностей для размышлений. Ребус не сомневался, что уже завтра, в крайнем случае — в понедельник он (или его адвокат) изложит Шивон Кларк свою версию событий. Ему, впрочем, казалось, что Шивон вряд ли захочет выступить в роли священнослужителя-исповедника.

Ребус посмотрел на напарницу — теперь уже почти бывшую. Шивон как раз просовывала руки в рукава куртки и проверяла содержимое сумочки, чтобы удостовериться, что она не забыла ничего важного. На мгновение их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу.

Потом Ребус зашел в кабинет Макрея и положил свое служебное удостоверение на угол стола. За свою жизнь ему довелось служить в нескольких полицейских участках — на Грейт-Ланди-роуд, в Сент-Леонарде, Крейгмиллере, Гейфилд-сквер, и теперь Ребусу вспомнились коллеги — мужчины и женщины, — с которыми он когда-то работал и которые в большинстве своем давно вышли на пенсию или умерли. Вспомнил он и раскрытые и нераскрытые дела, проведенные в суде дни, горы официальных бумажек, споры по процедурным вопросам, неизбежную путаницу, залитые слезами показания жертв и их родственников, упорное молчание и насмешки подозреваемых… Семь смертных грехов плюс человеческая глупость — сколько раз он сталкивался с ними! Теперь этому пришел конец. Уже в понедельник для него не прозвонит будильник, и если он захочет, то сможет потратить на завтрак все утро. Костюм и галстук отправятся в гардероб — отныне он будет надевать их только на похороны. Ребусу не раз приходилось слышать душераздирающие истории о том, как люди, уйдя на пенсию, через считаные недели оказывались в деревянном ящике. Потеря работы для них была равнозначна потере смысла жизни, крушению всего того мира, к которому они привыкли и без которого не могли существовать. Сам Ребус часто спрашивал себя, что можно придумать, чтобы избежать подобной участи, и ему приходил в голову только один ответ. Единственным выходом, который он видел, было уехать из города насовсем. Продав квартиру, он смог бы купить довольно большой дом практически в любом месте — на побережье Файфа, на одном из западных островов, известных многочисленными винокуренными заводами, или на юге, в бывшем краю контрабандистов. Проблема заключалась в том, что Ребус просто не представлял себя вне Эдинбурга. Этот город с его не до конца раскрытыми тайнами въелся в его плоть и кровь, он был необходим ему как воздух. Ребус жил здесь столько же, сколько служил в полиции, и эти две вещи — город и работа — накрепко переплелись в его сознании и душе. Каждое новое преступление добавляло крупицу к его знанию Эдинбурга, без которого он, в свою очередь, не мог надеяться раскрыть даже самое простенькое дело: слишком уж часто черты кровопролитного прошлого проступали в кровавом настоящем. Сторонники ковенантов и торговцы, банкиры и бордели, добродетельные граждане и злобные убийцы…

Верхний мир и нижний мир — противоположные и неразделимые.

— Дорого бы я дала, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — сказала Шивон, появляясь в дверях кабинета.

— Зря потратишь деньги, — отозвался Ребус. — Оно того не стоит.

— Почему-то я в этом сомневаюсь. Ну что, готов?..

Она вскинула на плечо ремень сумки.

— Готов. Как всегда.

И это, пожалуй, правда, подумал он про себя.

Начинали они в баре вчетвером. Малый зал действительно был предоставлен в их полное распоряжение, на что указывала натянутая поперек двери бело-голубая полицейская лента, какой обычно огораживают место преступления.

— Удачная находка, — прокомментировал Ребус, опрокидывая первую за сегодня кружку пива.

Просидев в баре около часа, они перебрались в кафе, где уже стояла сумка с подарками. Шивон преподнесла Ребусу навороченный айпод. С опаской взяв его в руки, он заметил, что никогда не был в ладу с современными технологиями и вряд ли сумеет справиться с умной машинкой.

— Я уже закачала в память все, что нужно. «Роллинги», «Ху» и… словом, чего там только нет.

— А Джон Мартин и Джеки Ливен?

— Есть, есть, все есть. Даже Хоквинд и тот есть.

— Моя музыка под занавес, — только и сказал на это Ребус, но лицо у него при этом было почти довольное.

Тиббет и Хейс подарили ему бутылку двадцатипятилетнего виски и полный путеводитель по историческим местам Эдинбурга. Ребус поцеловал бутылку, любовно похлопал по обложке толстого тома, после чего надел наушники айпода и сказал, что не будет их снимать, пока все не напьются.

— Джек Брюс бесподобен, — пояснил он — Этот парень поднимает мне настроение даже в самых безнадежных случаях.

За ужином они выпили всего две бутылки вина и вернулись в «Оксфорд». Там уже сидели Гейтс, Керт и Макрей, в баре нашлось шампанское. Было почти одиннадцать, когда появился Гудир со своей девушкой. Ребус в это время допивал четвертую кружку пива. Колин Тиббет вышел на улицу глотнуть свежего воздуха, Филлида Хейс отправилась с ним и массировала ему спину.

— Колин плохо выглядит, — заметил Гудир.

— Семь двойных бренди способны свалить с ног и более крепкого парня, — ответил Ребус.

В баре не играла музыка, но в ней не было необходимости. Разговоры за столом были непринужденными, смех — веселым и искренним. Двое патологоанатомов сыпали анекдотами. Около полуночи Макрей тепло пожал Ребусу руку и стал прощаться.

— Не забывай нас, Джон, заходи в любое время, — были его последние слова.

Изрядно подвыпивший Дерек Старр обсуждал в углу какие-то служебные дела с Шэгом Дэвидсоном. Время от времени Шэг поднимал голову, и каждый раз Ребус ему сочувственно подмигивал.

Когда появился поднос с бокалами, Ребус вдруг обнаружил, что сидит рядом с девушкой Гудира.

— Тодд говорил, ты работаешь в криминалистической бригаде, — сказал он.

— Да.

Соня кивнула.

— Извини, но я тебя что-то не помню…

— Это потому что мы всегда надеваем капюшоны.

Она застенчиво улыбнулась. В ней было не больше пяти футов; зеленые глаза, коротко подстриженные светлые волосы… Шелковое платье, напоминающее по покрою японское кимоно, очень ей шло, облегая изящную фигурку.

— Давно вы с Тоддом встречаетесь?

— Примерно год, может, чуть больше.

Ребус посмотрел на Гудира, который разносил бокалы гостям.

— Он такой… очень уж правильный.

— Тодд умный, — возразила Соня. — Вот увидите, скоро он будет работать в уголовном розыске.

— Да, у нас как раз появилась вакансия… — Ребус кивнул. — Ну а тебе нравится твоя работа?

— Нормальная работа. А что?

— Ты, кажется, работала на Реберн-вайнд, когда убили Федорова?

Соня кивнула.

— И на канале тоже. Нашу дежурную бригаду вызвали…

— Пришлось отменить ваши с Тоддом планы?.. — посочувствовал Ребус.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Соня.

— Нет, это я так… вообще…

Ребус подумал, что уже потерял способность ясно выражать свои мысли.

— Это ведь я нашла бахилу, — добавила Соня и, негромко ахнув, зажала рот свободной рукой.

— Пусть тебя это не беспокоит, — уверил ее Ребус. — Все подозрения с меня, по-видимому, сняты, так что…

Соня сразу успокоилась и даже улыбнулась.

— Это тоже доказывает, что Тодд очень умный, — добавила она. — А вы как думаете?

— Конечно, — кивнул Ребус, хотя понятия не имел, о чем идет речь.

Соня, впрочем, тут же пояснила:

— Он сказал, что любая вещь, которая плавает в этой части канала, почти наверняка застрянет под мостом.

— И он оказался прав, — подвел итог Ребус.

— Вот я и не понимаю, почему Тодда до сих пор не взяли в отдел уголовного розыска. Должно быть, у вас там сидят не самые умные люди.

— Нас многие считают сумасшедшими, — согласился он.

— Но ведь дело Федорова-то вы раскрыли! — сказала Соня.

— Да, раскрыли.

Ребус устало улыбнулся. Тодд Гудир закончил разносить напитки и весело болтал о чем-то с Шивон. Пора перекурить, решил Ребус и, взяв руку Сони, слегка коснулся ее губами.

— Вы настоящий джентльмен! — рассмеялась она, но Ребус уже шел к выходу.

— Если бы ты только знала, девочка…

Хейс и Тиббет стояли в конце улицы. Коул прислонился спиной к стене, Филлида приглаживала его растрепанные волосы. Еще двое курильщиков с удовольствием наблюдали за бесплатным представлением.

— Давненько со мной такого не случалось, — сказал один.

— Чего именно? — уточнил другой. — Тебя давно не гладили по голове или ты давно не блевал с перепоя?

Ребус рассмеялся вместе с ними и тоже закурил. В резиденции премьер-министра в дальнем конце улицы горело несколько окон — вероятно, там разрабатывалась очередная стратегия борьбы. Что ж, на этот раз перед правящей партией стояла действительно непростая задача: после того как Шотландии был предоставлен частичный, хотя и очень ограниченный, суверенитет в рамках Соединенного Королевства, лейбористскому анклаву начали серьезно угрожать националисты. Сам Ребус даже не помнил, когда в шотландском парламенте не верховодили лейбористы: после каждых выборов они неизменно оказывались в большинстве. Сам он, впрочем, за всю жизнь голосовал не больше трех раз — и каждый раз за другую партию. Ко времени проведения референдума о частичном самоуправлении Ребус и вовсе потерял интерес к политике. Сталкиваться с представителями власти ему приходилось регулярно (Меган Макфарлейн и Джим Бейквелл были последними из многих), в результате чего он проникся уверенностью, что завсегдатаи «Оксфорд-бара» гораздо лучше выполняли бы функцию законодателей. С другой стороны, типы вроде Макфарлейн и Бейквелла появлялись на политическом небосводе с завидной регулярностью, и Ребус понимал: даже если Стюарт Джени отправится в тюрьму, на судьбе Первого шотландского банка это, скорее всего, никак не отразится. На вершине власти всегда найдутся люди, готовые сотрудничать с такими как Андропов и Моррис Гордон Кафферти, заменяя чистые деньги грязными. На самом деле мало кого волновало, за счет чего будет реализован лозунг «Занятость и процветание»: главное, чтобы эти самые «занятость» и «процветание» существовали не только на предвыборных афишах и плакатах, а откуда они возьмутся — дело десятое. Экономическим фундаментом существования Эдинбурга с незапамятных времен были банковское, а затем и страховое дело. Кого беспокоят взятки, если они служат для смазывания шестеренок большого механизма? Кому какое дело, если несколько мужчин собираются вместе, чтобы посмотреть снятые тайком порнофильмы? Андропов, вспомнилось Ребусу, сказал — мол, поэты считают себя непризнанными властителями общества, но реальная власть находилась, несомненно, в руках людей в дорогих костюмах.

— Как ты думаешь, это она его так целует, или что?.. — проговорил один из курильщиков, и Ребус поднял голову.

Хейс и Тиббет сплелись в объятиях, прижавшись лицами друг к другу, и он мысленно пожелал обоим удачи. Полицейская работа постоянно вставала между ним и его женой и в конце концов разрушила его брак, но Ребус знал немало полицейских, чья семейная жизнь сложилась вполне благополучно, причем некоторые были женаты на своих коллегах.

— Или что, — отозвался другой курильщик. — Но может быт, и целует.

Дверь позади Ребуса распахнулась, и из бара выглянула Шивон.

— А, вот ты где!.. — воскликнула она.

— Я здесь, — подтвердил Ребус.

— Мы боялись, что ты потихонечку смылся.

— И не думал. — Он показал ей остаток сигареты. — Вернусь через пару минут.

Пытаясь согреться, Шивон обхватила себя руками за плечи.

— Не бойся, — сказала она. — Никто не собирается произносить прощальных речей и тому подобного.

— Ты отлично все организовала, Шив, — уверил ее Ребус. — Спасибо.

Услышав похвалу, Шивон ухмыльнулась.

— Как поживает Колин?

— Думаю, Фил скоро вернет его к жизни.

Ребус кивком указал на две фигуры, слившиеся в одну.

— Надеюсь, они не пожалеют об этом утром, — проворчала Шивон.

— Что это за жизнь, если наутро тебе даже пожалеть не о чем? — откликнулся один из курильщиков.

— Я бы хотел, чтобы эти слова были высечены на моей могиле, — согласился другой.

Несколько мгновений Шивон и Ребус молча смотрели друг другу в глаза.

— Пойдем назад? — промолвила она наконец.

Ребус кивнул и, затушив сигарету, последовал за ней в бар.

Было уже далеко за полночь, когда у больницы «Уэстерн дженерал» остановилось такси. В этот час в больнице не было почти никого из персонала, поэтому дежурная медсестра остановила Ребуса только в коридоре, где находилась палата Кафферти.

— Вы пьяны! — возмущенно сказала она.

— С каких это пор медсестры начали ставить диагноз? — попытался отшутиться Ребус.

— Я сейчас вызову охрану.

— Зачем?

— Пациентов нельзя навещать посреди ночи. Особенно тяжелых…

— Почему?

— Потому что в это время они спят.

— Я не собираюсь играть здесь на волынке и вообще шуметь, — возразил он.

Медсестра показала на потолок. Ребус поднял голову и увидел видеокамеру, глядящую прямо на него.

— Видите? — сказала сестра. — Охрана сейчас будет здесь.

— Прошу вас, ради бога!

Дверь палаты Кафферти за ее спиной отворилась. На пороге стоял какой-то человек.

— Не волнуйтесь, мисс, я с ним разберусь.

Сестра резко развернулась к нему.

— А вы кто такой? Кто вас сюда пустил?! Я сейчас…

Увидев полицейское удостоверение, она замолчала.

— Инспектор Стоун, — представился детектив. — Не беспокойтесь, я знаю этого типа и позабочусь, чтобы он никого здесь не побеспокоил. Присядем, Джон?..

С этими словами Стоун указал на составленные в ряд стулья для посетителей. Ноги у Ребуса уже слегка подкашивались, поэтому возражать он не стал. Когда он опустился на стул, инспектор кивнул медсестре в знак того, что все в порядке, и она ушла. Стоун тоже сел, оставив между собой и Ребусом одно свободное место, и принялся запихивать удостоверение в карман.

— У меня еще недавно тоже было такое, — сообщил ему Ребус.

— Что у тебя в сумке? — спросил Стоун.

— Памятные подарки пенсионеру.

— А-а, это многое объясняет… — протянул инспектор.

— Например — что? — Ребус попытался сфокусировать на нем взгляд — впрочем, без особого успеха.

— Например, количество выпитого.

— Шесть пива, четыре виски и примерно полбутылки вина, — перечислил Ребус задумчиво.

— И все еще на ногах!.. — Стоун недоверчиво покачал головой. — Так что же привело тебя сюда? Не дают покоя недоделанные дела, так, что ли?

Ребус полез за сигаретами, но вовремя вспомнил, где находится.

— Что ты имеешь в виду?

— Я тут, грешным делом, подумал, уж не собирался ли ты перерезать Кафферти пару трубок или отсоединить несколько проводов.

— Это не я напал на него на мосту.

— А забрызганная кровью бахила говорит об обратном.

— Вот не знал, что недо… неодушевленные предметы умеют говорить, — промолвил Ребус, вспоминая разговор с Соней.

— Они говорят на своем собственном языке, Ребус, — пояснил Стоун. — А эксперты выступают в качестве переводчиков.

«Да, — подумал Ребус, у которого немного прояснилось в голове. — Эксперты исследуют улики, которые находят на месте преступления малышка Соня и другие».

— А ты что здесь делаешь? — спросил он. — Тоже решил навестить больного?

— Хочешь сменить тему?

— Нет, просто спрашиваю.

Помолчав, Стоун кивнул.

— Наружное наблюдение отменяется, по крайней мере до тех пор, пока Кафферти не придет в себя, — сказал он. — А это значит, что утром я смогу вернуться домой. Впрочем, инспектор уголовного розыска Дэвидсон обещал держать нас в курсе событий.

— Только я не советовал бы вам задавать ему сложные вопросы завтра утром, — посоветовал Ребус. — Когда я видел его в последний раз, Шэг пытался танцевать прямо посреди улицы.

— Я это учту. — Стоун поднялся. — А теперь идем, я тебя подвезу.

— Я живу на другом конце города, — ответил Ребус. — Лучше я вызову такси.

— Тогда я подожду, пока оно придет.

— Но это вовсе не потому, что ты мне не доверяешь, правда?

Стоун не ответил, и Ребус шагнул к двери палаты, но только затем, чтобы заглянуть в одно из похожих на амбразуру смотровых окошек. Он, однако, так и не сумел разглядеть, на какой из коек лежит Кафферти, к тому же некоторые из них были огорожены ширмами.

— А вдруг ты выдернул ему пару капельниц? — спросил он. — Ведь теперь у тебя есть на кого все свалить…

Стоун покачал головой и — как и медсестра — показал пальцем на потолок.

— Запись на камере покажет, что ты даже не заходил в палату, — пояснил он. — Разве ты не знаешь, что фотография не лжет?

— Знаю, — отозвался Ребус. — Но не верю.

Он подобрал с пола сумку и первым пошел к выходу, Стоун — за ним.

— Ты давно знаком с Кафферти? — спросил инспектор.

— Лет двадцать или около того.

— Кажется, в первый раз ты свидетельствовал против него в городском суде Глазго?

— Точно. Чертов адвокат перепутал меня с предыдущим свидетелем — каким-то итальяшкой по фамилии Чучелло. После этого случая Кафферти и прозвал меня Чучелом.

— Вот как?

Ребус пожал плечами.

— Неужели я сообщил нечто такое, чего не было в ваших досье?

— Вообще-то да, сообщил.

— Приятно сознавать, что у меня еще есть козыри в рукаве.

— У меня такое ощущение, Джон, что ты не намерен просто взять и выбросить его из головы.

— Кого? Кафферти?

Ребус обернулся, и Стоун медленно кивнул.

— Или ты настроил сержанта Кларк, чтобы она продолжила это дело вместо тебя? — Стоун ждал ответа, но Ребусу нечего было ему сказать. — Или теперь, когда ты ушел на пенсию, тебе кажется, будто в стройных рядах полиции образовалась зияющая брешь, которую будет невозможно заполнить?

— Ну я не настолько высокого мнения о себе.

— А ты не думал, что то же самое, возможно, относится и к Кафферти? Когда он сыграет в ящик, его место недолго останется вакантным: на улицах хватает молодых да рьяных, которые спят и видят, как бы пробиться на самый верх.

— Это уже не мои трудности, — возразил Ребус.

— В таком случае единственное, что отравляет тебе жизнь, — это сам Кафферти, и никто больше.

У выхода из больницы они остановились, и Ребус достал мобильный телефон, чтобы вызвать такси.

— Ты правда будешь ждать машину вместе со мной? — спросил он.

— Мне все равно больше нечего делать, — ответил Стоун. — Слушай, может, тебя все-таки подбросить, а?.. Посмотри, сколько времени. Чертово такси может приехать не раньше утра.

Ребусу потребовалось всего полминуты, чтобы принять решение. Кивнув в знак согласия, он запустил руку в сумку и достал бутылку виски.