Глава 26

Вес


Разрешив Фрэнку и Дэннису уговорить себя на интервью перед камерой, я знал, это будет весьма унизительно. Но я не подписывался на мейкап.

Пока я сижу, стиснув зубы, типчик по имени Трип что-то наносит на мои скулы с помощью губки, между делом напевая себе под нос.

Видел бы меня сейчас папа... Его хватил бы удар. Эта мысль почему-то приободряет меня.

Когда Трип отходит назад, чтобы полюбоваться своей работой сквозь хипстерские очочки в черной оправе, я спрашиваю:

– Вы же всех этим мажете, да?

Он хмыкает.

– Да, лапа. Это не потому, что ты гей.

Вон из моей головы. Ненавижу, когда люди вот так считывают меня. А дальше будет лишь хуже, ведь мне предстоит интимный разговор с миллионами телезрителей. Пристрелите меня.

– Ну тогда ладно, – бубню я.

В гримерной появляется Фрэнк. Он в приподнятом настроении. Ну, хоть кого-то радует эта фигня.

– Готов? – спрашивает он.

– Конечно. – Как будто у меня имеется выбор. Я пообещал Дэннису интервью. Оно нужно и клубу. И как бонус, я утру нос отцу. Лучше разделаться с ним, да и все. – Мы закончили, да? – спрашиваю я Трипа.

– Секундочку… – Он наклоняется, держа огромную кисть, и я успеваю зажмуриться ровно в момент, когда меня тщательно осыпают какой-то гадостной пудрой.

– Мерзость, – кашляю я, когда атака заканчивается.

– О-о, большой крутой хоккеист не может вынести чуточку пудры? – хихикает он. – Мы же не хотим, чтобы твоя кожа блестела.

– Что-то ты чересчур веселишься, – ворчу я.

– Твоя правда! Но в мое кресло нечасто попадают такие красавцы, как ты. – Он сдергивает с меня черную нейлоновую накидку. – Готово. Порви их, Райан Весли.

– Спасибо. – Но я не намерен кого-либо рвать. Я просто хочу поскорее покончить с часовым сканированием своей души и вернуться в нормальную жизнь.

Фрэнк уводит меня на съемочную площадку, где создана псевдоинтимная обстановка. Я вижу два кожаных мачо-кресла, повернутых так, чтобы люди не смотрели друг другу прямо в лицо, но и не пялились в восемьдесят семь направленных на них камер. Рядом с этой ненастоящей комнатой установлена вещательная аппаратура стоимостью в сто тысяч долларов.

Прелестно.

Меня нарядили в пиджак, синие потертые джинсы и дорогую рубашку скучного белого цвета с расстегнутым воротничком. Готов поспорить, пиарщики потратили немало часов, придумывая, как одеть меня так, чтобы я выглядел одновременно и мужественным, и стильным, и небрежным, и интересным, однако простым. Наверное, даже создали компьютерную модель.

Ладно, плевать. Галстук не душит, и то хорошо.

– Вот твое место. – Фрэнк показывает на левое кресло.

Почему они выбрали именно его, я тоже не спрашиваю. И просто сажусь.

– Теперь запоминай, – говорит Фрэнк, потирая ладони. – Смотри или на Дэнниса, или в камеру. Вон она. – Он показывает на камеру, установленную всего на несколько градусов правее места, где будет сидеть мой интервьюер. – Не бегай взглядом по сторонам, иначе будет казаться, что ты хитришь. Следи за своей интонацией. И не повышай в конце предложения голос.

– Что, будет слишком по-гейски? – прорывается мой природный цинизм.

Он закатывает глаза.

– Нет. Слишком неуверенно. Ты же уверен в себе? Вот и веди себя так.

– Хорошо.

Сидеть перед камерой странно. Я никогда не просил, чтобы меня сделали всемирным представителем геев. Да и не гожусь я для этой задачи. Давайте посмотрим правде в глаза – я веду достаточно эгоцентричное существование и преследую ровно две цели: забивать голы и проводить как можно времени с Джейми Каннингом.

Сейчас я лажаю по обоим фронтам. Так что интервью подоспело в момент, когда мне практически нечего никому предложить.

Мое самобичевание прерывается появлением Дэнниса, который одет как мой брат-близнец, только более самоуверенный и с более блестящими волосами.

– Райан! Рад тебя видеть. – Он пожимает мне руку, после чего садится. – Как себя чувствуешь? Готов ответить на пару вопросов?

– Конечно, – лгу я. – Я пробежался по вашему списку.

– Что-нибудь вычеркнуть? – спрашивает он, разглаживая лацканы пиджака.

– Нет. – Фрэнк уже предупредил меня, что Дэннис не обязательно будет придерживаться своего списка вопросов. Но поскольку интервью будет показано в записи, я всегда могу ответить: «Отличная попытка, козел», и потом это вырежут. В контракте, который я подписал, оговорено, что любую тему вне списка я могу пропустить.

– Отлично, – с энтузиазмом говорит Дэннис. – Тогда начинаем.

Вперед выходит режиссер, чтобы поговорить с нами о тайминге и направлениях камеры. Я стараюсь слушать его, но сбиваюсь на мысли о Джейми. Чем он занят сейчас? Будет ли смотреть вечером интервью? Раньше, когда я испытывал стресс, мысли о Джейми, его улыбке всегда успокаивали меня…

Как и сейчас, напоминаю себе. Я лишь надеюсь, что он улыбается, где бы он ни был.

Включают софиты, и Трип прибегает, чтобы еще раз промокнуть наши лица бумажной салфеткой. Уходя, он успевает коротко сжать мне плечо.

Затем режиссер произносит:

– Снимаем.

И Дэннис Хэймейкер поворачивается к камере.

– Сегодня у нас в гостях Райан Весли, новый нападающий команды «Торонто»…

Пока он меня представляет, мое лицо от стеснения превращается в застывшую маску. Нет, ну что за тупая затея…

Но начинает он, впрочем, с безобидных вопросов.

– Сколько ты играешь в хоккей?

– Всю жизнь, – легко отвечаю я. – Когда мне было пять лет, моей матери пришлось перекрасить мою спальню в цвета «Брюинс», потому что я оклеил все стены их снимками с игр, и она устала с этим бороться.

Он расспрашивает меня о ранних годах, когда я играл в школьных лигах. Я сто лет не вспоминал о тех временах и рассказываю историю о том, как закончил финал одного турнира с переломом руки – все-таки это мое интервью, и если мне хочется выставить себя крутым пацаном, то я это сделаю. Тем более, что я и был крутым пацаном.

– Я так взбесился из-за того, что пропустил церемонию награждения. После всего хотелось подержать в руках кубок, а не ехать в больницу.

Дэннис смеется.

– Да уж. Скажи, как твои родители относятся к твоей одержимости этим спортом и к его травматичности? Кто-нибудь из них играет в хоккей?

Теперь я тоже смеюсь. Чтобы отец потел над чем-либо, кроме финансовых операций… Даже представить нелепо.

– Нет, сэр. Не играют.

– Они, наверное, твои самые большие фанаты.

Похоже, скоро начнется.

– Я бы так не сказал. Мы не близки.

– Почему?

Ага, началось. Я издаю нервный смешок.

– Говоря откровенно, мы никогда не были особо близки. Например, когда я сломал руку, в больницу меня отвезли не они.

Дэннис выглядит искренне удивленным таким поворотом сюжета.

– А кто?

– Реджи. Водитель отца. Понимаете, отцу нравилось смотреть, как я побеждаю, только в том случае, если мои игры не пересекались с его плотным графиком. На выезды со мной отправляли одного из шоферов. Реджи нравился мне больше всех. Обычно, когда мы забивали, я смотрел на трибуны и видел, как он стоит там в своем синем форменном пиджаке и радуется за нас. Я всегда думал, что он просто любил хоккей, но теперь… Я не знаю, может, отец каждый раз давал ему по двадцатке, чтобы он поболел за меня. Правда, я тогда понятия не имел, что расти так достаточно странно. Мне было десять. Для меня это было в порядке вещей.

– Значит… – Дэннис тратит пару секунд на то, чтобы сформулировать следующий вопрос. – Твой отец был слишком занят для того, чтобы отвезти тебя с переломом в больницу?

Я пожимаю плечом, потому что мы отклонились от темы.

– Не знаю. Может, Реджи исходил всего лишь из здравого смысла. Сына босса не привозят домой со сломанной костью, ведь так? За это легко могут уволить. Но мне было все равно, кто отвез меня. Я уже в десять знал, что должен вести себя как мужчина и не плакать перед рентгеновским аппаратом. Не имело значения, кто ждал меня за дверьми.

Дэннис откашливается.

– В чем еще от тебя ждали мужского поведения, Райан?

Этого вопроса в списке, естественно, не было. Но я не останавливаю интервью.

– Ну, мне точно не полагалось влюбляться в друга из хоккейного лагеря. В семействе Весли это было очередным строгим табу. Но я никогда не умел следовать правилам.

Его лицо становится драматичным. Словно мы обсуждаем ситуацию на Ближнем Востоке.

– Когда ты сказал родителям о том, что ты гей?

Черт, почему здесь так жарко? Из-за софитов? Я еле сдерживаюсь, чтобы не вытереть лоб.

– В девятнадцать. Я ждал, что на меня наорут или типа того. Но они просто предпочли меня не услышать.

– Что именно сказал твой отец?

– Ну… – Я откашливаюсь. – Кажется, он сказал: «У тебя галстук завязан неровно». А когда прошлым летом я сказал ему, что живу со своим бойфрендом, он ответил: «У меня видеоконференция. Мне пора». Он просто отказывается слышать то, что его не устраивает.

– И что ты почувствовал?

Я чуть не закатываю глаза.

– Какого ответа вы от меня ждете? Да, их реакция была неидеальной. Но некоторых ребят вышвыривают за это на улицу или бьют. Поэтому жаловаться я не стану.

– Когда родители в последний раз звонили тебе?

– Ну… – Я сдаюсь и тру шею. Личные вопросы нервируют, но я сам на них подписался. – По-моему, в феврале. Отец хотел договориться об ужине на неделе, когда моя команда прилетит играть в Бостон. Но после того, как мой бойфренд заболел, и мое лицо разлетелось по всему интернету, он отозвал свое приглашение.

– Ясно. – Дэннис поворачивает скорбное лицо к камере номер два.

Придушите меня…

– Расскажи о своем бойфренде. Должно быть, он очень особенный человек. Ты принимаешь большое количество критики за отношения с ним.

Я улыбаюсь, потому что мне нравится думать о Джейми. Но отвечать на эти вопросы будет труднее всего, потому что я хочу уважать его право на частную жизнь.

– Мы подружились в тринадцать, когда стали приезжать в один и тот же лагерь на лето. Он замечательный человек и отличный тренер защиты. И терпит мои недостатки. Чаще всего.

– Но вы не всегда были парой, да?

Я мотаю головой.

– Чтобы признаться ему в своих чувствах, мне потребовалось аж девять лет. Но ожидание того стоило. Понимаете… – Пока я пытаюсь облечь мысли в слова, мой взгляд уплывает в темноту студии. Заметив это, я, как примерный интервьюируемый, смотрю Дэннису прямо в глаза. – С Джейми я могу быть собой. Он знает меня со времен, когда я был прыщавым подростком, и мы спорили о видеоиграх. Он не смотрит на меня как на нападающего «Торонто». Ему плевать на мою статистику забитых голов. Я не пытаюсь его впечатлить. – Разве что своим умением делать глубокий минет. Но мы не будем говорить об этом в прайм-тайм.

– Он твоя семья, – резюмирует Дэннис. – В большей степени, чем настоящая.

– Именно так, – соглашаюсь я.

– Как думаешь, вы поженитесь? – спрашивает Дэннис с улыбкой. – Или постой… я забегаю сильно вперед?

Вот ублюдок. Бьет по больному – и все ради высокого рейтинга. Но мне удается остаться спокойным.

– О, не в моем случае. Я готов жениться на Джейми в любую секунду, и он, я уверен, знает об этом.

– Ты делал ему предложение?

Дэннис испытывает удачу и отлично знает об этом. Чтобы сохранить лицо перед Джейми, мне стоило бы прервать этот допрос. Уходят секунды. Я думаю.

Ладно. Была не была.

– Нет. Пока что не делал. На случай, если вы не заметили, у нас выдался весьма трудный год. Это прозвучало бы в стиле: «Слушай, бэби, я знаю, что после больницы ты не можешь и шагу ступить, чтобы на тебя не направили камеру, а весь мир внезапно загорелся желанием препарировать нашу интимную жизнь. Так, может, обменяемся кольцами?»

Мой интервьюер хмыкает.

– То есть, правильный момент еще не настал?

– Определенно нет.

Далее Дэннис возвращается к теме хоккея. И поскольку говорить о хоккее для меня проще всего, я наконец-таки расслабляюсь.

Загрузка...