Мы, Мигель Мартинес

Глава тринадцатая. Неотложные мероприятия

Москва. Кремль. 12 марта 1932 года.

Политбюро было назначено на полдень. Сталин вошел в свой кабинет в девять часов утра, был предельно сосредоточенным, на столе материалы, подготовленные к заседанию. К одиннадцати он практически закончил с бумагами. Оставался один документ. Иосиф Виссарионович просмотрел его, сделал несколько правок, так стало значительно лучше, более четко и без каких-либо недомолвок.

В ряде районов наблюдается практика обобществления коров и мелкого скота у отдельных колхозников фактически принудительными способами, что самым грубым образом нарушает неоднократные указания Центрального Комитета партии и устав с.х. артели.

Центральный Комитет ВКП(б) со всей решительностью подчеркивает, что только враги колхозов могут допускать принудительное обобществление коров и мелкого скота у отдельных колхозников.

Центральный Комитет разъясняет, что практика принудительного отбора у колхозников коровы и мелкого скота не имеет ничего общего с политикой партии. Задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника были своя корова, мелкий скот, птица. Дальнейшее расширение и развитие колхозных ферм должно идти лишь путем выращивания фермами молодняка или покупки ими скота.

Центральный Комитет ВКП(б) предлагает всем партийным, советским и колхозным организациям: 1) Пресечь всякие попытки принудительного обобществления коров и мелкого скота у колхозников, а виновных в нарушении директивы ЦК исключить из партии; 2) Организовать помощь и содействие колхозникам, не имеющим коровы или мелкого скота, в покупке и выращивании молодняка для личных надобностей.

Проект постановления «О принудительном обобществлении скота» был готов. На это заседание выносилось еще несколько постановлений: «О приостановке экспортных поставок зерна и создание резервного продовольственного фонда», «Об отмене встречных планов», «О введении единых норм на поставку зерна колхозными и частными хозяйствами», «Об укреплении социалистической законности и усиление ответственности за подачу ложных статистических данных».

Надо было только приоткрыть клапан, и поток информации, сведений, фактов которая блокировалась на уровне кабинетов партийных бюрократов очень быстро стал доходить до руководства страны. И это означало одно: ему нужна своя собственная информационная служба, потому что каналы государственной власти, партийные и ОГПУ не справлялись, зачастую поставляя ложные сведения, приукрашивали, озвучивали липовые успехи, не давали объективной картины. Ну да, ему необходима небольшая группа особо доверенных и неподкупных. Поэтому постановление о создании наркомата Государственного контроля провести будет сложнее всего. Сейчас есть Рабкрин. Он сам с двадцатого по двадцать второй годы возглавлял этот орган контроля, так и не ставший тем самым молотком, которым пролетариат будет вбивать гвозди в наше гнилое прошлое. Сейчас там руководит Ян Рудзутак. Откровенно слабый работник, ленивый, компромиссный, слишком безынициативный. Ни на одном из занимаемых постов не показал себя, а в феврале его даже вынуждены были вывести из состава Политбюро. Его заместитель, Саша Криницкий был введен на место Рудзутака в Политбюро, но, как Сталину казалось, он тоже был недостаточно инициативным и слишком осторожным. Однозначно, на такой работе нужен такой человек, как Мехлис. Поэтому пока что И.О. главреда «Правды» станет Кольцов, как только вернется из заграничной командировки.

Сталин усмехнулся, ему Артузов доложил о разговоре с журналистом, фраза про то, что инициатива имеет инициатора вождю понравилась. В конце-то, почему не Кольцов? Подвести к Троцкому профессионального ликвидатора будет намного сложнее, намного. От Миши никто такого не ждёт. Вот и отлично! А если этот пророк хренов не вернётся из этой поездки, значит мы его и на том свете найдём! Иосиф Виссарионович словил себя на мысли, что разговор с Кольцовым вызывал в нём чувство какого-то напряжения, неприятное чувство, всё идёт вроде как надо, но тут появляется человек, который говорит, что ему «приснилось» как надо. И самое паршивое то, что он оказывается в каких-то делах прав! Правда, Сталин играл по-честному, там лежал еще один конверт, который он обязался вскрыть в начале апреля. Там были описаны события в СССР, которые произойдут, если ничего кардинально не измениться. Тоже из снов Михаила Кольцова. Еще одна Вера Павловна на голову русской революции. Но вот ощущение того, что, если наглый журналюга погибнет, так сразу же станет легче, никак вождя не покидало. Может быть, поэтому и предложена ему была эта очень опасная миссия? Впрочем, идея-то была не Сталина, а Артузова, надо отдать Артуру Христиановичу должное, человек с фантазией и способный посмотреть на проблему под очень интересным углом.

И тут же Сталин вспомнил свой разговор с Акуловым.

Иван Алексеевич был проверенным товарищем, который всегда поддерживал линию Сталина. Член президиума ЦКК, оргбюро партии, первый заместитель Менжинского. Противовес Ягоде. Иосиф Виссарионович Акулову верил. Это был честный и принципиальный товарищ. И вождь думал о том, как сделать из Акулова более серьезный противовес даже не Ягоде, а самой системе ОГПУ, которая начала забирать себе слишком много власти.

— Иван Алексеевич! Есть тебе важное задание. Очень важное. И такое же секретное. Ни Менжинский, ни, тем более, Ягода про него знать не должны, ни слухом, ни духом. Вообще.

— Понял, товарищ Сталин. Сделаю.

— У меня был такой Михаил Кольцов, он же Миша Фридлянд. Мне нужно знать о нём всё. Но сделать это надо очень-очень аккуратно. Он не должен и почувствовать слежки. Но жизнь его перетрясти, не по дням, так по месяцам. Всё интересное, что не укладывается в обычные рамки — фиксировать. И никаких активных действий не предпринимать. Изучать на расстоянии.

— Ясно.

— Привлеки для этого людей, не связанных ни с Коминтерном, ни с ОГПУ. Есть у тебя такие?

— Немного есть, товарищ Сталин. Подумаю, кого привлечь. Тут нужен профессионал. Думаю, возьму из бывших.

— Хм… Точно из бывших?

— Ну, если понадобиться какую-то акцию провести в отношении объекта, так лучше из них.

— Тоже верно. Журналиста работать очень аккуратно. Но и энергично. Время не ждёт.

— Всё понял, товарищ Сталин.

— И вот что, Иван Алексеевич! Думаю я тебя вскоре из ОГПУ забрать.

Акулов вздрогнул. Такого он от вождя не ожидал.

— Нам надо поднимать уровень социалистической законности. Никаких внесудебных арестов. Никаких расправ с инакомыслящими силами органов следствия. Ты сам сигнализировал, что такое состояние дел неприемлемо. И я с тобой согласен. Надо разделить органы следствия, судебные инстанции и органы наказания. И они не должны быть одним целым. Потому что возникнет такой соблазн: больше дел состряпать, больше врагов народа выловить. Дай таким «работникам» волю, они весь народ во враги народа запишут! Только чтобы очередной орден себе на грудь и должность повыше и власти побольше! И так быть не должно. Значит что? Нам нужен надзирающий за законностью орган. Прокуратура Советского Союза. Подумай над этим, предложения свои напиши, как сделать лучше нашу, рабоче-крестьянскую, советскую прокуратуру. И как сделать так, чтобы она была лучше прокуратуры буржуазной! Тебе задача партии понятна? Готовься стать первым прокурором СССР. Больше поручить это некому.

— Понял, буду работать.

— Я жду по прокуратуре предложений через две недели. Справишься? И если считаешь, что нужно, привлекай к этой работе любых специалистов. Даю тебе такое разрешение. Да!

Власть — это поиск постоянных компромиссов. Сейчас надо настроиться на то, что разговор в Политбюро пойдет очень сложный. Мыслимое ли дело — ликвидировать Ленинский Рабкрин! Опять будут лаять, опять будут сопротивляться, объявлять наследство Ильича священным, как будто кому-то нужен инертный орган, непонятно чем занимающийся. И тут мысли его вернулись к тому, что надо всё-таки иметь свою собственную информационную службу, именно что свою собственную… Хм, а ведь золото и драгоценности Романовых, собранные товарищем Свердловым, чем не финансовая основа маленькой такой секретной организации, о создании которой и следа не будет, потому что деньги на ее содержание пойдут из вот этого фонда (на первое время). Кто знает об этих деньгах? Молотов и Ворошилов? Эти будут молчать. Но кого же назначить ее руководителем? Кого?

Дом на Набережной. Квартира Михаила Кольцова. 12 марта 1932 года.

Сразу после разговора с Артузовым у меня в голове начал созревать план, нет, даже так — ПЛАН. И помог мне в этом Миша (Кольцов). Точнее, мои знания о его делах и биографии. В тридцать втором он тайно, под чужим именем, выехал в Европу. Целью его был Париж — он хотел взять интервью у генерала Миллера, ставшего вместо Кутепова руководителем РОВСа (российского общевойскового союза) — организации остатков Белой армии за границей. Михаил в Париже Миллера не застал, провел беседу с начальником Первого отдела, фактически руководителем РОВСа, генералом Павлом Николаевичем Шатиловым, бывшего в свое время начальником штаба у барона Врангеля. Напишет об этом статью «В логове зверя». Резонанс будет сумасшедший. Миша возьмёт напарником француза-фоторепортера, изобразит французского же журналиста и проведёт весьма непростое интервью, которое напечатает с очень жесткими и даже издевательскими комментариями. Впрочем, кроме этого, он в Париже опустит и какую-то эмигрантскую газетку: напишет в неё письмо о тяжелом положении в Советском Союзе, это письмо опубликуют. Ну а потом Миша и выдаст! И красиво выдаст! Так, что эта газета навсегда перейдёт в категорию «жёлтой прессы», недостойной внимания серьезного читателя. Да, всё-таки Кольцов с Артузовым где-то родственные души!

Так. Пишем о поездке в Париж, как об основной цели моей загранкомандировки. Почему через Стамбул? А почему через Стамбул? Или Анкару? А если сказать Троцкому, что я становлюсь И.О. редактора «Правды»? Или главредом? Почему именно я? Кому я так близок? Группе Луначарского! Это две разные группы в сфере влияния на русскую революцию Троцкий — американская группа, Луначарский — британская… И разные финансовые потоки, и разные цели. Так, так, так. Думай, Миша! Думай!..

И вот, как главред, ты хочешь запустить цикл антисталинских статей! Именно так! И их привёз показать Троцкому! Почему ему? Так это же я восторгался Львом Давыдовичем как журналистом, как мастером политического фельетона, что, разве мог он забыть о том, что про него было написано? Значит, надо эти статьи срочно сварганить. Когда они должны выйти? Перед внеочередным съездом! На этот съезд соберется достаточно оппозиционеров. Это будет антисталинский съезд и его проведение окажется ударом по личной власти вождя.

В общем, надо придумать, кто реально может стать организатором такого внеочередного съезда, причины и т. д. В общем, я понял, что взвалил на себя ношу, достойную операции «Трест». И ведь так просто в эту организацию народ не натолкаешь. Это ведь по любому, смертный приговор. Или им, или мне! Троцкий не поверит, что эти статьи могут появиться в «Правде»! А если их появление будет прикрывать Ягода? Который станет начальником ОГПУ? И одним из столпов антисталинской оппозиции. Поверит ли Лёва в существование такой оппозиции? Поверит ли он, что возможен тайный заговор внутри партии против Сталина? Очень может поверить. Очень! Ведь остались его сторонники не только в Москве, в партийном аппарате, в армии, где его позиции все ещё очень сильны, они есть и в Коминтерне! Есть. Только разумно помалкивают. Но очень хотят свернуть вождю шею! Получается что-то вроде операции «Трест-3». Вот только теперь за мной не будет стоять весь аппарат ОГПУ, никто меня вытягивать не будет, если проколюсь, то пропаду, и никто в мою защиту и слова не скажет, да и вытаскивать из этого дерьма не будет, это точно!

Никогда не думал, что стану диверсантом-ликвидатором! Был бы я спецназовец двухметрового роста, я бы головенку льву революции скрутил бы на раз. Да нельзя! Вопрос в том, что мне предложат, что за средство, как его надо будет применять?

Черт возьми! А ведь это идея! Как «продать» мою встречу с Троцким нашим органам, которые будут следить за ним. Интервью с плачущим львом! Не так «В пасти льва», вот так будет статья. А официально я покажу Троцкому письма трудящихся, требующих его смерти и типа спрошу, не боится ли он пролетарского праведного гнева! А неофициально дам на вычитку две или три антисталинские статьи! Папиросная бумага! Папка с письмами трудящихся, ага. В папку их вложить или? Блин! Вот ни на раз я не диверсант, ни на два!

Поднимаю трубку телефона. На другом конце провода Артузов.

— Артур, не хочешь проведать старого больного товарища? — как бы невзначай интересуюсь.

— Сегодня не смогу, у меня тут небольшой лямур наметился, извини. Может быть, завтра в семнадцать навещу.

Значит, он будет у меня ровно в четыре часа дня. Артур сказал, что моя квартира чистая. Может быть и так. Полной уверенности у меня нет. Он точен, как британский монарх. От его внешности остается двоякое впечатление: профессорская бородка клинышком, которая настраивает на серьезный лад и непокорная студенческая копна черных волнистых жестких волос, говорящая о неугомонности и юношеском задоре. Впрочем, ему и сорока ещё нет, поэтому говорить о том, что юношеский задор он растерял не приходится.

Семь часов мы обсасывали мои идеи. В общих чертах ему понравилось. Прикрытие с одной стороны, с другой, с третьей. В тоже время поправил важные нюансы, кое-что решили по персоналиям. От того, что фамилия Ягоды как одного из главных заговорщиков против Сталина отторжения не вызывала, я понял, что дни оного сочтены. Скорее всего, был вскрыт один очень важный сейф. Скорее всего, именно так всё и произошло. А что из этого можно сделать за вывод? Что нужно ковать железо, не отходя от кассы. Предположим, Сталин хочет кого-то поставить на место Ягоды, кого? Акулова? Он, насколько я помню, поручил Акулову создание прокуратуры СССР — противовеса ОГПУ и НКВД. Хотя и под давлением Ежова и его группы согласился на создание троек, но туда обязательно входил прокурорский… И всё равно это не помогло. Стоп! Неужели Ежова? Значит, необходимо, чтобы… Чтобы что?

Я понимаю, что стаю на очень скользкую дорожку. Но другого выхода не вижу. Очень надо, чтобы именно Артур возглавил ОГПУ. Но что решит Сталин? И всё-таки я начинаю разговор, который может опять всё погубить.

— Артур, это только между нами, я ведь анализировал работу твоего товарища.

Я черкнул на листке бумаги большую букву «Я» и тут же скомкал этот клочок и сжег его в пепельнице.

— И вот что интересного получается. Дело «Весна», правильное дело. Многие царские военспецы были привлечены к сотрудничеству Львом и у них его авторитет более чем высок. Некоторые из них — настоящие троцкисты. Но берут по этому делу не тех. В результате под каток попали и несколько троцкистов, и целая куча ни в чём не повинных специалистов. Зачем? Три тысячи бывших мы из армии выкинули. Зачем? У нас что, доморощенных командиров валом? Да нет их, нет! А настоящих друзей Троцкого оставили на месте. Скажи, почему Тухачевский не прошел по этому делу? Не знаешь? Может быть, стоит задуматься?

— На скользкую тропинку стал, Миша, дело «Весна» получило одобрение самого.

— Ага, Артур, ты же знаешь, Сталин никогда не доверял до конца царским военспецам, но без них победы в Гражданкой не было бы! Но тут получилось, что вместе с бельем выплеснули и ребенка! И при этом методы дознания самые что ни на есть царские! Как вертухаи старорежимные — берете подозреваемого и выбиваете показания на самого себя и на близких. Это же вообще ни в какие ворота! А ведь в вашей работе надо точно знать и анализировать! Точно!

— Миша, ты у нас фантаст известный, нельзя быть точно уверенным.

— Можно! И техническая база есть!

— В смысле? — удивился Артузов.

— Значит так, Артур, бери за барки такого Бориса Александровича Рчеулова, он занимался записью звука и изображения на стальной носитель, иначе говоря, магнитную ленту. Пусть пока только голос. Немцы сейчас выходят на создание магнитной ленты на магнетите, в общем, ставится такой прибор, в нужную точку микрофон на проводе. Записываешь разговор, вот тебе и доказательство. Железное! Так и телефонные переговоры можно записывать, в общем, для твоей конторки самое то.

— Это интересная мысля, Миша, только не всегда можно что-то записать, не всегда!

— А что ты слышал об измерителе силы любви?

— Чего? Чего? Любви?

И Артузов захохотал, весело, задорно, что называется, от всего сердца. Я достаю вырезку из американской газеты. Вот оно!

— Смотри Артур, тут предлагают влюбленным перед тем, как вступить в брак, пройти испытание на полиграфе и убедиться в силе своих чувств.

— Ничего себе! — с таким же смешком Артузов рассматривает заметку.

— Студент Стэнфорда Леонард Килер в одном приборе соединил кардиограф, офгигманометр, пневмограф и гальванометр. В результате этого получилось одновременно записывать кардиограмму (сердечный ритм), артериальное давление, амплитуду и частоту дыхания, а так же электрическое сопротивление кожи.

— Ну и нахрен это всё нам нужно? — спокойно поинтересовался Артур.

— Есть теория, когда человек лжёт, эти показатели меняются. В США уже около сотни человек отправили на электрический стул только по показаниям этого «измерителя любови».

— Это ты всё серьёзно?

— Более чем. Конечно, тут не всё так просто. Но такой прибор твоей конторе необходим! Украсть. Купить через третьих лиц, создать на его базе тут портативную версию! Вот что необходимо делать! У нас Лурия и Леонтьев проводили эксперименты по технологии распознавания лжи, поинтересуйся.

— Деньги только бы найти! — Артузов задумался. — Но на хорошее дело деньги найдутся! Главное, знать кого потеребить!