Мы, Мигель Мартинес

Глава пятнадцатая. Миссия невыполнима — 2

Зубалово-4, дача Сталина. 21 марта 1932 года.

Иосиф Виссарионович Сталин чувствовал себя немного неуютно. И не то, чтобы сидевшая в беседке молодая женщина смущала его — он даже и не успел внимательно рассмотреть посетительницу. Он просто сомневался в принятых своих решениях и продолжал их прокручивать в уме. Лучше было бы иметь еще немного времени на размышления, но время — как раз тот ресурс, который расходуется быстрее всего и никак от идеологии не зависит. Как любой человек, которому перевалило за сорок лет, он чувствовал себя уже не молодым, но полным сил и энергии. И тот объем работы, который он взвалил на себя, мало кто из молодёжи мог бы потянуть. Он постоянно присматривался к своим соратникам и помощникам, стараясь отбирать только самых упорных и работоспособных. Другие просто не могли приспособиться к его ритму работы, а слабаки ему были не нужны. И всё-таки разговор, который предстоял немного вождя напрягал.

Он быстро подошел к беседке, в которой сидели двое: среднего роста немолодой мужчина и молоденькая девушка. Мужчина — Вильгельм Пик, немецкий коммунист, настоящий спартаковец, разделявший убеждения Сталина, человек, которому вождь доверял настолько, насколько он вообще мог доверять кому-нибудь. А вот с ним была невысокая девушка со смуглой кожей, имеющей легкий оливковый оттенок, на ее широком лице выделялись миндалевидные глубоко посаженные глаза темно-коричневого, почти что черного цвета. Тонкие губы, волевой подбородок. Она не была красавицей, но она была молодой, очень молодой, и эта молодость придавала ей неповторимый шарм, магия молодости…

Они поздоровались. Сталин, как радушный хозяин, пригласил эту парочку домой. Надежды еще не было, сегодня ее и не будет — она уехала в Ленинград, по поручению Землячки. Только что созданная структура госконтроля еще не обросла сотрудниками, прежние товарищи из Рабкрина у вождя доверия не вызывали.

Вильгельм, которому перевалило за пятьдесят, был седовласым, чуть плотноватым, носил аккуратную бородку, одевался вполне в соответствии своему статусу: неброско, но при этом очень аккуратно. Он был дотошным человеком, вникающим в любые мелочи, особенно, касающиеся поставленной ему задачи.

— Товарищ Сталин, разреши представить тебе — Паулина Одена Гарсиа, товарищ Лина Одена, наш молодой, но очень перспективный кадр. Учебу в школе[2] практически закончила. Вы просили самого лучшего ученика, я нашел вам самую лучшую ученицу.

— Это хорошо, товарищ Пик, что вы выполняете мои просьбы не дословно, а проявляете при этом определенную инициативу. Вы говорите, что это ваша лучшая ученица? Сколько она учится в вашей школе?

— Она обучалась четырнадцать месяцев без одной недели, товарищ Сталин. Но к самостоятельной работе готова полностью.

— Это хорошо, товарищ Пик, что готова. Товарищ Лина, насколько хорошо вы владеете русским языком?

— Я еще могу делать немного ошибок, товарищ Сталин, — у нее был довольно приятный грудной голос, не пищалка, отвечает чётко. Ну что же, очень может быть…

— Товарищ Пик, я побеседую с вашей подопечной, благодарю вас за работу. Товарищ Власик поможет вам добраться домой.

Когда Вильгельм уехал, Сталин еще минут десять прощупывал свою собеседницу ничего вроде бы не значащими вопросами. На самом деле, он оценивал ее, как она держится, не теряется ли, и ему эта девушка понравилась. Говорила она на русском с легким акцентом, но при этом не тушевалась, отвечала спокойно, чуть задумываясь, чувствовалось, что сначала переводит вопрос, потом также внутри себя отзеркаливает фразу с каталонского на русский. И только потом говорит.

— Хорошо, товарищ Лина, товарищ Пик за вас поручился. Это важно, очень важно. Я хочу дать вам поручение. О нём будете знать только я, вы, и еще один человек, который будет руководить всей операцией. Так вот, вы поедете в Турцию. Там проследите за одним человеком. Вот его фотография и то, что вы должны знать о нём. Он журналист. Едет под чужим именем. И он будет встречаться с таким человеком, как Троцкий. Ваша задача только проследить за ним и ничего более. Если с ним случиться непредвиденные проблемы — вы должны будете сообщить нам. Способ связи вам скажут. Если же вы заметите, что этот товарищ не захотел встречаться с Троцким, тогда у вас есть разрешение ликвидировать его. Рука не дрогнет?

И Сталин внимательно посмотрел в глаза молодой девушки, которой только-только исполнилось двадцать лет.

— Не дрогнет, товарищ Сталин.

— Повторяю, это крайний случай. Если же товарищ журналист попадет в неприятности или захочет остаться после встречи с Троцким, вы должны только проследить за ним и сообщить нашему человеку. После Турции его маршрут лежит в Париж. И вы последуете за ним. Он должен быть в Париже две недели. И вы будете наблюдать за ним и в столице Франции. Только наблюдать и фиксировать его действия. Вот тут фиксировать, в уме.

И Сталин показал пальцем на голову симпатичной девчонки. Вздохнул про себя, после продолжил:

— Подстраховки не будет. Это очень опасно. В Париже много русских — наших врагов. И если в Турции тебе (Сталин сделал сильное ударение на слово «тебе», от этого посыла девушка вздрогнула, но смогла быстро восстановить душевное равновесие) надо будет стараться не попасться ему на глаза, то во Франции это не обязательно, действуй по обстановке. Как только журналист отправится в Берлин, твоя работа закончена. Отвезешь отчет в Москву, а потом по новым документам поедешь в Барселону. Повторяю, задача — проследить. И только в самом крайнем случае, когда ты будешь уверена, что он предал и уходит к врагам, только тогда ты должна остановить его. Любой ценой.

— Я буду сделать это, товарищ Сталин.

Голос девушки был совершенно спокоен. Она ответила не сразу. Он тоже старался говорить медленно, делая паузы между предложениями, но видел, что Лина его понимает. Еще какое-то время она изучала предоставленные документы.

— Когда мне выезжать?

— Завтра тебе покажут этого человека, чтобы ты могла его узнать и не по фотографии. Послезавтра выезжаешь. Легенда: ты — молодая журналистка из Испании. Тебе организуют несколько интервью с белогвардейцами, осевшими в Турции. Твоя газета — нейтральная. Легенду тебе надо будет выучить наизусть. У тебя на это сутки!

— Мне достаточно, товарищ Сталин.

— Молодец! Тебя проводят.

Когда Лина ушла, он еще какое-то время смотрел в окно, не замечая, что там твориться. Его волновал вопрос: правильно ли он делает, отправляя Кольцова с таким поручением? Но… с другой стороны, это и была та единственная проверка, после которой он мог сказать, доверяет он Мише Фридлянду или нет…

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 22 марта 1932 года.

Было десять часов утра. Иосиф Виссарионович проверял отчёт Ягоды о проделанной работе. Кто распускает слухи об урезании продовольственных норм? Ягода постарался. За две недели была вскрыта белогвардейско-троцкистская организация из бывших офицеров и специалистов различного профиля, которые через своих жён распространяли клевету на органы советской власти. Единственный нюанс: этот доклад противоречил всем другим данным, которые принесли ему за это время. Сталин понимал, что это всё липа, которая должна прикрыть задницу Ягоды, который в плане репрессий думал исключительно масштабно, категориями шпионов и врагов, которые повсюду. Вождь еще раз прошёлся глазами по списку арестованных. Среди них были инженера заводов, работники заводоуправления, и никого из рабочих. Классовый подход? Или просто были выбиты показания? Решение о смене Ягоды теперь казалось ему даже не созревшим, а перезревшим. Неделю назад Генрих принёс доклад, в котором подтвердил сведения Кольцова и его корреспондентов о том, что планы по урезанию продовольственных норм для иждивенцев и изменение расценок труда рабочих имеют место быть. В таком случае вполне логично предположить, что источник слухов близок именно к партийной или советской власти. За что ОГПУ пытается осудить этих людей? На кого менять Ягоду?

Николай Иванович Ежов! Наверное, самая подходящая кандидатура. Сталин знал об основных чертах Ежова — работоспособность и та упёртость, с которой он добивался результата. Правда, не будет ли это стремление получить результат любой ценой иметь такой же эффект, как работа Ягоды — массовость репрессий, чтобы показать работу «по валу». Чем больше людей заметем, тем лучше? Артузова трогать нельзя, он серьезно занят работой в иностранном отделе, сейчас нельзя, хотя… Почему не вспомнить об Аралове? Впрочем, посмотрим, как он справиться с новыми задачами. Тем более, что вот-вот должен быть у него, назначено на половину одиннадцатого. Есть еще пять минут.

Ровно в десять тридцать Поскребышев доложил, что товарищ Артузов ожидает вызова в кабинет. Артур Христианович вошел, поздоровался, занял предложенное место.

— Товарищ Сталин, объект Журналист к работе подготовлен. Спецпрепарат тоже. Объект настаивает, чтобы это была уникальная акция, и нигде более этот препарат не использовался.

— Вы понимаете, товарищ Артузов, какие деньги были вложены в получение этого средства?

— Понимаю, товарищ Сталин, но вынужден поддержать товарища Журналиста. Разоблачение нашего участия в этом деле обойдется нам слишком дорого.

— Хорошо, пусть будет так. Наши учёные ещё что-то придумают, они сумеют. Подстраховка готова? В Турции, Франции и Германии будут находится тройки наших ликвидаторов. Если возникнет угроза предательства, объект Журналист будет устранен. Отобраны самые надежные люди.

— Это хорошо, что нашли надежных исполнителей, товарищ Артузов, но помните, они ничего не должны знать, даже догадываться о задании Журналиста. Это принципиально важно.

— Понимаю, товарищ Сталин, я и планировал их использовать вслепую. Приказ, акция, отход.

Сталин начал набивать трубку, конечно же, он не собирался говорить Артузову, что у него в этой операции будут свои глаза и уши. Вот только кадровый голод! Под критерии Пика попали две женщины: одна поедет в Турцию и Францию, вторая будет присматривать за ситуацией в Германии. Вильгельм вообще-то прав, чтобы только проследить, женщина может быть полезнее мужчины. Сталин понимал, что эти вот перестраховки — дополнительный риск, ведь любая из этих групп может «завалиться», тогда всплывет интерес органов к Михаилу Кольцову. Впрочем… может быть… и даже такой интерес — задание ликвидировать журналиста при возможном предательстве — это ведь модно представить как аргумент в пользу того, что Михаилу не доверяет руководство… Артузов такую подстраховку и предлагает. Его группы используются вслепую и о сути задания Журналиста ни слухом, ни духом…

— Скажи, Артур Христианович, ты в Журналисте уверен? Сможет? Хватит у него духу? Не сольет всё в самый последний момент…

— Товарищ Сталин, я раньше уже утверждал, что сможет. Уверен и сейчас.

Сталин не уловил в ответе Артузова и капли сомнения. Ну что же. Это хорошо. Иосиф Виссарионович хорошо знал, что среди людей есть интуиты, люди, у которых «чуйка» развита очень высоко и почти никогда их не подводит. Собирая материалы по Кольцову, он поинтересовался и операциями, в которых принимал участие его собеседник, особенно по проведенным им работам «Трест». И то, что перед ним сидит интуит, практически не сомневался. Сказать, что это успокоило его, нет, но уверенность ответственного лица вселяло какую-то определённую надежду.

Обговорив ряд дел ИНО ОГПУ, которые были находились под личным контролем вождя, Сталин отпустил посетителя. У него было немного времени. Было решено провести 22 апреля торжественное заседание по поводу дня рождения Ленина, но перед этим — пленум ЦК, 21 апреля. И на нём, в закрытом режиме предстояло разобраться с делами на Украине и не только. Головокружение от успехов у некоторых товарищей не прошло. А ему нужны были реальные успехи, а не липовые. Он с ужасом признался себе, что страна снова находится на грани Гражданской войны. И надо что-то делать, только репрессии — это не выход. Надо действительно проявить заботу о людях. А то партийные руководители на местах от народа оторвались, вознеслись на невиданную высоту, стали новыми барами, проявляют комчванство. Да, работы у него — непочатый край…

Примерно через час Поскребышев сообщил, что товарищ Аралов просит принять его. Сталин сразу же согласился, назначив встречу на шесть часов вечера — раньше у него окна возможности принять «просителя» не было.

Семён Иванович Аралов был одним из создателей советской военной разведки, стоял у ее истоков, не раз и не два вступал в противоречия с самим Троцким, отстаивая свою точку зрения. Человек принципиальный, он не был связан с Коминтерном напрямую, шел по военной части, но из-за трений с «Львом революции» вынужден был перейти на дипломатическую работу, во время которой налаживал не только дипломатические связи, но и параллельно создавал разведывательные сети в разных странах. Сейчас он возглавлял Иностранный отдел Высшего совета народного хозяйства. И тут весьма неожиданное поручение Сталина.

— Ну что, товарищ Аралов, что у вас по интересующему меня вопросу?