Мятежный дух

ГЛАВА 13

Чейн направил коня в обход иззубренного скального выступа. Каждую ночь он следовал за Вельстилом на юго-восток, вглубь Коронного кряжа, по дороге, указанной пожилыми супругами-мондьялитко. И всякую минуту ожидал, что какая-нибудь из лошадей падет.

С наступлением каждых новых сумерек животные двигались все медленнее. Вельстил словно не замечал этого и безжалостно погонял своего коня.

Несколько раз, проснувшись, они обнаруживали, что палатка завалена снегом. Чейн терпеливо откапывал их, но однажды снегопад выдался таким обильным, что им пришлось провести в палатке ночь. То была не самая приятная ночь в жизни Чейна, потому что всякая задержка приводила Вельстила в бешенство.

Нынешняя ночь выдалась холодной, но ясной, и Чейн осадил коня, когда Вельстил вдруг остановился, чтобы посмотреть на звезды.

— Долго нам еще ехать? — спросил Чейн.

Вельстил помотал головой:

— Пока не увидим ущелье. Как там говорила старуха… точно огромный желоб, пробитый прямо в скалах?

— Да, верно, — сказал Чейн.

Бóльшую часть этого путешествия Вельстил молчал, погруженный в свои мысли. Чейн не слышал, как его спутник разговаривает во сне, с того самого утра, когда Вельстил проснулся с диким криком. С тех самых пор Вельстилу нечасто снились сны. Также он почти перестал заботиться о своей внешности. Черные волосы свисали ему на лоб липкими нечесаными прядями, а некогда щегольской плащ все больше превращался в лохмотья. Впрочем, Чейн и сам выглядел не лучше.

— Надо подыскать место для палатки, — сказал он.

Вельстил не шелохнулся, все так же вперив взгляд в ночное небо.

Чейн направил коня вперед, высматривая естественное укрытие. Приятно было хоть ненадолго побыть в одиночестве — Чейн не сомневался, что его спутник понемногу сходит с ума.

Признаки безумия с каждой ночью проявлялись в Вельстиле все отчетливее, хотя иногда наступало просветление и он становился таким, каким был во времена их знакомства в Беле. Они коротали время за уроками нуманского, которые Вельстил давал Чейну; развлечение было так себе, но все лучше тягостного молчания, и к тому же это занятие не давало Вельстилу замыкаться в своих полубезумных мыслях. Чейн теперь говорил на родном языке Винн хотя и короткими, но вполне законченными фразами.

Вельстил позаботился о том, чтобы им не пришлось голодать, однако его способ кормиться не доставлял Чейну никакого удовольствия. Как можно довольствоваться такой безвкусной и малоприятной пищей — для него было непостижимо.

В мыслях Чейн частенько возвращался к волнующим воспоминаниям об охоте — вкус плоти, разрываемой зубами, вкус теплой крови во рту, страх жертвы, от которого наслаждение только острее. Конечно, способ Вельстила дольше сохраняет силы, а в нынешних обстоятельствах это необходимо. Но ведь Вельстилу нравилось так питаться! Вот этого Чейн никак понять не мог.

Он спешился и поднялся вверх по каменистому склону до карниза, который нависал над почти отвесной гранитной стеной. Вот подходящее место для стоянки. Можно будет закрепить холщовое полотнище на выступах карниза, привалить нижний край полотнища камнями — и получится что-то вроде спаленки. Чейн не прочь был побаловать себя, обустроив себе отдельную спаленку, а потому вернулся к своему коню и принялся развязывать туго скатанный холст.

На миг он оторвался от работы, чтобы окинуть пристальным взглядом чахлые ели с редкими ветвями и прислушаться к звукам уходящей ночи, — однако услышал лишь завывания ветра, хлеставшего порывами по склону горы. Чейн содрогался при мысли о предстоящем дневном сне. Весь день прятаться от солнца бок о бок с Вельстилом, чтобы потом всю ночь на ледяном ветру погонять измученного коня… Единственное утешение — уроки нуманского языка.

Чейн позволил себе закрыть глаза, и мысли его унеслись далеко отсюда.

В Малурне, на далеком континенте по ту сторону Западного океана, расположена первая миссия Гильдии Хранителей. Ученые мужчины и женщины в светло-серых мантиях бродят по ее старинным гулким коридорам. Какие там, должно быть, библиотеки и архивы, шкафы и столы со свитками, книгами и пергаментами, озаренные светом холодных ламп…

Чейн увидел там себя.

Его рыжеватые волосы чисто вымыты и зачесаны за уши. Он сидит за столом, изучая древний пергамент. Не тщательно переписанную копию, но оригинал, найденный где-то в далеком, давно обезлюдевшем месте.

Ноздри щекочет знакомый аромат мятного чая. Чейн поднимает голову и видит, что к нему с подносом в руках идет Винн. Она ласково улыбается, и эта улыбка предназначена только ему. Ее вьющиеся темно-русые волосы заплетены в длинную косу, а оливково-смуглое лицо отливает нежным сиянием в свете кристалла.

Винн ставит на стол поднос, на котором дымятся две чашки. Чейну хочется улыбнуться ей в ответ, но он не в силах улыбаться. Он может только наслаждаться созерцанием ее лица. Винн протягивает руку и нежно касается его щеки. Тепло ее ладони порождает в Чейне дрожь. Винн садится рядом, задает вопросы, жадным взглядом изучая пергамент. Так они и беседуют ночь напролет, покуда у Винн не начинают слипаться глаза — ее клонит в сон. В этот восхитительный, умиротворенный миг Чейн замирает, не зная, отнести ли ее в спальню или же сидеть и любоваться, как она засыпает…

Конь Чейна неистово заржал. Чейн мгновенно открыл глаза, и видение исчезло.

Снизу, от подножия склона, между скрюченных ветром деревьев к ним крались дикие собаки. Чейн не услышал и не учуял их, погруженный в свои блаженные грезы.

Шестеро псов, не сводивших глаз с коня и его хозяина, с ворчанием подбирались все ближе и ближе.

Все они были черной масти с редкими пятнами бурого или серого цвета, и у всех на боках зияли проплешины — от постоянного недоедания у животных выпадала шерсть. Желтые глаза горели голодным огнем, под обвисшей дряблой кожей ходили ходуном ребра.

Конь замотал головой и попятился, отчего из-под копыт покатились вниз по склону мелкие камешки.

Схватив поводья, Чейн протянул руку к седлу — туда, где у седельной луки висел в ножнах его меч. Как эти твари умудрились выжить в этих бесплодных местах? Пальцы Чейна сомкнулись на рукояти меча, и в тот же миг два ближайших пса бросились под брюхо коня. Чейн отпрянул от животного, взвившегося на дыбы, и тогда первый пес прыгнул.

Он повис на горле коня, цепляясь передними лапами за шею. Второй пес вцепился лошади в ногу. Конь пронзительно заржал и попятился. Прежде чем Чейн успел вступить в бой, за спиной у него раздалось рычание.

Он развернулся в тот миг, когда тощий пес уже взвился в прыжке. Чейн отпрыгнул в сторону и нанес удар.

Его клинок насквозь проткнул шею зверя.

Пес рухнул наземь и заскользил вниз по склону, оставляя за собой кровавый след. Еще один зверь прыгнул Чейну на спину и сбил его с ног.

Острые зубы вонзились в основание его шеи, и он услышал, что пронзительное ржание коня заглушило рычание других псов.

Чейн выпустил меч и перекатился на спину, придавив своей тяжестью пса, но тот не ослабил хватку. Чувствуя, как собачьи зубы рвут его кожу, Чейн вывернул руку и со всей силы ударил локтем назад. Глухо хрустнули ребра, и пес со сдавленным всхлипом разжал челюсти. Чейн развернулся, встав на колени, прижал голову пса к земле и ударом кулака размозжил ему череп.

Его конь упал. Четверо оставшихся псов яростно терзали его, и жалобное ржание животного сменилось затихающими хрипами.

Внезапно все псы остановились. Разом подняли окровавленные морды.

Позади них стоял Вельстил, держа в руке поводья своего коня. На лице его было написано откровенное недоумение.

— Почему ты их не остановил? — резко спросил он. — Чего ради сам полез в драку, точно бешеная шавка?

— Я пытался… — сиплым шепотом ответил Чейн. — Их было слишком много, чтобы управиться со всеми разом.

— Ты же вампир, — с отвращением сказал Вельстил. — Ты мог бы укротить этих тварей силой мысли.

Чейн моргнул.

— Я не обладаю такой способностью. Торет говорил, что у таких, как мы, со временем развиваются разные способности — у каждого свои. Мне вот такого не дано.

Гримаса отвращения исчезла с лица Вельстила, и он обреченно покачал головой, казалось состарившись на глазах.

— Да… верно. — Он окинул испытующим взглядом псов, затем посмотрел на грудь Чейна. — Ты по-прежнему носишь на шее этот свой сосуд?

Чейн схватился за кожаный шнурок, липкий от его собственной черной крови. Потянув за шнурок, он извлек из-под рубахи небольшой бронзовый сосуд.

Вельстил шагнул ближе, пройдя мимо псов, которые даже не шелохнулись.

— Одного оставь в живых, сделаешь его фамильяром. Он будет разведывать дорогу и, быть может, пригодится нам в поисках.

Он отвернулся, мельком глянул на издыхающего коня и устало вздохнул.

Чейну всегда казалось странным слышать, как вампир вздыхает, — даже если это делал он сам. Вампиры вдыхали и выдыхали воздух, только когда им требовалось поговорить, а уж вздохи были только привычкой, сохранившейся от прежней, смертной жизни.

— Пойдем пешком, а на моего коня навьючим вещи, — сказал Вельстил. — Собери, что там осталось от корма твоего коня, и нажарь конины — пригодится кормить твоего нового фамильяра.

Чейн подобрал меч. Решение Вельстила было разумно и здраво, но вокруг стоял чересчур сильный запах крови. Он ощутил приступ голода, хотя сейчас и не нуждался в пище.

Лошади, псы — тупые бессловесные животные… Но конь верно служил Чейну, а собаки всего лишь хотели выжить. Чейн понимал их, и ему стало не по себе, когда он проткнул мечом первого пса. Даже услышав его предсмертный визг, остальные псы не тронулись с места — стояли и ждали, когда их прикончат.

Он не стал тратить время на выбор и просто убивал псов, покуда не остался только один. Тогда Чейн закрыл глаза и вновь представил…

Обитель мира и покоя, где округлое лицо отливает нежным сиянием в свете холодной лампы. Глаза ее слипаются, и она задремывает над пергаментом, и тогда Чейн протягивает к ней руку…

Вместе с Мальцом и Лилией Винн вернулась к лесной стене. Серебряного оленя там уже не было, но прочие маджай-хи бродили поблизости.

Царапины на лице и руках саднили, левая нога болезненно ныла, но Винн, хромая, упрямо шла вперед. Что значили все эти мелочи по сравнению с изувеченным телом маджай-хи, которое они нашли под ветвями рухнувшей березы? Серо-стальная самка пришла на помощь Винн, когда стихийные духи пытались ее прикончить. Теперь брат-близнец погибшей бесцельно бродил меж деревьев, почти не приближаясь к остальным маджай-хи.

Из всех опасностей, с которыми довелось столкнуться Винн — от вампиров до лорда Дармута и его прислужников, — больше всего ужаснула ее внезапная ярость духов. Такого она никак не ожидала.

До встречи с Мальцом Винн полагала, что стихийные духи не более чем умозрительное обозначение стихийных сил, из которых создан ее мир. Познакомившись с Мальцом и поверив в его необыкновенную сущность, она пришла к убеждению, что все стихийные духи такие, как он, — загадочные, но вместе с тем благожелательные.

Они убили маджай-хи только потому, что Винн подслушала их и узнала, как они обошлись с Мальцом.

Мир в глазах Винн лишился изрядной доли осмысленности.

Малец подошел к колючим плетям ежевики, заплетавшим просветы между деревьями лесной стены. Расставил лапы, прочно уперевшись в землю. Винн и без помощи магического зрения догадалась, что он делает.

Она видела, как шелковистые языки призрачного белого огня поднимались вокруг Мальца, когда он выступил против своих сородичей. Когда Малец обрушился на них, чтобы защитить ее, Винн, тело его полыхнуло таким нестерпимым светом, что она на миг ослепла. И сородичи Мальца бежали в страхе.

Малец так часто злил Винн своими собачьими замашками, своим неряшеством и обжорством, что ей нелегко было помнить, кто он есть на самом деле. Когда он, чавкая, пожирал жирную сардельку, Винн не понимала, как существо, в котором воплощено вечное сияние духа, может вести себя настолько… по-животному.

И все же Малец был стихийным духом — теперь отверженным. Наверное, можно было сказать, что он предал своих вечных сородичей, хотя лучшего они и не заслуживали.

Малец сомкнул зубы на плети биссельники, и Винн, холодея, зачарованно следила за происходящим.

Округлые ягоды меж широких листьев и длинных шипов кустарника съежились, превращаясь в цветы, затем в крохотные бутоны. Листья и шипы уменьшились, стали светло-зелеными черенками. Плеть на глазах укорачивалась, отступая все ниже к земле.

Винн смотрела, как буйная зрелость колючего кустарника сменяется нежным детством. Окончательно уменьшившись, бывшая плеть ушла в землю, в семя, из которого выросла.

— Ты обращаешь вспять течение жизни? — прошептала Винн.

Малец шагнул в пустоту, оставшуюся на месте кустарника, и в сознании Винн прошелестел одинокий голос крылышка-листа:

Только чтобы изгнать касание моих сородичей… след их воли в этом мире… так же, как я изгнал их из корней, тянувшихся к тебе.

Винн уже привыкла понимать его речь, звучавшую одновременно на многих языках, хотя при этом ее по-прежнему мучила тошнота. Черный вожак последовал за Мальцом в недра лесной стены. Винн, Лилия и другие маджай-хи двинулись за ними.

Рассвет сменился утром, утро перешло в день, а Малец все прокладывал путь через лесную стену. В благоговейном трепете Винн смотрела, как он вновь и вновь покусывает и лижет преображенную растительность, возвращая ее в природное состояние. Солнце уже стояло над вершинами деревьев, когда перед Мальцом пала последняя преграда. Вслед за ним Винн прошла через заросли гигантских папоротников, чьи зеленые макушки подымались выше ее головы.

Она вышла на край поляны, поросшей сочной зеленой травой. Тут и там в зелени травы темнели кочки густого упругого мха. Посреди поляны высился жилой вяз, размерами не уступавший дубам и кедрам Криджеахэ. У входа, прикрытого занавеской, стояла скамеечка, рядом с ней — корзина, наполненная какими-то белыми шариками. В нескольких шагах от дерева по поляне протекал, журча, небольшой ручей.

На берегу ручья, у самой воды, сидела на большой, шафранового цвета подушке стройная женщина. Нежданных гостей она не заметила, потому что сидела к ним спиной.

В ярком свете солнца ее распущенные волосы казались совершенно белыми, длинные густые локоны бьии переброшены на грудь через нагое золотисто-смуглое плечо. Белоснежная мерцающая накидка обвивала ее талию — женщина была обнажена до пояса. Она умывалась водой из ручья, сжимая в узкой ладони квадратный кусок из коричневого войлока.

Винн различила на спине женщины тонкие светлые шрамы — точно много лет назад по ней прошлись когти крупного хищника.

Пока маджай-хи протискивались мимо Винн, по одному выбираясь на поляну, Малец, нерешительно ступая по сочной зеленой траве, двинулся вперед.

Женщина замерла и едва заметно повернула голову. Волна светлых волос соскользнула с ее плеча и закрыла всю спину. Женщина отложила губку и набросила на плечи накидку. Малец громко гавкнул и бросился вперед, и тогда женщина вскочила. Она оказалась даже выше, чем вначале предполагала Винн.

Юная Хранительница уже повидала немало эльфийских женщин, и в этом краю, и на родине, — но такой еще не видела.

Лицо у нее, как у всех эльфов, было треугольное, хотя плавно очерченное — от высоких скул до узкого подбородка. Кожа ее была безупречно нежной и гладкой — если не считать шрамов, которые раньше заметила Винн. Светлые густые брови, расходясь к вискам, прочертили ее высокий лоб, словно пушистые перья. Нос у нее был длинный и тонкий, небольшой рот — цветом самую малость темнее, чем кожа.

Янтарные миндалевидные глаза были на редкость большими даже для эльфа.

Не верилось, что эта женщина — настоящая.

— Малец? — вымолвила она.

Пес метнулся к ней, с разгону уткнулся в ноги. Женщина присела, неуверенно протянула руку к его голове. Малец извернулся, подсунул морду под ее ладонь, и по его шерсти прошлись тонкие длинные пальцы.

Это была мать Лисила, Нейна, — Куиринейна, как звали ее соплеменники.

Винн трудно было представить, что эта удивительная женщина — анмаглахк, шпионка и убийца, тем более поверить в то, что она предала свою касту и свой народ. И совсем не похоже было, что Нейна томится в заключении.

Женщина наконец перевела взгляд на Винн. Тень удивления промелькнула на ее утонченном лице, затем она повернулась и, сузив глаза, с подозрением осмотрела деревья, окружавшие поляну. Маджай-хи между тем рассыпались по зеленой траве, оживленно принюхиваясь, и то, что они ведут себя как ни в чем не бывало, похоже, успокоило Нейну.

Винн осторожно подошла ближе, не зная, как примет ее мать Лисила.

Нейна стояла, сверху вниз глядя на Хранительницу.

— Как мог человек прийти сюда? — спросила она. — И откуда у тебя этот пес?

Она говорила холодно и властно, но голос ее едва заметно дрожал.

— Я пришла с Мальцом, — ответила Винн, — точно так же, как и Лисил. Он здесь, среди твоих соплеменников, пытается найти тебя… и освободить.

Лицо Нейны дрогнуло и тут же окаменело.

— Это невозможно. Лисилу не место среди Ан'Кроан… точно так же, как и тебе, девочка!

Винн не ожидала, что Нейна будет говорить с ней так холодно и резко, — и это после стольких лет, проведенных в одиночестве.

— Малец нашел путь через горы. Сгэйль встретил нас и провел в Криджеахэ по приказу Вельмидревнего Отче. Я клянусь, что…

Когда прозвучало имя патриарха анмаглахков, прекрасное лицо Нейны исказил страх… но тут же его сменила ледяная злость, и женщина опять вгляделась в деревья, окружавшие поляну.

— Убирайся! — крикнула она Винн. — Не приводи сюда Лисила! Уведи его из этих мест, пока это еще возможно.

Потрясенная, Винн ничего ей не ответила, и тут в ее голове прошелестел голос Мальца:

Она должна пойти с нами сейчас же, пока всех нас не настигла погоня.

Винн шагнула ближе к Нейне.

— Пойдем с нами. Мы с Мальцом тебя спрячем. Я выведу Лисила и Магьер из Криджеахэ, и мы…

— Лисил у анмаглахков?! — перебила ее Нейна. — Вы все глупцы… овечки, которые забрели прямо в волчье логово! Как ты вообще сумела найти мою тюрьму?

Прежде чем Винн успела найти подходящий ответ, на нее обрушился новый приступ тошноты — вместе со словами Мальца:

На это нет времени! Уходим немедленно!

Под настороженным взглядом Нейны Винн сглотнула тугой комок и жестом указала на Мальца и других маджай-хи.

— Меня привел Малец, а его вели вот они. Они смогут вывести нас обратно. Но ты должна пойти с нами! За нами гонятся, и мы не знаем, намного ли сумели их обогнать.

Нейна отвела взгляд.

— С чего ты решила, что я могу уйти отсюда… если я пробыла здесь столько лет и до сих пор этого не сделала?

— Ну конечно же, ты можешь уйти! — не отступала Винн. — Здесь нет стен, и Малец знает дорогу.

Пес утвердительно гавкнул, и снова в голове Винн возник знакомый шорох крылышка-листа.

— Я и в первый раз прекрасно слышала! — рявкнула Винн на Мальца. — Помолчи хоть минутку!

Нейна озадаченно нахмурилась, глядя на них.

Винн некогда было пускаться в объяснения, и все, что услышала Нейна, был возбужденный ответный лай Мальца.

Нейна покачала головой:

— Я взаперти, девочка. Так же, как и ты, я не могу теперь свободно бродить по лесу. Он отторгает меня. Если я выйду за пределы этой поляны, то сразу же заблужусь… и буду скитаться по лесу до тех пор, пока меня не перехватят и не вернут в его власть. Думаешь, я не пыталась?

Этого Винн не понимала. Все эльфы, которых она знала, чувствовали себя в этом огромном лесу как дома, и никто из них не испытывал смятения, подобного тому, что испытывала она.

— Доверься мне — или хотя бы Мальцу! — взмолилась она. — Он сумеет вывести нас отсюда.

Лилия держалась неподалеку от них. В два шага Малец оказался возле нее, потерся головой о ее голову и указал носом на заросли гигантского папоротника. Лилия тявкнула, и вожак стаи повторил ее сигнал. Маджай-хи начали собираться вместе.

Нейна наблюдала за ними, но взгляд ее больших янтарных глаз то и дело настороженно скользил по границе поляны, словно она ожидала какого-то подвоха. Вздохнув, женщина погладила Мальца по голове.

— Мне терять нечего… Но вот тебе, девочка, когда нас поймают, придется несладко.

— Ты просто не своди глаз с Мальца и других маджай-хи. Лес не может переместить их в твоем сознании с места на место, как он это проделывает со своей растительностью.

Малец пошел первым, за ним двинулась Нейна, следом — Винн и Лилия, а вокруг них теснились прочие маджай-хи. Так они прошли через гигантские папоротники и ступили в узкий коридор, который Малец проложил в лесной стене.

— Мы добирались до тебя всю ночь, — говорила Винн Нейне, — но Малец и стая хорошо знают дорогу. И все же у нас впереди еще долгий путь.

Нейна не отвечала, обеспокоенно разглядывая лесную стену, как будто прежде никогда ее не видела.

Винн пыталась представить, что должна чувствовать эта женщина, восемь лет проведшая в заключении и в одиночестве. Наверное, Нейне еще долго придется идти, прежде чем она поверит, что вырвалась на свободу.

Впереди, поперек тропы, опять возникли заросли гигантских папоротников. Винн не помнила, чтобы видела папоротники на входе в лесной коридор — только перед выходом на поляну. Однако она доверилась чутью Мальца и без сомнений вошла под сень громадных листьев.

Она стояла на краю все той же поляны, посреди которой возвышался жилой вяз Нейны.

— Ну как, убедилась? — фыркнула Нейна.

— И всякий раз, когда ты пытаешься уйти, ты просто возвращаешься сюда? — спросила Винн.

— Н-нет… — Женщина задумалась. — Трижды я уходила — и долго бродила без дороги в лесу, пока меня не находили и не возвращали в тюрьму. Сегодня я впервые вернулась прямо сюда. Впрочем, раньше меня никто и не пробовал вывести.

Винн слушала ее невнимательно. Она была слишком занята тем, что раздвигала руками высокие папоротники и смотрела назад, в коридор, проложенный через лесную стену.

— Я и не знала, что лес снаружи так одичал, — продолжала Нейна. — Много лет прошло с тех пор, как я в последний раз пыталась отсюда уйти. Быть может, это новые стражи, которых поставил здесь Аойшенис-Ахарэ… когда вернулся мой сын.

Этот титул привлек внимание Винн. Не Вельмидревний Отче, а стихийные духи возвели лесную стену. И ошибочное предположение Нейны наводило на новые мысли.

Вельмидревний Отче приложил руку к тому, чтобы эта женщина была отторгнута лесом, оказалась восприимчивой к его мороку. Если это так…

Винн еще больше насторожилась и, невольно подражая Нейне, пристально оглядела деревья, окружавшие поляну. Насколько же велика власть Вельмидревнего Отче над этим краем, не говоря уж о тех, кто здесь живет?

Сознание Вельмидревнего Отче пробиралось через лес. Он перемещался то в дерево, то в кустарник, то в лозу плюща, неуклонно следуя за Фретфарэ. Хотя Вельмидревний Отче видел, что она бежала всю ночь без остановки, он опасался, что Фретфарэ не успеет вовремя перехватить Лиишила.

Тогда он скользнул вперед и нагнал Сгэйля с его отрядом, бежавших ничуть не медленнее Фретфарэ. Глядя, как они один за другим пробегают мимо, Вельмидревний Отче изо всех сил старался успокоить себя. На миг его мысли коснулись женщины по имени Магьер.

Миновали бесчисленные десятилетия с тех пор, как Вельмидревний Отче видел живьем человека. Ни у кого из людей, которых он помнил, не было такой белой кожи и таких черных волос. В этой женщине было что-то глубоко неправильное… И дело тут было не только в порочной людской натуре.

Взошло солнце, и под его лучами в ее черных волосах заиграли алые искорки.

Вельмидревний Отче мчался дальше, однако его сознание задержалось в огромном кедре, от подножия до самой кроны тесно увитом колючими плетями ежевики. Странное ощущение кольнуло Вельмидревнего Отче, когда его мысль соприкоснулась с живой плотью кедра.

Маджай-хи и клуассасы давно уже не подходили к его жилищу настолько близко, чтобы он мог ощутить их отличие от обычных обитателей леса. Они сторонились Вельмидревнего Отче и даже чуяли, как передвигается по лесу его сознание. Однако же здесь, в этом дереве, в совсем недавно выросших колючих плетях он почуял…

…след той же силы, которой были отмечены потомки стихийных духов, родившихся во плоти. Что бы это значило?

Вельмидревний Отче пробирался через дебри лесной стены с таким чувством, словно, пока он спал, изменились самые стены его дома. Страх, зародившийся в нем, нарастал и креп.

Из леса донесся топот бегущих ног. Вельмидревний Отче скользнул в сторону, пробираясь к лужайке Куиринейны.

Чем дальше на север бежал отряд, тем сильнее Сгэйля охватывало отчаяние.

Он никогда не видел поляну, на которой была заключена Куиринейна, хотя большинству старших анмаглахков было известно ее местонахождение. Очень немногие, исключительно по выбору Фретфарэ, приходили туда узнать, не нуждается ли в чем Куиринейна. В самом начале ее заключения кое-кто высказывал беспокойство о самочувствии узницы. Вельмидревний Отче заверил таких, что ему всегда будут ведомы ее нужды, а также когда и какая ей может понадобиться помощь. Фретфарэ твердой рукой ограничивала доступ на поляну, и с Куиринейной встречались только те, кого избрала коварлеаса.

В самом начале этой погони Сгэйль не верил, что Винн и Малец успеют добраться до Куиринейны прежде, чем их перехватят. Маджай-хи это, может, и удалось бы, но только не в компании этой коротышки, которая неизбежно замедлит продвижение стаи. А потом Сгэйль прочел по следам, что стая остановилась, и увидел, что отпечатки сапог Винн исчезли рядом со следами копыт оленя-стража.

Тошно было даже думать, что человек скакал верхом на клуассасе, точно на заурядном верховом животном. Солнце встало, и Сгэйль хорошо знал, что лужайка-тюрьма недалеко.

Позади них из леса донесся чей-то крик.

Бротандуиве первым замедлил бег и обернулся. И словно разгоряченные мысли Сгэйля вдруг непостижимым образом обрели плоть — по тропе к ним со всех ног бежала Фретфарэ.

Изможденная, запыхавшаяся, она остановилась возле Энниш и ее спутников. Пот ручьями стекал по ее лицу, спутанные волосы прилипли ко лбу.

— Поверните назад… именем… Вельмидревнего… — выдохнула она, упершись руками в колени. — Ни шагу дальше!

Сгэйль напрягся, подавляя замешательство.

— Я должен исполнить обет защиты и найти человека, бродящего без присмотру по нашему лесу.

— Никто не смеет встречаться с предательницей! — властно проговорила Фретфарэ.

Вот уже во второй раз в жизни Сгэйля его принуждали нарушить обычаи своего народа. Впервые это случилось, когда его послали убить полукровку, также объявленного предателем.

Ни один эльф, ни один Ан'Кроан никогда бы намеренно не пролил кровь своего сородича. Однако анмаглахки подчинялись прямым приказам Вельмидревнего Отче. Только то, что с полукровкой был маджай-хи, а сам полукровка ничего не знал о своих сородичах, оправдало неповиновение Сгэйля.

Зазвучал бесстрастный голос Бротандуиве:

— С какой стати Вельмидревний Отче требует этого от Сгэйльшеллеахэ и тех, кого он избрал для помощи в исполнении его миссии?

— Что еще стряслось? — осведомилась Магьер.

Изнуренный долгой погоней, Сгэйль совсем позабыл о том, что и Лиишил, и Магьер ни слова не понимают по-эльфийски.

— Нам приказано вернуться, — ответил он на белашкийском наречии. — Так желает Вельмидревний Отче.

На бледном, лоснящемся от пота лице Магьер вспыхнул гнев. Лиишил сделал два шага навстречу Фретфарэ.

— Я твоему хозяину не слуга, — бросил он. — Возвращайся сама!

— Постой! — резко сказал Бротандуиве, становясь между ними.

— Прочь с дороги! — рявкнул Лиишил.

Магьер отвернулась от Фретфарэ, но Сгэйль не мог понять, на Лиишила она смотрит или на Бротандуиве.

— Почему меня обрекают на позор? — требовательно спросил Сгэйль, опять же по-белашкийски, надеясь хоть немного отвлечь внимание своих разгневанных подопечных. — Я служу своей касте и своему народу, а вы не даете мне делать ни то, ни другое!

— Нет ничего выше служения касте, — отпарировала Фретфарэ. — В этом и состоит наш долг перед народом. Во тьме и безмолвии… повинуйся!

Энниш подступила ближе к Фретфарэ, и глаза ее загорелись предвкушением.

— Нет, — властно отрезал Бротандуиве.

Двое спутников Энниш — и Оша — замерли в напряжении, поглядывая то на Бротандуиве, то на Фретфарэ. Подобно Сгэйлю, они не могли понять, кто же сейчас обладает большей властью — доверенная советница Вельмидревнего Отче или всеми почитаемый мастер-анмаглахк. Какую сторону выбрала Энниш, было ясно и без слов. Фретфарэ была уверена в своей правоте, и эта уверенность ясно читалась в ее внешне учтивом ответе.

— Ты противоречишь слову нашего отца, греймасга? Ты сомневаешься в правах коварлеасы?

— Да, — ответил Бротандуиве. — Когда и то, и другое используется против нашего народа.

Услышав это, Сгэйль окончательно растерялся. Бротандуиве не только отказался признать особое положение Фретфарэ, но и осудил ее действия, а значит, и действия Вельмидревнего Отче. Сгэйль угодил в исключительно неприятное положение, и это ему совсем не понравилось.

Фретфарэ выпрямилась в полный рост.

— Осторожнее, греймасга… не так уж высоко тебя почитают, чтобы ты мог по собственной прихоти менять законы касты.

— А зачем нужны нам эти законы? — возразил Бротандуиве. — Прежде всего затем, чтобы служить нашему народу. Обет защиты был древней традицией задолго до того, как первый кандидат касты преклонил колена перед Вельмидревним Отче. Начните нарушать традиции нашего народа — и что тогда нам останется защищать?

На Фретфарэ этот довод явно не подействовал, но Бротандуиве не дал ей высказать возражения.

— Если хочешь, представь этот вопрос старейшинам. Они уже не первый день собираются в Криджеахэ. Они — а не ты и не я — вправе решать, можно ли изменять наши традиции. Неужели не согласится с этим Вельмидревний Отче, первейший в служении своему народу?

Каждое слово Бротандуиве дышало правотой. И все же Сгэйлю было не по себе. Энниш не сводила глаз с Фретфарэ, безмолвно кипевшей от злости, и жадно ждала, когда коварлеаса возразит Бротандуиве.

Между тем старший анмаглахк отступил к обочине тропы, и его бесстрастный взгляд упал на Сгэйля. Бротандуиве движением руки указал вперед.

— Мы готовы следовать за тобой, дабы помочь в исполнении твоей миссии.

Сгэйль перевел взгляд на Фретфарэ, затем опять посмотрел на Бротандуиве. Он бы затруднился сказать, кто из них поставил его в худшее положение. Обойдя Лиишила, Сгэйль двинулся вперед, и все прочие — в том числе и Фретфарэ — последовали за ним.

Вскоре после того Сгэйль опять остановился. След раздвоился, и часть его сворачивала налево, вглубь леса. Бротандуиве внимательно осмотрел боковой след. Судя по отпечаткам лап, вся стая вначале бросилась в лес, а потом вернулась на тропу, но почему?

— Это твоя миссия, и выбор за тобой, — сказал Сгэйлю Бротандуиве.

Тот сделал глубокий медленный вдох.

— Двинемся дальше, а этот след изучим на обратном пути.

Некоторое время он вел отряд в полном молчании, но, пройдя немного по основному следу, замедлил шаг.

— Это и есть… — начал он по-эльфийски, чтобы не понял Лиишил.

— Да, — ответил Бротандуиве. — Только выглядит совсем не так, как прежде.

Перед ними, поперек тропы, насколько хватало глаз, тянулась плотная зеленая стена. Один только узкий коридор прорезал насквозь эту прочную преграду.

— Ну? — окликнул Лиишил. — Это здесь?

Сгэйль не знал, как ему ответить, а Бротандуиве промолчал.

— Вот и отлично! — бросил Лиишил и шагнул в зеленый коридор.

Сгэйль последовал за ним. Как ни угнетало его то, что Лиишил обнаружит Куиринейну, он не мог прекратить эти поиски. Они должны любой ценой найти Винн и вернуть ее в Криджеахэ.

В конце длинной тропы Сгэйль вслед за Лиишилом прошел через заросли гигантских папоротников.

Стая маджай-хи резвилась на зеленой поляне, посреди которой высился одинокий жилой вяз. Около вяза стояли Малец и Винн… и высокая женщина в белой мерцающей накидке.

Отчаяние охватило Сгэйля, когда взгляд его встретился с гневным взглядом Куиринейны. Винн нашлась, и обет защиты исполнен, но он, Сгэйль, опять обманул ожидания Вельмидревнего Отче.

Лисил проломился через папоротники и замер как вкопанный. У него перехватило дыхание. На поляне стояли Винн и Малец, но Лисил их словно не видел.

А видел он только свою мать, ее безупречно прекрасное лицо, высокую гибкую фигуру, глаза, в которых можно было утонуть. Только ради этого непостижимого мгновения Лисил не щадил ни себя, ни других, сражался… и убивал.

Мать увидела его, и в ее глазах мелькнула тень страха.

В прошлом, в детстве и юности Лисила, она крайне редко выказывала страх — и уж точно никогда не боялась своего сына.

Он услышал, как Магьер подошла и встала рядом, но все никак не мог оторвать взгляда от Нейны.

— Мама?..

Кто-то схватил Лисила за плечо.

Полуэльф точно знал, что это не Магьер. Его удерживал Сгэйль, и Лисил, поняв это, ощутил прилив бешенства.

Бротан покачал головой.

— Мы уже здесь, и с этим ничего не поделаешь.

Сгэйль стиснул зубы, но отступил, и в этот миг из зарослей появились остальные анмаглахки. Взгляд суженных глаз Фретфарэ остановился на Бротане.

Лисил медленно двинулся вперед, и Нейна — его мать — отвернулась. Быть может, годы, проведенные в одиночестве, сломили ее дух? Эта мысль едва не остановила Лисила. Движением плеч он сбросил ремни и взял сундук в руки.

Один из маджай-хи, серо-стальной масти, вдруг встрепенулся и бросился прочь от деревьев, окружавших поляну. Затем развернулся, принялся расхаживать по поляне, не сводя глаз с деревьев.

Малец вздрогнул и настороженно воззрился на серо-стального маджай-хи. Белоснежная самка, стоявшая неподалеку, прыгнула к Мальцу и, заскулив, ткнулась в него мордой. Прочие маджай-хи возбужденно заметались по траве.

Именно поведение псов — а не приближение Лисила — привлекло внимание Нейны. Подняв голову, она посмотрела на маджай-хи, и снова в ее глазах мелькнул страх. Лицо ее помрачнело, и она обвела деревья настороженным взглядом, — как будто в них затаилась неведомая угроза.

Лисил замедлил шаг, горбясь под незримой тяжестью своей вины. Долгое заточение повредило разум его матери. Все же он продолжал идти и остановился, лишь когда Нейна оказалась совсем близко — только руку протяни.

В памяти его всплыли непрошеные воспоминания — о долгих часах занятий, о совместных трапезах, о том, как мать, думая, что он спит, заходила в его спальню… и о печальном отце, который делал все то же самое, но с явной неохотой.

Лисилу хотелось рассказать, как горько он сожалеет о своем побеге, о смерти отца… обо всем, что произошло. Вот только он никак не мог найти нужные слова.

— Мама… — выговорил он наконец. — Я заберу тебя отсюда.

Нейна не протянула руку, не погладила его по щеке, как делала когда-то, давным-давно.

— Уходи! — прошептала она, медленно качнув головой. — Беги из этих мест… если это еще возможно.

На миг Лисил потерял дар речи. Он прошел такой долгий путь, рисковал жизнью Магьер, Винн, Мальца, — и все это для того, чтобы услышать, как ему велят убираться?!

Нейна перевела взгляд на подошедшего к ним Бротана. В янтарных глазах ее была безмолвная мольба, и, когда Бротан взглянул на женщину, его бесстрастное лицо смягчилось. Мгновение назад Лисил только недоумевал и злился, но сейчас эти чувства смыла волна холодной ярости.

Нейна что-то отрывисто сказала Бротану по-эльфийски, но свое имя Лисил разобрал без малейшего труда. Винн, хранившая молчание, бросила на Нейну возмущенный взгляд, и одного этого Лисилу было достаточно, чтобы понять: мать попросила Бротана увести его отсюда. Этого Лисил стерпеть уже не смог.

Упав на одно колено, он рывком распахнул сундук и выдернул оттуда сверток с черепами. Развернув складки ткани, он бросил ее вместе с черепами на траву, словно презрительную подачку.

— Я забрал их у Дармута, — сказал он. — Я вернулся в Веньец, чтобы разыскать тебя и отца.

Почти не дыша, Нейна протянула руку к черепу отца Лисила, и с каждой секундой ее тонкие длинные пальцы дрожали все сильнее.

— ЭТО… ОН?

— Да, — сказал Лисил. — И твоя мать… Хотя меня уверяли, что это ты.

Он с ненавистью глянул на Бротана, точно бросал ему вызов — ну, попробуй объяснить, зачем ты так поступил! Бротан промолчал, и лицо его не дрогнуло.

— Это Эйллеан… и Гавриел, — продолжал Лисил. — Я принес их тебе, чтобы ты совершила над ними обряд, какой сочтешь нужным.

Нейна провела пальцами по черепу своей матери. Лисилу крайне редко доводилось видеть мать плачущей, но сейчас по ее золотисто-смуглым щекам текли слезы. Лицо матери исказилось, словно от боли, и Лисил вновь ощутил прилив раскаяния — на сей раз оттого, что был с ней так резок.

Нейна подняла ткань, на которой покоились черепа, и прижала их к груди.

— Уходи немедля, — прошептала она. — Тебе нельзя здесь оставаться.

Прошло долгое мучительное мгновение, прежде чем Нейна подняла глаза и увидела тех, кто стоял позади Лисила. С губ ее сорвалась негромкая резкая фраза. Почти то же самое она говорила Бротану, но на сей раз Лисил различил полное имя Сгэйля. Нейна не просила — она требовала.

— Ты пойдешь со мной, — сказал Лисил. — Я без тебя не уйду.

— Я не могу, — прошептала она.

— Это правда, — осторожно вмешалась Винн. — Тропа просто возвращает ее и тех, кто с ней идет, сюда, на поляну. Мы с Мальцом уже пробовали.

Лицо и руки юной Хранительницы были покрыты ссадинами и царапинами. Лисил должен был бы злиться из-за того, что натворила эта парочка, но, в конце концов, они нашли его мать.

— Хватит! — повелительно бросил Сгэйль. — Мы возвращаемся в Криджеахэ. Лиишил, пойдем!

— Нет, — прошептал он.

Он стоит перед своей матерью — живой. И не важно, что она требует. Если кто-то думает, что он вот так просто возьмет да и уйдет отсюда, — он жестоко ошибается.

Сзади послышались быстрые шаги, и Лисил заметил, что бровь Бротана, перечеркнутая шрамами, едва различимо дрогнула.

Лисил сделал шаг назад и проворно отпрянул.

Сгэйль метнулся к нему, но Магьер ухватила его за ворот плаща. Не глядя, Сгэйль ударил назад ребром ладони. Удар пришелся по горлу Магьер, и она, хватая ртом воздух, рухнула навзничь.

— Прекратите! — крикнул Бротан. — Слышите, вы, оба?

Оша, услышав приказ Бротана, замер, но другие ему не вняли. В тот миг, когда Сгэйль опять развернулся к Лисилу, Магьер, распластавшаяся на траве, извернулась.

И Лисил увидел, что ее глаза стремительно чернеют.

— Нет! — прошептал он, ужаснувшись. — Нет, только не сейчас…

Магьер пнула Сгэйля в лодыжку.

Эльф согнулся, припав на одно колено. Фретфарэ и двое спутников Энниш двинулись на Магьер. Лисил рванулся было к ним.

Путь ему заступила Энниш, сжимавшая в обеих руках длинные стилеты.

Вельмидревний Отче был вне себя от тревоги. Маленькая женщина отыскала Куиринейну. Когда на поляне появились Лиишил и другие, все тщательно продуманные замыслы Вельмидревнего Отче рассыпались прахом.

Он слышал, как Куиринейна раз за разом отказывается уйти с Лиишилом, и в нем нарастала бессильная злоба. Ее речи приведут только к тому, что Лиишил потеряет надежду, а тогда им гораздо труднее станет управлять. Было очевидно, что Куиринейна пожертвует даже любовью сына, лишь бы его защитить.

Вельмидревний Отче корчился в муках, видя, как улетучиваются шансы выявить сообщников Куиринейны. О, как хитра эта женщина! Он надеялся, что долгое заключение доведет ее до такого отчаяния, что Лиишил станет действенным средством добиться ее послушания. И не менее действенным средством против Лиишила станет его привязанность к матери.

Одно облегчение — что Сгэйльшеллеахэ так настойчиво старался увести Лиишила с поляны. Чем дольше Лиишил будет выслушивать отказы матери пойти с ним, тем больше опасность, что он откажется от желания освободить ее.

Бледная женщина схватила Сгэйльшеллеахэ за ворот плаща.

Хрупкое сердце Вельмидревнего Отче забилось чаще.

С той самой минуты, как Магьер ступила на поляну, взгляд ее не отрывался от Нейны. Меньше года прошло с тех пор, как Лисил рассказал ей про Гавриела и Нейну. Сколько же лет до того он напивался вдрызг, чтобы заснуть, спрятаться от невыносимых кошмаров прошлого, от вины, которая преследовала его?

И вот он наконец нашел Нейну, но она ему не слишком-то рада. Магьер едва прислушивалась к ее словам, дожидаясь, когда к Лисилу придет избавление от давней боли.

Этого не случилось.

Лисил не заслужил такого. И не важно, что он натворил. Он достоин лучшего, чем быть отвергнутым бездушной матерью.

Низкий, монотонный гул во всем теле, который Магьер приходилось подавлять днем и ночью, теперь усилился, и ее охватила дрожь. Когда Сгэйль набросился сзади на Лисила, этот гул, подобно дампирскому голоду, хлынул ей в горло и заполнил голову.

Магьер схватила Сгэйля за ворот плаща.

Сгэйль ударил, и у нее перехватило дыхание. Она опрокинулась навзничь и больше уже ничего не видела.

Магьер ударилась оземь, и боль в горле переросла в голод. Зрение обострилось так, что солнечный свет стал на миг нестерпимым. Она извернулась, впилась ненавидящим взглядом в спину Сгэйля, чьи белые волосы теперь ослепительно сверкали. Затем Магьер увидела янтарно горящие, полные боли глаза Лисила. Он смотрел прямо на нее.

Магьер пнула Сгэйля в лодыжку, и в этот миг из ее охваченных жжением глаз выкатилась первая слеза.

Никто не уведет отсюда Лисила, пока он не получит то, за чем пришел!

Сгэйль пошатнулся от удара, и у Магьер знакомо заныли челюсти. Она уперлась одной рукой в землю, собираясь встать, но тут кто-то выбил из-под нее руку и наступил на запястье. Взбешенная, Магьер уткнулась лицом в мох и потеряла Лисила из виду.

Она извернулась, пытаясь вырваться, и тут над ней промелькнула серебристо-серая тень. Малец с рычанием врезался в Фретфарэ, и Магьер выдернула запястье. Она подтянула под себя ноги и увидела, что к ней бежит один из спутников Энниш. Не вставая на ноги, Магьер взвилась в прыжке и на лету ударила его растопыренной ладонью в живот.

Отвердевшие ногти прорвали рубаху. Другой рукой Магьер ухватила его за ворот. Развернулась, выпрямляясь сама и все выше поднимая свою добычу. Серо-зеленая ткань затрещала в ее руках, когда она размахнулась и швырнула эльфа на стволы деревьев, окружавших поляну.

Где же Лисил?

Магьер содрогалась от нетерпения, готовая разорвать на части всякого, кто коснется Лисила. В ярком солнечном свете мир перед ее дампирскими глазами пылал и словно плавился. Что-то ударило ее в поясницу.

Взрывая сапогами мох, Магьер напрягла ноги, чтобы сохранить равновесие.

Что это было? Неужели та тварь, что пыталась помешать ей найти Лисила?

Магьер круто развернулась.

Она увидела серо-зеленый капюшон и под ним — смуглое, безмерно потрясенное лицо. Эльф попятился, ярость, сжигавшая Магьер, вспыхнула с новой силой. Она бросилась на врага.

Правым клинком Энниш нанесла удар в лицо, но Лисил успел увернуться. Тотчас ее левый стилет ударил его в живот.

Выбросив руку вниз, Лисил толчком отвел клинок, и тот, не нанеся никакого ущерба, скользнул по боку. Сделав выпад, Энниш оказалась совсем близко. Лисил крутнулся вправо, метя левым локтем ей в лицо.

Она увернулась, и стилет, который только что удалось отбить Лисилу, достиг цели.

Раздался скрежет металла о кольчугу. Лисил почувствовал, как кончик стилета раздвинул кольца на левом боку.

Энниш переместилась, чтобы налечь на клинок всей своей тяжестью, и Лисил проворно крутнулся, пытаясь ускользнуть в сторону.

Стилет удержался на месте и вошел глубже. Кольца лопнули.

Лисил не ощутил боли, но услышал лязг металла. Стальное кольцо его кольчуги брякнуло о круглую гарду стилета Энниш.

Он стиснул запястье руки, сжимавшей этот стилет, и взгляд его встретился со взглядом янтарных глаз Энниш.

В другом месте и в другое время другая женщина с кинжалом в руке смотрела на него с такой же неукротимой ненавистью. Потому что он убил того, кто был ей дорог.

Лисил инстинктивно вскинул руку, и второй стилет Энниш полоснул его по предплечью.

Он переместил вес на отставленную ногу, собираясь ударить Энниш плечом и сбить наземь. И тут его нога нелепо дернулась вверх, оторвавшись от земли, а чужая нога, обутая в мягкий эльфийский сапог, впечаталась ему в бедро.

Потеряв равновесие, Лисил пошатнулся и взвыл от боли, грянувшись спиной о землю. Когда он перекатился и вскочил, перед ним был Бротан. Однако смотрел рослый эльф вовсе не на него.

— Хватит! — властно приказал Бротан. — Прекратите оба!

Он замер в низкой боевой стойке, вытянув правую руку вперед. Но не к Лисилу. Шагах в шести от вытянутой руки Бротана лежала Энниш. Она скорчилась на траве, держась за грудь и жадно хватая ртом воздух. Один из ее длинных стилетов валялся у ног Бротана.

Упершись лапами в живот Фретфарэ, Малец зарычал ей в лицо. Женщина оцепенела, не сводя с него глаз. И тут Малец дрогнул, услышав хриплый, шипящий крик Магьер.

Она бросилась на одного из спутников Энниш. По лицу ее обильно текли слезы, в оскаленном рту влажно поблескивали острые зубы и клыки.

Магьер обернулась дампиром на глазах у анмаглахков.

Она вонзила отвердевшие ногти в свою жертву, а между тем сзади к ней приближался Сгэйль.

Прочие маджай-хи кружили поодаль от места драки, но вожак стаи вдруг поднял седую морду. Пристально глянул на Магьер — и угрожающе сморщил верхнюю губу.

Мальца охватило исступление. Теперь ему некогда удерживать Фретфарэ… он должен, должен вмешаться!

Позади вожака нервно металась Лилия, поглядывая в ту сторону, куда Магьер швырнула своего первого противника. Этот анмаглахк до сих пор не поднялся на ноги.

Малец не мог отойти от Фретфарэ, чтобы соприкоснуться головами с Лилией. Оставалось только одно — проникнуть в ее собственные воспоминания. Он погрузился в сознание Лилии и вызвал в ее памяти образ Фретфарэ, стоящей перед гигантским дубом Вельмидревнего Отче, затем прибавил образ, который со страхом показывала ему Лилия, — черный зияющий провал входа в дерево. Малец несколько раз поочередно повторил эти образы и мог только надеяться, что Лилия его поняла.

Вожак стаи с душераздирающим воем бросился на Магьер, и Малец стремглав помчался к ней и ее противникам.

Анмаглахк обнажил стилеты, и Магьер прыгнула на него, выбросив одну руку вперед, к его горлу. Вместо того чтобы ударить ее стилетом, он отпрыгнул в кусты, которые окружали росшую рядом березу. И тут же неведомая сила вцепилась Магьер в волосы, дернула так, что ее голова запрокинулась назад. Хлесткий удар по ногам — и Магьер потеряла равновесие.

Она с размаху рухнула на колени. И увидела над собой Сгэйля, который одной рукой крепко держал ее за волосы. При виде ее лица он сдавленно ахнул.

Магьер вскинула руку, норовя вцепиться ногтями в его потрясенное лицо, но тут Сгэйль упал, опрокинутый рычащим серебристо-серым вихрем. Падая, он выпустил волосы Магьер, и она покачнулась. И на миг уперлась ладонью в основание березы.

Словно молния пронзила ее от макушки до пят, и все мышцы скрутила судорога.

Бурный поток силы хлынул в ее плоть от этого случайного касания и наполнил ее до краев.

Магьер отдернула руку, перекатилась и вскочила. Сгэйль отбивался от Мальца, но пес вдруг развернулся и помчался в другую сторону.

Он охотился — как сама Магьер, — и ее голодный взгляд отыскал его новую добычу.

К ней, оскалив желтоватые клыки, мчался черный пес с седой мордой.

Лисил слышал, как Магьер издала хищный вопль, бросившись на одного из анмаглахков, видел, как сзади на нее набросился Сгэйль. Малец сбил Сгэйля с ног, но и Магьер тоже упала. Когда она поднялась и, содрогаясь всем телом, отдернула руку от березы, Лисил увидел ее лицо.

Острые зубы… клыки… мокрое от слез лицо… радужки, залитые чернотой, так расширились, что почти не видно белков. Лисил сорвался к ней.

Бротан заступил ему дорогу, и полуэльф с разгону набросился на него.

— Лисил… не надо! — услышал он крик матери.

Бротан открытой ладонью ударил его в грудь, и Лисил на миг перестал дышать. Только этого было мало, чтобы его остановить.

Он упал на Бротана, и оба они рухнули наземь. Бротан попытался схватить Лисила, но тот успел откатиться. Когда он вскочил на ноги, мимо него, держа что-то обеими руками, пробежала Винн. Размахнувшись, она швырнула этот загадочный предмет, и лишь тогда Лисил увидел, что Магьер атакует крупный седомордый маджай-хи.

Из корзины, которую швырнула Винн, полетели во все стороны какие-то пухлые белые кругляши. Корзина ударила атакующего пса в плечо. Удар застиг черного маджай-хи врасплох. Он отпрянул вбок, и тут к нему подлетел Малец. Псы закружили друг напротив друга, рыча и щелкая зубами.

Оша наконец-то решил вмешаться в происходящее и бросился вдогонку за Винн.

Лисил, пятясь, боком обходил Бротана, чтобы добраться до Магьер… но наткнулся на кого-то другого.

Он круто развернулся, занеся кулак, чтоб ударить подобравшегося сзади анмаглахка. Перед глазами мелькнуло нечто мерцающе-белоснежное, и запястье Лисила стиснули мертвой хваткой.

Мать вывернула его руку, да так, что он согнулся. И тут же выпрямился, ужаснувшись тому, что едва не натворил.

Нейна обожгла его гневным взглядом:

— Кого ты сюда привел?!

Лисил замешкался, не зная, что ответить, и тогда его мать подняла голову. Взгляд ее был неотрывно устремлен на Магьер.

Сознание Вельмидревнего Отче металось вокруг поляны, перемещаясь из одного дерева в другое. Все, что он увидел из недр вяза, потрясло его до глубины души, в том числе и нападение странного маджай-хи на его бесценную Фретфарэ. Затем его мысленный взор остановился на Магьер.

Далеко от поляны, в сердце гигантского дуба, Вельмидревний Отче свернулся дрожащим клубком дряхлой плоти. И никто не слышал его жалобного хныканья.

Он увидел, как бледная женщина с лицом хищной твари оперлась ладонью о ствол дерева. Он почуял, как от этого прикосновения содрогнулся весь лес. Ему было так больно, словно у него вырвали кусок плоти.

Древняя память ворочалась в глубине его сознания. Охваченный тошнотворным страхом, Вельмидревний Отче метался вокруг поляны, перемещаясь все ближе к бледному чудовищу.

Вся безудержная ярость Магьер обратилась против Сгэйля.

— Нежить! — прошипел он, и в его руке блеснул клинок.

Магьер видела в нем всего лишь еще одно препятствие на пути к Лисилу. Она открыла рот, но не произнесла ни слова. По кустарнику у нее за спиной на краю поляны пробежал едва уловимый шорох.

Сгэйль поднял руку, но не нанес ей удара, а только выкрикнул по-эльфийски какой-то приказ. Взгляд его ни на миг не отрывался от Магьер, и ужас, написанный на его лице, подхлестывал ее голод.

— Стойте! Все стойте! Прекратите немедленно!

Низкий властный окрик Бротана прокатился по всей поляне. Магьер, резко поворачивая голову, огляделась в поисках угрозы. Позади рослого эльфа стоял Лисил, и Нейна крепко сжимала его запястье.

Оша прижимал к себе Винн, обхватив ее обеими руками.

— Магьер… хватит! — выкрикнула Хранительница. — Ну пожалуйста… успокойся, возьми себя в руки!

Неподалеку стояла на коленях Фретфарэ с открытым ртом, глядя на белоснежную маджай-хи, не позволяющую ей встать. Рядом с ними пружинисто подобрался Малец, преграждая путь крупному черному псу. Прочие маджай-хи уже кружили вокруг них, подбираясь все ближе.

Магьер ощутила, как голод отступает, уходит внутрь нее, — и тут же заныла от боли голова. Чем слабее становился голод, тем сильнее охватывала ее дрожь. Как будто она слишком много выпила… проглотила… поглотила… то ли любимого чая Винн, то ли чужой жизненной силы.

Пошатнувшись, Магьер отступила назад и запнулась о корни кустарника. Она потеряла равновесие и, чтобы не упасть, обхватила обеими руками ствол дерева.

И снова ее пронзила невидимая молния.

Мир перед глазами померк, и в этой неожиданно наступившей темноте на сознание Магьер обрушились странные, чужие и чуждые звуки и образы.