Мятежный дух

ГЛАВА 14

Скорчившись в своем древесном алькове, Вельмидревний Отче хватал ртом воздух, задыхаясь от боли.

Это бледнокожее чудовище коснулось березы в тот самый миг, когда в дерево проскользнуло его сознание.

И Вельмидревний Отче ощутил, как жизненная сила березы стремительно утекает в плоть бледной женщины. Как будто она коснулась его самого, как будто кормилась его силой… И тогда древняя память всколыхнулась в нем, с головой окунув в море страдания.

Вот такой же, как эта женщина, явился за ним тогда во тьме… много, много лет назад.

Сорхкафарэ — Свет на Траве. Так его звали в те времена.

Изможденный, измученный, он рухнул на шерстяное одеяло, превратившееся в грязную подстилку за месяцы изнурительных переходов. И так лежал в темноте шатра, не заботясь даже о том, чтобы обработать свои раны.

Только два его командира выжили в этот день. Сегодня на поле боя он потерял больше офицеров, чем за весь прошлый месяц. Кто-то позвал его снаружи, но он не ответил. Поколебавшись, голос снаружи продолжал:

— Войска людей и гномов понесли такие потери, что не могут больше идти в бой. Они вынуждены отступать.

Какие потери у врага — неизвестно. Закрывая глаза, Сорхкафарэ видел только бескрайнее море мертвых тел, которое осталось позади, на холмистой равнине. В этот день враги пятикратно превосходили числом скудные силы союзников.

И опять Сорхкафарэ ничего не ответил. Он сейчас не мог видеть лица выживших и, даже если открывал глаза, все равно видел только лица мертвых.

Вражеская орда целеустремленно продвигалась на север вдоль Восточного побережья Центрального континента. На заре Сорхкафарэ получил известие, что Беалаль Ситт уничтожен неведомой катастрофой. Главный город гномов в горах на границе с Суманской пустыней долго выдерживал осаду. Судя по разрозненным сообщениям, в катастрофе не выжил никто — ни осажденные, ни осаждавшие.

Силы врага казались неисчислимыми. И здесь, на западе, им могли противостоять только войска Сорхкафарэ — последняя преграда, которая не давала врагу повернуть вглубь континента, к Аоннис Лоинн — Первой Прогалине — дому и прибежищу народа Сорхкафарэ.

Снаружи послышался звук удаляющихся шагов. Наконец-то его оставили в покое.

Сон все не приходил, да Сорхкафарэ и не хотел засыпать. Мысленным взором он и сейчас видел тысячи бойцов, безжалостно убивавших друг друга под палящим солнцем. Он уже не мог распознать, кто кричит перед смертью — враг или союзник. Сегодня на той равнине он истратил и ярость, и даже страх.

Сколько их было — покрытых шерстью и чешуей, смуглых и светлокожих, тех, кто пал под ударами его копья и стрел… но они всё прибывали и прибывали. Одно изувеченное тело сливалось с другим… и запомнился только труп бешеного гоблина, который валялся у его ног, когда битва уже закончилась. Его длинный язык, вывалившись из собачьей пасти, распластался на пропитанной кровью земле.

Снаружи, в лагере, раздался крик, затем застонали — раз, другой. Раненым и умирающим пытались помочь, чем возможно, хотя это только прибавляло им страданий. Кто захотел бы прожить еще один день, подобный сегодняшнему?

Снова крики. Топот бегущих ног. Недолгий лязг стали.

Кто-то завозился у холщового полога шатра.

— Оставьте меня в покое, — пробормотал Сорхкафарэ, и не думая вставать.

Оторванный полог с треском отлетел прочь.

Оранжевый отсвет лагерных костров очертил темную человеческую фигуру. Лица человека Сорхкафарэ различить не мог. Тускло отсвечивали чешуйки стального панциря. Сорхкафарэ показалось, что кожа у пришельца смуглая, как у суманцев.

Он мгновенно насторожился.

На стороне вражеской орды людей воевало примерно столько же, сколько в союзных войсках. Большинство людей, примкнувших к врагу, было суманского происхождения. Неужели кто-то из них пробрался в лагерь незамеченным? Сорхкафарэ быстро сел.

На руке, придерживающей остатки полога, не хватало кисти — недавно отрублена. В другой руке не было никакого оружия.

С такой раной невозможно оставаться на ногах. Из глубины лагеря донесся еще один крик.

Калека бросился на Сорхкафарэ, испустив хриплое гортанное шипение — звук, исполненный безумия.

Сорхкафарэ перекатился к задней стенке шатра и выхватил боевой кинжал. Нападавший с разгону упал ничком на пустую постель. Едва он развернулся на одеяле, Сорхкафарэ нанес удар.

Кинжал вонзился в шею чужака, чуть выше края панциря. Суманец разом обмяк.

Сорхкафарэ выскочил из шатра. Огляделся, высматривая кого-нибудь из офицеров, чтобы сделать выговор за промашку внешней страже лагеря. Редкие крики затихали один за другим.

Самый ближний к шатру костер оказался погашен, только дымились угли. Погасли почти все факелы, и в лагере все заметнее сгущалась тьма. Луна — даже для зорких эльфийских глаз — светила еще недостаточно ярко, однако Сорхкафарэ показалось, что от шатра к шатру торопливо снуют какие-то тени. Тут и там раздавались странные сдавленные звуки либо краткий, сразу обрывавшийся крик. Между рядами шатров медленно и целеустремленно шагал одинокий силуэт.

— Сорхкафарэ… где ты был?

Сорхкафарэ был знаком этот голос. Голос, который действовал ему на нервы всякий раз, когда его обладатель открывал рот.

Кедмон, командир войска людей, сражавшихся под началом Сорхкафарэ… или того, что осталось от этого войска.

У Сорхкафарэ не было сил для очередного спора. Кедмон вечно первым задирал его. Он чересчур безжалостно обходился со своими солдатами и неизменно требовал устраивать ночные вылазки — после того, как его подчиненные провели весь день на марше.

Кедмон шагнул ближе, и Сорхкафарэ заметил на кольчуге рослого воина темные пятна. Командир людей не удосужился почистить доспех, но Сорхкафарэ его за это не осуждал. Зачем наводить глянец, если с рассветом им опять предстоит скакать во весь опор, либо отступать под натиском врага, либо драться насмерть с его бесчисленными ордами.

Кто-то вышел из шатра позади Кедмона, волоча за собой труп.

У Сорхкафарэ уже не осталось сил оплакивать тех, кто скончался от ран. Однако же этот неясный силуэт попросту швырнул мертвое тело в грязь и направился к соседнему шатру.

— Разве ты не видел, как они пришли? — спросил Кедмон. — Разве не слышал, как мы кричали, моля о помощи, когда солнце опустилось за холмы? Или вы сегодня разыскивали среди мертвых и раненых только… своих сородичей?

Сорхкафарэ вновь перевел взгляд на Кедмона. В темноте он едва мог различить его лицо — удлиненное, с крупным ртом и массивной нижней челюстью.

— Что за злобную чушь ты несешь? — отозвался он. — Мы не бросили никого, в ком сохранилась хотя бы тень дыхания! Всех унесли с поля боя, даже тех, у кого не было надежды дожить до утра.

Уродливый квадратный подбородок человека порос густой щетиной. Ниже, на шее, эта жесткая поросль казалась куда темнее. Стальной круглый шлем с бармицей куда-то делся, и гладкие черные волосы свободно падали на плечи, обрамляя бледное лицо. И блестели в темноте кровожадные, как у всех людей, глаза.

— Меня вы не унесли! — прошипел Кедмон, и речь его стала невнятней, как будто ему что-то мешало говорить. — Я еще дышал, когда зашло солнце… и явились они, и стали рыскать среди мертвых, выискивая тех, кого оставили вы.

Он шагнул ближе, на расстояние копья, и темное пятно на его шее влажно блеснуло.

Сорхкафарэ попятился.

Из зияющей раны на шее Кедмона сочилась кровь вперемешку с какой-то черной вязкой жидкостью. Той же смесью были испачканы рот и зубы.

И глаза Кедмона были так же бесцветны, как его мертвенно-бледная кожа.

— Я не могу остановиться… они не дадут мне остановиться.

Кедмон передернулся, напрягшись всем телом, и на миг крепко зажмурил прозрачные глаза. Неуклюже, дергаясь, он шагнул вперед… затем вдруг резко расслабил мышцы и, как был, с голыми руками бросился на Сорхкафарэ.

Тот весь подобрался, но кинжала не поднял.

Кедмону, как и всем им, слишком много пришлось увидеть за эти долгие годы непрерывных битв. Разум человека, судя по всему, не выдержал такого напряжения. Как бы глубоки ни были различия между людьми и эльфами, Кедмон все-таки оставался союзником, который отважно сражался бок о бок с Сорхкафарэ и его соплеменниками. Отец Кедмона погиб, когда их родное селение пало под натиском врага, прежде чем подоспели на помощь союзные силы. Кедмон тем не менее не дрогнул, воевал стойко и неизменно хранил верность союзу.

Сорхкафарэ отступил в сторону, решив просто оттолкнуть руки Кедмона. Он едва успел поднять руку, когда пальцы Кедмона сомкнулись на его шее. Слишком быстро, слишком проворно для раненого.

Кедмон сильнее сжал пальцы.

Сорхкафарэ не мог дышать. Он попытался разжать мертвую хватку Кедмона. Лицо человека страдальчески исказилось, рот открылся.

— Не сопротивляйся, — прошептал он. — Не вынуждай… не вынуждай меня причинять тебе боль.

На миг Сорхкафарэ перестал бороться за глоток воздуха.

Окровавленные зубы Кедмона утратили привычный облик. Рот человека щерился острыми клыками, как у пса или тупомордого гоблина. Сорхкафарэ резанул кинжалом предплечье Кедмона, но тот даже не дрогнул.

Грудь эльфа тяжело вздымалась, пытаясь сделать вдох, в глазах темнело. Он что есть силы воткнул клинок в шею Кедмона.

Голова человека от удара дернулась вбок. Кедмон сдавленно всхлипнул, то тут же вновь повернул к Сорхкафарэ лицо, уже расплывавшееся смутным овалом перед тускнеющим взором эльфа.

— Это не поможет, — простонал Кедмон. — Ничего не выйдет… прости…

В ноздри Сорхкафарэ хлынул воздух.

Эльф пошатнулся, жадно вдохнув полной грудью, затем поперхнулся и, пытаясь сделать новый вдох, закашлялся. Он лежал на боку на земле, даже не сознавая, что упал. Чей-то размытый силуэт выплыл из темноты и склонился над ним. Сорхкафарэ в страхе отпрянул.

— Вставай, командир! — Голос был знакомый, и говорил он по-эльфийски. — Лошади перебиты… но нам надо бежать!

В глазах прояснилось, и Сорхкафарэ увидел одного из своих офицеров. Снехакроэ протянул ему руку, но Сорхкафарэ лишь оглянулся в поисках Кедмона.

Человек лежал, скорчась на боку, чуть поодаль, слева. Из его спины торчало древко эльфийского копья. Серебристый наконечник выходил из груди Кедмона, и по блестящему острию сбегали наземь струйки черной жидкости.

Сорхкафарэ воззрился на отверстую рану, почти не замечая Снехакроэ, пока родич не поднял его рывком на ноги и не попытался увлечь за собой.

Кедмон перекатился на живот и уперся ладонями в землю. Приподнялся толчком и поднял голову. Снехакроэ замер, потрясенно глядя на человека.

Кедмона затрясло. Опять все его тело напряглось, словно мышцы свело судорогой. Пальцы впились в землю, словно человек цеплялся за нее в попытке удержать нечто, рвущееся наружу.

— Бегите! — проскулил он.

Сорхкафарэ все еще колебался. Этот человек просто не мог оставаться в живых. По наконечнику копья, торчавшего из его груди, побежали новые черные струйки, и такая же черная жидкость сочилась из-под кинжала, воткнутого в шею. Ручеек ее, достигнув земли, исчезал, но Сорхкафарэ отчетливо слышал мерное капанье.

— Бегите… пока можете! — закричал Кедмон.

Снехакроэ дернул Сорхкафарэ за руку, и они побежали. — По пятам за ними бежали, размеренно топоча ногами, зловещие фигуры. Чем больше их становилось, тем чаще Сорхкафарэ замечал знакомые лица, которые мелькали перед ним в минувшей битве, — лица и союзников, и врагов. Все они в темноте казались необычайно, мертвенно бледными.

И у всех горели прозрачные глаза.

Сорхкафарэ…

В мыслях Магьер, медленно приходившей в себя, это имя звучало так, будто принадлежало ей.

— Сгэйльшеллеахэ, не смей!

Это был голос Бротана, но Магьер могла различить лишь мелькавшие вокруг размытые пятна. Она упала, уткнулась носом в пахучий мох.

Магьер тяжело задышала.

— Она не человек! — огрызнулся Сгэйль. — Вампир… в нашем лесу!

— Нет, — буркнул Бротан. — Не вампир, а нечто другое. А теперь сделай, как я сказал!

Магьер трижды быстро вдохнула и выдохнула, и лишь тогда ее осенило.

Бротан так никому и не рассказал о том, какой увидел ее в усыпальнице Дармута. Он сохранил ее тайну.

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Она потеряла власть над собой, обратилась в дампира — и это видели все.

В глазах Магьер понемногу прояснялось. Она лежала на боку, и рука ее бессильно распласталась во мху, перед самым лицом. На ногтях подсыхала кровь.

Вот только рука была не узкая и смуглая, как во сне… видении… или как там еще назвать лавину обрушившихся на нее образов и звуков. Теперь Магьер видела только собственную бледную ладонь, а не тонкие длинные пальцы эльфа, которым она на время стала… Сорхкафарэ.

Почему так случилось? Она ведь не касалась трупа жертвы, чтобы ее глазами увидеть убийцу-вампира.

Магьер перевалилась на спину, пытаясь разглядеть лица тех, кто стоял вокруг нее. И тогда ее взгляд упал на березу, которой она коснулась за миг до того, как мир вокруг погрузился во тьму. Магьер охватила дрожь.

На стволе березы остались отпечатки ее ладоней. Кора в этих местах потемнела и высохла. Ломкое крошево уже осыпалось наземь.

— Лисил! — отчаянно закричала Магьер.

— Я здесь… иду! — отозвался он, а затем яростно крикнул: — Прочь с дороги!

В шею Магьер ткнулся влажный нос, и Малец прижался мохнатой мордой к ее щеке. Магьер запустила пальцы в его густую шерсть и замерла. Подбежал Лисил и упал на колени рядом с ней.

Магьер вцепилась в него, пытаясь спрятать лицо на его груди, обтянутой кольчужной рубахой, укрыться разом от всех чужих глаз.

— Все будет хорошо, — прошептал Лисил.

Глубоко внутри нее все еще жила дрожь пережитого потрясения, перед мысленным взором плыли мертвенные отпечатки ее ладоней на коре березы. Хорошо уже не будет. Никогда.

Магьер стиснула пальцами кольчужную рубаху Лисила так, что кожа затрещала в ее руках и кольчужные кольца впились в ладони. В ее голове до сих пор отдавалось эхом имя, которым ее называли в видении. Ее… его союзники пришли во тьме — с бесцветными глазами, с зубами, обагренными кровью своих соратников. Сорхкафарэ.

— Я сказал — назад! — прорычал Лисил и теснее прижал к себе Магьер. — Все уже закончилось.

Ему и в голову не пришло бы прикасаться к Магьер, пока она сама не узнает его. Однако, когда она упала и выкрикнула его имя, Лисил понял, что ее дампирская натура уже отступила.

Бротан обогнул их и жестом велел Сгэйлю отойти. Оша наконец-то выпустил Винн.

Энниш уже поднялась, но до сих пор сидела на корточках, приходя в себя после удара Бротана. Ее второй спутник помогал своему сотоварищу — тому, которого Магьер швырнула на деревья. На поляну они вышли оба, но второй анмаглахк сильно хромал, и его рубаха на груди была изорвана в клочья.

Нейна сверлила Лисила потрясенным взглядом. Ни следа не осталось от страха и гнева, с которыми она отвергала его просьбы. Только настороженное отвращение и сквозило в ее глазах, когда она смотрела то на Лисила, то на Магьер, укрывшуюся в его объятиях.

— Нет, не закончилось, — холодно проговорила Фрет, и белоснежная маджай-хи, которая преграждала ей путь, беспокойно шевельнулась. — Ты привел в наш край вампира. Не понимаю, как такое возможно, но этой твари, с которой ты так нянчишься, здесь не место.

Гнев Лисила вспыхнул с новой силой, но отойти от Магьер он не мог.

— Малец, — сказал он тихо, — убей каждого, кто сделает хоть шаг.

Малец никаким способом не ответил на эти слова. Он просто обошел Лисила и встал перед Магьер, коротко глянув в сторону белоснежной маджай-хи, которая преграждала дорогу Фретфарэ.

— Хватит, — настойчиво проговорил Бротан. — Будь она вампиром, лес ее нипочем не впустил бы на наши земли. Лисил тут ничего изменить не мог.

Лисила не слишком радовало то, что именно Бротан командует сейчас на поляне. Судя по всему, Сгэйль и Фретфарэ с неохотой, но признавали его главным. Пока что эта перемена власти защищала Магьер от остальных анмаглахков, но все равно Лисилу это было не по душе.

Бледные шрамы явственней, чем обычно, выделялись на осунувшемся лице Бротана.

— Мы бежали всю ночь, и у нас давно не было ни крошки во рту. Мы устроимся на отдых в лесу.

Он жестом указал на папоротники, за которыми скрывался проход в лесной стене.

— Ты, Фретфарэ, будь добра сообщить обо всем случившемся Вельмидревнему Отче. Скажи ему, что все улажено, что мы нашли пропавшую женщину и скоро вернемся. Сгэйль и Оша поищут что-нибудь съестное, а ты, Энниш…

Бротан резко развернулся к беловолосой женщине, и теперь Лисил не видел его лица.

— Ты и твои спутники будете держаться как можно дальше от Сгэйля и его подопечных. Или же по возвращении тебе придется отвечать не только за то, что ты уже натворила.

Энниш подняла свой стилет и, хромая, прошла мимо Бротана. С почерневшим от злобы лицом она подошла к своим спутникам, и все трое скрылись в проходе.

Лисил помогал Магьер подняться на ноги. Когда подошел Бротан, Малец бросился на него, и собачьи клыки лязгнули, схватив пустоту, потому что эльф вовремя отпрыгнул.

— Не надо, — торопливо сказал Сгэйль, обращаясь к Мальцу. — Не надо больше драться… пропусти его.

Услышав эти слова, Бротан посмотрел на Сгэйля с некоторым интересом:

— Похоже, ты мне не все рассказал.

Тот вздохнул, но ничего не ответил.

— Малец, — сказала Магьер, — все в порядке.

Сомнения полуэльфа усилились. Пускай себе Бротан и усмирил на время недавних противников… но все же это Бротан, тот самый, что так бесстыдно обманул его. Лисил ни за что на свете не позволил бы себе даже намека на благодарность этому типу, однако молча разрешил Магьер пойти вслед за ним.

Уходя, он оглянулся на поляну. Нейна провожала его взглядом, но Лисил больше не мог различить никаких эмоций в ее больших бесстрастных глазах.

На его земле — исчадие зла.

Вельмидревний Отче — тот, кого раньше звали Сорхкафарэ, — трясся всем телом, лежа в своем алькове.

Эта бледная женщина с волосами, запятнанными кровью, обманула даже Фретфарэ.

Той долгой ночью, когда он бежал бок о бок с Снехакроэ и другими соратниками, позади все время слышны были крики. С каждой новой зарей его отряд неизменно уменьшался.

В отряде были не только эльфы, но также гномы и люди. Гномы начали отставать первыми. Коротконогие, плотные, они не могли бежать так быстро, как их союзники, и каждый раз на рассвете, озирая жалкие остатки своего войска, бойцов, распростертых в изнеможении на голой земле, Сорхкафарэ видел среди них все меньше гномов. Днем они искали воду и пищу, спали — понемногу, по очереди, а с заходом солнца опять бежали вглубь континента, к Аоннис Лоинн.

И едва начинало смеркаться, они слышали позади крики и топот бегущих ног — это нагоняли их исчадия зла. С каждой ночью они оказывались все ближе, потому что отряд Сорхкафарэ все больше выбивался из сил. Не единожды, озираясь назад, Сорхкафарэ видел во тьме десятки, а может, и сотни горящих глаз.

Затем начали отставать люди и эльфы, и никто не мог вернуться за ними. На пути своего бегства отряд встречал только брошенные и разоренные города и деревни. И не раз впереди во тьме возникали бледные фигуры с горящими глазами. Беглецы с боем прокладывали себе дорогу, но с новой зарей отряд опять недосчитывался многих бойцов.

Вельмидревний Отче никак не мог изгнать из своих мыслей эти воспоминания.

Куиринейна и ее тайные сподвижники больше его не интересовали. В незапамятные времена Вельмидревний Отче привел свой народ в эти земли, чтобы охранить его от зла. И вот сюда явилась эта женщина — это исчадие, порожденное человеком. Древний Враг пробудился раньше, чем он опасался. Только этим можно было объяснить появление этого нового орудия смерти и хаоса. Ходячей скверны, которая сумела проникнуть в этот край, единственное убежище, спасшее народ его много веков назад.

Вельмидревний Отче отнял увядшие ладони от древесных стен алькова, но пальцы его все еще дрожали.