Мышеловка для босса

Глава, в которой герои неожиданно переосмысливает свою жизнь

— Маргарита Степановна, до завтра! — Александр Владимирович попрощался с секретарём и помахал ей рукой в дверях.

Женщина с аккуратно уложенной прической седых волос чуть пригнула голову и глянула на него поверх очков, спущенных на нос. Баев снова почувствовал себя первоклассником и хотел поправить фантомный ранец на плече, но вовремя одумался.

Чтобы как-то поддержать свое мужское эго, он шутливо сдвинул брови и погрозил секретарю пальцем:

— Долго не задерживайтесь!

— Не волнуйтесь, Александр Владимирович! Завтра все пройдет благополучно, я все проверю еще раз. До свидания.

Баев прикрыл дверь, и, насвистывая, направился к лифту. Маргарита Степановна появилась как утренний свет в окне почти месяц назад, на следующий день после самого драматичного события, которое видел этот кабинет в своей жизни — фееричного ухода Маши Исаевой.

Новенькая тут же заняла кресло Виктории, от которой Баев избавился в тот же день, предоставила все документы в кадровый отдел и рьяно взялась за работу.

Уже потом она призналась Баеву, что легко войти в ритм получилось только благодаря тому, что предыдущая сотрудница оставила четкие инструкции, вплоть до того, в какие дни нужно поливать офисные цветы. В том, что это была не Вика, Александр не сомневался ни секунды.

Баев передернулся. Эти воспоминания ему не понравились. Вообще в последнее время он не нравился сам себе. Ну как это возможно — каждое утро заходить в собственную приемную и расстраиваться, что на месте секретаря сидит совершенно незнакомый, чужой человек? Взрослая женщина, а не молодая девушка, грызущая по странной привычке карандаш?

Как это возможно: приезжать каждый вечер во двор пятиэтажки и смотреть, как вышеозначенная особа заходит в подъезд, перед которой растет белая красивая сирень?

И для чего это ему нужно — смотреть в социальных сетях, какие новые фотографии размещает изменившаяся до неузнаваемости девушка?

Нет, положительно Александр Владимирович себя не узнавал и такого в себе не принимал. Каждый вечер он говорил себе: ну все, это в последний раз, больше знакомую ссылку не открою, не проеду по привычному адресу. Но наступало время икс, и он снова ехал привычным маршрутом, снова доставал сотовый телефон, снова смотрел, не появились ли новые записи, новые фотографии девушки, которая его обманула.

Вот и сегодня Баеву, оказавшемуся у старенькой пятиэтажки, повезло: он видел, как размашистой, легкой, соблазнительной походкой, которую подчеркивала летящая, струящаяся по бедрам белая юбка и невысокие каблуки, по двору идет она. Видение из снов, красавица, пришедшая если не из пены морской, то из зелени и солнца точно.

Мари прошла по пешеходной дорожке, поправила на плече сумочку, помахала какой — то бабушке на лавочке. Баев удержался от порыва последовать за ней, чтобы поговорить, объясниться, да чтобы просто увидеть ее и погасить в себе это странное чувство, которое разрывало изнутри и не давало покоя ни ночью, ни днем.

Он снова безотчетно отметил все ее изменения. Как легко она держится, словно парит над землей, как спокойно улыбается и держит себя. Это чистое умиротворение, сознание собственной красоты и уникальности будто коконом окружало ее.

Теперь это точно была не Мария Исаева, скромная секретарша с глухим голосом и нелепым вкусом в одежде, и не Анна, подчеркнуто-равнодушная красавица, разбивающая мужские сердца.

Теперь это была совершенно другая девушка: спокойная, безусловно красивая той самой красотой, которая говорит о порядочности, честности, словно сошедшей с картин художников XVIII века, восхвалявших настоящую красоту.

Маша! — на оклик среагировал почти весь двор: сама Исаева, бабка на лавочке, голуби у ее ног и Баев в автомобиле. — Маша, подожди!

Александр нахмурился и прищурился, глядя, как навстречу Маше бежит какой-то молодой мужчина. Баев безотчетно отметил манеру бега, подумав, что перед ним однозначно спортсмен. И тут же стало обидно и до жути горько: неужели после всего того, что между ними было, Маша действительно с кем-то встречается?

Он замер, опустив руку на ручку двери автомобиля, резко отстегнув ремень безопасности, будто бы собрался выпрыгнуть из авто в одну секунду.

Мужчина приблизился к Маше, будто намереваясь ее приобнять, но та отстранила его рукой, уперевшись в грудь ладошкой. Баев перестал дышать.

Девушка что-то говорила собеседнику, но тот, весело подмигнув, вдруг отодвинулся, развернулся на пятках и в одно мгновение сорвал большую ветку сирени с куста у подъезда. У Александра почему-то холодок пробежал по спине: показалось, что тот не только совершил беспросветную глупость, но и надругался над чем-то святым и важным.

И вдруг Маша сделала то, от чего оба: и неизвестный мужчина с веткой сирени, покрытой зелеными листьями, и сосредоточенный Баев в автомобиле, ошалело замерли.

Она размахнулась и практически со всей силы влепила пощечину. Мужчина схватился рукой за покрасневшую щеку и даже не нашелся, что сказать. А Маша развернулась и, не оглядываясь, скрылась в подъезде.

Баев покачал головой. Потом посмотрел в зеркало заднего вида и выехал со двора. Всю дорогу до дома он снова корил себя за несдержанность, как курильщик, сорвавшийся после месячного воздержания. Но при этом в глубине души радовался, что поехал именно сегодня, потому что стал свидетелем такой удивительной сцены.

Возле дома его ждало очередное разочарование: соседка. Округлая, подчеркнутоженственная, всегда будто бы при параде — красивый макияж, туфли, платье. Последнее время она начала заводить с ним светские разговоры, и если поначалу Баев отмалчивался, то сейчас, сам того не замечая, начал ей отвечать, поддерживая разговор.

А сегодня… он даже остолбенел. В подъезд Татьяну Ивановну, соседку по площадке, которая, наконец-то, научилась парковать автомобиль так, чтобы никому не мешать, провожал мужчина. Александр сначала остановился, не желая заходить с ними в подъезд, но потом одумался, даже поругал себя за такое странное полу-брезгливое отношение.

Субтильный, маленький, низкорослый мужчина, с поврежденной правой стороной тела — скрюченной рукой и хромой ногой — смотрелся особенно смешно рядом с этой феей красоты. Баев сразу понял, что у того за болезнь — эхо детского церебрального паралича, от которого не избавиться. Повезло, что мужчина смог адаптироваться в жизни, даже водил огромный джип, из которого помог выбраться женщине.

Александр глазам не поверил: человек, которому, казалось бы, самому нужна помощь в передвижении, транслирует джентльменские замашки, а женщина их благосклонно принимает.

Он вошел в подъезд и до нужного этажа ехал в лифте вместе со странной парой. На этот раз Татьяна Ивановна не заводила с ним разговоров, она была полностью поглощена своим спутником, и мужчина тоже явно был погружен в нее без остатка.

Александру стало зябко в кабине лифта: он почувствовал себя замерзшим мальчишкой, который вошел в жаркую, светлую комнату с улицы — такая всепоглощающая любовь, уважение исходили от этой пары.

Эдуард — так представила своего спутника соседка — производил впечатление умного, цепкого мужчины, и теперь он уже нравился Александру, потому что абсолютно не вызывал жалость. Он, скорее, мог сам кого нужно пожалеть, дать совет и взять под опеку.

Также, как сейчас вел себя с Татьяной Ивановной, укоряя ее в том, что та задержалась на работе с учениками. Женщина, словно девочка перед родителями, застенчиво отвечала, оправдывалась, и Александр положительно зауважал Эдуарда еще сильнее.

— Александр, заходите к нам, чаю попьем, Татьяна уж очень хочет с вами пообщаться, — вдруг сказал на лестничной клетке Эдуард, и Баев даже не смог ему отказать — такая сила была в словах маленького на вид человека.

И весь вечер, находясь в компании этих совершенно не похожих друг на друга людей, он не мог перестать думать о том, какой может быть любовь.

Насколько Татьяна была красивой внешне, настолько Эдуард выглядел серо и непрезентабельно. Каким спокойным и уравновешенным был мужчина, такой творческой и несколько экзальтированной была его женщина.

Пара, собранная из антиподов. Инь и янь. Черное и белое. Свет и тьма.

Александр дивился этому весь вечер, и потому совершенно спокойно дал увлечь себя в диалог, а после, уже дома, долго лежал и смотрел в потолок, переосмысливая свою жизнь, вспоминая всех женщин, которые встречались ему на пути, сопровождали его в жизни.

Ни с одной ему не было так же комфортно и легко, также спокойно и интересно, как с Машей, когда он, наконец, присмотрелся к ней, оставив позади свои первые предубеждения, свое первое впечатление от нее.

Этот пример — Татьяны и Эдуарда — стоял у него перед глазами.

Да как он мог, тогда, месяц назад, не разглядеть, кто такая Маша? Кто такая Аня? Что это один и тот же человек?

Общественные предубеждения стояли у него перед глазами, как шоры на глазах у лошади, которые не дают свернуть с пути и заставляют двигаться постоянно в одном направлении — вперед, не давая сдвинуться ни на йоту.

Видя кругом только успешные, красивые союзы, он сам неосознанно не давал себе посмотреть в сторону своей секретарши, и заметить, какими глазами она смотрит на него, какой окружает заботой, насколько она заинтересована в том, чтобы сделать его жизнь и работу лучше и легче.

Что постоянно задерживается вечером, работает сверхурочно. А эта история с Петрушевским, когда она сделала за его заместителя всю работу, только для того, чтобы ему, Александру Владимировичу, не прилетело по шапке от генерального директора за несвоевременно сделанную работу! На такое способна одна на миллион, да и то такую пойди сыщи!

Он тут же вспомнил множество мелких ситуаций, когда она направляла его, вовремя помогая. И особенно последняя ситуация — когда Баев был на волоске от провала, когда руководитель аппарата практически подставила его с переносом времени встречи для подписания трехстороннего договора. В заговоре, понятное дело, участвовала и Виктория, и потому поступок Марии был особенно ценен: она пошла против женщин, которые могли ей испортить жизнь в дальнейшем. Особенно руководитель аппарата, женщина властная, сильная, которая могла уволить ее без суда и следствия, а если очень захотела- так вообще по статье, такие случаи не редкость.

А он… смешно и страшно вспомнить… соврал Марии, что в отделе нет места для переводчиков, когда представил себе, как она будет сидеть в комнате для заседаний в ходе встреч с потенциальными партнёрами «Опережающего развития».

Как будет поправлять свои ужасающе огромные очки, жевать карандаш, задумавшись, поправлять старушечий пучок волос на голове. Баев сильно зажмурил глаза и широко раскрыл их. Если бы в темноте можно было посмотреть ему в лицо, можно было увидеть краску стыда, залившую щеки и шею.

И ведь он не просто соврал ей, а сделал это осознанно, нарочно. И она, зная об этом, все равно не изменила своего решения, все равно помогала ему, и не сделала ничего плохого, чтобы потопить его, подставить, хотя имела для этого все возможности.

Каким дураком он был! Как он напортачил, это просто удивительно. И как ему теперь все исправить? И сможет ли он это сделать, не испортив все еще больше?