Мышеловка для босса

Глава, в которой две героини сливаются в одну

Маша открыла дверь ключом, прикрыла ее за собой плотно, но без стука и остановилась в темноте квартиры. Дом пах привычкой, спокойствием, но сейчас девушка этого не ощущала.

Все внутри клокотало, бурлило, искрилось.

Она сняла обувь и подошла к зеркалу. Из глубины стекла на нее смотрела незнакомка. Та, кого она создала сегодня утром по совету и при помощи своей бывшей одноклассницы. Цветные линзы сделали то, что не могла бы сделать косметика — Маша преобразилась целиком и полностью. Очки в ее случае стали защитным стеклом, как у супермена Кларка Кента.

Утром девушка потратила на макияж вместо обычных десяти минут добрых полтора часа, следуя советам бьюти-блогера, будь она неладна, но сейчас с облегчением убедилась, что грим остался в целости и сохранности.

Глубоко посаженные глаза казались загадочными, губы, подчеркнутые алой губной помадой, подходившей девушке куда больше, чем ее обычная бледно-розовая, стали полными и выразительными. Нещадно выщипанные вчера широкие, прямые брови превратились в грациозные арки, румяна подчеркнули высокие скулы.

Девушка из отдела люксовой косметики уверяла: каждая женщина неповторима и фокус заключается в том, чтобы подчеркнуть эту неповторимость, а не подражать топ-моделям из

Инстаграма. Нет, конечно, Маша по-прежнему не считала себя писаной красавицей, но зато теперь никто не назвал бы ее незаметной!

Для того, чтобы полностью сменить внешность, она хотела купить парик, но Юля настояла

— в нем необходимости нет. И они просто помыли голову оттеночным шампунем, и светлые волосы Марии превратились в очень красивый каскад блондинистого водопада. Легкая стрижка привела в порядок то, что не смогли бы сделать букли, которые Исаева обычно крутила на праздники, думая, что таким образом украшает себя.

Поход по магазинам накануне обошелся Маше в копеечку, но она видела: это вклад в будущее.

Да и там пришлось повоевать с бывшей одноклассницей, будь она неладна. По вросшей с детства привычке посещения магазинов с мамой, она сразу пошла в сторону вещей для распродажи, чтобы, если что, можно было постирать-подшить-переделать.

Юлька это сразу пресекла на корню.

— Ты девушка, или где? — вопросила она, нахмурив брови. — Должна знать себе цену. Тебе цена — не пятак в базарный день.

— А сколько? — покосилась на нее Маша из-за прилавка с разложенными брючками.

— Не знаю, — захлопала густо накрашенными ресницами девушка. — Ну не пятак точно!

И тут же включила турбо-режим выбора одежды: со скоростью света прошла по всем вешалкам, собирая на ходу тряпки. Пока Маша рассматривала серый свитер крупной вязки, раздумывая, будет ли в нем жарко в кабинете, Юлька, с горой одежды на левой руке, пробежала мимо нее два раза. В первый раз приложила какую-то бирюзовую кофточку к спине, определяя размер, а во второй поднесла красные туфли на шпильке к Машиным глазам.

— Думаешь, мне пойдет? — глянула из-под каблука на нее Мари.

— Пойдет, — уверенно махнула головой сосредоточенная Юлька. — И помаду красную потом пойдем купим.

— Куда уж без нее, — согласилась подопытный кролик. — Без красной помады нынче, похоже, никуда не пускают. Ни на работу, ни домой.

— Попричитай мне тут еще, — буркнула Юля, которая неожиданно вынырнула между стойками с пиджаками. — Пойдем, я тут тебе собрала кое-что, глянем, что Бог послал.

Бог послал столько всего, что девушки провели в магазине все время до закрытия. Продавец- консультант два раза подходила к примерочной и настоятельно просила покинуть помещение. В ответ из-за тканевой занавески слышалось то приглушенное: «Сейчас-сейчас!»; то озорное: «Тут нет никого!».

Наконец, Маша с Юлей добрались до кассы, взъерошенные, покрасневшие, прилично уставшие.

— Знаешь что, Маш, я больше с тобой по магазинам не пойду, — хмыкнула подруга. — Обычные девушки как реагируют на шоппинг? «Спасибо», «да, да, да», «вот это хорошо, вот это подойдет»! А ты? «Нет! Нет! Нет!».

Маша пожала плечами. Такое активное внимание сбивало с толку, и в какой — то момент немного напугало: захотелось бросить все и сбежать домой, к своему дивану, потертому, родному, привычному. Укрыться одеялом под подбородок, включить фильм и смотреть его, слушая, как за окном кипит жизнь.

— Маш, — Юля лукаво скосила на нее глаза. — Вот ставлю на кон свою лампу для маникюра, что не пройдет и полугода, как ты привыкнешь и к магазинам, и к своему новому облику. И даже, я думаю, станешь сама лучше. Изменишься. Будешь совершенно другой.

И сейчас из зеркала внимательно смотрела не строго одетая, скромная и исполнительная секретарша Мария Исаева, а легкомысленная особа Анна.

Глаза ее задорно блестели, а не выражали традиционную грусть-тоску и усталость человека, чей досуг ограничивается просмотров документов в будни и старых сериалов в выходные.

Красивый, по фигуре, строгий, но соблазнительный костюм подчеркнул произошедшие за ночь перемены. Оказалось, что у Маши есть и талия, и грудь, и все выпуклости здоровой, красивой, молодой девушки, которые прежде были скрыты темными и непривлекательными костюмами или кофтами оверсайз.

Одежду девушки подбирали такую, чтобы соответствовать дресс-коду компании — пиджак, юбка, телесные чулки, но даже эта незначительная, по мнению Маши, перемена, впечатлила всех.

Во-первых, ее не узнал охранник и даже попытался познакомиться, пока та предъявляла пропуск в здание. Во-вторых, Виктория, второй секретарь, даже не подумала, что под личиной новой переводчицы может прятаться вполне себе знакомая девушка! В-третьих, она сегодня познакомилась с очень приятным, невероятно привлекательным мужчиной и его замечательным псом, ну а в-четвертых…

Ее не узнал сам Александр Владимирович.

Ее не узнал сам Александр Владимирович!

Если бы кто сказал, она бы не поверила: как такое возможно? Ведь они работали бок о бок уже три месяца. А это, между прочим, невероятно много — больше, чем продержались остальные секретари на этом месте. И самое главное, она работала, отдавая всю себя, полностью и без остатка. Приходила в выходные, если он просил, переделывала полученные от других отделов документы, если видела, что они составлены из рук вон плохо и за все время работы на одиннадцатом этаже ни разу не брала больничный!

И все это время она так хорошо скрывала причину, почему безропотно выносит скверный нрав начальника.

Руководитель аппарата была рада такой рокировке — мышка-норушка не пыталась, не в пример другим девушкам обаять неприступного колосса. Работала ровно и четко и не становилась объектом для легкого, но все же флирта.

Сейчас Исаевой было двадцать три, но она отдавала себе отчет, что большинство сотрудников считают ее старше и не отличают от остальных ответственных секретарш компании, средний возраст которых составлял тридцать с лишним. Правда, девушка выгодно отличалась от других терпением и мягкостью, что делало ее хорошим наставником молодежи. Потому всегда в приемной было два секретаря — один на обучении Мари.

Маша вздохнула и сняла расстегнутый плащ. Прошла в комнату. Все здесь осталось на своих местах с того времени, когда она училась в университете, впервые пошла устраиваться на работу, простилась с мамой. И от того, что все было так, как всегда, на душе стало немного легче, отпустил какой-то стальной жгут, который стянул все внутри.

Она достала старенький халат, переоделась в него и аккуратно повесила новый костюм в шкаф, предварительно закутав его в целлофановый пакет. Дотронулась до него рукой и с сожалением закрыла створки.

В ванной комнате сняла линзы и взяла с полочки очки в огромной оправе. Эти очки они покупали с мамой уже давно, когда они даже и не знали, что придется проходить такое огромное количество болезненных процедур химиотерапии, когда думали, что все еще впереди, и что жизнь будет легкой и радостной.

На кухне Маша поставила на газ чайник, дождалась, пока он прорежет тишину квартиры свистком, и бросила пакетик в кипяток.

Пока успокаивала себя чаепитием, смотрела на телефон, будто бы хотела дождаться от него ответа на все вопросы.

Вопросов за день накопилось много. Но один стучал в голове постоянно: что она наделала? Что делать теперь?

Раздвоиться?

Расстроиться?

Признаться?

Прежняя Мария Исаева не допускала на работе ни малейшего легкомыслия и придерживалась делового стиля в остальное время суток. Серьезность и благоразумие вместе с отличным знанием тонкостей дела выгодно отличали Марию среди более старших и опытных соперниц.

Она думала, и была твердо уверенна, что они нашли с Баевым общий язык, работая на одной волне и понимая друг друга с полуслова, но теперь, когда он не узнал ее, стоило ей сменить прическу и снять очки…

Маша вздохнула и достала из вазочки сушку.

Баев никогда не думал о своих сотрудниках, а тут пригласил какую-то неизвестную переводчицу на обед. Причем как пригласил!

Маша покраснела от воспоминаний о том, какими глазами он посмотрел на нее, когда встреча с немцами закончилась.

Было что-то в его взгляде удивительное — горячее, жаркое, влекущее. И совсем не про работу. А про что-то другое, запретное, интересное, такое, от чего волоски на руках вставали дыбом и в животе что-то переворачивалось.

И хорошо, что она не стала его ждать в одиннадцать часов в холле здания, а сразу побежала домой, пытаясь удержать разволновавшееся сердце в грудной клетке.

Такого взгляда она не видела от него за время работы в компании, и если откровенно говорить, то не видела ни от одного мужчины за всю свою жизнь.

Тут она отставила чашку, вскочила и буквально побежала в коридор, туда, где оставила сумочку. Открыла ее и достала конверт, который получила в бухгалтерии на имя Марии Исаевой. Внутри лежало несколько купюр крупного достоинства. Столько она получала за две недели работы в качестве секретаря-референта, оставаясь работать сверхурочно, терпя характер Баева и многих других начальников, приходящих к нему на совещания.

Маша отнесла деньги в комнату, достала старенький потертый кошелек и положила купюры туда. Эта копилка на «черный день» всегда была пуста — заработной платы хватало только на самое необходимое. А тут хватит не только чтобы отдать долг Юльке, но кое-что еще и останется.

Она мысленно поблагодарила Баева за помощь в пополнении ее скудного бюджета и уныло вздохнула. Неплохо было бы иметь такой денежный ручеек, но не с теми порядками, что царили в фирме.

И руководитель аппарата, и кадровый отдел — все держали ушли на макушке. Даже сегодня Маше пришлось оформлять документы на свое имя, потому что было невозможно поделать документы на несуществующую Анну Исаеву.

Уже ночью, лежа в кровати, глядя в потолок, по которому ползли отсветы фар проезжающих мимо автомобилей, Машу пронзила ужасная мысль: а вдруг немцы высказали недовольство ее услугами?

И готовится час расплаты?

Перед глазами пронеслось миллион картинок, среди которых ее прилюдно ставили к стене, и Баев красочно, только как он умел, расстреливая словами, высказывал свое мнение об умственных способностях своей нерадивой сотрудницы.

А после ее по громкой связи вызывали в кабинет к руководителю аппарата, и там, разглядывая шрамы паркета, она бы узнала, что опозорила честь компании, подвела фирму.

Или…

Находясь на пороге признания самой себе, она почувствовала, как все внутри взволновалось. Будто волна прошла от копчика до ушей. Но волна приятная, неожиданная, как во время правильного ответа на сложный вопрос учителя или сделанной на отлично работы, когда тебя похвалит начальник.

Вдруг Баев захочет предложить ей место в фирме? Она не однократно слышала, как руководитель аппарата говорила о том, что фирме нужен переводчик, и Маша даже собиралась по этому поводу на прием — предложить свои услуги.

Интересно, а как бы это можно было бы провернуть без его ведома?

Все-таки интересно, о чем на самом деле хотел поговорить Баев? Для того, чтобы это узнать, она, Мария Исаева, должна отыграть эту роль — роль Анны еще раз.

Маша задумалась об очередной причине звонка начальника, но дальше утомленный мозг отказался работать, и Маша провалилась в спасительную тьму сна.