Мюнхен 1938: падение в бездну Второй мировой

ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МЮНХЕНА‑1938 ДЛЯ ЧЕХОВ: НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА НАЦИСТСКОГО РЕЙХА В ПРОТЕКТОРАТЕ БОГЕМИЯ И МОРАВИЯ В 1939–1945 гг. Кирилл Шевченко

Неожиданное для многих появление на политической карте Европы в октябре 1918 г. независимой Чехословакии, возникшей на руинах Австро — Венгрии и раскинувшейся от городка Аш на границе с Баварией до гуцульского местечка Ясыня в отрогах Восточных Карпат, воспринималось чехами и словаками как естественный и закономерный итог их борьбы за возрождение своей государственности. Однако фундамент новорожденного Чехословацкого государства оказался весьма уязвимым и непрочным, поскольку в процессе его возведения был допущен целый ряд существенных изъянов, ставших впоследствии своего рода «миной замедленного действия». Одной из этих «мин» стало большое количество национальных меньшинств, численность которых превысила треть от общей численности населения межвоенной Чехословакии.

Положение национальных меньшинств в Чехословакии, оставшейся к 1930‑м гг. «единственной демократией к востоку от Рейна»[489], было существенно лучше, чем в остальных государствах Центральной и Восточной Европы, где в 1930‑х гг. установились репрессивные авторитарные режимы. Однако с ухудшением международной обстановки в конце 1930‑х гг. проблема меньшинств, став орудием геополитической игры, приобретала все более острый характер. Именно положение национальных меньшинств, прежде всего немцев, стало ахиллесовой пятой межвоенной Чехословакии. Из 13,5 млн населения межвоенной Чехословакии 8,8 млн составляли чехи и словаки, 3,2 млн — немцы, более 700 тыс. — венгры и около 460 тыс. — русины. Канадский историк — славист Пол Магочи обращает внимание на то, что многонациональный характер Чехословакии в демографическом отношении делал ее «габсбургской империей в миниатюре»; при этом для живших в ней немцев и венгров Чехословакия оставалась практически чужим и даже враждебным государством, в длительное существование которого они не верили.[490]

Государственное устройство и идеологический облик Чехословакии, определяемый доктриной «чехословакизма», были едва ли совместимы с менталитетом немецкого и венгерского меньшинств, тем более, что до 1918 г. в условиях Австро — Венгрии эти народы являлись господствующими. С приходом к власти в Германии нацистов и с началом разыгрывания судето — немецкой карты Берлином Чехословакия предсказуемо стала одной из первых жертв начатого Гитлером демонтажа Версальской системы, вскоре превратившегося в откровенное и безжалостное «избиение версальских младенцев».

Примечательно, что тревожное предчувствие Мюнхена было характерно для многих трезвомыслящих чешских политиков независимо от их политической ориентации. Один из руководителей чешской социал — демократии Франтишек Модрачек, имея в виду трехмиллионное немецкое меньшинство, включенное в состав Чехословакии после Первой мировой войны помимо своей воли, признал еще в 1919 г., что «ни один международный союз… не сможет воспрепятствовать воссоединению мощного народа, если он стремится к этому воссоединению. Однажды мы можем потерять немцев… У нас нет столько сил, чтобы удерживать их длительное время; если они захотят отделиться, то вся Европа будет не в состоянии удержать их у нас.»[491].

Некоторые проницательные чешские политики задолго до Мюнхена довольно трезво оценивали своих западных союзников, хотя прозападная эйфория и восприятие себя как любимцев западных демократий были широко распространены в чешском общественном мнении в межвоенный период. Ветеран чешской политики Карел Крамарж еще в 1927 г. написал, что «англичане проявляют к нам чисто утилитарный интерес, отнюдь не сентиментальный; мы скорее найдем у них сентиментальное отношение к немцам.»[492]. Тонко подмеченное чешским политиком «сентиментальное отношение» англичан к немцам нисколько не изменилось и после прихода к власти в Германии национал — социалистов. Более того, симпатии официального Лондона к Берлину даже усилились определенной заинтересованностью в возможности извлечения геополитических дивидендов из военных авантюр Гитлера в Центральной Европе. Так, один из ведущих представителей британского политического истеблишмента лорд Эдуард Галифакс в личной беседе с Гитлером в Оберзальцберге 19 ноября 1937 г. от имени британской общественности сделал нацистскому рейхсканцлеру тонкий и весьма примечательный комплимент, заявив, что в Англии «целиком и полностью признаются великие заслуги фюрера в деле восстановления Германии»[493]. В мае 1938 г. после аншлюса Австрии британский премьер Невилл Чемберлен в интервью канадским и американским журналистам откровенно заявил о том, что «в своем нынешнем виде Чехословакия нежизнеспособна» и что «чехи должны согласиться с немецкими требованиями»[494]. Неудивительно поэтому, что отправленный в Чехословакию в августе 1938 г. в качестве посредника между Прагой и судето — немецким меньшинством другой видный представитель британской элиты — лорд Уолтер Ренсимен — действовал как влиятельный лоббист судето — немецких политиков и Берлина, открыто выступив за передачу нацистской Германии населенных немцами областей Чехословакии. По сути, это стало непосредственной дипломатической подготовкой Мюнхена[495].

В ночь с 29 на 30 сентября 1938 г. на конференции в Мюнхене главы правительств Великобритании и Франции Чемберлен и Даладье в ходе переговоров с Гитлером и Муссолини согласились с отторжением и присоединением к Германии тех областей Чехословакии, где большинство составляли немцы. Одновременно с Мюнхенским диктатом ультиматум Праге предъявила Варшава, потребовав от чехословацкого правительства уступки Тешинской Силезии с проживавшим там польским меньшинством. Вскоре эта область была оккупирована польскими войсками, установившими жесткий оккупационный режим. По Венскому арбитражу в начале ноября 1938 г. южные области Словакии и Подкарпатской Руси с проживавшим там венгерским меньшинством оккупировала Венгрия, завершив тем самым масштабную международную операцию по безжалостной геополитической кастрации Чехословакии под руководством Берлина. В итоге Чехословакия, потеряв около трети своей территории с наиболее стратегически важными и промышленно развитыми регионами, превратилась в нежизнеспособное образование, дни которого были сочтены.

В известной степени мюнхенская катастрофа Чехословакии была предопределена аншлюсом Австрии в марте 1938 г., в результате которого геополитическое положение Чехословакии, оказавшейся в окружении нацистского рейха с северо — запада, запада и юго — запада, резко ухудшилось. В это время Чехословакия оказалась в ситуации, сравнимой с положением гуситской Чехии в 1‑й четверти XV в., когда гуситы были вынуждены отражать удары врагов сразу «с четырех сторон — как со стороны атакующих армий рейха, так и со стороны Венгрии»[496]. Несмотря на это, представители чехословацкого военного руководства в лице начальника Генерального штаба генерала Людвик Крейчи, а также командующих округами генералов Сергея Войцеховского, Войтеха Лужы и Льва Прхалы после успешно проведенной всеобщей мобилизации первоначально настаивали на вооруженном сопротивлении агрессору, поскольку «народ един, армия занимает твердую позицию и готова к бою»[497]. По дипломатическим каналам была подтверждена готовность СССР оказать масштабную вооруженную поддержку Чехословакии в соответствии с советско — чехословацким договором 1935 г. Однако политическое руководство Чехословакии во главе с президентом Эдвардом Бенешем под нажимом Великобритании и Франции предпочло принять самоубийственные для страны условия Мюнхена.

Решения конференции в баварской столице, таким образом, стали первым шагом к окончательному порабощению чехов нацистским рейхом. Вторым и последним шагом в этом направлении стала прямая оккупация чешских земель германским вермахтом в марте 1939 г. и превращение Чехии в германский протекторат Богемия и Моравия (Protektorat Bohmen und Mahren), образованный по указу Гитлера 16 марта 1939 г. Именно протекторат Богемия и Моравия стал своеобразным полигоном, где испытывались и внедрялись различные технологии германизации чешского населения, которое было приговорено идеологами нацистской Германии к полному исчезновению не только с политической, но даже с этноязыковой карты Европы. Ст. 1 гитлеровского Указа от 15 марта 1939 г. об образовании протектората провозглашала «принадлежность к Великогерманскому рейху частей бывшей Чехо — Словацкой республики, занятой в марте 1939 г. немецкими подразделениями». Ст. 3 устанавливала автономию и самоуправление протектората, объем и реализация которых определялись исключительно «политическими потребностями рейха»[498].

Мюнхен стал шоком для чешского общества и одновременно мощным стимулом для переоценки ценностей. Один из чешских публицистов того времени призывал соотечественников не предаваться иллюзиям о возможности нормальных отношений с Германией после Мюнхенского сговора, поскольку «немцы действуют продуманно и последовательно, стремясь овладеть славянскими землями и германизировать их вначале с помощью колонизации, а затем открытым насилием. Мы в смертельной опасности, — пророчески замечал автор заметки, — в положении, которое угрожает стать похожим на положение лужицких сербов, о которых еще сто лет назад говорили как об этнографической резервации… Не должно быть никаких иллюзий о дружеском сосуществовании с немцами… Собственными силами мы никогда не восстановим старые границы. Запад нас бросил. Только Славянство нам может помочь… Славянский вопрос будет решать Россия…»[499].

В общих чертах планы Германии в отношении чехов, исходившие из нацистской расовой теории, трактовавшей все славянские народы как расово неполноценные, были изложены Гитлером в Мюнхене еще летом 1932 г. «Территорию Богемии и Моравии мы заселим немецкими крестьянами. Чехов мы выселим в Сибирь или на Волынь, выделив им резервации…. Чехи должны покинуть Среднюю Европу, — утверждал Гитлер. — Если они тут останутся, они продолжат формирование гуситско — большевистского блока»[500]. Более детально политика нацистской Германии в отношении чехов была разработана позднее руководителями протектората Богемия и Моравия Карлом — Германом Франком и бароном Константином фон Нейратом. Большую роль в разработке политики нацистского рейха в чешском вопросе сыграли бывшие лидеры судето — немецкого движения в Чехословакии и судето — немецкие этнографы и историки.

В документе под красноречивым названием «План ликвидации чешского народа», направленном Гитлеру 28 августа 1940 г., К. — Г. Франк четко и откровенно указал, что «целью имперской политики в Богемии и Моравии должна быть полная германизация пространства и населе- ния»[501]. При этом Франк указывал две возможности достижения этой цели — полное выселение чехов за пределы империи с последующим заселением Чехии и Моравии немцами или «изменение национальности расово пригодных» чехов с выселением «расово непригодной» части чешского населения, враждебно настроенной чешской интеллигенции и всех «деструктивных элементов». В своем плане Франк высказывался за более мягкий второй вариант, аргументируя это технической невозможностью тотального выселения 7,2 млн чехов в условиях войны, отсутствием необходимого числа немецких колонистов, способных быстро освоить освободившееся пространство и целесообразностью использования квалифицированной рабочей силы чехов в интересах рейха. Франк предлагал «отделение той части чешского народа, у которой возможно изменение национальности, от расово неполноценной части» и планировал «путем систематически проводимой политической нейтрализации и деполитизации добиться вначале политической и духовной, а затем и национальной ассимиляции чешского народа»[502].

23 сентября 1940 г. этот план был поддержан в ходе встречи К. — Г. Франка и фон Нейрата с Гитлером в Берлине. В октябре 1940 г. Гитлер окончательно сформулировал цель нацистской политики в отношении чешского населения, которая заключалась в «онемечивании Богемии и Моравии путем германизации чехов… Политика ассимиляции не будет распространяться на тех чехов, расовые качества которых вызывают сомнения, а также на тех, кто демонстрирует враждебное отношение к рейху. Эти категории необходимо уничтожить»[503]. Суть политики национал — социалистов в чешском вопросе исчерпывающе и по — военному четко изложил обергруппенфюрер СС Рейнгард Гейдрих в своей речи в Праге 2 октября 1941 г. вскоре после своего вступления в должность исполняющего обязанности имперского протектора Богемии и Моравии: «…Данное пространство должно стать немецким, и чеху тут нет места… Окончательное решение должно означать следующее: данное пространство должно быть полностью заселено немцами. Эта территория является сердцем империи и мы не можем терпеть, чтобы с данной территории снова и снова наносились удары кинжалом по империи… Попытаемся в соответствии со старыми методами германизировать чешское население. Ту часть населения, которая настроена негативно, но имеет хорошие расовые признаки, предстоит переселить в империю, в чисто немецкую среду, германизировать и изменить ее мышление. Если это окажется невозможным, поставить ее к стенке…»[504].

Нацисты исходили из возможности германизации от 60 до 70 % чешского населения, так как расовые исследования убедили их в том, что большинство чехов имели необходимые «расовые предпосылки» для успешной германизации. Общая концепция германизации чехов предполагала вначале их «политическую ассимиляцию» на основе «имперской идеи», призванной вытравить идеи чешской государственности из национального самосознания чехов и навязать им восприятие исторических чешских земель как исконной части Германского рейха. Впоследствии планировалась постепенная германизация чехов путем сокращения образования на родном языке, насаждения немецкого языка, частичного переселения чехов в Германию, а немцев в протекторат Богемия и Моравия, а также путем физической ликвидации национально ориентированной чешской интеллигенции[505]. По образному и весьма откровенному выражению одного из лидеров судето — немецкого движения, «цель нацистской политики в Богемии состоит в том, чтобы выбить из чехов мозги и ликвидировать интеллектуальную прослойку этой нации, препятствующую установлению требуемых отношений между германским хозяином и чешским работником»[506].

Нацистские власти уделяли колоссальное внимание научному обоснованию необходимости тотальной германизации чехов. Так, уроженец Северной Чехии, видный судето — немецкий социолог Карл Валентин Мюллер, занимавший с 1941 г. должность профессора немецкого Пражского университета, в своих многочисленных трудах доказывал, что «с биологической точки зрения» чехи являются народом преимущественно германского происхождения. Этногенез чехов, по мнению Мюллера, представлял собой симбиоз «германского и славянского биологического и культурного компонентов при решающей роли германского элемен- та»[507]. Некоторые этнографические группы чехов, в частности, жившие на чешско — баварском пограничье ходы, трактовались немецкими этнографами как славянизированные потомки исконно германского досла- вянского населения Богемии, которые должны вернуться к своему изначальному состоянию путем германизации. Подобные теории, активно насаждаемые на официальном уровне, были призваны обосновать и легитимизировать политику германизации чешского населения протектората. Примечательно, что Мюллер, являвшийся активным членом партии национал — социалистов и сделавший успешную научную карьеру в нацистской Германии, не менее успешно продолжил ее и после Второй мировой войны в университетах ФРГ.

Программа германизации чехов начала постепенно реализовываться в практической политике немецких властей в протекторате Богемия и Моравия. Это проявилось в немецкой колонизации этнически чисто чешских регионов протектората; в закрытии чешских высших учебных заведений после событий 17 ноября 1939 г. и в системной дискриминации чешских профессорско — преподавательских кадров; в ограничении образования и средств массовой информации на чешском языке; в одновременном расширении сферы применения немецкого языка, а также в активной пропаганде имперской идеологии, трактовавшей чешские земли как исконную составную часть германского рейха. Политика германизации резко активизировалась с назначением обергруппенфю- рера СС Рейнгарда Гейдриха исполняющим обязанности имперского протектора в сентябре 1941 г. С приходом Гейдриха в правительстве и в административных органах протектората возросло число немцев, а заседания правительства протектората стали вестись только на немецком языке.[508]

В своем донесении чехословацкому эмиграционному правительству в Лондоне осенью 1940 г. представители чешского движения Сопротивления с тревогой сообщали о резком усилении германизации Праги и чешских земель: «Приток немцев в Прагу нарастает. Германизация территории также продолжается… Поступают сообщения о колонизации земель немецкими переселенцами в области Миловице, Вышко- ва и даже в области Брды… Германизация проходит очень быстрыми темпами. Во главе учреждений, а также советов управляющих и банков стоят немцы… Школы продолжают закрываться; в средних учебных заведениях целенаправленно и по приказу снижается количество учеников; при этом число немецких школ растет… Чешских детей заставляют их посещать путем давления на родителей…»[509]. По сведениям авторов меморандума Чехословацкого национального комитета в Лондоне о немецких репрессиях в Чехословакии, уже к ноябрю 1939 г. количество учеников — первоклассников в чешских средних школах уменьшилось на 50 % по сравнению с 1938 г.[510]

Немецкие власти умело поддерживали и всячески поощряли культурно — языковую неоднородность различных областей протектората Богемия и Моравия. Так, моравский регионализм и антипражские настроения в некоторых областях южной Моравии использовались нацистами в качестве инструмента для подрыва чешского национального самосознания и этнокультурного единства чехов. Щедрую помощь про- текторатных властей, включая финансовую, получало пронацистское общество «Этнографическая Моравия», руководство которого в июле 1941 г. «от имени моравско — словацких националистов» обратилось с просьбой к Гитлеру о разрешении включиться в вооруженную борьбу против «еврейско — большевистской России» в качестве добровольцев[511].

Однако в условиях войны с СССР немецкие власти не могли приступить к реализации своей программы германизации Чехии в полном объеме. Относительная мягкость оккупационной политики в Чехии по сравнению с оккупированными областями СССР диктовалась заинтересованностью нацистов в стабильности социально — экономического положения в протекторате и в бесперебойной работе чешских военных заводов в условиях войны с Советским Союзом. Именно поэтому, по словам российского историка Сергея Кретинина, «положение негерманского населения Судет, Богемии и Моравии было тяжелым, но. массовых дискриминационных акций против него нацисты не проводили… Нацистские газеты писали о прекрасных условиях жизни чехов… Как для немцев, так и для чехов увеличивалась заработная плата, улучшалось снабжение.; хорошо была налажена система здравоохранения. Многие чехи добровольно отправлялись на работу в Германию. Чехи не подлежали призыву в германскую армию. Все это предопределило внешнее спокойствие в протекторате…»[512].

Быстро адаптировавшись к условиям нацистского господства, часть населения протектората оказалась не только в роли жертв, но и в роли соучастников нацистских преступлений. Так, чешские силовые структуры протектората приняли участие в осуществлении преступной нацистской политики геноцида «неарийских» народов. По данным исследователей, на территории протектората Богемия и Моравия было истреблено практически все цыганское население, насчитывавшее около 30–35 тыс. человек. Уничтожение цыган осуществлялось преимущественно чешскими силовыми структурами, начавшись еще до окончательной оккупации чешских земель Германией. Чешские цыгане были собраны в двух концлагерях на территории протектората — в Лети в Южной Чехии и в г. Годонин в Моравии. При этом «концлагерь в Лети был создан по распоряжению чехословацкого руководства 2 марта 1939 г., за две недели до ликвидации “второй Чехо- словакии”!»[513].

Период существования протектората Богемия и Моравия выявил и довольно высокую степень активности местных коллаборантов, ставших частью пропагандистской машины гитлеровского рейха. Так, для нейтрализации прославянских и просоветских настроений среди чешской общественности, вспыхнувших после нападения гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 г., радио протектората начало с 15 июля 1941 г. цикл пропагандистских передач под названием «Чех не может быть большевиком». В одной из радиопрограмм в рамках данного цикла чешский протекторатный журналист Алоиз Кршиж убеждал чешских слушателей в том, что «славянство и патриотизм являются лишь одним из жидо — большевистских обманов»[514].

Вплоть до освобождения от нацистского господства чешская про- текторатная пресса демонстрировала оголтелый пронацистский тон даже в последние недели и дни войны, когда скорый конец гитлеровского рейха был уже очевиден. Так, 25 марта 1945 г. газеты протектората с верноподданническим восторгом писали о «новых успехах немецких подводных лодок», об «успешном отражении» немецкими дивизиями наступления советских войск между озером Балатон и Дунаем и о «мужестве гарнизона в Глогове», который отразил атаки Советской Армии, уничтожив при этом 55 единиц советской бронетехники[515]. В начале апреля 1945 г. чешская протекторатная пресса радостно сообщала читателям об «огромных советских потерях» в ходе боев в северо — западной Венгрии, об «отважном гарнизоне Кюстрина», который «героически сопротивляется» наступающей Красной армии и об «ожесточенном сопротивлении и решительном боевом духе» 4‑й немецкой армии генерала Фридриха Вильгельма Мюллера в Восточной Пруссии. В результате «фронт этой армии не был прорван и неприятель завоевывал каждый метр восточно — прусской земли ценой крайне тяжелых потерь… Большевики потеряли с 12 января по 28 марта 2557 танков и броневиков, 2734 артиллерийских орудия, 82 самолета и несколько тысяч человек пленными…»[516].

Весьма примечательным был номер протекторатной газеты «Национальная политика» (Ndrodntpolitika) за 20 апреля 1945 г., в котором на первой странице под большим портретом Гитлера была опубликована пространная статья под заголовком «Человек несгибаемой воли», посвященная дню рождения нацистского фюрера. В начале статьи автор писал, что день рождения Гитлера «дает нам возможность вспомнить все его заслуги, благодаря которым он навсегда вписал свое имя в историю… и сказать, за что Европа благодарна Гитлеру, биография которого представляется нам героической эпопеей»[517]. По мнению чешского про- текторатного журналиста, заслуги Гитлера состоят в том, что он стряхнул со своего народа «унижение несправедливого версальского диктата, разбудил немецкий народ, ослабленный разрушительными действиями демократической и еврейско — капиталистической коалиции. В нужный момент понял суть обманчивой игры, в которую после мировой войны вовлекли трудящийся народ жидо — марксисты. Вождь не испугался борьбы со стоглавой гидрой еврейских интриг… Для того, чтобы постичь революционное значение учения Гитлера, — говорилось в статье, — можно сказать, что национал — социализм означает… примерно такую же идейную революцию, которой была во время своего возникновения теория солнечной системы Коперника… Если взглянуть на то, что именно несут “союзники” народам, ограбленным при так называемом “освобождении”, то мы увидим, что это лишь возвращение еврейских эксплуататоров, политический хаос и голод. Победа Рейха, напротив, означает для всех европейцев спокойное экономическое и политическое развитие. Европу, — завершал свой панегирик Гитлеру и нацизму чешский протекторатный журналист, — может спасти перед большевистской опасностью только такая сильная личность, как Адольф Гитлер, который в наше время открыл новую эру героизма и патриотической жерт- венности…»[518].

Даже в начале мая 1945 г. протекторат Богемия и Моравия продолжал оставаться бастионом нацистской пропаганды. Так, 4 мая 1945 г., за считанные дни до краха гитлеровской Германии, «Национальная политика» на первой странице поместила материалы о «мужестве защитников имперской столицы» и о том, что «во главе героических защитников столицы империи пал Вождь, пожертвовавший жизнью в стремлении спасти свой народ и Европу от большевистской заразы»[519]. Здесь же было опубликовано сообщение Чешского телеграфного агентства (ЧТК) о телеграмме президента протектората Эмиля Гахи преемнику Гитлера гросс — адмиралу Карлу Дёницу. В телеграмме Гаха подобострастно выражал «глубокое соболезнование в связи с тяжелой утратой, постигшей немецкий народ — героической смертью Вождя Адольфа Гитлера»[520] и даже высказывал надежду на «счастливый вывод Империи из нынешнего глубокого кризиса»[521].

С освобождением Праги Красной армией и с изменением политической обстановки чешская пресса моментально повернулась на 180 градусов, радикально поменяв тон и виртуозно демонстрируя чудеса приспособленчества. Та же «Национальная политика», еще 4 мая воспевавшая подвиги нацистов и оплакивавшая «героическую смерть Вождя Адольфа Гитлера», уже 11 мая на первой странице опубликовала речь Сталина к советскому народу под крупно набранным заголовком «Настал великий день победы над Германией». В опубликованной здесь же статье «Мы свободны!» говорилось о том, что «в человеческой истории нет, вероятно, примера, способного передать все то зло и дьявольскую злонамеренность, которые являются сутью гитлеровского режима

Наше будущее развитие никогда больше не должно столкнуться с разрушительным германским империализмом… Немец уже никогда не посмеет пощечинами и прочими издевательствами унизить ни единого чеха… Мы открыли свою землю новым экономическим и социальным течениям, мы хотим заложить новую основу нашего хозяйства и социального устройства, руководствуясь историческим примером Советского Союза…»[522]. Забавно при этом, что ответственным редактором газеты «Национальная политика» все это время оставался один и тот же человек — доктор Вацлав Йиржина.

По справедливому замечанию известного чешского историка Йозефа Полишенского, период нацистской оккупации и существования протектората стал для чехов «самым роковым испытанием» и принес им самые тяжкие страдания за всю их историю[523]. Только война на восточном фронте против СССР не позволила властям нацистской Германии в полной мере приступить к окончательному решению «чешского вопроса» по намеченному ими сценарию, который предусматривал тотальную германизацию Чехии и ликвидацию чехов как самобытного славянского народа. Лишь полный разгром нацистской Германии Красной армией и освобождение Чехословакии Советским Союзом избавили чешские земли от перспективы полной германизации, а чехов — от неминуемой угрозы национального уничтожения.