На грани анархии

Глава 27

Ханна

День двадцать седьмой

В голубом небе ярко светило солнце. Воздух был свежим и почти теплым по сравнению с предыдущими неделями, где-то около минус одного градуса.

Ханна взяла Призрака на прогулку. Вернее, Призрак вывел ее на прогулку.

Они шли по главной улице по заснеженному тротуару, со всех сторон виднелись закрытые и исписанные граффити здания. Улицы пустовали.

Чуть раньше она встретила нескольких соседей, которые отважились выйти за пределы своих домов. Это были сельские жители, жители маленького городка. Крепкие и выносливые. Но они тоже боялись, устали.

Они просто хотели, чтобы все вернулось на круги своя. Но ничего не возвращалось. Ничто и никогда не будет прежним.

В этом мире любой может стать угрозой. Неважно, насколько безобидным он казался на первый взгляд.

Призрак резвился впереди нее. Он бросался на снежки, которые она ему кидала. Зарываясь мордой в снег, он радостно фыркал, пробираясь через сугробы, и его царственный пышный хвост реял за ним, как флаг, развевающийся на ветру.

Как бы тепло и уютно ни было в доме, ей нужно сменить обстановку. Необходимо выбраться на улицу.

Лиам снова встал на ноги, но переохлаждение и травма спины отняли у него много сил. Он слишком много пережил.

Он не робот, как бы ему ни хотелось притвориться им. Его тело ослабло, как и у любого человека. Оно могло выйти из строя. Оно могло сломаться.

Ханна оставила Лиама отдыхать с Шарлоттой, прижавшейся к его широкой груди, его рука защищала ее спину. Вид их вместе что-то сделал с ней, согревая и одновременно сжимая ее сердце.

Прошло два дня с тех пор, как Лиам поведал ей о своем прошлом, когда он обнажил свои самые больные места.

Каждое разбитое сердце ломается по-разному. Она знала характер своих собственных трещин. Теперь знала и его.

Она чувствовала себя польщенной, оказанной ей честью, когда он доверил ей свои секреты, свои страхи и свои уязвимые места. Так же, как она доверяла ему. Она не предаст это доверие, ни за что.

Это немного странно — заглянуть в одиночество другого человека. Как будто входишь в темную пещеру, ощупываешь стены, натыкаешься на острые углы, изучаешь очертания чужого, но знакомого места.

Ханна понимала его боль. Узнала себя в нем, в этой темной пещере потерь, сожалений и горя. Они выбирались из нее, медленно, осторожно и неуверенно, но вместе.

Эти драгоценные минуты мира и спокойствия казались украденными. Словно Ханна, Лиам и Шарлотта попали в полупрозрачный пузырь, плавающий вне времени.

Но это не так. Как бы сильно она ни заботилась о Лиаме. Как бы они оба ни нуждались в этом, чтобы восстановиться физически и эмоционально, чтобы исцелиться. Время шло. Разбитый мир вращался, становясь еще более разбитым с каждым днем, с каждым часом.

Она с болью подумала о Майло. У нее осталась ответственность и цель, которую она не могла потерять из виду даже на мгновение.

Ей нужно воссоединиться с сыном и мужем. Вся ее семья должна быть вместе и в полном составе.

Ей нужно вернуться домой.

Гул моторов привлек внимание Ханны.

В жутковатой тишине нового мира, наступившего после ЭМП, шум двигателя казался оглушительным. Он прорезал тишину, как консервный нож жестяную банку.

Ее пульс ускорился. Инстинктивно она спряталась в тени под навесом парикмахерской. Ханна не хотела, чтобы ее увидели. Лучше всего избегать даже возможности неприятностей.

Она нащупала оружие. Лиам достал из подвала ее перочинный ножик. Он лежал в кармане брюк, а «Ругер» в кармане куртки — заряженный, на предохранителе и готовый к стрельбе.

Гул двигателей становился все громче, все ближе.

Она напрягла уши, пытаясь разобрать, откуда доносятся звуки. Прикрыв глаза больной рукой, здоровой полезла в карман, пальцы сжались вокруг рукоятки 45-го калибра.

Внизу по улице, примерно в тридцати ярдах, три грузовика свернули за угол и с грохотом понеслись в ее сторону.

Нащупав левой рукой дверь у себя за спиной, она попыталась открыть ее. Дверь оказалась заперта. В отличие от других магазинов и кафе на этой улице, окна и двери парикмахерской оставались нетронутыми.

Адреналин пронзил ее насквозь. Ее ладони стали влажными в перчатках.

Бежать поздно. Внезапное движение привлекло бы их внимание. Оставалось надеяться, что глубокие тени обеспечат достаточную скрытность, и они просто проедут мимо.

— Призрак! — отчаянно прошептала Ханна. — Ко мне!

Почувствовав напряжение в ее голосе, Призрак перестал рыться в сугробе, наполовину прикрывающем пожарный гидрант, и поскакал к ней.

Она надавила ему на спину.

— Сидеть. Не отходи от меня.

Он послушно сел. Пес следил за приближающимися грузовиками, его взгляд стал внимательным и настороженным. Как и у Ханны.

Грузовики оказались старыми и потрепанными, выпущенными где-то в 1970-х годах. Один был белый, другой черный. Третий, вероятно, имел бежевый цвет, но он слишком покрыт грязью и копотью, чтобы определить наверняка.

Машины имели зимние шины и ехали медленно, со скоростью около десяти миль в час. Когда первый грузовик приблизился к ее укрытию, она заметила, что по бокам каждого из них что-то нарисовано.

Ханна прищурилась от яркого солнечного света, чтобы прочитать наспех нацарапанные слова: «Полиция Фолл-Крик».

Кровь бросилась ей в уши. Ханну охватила волна головокружения. Ноги ослабли и затекли. Она прислонилась к стеклянной двери салона, успокаивая нервы.

Она прочитала неправильно. Она прочитала то, что хотела увидеть, а не то, что там на самом деле написано.

Первый грузовик проехал. Ханна сфокусировала взгляд на втором грузовике. Белый. На нем красовались большие, черные и кристально чистые буквы.

Она замерла в нерешительности.

Надежда расцвела в ее груди, борясь с осторожностью. Надежда победила.

Ханна бросилась на дорогу. Ее сердце билось о ребра, дыхание застыло в горле, как молитва.

Она подняла руки, держа пистолет в правой руке, и дико замахала.

— Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь!

Белый F150 резко затормозил. Шины заскользили. Ханна отпрыгнула назад с дороги. Призрак бросился к ней с оглушительным лаем.

Грузовик остановился посреди улицы. Водительская дверь открылась, и из нее вылез мужчина. Под зимней курткой на нем была полицейская форма, пистолет в кобуре у бедра, а винтовка перекинута через плечо.

Он откинул куртку и положил руку на рукоятку своего табельного оружия.

— Мы можем вам помочь?

Она с трудом выговаривала слова.

— Вы из Фолл-Крика. Вы из полицейского департамента Фолл-Крик.

— Да, мэм. Так и есть.

Он выглядел знакомым. Латиноамериканец лет сорока, толстошеий и крепкий, как танк. Он выглядел так, будто мог разбивать арбузы кулаками. Суровый, но его лицо не выражало недоброжелательности.

Призрак прижался к внешней стороне ее бедра. Он не рычал, но его жесткая, настороженная поза говорила достаточно убедительно. Лучше не связывайся с нами, иначе…

Офицер посмотрел на Призрака. Его глаза расширились.

— Большой у вас пес.

— Ага.

— Он дружелюбный?

— Только иногда.

— Думаю, это справедливо. — Он слегка улыбнулся. — Не хотите убрать пистолет? Я рад поговорить, если вы хотите, но трудновато сосредоточиться, когда вокруг бряцает смертоносное оружие.

Он говорил вежливо. Любезность может означать что угодно. Любой может вести себя хорошо.

Ханна не теряла бдительности. Она опустила пистолет, направив его на землю, но держала в обеих руках. Палец касался спусковой скобы. Если бы понадобилось, она бы без колебаний выстрелила.

— Без обид, — сказала она, — но я его не уберу.

— Никаких обид. — Он наблюдал за ней, изучая. Нахмурившись в замешательстве. — Я вас знаю?

— Думаю, да. Наверное. — Ханна выдохнула. Воспоминания из другой жизни затопили ее сознание. — Вы работали с моим мужем. Он офицер полиции Фолл-Крик. Его зовут Ноа Шеридан.

Лицо офицера стало пепельным. Его рот исказился. Он открыл рот, затем закрыл его. Покачал головой взад и вперед.

— Нет. Не может быть.

Пассажирская дверь открылась. Выскочила женщина-офицер с дробовиком в руках. Она обошла грузовик спереди и остановилась рядом с первым офицером.

Она тоже была латиноамериканкой, полноватой и широкоплечей, ее черные волосы были коротко подстрижены до подбородка. Она выглядела так, будто могла выдержать кулачный бой, бой с оружием — любой бой.

Она прислонила ружье к плечу и направила его на Ханну.

— Какие-то проблемы, Рейносо?

— У меня галлюцинации, — сказал первый офицер Рейносо. — Я окончательно сошел с ума. Вот что происходит.

Женщина-офицер перевела взгляд с Рейносо на Ханну. Ее глаза сузились.

— Вы выглядите знакомо.

— Ты ее узнаешь? — спросил Рейносо. — Я не сошел с ума, верно? Она действительно там.

— Я действительно здесь, — сказала Ханна.

Рейносо смотрел на нее, как на привидение. Он перекрестился.

— Перес, она говорит, что она жена Шеридана.

Женщина-офицер Перес скорчила гримасу.

— Жена Шеридана мертва.

— Я не мертва, — тихо сказала Ханна. — Я очень даже жива.

Теперь она узнала Рейносо. Он и офицер Перес были сослуживцами Ноа. Она не помнила их имен. Она не знала их хорошо, не как хороших друзей Ноа. Не как…

Впереди них хлопнула дверь черного грузовика. Из него выскочил здоровенный чернокожий мужчина с афро и помчался к ним с удивительной скоростью. Он был одет в джинсы и фиолетово-желтую гавайскую рубашку под поношенной кожаной курткой.

Сердце Ханны учащенно забилось.

Мужчина замедлил шаг, приближаясь к ней. Его рот открылся.

— Святая матерь Божья… Ханна? Ханна Шеридан?

Кровь бросилась ей в уши. Все ее тело покалывало от пальцев ног до головы. Ей хотелось плакать, кричать и смеяться одновременно. Слишком много эмоций, чтобы их перечислить, нахлынули на Ханну, как цунами.

Он знал ее. И она знала его.

— Аттикус Бишоп.

Все его лицо засветилось. Широко улыбаясь, раскинув руки, он направился к ней.

Призрак с рычанием прыгнул между ними. Бишоп остановился.

— Все в порядке, Призрак, — сказала Ханна, слезы душили ее. — Это Бишоп. Он… он друг.

Призрак сдержанно запыхтел, но позволил Ханне отодвинуть его с дороги. Бишоп одним широким шагом пересек пространство между ними и заключил ее в свои объятия.

Он сжал ее так сильно, что она едва могла дышать.

Ханна думала, что ей это будет неприятно, что она инстинктивно отпрянет от прикосновения незнакомца, но он не казался ей незнакомцем. Бишоп словно старый друг, которым он и был.

Она уже забыла, какой невероятной силой обладают его медвежьи объятия, но все вернулось в одно мгновение. Поток воспоминаний, спрятанных на долгие годы, запертых, чтобы она могла выжить, и ждавших момента, чтобы вырваться на свободу.

Рейносо и Перес смотрели на них, затаив дыхание. Медленно Перес опустила ружье.

Бишоп отодвинул Ханну на расстояние вытянутой руки и заглянул ей в лицо.

— Ханна! Это действительно ты. Это ты. Я не могу в это поверить. Ты жива! Это чудо. Поистине, чудо! Как это может быть?

Она не вытирала слезы. Позволила им стекать по ее лицу.

— Это долгая история.

— Еще бы! — Он усмехнулся, его белые зубы сверкнули, все его лицо сияло. — Но мы не те, кому ты хочешь рассказать, я уверен. Пока нет.

Он издал громкий, восторженный вопль, который эхом отозвался в хрустящем воздухе.

— Посмотрите на меня! — закричал Бишоп. — Я счастлив, как ребенок в рождественское утро. Какой подарок! Слава Богу! Он приносит радость даже среди горя. И какая же это радость! Ноа будет — он будет в полном шоке!

— А Майло? — прошептала Ханна. Ее горло сжалось. Она едва могла произнести его имя. Столько всего могло произойти за пять лет. Она понятия не имела, жив ли он вообще…

Бишоп увидел выражение ее лица.

— Он в порядке! Майло в порядке. О, Ханна, подожди, пока ты его не увидишь. Он хороший ребенок. Просто фантастический. Ты будешь им гордиться.

Она обмякла от облегчения. Только Призрак, прижавшийся к ее ногам, удерживал ее в вертикальном положении.

— Мне не хочется прерывать встречу, — сказал Рейносо. — Но мы сейчас возвращаемся в Фолл-Крик. Мы заехали в Уотервлиет только для того, чтобы забрать отца одного из наших людей и привезти его с собой в город. На самом деле мы искали пропавших жителей. Мы нашли парочку из них. Чертовски повезло, что вы вообще нас встретили.

— Это провидение, — произнес Бишоп, в его голосе не звучало ни капли сомнения. — Чудо. Бог наблюдает за всеми нами, даже сейчас.

— Что бы это ни было — удача, инопланетяне, вуду — мы примем это. — Рейносо повернулся к Ханне. — А у меня есть шеф полиции, который прибьет меня, если я не привезу вас к нему как можно скорее. Запрыгивайте, и мы отвезем вас домой.

Ее сердце забилось при мысли о доме.

Наконец-то, после пяти долгих лет, Ханна вернется домой.