На грани анархии

Глава 41

Квинн

День тридцать третий

Квинн не одна.

У нее кольнуло в затылке. Она обернулась и посмотрела назад. Тени вокруг густые и темные. В сарае на заднем дворе Ноа пахло деревом и жиром.

Фонарик дрожал в ее руке. В узком конусе света кружились пылинки.

Сарай огромного размера, скорее даже амбар, двадцать на двадцать. Полки вдоль задней стены заставлены оборудованием для ухода за газоном: разбрызгиватели, катушки шланга, ножницы для стрижки живой изгороди, баллончики с аэрозолем от ос. На стене висели крючки с граблями разных размеров, метлами и большой блестящей лопатой для снега.

Справа стояла громоздкая газонокосилка фирмы «Джон Дир». Слева под брезентом лежала огромная стопка дров, которую постоянно пополняли ополченцы.

Луч фонарика не обнаружил ничего необычного. Ничего лишнего. Все тихо и спокойно.

Просто ощущение, от которого Квинн не могла избавиться.

В ее голове промелькнули образы разрушенной, залитой кровью церкви. Билли Картер, склонившийся над ней. Руки Рэя Шульца на ее горле.

Она выдохнула клубок белого пара.

— Не будь дурой. Ты в порядке. Тебе нечего бояться.

Но это тоже глупо. Было чего бояться.

Она ненавидела ужасы прошлого, отказывающиеся ее отпустить.

Квинн повернулась к дровам, ее сердце все еще колотилось о ребра, и она уже жалела о своем предложении принести еще дров из сарая.

На часах уже девять вечера, почти кромешная тьма, и чертовски холодно. Она просто хотела вернуться в дом Ноа с теплым камином, настоящим светом, проточной водой и замороженной пиццей, которую Бишоп сунул в духовку.

Бишоп заехал навестить Ноа — «Чтобы помириться», — сказал он, но Ноа повез Ханну в их старый дом, чтобы собрать туалетные принадлежности, и кое-что из ее старой одежды. Очевидно, у Ноа никогда не хватало духу избавиться от ее вещей. Они забрали Призрака с собой.

Квинн не хотел отпускать Ханну и ее пса даже на короткое время.

Чем больше времени она проводила рядом с Ханной, тем больше та ей нравилась. Ханна была одновременно и другой, и прежней. Все такая же искренне добрая и заботливая, но в то же время сильная и смелая. Самая смелая женщина, которую Квинн когда-либо встречала.

Лиам Коулман тоже ей нравился. Он выглядел опасным. И дело не только в оружии, пристегнутом повсюду, но и в суровой челюсти и напряженности в темных глазах, его худощавое тело излучало силу, компетентность и власть.

Она чувствовала себя в большей безопасности каждый раз, когда оказывалась с ним в одной комнате. Квинн представляла его себе наемным убийцей или охотником за террористами. Возможно, он знал шестьдесят экзотических способов убить человека.

Возможно, однажды он научит ее некоторым из них, если она наберется смелости и попросит его об этом.

И Призрак. Если бы у нее когда-нибудь появилась собака, похожая на Призрака, она бы подумала, что умерла и попала в рай.

Майло только что лег спать. Квинн учила его рисовать супергероев и монстров, пока Бишоп болтал с Лиамом Коулманом.

Лиам не производил впечатление общительного человека, но они с Бишопом нашли общий язык. Они говорили о своем пребывании в Ираке, обменивались военными историями и другими солдатскими темами. Они также обсудили положение дел в Фолл-Крике.

Когда рядом не присутствовал Ноа, говорить об этом становилось гораздо проще. Он раздражался и огрызался всякий раз, когда Квинн пытался указать на то, как все плохо.

Он не хотел этого замечать. Отказывался видеть то, что находилось прямо перед ним.

Он хотел верить, что, пока все держат себя в руках и выполняют приказы Маттиаса Саттера, все будет хорошо.

Квинн нравился Ноа. Они через многое прошли вместе. Но в этой ситуации он вел себя очень глупо. И она не могла понять, почему.

Она не понимала, почему каждый житель Фолл-Крика не готовится дать отпор.

Ополченцы не владели этим городом. Они чужаки. Их пригласили — их можно и прогнать.

Силой, если потребуется.

Квинн сжала зубы от досады. Она чувствовала нарастающее напряжение. Они все чувствовали. Фолл-Крик напоминал резиновый жгут, натягивающийся все туже и туже. В конце концов, он лопнет.

Но как? И когда? И кто будет тем, кто сорвется?

Квинн дрожала. Похолодало и становилось все холоднее. Пора заходить внутрь. Она зажала фонарик рукой, направив луч на дрова, и подняла брезент.

Откуда-то неподалеку послышалось тихое поскрипывание.

Адреналин ударил в сердце. Квинн затихла. Она напрягла уши, все чувства насторожились.

Снаружи тишина. Внутри сарая не слышно ничего, кроме ее собственного пульса.

Снова послышался скрип.

Она повернула голову, ища источник шума.

Крыса вынырнула из норы между несколькими поленьями на дне кучи дров. Она проскочила по ее ботинку, метнулась к задней части сарая и исчезла в темноте.

Квинн проглотила визг. Мерзость. Как же противно.

Квинн Райли не страдала брезгливостью. Она охотилась на белок, енотов, фазанов и оленей. Бабушка и дедушка позаботились о том, чтобы она знала, как выпотрошить животное, снять шкуру и приготовить его для еды.

Она выжила после резни в Кроссвее, вымазав себя и Майло еще теплыми внутренностями и кровью другого человека. Она не брезглива, отнюдь.

А вот крысы. Это совсем другая история. С тех пор, как ей исполнилось шесть лет, и большая черная крыса перепрыгнула через ее подушку в трейлере ее матери, она ненавидела…

Из глубины сарая донеслось тихое шуршание.

Она схватила полено с вершины кучи, намереваясь бросить его в отвратительного грызуна, и повернулась на звук.

— Слушай, ты, маленькая…

Движение в темноте.

Большая тень метнулась к ней.

Паника разлилась по венам. Прежде чем Квинн успела среагировать, полено выбили из ее пальцев. Фонарик упал и зазвенел по бетонному полу.

Что-то ударило ее в живот, выбив дыхание из легких. Боль взорвалась под ребрами. Она пошатнулась назад и чуть не упала.

В ее руку вцепилась чья-то мощная рука. Второй рукой ей зажали рот.

Квинн резко толкнули на кучу дров. Острые концы поленьев укололи ее в спину.

К ней прижалось тело — большое, мускулистое и сильное. Она разглядела светлые глаза на плотном лице.

По позвоночнику пробежал холодок. Даже в тени она узнала его. Себастьян Десото.

Зубы Десото сверкнули.

— Какой приятный сюрприз.

Позади него появилась вторая тень. Этот был высоким и долговязым, с худым лицом. Одетый полностью в черное, лицо вымазано черной краской. Так же, как и у Десото. Они облачились в тяжелое снаряжение, как солдаты, с бронежилетами и большим грозным оружием, свисающим с ремней.

Худой тип включил фонарик и посветил ей в лицо. Она прищурилась от резкого света.

— Это та девчонка, которая выстрелила в тебя из пневматического пистолета?

— Это была рогатка. — Голос Десото все еще звучал хрипло. Рана на его горле приобрела неприятный оттенок пурпурно-зеленого цвета. — Да, она. Трудно не заметить эти голубые волосы.

Квинн попыталась закричать, но звук заглушался толстым окороком руки Десото. Попробовала укусить его, но его пальцы так крепко сжали ее челюсть, что она не могла пошевелить ртом.

Она извивалась и корчилась. Тело Десото с тем же успехом могло бы быть кирпичной стеной, но ей от этого ничуть не легче.

— Прекрати сопротивляться, — велел Десото. — Это бессмысленно.

Она не прекратила. Она билась об него, пытаясь освободить руки, чтобы ударить его или выцарапать ему глаза. Она неистово пиналась, отчаянно пытаясь зацепиться за любую его часть.

Ее нога соприкоснулась с его голенью. Десото выругался. Квинн пнула его еще раз. Он зарычал, но не упал. Оскалившись, он сильно ударил ее кулаком в бок.

За ее глазами вспыхнул свет. В ушах зазвенело. Против воли ее тело обмякло, как тряпичная кукла.

— Не позволяй ей кричать, — предупредил худой.

— Я и не собираюсь. — Десото сдвинулся с места и оглядел сарай. — Брось мне тряпку, висящую на том крючке.

Гонт принес Десото тряпку. Квинн боролась с ним, пинаясь и брыкаясь изо всех сил, но это не имело значения. Он превосходил ее не менее чем на сто пятьдесят фунтов.

Одной рукой Гонт приставил пистолет к ее голове, а другой держал фонарик, пока Десото запихивал грязную тряпку ей в рот и завязывал ее узлом на затылке.

Резкий химический вкус масла и чистящих средств ужалил ее язык и сдавил заднюю стенку горла, едва не вызвав рвотный рефлекс.

— У меня есть паракорд, — сообщил Гонт. — Мы можем привязать ее к газонокосилке. Она никуда не денется до окончания работы.

— Она в любом случае никуда не уйдет, — проворчал Десото. — Не тогда, когда я закончу с ней.

Квинн закричала сквозь тряпку. Звук получился прескверным. Жалким. Он не выходил даже за пределы сарая, не говоря уже о том, чтобы дойти до дома.

От испарений у нее закружилась голова. Боль, пронзившая череп, мешала сосредоточиться. Но она все равно дергалась и вырывалась, отчаянно ища выход, способ выскользнуть на свободу.

Ей удалось засунуть руку в карман куртки в поисках рогатки, но ее там не оказалось. Ее пальцы сомкнулись на пустом воздухе.

Она вытащила ее в доме Ноа, чтобы показать Лиаму и Бишопу. Они оба остались под впечатлением от ее умений. Она так этим гордилась.

Теперь гордость для нее ничего не стоила. Она забыла положить ее обратно в карман. И 22-й калибр, который она взяла с собой, тоже остался в доме.

Глупо, глупо, глупо. И кто теперь идиот? Такая ошибка может оказаться роковой. Квинн подавила панику и попыталась успокоиться, чтобы хоть немного подумать.

Гонт нахмурился.

— Она не входит в работу.

Десото хмыкнул, прижимая ее к дереву.

— Теперь будет.

— Но он сказал просто убрать…

— Я в курсе того, что говорилось, Беннер. В реальных условиях все меняется. Ты должен уметь приспосабливаться. Лиам Коулман в доме. Аттикус Бишоп тоже. Ты же помнишь, что он сказал о Бишопе.

— Одним выстрелом двух зайцев, — пробурчал парень по имени Беннер.

Глаза Десото сверкнули ненавистью и злобой.

— Теперь уже трех за раз.