На грани безумия

Глава 1

Поднявшись на веранду, доктор Смит вошел в дом. Гостиная опустела, в ней оставалась только Ферн Стэндиш, которая по-прежнему спала в кресле у камина.

Доктор Смит подошел к камину и встал спиной к тлеющим уголькам, от которых поднималось приятное тепло. Здесь, в лесу, даже в июле после захода солнца пробирала холодная дрожь. Возможно, подумал он, этот холод не только атмосферного происхождения. Отчаянная решимость Марка убедила доктора, что его угрозы не пустые. Дуглас всерьез намерен совершить все, о чем говорит, и в его состоянии он способен на это, если только… Да, если только не будет обнаружен его шантажист, который пообещает хранить молчание о том, что ему известно, или если только в оставшиеся четыре дня доктор не сможет справиться с Марком. Ему пришло на ум сравнение этой задачи с работой подрывных групп во время войны. Он видел их в Лондоне, когда они пытались обезвредить неразорвавшиеся снаряды; наблюдал, как они осторожно выворачивали крышки с тончайшей резьбой, как, затаив дыхание, извлекали часовой механизм. Их дело могло иметь только два результата. Или бомба становилась безопасной, или внезапно взрывалась, уничтожая все вокруг себя. Марк был бомбой, а сам доктор — подрывником, и на карте стояла жизнь десяти человек. От одной этой мысли кровь стыла в жилах.

Девушка, спящая в кресле, пошевелилась и открыла глаза. Доктор почувствовал легкое смущение, которое всегда испытываешь, когда тебя застают смотрящим на спящего. Во сне люди беззащитные, как дети. В девушке было что-то такое, что взволновало доктора. Блондинка, но ее волосы имели более богатый, насыщенный золотом цвет, чем у Пег Нортон. У нее были пышные формы тела, и все в ней казалось слишком ярким: накрашенные ногти, красная губная помада и искусно подведенные веки. Но это не выглядело дешевым. На взгляд доктора, в такой броской яркости было что-то вызывающее. У девушки оказались голубые, явно близорукие глаза. Смиту почудилось, будто он проник в какую-то тайну, когда она огляделась вокруг. Наконец ее взгляд сосредоточился на докторе, и девушка сразу же села прямо, а затем, обнаружив, что все еще находится в кресле, выразила вслух разочарование.

— Так, значит, все уже кончено? — протянула она.

— Простите?

— Марка забрали? — спросила девушка.

— Боюсь, что нет, мисс Стэндиш, — ответил Смит. — Меня зовут Смит, доктор Джон Смит. Кажется, я вместе с вашими друзьями попал в западню.

— У вас есть сигарета? — поинтересовалась Ферн.

— Нет, но, возможно, найдется в этой пачке, что лежит на столе. — Он передал ей сигареты и галантно зажег для нее спичку.

— Вы умеете смешивать мартини? — задала тогда Ферн новый вопрос. — Там в баре есть все необходимое.

— Какой вам нравится мартини?

— Сухой. Просто сполосните шейкер вермутом.

Смит подошел к бару и приготовил такой сухой мартини, что его передернуло от одной мысли о вкусе напитка.

— Как вы здесь оказались? — полюбопытствовала девушка.

— Заблудился в лесу. Марк нашел меня и пригласил здесь остаться, — сообщил он.

— Очень милая шутка! — отреагировала Ферн Стэндиш. — Не могли же вы отказаться от приглашения под дулом автомата.

— Вот именно.

— Если бы кто-нибудь рассказал мне о чем-нибудь подобном, ни за что бы не поверила, — заявила она. — Спасибо, Джонни. — Ферн протянула руку к бокалу, который доктор едва не уронил. Его никто не называл Джонни с тех пор, как… словом, с тех пор прошло слишком много времени. — Полагаю, вы думали о том, как отсюда сбежать, — осушив одним долгим глотком бокал, произнесла она. — Все остальные тоже думали, только до сих пор никто не придумал ничего дельного.

— Это не так просто, — заметил он.

— Будь это просто, не было бы так интересно, — отозвалась Ферн.

— Вы находите эту ситуацию интересной, мисс Стэндиш?

— Дорогой, зовите меня просто Ферн, — попросила она. — Терпеть не могу, когда мне напоминают о том, что я старая дева. Сказать по правде, за последние шесть лет мне впервые не приходится скучать.

— А до этого вам изредка бывало весело? — сухо спросил доктор.

— Шесть лет назад убили Уолтера, — пояснила Ферн, и ее взгляд помрачнел.

— Уолтера?

— Парня, за которого я собиралась замуж. Он был летчиком. Японцы сбили его над Тихим океаном. Тогда я была хорошенькой.

Смит улыбнулся:

— Разве сейчас вы не красивая?

— Нет, — отрезала она. — Я стала толстой, Джонни. Никогда не толстейте. От этого чувствуешь себя плохо… до, во время и после. Но еще хуже, когда вы останавливаетесь. Видите ли, я представляю опасность для всех девушек Ривертона. Разбиваю все эти прекрасные супружеские пары. У меня отсутствует нравственность, Джонни.

— Это удобно, — улыбнулся доктор.

— И да и нет. Не могли бы вы приготовить мне еще один мартини? — Она небрежно махнула рукой в сторону бара. — И не надо скупиться, Джонни. Наполните шейкер дополна, и выпьем вместе.

— Я меня такое ощущение, что мне лучше иметь ясную голову, — возразил он и, взяв ее бокал, вернулся к бару.

— Вот в чем разница между вами и мной, — заявила девушка. — Вы хотите выбраться отсюда, а мне все равно.

— В самом деле?

— Мой единственный шанс стать бессмертной. Ведь это будет современной Варфоломеевой резней в День святого Валентина. Нашу историю включат во все антологии преступлений, и мы станем знаменитыми.

— Странно, но посмертная слава меня не привлекает, — парировал доктор.

— Разрешаю вам, Джонни, держать меня за руку, когда Марк приготовится в нас стрелять. Вы мне нравитесь. Ну, хотя бы не причитаете надо мной.

— Не причитаю?

— Ну, не осуждаете меня за мое пристрастие к выпивке.

— Я никогда никого не осуждаю, Ферн, — проговорил доктор, ставя на маленький столик рядом с ее креслом наполненный вермутом шейкер. — На самом деле многие люди не по доброй воле избрали тот образ жизни, который ведут. В течение нашей жизни мы испытываем такой прессинг, такие конфликты, что лишь немногие из нас способны с этим справиться.

Она наполнила свой бокал и немного отхлебнула из него, подняв взгляд близоруких глаз на Смита.

— Вы считаете, что у Марка нет выбора?

— Нет, если ему не помочь.

— Как это?

— Ну, например, зубная боль вызывается давлением на нерв, — пояснил доктор. — Как бы ясно вы это ни понимали, одно лишь осознание причины этой боли не способно освободить от нее человека. Кто-то должен устранить само давление.

— Верно, — согласилась она. — Только никто не может вернуть мне Уолтера.

— Дорогое мое дитя, — мягко произнес он. — Уолтер был любим. Ваше счастье заключалось в том, что вы дарили ему вашу любовь без принуждения. Поверьте мне, существуют и другие люди, которые этого достойны. В этом смысле его можно вернуть.

Она допила мартини и снова наполнила бокал.

— Пожалуйста, Джонни, не нужно этих душеспасительных бесед. Любовь — это то, что случается само собой. Вы не можете призвать ее насильно.

— Простите, — сказал он.

— Джефф Корнуолл приятный парень, — сообщил Ферн. — Нам нравятся одни и те же вещи. Мы могли бы быть вместе. Только дело в том, что я не люблю его, а он не любит меня. Он любит Кей.

— Миссис Дуглас?

— Он всегда ее любил, — небрежно поведала она. — Хотя это я сумела заманить его сюда. Кроме него, из наших мужчин еще не женат только Ники, но этому скорпиону лучше было бы оставаться под тем камнем, из-под которого он выполз.

— Вам не нравится Ники?

— По натуре он насильник, — засмеялась девушка. — Мне нравятся необузданные, пылкие мужчины, но я предпочитаю сама вызывать эту страсть.

— Это звучит разумно.

— Только не по отношению к Ники.

Доктор машинально нащупал свою трубку.

— А как вы думаете, Ферн, кто морочит голову Марку?

— Какой-то подонок, — безапелляционно заявила она.

— Вы способны отличить подонка от дурака?

— Каждый из нас отчасти подлец и подонок, — философски заметила Ферн. — Возможно, даже вы, Джонни. Никогда нельзя сказать, когда человек поступит как последний подлец!

— Обычно когда кто-то слишком его донимает, — пояснил Смит.

Она снова взглянула на него, и, когда заговорила, ироническая нотка исчезла из ее голоса.

— В этом есть что-то непонятное. До сих пор Марк всегда прекрасно к нам относился. Если кто-то исподволь сводит его с ума, это действительно настоящая подлость, Джонни.

— Во всяком случае, пока это давление не устранено, наши жизни ни от чего не застрахованы.

В этот момент в дверях показалась Кей Дуглас в переднике, повязанном на тонкой талии.

— Ах вот вы где, доктор! — произнесла она. — Мы думали, что вы услышите нас на кухне, когда вернетесь.

— Мы тут немного познакомились с Ферн, — отозвался он.

— Вы видели Марка?

— Да, видел и разговаривал с ним.

— И что же?

— Думаю, для экономии времени мне лучше все рассказать всем сразу.

— Конечно. Мы накрываем на кухне стол для ужина. — Кей взглянула на шейкер, стоящий на столике рядом с Ферн. — Дорогая, ты не находишь, что тебе уже достаточно?

— Ой, только не надо этой материнской заботы, Кей! — протянула Ферн. — Терпеть не могу, чтобы меня опекали. Кроме того, разве приговоренным не разрешается выполнить их последнее желание? — Она подняла бокал, который наполнила уже в четвертый раз. — За нас, кому предназначено вскоре умереть…

Глава 2

В центре стола на большом блюде красовались два внушительных куска мяса, приправленных соусом и маслом. Рядом были расставлены блюдо поменьше с отварными овощами — зеленой фасолью и картофельным пюре, большая деревянная миска, наполненная зеленым салатом, и тарелочки с горячими рогаликами. Никто не сделал даже попытки приняться за ужин. Восемь пар глаз были прикованы к доктору Смиту, который уселся за стол рядом с Ферн.

— Ну, что у вас там произошло? — нетерпеливо поинтересовался Джордж Лукас.

— Я видел Марка, — ответил доктор. — Мы с ним побеседовали.

— И что вы думаете? — спросил Пол Радд.

— Думаю, он намерен выполнить свою угрозу, — сообщил доктор.

— Я имею в виду, что вы думаете о нем? Он сошел с ума? — уточнил свой вопрос Пол.

— Разве это имеет большое значение, мистер Радд? Единственное, что для нас важно, — это блефует он или нет. Так вот я думаю, что нет.

— Да, он не шутит, — поддакнула Кей.

— Ну и что это нам дает? — полюбопытствовала Пег Нортон. — Не можем же мы просто сидеть и ждать, когда это случится! Что нам делать?

— Вам не кажется, что нам лучше съесть ужин, пока он не остыл? — скромно предложил доктор.

— Господи, и вы думаете, что мы в состоянии есть?! — воскликнула Лорин.

— Но нам нужно поесть, — заметил Джордж.

— Ты как всегда поразительно практичен, Джордж! — воскликнул Ники.

— У нас есть одно преимущество, миссис Лукас, — сказал доктор, — это — время. Он дал нам еще четыре дня.

— Мистер Смит прав, — поддержал его Джордж. — Нам нужно спокойно и обстоятельно продумать, что делать.

Джефф Корнуолл разрезал мясо и разложил его по тарелкам. Все передавали друг другу блюдо с овощами. Но когда тарелки были наполнены, по-прежнему никто не проявил интереса к пище.

— У меня жуткое ощущение, будто он где-то здесь, подслушивает и смеется над нами! — проговорила Лорин.

— Ну и что? — откликнулся Джефф. — Кажется, среди нас еще никого не осенило, как отсюда выбраться.

— Есть только один способ, и мы должны как следует его обдумать, — заявил Пол. — Нужно схватить его. Кто-то из нас будет ранен, зато остальные спасутся.

— Назначаю тебя командиром группы, Пол, — немедленно отреагировал Ники. — За твой изысканный английский и всякое такое, идет, старина?

— Может, у тебя есть идея получше? — покраснев, спросил Пол.

— Разумеется, есть, — ответил Ники. — Нас здесь девять человек. Вот мы и бросимся бежать в девяти разных направлениях. Даже из автомата невозможно стрелять одновременно во все стороны.

— Придумано не так уж плохо, — язвительно и сухо оценил сказанное Джефф. — Мы находимся в четырех милях от шоссе. Дорога к нему ведет через густой непроходимый лес. Он убивает одного из нас, который бросился бежать по этой лесной дороге, и принимается не спеша догонять остальных. Здешние места Марк знает как свои пять пальцев, а мы этого леса не знаем.

— Лично я, — высказался Смит, — прежде чем рассматривать эти отчаянные шаги, предпочел бы обдумать план, при котором все могли бы выбраться отсюда без какого-либо кровопролития.

— Как? — хором отозвались пленники.

— Я готов поверить, что шантажист на самом деле существует и что он находится здесь, за этим столом. — Доктор обвел ровным взглядом всех сидящих. Все молчали. — Не думаю, что он добровольно выдаст себя, так как боится, что Марк его убьет. Он надеется, что мы, всей группой, каким-либо образом поможем ему выбраться отсюда целым и невредимым. Его спасение — в многочисленности заложников. Ему известно то, о чем не знают все остальные, — о преступлении Марка. Но он не может открыть ее, не выдав себя. Ни сейчас, ни когда-либо в другой раз. Однако мы все равно должны попробовать найти шантажиста или выяснить, в чем заключалось преступление Марка, а затем вычислить, кто мог о нем знать.

— Но Марк не совершал никакого преступления! — возмутился Джордж.

— А он говорит, что совершил.

— Не могу поверить, доктор. Это безумие. Неправда. Скорее всего, Марк это придумал, находясь в неуравновешенном состоянии.

— Возможно, — согласился доктор. — Тогда нам необходимо выяснить, что, по его мнению, он совершил, о чем узнал шантажист.

— Это становится интересным, — задумчиво произнес Джефф. — Марк определенно должен был совершить что-то ужасное, если он позволил довести себя до такого положения. Какое-то страшное преступление!

— Я попрошу вас вспомнить, — предложил доктор, — все, что произошло за последние шесть лет, а может, и раньше. Марк говорит, что первое письмо шантажиста он получил шесть лет назад, когда ему предложили стать судьей.

— То есть вскоре после того, как мы поженились, — уточнила Кей.

— Приблизительно в это же время умер и старый судья, — напомнил Джордж. — Это случилось прямо после того, Кей, как вы вернулись из свадебного путешествия.

— Да, — подтвердила она. — Практически Марку предложили занять место его отца.

— А от чего скончался судья? — поинтересовался Смит.

— От сердечного приступа, — ответил Джефф. — Он как раз находился здесь. Вышел на озеро половить рыбу. И просто упал в воду как подкошенный.

— У него давно болело сердце, — пояснила Кей. — Но он не слушался советов докторов. Говорил, что намерен жить нормальной жизнью, сколько ему отпущено судьбой. Судья не торопился умирать.

— Не возникало никаких сомнений в том, что его смерть последовала от естественных причин? — спросил доктор.

— Господи, нет, конечно! — отозвался Джефф. — У него просто остановилось сердце, вот и все. Ему было семьдесят. Он умер и упал с лодки. Все, включая самого судью, знали, что однажды именно так и случится.

— Однако заметьте, именно после этой трагедии шантажист и взялся за свое дело, — заявил доктор Смит. Он снова оглядел повернутые к нему лица, из которых ни одно не выдавало замешательства или тревоги. — Было ли это настоящее преступление или выдуманное, но Марк считает, что о нем мог знать любой из вас. Он сделал одно важное замечание, миссис Дуглас, — что это могли видеть вы!

— Но, мистер Смит!

— Не торопитесь все отрицать, — предупредил доктор. — Марк произнес очень важную фразу: «Возможно, она это видела!» Улавливаете смысл? Подразумевается, что это был физический поступок, который кто-то мог видеть и счесть преступлением. Но обратите внимание! Не просто один из вас, а любой из вас восьмерых. — Он сделал паузу, переводя взгляд с одного на другого. — Это дает нам какую-нибудь нить для догадок?

— Кажется, это означает, что во время совершения преступления все мы находились вместе, — предположил Джефф. — А я не припомню, чтобы за последние десять лет такое случалось часто!

Доктор вздохнул:

— Тогда дело значительно упрощается. Когда подобное происходило?

— В тот уик-энд, когда умер отец Марка, — сказала Кей. — Мы все находились здесь. Это была первая встреча старых друзей после нашей женитьбы.

Помрачневший Джефф не поднимал глаз от своей нетронутой тарелки.

— И еще Марк устраивал обед, на котором объявил о вашей помолвке, Кей, — глухим голосом напомнил он.

— И по этому случаю больше никто из посторонних не присутствовал? — спросил доктор Смит.

— Нет, только наша компания.

— Продолжайте, — попросил доктор. — А другие ваши встречи?

Все молча переглядывались между собой, стараясь вспомнить.

— Мы много раз встречались, — сообщила Кей, — только уже не ввосьмером. На вечеринках, в клубе на танцах — но там были и другие.

— Прошу вас, постарайтесь вспомнить, — потребовал доктор. — Если количество случаев, когда вы встречались всей теперешней компанией, так уж невелико, мы сможем напасть на какой-нибудь след.

Все вдруг оживленно заговорили, припоминая свои встречи, но при этом непременно кто-то вдруг говорил, что, кроме них, тогда были и посторонние или что отсутствовал кто-то из их компании. Доктор занялся едой, прислушиваясь и наблюдая.

Наконец Джефф заявил:

— Итак, доктор, насколько мы можем припомнить, было только два таких случая, когда мы встречались лишь своей тесной компанией.

— И разумеется, во время этих двух встреч не было совершено никакого преступления, — бесстрастно констатировал Смит. Он положил нож и вилку на край тарелки и продолжил: — Я увяз в этой волчьей яме так же глубоко, как и вы. И мне так же хочется выбраться из ней живым, как и всем вам. Я… я не решался выходить на первый план, но дело в том, что у меня есть некоторый опыт работы с криминалистикой и с преступниками. Собственно, моя работа и заключается в том, чтобы заниматься с психически больными людьми. Кто-нибудь должен взять на себя руководство, чтобы найти выход из создавшегося положения. Короче, у меня есть два предложения.

— Мы вас слушаем, — откликнулся Джордж.

— Если бы я смог побеседовать с каждым из вас наедине, выслушать его собственный рассказ и мнение, возможно, я смог бы заметить такие частицы этой головоломки, которые вам кажутся утраченными, но которые, очевидно, находятся прямо перед нами, только мы их не видим. Когда вы вместе вспоминаете различные моменты вашей жизни, противоречите друг другу, скрываете свои личные мнения и подозрения, я не могу сложить ваши показания в полную картину.

— Лично я не возражаю против этого, — поддержал его Джордж и обвел глазами присутствующих в поисках поддержки.

Все молча с ним согласились.

— И второе, — сказал доктор. — Мне необходимо поработать с Дугласом. Думаю, время от времени он пойдет на общение со мной. Может, мне удастся уговорить Марка отказаться от его намерения. Возможно, я смогу убедить бедолагу, что я ему друг и что есть иной, более безболезненный выход из этой дилеммы. Может быть, мне даже удастся заставить его признаться в своем преступлении. Но… для вас всех это представляет некоторую опасность.

— Да разве можно оказаться в худшем положении? — недоверчиво воскликнул Пол.

— Только в том случае, если Марк потеряет самообладание и начнет действовать раньше, чем намеревался, — уточнил доктор. — С одной стороны, может, я и смогу убедить его отказаться от своей идеи. С другой — могу подтолкнуть его к неожиданному, взрывному поступку. Вы готовы пойти на такой риск?

— Постойте! — произнес Джефф с каким-то удивлением. — Вы ведь доктор Смит, не так ли? — Он шлепнул себя по лбу. — Не понимаю, как это я сразу не сообразил?! Наверное, из-за вашего имени, которое такое… такое…

— Незапоминающееся, — помог ему Смит, улыбнувшись.

— Послушайте, ребята! — обратился Джефф к своим старым друзьям. — Ведь доктор Смит — один из самых выдающихся экспертов по криминальной психиатрии и преступлениям. Он участвовал в разбирательстве многих случаев. Настоящий профессионал в этих делах. Мы будем круглыми идиотами, если не станем исполнять в точности все, что он предложит.

Джордж Лукас снял очки и тщательно протер стекла.

— Мне тоже следовало это понять, — извиняющимся тоном произнес он. — В этом есть какая-то ирония судьбы. Понимаете, в прошлом году Марк ездил в Вермонт, чтобы присутствовать на суде, где вы выступали со своими показаниями, доктор.

— Он говорил мне об этом, — кивнул Смит.

— Думаю, мы проявили бы мудрость, позволив доктору заняться этим делом, — заключил Джордж.

— Как, Джонни, вы у нас знаменитость? — пропела Ферн. — И ни словом мне не обмолвились!

Казалось, то, что все узнали, кем на самом деле был заблудившийся старый рыболов, разрядило напряжение. Маленькое общество сейчас напоминало кучку пассажиров судна, потерпевшего кораблекрушение, которые вдруг обнаружили, что один из них разбирается в навигации.

— Я готов попытаться справиться с двумя аспектами нашей ситуации, — сказал доктор, — но есть еще и третий, организовать который предоставляю вам.

— О чем вы? — не понял Джефф.

— Сейчас у нас заканчивается понедельник, — пояснил доктор. — Если я не добьюсь успеха к вечеру пятницы, тогда останется только один шанс.

— Вы имеете в виду — пойти на риск и обезоружить Марка?

— Да, и я предлагаю вам заняться этим вопросом. Кто-то из нас может при этом погибнуть. Надо решить, кто возьмет на себя самую опасную сторону операции, кому будут представлены самые надежные шансы спастись, разработать точный план действий. Все это предстоит обсудить именно вам. Но прошу вас не предпринимать никаких действий, пока я вам не скажу.

— А до этого что нам делать? — спросила Кей.

— Помогать мне всеми способами, какие только в ваших силах, — объяснил доктор. — Рассказать мне все, что вам известно, ничего не скрывая. Но главное, не делать ничего такого, что может побудить к действиям Марка. Думаю, я смогу убедить его, что пытаюсь помочь ему обнаружить шантажиста. Но если хоть один из вас за это время сделает неверный шаг, Марк может убить меня за предательство, а потом займется вами.

— Доктор, с радостью вам подчиняемся, — сказала за всех Кей. — И я очень надеюсь, что вы нам поможете.

Глава 3

— Если бы меня спросили, — рассуждая, Ники Банта вставил сигарету в черный мундштук, — я сказал бы, что мы слишком быстро решили раскрыть наши жизни незнакомцу, который только что появился из леса.

Вместе с супругами Лукас он сидел перед камином в гостиной. Пол Радд и Пег Нортон куда-то вышли. Джефф и Ферн мыли на кухне посуду. Кей уединилась с доктором Смитом в маленькой библиотеке.

— Он вовсе не незнакомец, — возразил Джордж, по привычке полируя стекла очков. — Доктор выдающийся авторитет в одной из самых деликатных областей уголовного права — в решении вопроса о вменяемости преступника. Джеффу, как журналисту, и мне, как адвокату, следовало сразу его узнать. Это просто потому, что он такой… как бы это сказать…

— Невыразительной внешности, — подсказал Ники.

— Я не согласна, — заявила Лорин. — После того как целых два дня вы все только ходили вокруг да около, я считаю, он просто гений. По крайней мере, у него есть конкретные предложения.

— А я считаю, что позволить ему поработать с Марком — безумие, — сказал Ники. — Это все равно что пустить на пороховой завод сорванца мальчишку с коробком спичек.

— Ничего подобного! — возмутился Джордж. — Этот человек — специалист.

— Специалист или нет, а он играет моей жизнью, — заметил Ники. — Когда дело касается такой высокой ставки, я предпочитаю играть сам.

— Дело касается не одной твоей жизни, — напомнила Лорин, — и, пожалуйста, не забывай об этом.

— Я беспокоюсь только о моей жизни, дорогая, — отозвался Ники, потом раскурил сигарету, глубоко затянулся и добавил: — Подумать только, кто-то целых шесть лет шантажировал Марка и ни разу не потребовал у него ни цента! Клянусь, мне это кажется просто выдумкой!

— Вполне возможно, — согласилась Лорин.

— Рад, что ты это понимаешь, — отреагировал Ники. — Значит, знаешь, что я не могу быть этим шантажистом.

— Ничего такого я не знаю! — сухо отрезала Лорин. — Это именно такое дело, которого можно от тебя ожидать. В нашей компании ты единственный способный получать удовольствие от подобных занятий.

— Спасибо на добром слове, дорогая! — картинно поклонился Ники.

— Честно говоря, я часто задумывалась, не имеешь ли ты что-нибудь на Марка, — призналась Лорин. — Иначе невозможно понять, почему он тебя терпит.

— Ты не понимаешь Марка, дорогая.

— Думаю, понимаю.

— Очевидно, нет, иначе он не сбежал бы от тебя и не женился бы на Кей.

— Да прекратите вы! — крикнул Джордж.

Ники взглянул на него маленькими пронзительными глазками:

— Догадываюсь, что тебя эта ситуация раздражает еще по некоторым соображениям. Бедняга Джордж! Даже если мы отсюда выберемся, твое дело все равно труба.

— Что ты имеешь в виду?

— Надеюсь, ты не думаешь, что люди обращаются со своими юридическими проблемами к «Дугласу и Лукасу» из-за тебя? Нет, дружище, они это делают только из-за Марка. А когда он окажется в сумасшедшем доме, придется тебе охотиться за машинами «Скорой помощи».

— Какая же ты сволочь, Ники! — возмутилась Лорин.

— Тебе тоже палец в рот не клади, дорогая! — отпарировал этот.

— Нет смысла сейчас спорить о будущем или о прошлом, — рассудительно проговорил Джордж. — Вопрос в том, как нам выбраться из западни. И не время сейчас ссориться, злословить на счет друг друга. Если мы хотим выйти отсюда живыми, нам нужно держаться заодно. Давайте лучше вспомним о том обеде, когда было объявлено о помолвке.

— Я помню, что Джефф и Лорин чуть не упали в обморок от удивления, — немедленно сообщил Ники. — Ты-то, дорогая, была уверена, что опутала Марка, а Джефф то же самое думал о Кей.

— Мы с Марком были просто друзьями, — заявила Лорин.

— Только ясно это стало тебе именно в тот вечер, — усмехнулся Ники. — Вплоть до него ты потихоньку прикидывала, какие изменения сделаешь в доме Марка, когда умрет старый судья, а вы с ним поженитесь.

— Ложь, и ты это знаешь! — Лорин даже побелела от злости.

— Да, конечно. Я знаю, вы с Джорджем всегда были родственными душами, — продолжал Ники. — Правда, почему-то до этого ты никогда не назначала Джорджу свидания. Что ж, Джордж, лучше уж быть вторым, чем вообще никаким. Верно?

— Я не обязана выслушивать эти гадости! — Лорин вскочила со стула.

— Как же ты должна ненавидеть Марка за то, что он дал тебе отставку, — не унимался Ники. — Если подумать, то именно ты можешь его шантажировать. Что у тебя есть на него, дорогая?

Лорин демонстративно повернулась к нему спиной и поспешила уйти на кухню. Ники, усмехаясь, посмотрел ей вслед.

— Ты выбрал не самый подходящий момент, чтобы издеваться над людьми, Ники, — с мягким укором заметил Джордж.

— А кто тут издевается? — отозвался тот. — Я действительно считаю, что Лорин и Джефф самые подходящие кандидатуры для шантажиста. Кто еще мог так ненавидеть Марка? Не ты. Не я. Не Кей, не Пег и не Пол. Мы все так или иначе зависели от него. Не Ферн. Она ни к кому не испытывает ненависти, кроме как, может быть, ко мне. Кстати, какой же она лакомый кусочек! Жалко, что мне не удалось к ней подкатиться. Подозреваю, я единственный, кому она отказала.

— Не следовало бы так говорить о Ферн, — одернул его Джордж.

— Господи, Джордж, что ты за бездарное ничтожество! — воскликнул Ники.

Глава 4

Пол Радд и Пег Нортон сидели в оружейной комнате, где вдоль стен стояли сиротливо опустевшие стеклянные витрины. В углу комнаты в углублении перед окном находился диванчик с подушками, на котором они и сидели в темноте, крепко сжимая руки друг друга. Пег остановила Пола, когда тот хотел включить свет.

— Нас могут увидеть снаружи. Меня это страшно нервирует.

— Пег, дорогая, я хочу, чтобы ты была уверена в одном, — проговорил Пол. — Ты выберешься отсюда живой и невредимой.

— Каким образом?

— Потому что я ни на минуту не выпущу тебя из виду, — ответил он. — Потому что я всегда буду стоять между тобой и Марком. Понимаешь, все, что говорит этот замечательный доктор Смит, очень верно и разумно. Но в конце концов нам придется применить силу. Я это чувствую.

— Пол, о чем ты?

— Я хочу сказать, что нам придется схватить Марка. Конечно, в этот момент кто-нибудь из нас может быть ранен или даже убит. Но зато другие спасутся. Я хочу, чтобы ты дала мне слово, что останешься в стороне, когда до этого дойдет. Не будешь принимать в этом участия.

— Пол! И ты намеренно так поступишь? Пойдешь прямо на этот автомат, чтобы… чтобы я…

— Обещаю тебе, Пег, ты выйдешь отсюда так или иначе. Можешь на это рассчитывать.

— О, Пол! — У нее вырвался тихий отчаянный плач.

— В чем дело, Пег?

— Я была такой подлой! Не давала тебе ни минуты покоя.

— Все в порядке, Пег, — успокоил он ее. — Правда. Я все понимаю.

— Ты не понимаешь. Я всегда думала только о себе — только и знала, что прикидывать да просчитывать свое будущее.

— Все нормально, — нежно произнес Пол. — Я знаю, что недостаточно хорош для тебя, Пег. Знаю, что совсем тебе не подхожу. Если бы мне повезло когда-нибудь убедить тебя… это единственная моя мечта.

— Пол!

— Я знаю, Пег. Я понимаю, ты можешь найти кого-нибудь, кто больше соответствует твоему идеалу, кто сможет дать тебе то, чего я не в состоянии дать. Разные интеллектуальные удовольствия, которых я не могу позволить или не могу оценить. Я все это понимаю.

— О, Пол! — Пег тихо заплакала.

— Иногда мне казалось, что человек, которого ты действительно любишь, — это Марк. Ты с ним работаешь, знаешь его, наверное, лучше, чем кто-либо, кроме, конечно, Кей. У него есть все, что можно предложить девушке, — деньги, положение в обществе.

— Боже мой! — простонала Пег.

— Я знаю, что ты боролась. И знаю, в тебе продолжалась бы эта борьба, если бы ты вышла за меня замуж. С ним — или с другим вроде него — у тебя было бы все, чего только может пожелать женщина. Роскошная одежда, представительные друзья, путешествия.

— Да что такого есть у Кей? — возразила Пег. — Ровно ничего! Ни мира, ни Покоя. Наконец, эта жуткая ситуация… Представь себе, что она чувствует. Ведь это ее муж угрожает всем нам.

— Никто не мог подумать, что все так обернется. Казалось, у нее есть все.

— В этом-то и проблема, неужели ты не понимаешь, Пол? Что кажется хорошим и что на самом деле хорошо. Как объяснить разницу? Как выбрать? Вот в чем проблема. Нам пришлось столкнуться со всем этим ужасом, прежде чем я поняла, что ты… что ты любишь меня настолько сильно, чтобы… умереть, если это будет единственный способ…

— Этого еще не случилось. Может, доктор Смит что-нибудь и сделает, — предположил Пол. — Кстати, что ты о нем думаешь, Пег?

Она вытерла глаза платком.

— Мне жаль, Пол, что мы с тобой не поговорили вот так до этого. Скажи мне, твое ощущение ценностей отличается от моего… Допустим, мы обнаружим, кто был этим шантажистом. И неужели отдадим его Марку, чтобы спасти остальных? Ведь ты понимаешь, что может случиться. Марк его убьет. А мы фактически окажемся соучастниками убийства.

— Не думаю, что у нас появится такая возможность, — отозвался Пол. — Помнишь, как сказал доктор Смит? Его спасение в количестве заложников. Шантажист знает, что с ним будет покончено, если он откроется. Да и как мы его обнаружим, если только он сам в этом не сознается? У нас нет ничего, чтобы вывести его на чистую воду.

— Думаю, если бы у нас было время заняться расследованием, мы могли бы на что-нибудь натолкнуться, — возразила Пег.

В темноте Пол снова поймал ее руку:

— Ты была рядом с Марком. Ты была его секретарем шесть лет. Ты когда-нибудь догадывалась, что его шантажируют?

— Нет.

— А сейчас есть что-нибудь, на что ты могла бы указать и заявить: «Мне следовало бы знать, что его мучают»?

— Нет, — медленно протянула Пег. — То, как он в последнюю минуту менял свои планы, просто казалось чертой его характера.

— Вот видишь! — воскликнул Пол. — Ты, Кей и все мы близко знаем его, но никогда ничего не подозревали, мы не можем вспомнить ничего такого, даже теперь, когда знаем, что он был жертвой шантажа. Как же может человек, совершенно его не знающий, извлечь что-либо из этих фактов?!

Глава 5

— Мое первое преимущество перед всеми вами, миссис Дуглас, заключается в том, что я буду смотреть на все с иной точки зрения, — начал беседу с Кей доктор Смит.

Они устроились в маленькой библиотеке, все стены которой были заставлены полками с книгами. Кей развела огонь в камине и теперь сидела на стуле, наклонившись вперед, опершись локтями на колени и свесив перед собой стиснутые ладони. Порывистое пламя в камине бросало причудливые тени на ее красивое лицо. Доктор уселся в кресле, отодвинув его за пределы освещенного круга.

— Второе мое преимущество, — продолжал он, — заключается в том, что у меня нет предвзятого мнения, хорошего либо плохого, о каждом из вас. Вы скажете: «Джефф не мог этого сделать» или «Это не в характере Джорджа». Ваше отношение к ним лишено перспективы и окрашено эмоциями. Мое же совершенно свободно от каких-либо ассоциаций, а потому объективно и бесстрастно.

— Что вы хотите узнать? — спросила Кей.

— Все. Не только то, что вам, миссис Дуглас, представляется важным. Я хочу услышать полную и подробную историю о вас, о вашем муже и об остальных членах вашей компании. Говорите мне обо всем.

— Это займет много времени.

— У нас есть четыре дня, — спокойно напомнил доктор. — Факты об этих людях, спрятанные глубоко под вашим мнением о них, могут сообщить о том, что нам необходимо выяснить.

— С чего же мне начать?

— С чего угодно. Последовательность не имеет значения.

— Возможно, мне стоит начать с признания, что я не люблю Марка и никогда его не любила — в романтическом смысле. — Кей отвернулась от огня и с некоторым вызовом посмотрела на Смита. Но в темноте он казался лишь смутной, молчаливой тенью. — Я пытаюсь вам объяснить, что вышла замуж за Марка не потому, что была страстно влюблена в него, — продолжила она. — А также не из-за денег и не из-за его положения в обществе. Я вышла за него замуж, потому что была чрезвычайно обязана ему и его отцу. Я не была с ним несчастна, правда не была. Марк всегда давал мне все, чего я хотела, — кроме детей. По какой-то причине мысль о том, чтобы завести детей, доводила его чуть ли не до истерики. Я никогда не понимала почему.

— А сейчас вы, конечно, это понимаете, — пробормотал доктор.

— Потому что его шантажировали? Это не приходило мне в голову.

— Не очень-то надежное положение для отца семейства, — заметил доктор. — Видите, миссис Дуглас, как один только факт, о котором вы не знали столько лет, так просто объясняет другие вещи, которые вы не понимали? Вот такие-то моменты мы и пытаемся обнаружить.

Кей некоторое время молчала, затем снова заговорила:

— Я родилась в Ривертоне. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было два года, и я совсем их не помню. Меня воспитали дедушка с бабушкой. Мой дед, Сэм Тэннер, был старшим клерком в конторе судьи Оуэна Дугласа. Социально я не принадлежу к кругу Дугласов, но дети не понимают этих различий. Я на два года младше Марка, но к тому времени, когда начала ходить в школу, уже знала его. Когда ему исполнилось девять лет, судья пригласил меня на его день рождения, через моего дедушку. С тех пор я стала членом кружка детей, в который входили Марк, Джефф и Лорин. Остальные присоединились к нам, когда мы уже заканчивали школу. Единственный человек, которого я никогда не понимала, — это Ники. Даже ребенком он был типичным Макиавелли. Именно Ники затевал все наши проделки, руководил ими и неизбежно нас подставлял, так что нас наказывали. Но Марк считал его интересным, поэтому всегда настаивал, чтобы он был с нами. Кроме него, Ники никто не любил.

Так вот, мы все вместе ходили в школу. В те дни… Вы же понимаете, как дети начинают влюбляться. Моим возлюбленным был Джефф. Я… я была ужасно в него влюблена. Марк всегда и везде ходил вместе с Лорин. К тому времени, когда оба парня поступили в колледж, мы все думали, что так всегда и будет. Я носила значок студенческой организации Джеффа, когда он дал обет. В старших классах мы с Джеффом серьезно говорили о том, чтобы пожениться. Нам только нужно было подождать, пока он не найдет хорошую работу, потому что ни у него, ни у меня не было финансовой поддержки. Но потом, в первое же лето после окончания колледжа, все изменилось.

Кей замолчала, взяла кочергу и помешала поленья в камине. В трубу взвился целый фонтан огненных брызг.

— Марк сделал мне предложение, — наконец заговорила она. — Я… Я была потрясена. Он никогда не оказывал мне предпочтения. Я считала, что он любит Лорин. Но Марк сказал, что всегда меня любил, только никогда об этом не говорил, потому что Джефф был его другом. Марк попросил меня стать его женой, заявил, что от этого зависит его счастье. Объяснил, что просто не может стоять рядом и смотреть, как Джефф женится на мне, без того, чтобы не отщипнуть и себе кусочек счастья.

Я отказала ему. Причем постаралась это сделать очень мягко. Я ведь любила Джеффа! Марк принял мой отказ довольно спокойно, я даже думала, что с этим покончено навсегда… И ничего не рассказывала Джеффу. Они с Марком были такими друзьями, что я не видела причин, чтобы каким-то образом помешать их дружбе. Не предполагала, что когда-нибудь снова вернусь к этому разговору. Но вернулась, и очень скоро. Он состоялся с отцом Марка, судьей!

Снова последовала долгая пауза. Доктор Смит сидел так тихо, что не было слышно даже его дыхания. Наконец Кей продолжила:

— Оуэн Дуглас пришел однажды к нам днем, когда дома не было ни бабушки, ни дедушки. Дедушка, конечно, находился в конторе, но только позже я поняла, что судья постарался устроить так, чтобы и бабушки в это время не оказалось.

Судья был… О, он был очень внушительным! Не могу найти более подходящего слова. Такой же высокий, как Марк, но гораздо более крупный, ширококостный. Вот только если Марк был застенчивым и замкнутым, то судья наоборот — динамичным и… ну прямо ураган! Густые брови, низкий голос, подвижное, выразительное лицо. И, понимаете, самый богатый человек в городе. Ему принадлежал самый большой дом. Он был влиятельным политиком, принимал участие в управлении школами, больницами — словом, во всем. По-моему, Оуэна не интересовали ни деньги, ни выгода, больше всего он любил власть — ему нравилось управлять всем. А теперь судья задумал устроить мою жизнь, хотя сначала я и понятия об этом не имела.

Он начал с того, что ему известно о сделанном мне предложении Марка. Оказывается, Оуэн наблюдал, как я подрастаю, и втайне всегда надеялся, что мы с Марком будем вместе. Еще сказал, что Марку не хватает твердости, а я именно такая девушка, которая может ему это дать. Марк хотел стать моим мужем, а судья хотел, чтобы у его сына было все, чего он хочет.

Я ответила, что очень польщена его высокой оценкой моей особы, но что я уже отказала Марку. Судья попросил меня пересмотреть мое решение. Тогда я объяснила, что не могу этого сделать, потому что люблю другого.

И тут Оуэн разразился целой лекцией. Мол, место романтической любви в романах, а не в реальной жизни. А я должна рассуждать практично и реалистично. Марк может сделать все не только для меня, но и для моих деда с бабушкой! Он все говорил, говорил и говорил. И о том, как будут довольны мои родные, и о том, что двое людей, живущих вместе без экономических и социальных проблем, непременно полюбят друг друга, и это будет настоящая любовь, а не детская эмоциональная влюбленность глупых и неопытных школьников…

Его мощный голос и вся его внешность пугали меня, но я стояла на своем. Я связана с Джеффом обязательством. Я люблю его. Я очень польщена, что семья Дугласов считает меня достойной быть ее членом, но намерена стать миссис Джеффри Корнуолл. И точка. Я так думала.

Потом судья заставил меня пообещать, что я обговорю все с моими стариками. Мне ничего не стоило дать такое обещание. Я знала, они поймут меня и поддержат в моем решении. — Кей откинулась на спинку стула и потерла ладони, словно озябла.

— Но они вас не поняли? — впервые за все время спросил доктор.

— И да и нет, — медленно проговорила она. — Сказали, чтобы я делала то, что хочу. Но!.. Даже сейчас, когда они давно умерли, мне кажется предательством, доктор Смит, говорить об этом. Я…

— Ваш дедушка однажды совершил небольшую кражу, — нетерпеливо подсказал доктор. — Судья покрыл его. А теперь он ожидал, чтобы с ним расплатились. В этом мире шантаж кажется уже каждодневным общим местом.

— Не совсем так, — возразила Кей. — Я имею в виду шантаж. Если бы я отказалась, не думаю, что судья стал бы требовать моего согласия от деда.

— Вы не думаете? Или вы не знаете, требовал он этого или нет?

— Дело в том, что дед был обязан всем — своей свободой, спокойствием, своей работой, своей жизнью — судье Дугласу. В этом смысле, доктор Смит, я тоже всем обязана судье. Я бы выросла в сиротском приюте, если бы дед оказался в тюрьме. Это был большой долг.

— Достаточно большой, чтобы отвергнуть человека, которого вы любили, и дать Марку меньше того, на что он имел право?

— Что вы имеете в виду?

— Он имел право на то, чтобы жена его любила.

— Этого он не требовал! — резко заявила она. — Марк знал о моих чувствах. И сам шел на риск, что, возможно, я никогда не смогу его полюбить!

— Извините, что прервал вас, — мягко прекратил спор доктор. — Продолжайте, миссис Дуглас.

— А больше не о чем рассказывать. Я буквально разрывалась между моим чувством к Джеффу и долгом по отношению к дедушке. Возможно, была еще недостаточно взрослой, чтобы правильно все оценить. Но так или иначе, в конце концов решила, что должна сделать то, чего от меня требуют. Я никогда не говорила правды Джеффу. Я его даже не предупредила. Он и сейчас ничего не знает. Что я могла ему сказать? Моя помолвка с Марком была объявлена на вечеринке, и через три недели мы поженились. Потом уехали на шесть месяцев в свадебное путешествие. Судья умер через две недели после нашего возвращения.

— Полгода — слишком долгий срок, чтобы спасти счастье, — заметил доктор.

— Да. — Голос Кей упал до едва слышного шепота. Затем она повернулась к доктору. — Я была с вами совершенно откровенна. Но поможет ли это вам?

— А Марк знает, что вы изменили свое решение из-за вмешательства его отца, миссис Дуглас?

— Не от меня, — сказала Кей. — Марк никогда ничего не говорил, что дало бы мне понять, что он в курсе. Это ведь из тех вещей, которые вырываются в… во время ссоры.

— Вы с ним ссорились?

— Не больше, чем другие, может, даже меньше. У всех супругов, доктор, случаются такие моменты.

— И почему, считал Марк, вы решили выйти за него замуж? — спросил доктор. — Ведь он знал, что вы никогда его не любили. Не думает ли он, что это из-за его денег? Как вы объяснили ему, что изменили свое решение?

— Я… Я…

— Да, миссис Дуглас?

— Ну, сказала, что, до тех пор пока он не сделал мне предложение, я не осознавала, что неравнодушна к нему. Что всегда думала, будто он влюблен в Лорин. И что если он готов рискнуть, то я постараюсь дать ему то, чего он хочет, — любовь и привязанность.

— И вы думаете, он вам поверил?

— Я знаю только одно, доктор Смит, Марк очень хотел на мне жениться. В этом я никогда не сомневалась. Видимо, сказал об этом отцу, а судья подтолкнул его испытать судьбу и еще раз сделать мне предложение.

— Как вы считаете, миссис Дуглас, почему судья так желал видеть вас своей невесткой?

— Иногда мне кажется, просто потому, что он любил, чтобы все было так, как он того желает, — ответила Кей.

Доктор погрузился в молчание — столь долгое, что Кей отвернулась от камина посмотреть, не заснул ли он. Наконец Смит пошевелился в кресле и заговорил:

— Из того, что вы мне рассказали, миссис Дуглас, у меня начинает проступать портрет Марка. Должен признать, я еще не совсем отчетливо его вижу. Человек слишком застенчивый, чтобы дать вам понять, что любит вас, практически все это время ухаживает за Лорин. Затем, очевидно подбадриваемый отцом, набирается смелости просить вас выйти за него замуж. Принимает ваш отказ, в котором не должен был сомневаться, поскольку знал о вашем чувстве к Джеффу Корнуоллу. Должно быть, он сильно поразился, когда вы передумали. И что же должен был думать, этот неуверенный, застенчивый мужчина, долгое время не имеющий смелости признаться вам в своей любви, потому что знал, что вы любите другого? Даже когда вы приняли его предложение, он должен был понимать, что вы сделали это по другим причинам, а не потому, что не устояли перед его обаянием. Из-за его денег? Это не подняло бы вас в его глазах. Из-за его положения в обществе? Вряд ли это польстило его самолюбию, потому что сам он не заработал ни денег, ни положения. Что он чувствовал — скромный и необыкновенно застенчивый человек?

— Он казался очень счастливым, — сказала Кей.

— Не имеет значения, каким он казался, — несколько резко возразил доктор. — Он «казался» преуспевающим адвокатом, счастливо женатым, обладающим роскошью и надежностью, какие только может дать большое состояние, а вскоре превратился в потенциального массового убийцу, готового уничтожить жену и друзей, в человека, признавшегося в содеянном преступлении, в жертву злобного шантажиста. Меня не очень интересует, миссис Дуглас, каким он «казался». Внешнее впечатление от этого человека не представляется мне слишком надежным.

— Не знаю, доктор, как лучше это определить. Марк был очень терпеливым, очень нежным, когда мы поженились. Не торопил меня проявлять к нему пылкую любовь. Казалось, он — ну, вот опять казалось! — понимает бурю чувств в моей душе. В наш медовый месяц мы отправились в Мексику, а потом в Южную Америку. И приблизительно через месяц я почувствовала, что мне с ним легко, приятно. Он был очень мягким, застенчивым, чутким… Всегда легко приспосабливался к моему настроению.

— Приспосабливался?

— Все изменилось вскоре после нашего возвращения домой. Как вы знаете, почти сразу же умер его отец. Они были очень близки, поэтому я восприняла изменения в Марке как временные в результате утраты отца. Я… я знаю достаточно о вашей области, доктор, о психиатрии, чтобы понимать внутреннее потрясение, связанное со смертью родного человека.

— И как же Марк изменился?

— Он всегда был очень умерен в питье. А тут начались настоящие запои. Когда Марк напивался, он терял свою неуверенность и застенчивость и превращался в ужасную карикатуру на своего отца. Становился властным, оскорбительно требовательным по отношению ко мне и своим товарищам. Когда запой проходил, начинал терзаться от стыда и угрызений совести.

— Это ведь было приблизительно в то время, когда, как он говорит, появился шантажист, — заметил доктор. — Следовательно, даже в этом случае причины его поведения могли быть иными, чем вы думали. Напивался от отчаяния, но не потому, что не стало его отца, а потому, что существовала угроза его благополучию, может, даже свободе. То, что шантажист угрожал передать сведения о его преступлении окружному прокурору, дает понять, насколько была велика эта опасность.

— Каковы бы ни были причины, но после нашего возвращения из свадебного путешествия он стал совершенно другим человеком, — продолжила объяснение Кей, — беспокойным, вспыльчивым, постоянно расспрашивал меня о том, что я делала, с кем виделась, что мне сказали и что я говорила кому-то. У меня часто возникало чувство, когда Марк внезапно появлялся дома, что он какое-то время шпионил за мной, надеясь застать меня за чем-то постыдным… бог знает за чем! — Она вздрогнула и поплотнее укуталась в жакет. — Точно такое же ощущение я испытываю последние сорок восемь часов, что Марк постоянно подслушивает и подглядывает за мной.

— Подозреваю, это так, — согласился доктор, задумчиво потирая подбородок. — А то преступление, которое, как Марк говорит, он совершил, вы действительно не знаете, что это могло быть, миссис Дуглас?

— Господи, представления не имею!

— А до смерти отца он никогда не напивался?

— Никогда.

— Кажется, у судьи был необыкновенный характер, — пришел к выводу Смит. — Видимо, он скрыл кое-какие неприглядные поступки вашего деда. Наверняка покрывал и Марка. Но после его смерти сведения о совершенном Марком преступлении могли попасть в чужие руки… — Доктор задумался. — Если только не считать его замечания, что вы могли видеть, как он совершил это преступление.

— С того самого момента, как Марк сказал об этом в субботу вечером, я сломала себе голову, — призналась Кей. — Когда мы были в свадебном путешествии, не было и намека на какие-либо проблемы. После нашего возвращения — когда умер его отец и он так сильно и резко изменился — я могу отчитаться буквально за каждую минуту жизни Марка. С того дня, как мы поженились, не было дня, чтобы я его не видела, чтобы не знала, где он находился и как проводил время. В свои деловые поездки Марк никогда не отправлялся без меня. Всегда настаивал, чтобы я ехала с ним, даже если это была поездка всего на сутки. Вы ведь думаете, что сейчас, вспоминая обо всем, я наткнусь на какую-то странность в прошлом… Но ничего нет, буквально ничего!

— Вы так и не вспомнили другие случаи, когда ваша компания проводила время вместе, за исключением вечеринки в честь вашей помолвки и уик-энда, когда умер отец Марка?

— Нет, всегда либо был кто-то еще, либо отсутствовал кто-то из наших друзей. Видимо, были отдельные моменты, но не такие встречи, когда мы вместе проводили достаточно много времени.

— И все-таки Марк утверждает, что один из вас восьмерых видел, как он совершил преступление — или знает об этом, и что это не может быть никто другой, а только члены вашей компании. Преступление, которое может стоить ему свободы, столь серьезное, что он скрывает его ценой своего психического здоровья и ради его сокрытия теперь готов пойти на убийство. Если Марк готов отказаться от жизни, чтобы скрыть это преступление, тогда оно должно быть очень серьезным! Или, — и доктор слабо усмехнулся, — оно «кажется» ему таким серьезным. Какое же преступление равносильно убийству? Только убийство! Но Марк никого не убивал — по крайней мере, до сих пор!

В этот момент, как в фильме ужасов, дверь распахнулась, и на пороге возник Марк Дуглас со своим неразлучным автоматом. Его смертельно бледное лицо было покрыто бисеринками пота.

— Ники исчез! — хрипло объявил он.

Кей вскочила на ноги, в страхе глядя на мужа. Доктор медленно поднялся из кресла.

— Что значит исчез, Марк? — спросил он.

— Его нет, — ответил тот. За его спиной слышались возбужденные голоса. — Ники разговаривал в гостиной с Джорджем и Лорин, а потом ушел. Вот уже целых четверть часа его никто не видел!

— Вы думаете, он сбежал? — уточнил доктор Смит.

— А что еще?!

Марк стоял так, чтобы одновременно наблюдать за библиотекой и гостиной. Доктор Смит увидел всех остальных, столпившихся в дверях гостиной и взирающих на Дугласа с ужасом.

Марк поднял левую руку, взглянул на часы.

— Если он направился прямо по проселочной дороге, то через сорок пять минут доберется до трассы. Я хочу, чтобы его вернули через полчаса — с уверенностью, что он никого не видел и ни с кем не разговаривал.

— Тогда чего же мы ждем? — крикнул Джефф из другой комнаты. — Давайте все его догонять!

У Марка недовольно скривились губы.

— Не все, Джефф. Женщины и доктор Смит останутся здесь со мной. Если ты, Пол и Джордж не приведете Ника назад через полчаса… В общем, я вас предупреждал, что сделаю в том случае, если один из вас побежит за помощью.

— Ники беспокоится только о себе, Марк, — сказал Джефф. — Мы все согласились… сидеть здесь до конца… чтобы попытаться вычислить твоего шантажиста. Ты не можешь считать нас ответственными за побег Ники…

— А я считаю! — прервал его Дуглас и снова посмотрел на часы. — Не тратишь ли ты попусту время на разговоры, Джефф?

— Я могу быть полезен, Марк, если пойду с остальными, — предложил доктор Смит.

— Нет! — Лоб Марка блестел от пота. — Ни черта вы им не поможете. Вам безразлично, что здесь произойдет. А вот Джеффу, Джорджу и Полу не все равно. Здесь находятся женщины, которых они любят. — Он слегка повернул голову. — Не так ли, Джефф?