На неведомых дорожках (СИ)

Глава 9

Проснулась ближе к полудню от голода.

С трудом раскрыв глаза села, расправляя затёкшее тело, потянулась. И как только Еремеевна умудрилась собрать на стол так, что я даже не слышала? Посмотрела в распахнутое окно… И обалдела — на толстой ветке яблони, свесившейся едва ли не в комнату, пристроился… Оранжевый кот.

— Ми… Мирлис?!

— Я. Ты давай, спящая красавица, поднимайся. Тебя ждут. И сильна же ты спать!..

— Кто ждёт? Где? И потом, тебя, насколько я помню, Павел уволок к учителю. Как ты здесь оказался, и почему всё в том же виде?

— Ну, ты вопросов набрала! Всё узнаешь. Иди сейчас на базар, там к тебе Павел подойдёт, поговорить надо. Я здесь с утра болтаюсь, жду, когда ты глазки продерёшь…

— Парниша, не хами! Мне время надо себя в порядок привести, да и есть хочу. Кстати, ты мою хозяйку не видел?

— Она в царский терем ушла. За ней девчонка прибежала, что-то сказала, я не слышал, окно было закрыто, бабка собралась и чуть не бегом убежала. Ладно, не отвлекайся. Давай быстрее, Павел с ума сойдет, тебя дожидаясь.

— Попробую, если разберусь, что к чему, — с сомнением осмотрелась по сторонам. — Ты иди, предупреди его, что мне время нужно.

— Рукомойник за занавеской, — кивнул кот в сторону запечного угла, и соскользнул с ветки.

Нашла всё, кроме мыла. Вода в рукомойнике была, кажется, волшебная — кожа стала розовая и бархатная на ощупь. Быстро натянув оставленное хозяйкой на лавке чистое зеленовато-голубое платье свободного покроя — именно такой был излюбленным по моим вчерашним впечатлениям у здешних модниц — расчесала волосы лежавшим на подоконнике гребнем, заплела недлинную косу.

Завтракала быстро. Можно сказать, покидала в себя еду, не задумываясь о вкусе и виде, и вылетела на улицу. Притормозив на крыльце, осмотрелась. Надо бы дом запереть, а как это сделать?

— Под порогом ключ, — Мирлис успел вернуться. — Замок, наверное, в сенях.

С трудом навесила тяжеленное сооружение на дверь, и положила ключ на место. Цирк! От кого, интересно, заперта дверь, если ключ, практически, на виду?

— Не бойся, в дом просто так, без разрешения хозяйки никто не войдёт, — пояснил крутившийся под ногами Мирлис. — Пошли быстрее.

Неслась по улице, привлекая взгляды прохожих, словно на пожар. То и дело мелькавший впереди оранжевый хвост служил отличным ориентиром. Улица за улицей пролетали мимо, и я уже задавалась вопросом, как же буду искать дорогу обратно, когда впереди, послышался шум. Ага, вот и моя цель. Действительно, повернув за угол, мы оказались на улице, заполненной мелкими лавками, которая и вывела к базару.

Ничего привычного мне. Торговали прямо с телег или с расстеленных на земле рогож, кое-кто носил мелкий товар на досках, державшихся ремнём, перекинутым через плечо. Вокруг площади расположились небольшие магазинчики, под завязку забитые разным товаром, изливавшимся на улицу красочным потоком. Продавцы, как чёртики из табакерки, возникали прямо перед носом, стоило чуть притормозить возле особо красочного развала. Они не позволяли себе хватать прохожих за полу, но расхваливали свой товар так, что становилось страшно — и как только бедняги расстанутся хоть с чем-то столь дорогим сердцу… И орали… Орали так, что у меня уши закладывало. Со всех сторон неслись вопли. Расхваливали всё! Один пытался доказать что его пуговицы — самые пуговичистые в мире, другой нахваливал ткани, привезённые из Англии, третий вопил что-то про кашемир, самый кашемиристый, что ни на есть, причём только у него, невзирая на то, что через три шага ещё один торговец шалями пытался доказать покупательнице тоже самое… У обоих шали настолько яркие, что особой разницы я не заметила — в глазах рябило одинаково. Вот справа, словно резаный, завопил продавец восточных сладостей. Его издалека перебил торговец пирожками. Куда там тонкому восточному человеку переорать лужёную глотку нашего торгаша. Несчастный дядечка в полосатом халате смущенно примолк, но быстро оправился, едва заметил, что голос пирожника начал удаляться…

Господи, читала, что самым шумным является восточный базар, куда там! Продавцы нахваливали товар так, словно от этого зависела их жизнь. У маленьких лавчонок удалые молодцы в ярких рубахах разворачивали перед прохожими ткани и уборы. Ругались бабы, не поделив или место торговли, или покупателей. Короче шум стоял такой, что можно говорить во весь голос, не опасаясь, что тебя подслушают! Захотят — не смогут.

С трудом следила за мелькавшим между людских ног ярким пятном, пока на что-то не налетела. Подняла глаза — в тёмно-синей рубахе и серых штанах, заправленных в мягкие сапожки, Павел был неузнаваем. Он сверкнул улыбкой, и, ухватив меня за локоть, развернул.

— Иди по базару, рассматривай товар, и делай вид, что меня не знаешь…

— К чему такая конспирация? — хотела обернуться я.

Павел твердой рукой удержал и подтолкнул вперед.

— Иди. Это не в твоём мире. Не хочу тебе неприятности доставить. Здесь порядочная девица скромной быть должна, глаз не поднимать. Так что иди. Где ты и что, я более-менее знаю. Вот только не уверен, надо ли тебе с Василисой встречаться…

— Погоди, погоди. Стоит наверно и меня спросить, а? Меня тут попросили помочь младшей царевне, так что придётся подождать…

— С ума сошла! — Павел заорал, не сдержавшись, и тут же осекся, заметив любопытные взгляды баб, устремлённые на нашу сладкую парочку. — Слушай внимательно. У меня времени в обрез.

— Давай найдем местечко потише, и поговорим нормально. Прежде всего — как Мирлис здесь оказался? Он что, с тобой?

— Он от меня удрать пытался, я за ним, вот и занесло сюда обоих…

За подол меня осторожненько дёрнули. Посмотрела вниз. Мирлис молча кивнул влево. Проследив за его взглядом, рассмотрела в толпе Росану, кого-то искавшую.

— Павел, погоди, это не меня ищут?

Подойдя к девочке со спины, осторожно тронула её за руку.

— Не меня разыскиваешь?

— Ой, — развернулась Росана. — Тебя. Еремеевна домой вернулась, и сказала, ты на базаре. Велела найти и домой привести, у неё разговор срочный.

Я кивнула.

— Иду, только погоди минуту, у меня дельце есть.

Росана воззрилась удивленно, мне стало даже неловко, но девчушка кивнула, не сводя любопытного взгляда, пока я пробиралась к Павлу. А, пусть её! Еремеевна, если захочет, всё и так узнает по своему яблочному телевизору.

Пояснив, что должна вернуться, предложила Павлу идти следом, обождать неподалеку от дома Еремеевны. Наверняка, старушка не откажется от помощи оборотня.

Та встретила спокойно, никак не отреагировав на самоволку.

— А чего ж молодца своего в дом не зовешь? — всё, что сказала.

Выглянув в окно, я махнула подпиравшему забор оборотню, казалось всецело поглощенному игрой с котом. Павел мгновенно оказался у калитки. Интересно, как ему это удаётся? Через минуту в сенях послышались шаги, и Павел с поклоном вошёл, пожелав благоденствия дому и хозяевам.

Довольная приветливым обращением хозяйка, пригласила его присесть за стол, на который в тот же миг, полетели горшочки, мисочки, тарелочки, кувшинчики и прочая посуда, частично пустая, но в основном заполненная благоухавшей снедью.

Почуяв ароматы, в окне показалась рыжая голова.

Хозяйка хмыкнула:

— Да заходи уж, гостем будешь.

Дважды приглашать не пришлось. Зная, сколько может проглотить «котик», я придвинула к себе несколько мисок, так чтобы он не дотянулся. Заметив манёвр, Павел и Еремеевна переглянулись. Пусть их, они не знают эту морду, а я на собственном горьком опыте убедилась, если оставить проглота всего на час наедине с горой еды — гарантировано найдёте разве только кусочек-другой. Так и не смогла понять, как ему удается съесть больше собственного размера, но удается — факт.

Пообедали быстро, только Мирлис никак не мог оторваться от миски, куда Павел наложил ему целую гору грибов, тушёных в сметане, да ещё придвинул поближе миску с сырниками, намереваясь закончить ими трапезу.

Поблагодарив за обед, Павел переглянулся со мной, повернулся к хозяйке, собравшись что-то сказать, но не успел.

— Ты меня послушай, молодец, — остановила его жестом Еремеевна. — Я дурного не скажу. Подруга твоя к Василисе пришла. Сегодня царевна ждёт её. К вечеру, будет колдовать. Возможно, вернёт домой, кто ж про то ведает. Да только говорила мне Василисушка, что что-то с колдовством происходит неладное, словно выдохлось оно. Так что не ведает, сможет ли помочь. Вот если помочь не сможет, тогда и будем решать, что дальше делать. А тебе надо бы к своим возвращаться, да и приятелю твоему тоже. Здесь помочь можно. До леса оборотней недалеко, а дальше свои помогут.

— Михал тоже не смог меня переправить, — встряла я в разговор. — У оборотней тоже что-то не так.

— Там всё ж таки помощи побольше, чем от нас. Здесь и магов-то приличных — одна Василиса. Остальные больше по хозяйству, да приворотом занимаются. Настоящая волшба им не под силу…

— А вам? — пристально глядя в глаза хозяйке, проговорил Павел.

— Признал, — недовольно поморщилась Еремеевна. Павел кивнул. — Так вот что я тебе скажу — я не сестра, это она у нас на колдовские штучки мастерица. Мне такого не дано. Так что и не рассчитывай на меня. Василиса только и есть во всём Васильевске.

— Что ж, будь по вашему, — задумчиво проговорил Павел.

Мне показалось, он не поверил хозяйке, или нет? Спросить надо. И тем более — на кого это они намекают?

— Будем ждать, что получится с Настей. Если она домой вернется, попробую своими силами обойтись, если нет — будем думать.

— Вот и ладненько, — согласилась Еремеевна. — А теперь, Анастасия, иди в ту горенку, да переоденься. К Василисе пойдем. Она, поди, уж заждалась.

Оставив дом на запоре, мы неспешно пошли к царскому терему. Еремеевна, как царевнина нянька, знала все входы и выходы, и потому дёрнула меня за рукав, когда я направилась к главному входу.

— Не лезь, куда не просят. Нам с другого хода.

Обойдя терем, подошли к невысокой дверце, возле которой стояло два здоровых стража, окинувших нас внимательным взглядом, но не проронивших ни слова. Кажется, Еремеевну тут знали и не возражали против гостей, ею приведённых.

По тёмной лесенке взобрались под самую крышу, и старушка открыла дверь, пропустив меня вперёд. Комната, в которой оказались, не отличалась особой роскошью.

В центре высилась огромная кровать вокруг которой опустил свои пыльные крылья бордовый. Маленькие окошечки, в которые вставлены яркие цветные стекла, бросали по полу разноцветные солнечные блики. Вдоль стен расписные сундуки. Большое зеркало в тяжеленной медной или бронзовой раме — не разбираюсь.

У окна примостилась на лавке царевна, читавшая большую книгу, едва удерживая её на коленях. При виде нас с Еремеевной, спокойно отложила книгу и неторопливо поднялась.

Я ощутила сильный тычок в спину, заставивший согнуться, и удивлённо оглянулась на бабку. Та на миг состроила грозное лицо, но тут же с улыбкой посмотрела на свою воспитанницу.

— Еремеевна, ты шла бы по своим делам. С гостьей сама поговорю, — тихо произнесла Василиса, нежным голосом.

Вблизи она была лучше, чем вчера по «яблоковизору». И её считают здесь дурнушкой! Конечно, на фоне сестер она не бросается в глаза, но даже мне, женщине, сразу видна та бездна обаяния, которым наделена младшая царевна. И её хотят отдать за дурака! Я готова была придушить «женишка» голыми руками, и уж во всяком случае, помочь, чем смогу, лишь бы избавить Василису от дурацкого брака, даже если придётся отложить возвращение домой.

Василиса, глядя мне в глаза, светло улыбнулась.

Поняв, что больше не нужна, Еремеевна тихо удалилась.

— Присядем? Нам есть, о чем поговорить. А церемонии оставим. Знаю, в твоём мире они не очень-то в ходу.

Василиса показала на покрытую ковром лавку у окна.

Разговор не затянулся. Василиса не стала обременять меня своими проблемами. Когда же я намекнула, что от Еремеевны знаю о предстоящем браке, она лишь проговорила с улыбкой:

— Нянька меня до сих пор дитятей считает. С женихом сама справлюсь. На худой конец и уйти могу, куда вздумается. Так что не обращай внимания на её воркотню.

Царевна обещала отправить меня домой уже вечером. Василиса пояснила, что для вызова перехода ей придётся приложить много сил, последнее время он стал не слишком «послушен», и далеко не всегда подчинялся царевне.

Меня так и тянуло за язык, но почему-то промолчала о своём «пояске». Сама не знаю, почему — царевна мне понравилась. Задала вопрос о Павле с Мирлисом. Не хотелось чтобы они окольными путями пробирались к себе, если есть возможность отправить их быстро. Василиса обещала подумать. Но встретиться с обоими пока отказалась, сославшись на недостаток времени. Царь Василий хотел, чтобы она что-то там сделала, я не поняла что.

Кликнув Росану, царевна отправила меня домой к Еремеевне, которой ещё на некоторое время пришлось задержаться.

Павел и Мирлис поджидали около дома. Как всегда, оборотень возник, словно из-под земли.

— Ну, что?

— Всё нормально. Василиса обещала вечером отправить меня домой. Но сказала, что канал перехода теперь требует больше энергии, чем когда-либо. Ей надо подготовиться.

Павел взял у меня из рук здоровенный ключ, который я никак не могла провернуть в замке, и с лёгкостью открыл дверь. Я благодарно кивнула и продолжила:

— Проходите в дом. Подождём Еремеевну, мне кажется, она с Василисой тоже о вас поговорит.

Войдя, первым делом заглянула в печь — горшки курились таким ароматом! Едва не захлебнулась слюной. Но не есть же без хозяйки, придётся подождать, несмотря на проснувшийся аппетит.

Мирлис, почуяв запахи, тоже сунулся к печи, пришлось шугануть рыжего обжору.

Отогнав Мирлиса, повернулась к Павлу.

— А теперь расскажите-ка мне, как тут оказались, и почему этот «рыжик» до сих пор в шкурке ходит.

— Всё просто, — Павел удобно откинулся на стену, поглядывая в расположенное напротив окно. — Когда были в переходе этот мелкий мерзавец попытался вырваться. Зачем, понять не могу. Ведь не оторвали бы ему голову, честное слово!

— Я нечаянно, — пробормотал Мирлис, отодвигаясь подальше от руки Павла.

— За нечаянно бьют отчаянно, — укоризненно ответила я. — Заметила его демарш, но думала, ошиблась.

— Нет, к сожалению. В общем, во время перехода такие вещи не рекомендуются, вот нас и занесло. Хорошо, хозяин здешней гостиницы меня знает. Он нас и приютил. Я хотел к Телистариону отправиться, но оказалось это сопряжено с проблемами. Надо искать кого-то из наших. Почему-то здешний переход мне не подчинился, сколько ни вызывал.

— Знаешь, у Михала переход вообще исчез, и он ничего не может сделать. А меня вынесло прямо к Яге.

— Тебя-то каким ветром к нам занесло.

— Сама не знаю, — замялась я.

— Любопытство её одолело, — подал голос Мирлис, решив, что опасность подзатыльника миновала.

— Чья бы корова мычала… — оборвала рыжего.

Павел хмыкнул:

— Оба хороши. Хорошо, будем разбираться, что происходит. А происходит неладное.

— Слушай, мне говорили, после заклинания Мирлиса колдовство не так работать стало.

— Чушь, — махнул рукой парень, — колдовство не может работать так или не так, а уж каналы перехода это и вовсе вещь нашим чародеям неподвластная. Их сеть была отлажена ещё Великими Магами, и никому не подчиняется…

— Но Михал…

— Именно это меня и беспокоит. — Павел задумался. — Понимаешь, Михал — один из самых сильных магов нашего времени. Если уж и он концов не нашёл, не знаю, что произошло. Да и заклинание, которое прочитал Мирлис… Телистарион много раз пытался разобраться, что произошло, и как. Но так ничего и не понял. У нас сложилось впечатление, что кто-то всё это подстраивает, но вот кто? Магов такой силы в нашем времени нет!

— Ладно, — решилась я, — отвернитесь!

Едва оба, недоуменно переглянувшись, отвернулись, залезла под платье и вытащила на свет божий Талисман Радуги.

— Вот, нашла в лесу русалок, — и протянула цепь.

Оба застыли обернувшись.

— Это невозможно! — Павел едва не закричал. — Талисман Радуги утерян много веков назад, когда ни никого из нас ещё и в проекте не было!

— Михал сказал то же самое. Но факт есть факт. На меня напали русалки и их крепко пожгло, едва ко мне прикоснулись. Пришлось оставить в покое. Перевёртыши тоже ничего не смогли сделать. Так что талисман настоящий.

Мирлис сидел, застыв, с круглыми глазами похожими на плошки. Похоже, они так и останутся, если не принять срочных мер. Павел не обращал внимания на подопечного, поглощённый разглядыванием цепи, переливавшейся цветами радуги. Я обратила внимание, что когда Павел приближался к талисману, тот не реагировал на него, как на русалок. Может потому, что оборотень не питал ко мне враждебных намерений?

— Хотел бы я услышать о твоих похождениях за эти дни, — обрел дар речи Павел, откинувшись назад, и даже не сделав попытки прикоснуться к цепи.

Мирлис от его голоса тоже вроде как очнулся, но потянулся вперед, попытавшись прикоснуться к талисману, за что и получил тут же по лапе, причём не от меня — от Павла.

— Не лезь, ты не представляешь даже какая это силища!

— Михал сказал, — кивнула я. — Но я ею пользоваться не могу. Давайте, расскажу вкратце о путешествии, а потом решим, что делать… Может, ты возьмешь?

Задумчиво всмотрелась в сокровище.

— Хочешь отдать мне? — Павел внимательно всмотрелся в меня. — Михал сказал, что талисман примет только того, кому ты отдашь его сама?

— Сказал.

— Так как?

Прислушалась к себе. Павел мне нравится, а может даже больше, но отдать цепь?.. Что-то внутри сопротивлялось этому. Жалобно посмотрела на парня — кажется, он понял.

— Не спеши. Такими дарами не разбрасываются, и, попав не в те руки, такие дары приносят много бед. Оставь у себя. С ним безопаснее.

Облегченно перевела дух, и, приказав обоим отвернуться, вернула цепь на место. Потом устроились вокруг стола, и я кратенько, без особых подробностей, рассказала о пути в стольный град Васильевск. В конце рассказа, попросила Павла помочь Инару осуществить его мечту.

— Понимаешь, время сейчас странное, скажем так — переломное. Если такие артефакты стали появляться на свет — значит, что-то грядёт. Присмотрюсь к пареньку, но, можешь не беспокоиться, если Михал его наставник — парень получит возможность стать тем, кем хочет.

Едва закончила рассказ, в дверь постучали. Выглянула в окно, из которого было видно крылечко, и стоявшая на нем девчушка.

— Росана, заходи. Что стряслось?

— Да ничего. Царевна прислала платье, сказала не гоже тебе ходить как простолюдинке.

Удивленно посмотрела на приятелей. Те ответили недоуменными взглядами. Но, напрягать девочку расспросами или отказами не стала, и, взяв узел с одеждой, отправила Росану восвояси.

— Ну, и что это значит? — первым подал голос Мирлис.

— Хотела бы знать. Зачем мне наряд боярышни? Неужели я ей так понравилась?

Держала в руках расшитое травами шёлковое платье. На столе лежали какие-то ленты, украшения… Странное ощущение вызвал наряд. Вроде всё, как и должно быть. Покрой знакомый, видела такой в музее, и вышивка. А всё-таки что-то не так. Казалось, на вышитых по подолу цветах, переливались капельки росы, и ветерком шевелило травы. Это невозможно объяснить словами, но вышивка жила. Окончательно убедилась в этом, заметив, как на цветок опустился крохотный пронзительно голубой мотылек.

— У меня ощущение, словно платье живое!

— Всё возможно… Эльфийская работа. Они и ткани, и нитки для вышивки, говорят, из трав да цветов делают, с примесью лунного да солнечного света. Такое платье с полгорода стоит, об украшениях и не говорю, — задумчиво протянул Павел. — Ох, не нравится мне всё это. Василиса сильная волшебница, да и Еремеевна не слаба…

— Кстати, — прервала, отвлекшись от созерцания наряда. — Мне показалось или нет — ты знаешь о Еремеевне что-то?

— А что там знать? Она сестра Яги.

— Опаньки, — я села. — Сестра Яги стала нянькой царской дочери?!

— А что такого? Еремеевна при дворе главная ведунья. Царевен от рождения знает. Она всех приняла, всех вырастила. Кого ж приглашать в няньки, если не ведьму? Она ребенка убережёт от любой напасти.

Павел недоуменно смотрел на меня, не понимающую таких простых вещей.

— Действительно, как просто. Её сестрица меня едва не слопала, а я в этом доме проживаю, и в ус не дую!

— Да не бойся ты. Еремеевна не Яга. На Ягу в лесу управы нет. Здесь царь простору не даст. Ты что думаешь, зря иконы-то ваши висят? А вон в том углу идолы наших богов. Небось, сама она бы их не повесила. Так что под присмотром ведунья, лишнего не сотворит.

В самом деле, чего это я панику развожу? Сегодня Василиса меня домой отправит, может, она прощальный подарок сделать решила.

Ступени скрипнули под немалым весом хозяйки.

— А, гости дорогие, вы тут! — заулыбалась Еремеевна. — Вот и ладненько. Ты, девонька, убери пока наряды, после примеришь, а пока давайте-ка все к столу.

После трапезы Павел и Мирлис ушли, всячески поблагодарив хозяйку. Мы с Еремеевной занялись тряпками. Закончив меня наряжать, бабка довольно оглядела с головы до ног.

— Эх, косы коротковаты.

— Где ж их взять? Эти-то недавно отрастила. Знала бы, что в переделку попаду!

— И зачем стричь? Волос хороший, крепкий, густой.

— У нас трудно с длинными волосами. Утром на работу, с работы вечером по магазинам. Когда тут косами заниматься?

Еремеевна странно посмотрела на меня, но промолчала. Точно, не поняла и половины того, что я сказала. Захотелось посмотреть на себя со стороны, эх, сюда бы зеркало, как у Василисы! Ну да ладно, что поделаешь, пойду к ней, тогда и посмотрюсь.

— Одного не понимаю, — задумчиво проговорила, пытаясь рассмотреть узор на подоле. — Зачем мне такой наряд?

— Сегодня царский пир. Василиса с сестрами там будут — новые женихи прибыли. Государь решил дочерей спервоначалу на пиру показать, может, кто и позарится.

— Это что же — и старшую?!

Бабка хихикнула:

— К ней няньки приставлены, да и Василисе государь велел, что-нибудь сделать, чтобы та хоть на день откушать по-людски смогла.

— Ох, боюсь, всего Василисиного искусства не хватит остановить эту бездонную бочку, а что до нянек — как это смотреться-то будет? Они что у неё изо рта куски будут вырывать?

Еремеевна только рукой махнула.

— Что уж там, государь всё понимает, а куда деваться? Надобно пристраивать. Ты вот что, Василиса велела на пир приходить, а потом она тебя и домой отправит. Всё одно в терем идти придётся.

Хочу ли я побывать на царском пиру? Хотела, да ещё как! Это ж надо — такое мероприятие! На «балу» я была, правда женишок тогда оторвался в бесплатном буфете так, что едва домой добрёл, боялась, придётся его на себе нести. А тут такая возможность!

Хозяйка, собрав меня, прихватила какой-то узелок, я прихватила свою котомку, и мы отправились в царский терем. Знала бы, что меня ждёт!..

Василиса встретила, как родную. Осмотрела со всех сторон и похвалила, как выгляжу. Потом неуверенно проговорила:

— Настя, нужна твоя помощь. Ты присмотрись к гостям. Если заметишь что необычное, мне скажи. Я буду при батюшке, да при женихе, отвлекаться не смогу. Эх, если бы ты могла мне помочь…

— Царевна! Да там всё будет необычно, как я пойму, что вам надо? А помочь всем сердцем хочу, чем только?

— Пока просто присмотрись. Потом мне расскажешь, что увидишь. Приму твою помощь, любую, какую оказать можешь! Да, и вот ещё что — не знаю, как в твоем мире, а у нас меда да вина крепкие, старайся не пить. Захмелеешь — вместо дома можешь бог весть куда попасть.

Поблагодарила за предупреждение и порадовалась, что не люблю спиртное.

Меня провели в комнатку, где собрали молодых женщин, как я поняла — тех, кто должен присутствовать на пиру. Странно, я-то думала, на такие мероприятия девушек не пускали, но, среди явно замужних матрон, заметила не одну незамужнюю боярышню. Видимо мероприятие могло послужить матримониальным планам родителей, или смотрины проводились не только для царевен.

Мне, как гостье царевны (хоть и младшей), окружающие оказывали почет и уважение, выразившиеся в желании подрумянить бледные щёчки (от чего категорически отказалась — краска не вызвала ни малейшего доверия), поправить оголовье, или зарукавье. Ох, и надоели же они мне! Кто бы только знал как.

В зал впорхнули стайкой ярких птичек. Должна признать — зрелище, представшее моим глазам, восхитило.

Зал оказался не так велик, как рисовало воображение. Во всяком случае, ничего общего с фильмами, и иллюстрациями к сказкам, где стол накрыт человек на триста. Столы выстроились покоем вдоль стен. И сидели за ними вовсе не друг против друга, а как-то не рационально — в один ряд, вдоль стеночки. По центру сновали слуги, разносящие на огромных блюдах еду.

Дамы расселись по своим местам. Хотела бы знать, как нас распределяли. Пришлось подчиниться ловкому слуге в красной рубахе, дернувшему за рукав, и показавшему глазами на моё место.

Царь-батюшка Василий Двенадцатый поприветствовал гостей и произнес первый тост.

Все опустошили кубки, или чаши, бог его знает, как они правильно называются, но мне показались мисками на ножке. Надо, однако, быть справедливой — дамам выдали посуду помельче, хотя мне было всё равно — я только пригубила неожиданно приятный напиток, совершенно, как показалось, безалкогольный.

А потом гости набросились на еду. Мама родная, как они ели! У меня сложилось впечатление, что специально неделю голодали, чтобы произвести впечатление на хозяев. Огромные ножи мелькали как пёрышки, отрезая от мясных туш крупные ломти и кидая их на тарелки.

На мое счастье вилки выдали. Прогресс двигался и здесь. Когда Еремеевна предложила посетить это мероприятие, единственным, что меня тревожило — как быть с незнанием местного этикета. Сервировка была привычная, даже слишком изысканная, судя по манерам окружающих. Мужчины обходились без особых тонкостей, а вот женщины ели церемонно и мне приходилось периодически посматривать на соседок, чтобы определить каким прибором что едят, и главное, как это делают.

Наелась быстро, и теперь могла бы внимательно осмотреться, если бы не соседи. По обеим сторонам от меня сидели настоящие богатыри. Хотелось назвать их «толстый» и «тонкий». Один — детина кровь с молоком, причём крови явно больше. Я первое время потрясенно смотрела, как он из своей миски выливает в рот с пол-литра вина, даже не глотая, одним махом, а потом заедает поросячьей ногой, ловко орудуя ножом. Отрезал от души и я замирала, ожидая, что вот-вот кусок застрянет в глотке. Ха! Всё пролетало со свистом.

Постепенно поняла, почему столовые приборы отличаются от привычных мне — они рассчитаны на большие куски, и меня перестали удивлять манеры сидящих за столом. В конце концов, каждый живет так, как нравится. А поесть на Руси любили всегда.

Обратила внимание на соседа справа. Этот оказался чем-то смахивавшим на скелет, хотя и не выглядел немощным. Просто есть такие мужики, мяса нет одни жилы. Силой такие, обычно, не обделены, и я почему-то была уверена, если эти двое сойдутся в бою, толстяку несдобровать. «Тонкий» ел спокойно, хотя в количестве поглощаемого не отставал. Как, интересно, при подобном рационе можно сохранить фигуру? Наверно из тех, про кого говорят — не в коня корм.

Взяла со стоявшего на столе блюда большой печатный пряник, и, положив его на тарелку, отламывала маленькими кусочками, отбиваясь от расспросов соседей. Оба распускали передо мной хвосты как павлины, не забывая между тем расспрашивать — откуда я, кто отец и прочее. Пришлось прикидываться скромницей, от робости и смущения, потерявшей дар речи. Помучившись, обоим надоело тратить время на мое мычание, пожатие плечами и перебирание подола. Мужики занялись беседой о делах минувших дней, благо их рост позволял с лёгкостью переговариваться через мою голову.

Облегчённо выдохнув, осмотрелась.

Пир был в разгаре. Рядом с царём Василием, в центре стола, сидели все три дочери. Наконец смогла посмотреть на жениха Василисы. Да уж, должна сказать — глаза навыкате, отвисшие губы, крупные зубы, жадно грызущие куриную ногу… Основательно заправляясь, женишок успевал бросать грозные взгляды на гостей, посмевших смотреть на царевну. Иван выпячивал свою тощую грудку, и грозно хмурил брови.

Василиса Прекрасная, к моему удивлению, ела как птичка, едва прикасаясь к положеному на тарелку. Присмотрелась. Царевна положила себе аппетитный кусок жареного гуся, со стороны младшей Василисы чуть заметно блеснуло. Василиса Прекрасная сморщилась, бросила на сестру гневный взгляд, но подать голос не посмела и едва прикоснулась к еде. Хотела бы я знать, что там наколдовала сестричка? Не забыть бы потом спросить, если время будет…

Несмеяна сидела, не поднимая глаз, видимо выполняла приказ отца. Кислая мина лежала на личике неизгладимо, так что все царевны выглядели невесело. Но народу нравилось. До меня долетели высказывания вот де, какие скромницы, не кажут радости от предстоящего замужества. Причём говорилось это вполне серьёзно.

Рассмотрев царевен, перевела взгляд на противоположную сторону стола. Место у меня оказалось очень удобное, а гости дошли уже до такого состояния, что не слишком присматривались к соседям. Внимание привлёк тихий человек сидевший ближе к концу стола. Вероятно не из главных и самых знатных гостей. Кого-то он мне напомнил… Я поначалу никак не могла вспомнить, а потом тихо ахнула — посланец Кощея! Это как же он сюда попал, хотела бы знать!

Присмотревшись внимательнее, заметила ещё несколько смурных лиц. Все они посматривали искоса на кощеева посланца. Кажется, что-то готовится. По всем сказкам знала, что Кощей от своего не отступается, значит надо предупредить Василису…

Едва не заорала — в мою ногу под столом впилось что-то острое. Посмотрев на соседей, поглощенных трапезой, осторожно приподняла скатерть и заглянула под стол.

— Извини, — прошипел Мирлис, — мне пришлось.

— Что ты тут делаешь?

— Ты сядь ровно, на колени к тебе залезу и потихоньку поговорим.

Выпрямилась и успела поймать краем глаза устремлённый на меня взгляд кощеева посланца. Этому-то что надо? Или просто удивлён, что это гостья под столом ищет? А может, я ложку уронила?! Посланец тут же отвёл глаза.

— В трапезной посланцы Кощея, — из-под стола прошипел Мирлис.

— Знаю, — не шевеля губами ответила я. — Хотелось бы знать — что им надо? Они ведь отказ уже получили. Ждут ещё один отлуп?

Мирлис подумал, осторожно соскользнул с моих коленей, исчез. Несколько минут спустя, заметила мелькнувший оранжевый хвост неподалеку от незваных гостей. Так, если хоть один из них проговорится, будем всё знать — наш человек, точнее оборотень, уже в стане врага. А интересно, почему на него не реагируют собаки. И на Павла тоже. Мне не к месту вспомнилось, как Павел поджидал меня на улице, играя с Мирлисом, и ни одна собака не подала голос. Инар же говорил…

Меня отвлёк очередной вопрос соседа, возобновившего попытки поухаживать за дамой…

Тем временем в центре зала резвились скоморохи. Ох, должна сказать, и острые же шуточки они выдавали. Дамы, как одна, краснели и прятали лица в платочки. Да и я, дитя города, которое трудно удивить, то и дело чувствовала, как щёки начинают наливаться вишнями.

После скоморохов, когда публика утомилась от хохота, вышли степенные гусляры. Вот уж тут шуточек никаких. Они завели высокими голосами что-то столь утомительное для меня! Едва не уснула. Однако остальная «тусовка» была в восторге. Царь даже подарил одному из певцов перстень с руки, чем вызвал завидущие взгляды остального ансамбля. Только удивилась. Впрочем, мне и не понять было половины того, что они там выговаривали.

Потом царь отдал какое-то приказание, вдоль свободной стены выстроились парни в белых рубахах с дудками в руках. Я закусила угол платка, чтобы не расхохотаться в голос, так напомнило это фильм про Ивана Васильевича. Дудки издали непривычные моему уху звуки, к ним присоединились скоморохи со струнными, отдалённо напоминающими лютню. В центр зала вышла Василиса Прекрасная. Ну, должна сказать, может она и дура, и обжора, но хотя я вешу в несколько раз меньше — не смогу так двигаться никогда! Пышное тело словно потеряло вес, и царевна облачком поплыла над полом. Она скользила то туда, то сюда, сплетая узоры танца. Зрители замерли, заворожённые плавными взмахами рук. У неё будто и ног-то не было. Подол не шелохнулся. Искоса бросила взгляд на царя — его физиономия выражала полное довольство. Да уж, было от чего!

И ещё одно лицо привлекло внимание. Лицо Василисы Премудрой. Спокойное, как озеро в безветренный день, и всё же… Что-то в её глазах кольнуло…

Закончив танец, царевна прошествовала к своему месту, принимая заслуженные похвалы, и завистливые взгляды.

Потом в центр зала вышла Несмеяна. Ну, что можно сказать? Станцевала. Возможно, и неплохо, но на это никто не обратил внимания из-за такого унылого лица, что хотелось плакать.

Последней вышла Василиса Премудрая. Мне показалось, а может, и не показалось, что царь остался недоволен её выходом. Возможно, как имевшая жениха она не должна была этого делать? Взмахнув рукой, она дала команду музыкантам, и музыка грянула плясовую. Василиса скользнула в центр зала и вскинула руки словно крылья. Взмах, и вот уже нет пола, вместо него — поверхность воды. Нет царевны — вместо неё белая лебедь. Вот с потолка спустились ещё лебеди и заскользили по воде, составляя узоры, всё быстрее, быстрее, и вдруг взмыли вверх и рассыпались фейерверком цветов. Миг — и в центре зала стоит Василиса, и больше ничего…

Приняв заслуженные восторги, царевна прошествовала на своё место. Снова зазвучала музыка, теперь публику развлекали вышедшие в одинаковых сарафанах девушки. Плясали и быстрые танцы, и медленные, плавные, скользя над полом, казалось, не касаясь его ногами.

Потом выходили одна за другой присутствовавшие дамы. Кто-то выходил парами, и отплясывали замысловатые танцы с притопами и прихлопами. Видела я нечто отдаленно похожее на деревенских посиделках. Разве только, сравнить эти танцы с деревенскими, можно так же, как конкурс бальных танцев с дискотекой. Все движения танцорок отточены, изящны, не оставалось сомнений — дамы отдавали немало времени танцевальным наукам. Были среди женщин и такие, кто прерывал череду танцев и, не поднимаясь с места, заводил весёлые и грустные напевы. Оркестр тут же подхватывал, а зачастую вступали и присутствующие, образуя удивительный по красоте хор.

Я с восторгом внимала этому концерту. Давно не получала такого удовольствия. Надо признать, меня раздражают ансамбли бабулек, пытающихся старческими (не смотря на их звонкость) голосами изображать веселье сельских вечорок. А уж пляски, отяжелевших от возраста плясуний и плясунов, и вовсе не приводят в восторг. Интересно, порой забавно, не более. Профессиональные же «народные» ансамбли настолько театрализованы, что похожи друг на друга как близнецы. Здесь же всё было настолько живо, естественно, что самой хотелось запеть…

Пир тянулся, хоть и весело, но долго. Больше всего боялась, что вот-вот придёт и моя очередь выступать… А с чем? Петь — бог голоса не дал, танцевать? Перед такими мастерами только позориться…

Утомилась и перенервничала настолько, что уже не могла ни есть, ни пить, ни смотреть по сторонам. И именно в этот момент ко мне склонился слуга:

— Царевна Василиса зовет.

Извинившись перед соседями, которые, впрочем, были уже «тепленькими» и плохо понимали, что я им сказала, прошла за слугой. Ну, пора и честь знать. Устала я от здешних развлечений, домой хочу.

Только выйдя за порог, вспомнила о Мирлисе, оставшемся где-то в зале. Так и не узнала, что он сумел разведать. Впрочем, уже всё равно. Павел разберётся.

Василиса ждала в своей комнате.

— Время, пойдем. В горнице не стоит вызывать портал.

Мы проскользнули по лестнице, никем не замеченные. Стражники в нашу сторону даже не посмотрели. Выйдя со двора, ночными улицами прошли в большой сад, с яблонями, увешанными ещё незрелыми яблоками. В центре сада светилось оконце.

— Этот сад и домик батюшка отдал мне, чтобы могла учиться колдовать, — пояснила Василиса. — Маленькая чуть терем не подожгла. Тогда он и подарил всё это.

Я осторожно пробиралась по траве, пытаясь уберечь платье и туфельки, и едва не упала, когда на плечо свалилось что-то тяжёлое, и вцепилось когтями.

— Тише, — прошипел на ухо Мирлис. — Павел велел с тобой идти. Он через меня будет всё знать, что тут происходит. Что-то его насторожило.

— Зачем через тебя? Попросил бы у Еремеевны блюдечко с яблочком, и увидели бы всё.

— А что, у неё есть?

— Есть, мы с ней смотрели. Я только не знаю, как его запускать…

Василиса уже поджидала у двери, нервно постукивая каблучком.

— Ну что же ты так медленно?

— Не вижу в темноте. Чуть не упала.

Начала оправдываться, но заметила, что оправдания царевне ни к чему. Она уже прошла в домик, поманив меня.

Мирлис проскользнул под ногами и где-то затаился. А меня ждал сюрприз — в комнате кроме Василисы сидела Еремеевна. Порадовало её присутствие, хотя после шоу с фокусами на пиру, я больше не сомневалась в способностях её ученицы.

— Ну что, ты что-нибудь заметила на пиру? — встретила меня вопросом бабка.

— Ещё бы не заметить. Там был посланец Кощея, помните, мы его видели? Да не один. Мне показалось, с ним ещё несколько человек под видом гостей.

— Ох, Василисушка! Что же теперь делать-то, — схватилась бабка за голову. — Ежели они и в терем пробрались да на царский пир, кто ж тебя, голубка моя, выручит?!

— Силы бы мне поболе, — мечтательно протянула царевна. — Ох, летели бы они у меня далеконько, и дорогу в Васильевск позабыли бы. Да нет у меня этакой силы.

У меня такая сила была, но вот что-то жадность одолела. Мелькнула мыслишка — а не окажется ли талисман чем-то вроде пресловутого кольца? И что я делать тогда буду? Но язык, словно к нёбу прилип, так и не смогла порадовать Василису. Убеждала сама себя, уговаривала, но так и не смогла уговорить. Слёзы досады выступили на глазах, и тут я заметила, как Еремеевна подала Василисе знак. Глаза у той вспыхнули. Она махнула рукой, и бабка выскользнула из домика.

Василиса посмотрела на меня, помялась, но всё же решилась.

— Анастасия, послушай. Ты уж прости старушку, но Еремеевна мне сказала, будто видела у тебя какой-то пояс, говорит, в нём сила?

Язык отлип.

— Есть такой. Он меня защищает.

— Настенька, — Василиса напряглась как струна. — Я сейчас отправлю тебя домой, а в твоём мире этот талисман, наверняка, не будет действовать. До перехода, поверь мне, сумею защитить. Да и бояться нечего. Сюда никто кроме меня пройти не может… Отдай талисман. Я смогу с его помощью многое сделать. У меня любимый есть, но я без талисмана найти его не могу. Сил не хватает. Узнала только, что Кощей его в плену держит… Ты же обещала помочь! Слово дала, а я приняла его!

Я стояла, замерев и прислушиваясь к себе. Потом словно очнулась. Если бы не слова Ветра, давно отдала бы побрякушку, а тут сомнения. Василиса для меня всё делает, а я… Скотина неблагодарная!

Стараясь не раздумывать, запустила руки под платье, и расстегнула замок. Талисман, как теплый котенок свернулся на ладони, тяжёленький такой котенок…

Василиса впилась взглядом руку и глаза её засияли. Она взмахнула рукой, вызывая портал перехода. Знакомое серебристое облачко повисло рядом, я протянула руку к Василисе…

И тут раздалось шипение. Совершенно определенное кошачье шипение. Раздув хвост, в центр комнаты выскочил оранжевый кот.

За дверью послышались шаги, в комнату вошел… Посланец Кощея.

— Так-так. Вот и он — Талисман Радуги. Боюсь, придётся забрать его, такие вещи не для нежных женских шеек.

— Не поняла, — прижала талисман к себе, судорожно нащупывая застежку, и обвивая талию, прямо поверх платья.

— А что же непонятного? Пора тебе отдать эту вещицу.

Замок щелкнул, словно голова зубы сомкнула.

— Попробуйте взять!

Мирлис стрелой взлетел мне на плечо.

— В портал!

— Не пробуй даже! — воскликнул посланец. — Тебе царевну не жалко?!

Он подскочил к Василисе и попробовал схватить её. Не тут-то было. Хрупкая на вид девушка опрокинула его на пол, и наподдала в лучших традициях восточных боевых искусств!

— Дай талисман! — крикнула, протянув руку…

Поздно. Портал, словно сам собой, сомкнулся вокруг меня…

Традиции нарушать нехорошо. И я их не нарушила — по чему-то прокатилась, во что-то врезалась. Правда в отличие от прошлых переходов, прокатилась по очень твёрдому, а врезалась в относительно мягкое. Но, в конце концов, должно же быть разнообразие?

Вокруг царила непроглядная темнота.

Рядом кто-то сдавленно чихнул:

— Они тут что, уборку никогда не делают?

— Мирлис, ты?

— Кто ж ещё? Хотел бы знать, куда нас занесло.

Ощупала пол вокруг себя. Вымощен камнем. Врезалась я в ковёр, висящий на стене. На ощупь шелковистый, с длинным ворсом и потому мягкий. Но, должна признать, до жути пыльный. Я расчихалась, и зажала рот руками. Не стоит привлекать внимание неизвестных хозяев.

— Мирлис, ты хоть что-то видишь?

— Дверь вижу, кажется.

— Где кажется?

— Справа от тебя, иди вдоль стены.

Хорошо говорить — иди. Для этого надо сначала распутать подол, спеленавший как мумию. Едва распуталась, сползли на нос ленты и нацепленный на голову обруч, что-то вроде диадемы. Не зря не хотела надевать! Сдернула его и откинула безжалостно в сторону.

Дверь крепкая, но как ни странно, не заперта. Приоткрыла её и одним глазом выглянула в коридор. Зря старалась — та же непроглядная тьма. Вот когда вспомнила свою котомку, забытую в комнате Василисы. В зал взять её не смогла, неброская вещица так и осталась лежать на лавке под оконцем царевны. Жалко. Там и мои вещи, и подарки Ванечки…

— Мирлис, может, пойдем куда-нибудь? Надо людей искать.

— А кто тебе сказал, что здесь люди живут? Запах как раз не человеческий.

— Ты что, — отпрянула от двери, наступив любопытному на лапу, чем вызвала раздраженное шипение. — Шутки у тебя, прости, дурацкие.

— Какие уж тут шутки, — прошипел сквозь ругательства Мирлис. — Это у тебя нюх человеческий. Вот и не чувствуешь ничего, кроме пыли. А запах здесь, хоть и очень старый, но не людской, однозначно.

— А чей тогда? Кто здесь живет?

— Говорю же старый запах. Немного эльфами попахивает, немного троллями, так, совсем чуть-чуть, побольше — оборотнями, вроде как феями ещё. Но пыль всё перебивает. Давай так сделаем, я на разведку. Потом решим, как поступить.

Что оставалось? Только согласиться. Единственное что тревожило, и о чём сказала новоявленному шпиону, это его цвет. Маскировки с ним никакой.

— Тут камин, а в нем сажа. Вымажи меня.

— Мирлис, я не кошка! Где это «тут»?

Быстро найдя меня в темноте, Мирлис ухватил за подол и потянул от двери. Камин нашла, налетев на него лбом. Тихонько чертыхнувшись, постаралась не обращать внимания на виноватое сопение Мирлиса и на ощупь отыскала дымоход. Жирная сажа нашлась быстро, и только тут подумала о том, как буду отмываться… Впрочем — поздно.

Втерев сажу в кошачий мех, постаралась не думать о том, как бедняга будет выглядеть на свету — оботрется. Наверняка, если ковры есть в пустой комнате, найдутся и в жилой части.

Мирлис исчез беззвучно.

Опять на ощупь, отыскала знакомый ковёр и сдёрнула на пол. Держался он слабо и особого шума при падении не произвел, только что-то тихонько звякнуло, зато я расчихалась не на шутку. Но лежать будет мягче, чем на таком же пыльном полу. Кто его знает, сколько ждать рыжего?

Зевнула. Устала я что-то…