На островах Океании

ОТ АВТОРА

Всякое путешествие имеет свою предысторию. Для меня она началась несколько лет назад, когда я вложил в обыкновенную папку «Для бумаг» первый листок и написал на ее обложке два слова: «Большой Барьер». Так сокращенно называют одно из удивительнейших творений природы — Большой барьерный коралловый риф, тянущийся вдоль восточного побережья Австралии на протяжении 2300 км. Первый листок — письмо из Института океанологии им. П. П. Ширшова Академии наук СССР. Мне предлагалось принять участие в экспедиции к коралловым островам Океании.

Каждый зоолог, изучающий морских животных, мечтает поработать на коралловом рифе. Это какое-то чудесное место, где на небольшом пространстве собираются чуть ли не все представители морской тропической фауны. Такого разнообразия, такого обилия крабов, ярких морских звезд, моллюсков с глянцевитыми фарфоровыми раковинами, пестрых рыбок, удивительных морских ежей то с тонкими и длинными, как вязальные спицы, то с короткими сигарообразными иглами не увидишь больше нигде. Не говоря уж о самих кораллах, которых насчитывается несколько тысяч видов.

Коралловые рифы задавали натуралистам не одну загадку. Долгое время никто не мог понять причин их возникновения, а также происхождения расположенных в открытом океане островов, которые состоят из чистейшего кораллового известняка. Глубины вокруг них достигают нескольких километров, в то время как сами кораллы глубже 50 м от поверхности жить не могут. За счет чего же образовалась основа такого острова? Чем объяснить странную кольцеобразную форму большинства островов кораллового происхождения? Какова их дальнейшая судьба? Поднимутся ли они над океаном. уйдут ли под воду, навечно ли останутся низменными, узкими колечками суши среди бушующих волн?

На эти, так сказать, основные вопросы дал ответ. Чарльз Дарвин. Его теория происхождения коралловых островов выдержала испытание временем и сейчас признается большинством исследователей. Поправки и уточнения, внесенные позднее, не затронули существа дарвиновской теории. Однако не все проблемы, связанные с коралловыми рифами, уже разрешены. Так, долгое время была совершенно непонятна, да и сейчас до конца еще не объяснена необычайно высокая продуктивность сообщества растений и животных кораллового рифа.

Биологическая продуктивность моря — очень сложная и многосторонняя научная проблема, над которой работает огромная армия специалистов. Мировой океан, еще совсем недавно казавшийся не только необъятным, но и неисчерпаемым, стал постепенно оскудевать. Интенсивный механизированный промысел, особенно резко возросший после второй мировой войны, привел к значительному уменьшению численности многих ценных видов промысловых рыб, китообразных и даже беспозвоночных животных.

По данным ФАО[1], мировой промысел съедобных ракообразных и моллюсков за период с 1938 по 1964 г. возрос более чем в два раза. Кроме того, огромное их количество добывается населением прибрежных районов, что не поддается учету. Ежедневно во время отлива на берега выходят миллионы людей с лопатами, решетами и корзинами. Они просеивают, промывают грунт, извлекая съедобных червей, моллюсков, рачков, иглокожих, маленьких рыбок. Не удивительно, что в прибрежной полосе стран Юго-Восточной Азии с их очень плотным народонаселением интенсивный ежедневный отлов морских животных привел к крайнему обеднению мелководной фауны. Уменьшились и запасы водорослей. Стало очевидно, что для использования природных возможностей океана необходимо детальнейшим образом изучить биологию морских организмов и установить разумные пределы (и сроки) промысла каждого вида животных и растений. Однако этого недостаточно, и в будущем большое значение отводится искусственному разведению и выращиванию наиболее ценных морских организмов в специально оборудованных подводных хозяйствах. Если такое хозяйство опирается на хорошо разработанные научные рекомендации, то рентабельность его гарантирована. Примером может служить всемирно известная японская фирма «Микимото», разводящая жемчужниц. Во многих странах существуют вполне преуспевающие предприятия по разведению съедобных беспозвоночных животных. В результате нескольких лет работы коллектив лаборатории морских исследований Зоологического института АН СССР дал биологические обоснования для организации управляемого подводного хозяйства по выращиванию съедобных моллюсков в Японском море. Такое хозяйство сейчас создается в заливе Посьет.

Там, где морских животных добывают бесконтрольно и ежедневно, «урожаи моря» невелики. На дне корзины помещается значительная часть суточного рациона семьи

Изучение коралловых рифов имеет весьма существенное практическое значение. На островах Океании, где диких животных практически нет, а животноводство развито очень слабо, коралловый риф в течение тысячелетий давал человеку необходимые для жизни белки. Известковый скелет, образуемый кораллами, служит источником строительного материала — известняка, разработки которого также ведутся очень широко. Таким образом, доследование коралловых рифов из проблемы чисто зоологической становится все более проблемой социальной.

Подготовка экспедиции в тропики — дело довольно сложное. Прошел целый год, прежде чем я подучил из Москвы телеграмму: академик Л. А. Зенкевич собирал v себя группу специалистов по изучению кораллов для обсуждения конкретных задач и выяснения деталей предстоящей работы. В нашей стране моря, увы, лишены коралловых рифов. Их широко исследуют лишь палеонтологи. Впрочем, и для них живой коралловый риф тоже чрезвычайно интересен: ведь и современные и давно уже не существующие коралловые сообщества должны развиваться по одним и тем же законам. (Изучение современных рифов до известной степени может способствовать заполнению пробелов в наших знаниях о рифах минувших эпох.) Поэтому на совещании присутствовали и палеонтологи — из Института океанологии И. Б. Келлер, Из Института биологии моря (Владивосток) Е. В. Краснов. Специалистов по живым кораллам оказалось также два: Ф. А. Пастернак, сотрудник Института океанологии, и я. Мы собрались в маленьком кабинете Л. А. Зенкевича на биофаке Московского университета и целый вечер обсуждали программу работ. От этой экспедиции ожидали многого. Поэтому намеченная программа все расширялась. На следующий день мы встретились снова и привели паши благие намерения в более или менее стройный порядок, ограничив себя лишь реально выполнимыми заданиями. К сожалению, из четырех специалистов, собравшихся в Москве, в Океанию на этот раз попали только Е. В. Краснов и я. Двое наших коллег по разным причинам принять участие в экспедиции не смогли. Мы были благодарны им за содействие и весьма сожалели, что они не работали с нами.

Программа, выработанная нашей четверкой, получила одобрение академика Л. А. Зенкевича и впоследствии была утверждена Ученым советом и дирекцией Института океанологии при подготовке рейса.

После совещания прошло еще полтора года, и толь ко тогда стало ясно, что экспедиция состоится, и даже в ближайшее время. Научно-исследовательское судно Академии наук СССР «Дмитрий Менделеев» должно выйти из Владивостока ориентировочно 1 июня 1971 г. Срок экспедиции — четыре месяца. Начальник биологического отряда Л. И. Москалев сообщил мне даже маршрут экспедиции. На листке кальки, присланной им, красные стрелки шли от Новой Гвинеи к Фиджи, Самоа, Новой Каледонии, в Австралию. У островов стояли многочисленные кружки — места работ на рифах.

Итак, начался последний, но зато наиболее ответственный этап подготовки: составление списков материалов и оборудования, упаковка багажа, приобретение всевозможных вещей и т. д. Более полусотни ящиков с коллекционной посудой, аквалангами, надувными лодками, орудиями лова, инструментами и массой другого оборудования в двух больших контейнерах было отправлено во Владивосток.

«Дмитрий Менделеев» тем временем завершал свой пятый рейс и из Атлантики через Панамский канал шел к Владивостоку. Мы, группа ленинградских биологов — участников экспедиции, с нетерпением ждали из Москвы сигнала о выезде. Кроме меня для работ на коралловых рифах пригласили заведующего лабораторией морских исследований Зоологического института А. Н. Голикова и Ю. Е. Петрова — альголога, то есть специалиста по водорослям (а их на коралловых рифах бывает очень много), сотрудника Ботанического института имени В. Л. Комарова. В составе экспедиции был еще один ботаник — академик А. Л. Тахтаджян, в задачу которого входило изучение наземной растительности всех островов, которые нам предстояло посетить, и сбор гербария для Ботанического института.

Кончался май, а извещения о выезде все не поступало. Наконец в первых числах июня, поздно ночью, мне позвонил Л. И. Москалев: 10 июня нужно быть на борту судна. С утра мы с Голиковым помчались в кассу аэропорта, но билетов, конечно, не оказалось — начался период летних отпусков. Еще одна, как я надеялся, последняя и самая короткая задержка. Ведь прошло уже более трех лет с тех пор, как мы стали готовиться к «коралловому» рейсу! Вечером я уложил личные вещи: они едва вместились в два солидных чемодана, не считая двух корреспондентских сумок с фотоаппаратами и кинокамерами, магнитофоном, пленками, запасными батарейками и т. д. и т. п. Подготовка к экспедиции закончилась, впереди нас. ждала Океания.