На пыльных тропинках далеких планет

Фрагмент 6

Следы старой тропы к реке имелись. Но нужно было догадываться, что тут кто-то когда-то проторил дорогу, чтобы их обнаружить. В первую очередь по торчащим кое-где «бордюрным» камешкам, убранным с пути. Так что местами нам с Ингой всё-таки приходилось пускать в ход мачете. Но до речушки под лёгкий уклон мы дошли примерно за час. А там повернули вверх по течению. Пожалуй, это не тот ручеёк, что течёт мимо Форта. Уже у истока он шириной около полутора метров, и просто не может не расшириться, добежав почти до моря. Но для нас это не принципиально: нам надо найти хотя бы следы пребывания тут Людмилы.

Тропку, ведущую к средней ступени водопада, она всё-таки натоптала. Да и не могла не натоптать: более или менее удобный подъём туда только в одном месте. Иначе придётся карабкаться по острым каменюкам, скатившимся со скалы, с которой лилась струя воды. Очень шумно лилась. Особенно — на ту самую среднюю ступень. С шести-семиметровой высоты.

Под водопадом вполне ожидаемо образовалась довольно глубокая чаша, из которой вода выплёскивалась дальше вниз, на валуны, каким-то чудом зацепившиеся за крутой склон. И хотя общая высота, с которой ей приходилось падать, чтобы разлетевшиеся от камней струи собрались в единое русло, составляла метров пятнадцать, но выглядело это куда менее эффектно, чем верхний каскад, свободно летящий с отвесной скалы.

— А неплохо она тут устроилась, — оценила Инга «бассейн» с чистейшей водой, вокруг которого шёл «пешеходный бортик».

— Это не она, — покачал я головой. — Это кто-то задолго до неё. Вон, видишь: на проходе явно стёсанная поверхность камней. В одиночку Крохе лет пять пришлось бы камнями по камням стучать, чтобы сделать поверхность такой ровной. И ещё туда глянь.

Я ткнул пальцем правее завешенного чем-то вроде циновки входа в пещеру. Там одна из струек воды, избежавшая свободного полёта с высоты, собиралась в лужицу и стекала по желобку в сторону от основного «русла».

— Желобок явно искусственный и служит чем-то вроде канализации. Если бы не он, тут бы сейчас такой запах общественного туалета стоял!

Людмила, пожалуй, внесла лепту в благоустройство укрытия лишь этой циновкой на входе, на которую были прикреплены ржавые консервные банки. Сигнализация, однако!

— Люда, не стреляй! — крикнул я, стоя сбоку от входа. — Ты меня слышишь?

Тишина в ответ. Крикнул ещё разок, а потом аккуратно отодвинул стволом автомата «занавеску». Никакой реакции. Похоже, не успели со спасением…

Фонариком при постоянной жизни в пещере можно было и не пользоваться. Во-первых, неплотно сплетённая циновка пропускала достаточно света, а во-вторых, он проникал через неширокую наклонную щель между камнями. Да и вряд ли у Люды был фонарик. А вот каменные плошки с жиром, из которого торчал фитилёк растительного происхождения, имелись. Очень давно сделанные плошки.

— Сколько же тут пришлось труда вложить, чтобы такую пещерку выдолбить? — покачала головой Гринберг.

— Не очень много. Смотри: наплывы лавы сверху никто не трогал. Значит, пещера, скорее всего, образовалась естественным путём. Только пол подравняли, выдолбили лежанки да выровняли камень, на который потом уложили плиту-столешницу.

На одной из лежанок тоже валялась пара циновок: явно спальное место Крохи. Но самое ценное — алюминиевый котелок с каким-то варевом.

— Ещё тёплый! — поразился я.

— Ты хочешь сказать, она тут была ещё сегодня?

— Была, — подтвердил я, потрогав камни кострища, устроенного под щелью в низко нависающем над ним потолке.

— Но почему она раньше никак не реагировала на шум пролетающих беспилотников и даже вертолёта?

— А ты, если сидишь в пещере, услышишь этот шум? Водопад всё заглушает. Если только увидеть в небе. Вот она, похоже, и рванула к Форту, когда наш «Робинсон» увидела.

— Почему ты так решил?

— Собиралась в спешке. Вон, посмотри: два патрона обронила и не подобрала, светильник опрокинула, ложка из котелка так и торчит. Даже самая свинючая из женщин не оставит в еде единственный столовый прибор.

— Тогда надо бежать по её следам! — взвилась Инга.

— Напиши ей на столе послание. Хрен его знает: а вдруг разминёмся, пока топаем к Форту. А я пока ещё порыскаю тут.

Из наиболее значимого, что мне удалось обнаружить, это своеобразный календарь, который Люда вела по примеру Робинзона Крузо. Только не зарубками на дереве, а угольными чёрточками на каменной стенке. Почти полгода она прожила здесь одна!

— Написала, что не застали её тут и ушли к Форту. И напомнила про рацию в тайнике, — доложилась любовница. — Берём что-нибудь с собой?

— Не надо. Вдруг действительно разминёмся. Лучше оставь на столе четыре… Нет, оставь все нераспечатанные пачки патронов к своему автомату. А ещё — фонарик, зажигалку и спальный мешок.

— А если нам самим придётся на Большом заночевать?

— Ты стесняешься спать со мной в одном спальнике? — поднял я бровь.

«Ой-ой-ой! Он также хочет меня, как я стесняюсь!» — при виде выражения лица подружки вспомнился анекдот, слышанный в Феодосии. Хотя…завтра «сладенькое» мне уже не светит.

— Ты пойми: если она в течение недели не выйдет на связь, то ей придётся тут торчать до конца мокрого сезона. Из-за водопада здесь и так высокая влажность, а под циновкой особо не согреешься, — объяснил я, продолжая щёлкать фотоаппаратом.

Поднимались мы к убежищу Крохи относительно шустро. А вот спускаться пришлось медленно, цепляясь руками за все камешки и деревца. Ну, такова уж специфика горных походов: подниматься всегда легче, чем спускаться. Зато удалось в одном месте обнаружить чёткий след кроссовка Людмилы. С очень стёртым рисунком подошвы. Пожалуй, очень скоро, если мы не встретимся, ей придётся переходить на куски шкуры, обёрнутые вокруг стопы.

Когда добрались до той самой заброшенной тропки к Храму, пошло легче: спуск от подножий вулкана стал пологим, и можно было идти быстрым шагом. Не забывая рубануть по низко наклонившимся ветвям (а порой и стволам) молодых деревьев.

По моим прикидкам, до Форта оставалось километра три с половиной, когда впереди и чуть левее один за другим прогремели три одиночных выстрела. Сорвав с плеча автомат, я дал в воздух три коротких очереди. И сразу же поменял магазин.

А вот после этого мачете пришлось пользоваться значительно реже. Просто так в джунглях из автоматов не палят. Не дай бог, блин, опять эти дикари из бронзового века!

Кроха сидела, прижавшись спиной к дереву и сжимая в руках «Ксюху». Негустая трава вокруг смята. А метрах в трёх от девушки лежит какая-то пятнистая меховая куча.

— Люда, не стреляй! Свои.

Не буду рассказывать про выражение лица нашей пропажи, когда та обернулась на крик. Но рыдала она, уткнувшись мне в плечо, минут десять.

— Что с ногой? — кивнул я на сильно опухшую конечность, поняв, что девушка, стала приходить в себя.

— Подвернула. Сильно подвернула.

— Не сломала? — принялся я ощупывать голеностоп, прикрытый невообразимыми лохмотьями.

— Нет. И не вывих. Я уже проверила. Хотела себе что-то вроде костыля сделать, чтобы хоть как-то добраться до вашего вертолёта. А тут эта рысь, — кивнула она на кучку меха. — Еле успела затвор передёрнуть.

Убитая животина действительно имела родство с кошачьими. А перемежающиеся жёлтые и бурые пятна на шкуре не только служили маскировкой в джунглях, где нет определённого сезона для отмирания растительности и появления новой, но и придавали сходство с короткохвостым хищником русских лесов.

— Помоги…те мне встать, — попросила Люда.

Опираясь на моё плечо, как на костыль, она доковыляла до стоящей столбом Инги. А потом отвесила ей такую оплеуху, что Гринберг едва удержалась на ногах. Пожалуй, все оставшиеся силы вложила в этот удар. Но любовница, поймав равновесие, так и продолжала, потупив глаза в землю, молча стоять на месте под испепеляющим взглядом Людмилы.

— И что это было? — поняв, что на продолжения драки не последует, спросил я.

— Она знает, — хмыкнула Кроха.

Вот тебе и мамина дочка, не способная себя защитить!

С девушкой на закорках, пусть и весящей всего килограммов пятьдесят, шагать пришлось намного медленнее. Да и Инга была вынуждени нагрузить на себя оружие «подруги». Ага! Вот тебе и её заявления о том, что они давным-давно скорешились. Потом ещё пришлось выгрести остатки вещей в тайнике Форта. Так что на площадку перед Базой мы садились при свете фары вертолёта. Можно было бы и на крышу, но Людмиле по лестнице не спуститься.

По стеночке добралась до своей комнатки и замерла не её пороге:

— Ты с ней спишь?

— Сплю, — кивнул я.

— Значит, теперь будешь спать со мной.

Однако!

Нет, я могу понять, что дама оголодала, проведя несколько месяцев без секса. Но настолько резко, даже не пытаясь хоть что-то обо мне узнать.

— Да не смотри на меня так! Никакая я не бл*дь. Просто у меня начался отходняк после этих месяцев одиночества на чужой планете. Мне нужно, чтобы рядом со мной кто-нибудь постоянно находился. Но не она.

— Да что за кошка между вами пробежала?

— А тебе так нужно вникать в наши бабские разборки? Не захочешь со мной трахаться, я настаивать не буду. Да и, как мне кажется, в ближайшие несколько дней мне не до секса будет. Чисто психологически. Я просто прошу тебя: не оставляй меня ночью одну. Да и днём тоже, если можно.

Это у дедушки Ленина глаза были добрые-предобрые. У Людмилы — глаза больной собаки.

— Хорошо, — прижал я её голову к своей груди. — Не оставлю.

Ну, да. Перешли мы с ней на «ты». Вернее, я потребовал, чтобы упростить ситуацию.

— Давай-ка, ты отмоешься, а потом сходим с тобой в медблок, попробуем разобраться, что с твоей ногой. А пока ты моешься, принесём тебе чистые вещи.

В глазах девушки, как мне показалось, мелькнул страх.

— Пусть она принесёт. А ты от меня не отходи. Чтобы я могла тебя видеть.

— В туалет тоже вместе ходить будем? — фыркнул я.

— Нет, пока ты «заседаешь», я потерпеть смогу. И сама уединиться для этого смогу. Но всё остальное время я буду с тобой.

Говорят, что сумасшедшие считают себя абсолютно нормальными людьми и не понимают собственных психических отклонений. Кроха понимает. Психоз заработала, конечно, но осознаёт причину своих страхов. Значит, всё же не свихнулась.

Таки пришлось провожать её в душ. И не только провожать и ждать, пока она не отмоется. Нога у девушки всё ещё болела, так что и довелось помочь ей намылить голову и потереть спину. Не так, как намекают при совместном походе в баню, а действительно потереть.

Что о ней можно сказать? Худая. Не истощённая жертва Бухенвальда, но лишнего жира я не заметил. Даже доставляющая столько страданий юным (и не только юным) идиоткам, гоняющимся за снижением веса, узенькая жировая подушечка в самом низу живота отсутствует. Ещё не успели окончательно исчезнуть растяжки после рождения ребёнка. Кормила его недолго, поэтому грудь не обвисшая. Небольшая, аккуратная грудь. Синяки, шрамы, небольшие царапины — извечные спутники женщины, прожившей достаточно долго в условиях дикой природы. Тёмно-русые волосы на голове, естественно, запущенные. Вокруг карих глаз и рта — ранние морщинки. Тоже вполне естественные после того, что она вытерпела.

Грниберг на удивление спокойно пережила как барские замашки Людмилы — о чистом белье позаботься, постель поменяй — так и отлучение (надеюсь, временное) от моего тела. Да, успели мы коротенько переговорить, пока Кроха сидела на «белом троне» после посещения медблока, где я затянул ей бинтами голеностоп и намазал его «Спасателем».

— Значит, обоснуюсь в твоей комнате. Да и… В общем, из-за нервов у меня чуть раньше срока началось. И поработаю над собранными материалами.

— Связь с Центром не появилась?

Инга отрицательно покачала головой.

— Опять, что ли, темпоральный выброс в противоположную сторону?

Она только пожала плечами.

— Знаешь что? Может, возьмёшь с собой сегодня в спальню диктофон? Нет, вуайеризмом я не страдаю. Просто она же наверняка попытается выговориться. Вот и будет дополнительная информация о том, с чем ей пришлось столкнуться в этом мире. В другой раз она просто может многое и не вспомнить.

Как в воду смотрела!

И в первую очередь Кроха попыталась высказать обиду за то, что их экспедицию бросили на произвол судьбы. Каким же было её удивление, когда я объяснил, что произошло на самом деле!

— То есть, люди погибли лишь из-за того, что на этой чёртовой планете время течёт чёрт знает как?

— Именно чёрт знает как. Ускоряется и замедляется по неизвестным нам причинам. Такого просто никто не мог предположить. Выяснилось совершенно случайно около месяца назад. Только за это время там, на Земле, прошло около года. И нет никакой гарантии, что оно здесь снова не ускорится или не замедлится.

— Обидно, — прошептала Люда. — Обидно, что поняли слишком поздно. Нас ведь вполне могли либо эвакуировать, либо заменить. И не пришлось бы даже с Базы уходить. И все-все-все, даже мой сын, были бы живы. Ну, кроме Рустема.

А после нескольких минут молчания, в течение которых Людмила просто лежала, прижавшись ко мне, воспоминания словно прорвало.

Первым о высадке на Большой остров заговорил вовсе не Носов, а начальник экспедиции. Обследовав Базовый, он, по сути, остался без работы. И хотя из Центра не было никаких указаний, сама логика исследовательских экспедиций подсказывала необходимость расширение исследуемой территории. Тем более, беспилотники принесли весть о наличии на Большом действующего вулкана. Да и фауна с флорой, учитывая размеры и близость к континенту, обещали на нём большее разнообразие форм. Безопасник тут как раз выступал сдерживающим фактором. Так что, когда остро встал вопрос пропитания, все уже знали: соседний остров вполне способен их прокормить.

Уходили не навсегда. Собирались хотя бы раз в год возвращаться на Базу: а вдруг их всё-таки хватятся. Но этим планам помешал жестокий шторм, уничтоживший катамаран. Построить же парусное судёнышко собственными силами не успели: нужно было выживать, а не заниматься кораблестроением. Мечтали начать строительство, когда появятся запасы продовольствия.

А уж сколько было сломано копий на тему, почему Земля молчит! От какого-либо межмирового катаклизма, до всемирной атомной войны и развала России. Ведь все, кто-то на личном опыте, а кто-то по книгам и рассказам родителей и знакомых, помнили, что происходило после 91-го года. Просто прекратилось финансирование, и Центр не смог оплатить стоимость электроэнергии, необходимой для прокола пространства между мирами.

Глядя, как Носов бесится из-за гибели любовницы, Людмила предпочла оказаться в постели Кнабе, поскольку Олег ей не нравился своей резкостью. И забеременела.

— Не убереглась, — грустно усмехнулась она. — Но иначе бы он меня у Лёвы отобрал. И хорошо: вряд ли Лёвик после этого жив остался бы. А так Носов, хоть и поглядывал на меня, но брезговал спасть с беременной.

Ну, да, встречается такой шизнячок у некоторых мужиков. Я, конечно, тоже вряд ли полезу на женщину с хорошо заметной беременностью, но совершенно по иной причине: из опасений навредить её будущему ребёнку.

А живности на Большом острове действительно оказалось намного больше, чем на Базовом. И змеи, и ящерицы, и уже знакомые мне кабаны, и «рыси». Не считая прочей вполне съедобной мелочи.

По словам Кнабе, это не совсем рыси, а что-то вроде измельчавших леопардов, но название у «неспециалистов» прижилось, и этот неконфликтный, покладистый человечек не стал возражать против него. Большее разнообразие фруктов предопределило более разнообразное «представительство» птиц, питающихся ими. Ну, и присутствие в джунглях лемурообразных зверушек, питающихся теми же фруктами и птичьими яйцами. Следя за поведением «лемурчиков», выявили съедобные плоды. Некоторые из них можно было сразу употреблять в пишу (потому что вкусные), а другие — использовать в варёном виде или в качестве добавок к салатам.

Именно на лемуров и погрешили, когда выяснили, что в Храме вообще не осталось никаких вещей от его строителей и обитателей. Пока Бланк в одном из исследовательских выходов не обнаружил неподалёку от Храма полуистлевший кусок черепа с засевшим в кости глазницы бронзовым наконечником стрелы. Это позволило сделать предположение, что Храм был ограблен. Но поскольку состояние кости указывало на то, что произошло это очень давно, никакого беспокойства находка не вызвала. И даже в экспедиционном журнале удостоилась лишь невнятного упоминания. Я, читавший Журнал, с трудом вспомнил о нём только после слов Людмилы.

В этом случае Олег Носов был совершенно прав, настаивая на том, чтобы найденному свидетельству древнего преступления уделили намного больше внимания. Но к тому моменту отношения в отрезанной от человечества группе уже настолько обострились, что начальник экспедиции решил поступить наоборот, лишь бы досадить «много на себя взявшему» подчинённому. За что, собственно, и поплатились жизнями Лютикова и Кнабе.

Всё произошло очень неожиданно. Нина оказалась единственной из троицы, кто не поленился взять на огородные работы автомат.

— Выскочили из леса и с криками бросились на нас. Крики такие… ликующие. Мол, лёгкая добыча подвернулась. Копья вперёд выставили и несутся. Ну, Нина им под ноги очередью и шарахнула. Те, конечно, перепугались, передние на землю упали. А тот, что позади всех бежал, очень быстро сорвал с плеча лук и пустил в неё стрелу. Промахнулся. Я ближе всех к дому была, и тоже рванула за оружием. Тут ещё двое из леса с луками выскочили. Один в Лёву попал, а второй по мне стрелял, но тоже промазал: стрела в стене Форта застряла.

Лютикова, умевшая неплохо стрелять, длинной очередью скосила лучников, из-за чего копейщики рванули назад, в кусты. А она, подхватив раненого Кнабе, повела его под защиту стен. Она еле успела закрыть дверь, как в неё забарабанили стрелы подоспевшей подмоги. Теперь по нападающим стреляла Кроха, а медик возилась с раненым. И громко радовалась тому, что её наконечник был с режущими кромками, а не с крючочками, препятствующими извлечение стрелы из раны. Льва она обколола обезболивающим, зашила и перевязала рану, а Люда за это время успела подстрелить через окошко-бойницу то ли двух, то ли трёх нападающих.

Но до вечера те ещё несколько раз пытались подобраться к Форту вплотную. С разных сторон. Засыпая его стрелами. Причём несколько штук уложили и в бойницы.

— Я две из потолка выдернул.

— Эти две в потолке были. Я их тоже видела. А в стенах намного больше сидело: они, похоже, их тоже забрали, когда Форт ограбили.

Потом село солнце, и дикари сразу же стали проявлять сильное беспокойство.

— Пальцами в небо тыкали, что-то лопотали по-своему, в сторону моря руками показывали. А потом и вовсе рванули прочь, будто кто-то за ними гонится. Даже трупы не стали подбирать. Мы же их там с дюжину точно положили.

— Как они хоть выглядели?

— Очень похожи на людей. Рост где-то от метра шестьдесят пять до метра семьдесят пять. Выше меня, но не выше Лёвы. Две руки, две ноги, два глаза, один рот и один нос. Широкий такой, как у негров, но плоский, как у вьетнамцев. Кожа… Как тебе объяснить? Фотографии лисы видел? Вот цвет её на лисий хвост и похож, только чуть темнее. Волосы тёмные, вроде цвета сливы: с этаким фиолетовым оттенком. Цвета глаз, извини, рассмотрела. И форму ушей тоже: они у них патлами прикрыты. Прямыми, не вьющимися. Одеты, кто во что горазд. В том смысле, что у одних кожаная юбочка, у других типа фартука из плетёной травы «хозяйство» прикрывает, у третьих этакий подгузник из ткани обмотан. Никаких рубашек или жилеток: только голый торс. На ногах какие-то обмотки из куска шкуры, перевязанной выше щиколотки ремешком. У лучников ещё колчан за спиной с ремешком наискосок груди. У тех, кто постарше, жиденькие бородёшки, как у китайцев. И брови! Бровям бы Леонид Ильич Брежнев позавидовал!

— А свой язык у них, как ты говоришь, имеется…

— Да уж чирикали что-то по-своему. Не китайское «сяу-мяу», не арабское «гыр-хыр-дрыр» и не английское перекатывание горячей картошки на языке. Я бы, наверное, с греческим языком сравнила. Голоса… Обычные мужские голоса. Явно не крестьяне, мобилизованные на войну от сохи, а воины умеющие обращаться с копьём. И это… Ножи почти у всех то ли из кремня, то ли из вулканического стекла. Чёрные, с оббитыми на острие пластинками. Кроме, наверное, штук трёх грубых бронзовых.

— А наконечники копий?

Люда задумалась.

— Каменные были. Были из расколотой вдоль трубчатой кости. Из какого-то рога с заточенным остриём. Ну, и пара бронзовых. У тех, кто постарше возрастом. Парочку костяных с зазубринами, вроде как у гарпуна, были…

Истерика, приключившаяся с дикарями из-за наступления темноты, и нежелание оставаться ночью в джунглях позволили членам экспедиции предположить, что они явно боятся провести ночь в этих непривычных для них условиях. И, взяв с собой оружие и немного припасов, Нина, Люда и Лев решили укрыться за неприступной, как им казалось, стеной Храма. Переждать, когда чужаки уплывут (не пешком же они через море пришли!) прочь. Не ожидали только, что «рыси» очень хорошо чувствуют запах крови и нападают, в первую очередь, на раненых. В общем, где-то на полпути к Храму на Льва сверху и бросилась эта зверюга, относящаяся к местному аналогу кошачьих.

Кнабе заорал с перепугу и от боли, когда «киса» весом с десяток кило, не только рухнула ему на спину, но и вырвала из шеи приличный кусок мяса. А поскольку они шли по берегу ручейка, сильно извозился в грязюке. Нина, шедшая перед ним, сначала отогнала зверя прикладом, а потом открыла стрельбу. В общем «рысь» она смогла убить. Но, опасаясь, что стрельбой могли привлечь и нападавших, при свете луны кое-как обмыли новую рану Лёвы водой из ручейка, перевязали на скорую руку и потопали дальше. Только единственный в компании мужчина уже еле переставлял ноги. У него ещё хватило сил на рассвете перебраться по лестнице за стену, и он свалился уже в Храме.

Оказалось, «кошак» не только порвал ему шею, но и исполосовал когтями спину. А «обеззараживая» рану на шее при свете луны, так и не вымыли из неё грязь. Плюс грязная вода попала в глубокие царапины и разошедшийся шов на боку. Как ни старалась Лютикова, избежать сепсиса не удалось, а принятые антибиотики не смогли убить микробы. Да ещё и потеря крови ослабила биолога экспедиции. В общем, на четвёртый день его тело пришлось завалить мелкими камнями у «крепостной» стены.

Еда закончилась. Возвращаться в Форт Люда и Нина опасались. Вот Кроха и вызвалась сходить на охоту. А когда вернулась — услышала душераздирающие крики Лютиковой.

Сдуру полоснула двумя очередями по дозорным, торчащим не стене, и лишь потом сообразила, что ей уже не хватит патронов, чтобы перебить всех припёршихся к Храму дикарей. Даже тех, которые находятся по эту сторону стены.

— Но крик Нины «Людка, отомсти им за ме…», я до смерти не забуду. Добили её, когда она прокричала мне. Кинжалом горло перерезали. А до этого издевались. Нет, не насиловали. Одежду с неё, похоже, содрали и практически всё тело ножами исполосовали. Груди разре́зали, живот… Там все каменные плиты в кровищи были. Когда эти твари уплыли, я её рядом с Лёвкой под камнями похоронила.

Людмиле повезло, что для дикарей джунгли были чужими. Она убегала, останавливалась, и стреляла в них. Уже одиночными выстрелами. Пока те, потеряв с десяток товарищей, не остановились.

— У меня тогда только три патрона и осталось. Из Храма они сбежали в тот же день. А уплыли — ещё через день.

— Ты что, следила за ними?

По тому, как колыхнулась щека женщины на моём плече, я понял, что она кивнула.

— Когда они погрузились на свои катамараны и стали выгребать от берега, я мотанулась в Форт, взяла автомат Носова и стреляла по ним с берега, пока получалось попадать.

— Катамараны, говоришь?

— Да, две такие большие лодки с помостом и мачтой между ними. Человек, наверное, на сорок каждый из четырёх. Ветер, как назло, был хороший, и они быстро уплыли. В сторону континента.

— А как свою пещеру нашла?

— Да случайно наткнулась. Когда от погони оторвалась, останавливаться не стала, а дальше драпанула. Добежала до речки и решила сбить их со следа, если они будут меня искать, как искали Храм. Пошла по её течению вверх и вышла к водопаду. А там и проход между камней разглядела. Когда пещеру нашла, поняла, что эти уроды про неё не знают: там же вещи от старых хозяев остались.

— Что, и котелок с ложкой?

— Нет, я кое-что забрала из ещё одного тайника неподалёку от Форта. Когда Носов очень уж крышей поехал, мы с Лёвкой заподумывали дать дёру. Вот и начали готовиться.

А про то, что она из-за шума водопада не слышала работающих двигателей беспилотника и вертолёта, я верно догадался. Повезло ей в том, что она вышла из убежища, когда я вёл машину в сторону Форта. Увидела ярко-жёлтую «железную стрекозу» и рванула туда, где мы точно появимся.