На всю жизнь и после (СИ)

Глава 2

Открыв глаза, Борис увидел деревянный пол перед собой и полукруг жёлтого света, окружённого непроглядной тьмой. Клейкий сон неспешно ослаблял хватку. Щелкнувшая в голове мысль о пробуждении в незнакомом месте выдрала его из сонного состояния. В панике взгляд начал прыгать по сторонам, ударяясь о границы светового круга. Он сидел на стуле, его руки были за спиной, как не странно, в удобном положении, а прямо над ним ярко горела лампочка. При попытке встать, ноги не сдвинулись с места, будто нервы перерезали: ни единой судороги или спазма, полное неповиновение.

Буйная фантазия молодого человека начала вырисовывать общую картину происходящего — его похитили, накачали дрянью, связали и либо продадут как товар, либо используют в качестве игрушки. Дыхание начало нарастать, было слышно, как оно сбивается, заполняя тишину комнаты. Помещение не пропускало шумов открытого мира за пределами её стен. Густая тишина и возможное нахождение пленителей неподалёку сдерживали Бориса от криков о помощи, которые скопились комом в горле.

Звуки туфель на плоской подошве мягкой и размеренной походкой двинулись в его сторону. Первым в круг света вторгся деревянный стул, а затем и его хозяин — татуировщик. Одежда на нем была прежняя, даже рукава подвёрнуты также, будто юноша от него и не уходил. Он поставил стул спинкой от себя и уселся напротив Бориса, уставившись на него привычно каменным выражением лица.

— Вы! — протянул Борис.

— Виктор, — спокойно произнёс мастер.

— Зачем вы меня похитили, связали, держите здесь?! — кидал обвинения юноша, высвободив комок истерики, скопившийся у него в горле.

— Ты сам пришёл, ты не связан и ты сам пришёл, — проговорил Виктор своим пустым, безэмоциональным голосом, передразнивая темп собеседника.

Борис почувствовал, как немеет и пульсирует нижняя губа, и не заметил, что его рот непроизвольно открылся. Он никогда не страдал приступами лунатизма, да ещё и для совершения таких масштабных походов — салон был в четырёх кварталах от его дома.

— Я повторюсь, ты не связан, так что можешь сесть нормально, — сказал Виктор, выставив руки перед собой. Правая ладонь была раскрыта, а вот левая что-то сжимала в кулаке.

Юноша пришёл в себя и на мгновение сосредоточился на своих руках, они были такими же непослушными и предательски бесчувственными, как и ноги. Он дал им команду хотя бы внахлест упасть ему на колени, что они незамедлительно сделали.

— А это тогда что? — спросил он. По голосу было слышно, что на место страха пришла наглость.

— Не знаю, затекли, наверное, — ни голосом, ни лицом татуировщик не показал насмешку, но такой интонации определённо не хватало, — Я знаю, что лунатиков нельзя будить пока они ходят во сне, поэтому я просто за тобой приглядывал, — пока Виктор говорил, он искал что-то в телефоне, а затем показал экран Борису.

Одинокий стул был окружён кругом света на фоне непроглядной тьмы. Блондин с красным пятном на голове размеренно входит в кадр, трогает сиденье промакивающими движениями и садится, сведя руки за спиной. Его глаза стеклянные и безжизненные. В одно мгновение они захлопнулись, шея ослабла, а голова повисла, слегка покачиваясь. Для Бориса увиденное было дикостью, которая никогда с ним не происходила. Он решил не вдаваться в подробности, а любыми способами попасть домой.

— Ладно, прошу прощения, что побеспокоил, но мне нужно идти, — сказал Борис, растирая бёдра. Он встал, опёршись руками о колени, и остановился, не дойдя до края жёлтого круга. — Вы меня проводите, а-ам?

— Виктор, — сказал мастер, продолжая безучастно смотреть перед собой, и добавил. — Ты оставишь её здесь?

На недоумевающем лице Бориса читался вопрос: «Кого её?» Мужчина протянул левую руку в его сторону и раскрыл ладонь, в ней лежала кобра, как на татуировке, которую ему сделали вечером, того же размера, цвета, только пасть была закрыта. Выглядело это так, словно плоский рисунок сошёл с его тела и стал настоящей змеёй, только окрас показался ему неестественным: глаза, язык и каждая чешуйка были одного аспидно-чёрного цвета. Пресмыкающееся подняло свою головку и плавно покачивалось, будто перед ним играл на флейте заклинатель змей. Кобра подняла кончик хвоста на уровень глаз и послала в сторону Бориса нечто похожее на воздушный поцелуй.

Он наблюдал эту картину, широко раскрыв глаза, и начал дрожащими руками ощупывать через одежду место, где должна быть татуировка. Но кожа над лопаткой не саднила.

— Забирай, — сказал Виктор, изображая неумелую улыбку. Его глаза при этом были пусты и не улыбались.

Он, наклонив ладонь, уронил змею на пол, но она не упала, а вошла в пол и снова приобрела плоскую форму. Свет и тени ложились на чешуйки естественно, казалось, будто на досках растянулась живая кобра. Она рванула к Борису со скоростью, не присущей её виду, и скрылась в штанине своего хозяина. Юноша, испугавшись, упал на пол и обхватил бедро обеими руками, перекрывая — как он думал — змее путь. Он не чувствовал, как она двигается под его одеждой, но через мгновение кожа над лопаткой начала саднить и пульсировать.

Сердце отбивало бешеный ритм, а по телу растекалось сковывающее онемение. Виктор, продолжая сидеть на стуле, повернул к юноше своё бледное лицо, которое на контрасте с тёмными волосами и чёрной одежной казалось совершенно бескровным.

— Если попрошу тебя не бояться, ты же этого не сделаешь? — сказал татуировщик и, не дождавшись ответа, продолжил. — А если так?

Виктор щёлкнул пальцами. Чувство страха пропало, будто его стёрли тряпкой как грязное пятно. Бориса это не удивило и не испугало, ведь внутри было пусто.

— Пожалуйста, присаживайся. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мастер дождался, пока он сядет, и только тогда приступил к рассказу.

— Твоя жизнь полна страхов, тебя воспитывали с их помощью: «Борис не отходи далеко от дома, играй под окнами, не дружи с этими детьми, не выходи на дорогу, убегай от хулиганов». Эти наставления из благих намерений сделали тебя мягким и трусливым. Ты всегда был лёгкой добычей для этих самых хулиганов. Кто-то довольствовался оскорблениями твоего пятна на голове, а кто-то хорошенько избивал тебя. Ты рос, и мир вокруг тебя становился шире, но людей, которые хотели тебя обидеть, становилось всё больше. Ты решил скрывать свои изъяны, свою суть, стал уподобляться своим обидчикам: курил и пил тайком, чтобы бабушка либо её знакомые об этом не узнали, нарушал покой других людей или обижал слабых, вот ещё и эта татуировка. Но в глубине души чувствовал, что ты другой и должен жить по-другому. В их мире для тебя нет места, эта мысль свербит внутри тебя. Верно?

— Верно, — ответил Борис сдавленным голосом.

Каждое слово татуировщика было правдой. Борис понимал, что все эти слова должны хоть как-то на нём отразиться, но внутренний голос говорил, что нужно внимательно слушать Виктора. Он стал владыкой его воспоминаний и чувств. Борис — листок бумаги в руках этого мужчины, и вся его жизнь была написана ручкой, а с этого момента запись велась карандашом. Мастер просто-напросто мог стереть лишнее или дописать необходимое.

— Кто вы такой? — еле слышно проговорил Борис.

Татуировщик молчал, уставившись на собеседника, а затем посмотрел на запястье, словно на нём были наручные часы. Юноша удивлённо поднял брови и почувствовал покалывание на щеках. Он не понимал, на что смотрит мастер, ведь кроме татуировок его руки ничего не украшало.

— Уже поздно приходи завтра вечером ровно в шесть без опозданий. Ладно?

— Ладно, как хотите. Но сомневаюсь, что ответ на мой вопрос займёт больше пары слов.

— Ночью все должны спать, чтобы быть полными сил и хорошо соображать, тем более ты сам рвался уйти. Вот возьми деньги на такси и отправляйся домой, на сегодня хватит с тебя потрясений.

Деньги он принял и не стал настаивать на своём. Виктор включил на телефоне фонарик, вмиг сожравший кусок густой тьмы. Они вышли из помещения и оказались на пожарной металлической лестнице. Начало светать. Высокий забор из профлиста стало лучше видно, он вплотную прилегал к зданию, и, казалось, можно протянуть руку и коснутся его. Лестница вела прямо к чёрному входу, они не стали заходить в него, а обошли дом и, преодолев калитку из того же профнастила, вышли к входной двери тату-салона.

— Перед сном себе голову не забивай и хорошо выспись, — дал напутствие мастер, пока его гость садился в такси.

Машина развернулась и через несколько метров задела светом фар два тёмных силуэта, которые привлекли внимание Бориса. Он упёрся коленями в сиденье и смотрел на них через заднее стекло; обе фигуры, судя по положению их тел, и насколько рассветное солнце позволяло оценить внешний вид незнакомцев, провожали взглядом такси. Через пару мгновений они скрылись во мраке переулка.

Борис зашёл в дом, бабушка спала. Сразу ударили в нос запахи травяного шампуня и уксуса, которые витали в прихожей.

Заснуть не получалось. Его не отпускали события, произошедшие несколько часов назад. Волшебство в реальном мире, то, что он видел, не могло быть ловкостью рук. Фокусы выглядят как что-то сверхъестественное, но имеют свой скоротечный темп и, как не крути, они ограничены рамками, в которые их загоняют, а также слабости: стоит посмотреть с другой стороны, нарушить равновесие иллюзиониста или незаметно сломать реквизит — магия рушится. Если мастер обманул его зрение, как он обманул осязание? Ведь Борис почувствовал, как возвращается жжение после татуировки.

Кто такой Виктор?

Борис услышал в комнате звук щелчка пальцами, и его начало засасывать в сон.