Наблюдатель

Глава 14. Путь на Мадагаскар

6 декабря 1898 г. Санкт-Петербург.

Сегодня состоялось награждение премиями имени меня, проходило сие действо в Петербургском Технологическом Институте Императора Николая I (по простому "Техноложки"), славящимся своим демократичным отношением ко всяким сословным предрассудкам, поэтому там училось очень мало титулованной молодежи. Во вступительном слове ректор Института профессор Головин упомянул все мои чины и звания (исключая эфиопские) и высказал радость, что я нашелся, так как прошлое вручение происходило в более траурной обстановке, мол премию учредил в бозе почивший…и т. д. и т. п. Так что, господа, лицезрейте живого мецената, тем более, я сегодня был при полном параде с орденами и красной лентой ордена Александра Невского. Первую премию, как коллективную, принимал Великий князь Михаил, но в зале было человек десять с его авиазавода, включая пилота и главного инженера-конструктора. Я пригласил их на сцену и зал стоя аплодировал, чему летчик Соколов весьма стеснялся и не мог связать пары слов, когда я попросил его рассказать о полете, зато главный конструктор не подкачал — за пять минут весьма дельно рассказал о их работе. Я еще раз подчеркнул мировой масштаб события и приглашенный фотограф из "Недели" запечатлел, как я вручаю Михаилу коробочку с медалью и чек на тридцать тысяч, а позади стоят его сотрудники.

Следующая Первая премия была вручена академику Маркову за исследования в области математического анализа и теории вероятности, потом пошли Вторые премии: другому математику, рангом пониже, но моему, скажем так, научному руководителю магистерской диссертации — профессору Троицкому, который был очень растроган таким вниманием к его персоне, а инженер-кораблестроитель Скворцов сейчас осуществляет авторский надзор на флагманском броненосце Сандро — ему вручим медаль и премию позже. С ответным словом от награжденных выступил академик Марков, в котором поблагодарил меня за то, что я поддерживаю коллег, упомянув и мои заслуги в математической статистике.

Потом был фуршет, во время которого ученые и инженеры могли общаться друг с другом и обмениваться мнениями, Михаил подошел с человеком, в котором я с трепетом в душе признал профессора Жуковского, прошлогоднего лауреата Первой премии. Жуковский тоже поблагодарил за то, что я поддерживаю ученых и инженеров в области авиации и самолетостроения: два года подряд — две Первых премии. Ответил, что премии абсолютно заслуженные, так как закрепили приоритет России как в фундаментальных исследованиях в области аэродинамики, так и в их практическом применении в первом в мире полете аппарата тяжелее воздуха по замкнутому маршруту. Потом подошел Троицкий и очень благодарил за награду и материальную поддержку, чувствуется, что сейчас ему эти двадцать тысяч весьма нужны.

В общем, все прошло в "теплой дружественной обстановке", как было принято писать в мое время, и через два дня в "Неделе" был опубликован репортаж о событии с фотографиями. Посетили мы Великого князя Георгия Михайловича. Ванька попросился ехать вместе со мной, мол, ему тоже интересно, хотя делать из него коллекционера я бы не хотел, пустая трата времени и денег. Хотя, это очень неплохие инвестиции, если имеешь соответствующие знания, а то всучат тебе копий под видом оригиналов. А так, цены на нумизматику только растут и Андрей Андреевич, когда настали нелегкие дня, реализовал свою коллекцию с тройной выгодой, а мог бы и больше получить, но тогда это требует времени, а ему нужны были деньги на лечение здесь и сейчас, поэтому он продал дилеру свою коллекцию оптом.

Здесь же реальных цен на русскую нумизматику толком даже антиквары не знают, не то что население, каталогов еще нет, коллекционеров мало, рынок не сложился. А вот Великий князь, пользуясь родственными связями, собрал отличную коллекцию, которую отдал в дар Русскому музею, где сам и директорствовал. Взял с собой своего "Константина" и сравнил с оригиналом Георгия — разница сразу стала видна еще больше. Там даже буквы другие — мастера пользовались разными пуансонами для выбивания надписи и у француза буквы были более округлые и тонкие. Поговорили про Сандро. Он без проблем прошел черноморские проливы на "Трех святителях" и принял командование над своей 2-й броненосной эскадрой. Оказывается, его броненосец сейчас идет вместе с "Цесаревичем" и "Императрицей Марией" вокруг Африки — корабли по осадке не прошли через Суэцкий канал.

14 декабря праздновали день рождения Вани. Пришли его друзья по уличным играм и стол был детским. Надарили ему всякой всячины, а я расстарался и купил ему в подарок меховой шлем и куртку автомобилиста на меху, немного больше чем надо по росту, но это был самый маленький размер, приказчик уверял, что меньше не бывает. Ванька тут же нарядился и сидел так, пока не взмок, сказав, что такой же наряд был у летчика Соколова, для чего сбегал за фотоснимком — там, в общем-то, непонятно, какая точно куртка, но шлем похожий, с "ушами" завязывающимися на подбородке или на затылке. То есть, был доволен — это как в наше время получить в подарок скафандр космонавта с одним отличием, что в куртке тепло гулять, а в скафандре не погуляешь.

Перед Рождеством еще раз прошелся по лавкам Гостиного Двора с целью выбора подарков. Не забыл и себя, любимого, вернее Андрея Андреевича — зашел в нумизматическую лавку. Купил отличный рубль Петра II в штемпельном блеске с красивой естественной патиной и "тяжелую" полтину императора Павла, тоже в отличном состоянии, что впрочем, понятно — население сразу прятало эти монеты в полтора раза выше обычного веса по кубышкам[107]. Из за спины услышал знакомый тихий голос:

— Поздравляю, князь, отличное приобретение, эта полтина в моей коллекции в несколько худшем состоянии.

Обернулся, так и есть, Великий князь и директор Русского музея Георгий Михайлович. Поговорили о нумизматике, потом спросил, есть ли новости от Сандро. Оказывается, 18 декабря Вторая Тихоокеанская эскадра была уже в Либревиле, Габон (тогда говорили Габун) — от него уже рукой подать до экватора. Сандро прислал письмо, где рассказывал о том, как ездили на охоту в джунгли, видели много красивых больших тропических бабочек и он подстрелил в реке крокодила (ох уж этот Сандро, вечно он войну с развлечениями путает, вспомнил, как он за львами носился по Эфиопии). Тем временем, команда целый день набивала бездонные угольные ямы броненосцев углем, а адмирал стреляет по зверушкам…

Дальше в письме было, что настроение у всех бодрое и на праздник Нептуна его окатили из брандспойта водой, хотя устроитель праздника заранее спросил разрешения[108]. В районе "ревущих сороковых"[109] его эскадра попала в жестокий шторм. Писал, что волны были выше боевых марсов и накрывали крыши броневых башен главного калибра, проносясь от кормы к носу. Самое плохое, что у него смыло один из дальномеров, над которыми наш адмирал особенно трясся. Дальномеры были отечественной разработки с немецкой оптикой и предназначались для определения дистанции на дальнем расстоянии. На "Цесаревиче" удар волны снес вельбот и кормовое леерное ограждение так, как будто в корму броненосца попал снаряд. Так что, надо мне выезжать, а то в январе, после соединения на Мадагаскаре двух отрядов, объединенная Тихоокеанская эскадра под флагом вице-адмирала Макарова может уйти дальше.

Наступило Рождество, нарядили елку, Малаша наготовила всяких вкусностей, в семье соблюдали Филиппов пост и с первой звездой собирались разговеться. Я нарядился Дедом Морозом, хотя считалось, что это святой Николай. Взял посох, обвитый мишурой, мешок. Поскольку бороду я все же сбрил уже две недели назад (пришлось учиться пользоваться опасной золингеновской бритвой, теперь бреюсь ей каждый день), борода Деда была из пакли, но меня, естественно, сразу узнали, как я не хлопал входной дверью и не стучал палкой в прихожей. Начал с детей — Маше подарил большую куклу, Ване — коробку с железной дорогой, потом перешел к взрослым: Малаше — теплую пуховую шаль, а Христо купил дворянский картуз с кокардой, а то он повадился ходить в каком-то колпаке, если в папахе ему казалось жарко. Святочная неделя прошла в сборах и перед Новым годом выехал в Одессу, оттуда 2 января отправлялся транспорт-рефрижератор с мясом и другими продуктами для эскадры.

Рефрижератор был закуплен Министерством финансов[110] в Германии где носил гордое имя "Звезда Атлантики" и уже десять лет возил мясо аргентинских бычков в Европу. После чистки и дезинфекции был принят в состав Доброфлота и капитан "Звезды", так теперь сократили название судна, добродушный толстяк в пенсне, больше похожий на гимназического учителя, чем на капитана, выделил мне каюту первого класса, когда я показал ему разрешение вице-адмирала, подтвержденное под Шпицем[111]. Сначала он пытался величать меня князем и высокопревосходительством, но потом я договорился, что будет удобнее просто по имени-отчеству. Турки в Константинополе пропустили нас без задержек, хотя и очереди кораблей на проход в Мраморное море не было, в Пирее мы простояли всего пять часов, в авральном режиме принимая уголь, так что молодые офицеры не смогли даже посетить Афины. После угольной погрузки "Звезда" взяла курс на Порт-Саид, где нас ожидал неприятный сюрприз — ждать очереди на проход через канал нужно было не менее двух, а то и трех суток.

Капитан даже посерел лицом, было уже тепло, трюм нагревался, вентиляция работала на пределе, кочегарку пришлось топить чтобы дать электричество на холодильник, в котором температура неуклонно повышалась: если в Одессе там было минус двенадцать, то уже сейчас всего минус один, еще немного и туши "потекут". Пришлось идти на поклон к консулу, надев на сюртук ордена (я взял только старшие и с мечами, те что положены при сюртуке). Русский консул развел руками (я его не знал, тот который был во время эфиопской кампании, уже сменился). Тогда я пошел прямо к начальнику порта. Отрекомендовавшись полным дипломатическим чином и титулом (при этом англичанин, встретивший меня сидя, встал, если не по стойке смирно, то как-то близко к этому) я попросил пропустить нас без очереди, сказав, что русский император очень расстроится, если мясо, посланное им для его моряков, протухнет в Порт-Саиде.

После этого англичанин дал распоряжение пропустить нас вперед всех, как транспорт с опасным грузом. На мачте был поднят соответствующий сигнал, все ожидавшие у входа суда не то что расступились, а выбрали якоря и ушли в море на пару миль и мы беспрепятственно прошли через канал. Когда до прохода через Баб-эль-Мандебский пролив оставалось несколько часов, стоял у борта и смотрел на воду: где — то здесь я спас Машу, не дав ее съесть акулам. Проходили пролив мы засветло и решили зайти в Массауа, ставший открытым портом, для пополнения запаса угля, иначе до Мадагаскара нам его не хватит и придется брать у тех же немцев в Танга. На входе в пролив, ведущий на рейд, нас встретил германский легкий крейсер и запросил о цели прибытия. Так же Ратьером мы ответили, что хотим купить уголь, после чего нам разрешили подойти к молу и пришвартоваться, но на берег сходить разрешения не дали.

Проходя к месту швартовки, сделал несколько фотографий на которых, надеюсь, можно будет разобрать места размещения батарей крупнокалиберных орудий — всего насчитал четыре батареи и, минимум, одну, очень хорошо замаскированную — на длинном острове напротив рейда. Фото я делал из ходовой рубки, так что с фотоаппаратом на палубе не "светился". Капитан сказал, что если немцы об этом узнают, у нас будут неприятности — все же военная база. Но я ему ответил, что воевал здесь и фото делаю себе на память, что могу и немцам заявить, а то, что я здесь был, знает любая местная собака. Загрузились углем и пошли на выход, по проливу между островом и материком. Здесь уныло торчала древняя германская канонерка, которая, казалось, развалится и утонет, если кто-нибудь додумается пальнуть из ее орудия.

Чем ближе к экватору, тем становилось жарче, капитан по три раза на дню лично спускался в трюм проверить холодильник, пока было минус два, допустимый предел. Кочегары выбивались из сил, поддерживая полный ход и каждые сутки Мадагаскар приближался на 350–360 миль. Перед тем как пройти экватор, капитан сказал, что штурман готовит праздник Нептуна и не буду ли я столь любезен, если дам разрешение на то, что матросы искупают меня в купели первым, по рангу. Никаких бумаг и документов брать не надо, одеться попроще, после купели мундир сразу же выстирают в пресной воде и погладят. Я согласился и в означенный день к капитану и мне, стоявшим на мостике приблизилась пестрая толпа, состоявшая из зеленобородого Нептуна, его толстой жены Амфитриты, лекаря (естественно, шутовского, настоящего нам не полагалось), чертей, пиратов и еще какой-то морской нечисти. Нептун треснул по палубе трезубцем и дико завопил о том, что капитан его обидел, пересек экватор, не заплатив дани. Капитан тут же велел выдать царю морскому ящик красного вина, которое и так выдавалось кочегарам, но сейчас здесь была двойная порция. Я сделал несколько фото, пока меня не макнули и отдал аппарат капитану (уж его макать не будут, так же как и нескольких офицеров, уже пересекавших экватор). Но меня выдали толпе на расправу, после того как Нептун по слогам прочитал список лиц, не пересекавших экватор.

— Эхто хтой-то такой тута действительный тайный советник, да ишшо и князь будет? Какой такой секрет и действительную тайну утаить от владыки морского хочешь? Али вызнать чего? А может и посоветовать что, раз ты такой уж весь советник?

— Посоветую тебе, Нептун, дать дорогу морякам русским и чтоб добраться им до цели без штормов и болезней, а потом вернуться всем морякам российским домой живыми и здоровыми!

— Хе-хе, вот для этого пусть тебе лекарь даст микстуры, а черти искупают в купели.

Тут ко мне подскочил лекарь в белом и не очень чистом халате, громадных проволочных очках на длинном накладном носу и с четвертной бутылью на которой было намалевано "Морская микстура". После того как я принял ложку этой микстуры, выяснилось, что это морская вода. Недолго раздумывая, черти схватили меня и бросили в парусиновую купель, в которую заранее налили забортной воды. Выбрался, мокрый до нитки, а следом черти и пираты уже тащили суперкарго (помощника капитана по грузу), потом бросили в купель шкипера, а потом уже пошли кидать матросов, последним, не дожидаясь, пока все вылезут из купели, бросили судового пса. Лекарь лечил всех своей микстурой, ложку он куда-то засунул и в ход пошла жестяная кружка, остальная команда хохотала, глядя на представление. После этого всем, вылезшим из купели, Нептун объявил свою волю, что, мол, жалует моряков парохода "Звезда" своим особым благоволением и разрешает им продолжить путь.

Мундир мне принесли отглаженным и чище, чем он был (я надел старый, естественно, без наград, но с погонами). Капитан долго меня благодарил, сказал, что это была хорошая разрядка для команды, люди очень устали и держатся из последних сил. Капитан тоже выглядел не очень, он даже спал на мостике, куда ему принесли раскладную койку. Капитан все время спрашивал, сколько на лаге (указатель скорости), и уговаривал старшего механика поддать пару в машину, не столько для скорости, сколько для того, чтобы насосы больше прокачивали жидкость-носитель в холодильнике и он отдавал тепло.

— Нельзя, капитан, стрелка манометра уже на пределе, взорвемся, — отвечал механик.

Капитан ругал холодильник, немцев, построивших эту калошу и дураков в Министерстве, которые ее купили. А термометр холодильника тем временем упал на ноль, но на вторые сутки показался берег Мадагаскара, где мы и нашли эскадру в проливе у острова Носи-бе. Пришел флагманский ревизор и флаг-врач эскадры принять груз и нашли, что туши разморожены и потекли. Доложили Макарову, он лично прибыл проверить. Капитан объяснил, что гнал всю дорогу как бешеный, но изношенный холодильник в тропиках потек, а с ним "потекло" и мясо, но в середине оно все равно замороженное и в судовых холодильниках, если его быстро туда загрузить, опять замерзнет. Привел в свидетели меня, кроме того, сказал, что я сэкономил минимум два дня на прохождение канала и тем самым, спас груз, так как еще пару дней и мясо при плюсовой температуре начало бы тухнуть.

Макаров распорядился срезать мясо по фунту весом снаружи двух туш, там, где мясо полностью оттаяло и сварить его на пробу, без специй и соли[112]. Приказал флагманским офицерам снять пробу и доложить о пригодности, а сам, пока мясо варилось, пригласил меня на свой флагманский броненосец "Император Николай I" поговорить, в шутку даже сказав, что вообще то он, как младший по чину должен теперь мне рапортовать первым, на что я ответил, что по чину, может и так, но реально — по должности, он тут второй после Бога, что явно понравилось Степану Осиповичу, ответившему, что мол, знаю я вас, дипломатов. Он видимо, как и многие на "Звезде" подумал, что "военный корреспондент" — это прикрытие для какой-то тайной миссии, возложенной на меня.

Поговорили по душам, мне понравился простой и деловой тон общения. Макаров сказал, что не против, если я останусь на его броненосце, но Великий князь, он же младший флагман, просил меня остановиться у него. Я сказал, что мне приятно приглашение командующего эскадрой, но я тоже обещал Александру Михайловичу, кроме того, мне интересно посмотреть на новейший супер-линкор российского флота.

Попили чаю (слава богу, не "адмиральского"[113]). Тут и доктор с ревизором пришли, доложили, что бульон нормальный, мясо тоже[114]. Они подписали акт приемки, Макаров его утвердил и мясо стали распределять по кораблям, а кто до вечера не заберет, то его долю получат более расторопные начальники и потом пусть сами договариваются, кто и на что будет менять. Заехал на пароход проститься и забрать вещи, гляжу — уже со всех концов гавани к борту спешат шлюпки за мясом. Попрощался с капитаном и всеми кто был на мостике, капитан сказал, что таких приятных в общении князей и "высокопревосходительств" он еще не видывал, еще раз поблагодарил за помощь в Порт-Саиде и мы расстались друзьями.

"Император Александр III" стоял чуть в стороне от эскадры, но даже без сравнения по длине с другими броненосцами, на их фоне он казался огромным и страшным пришельцем из будущего (собственно, таковым и был). Когда поднялся на борт, то матрос стоявший у трапа, остановил меня и крикнул: "Ваше благородие, тут гардемарин[115] какой-то или юнкер, говорит, к адмиралу". Принял, бедняга, мои серебряные погоны без звездочек за недостаточно офицерские. Появился вахтенный и отрапортовал: "Ваше высокопревосходительство, честь имею представиться, вахтенный офицер мичман Кухтин 3-й[116]!" Матросик как услышал про "высокопревосходительство", так прямо сомлел, понял, что вместо щей с говядиной можно черствым хлебом с водой в карцере поужинать. Я попросил Кухтина третьего сопроводить меня к адмиралу и распорядится, чтобы из шлюпки подняли мои вещи. Сандро был рад меня увидеть и сказал, что я теперь — старший чин на эскадре и не пора ли ему освободить адмиральскую каюту. Я ответил, что как-нибудь обойдусь, я же отставник.

— Александр, да брось ты, я же пошутил! У меня полно кают штаб-офицеров, некомплект их у меня. Брал я молодых, да и они с охотой шли на линкор, надеясь сделать карьеру, вот и называют нас теперь "броненосец лейтенантов". А что, меня устраивает, когда на штаб-офицерской должности не обросший ракушками марсофлотец[117], а молодой способный лейтенант, проплававший 5–6 лет и более и все уже знающий. А с войны вернемся с победой, напишу всем отличившимся представления на капитана второго ранга. Как думаешь, одолеем японца?

— А что не одолеть, то, Сандро, — ободрил я молодого контр-адмирала, — а я здесь зачем? Вот и помогу, если надо. Или ты думаешь, я сюда репортажи приехал писать и литературным трудом зарабатывать на жизнь?

— Ну вот и хорошо, каюту тебе покажут, не понравится — поменяем, но роскоши и резного дерева, как видишь и у меня нет. Столоваться можешь у меня в салоне вместе со мной и моим штабом, у нас хоть и на десятку дороже, но повар, он же буфетчик — настоящий француз, ему же жалованье надо платить, вот поэтому и дороже. Зато готовит — прямо кулинарный бог! Можешь, конечно, и в кают-компании, с мичманами и лейтенантами, там коллектив молодежный, романсы поют, по вот кок у них камбузный, готовит почти как для команды, разве что содержатель[118] кают компании попадется умелый, а то вот за плаванье третьего поменяли.

— А что так, проворовался?

— Нет, у меня все честные, просто один накупил у французов консервов, соблазнившись красивыми названиями и наклейками, а как их открыли — невкусно, мясо как подметка, залитая соусом, Так и простояли они в кладовке, пока не вспучились от жары и их пришлось выбросить. Другой хотел получше накормить товарищей и не рассчитал бюджет, в результате полмесяца все нахваливали щедрый стол, а полмесяца ели с матросского камбуза, а там, кстати, вкусно готовят, особенно первое блюдо, но многие господа офицеры нос воротят.

— Ну, тогда уговорил, буду у тебя столоваться…

— Иди размещайся, но на корабле — только в мундире, на берег можно и в статском, но, желательно, тоже в мундире, неприятностей меньше, штатского и обмануть можно и обворовать, а за офицером — эскадра, местные это знают. Кстати, мадемуазельки здесь ничего, не негры какие-то черные, как на материке, а индианки с арабской кровью, попадаются очень даже, скажу тебе, в твоем вкусе…

— Сандро, ну как тебе не совестно, ты же женатый человек, тебя Ксения ждет и сын уже есть, а по слухам и второй ребеночек на подходе.

— Да, это они с Аликс наперегонки стараются, только у Аликс первая — дочка, а она все желает сына, чтобы наследник-цесаревич от нее был, вот и ворожеи вместе с французским колдуном каким-то нагадали ей, что будет сын. А ты думаешь, отпустил бы так легко Ники наследника-цесаревича Георгия на войну, Мария Федоровна не хотела этого и просила Ники, чтобы он просто приказал Георгию остаться в Адмиралтействе. Я ведь слышал, что ты предупреждал императора Александра и настраивал против женитьбы Ники на Аликс, мол, ребенок будет нездоров. Так девочка родилась здоровая — вот ты и ошибся, хотя, в целом ты прав: Ники не царь, а подкаблучник у Аликс и она им вертит, как хочет.

— Да, а где Георгий, как его здоровье?

— Как где — у себя, на "Донском", катает Макарова. Тот обожает рассекать на крейсере воду со скоростью 25 узлов, стоит на мостике рядом с Георгием, только борода по ветру стелется, сущий Дядька-Черномор… Хотя, злые языки говорят, что боцманскому внуку[119] просто лестно, когда его наследник-цесаревич катает.

Да вот, смотри, видишь рядом с флагманом его корабль, сейчас поедут инспектировать возвращающиеся со стрельб корабли первой броненосной эскадры, а послезавтра — наши стрельбы, посмотришь сам на моих комендоров, как лихо они будут щиты разносить.