Наблюдатель

Глава 6. "Мы читаем и считаем"

23 сентября 1898 г. Санкт-Петербург.

Вчера целый день перечитывал дневники, многое стал лучше понимать. Это же надо, общался, можно сказать, с путешественником во времени, а теперь что мне делать — нести дальше его флаг? Видимо да, иначе тот же Шурка не поймет, да и от окружающих позора не оберёшься: был герой, а стал обыватель. Так что примеряем шкурку покорителя времени на себя, жаль только что его знаний, а главное того, что он в дневниках именовал "послезнанием", у меня нет. Зато есть запущенные им проекты и изобретения, вот и буду их поддерживать. Не беда, что деньги раздербанили родственнички, кое-что, все-таки осталось, много больше, чем было в начале пути. Надо вот только узнать, не было ли каких новостей из Америки, от Толстопятова, он уже два года назад должен приплыть во Фриско[34] с кораблем золота. С другой стороны, куда письмо должно прийти, на Екатерининский, а там давно никого нет. То есть, надо пошуршать газетами двухлетней давности, глядишь, может, что и прояснится. Ну не мог такой опытный старатель сгинуть бесследно!

Надо записаться на аудиенцию к вдовствующей императрице Марии Федоровне, узнать придворные новости, а затем уже, определив стратегию поведения, к нынешнему "государю императору". Дело в том, что я формально получался на службе, у меня был отпуск до февраля 1894 г., но когда я попал в лапы тетки и Шнолля, то он мог быть заменен на отпуск по болезни, а затем, скорее всего, я исключен из всех списков чиновников империи в связи со смертью. Жалованье в 1893 г. мне и так не платили несколько месяцев, что то полагалось и в отпуске по болезни, а у меня сейчас каждая сотня на счету. Ну, есть какие-то ценные бумаги в шкатулке, так их еще реализовать нужно.

Пункт два по плану — "Русский для внешней торговли банк", Большая Морская, 32. Вряд ли туда Лизхен добралась, а там, согласно дневнику, остатки золота, купленного мной у старателей Толстопятова, да и какие-то деньги в ассигнациях после обменных операций по финансированию экспедиции на Клондайк.

Ну а затем (будем считать это пунктом три), навестим братца Ванечку. Христо узнал, где его лавка и то, что хозяин сегодня будет там.

Спросил у Христо, уволен ли он с правом ношения мундира? Оказалось, что — да. Но, представив ассасина в мундире поручика Главного Штаба с серебряным аксельбантом, я чуть не расхохотался. Одним словом, порешили, что, для солидности, он будет в черкеске с серебряными газырями и папахе. На груди — два боевых ордена и медаль, на подвесе — Анненская шашка "За храбрость" с алым темляком. Я надену сюртук с минимумом орденов, их и так хватает, поскольку приказа о моей отставке нет, то петлицы будут без отставного басона.

Жаль, что у Христо нет телефона, а то проблема с аудиенцией могла быть решена без личного визита — записаться можно было бы по телефону, а потом бы сообщили, что просьба принята или отклонена. Но, делать нечего, сажаем Ибрагима на козлы и едем в Аничков. За четыре года Петербург изменился мало. Разве что в центре вместо конки стал ходить трамвай и вместо газовых фонарей появились электрические (а то электричество было в Зимнем, на Невском и еще на нескольких центральных проспектах и улицах, близ каналов, где стояли баржи с передвижными электростанциями Симменса. Нам на Екатерининском, кстати, тогда повезло — одна такая баржа стояла прямо у площади Казанского собора и у нас в доме было электричество.

Записался на аудиенцию и поехали в "Русский для внешней торговли банк", на Большую Морскую. Когда я сказал, что хочу проверить счет князя Стефани, то клерк первым делом попросил документ, опять обратил внимание на дату и повторилось все то же, что и в "Лионском кредите". Но, пока ждали, я успел сделать вывод, что здесь у меня что-то есть, раз в дневнике упомянут этот банк и теперь просят подождать. Так и есть почти 50 тысяч рублей золотом, в золотых пятерках, 1200 фунтов в распечатанной пачке 20-фунтовых банкнот с королевой Викторией и тысяча с небольшим долларов. За 4 года набежало процентов золотом на 6 275 рублей с копейками, вот их и переведу в ассигнации, получится 9960 рублей и 30 копеек. Сказал, что проценты в ассигнациях, то есть, в банке осталась валюта и более десяти тысяч золотых пятерок — это два пуда золота, нам все равно сейчас возиться с ним неохота. Ну вот, смерть от голода мне не грозит, а на деньги в банке можно и дом купить и обустроиться.

Проезжая мимо лавки братца Ивана, попросил Ибрагима остановиться. Над лавкой была солидная вывеска, увенчанная двуглавым орлом, ниже золотыми буквами надпись в две строки: "Поставщик Двора Его Императорского Величества, купец 1 гильдии Иван Павлович Степанов". Еще ниже: "Всегда в продаже изысканные сыры, свежайшее масло, творог и молоко отменного качества по низкой цене"

— Пошли, Христо, прикупим свежего маслица и выдержанного сыра к нашему столу.

В лавке была небольшая очередь покупателей, терпеливо ждавших, пока их обслужит пара разбитных приказчиков в белоснежных халатах и колпаках (удивительно, где братец этого набрался, здесь врачи не всегда халат надевают, наверно, немец со спецодеждой подсказал). Спросил стоявшего у двери не то швейцара, не то охранника с солдатским Георгием на старом мундире без погон: "Хозяин здесь?"

— Так точно, ваше высокопревосходительство, здесь они! — гаркнул кавалер Знака отличия военного ордена[35], — извольте по лестнице подняться, там и кабинет Ивана Павловича.

По добротной дубовой лестнице поднялись наверх и я без стука открыл дверь. Надо было видеть лицо Ивана: он побледнел и начал мелко креститься, отходя в угол, под иконы.

— Да брось ты братец, креститься, не поможет! Садись как лучше за стол, поговорим, как вы с теткой мои денежки прикарманили… На каторгу захотел, как дядя Николаша? Эх, Ваня, Ваня, точно, нельзя тебе денег больше ста тысяч давать. Зря я тебе сто тысяч послал, пока живой был. Вот вам пример, поручик, как деньги портят человека. Пока было денег немного — был хороший и работящий справный хозяин. Стало денег много — и все, башку снесло… А тут еще сумасшедшая тетка пожаловала и подбила Ванечку на преступление..

Иван глядел на меня и губы у него мелко дрожали.

— Вот, что, братец, бери-ка ты перо, бумагу и пиши:

"Министру внутренних дел Российской Империи действительному статскому советнику Петру Николаевичу Дурново от купца 1 гильдии Степанова Ивана сына Павлова. Прошение. Нижайше докладываю вашему превосходительству о том, что я, Степанов Иван Павлов сын, будучи введен в заблуждение моей теткой Агеевой (в девичестве Степановой) Елизаветой Петровной и состоя с нею в преступном сговоре, незаконно обманным путем вступил в наследование движимым и недвижимым имуществом моего брата Степанова Александра Павловича, князя Стефани-Абиссинского в чем чистосердечно раскаиваюсь. Прошу ваше превосходительство о милостивом ко мне снисхождении. Число и подпись".

Ваня подписал и только хотел поставить число, как проблеск мысли промелькнул в его заплывших жиром глазках (братец изрядно растолстел и обрюзг), он попытался скомкать лист и заорал:

— Люди, Прошка, Васька! Вашего хозяина грабят!

Христо подскочил к Ивану, придавил его руку к столу и где-то надавил, отчего кисть братца безвольно расслабилась, мой телохранитель взял из-под пальцев Ивана помятый лист и передал мне, а сам прыгнул к двери, так как на лестнице уже раздавался топот нескольких пар ног. Дверь открылась и в нее ввалилась пара дюжих мужиков, по виду грузчиков.

— Хватайте их, это разбойники! — завизжал Ванечка.

Ближайший к Христо амбал[36] растопырил руки и попытался ухватить ассасина, но получил в грудь удар ногой с разворота, отчего вылетел обратно в дверь, сбив по пути третьего, что стоял за дверью, и они оба с грохотом покатились по лестнице. Мужик, оставшийся в комнате, еще не успел ничего понять, как к его горлу было приставлено острие шашки и он попятился назад.

— Вы что, каторжные, на офицера и генерала руки хотели поднять? — прошипел Христо, глядя в глаза перепуганного мужика. — Пойди и скажи в лавке посетителям, что ребята оступились и упали с лестницы, все в порядке, торговля продолжается!

— Так, братец, а мы продолжим — я развалился в хозяйском кресле, выперев оттуда Ваньку, который теперь стоял ни жив ни мертв и глядел на блестящее лезвие у него под носом. — Сколько миллионов получил, когда дербанили мои денежки? Только правду, за вранье будешь наказан!

— Пять, нет, семь…

— Допустим, Сколько денег на счету? Только не врать, проверю и накажу, если соврал!

— Два, нет, забыл, три… с половиной.

— Значит так, Иван. До сегодняшнего вечера переводишь на мой счет в банке "Лионский кредит" три миллиона рублей, полмиллиона тебе на жизнь за глаза хватит. На остальное, что в деле, составляешь у нотариуса договор, что даришь мне семьдесят процентов всего движимого и недвижимого имущества и семьдесят процентов дохода от него. Не забудь присоединить к договору акт оценки имущества, а то ты, по дури, остальные деньги зарыл в сарае, так что я должен быть уверен, что владею не сотней полудохлых буренок а нормальным молочным производством. Так что мы теперь партнеры, управляй делом хорошо, я же за тебя, дурака, перед покойным императором поручился… На все эти бумаги тебе неделя, не успеешь, все потеряешь через суд и на каторгу пойдешь, я тебе еще и попытку убийства добавлю — как все сделаешь, пошлешь по этому адресу на Васильевском телеграмму с адресом и фамилией нотариуса, у которого для меня лежат подписанные тобой бумаги.

Потом мы спустились вниз, по дороге посмотрел на пару выломанных резных балясин, видимо, кто-то из амбалов, падая, пытался ухватиться за них. Сами амбалы сидели внизу, потирая ушибленные места, а завидев нас, быстро юркнули в подсобку. Вместе с Христо чинно встали в очередь и, когда дело дошло до нас, попросили отрезать кусочек швейцарского сыра и завернуть по фунту масла и творога. Расплатились и, взяв покупки, никем не задерживаемые, сели в коляску и поехали домой. Впрочем, остановились у Елисеевского и еще набрали всяких вкусностей в большую корзину.

Во второй половине дня я отправился в Публичную библиотеку и принялся изучать прессу за последние четыре года.

Октябрьско-ноябрьские газеты 1893 г. сообщали то, о чем я уже читал в дневнике попаданца, как Андрей Андреевич себя называл. Разгром китайского флота, блокада трех кораблей китайского адмирала Дин Жучана в Чемульпо без угля и снарядов — все это было. Японские войска, ранее высадившиеся в Корее продвигались на север, пока не прижали китайский экспедиционный корпус к реке Ялу. Беда была в том, что на том берегу Ялу уже были японские войска вплоть до Мукдена и прорваться не было никаких шансов. Китайцы не оказывали своим блокированным никакой помощи — императрица Цы-Си и ее фельдмаршал Лин Хунцзян были озабочены продвижением японцев на Пекин с юга, тем более, что через Вейхайвей они все время получали поддержку свежими частями, боеприпасами, продовольствием и фуражом. Через три месяца нахождения в блокаде, подъев все продовольствие, сдались форты Таку, теперь по реке японские канонерки могли поддерживать свои войска огнем. То же самое происходило и в Корее, на реке Ялу, где огонь канонерок и отсутствие припасов вынудили китайцев сдаться. В начале 1894 г. из Средиземного моря в Мозампо пришли "Память Азова" с проданными Китаю броненосными фрегатами "Князь Пожарский" и "Минин", причем, на последнем "скисла" машина и он шел под парусами, в связи с чем переход занял три месяца. Так как к этому времени с тремя китайскими кораблями, оставшимися в Чемульпо, было покончено, это и был весь Бэйянский флот. Китайское Адмиралтейство так и не прислало команды на купленные фрегаты, официальной церемонии передачи и подъема китайского флага тоже не было, поэтому они стояли на якоре под Андреевским флагом у входа в бухту Мозампо, выполняя роль плавучих батарей. Кое-как проведя учения по маневрированию и стрельбам, адмирал Алексеев доложил Великому князю Алексею Михайловичу о готовности эскадры. И тут случилось неожиданное: Алексей Александрович, кичившийся тем что "я вот ваших девиаций не знаю, а уже генерал-адмирал", решил снискать лавры флотоводца и самому вести эскадру в бой и побить японцев. Основания для этого вроде бы были — по крупнокалиберным орудиям Тихоокеанская эскадра превосходила японскую в пять раз, по толщине брони — и говорить нечего. Суммарный вес залпа на наших кораблях, даже если взять только броненосец "Двенадцать апостолов", броненосные крейсера "Нахимов", "Донской" и "Рюрик" в качестве наиболее сплаванной и мобильной броненосной эскадры, был в три раза выше, чем у японцев. Так мастера подсчета "боевых коэффициентов" убедили семь пудов августейшего мяса в легкой победе над японцами, у которых и броненосцев-то не было (кроме британского и китайского старья) и броненосных крейсеров не наблюдалось. Тем более, что повод наказать зарвавшихся самураев скоро нашелся. Японский крейсер остановил для досмотра пароход "Доброфлота" и обнаружил на борту военную контрабанду: стоявшие на палубе и прикрытые брезентом два бронехода со снятым вооружением, которое лежало в трюме, груз гранат и еще какое-то вооружение. Японцы посчитали, что это оружие пойдет в Китай (наши протестовали и заявили, что оружие предназначено для защиты Мозампо) и арестовали пароход, отправив его под конвоем в порт Сасебо). МИД написал ноту протеста, японцы — свою ноту, о том что Россия поддерживает их противников — Китай и повстанцев в Корее, фактически, тем самым воюет против Японии. Поэтому, военный груз будет изъят, а корабль и команда — интернированы в Сасебо, гражданские пассажиры будут отправлены во Владивосток попутными русскими гражданскими судами. Люди с Певческого моста[37] напомнили об инциденте с послом Павловым и обстреле крейсера "Адмирал Нахимов", шедшего под ясно видимым посольским флагом. При этом в ноте говорилось, что в первом случае в качестве жеста доброй воли Россия не стала доводить дело до войны, но в случае с задержанием парохода с русским грузом для России все поставлено Японией на край военного конфликта, развязывание которого целиком на совести японского правительство и если инцидент не будет урегулирован в течение 24 часов (пароход отпущен и все захваченное возвращено в полном объеме вместе с принесенными извинениями), то Российская Империя может считать себя в состоянии войны с Японской Империей. Как заметили газетчики, осторожный Гирс выбрал слово "может", а не "будет", то есть, конечно, это был ультиматум, но еще не объявление войны. Однако, Алексей Александрович уже "закусил удила" и велел броненосной эскадре выйти в море. Сам он, между прочим, остался на берегу, доверив руководство эскадрой адмиралу Алексееву. Много лучше было бы, если бы на месте Алексеева, того еще флотоводца, оказался младший флагман адмирал Дубасов, но тот получил назначение в Германию, на пост военно-морского агента (атташе). Потом газеты "обмусоливали" этот факт, что мол, это было чуть ли не вредительство, но должность атташе в Германии, которую занимал целый боевой адмирал, того стоила — на немецких вервях строилось несколько крупных боевых кораблей для Российского флота, а кто знал, что государеву братцу повоевать захочется…

Тем не менее, русская эскадра вышла в море и через сутки приняла бой с японской эскадрой из шести кораблей. Наши газеты подчеркивали, что наших было всего четверо, поэтому японцы имели превосходство в силе. Обычные газеты для населения не сравнивали количество орудий и толщину брони, тем более, скорость хода в каких-то там "узлах". Поэтому итог боя — три утопленных корабля японцев и два погибших наших броненосных крейсера — "Дмитрий Донской" и "Адмирал Нахимов" при интернировавшемся в немецком Порт-Артуре "Рюрике" (причем газеты не объясняли, что такое интернирование — у читателя должно создаться впечатление, что сейчас наши моряки исправят повреждения и корабль снова в строю) вроде бы газетчиками расценивался как ничейный результат. Как-то вскользь было сказано, что пришедший в Мозампо "Двенадцать апостолов" имел многочисленные повреждения, около 60 человек убитыми, из них 4 офицера, более 120 — ранеными. Среди раненых — семь офицеров, один из них — Великий князь Александр Михайлович, потерявший кисть правой руки и глаз, адмирал Алексеев контужен и получил перелом ноги, поэтому его тоже вынесли на причал на носилках. Но это только одна публикация подробно говорила о потерях, и то, только на броненосце, а сколько было на остальных кораблях — как-то осталось в тени, хотя в "Морском сборнике" должны быть списки погибших офицеров, но в Публичке его нет. Зато много посвящено объяснениям, кто на кого напал первым, японцы утвеждают, что первыми напали русские, тем более, что в ответ на ультиматум МИДа, арестованный пароход "Доброфлота" был отпущен и проследовал в Мозампо, поэтому утверждать, как это делал Алексеев о том, что японцы не выполнили требование ультиматума, я бы не стал. В общем, разразился скандал, но опять-таки никто никому войны официально не объявлял. В конце концов, признали, что это инцидент по недоразумению (ничего себе инцидент — пять кораблей на дне, погибло несколько сотен человек, как бы не больше тысячи с двух сторон).

"Рюрик", заделав повреждения, после "инцидента" вернулся в Мозампо. А вот генерал-адмирала Алексея Александровича его братец Император Всероссийский Александр III, отправил в отставку, адмирал Алексеев числился в отпуске по болезни и на место командующего Тихоокеанской эскадрой назначили контр-адмирала Скрыдлова[38]. После этого? начиная с июня тема сражений в Китае и Корее как-то мало волновала российских газетчиков, зато стали появляться публикации об ухудшении здоровья государя, которое случилось после простуды? перенесенной в начале декабря 1893 г, на охоте в Спале, шли сообщения о молебнах и письмах с заботой о здоровье государя. Александр III находился в Ливадии и тихо угасал, судя по медицинским бюллетеням (совсем как в предсказаниях Андрея Андреевича). На этом фоне как-то незаметно прошло сообщение о помолвке наследника-цесаревича с Алисой Гессен-Дармштадтской, принявшей после крещения имя Александры Федоровны. Потом были публикации о смерти царя, о нашей великой потере и так все продолжалось до Рождества. Высочайший манифест о вступлении на престол Николая Александровича опубликован в номере за 21 октября 1894 г, 14 ноября вместе с траурными публикациями в память прошлого императора было сообщение о бракосочетании Николая и Александры, в общем, как-то двусмысленно, если не вспомнить дневник попаданца об эмоциональной холодности цесаревича, а теперь и Самодержца Всероссийского ко всему, что не имеет личного к нему и его собственной семье отношения. 14 мая случилась Ходынская катастрофа с давкой, приведшей к большому количеству человеческих жертв в день народных гуляний по случаю коронации Николая II, после чего Ники стали именовать Царем Ходынским Николаем Кровавым[39], а левые террористы поклялись отомстить царю-убийце. Особенно народ возмутили танцы Ники и Аликс во французском посольстве, когда надо было бы по минимуму воздержаться от них (а по максимуму — объявить трехдневный траур), но не хотелось обижать французов, они так готовились к празднику…

В это время, видимо, для того чтобы отвлечь народ от внутренних проблем, стали опять публиковать известия о войне японцев с китайцами и корейцами. Японцы блокировали Пекин с трех сторон, оставив выход на северо-запад и то, выпускали только людей, а ценности отбирали. Форты Таку, как известно, к этому времени сдались, будучи отрезанными с суши и моря от подвоза боеприпасов и продовольствия, поэтому японцы высаживали десанты прямо под Пекином, с юга. В конце концов, императрица Цы-Си запросила мира и он был подписан на условиях выплаты огромной контрибуции, японцы потребовали признания своих прав на порт Вэйхайвей и Далянь, а также невмешательство Китая в дела Японии в Корее и полный отказ от каких-либо интересов Китая в Стране утренней Свежести. Японцы согласились вернуть Мукден, понимая что это — древняя столица династии Цинских императоров, но взамен потребовали себе треть Пекина с всеми международными кварталами и посольствами. Наконец все военные трофеи объявлены собственностью Японии а китайскую армию велено сократить в два раза, флот же Китай имеет право иметь только оборонительный — без броненосцев и броненосных крейсеров. Некоторое послабление было дано японцами для южных провинций, которые в войне не участвовали — там все осталось по-прежнему. Несколько газет опубликовали рассказ советника русского посольства о событиях в блокированном Пекине. Для иностранных представительств в общем-то, все обошлось, они готовились к штурму города, русское посольство обнесли рвом и укрепили стену, внутри посольства жили несколько сот русских, которые опасались резни и насилия как от китайцев, так и от японцев. Дело в том, что на юге уже набрало силу движение ихэтуаней "кулак за добро и справедливость" этот кулак был намалеван на знамени повстанцев, поэтому иностранцы называли их "боксерами". Русских китайцы считали такими же "белыми дьяволами" как и французов или англичан, которых требовалось уничтожать за то, что они грабят Китай и приучают китайцев к опиуму. Поэтому на территорию посольства забрасывали всякую падаль и нечистоты, на стенах писали угрозы, а выйти в город не удавалось даже с оружием — сразу белых окружала сотня-другая китайцев, которая их всячески оскорбляла и плевала в них. Все кардинально изменилось с приходом японцев — они расстреляли и повесили несколько сот пекинских ихэтуаней, поэтому появление со "знаменем кулака" автоматически значило смертный приговор. Пленные китайские солдаты расчистили улицы от мусора, починили разрушенные дома европейцев. Теперь дипломатический квартал патрулировали не равнодушные китайские солдаты, которые никак не пресекали выходки "боксеров", а японские пехотинцы, готовые немедленно применить оружие против смутьянов-китайцев. Ночью для китайцев действовал комендантский час, поэтому Пекин стал одним из наиболее безопасных для европейцев городов. Советник сделал правильный вывод о том, что все это не от доброй воли японцев, а от того, что Япония очень хочет войти в число цивилизованных государств, поэтому ведет себя цивилизованнее самых цивилизованных. Впрочем, это относится только к белым, китайцев и корейцев японцы ни в грош не ставят, отнимают у них все, что понравится, загоняют на тяжелые работы, где люди работают за маленькую плошку риса.

Голова у меня от обилия информации уже гудела как медный чан, глаза устали от чтения, но, посмотрев последние новости, я прочел, что королева Мин прибыла в Петербург во главе корейского посольства и вчера состоялась ее встреча с Николаем II. Поэтому я решил хоть выборочно, но прочитать все новости, связанные с Кореей. В июле 1895 г., по сообщениям японцев, король Коджон скончался, а, поскольку королева Мин была объявлена ими низложенной и, как бунтовщица, лишена прав на престол, то престол Кореи унаследовал император Японии Муцухито, добавив титул вана Кореи к своему полному титулованию. Муцухито назначил своего генерал-губернатора с резиденцией в Сеуле, объявив порт Инчхон (Чемульпо) закрытым для кораблей иностранных держав, поэтому весь товарооборот в Корее шел теперь исключительно через Японию (за исключением Мозампо, права России на который Япония признала, но исключительно как на военно-морскую базу). Недовольные произволом японцев жители Кореи потянулись на юг, сюда же отошли остатки корейской армии в виде двух полков гвардии, обученных и снаряженных по европейскому образцу и две батареи 87-мм орудий Круппа, аналогичные выпускавшимся по лицензии в России. Резиденцией королева Мин выбрала городишко, а, скорее, большое село Тэгу в 150 верстах от Мозампо. От Тэгу было верст 250 до Сеула и через 100 верст от Тэгу на север начиналась территория, которую корейцы слабо контролировали, но пока продолжалась китайская война, они не сильно и лезли на юг. Все изменилось осенью 1895 г. — Япония начала широкомасштабное наступление на юг, намереваясь дойти до Мозампо. Японцы быстро преодолели 250 верст и осадили Тэгу и продвигались вперед, гоня перед собой деморализованных корейцев, которые надеялись теперь найти приют у русских. Именно тогда генерал Обручев приказал группе Хакима-Христо спасти королеву из осажденной резиденции. Корейская армия была деморализована и напугана появлением у Японии бронированных боевых машин, которые они ранее не применяли. Если на левом фланге русской обороны в 50 верстах от Мозампо (50 верст были оговорены протоколом покупки территории под военную базу), Хакиму удалось справится с бронемашинами и уничтожить четыре из них с помощью двух полубатарей — одной терских казаков, и другой, под командованием штабс-капитана-артиллериста Сибирского полка, то в центре и на правом фланге русско-корейской обороны дела обстояли гораздо хуже. Центр держали четыре батареи казаков, уничтоживших еще 5 бронемашин и рассеявших шрапнелью полк пехоты, то на левом фланге японцы сосредоточили бронированный кулак из 15 бронемашин при поддержке двух полков пехоты и двух эскадронов кавалерии. Генерал Нечипоренко готовил контрудар двумя казачьими полками в центре при поддержке шести бронеходов под командованием полковника Зернова, но критическая ситуация справа вынудила его срочно перебросить казачий полк и все бронеходы на правый фланг. Когда подмога прибыла, то японцы уже взяли первую линию окопов, поэтому бронеходам Зернова пришлось сразу вступить в бой. По скорости и маневренности бронеходы превосходили японские машины, а в вооружении уступали — один пулемет вместо двух, орудие примерно одного класса. Но Зернов продумал как нанести удар — он нанес его во фланг, когда японские бронемашины поливали огнем последних защитников окопов первой линии. Полковнику сразу удалось уничтожить две машины японцев и те стали разворачиваться навстречу непонятно откуда появившемуся противнику, причем делали это очень неспешно — колеса не позволяли развернуться так же быстро, как на гусеницах. Спешившиеся казаки по траншее подобрались к бронемашинам и закидали их гранатами, подорвав еще две — на одной из них граната взорвала котел. Еще одна машина на развороте угодила колесом то ли в воронку от снаряда, то ли в окоп и не могла выбраться. Она огрызалась во все стороны огнем, но казаки сообразили, что сзади у нее — мертвая зона и опять взорвали паровой котел забросав гранатами. Пока часть бронемашин воевала с казаками, другая половина стала обстреливать из засады русские бронеходы, постоянно меняя дислокацию и тоже подбила два бронехода. Таким образом, у Зернова остались четыре машины против десяти и полковник изменил тактику — он тоже стал стрелять из засады, а так как бронеход имел лучшую проходимость по сравнению с японцами, то он мог маскироваться в кустах и мелком подлеске. Тут подоспела русская артиллерия в виде казачьей полубатареи и японцам пришлось плохо — 87 мм фугасными снарядами удалось подбить еще две бронемашины. Тогда японцы приняли решение атаковать кавалерией и сбить полубатарею (по какой-то причине у них не было полевой артиллерии). Пришлось бронеходам выкатываться из засады на открытое пространство, где могли действовать их пулеметы, атака кавалерии была отбита, но подставившись под огонь бронемашин, мы потеряли еще один бронеход, причем был тяжело ранен полковник Зернов — осколок угодил ему в ногу и позже ее пришлось ампутировать. Бронеходчики, узнав, что тяжело ранен их командир, бросились в контратаку, подбили японский бронемашину, еще две получили снаряды от батареи, а одну догнали и расстреляли оставшиеся два бронехода, так как японцы бросились наутек. При этом два бронехода покрошили оставшийся эскадрон и обратили в бегство пехоту. Оставшись без боеприпасов, гусеничный бронеход таранил японскую колесную машину, которая завалилась от удара набок. Дальше преследование уже вели казаки верхом, с гиканьем и свистом орудуя пиками и шашками. Узнав об успехе справа, Нечипоренко начал контратаку в центре и тоже погнал японцев. Через два дня русские вышли к резиденции королевы в Тэгу, но никого в живых из ее защитников не нашли. Пленные японцы рассказали, что еще четыре дня назад какие-то дьяволы похитили королеву и умчались (кто-то говорил о летающих конях).

Как выяснилось, королеву спас русский сотник буквально с несколькими казаками прорвавшийся сквозь кордоны японцев, а потом на руках вынесший королеву, причем бежал так несколько верст. К сожалению, когда королева уже была в безопасности, сотник принял на себя удар отравленным кинжалом, который нанес лазутчик, посланный убить королеву. Герой скончался, окруженный боевыми товарищами вместе с безутешной королевой Мин, потерявшей своего героя (а Хаким мне говорил, что она голову ему хотела отрубить, за то, что он ее лапал).

После того как японцев прогнали за линию Тэгу, было подписано перемирие, по которому японские войска обязались не нарушать демаркационную линию в 20 верстах к северу от Тэгу, впрочем Мин уже решила перенести свою резиденцию поближе к русским. Японцы признали интересы России в Корее, а также право использовать Мозампо и как торговый порт. Раздел сфер влияния прошел по горному хребту Тхэбек, тянущемуся с юга на север, а затем по идущему на северо-восток хребту Хамген. То есть, Корея оказалась поделена с севера на юг, причем японцы удержали за собой самые богатые и обжитые ее части. Но, отошедшие к России территории восточного побережья, по мнению русских инженеров, были пригодны для прокладки железной дороги протяженностью в девятьсот верст, которая должна соединить Владивосток с Мозампо.

После этого я вернулся домой, купив на телеграфе свежих газет, включая французские и немецкие. Дома меня ждал ужин, а после Христо остался в столовой, чтобы побеседовать со мной. Он получил от своих агентов известие, что им удалось найти и задержать во Франции беглых Шнолля и тетку и теперь его спрашивают, что с ними делать. Он показал телеграмму "Товар получен в двух ящиках. Медицинский открыли, все сполна — 500, претензий нет, второй ящик крепко запечатан, надо ломать тару. Что делать дальше?" Христо пояснил, что Шнолль сдал все свои счета на полмиллиона франков, больше у него не должно быть, клинику он ведь не продал. Тетка упорствует и добровольно сдавать ничего не хочет, придется прибегнуть к мерам воздействия. Тут в голове взвизгнул Шуркин голос:

— Не трогайте тетю!

— Умолкни, никто ее пытать не будет! Не тронем мы твою тетю, хотя она-то нас не пощадила бы. — ответил я мысленно и вспомнил, что, как координатор, могу произвольно отключать реципиента или вселенца (которого, к сожалению, уже нет). Но, наверно, как-то можно обойтись без грубого воздействия, все же тетя когда-то нянчила маленького Шурку, заботилась о нем, когда Иван шваркнул его головой об косяк, да и убить она пыталась только меня-монстра. Вслух же спросил:

— Христо, а можно обойтись без пыток?

— Хозяин, у меня есть один агент, тот что еще и переводчиком у меня был — кореец-китаец, который хорошо дерется и разбирается в восточной медицине. Это специалист оказался и отличным кулинаром. Когда мы вернулись из Кореи, он открыл на Васильевском трактир восточной кухни, который стал пользоваться просто бешеным успехом, даже аристократы туда приезжали. Потом, скопив денег, он открыл ресторан на Литейном, а здесь оставил дешевый, но вкусный трактир, куда ходят все китайцы и корейцы которые живут в Петербурге, а их немало… Так вот, я его уже месяц как командировал в Марсель, дал ему телеграмму еще из Афин.

— И что, этот агент будет кормить тетку вкусностями и она отдаст ему все деньги?

— Не надо смеяться, хозяин, он умеет распознавать, когда человек врет, а когда говорит правду: берет одной рукой за ладошку и чувствует, вспотела ли она, другой рукой измеряет пульс и, самое главное, смотрит в глаза: какие зрачки, "бегают" ли они, пытается ли клиент отвести глаза. А дальше он просит загадать из десяти одну цифру например, "пять" и всегда говорить нет, даже когда выпадает загаданная цифра, а потом спрашивающий отгадывает ее. Так можно отгадать многозначный код, просто задавая вопросы. Но это долго, а когда времени нет, то он вводит иглу в нерв и подает на нее ток от батареи Лекланше, той, которые используют в дверных звонках: за вранье — удар током. Есть у него и другие методы. Но я понял, нам нельзя портить шкурку. Что же продемонстрируем метод три — с иглой на Шнолле: пусть тетка посмотрит, а потом предложим поиграть в вопросы по-хорошему. Если не получится, возвращаемся к методу три — "вопросы и ответы с гляделками". Так и ответим — "тару не ломать, постараться открыть ящик без повреждения, можно использовать ключ 3 попробовав на ящике номер один, а если не поможет — ключ 2 из комплекта инструментов"