Начинаем жить

Глава 1

Торопились мимо перелески, луга, поля, города, поселки, торопились облака-корабли по синему небу, в голове теснились разные мысли.

Геля смотрела в окно вагона и ругала себя за то, что поехала отдыхать с Андрюшкой. Черт попутал, не иначе!

С чужими мужьями всегда морока, а когда жена чуть ли не подруга, радости еще меньше.

Геля, если уж на то пошло, со Светлашей никогда не дружила и особо высоко ее не ставила. Но выросли они в одном дворе, учились в одном классе, привыкли друг к другу и всю жизнь поддерживали какие-никакие отношения. Добрососедские, не ближе, но Геля знала: Светка с Андреем всегда рядом, если понадобится, помогут. И помогали. Мало ли в жизни мелких надобностей, когда выручает дружеская помощь? Готовность помочь она всегда приписывала Андрею, он был из породы зануд, к Геле неровно дышал с шестого класса, а зануды, всем известно, не меняются. Школьная любовь тоже не ржавеет, в этом Геля была убеждена твердо. И жизнь — пожалуйста! — подтверждала ее правоту. Так что Геля была кругом права, но на душе было муторно.

Как бы ни оценивала Геля женскую привлекательность Светлаши, она была к ней по-своему привязана, и легкость, с какой Андрей изменил жене, ее сильно покоробила. Громче других голосов говорила сейчас в Геле извечная женская солидарность, которая объединяет всех Евиных дочерей против общего врага и добычи — мужчины. Мужчина опять подкачал. Поманили его пальчиком — и он тут же изменил и бросил. С одной стороны, собственное всемогущество радовало Гелю, а с другой — всегдашняя мужская ненадежность поражала. Уж с ней-то Геля встречалась не единожды. Мерси. Больше не хочется.

Хотя можно и по-другому на все посмотреть: Андрей — рыцарь, всю жизнь хранил верность своей первой любви, а Светлаша сама во всем виновата. Почему не позаботилась о волшебном даре молодости, махнула на себя рукой и выглядит по сравнению со стройной, подтянутой Гелей пожилой расплывшейся теткой?

С тех пор как Светка стала брать работу на дом, она совсем перестала за собой следить — не подкрашивалась, одевалась как бог на душу положит. И доигралась. Вечно с сумками, туфли без каблуков. Геля ей не раз повторяла, что нельзя так к себе относиться. Светлаша покивает: да, да, конечно, конечно. И опять в продуктовый, а не на вещевой. Дочка Ася тоже для мамочки постаралась, родителям едва за сорок стукнуло, когда дочка их внуком состарила — орущего младенца в подарок преподнесла. Гелинька-то утром, звонко стуча каблучками, бежит по двору на работу, а Андрей — дед с коляской — провожает ее долгим взглядом Мужчины глазами любят! Вот Андрей и следил за Гелиным задорным шарфиком, а она еще звонче каблучками постукивала. И под его провожающим грустным взором чувствовала себя девчонка девчонкой: весела, улыбчива и фигурка всем на зависть!

Дима, сынок, Гелю, слава Богу, долго не огорчал. Дорогой ее мальчик, красавец, умница! Геля очень любила с Димулей под ручку на людях появляться, — на какой-нибудь, например, киношной тусовке. Он чуть не вдвое выше, широкоплечий, стройный, элегантный. Близкие и коллеги, конечно, знали, что он — ее сын, и всегда восхищались, до чего он воспитанный и заботливый. Подумать только! От мамы ни на шаг, а вокруг столько молоденьких, хорошеньких, глазами стреляют — волосы разноцветные, дырки на коленках. Но Дима на дырки, коленки и разноцветные волосы никогда внимания не обращал. Не снисходил. Не удостаивал. У жадных до сплетен киношных дамочек возникали совсем другие предположения относительно молодого красавца рядом с Ангелиной Васильевной, очень даже для Гели лестные. Ах, как эти пред положения ее веселили! В общем, сын всегда был ее главной поддержкой. И вдруг…

Геля уцепилась за Андрюшку в минуту слабости. От большого горя и расстройства. И не уцепилась, а так, дурака поваляла. На ее месте расстроилась бы каждая. Дима, любимый сын, правая рука, главный помощник, привел знакомить невесту. Удар? Да еще какой! Мало этого. Поглядев на невесту, Геля впервые осознала, что она — всегда молодая, энергичная, деятельная — стала старухой. От второго удара еще труднее оправиться, чем от первого…

Геля в отличие от Светлаши всегда за себя боролась. Когда в ее темных пышных волосах замелькала первая седина, она вмиг из брюнетки превратилась в рыжую и только выиграла от перемены, стала еще пикантнее, с ее-то яркими золотисто-карими глазами! Новый цвет, новые возможности — сразу же обновила гардероб: выбрала тона поярче, юбки стала носить покороче, блузки поромантичнее. Принарядилась, помолодела и заторопилась жить дальше.

Невеста, сероглазая, длинноногая, на две головы выше Гели, одетая проще некуда — в джинсах и фирменной майке, — посмотрела на нее с высоты своего роста с ласковым молодым снисхождением. Ее каштановые волосы отливали естественной рыжиной, и червонное Гелино золото разом потускнело. Рядом с гладким, фарфоровым лицом подруги сына Гелино лицо пожелтело и сморщилось. А задорный шарфик по соседству с безупречной округлой девичьей шеей показался владелице нелепыми заячьими ушами, которыми она отгораживалась от костлявой старости. Отгораживайся не отгораживайся, сказал ей шарфик, теперь ты навсегда останешься старухой. И не просто старухой, а молодящейся.

В этом было что-то донельзя унизительное. Обидное. Несправедливое.

Несправедливое, потому что свою молодость Ангелина Васильевна отвоевывала в нелегкой борьбе и отвоевала немало. Фигуру, например. Со спины до сих пор принимают за девочку. Только тот, кто уже прошел большую часть дистанции, именуемой жизнью, знает, что не многим удается не растратить молодость по дороге. Геле удалось, она одолела немалую гору лет и выглядела прекрасно. Но вдруг на вершину, куда она добиралась пешком, напрягая силы, сбивая ноги, обдирая локти, доставили на вертолете свежевылупленную красавицу и воочию показали тщету всех ее усилий!

Дима смотрел на мать, ожидая одобрения. Ничего другого он не ожидал — Милочка была совершенством! Красивая, доброжелательная, выдержанная, с безупречными манерами, она всюду и всегда умела быть на месте, а его мамочка, как никто, ценила такт и воспитанность. Не могла мамуля не оценить его выбор.

Глупый Дима! Геле было бы куда легче с небезупречной невестой. Ядовитые уколы в адрес невестки целительны для душевного здоровья свекрови, ведь она не радуется: появилась дочь; она в ужасе — потеряла сына!..

Геля беседовала с Милой с той преувеличенной любезностью, которая сразу предупреждает: имей в виду, мы не сблизимся с тобой никогда! Девушка поняла ее с первого слова, отвечала почтительно, но не могла не намекнуть: расстановка сил поменялась, ваш сын за меня в огонь и в воду.

Дима мало что уразумел в женской стратегии и тактике, но, безусловно, многое почувствовал, внутренне сбился, растерялся, огорчился, смотрел то на мать, то на Милочку и настойчиво твердил обеим, что вместе они заживут очень дружно. Маму он оставлять не хотел, полагая, что той без него будет одиноко.

При Диминых словах о дружной жизни Милочка огляделась, и Геля увидела ее глазами свой привычный домашний порядок. Пыль вытерта, но кое-где. Обои тоже кое-где замаслились, а кое-где и подрались. На столе навалом газеты и журналы, на стульях одежки, на подоконнике чего только не понаставлено, возле тахты в пепельнице полно окурков и чашка стоит с недопитым кофе. Она тут же разозлилась и обиделась еще больше. Разумеется, домом она не занимается. Только этого не хватало! При ее-то работе она бы еще терла, мыла, делала ремонты! Смешно! И вообще она не мещанка! «В чьем доме ни сориночки, тот скучен на перинушке!» Мещанству — бой! Геля почувствовала, что в силах побороться за Диму, и стала еще любезнее. Они попили вместе кофейку на кухне, побеседовали о последних новостях в искусстве. Из беседы стало ясно, что Мила за новостями не следит, и это ей тоже было деликатно поставлено на вид. В интеллигентном доме… Потом Дима пошел провожать свою девушку.

На следующее утро Геля сказала сыну, что невеста его — прелесть. Тот расцвел. Но и спешить некуда, добавила мамочка, пусть поживут, притрутся, там видно будет. Работа у него ответственная, вряд ли найдется время по «Ашанам» ездить, набивать жратвой холодильник и по воскресеньям пылесосить. Милочки-кошечки обычно с такими коготками, что ой-ой-ой!

— Да я съезжу в любой «Ашан» с удовольствием, — добродушно отозвался сын. — Милочка, знаешь, как готовит? Пальчики оближешь, а от сосисок и сухомятки у меня давно живот болит.

Геля увидела в сухомятке скрытый упрек, он у нее сразу стал комом в горле, она поджала губы, однако тут же улыбнулась: сейчас не время выяснять отношения. Но на душе у нее еще яростнее заскребли кошки.

— Да, Милочка твоя — прелесть, — повторила она. — Жаль, что ничем не интересуется. Хотя это и понятно, она из мещанской, ограниченной семьи. Там на тебе будут воду возить. Быт заест. Позабудешь обо всех творческих полетах.

Сказала, как отрезала. И ушла в другую комнату. Не сомневаясь, что нанесла сопернице серьезный удар. Мещанка! Что может быть постыднее?!

Но невеста была не первой, а последней, и самой горькой, каплей, переполнившей чашу Гелиных бед. Неприятности начались значительно раньше. Уже по весне она поняла, что потеря работы не за горами. На киностудии тоже появились молодые и шустрые. И сразу стало ясно, что бегают они куда быстрее Гели. Хорошо бы только бегали! Они быстрее добывали информацию, быстрее ориентировались, быстрее выходили на нужных людей, они даже быстрее с ними договаривались. Правда, потом дело все равно не обходилось без Гели, она до тонкостей знала, как снимают кино, — умела подстраховать, организовать, сгладить шероховатости, уладить конфликт. На студии ценили ее опыт, дипломатичность, обаяние. Однако Геля чувствовала: не сегодня завтра ее дипломатия тоже никому не понадобится. Народ погрубел, попрямел и своей хамоватой нахрапистостью будет достигать цели скорее, чем любыми дипломатическими ухищрениями. Она поняла, что пора готовить пути отступления. Геля решила уйти с гордо поднятой головой и раньше, чем попросят. Тыл у нее был прочный — преданный сын с хорошим заработком. И вдруг сюрприз. Дурацкий. Неожиданный. В надежном тылу диверсия, там приготовился окопаться извечный враг — невестка. Вот только, спрашивается, зачем Димуле жениться? Брак — это так несовременно. Если честно, мужчины никогда и не стремились к браку. Но кому так уж хочется, сейчас придумали — гостевой. Парочка встречается, развлекается, отдыхает, веселится, и никаких тебе хомутов на шее. Мысль о женитьбе принадлежит, разумеется, Милочке, лишний раз свидетельствуя о ее ограниченности и мещанстве. Нет сомнения, что девица задумала захомутать Димитрия, сесть на шею, погонять в хвост и в гриву. А он так доверчив, неопытен. Юнец, желторотик. Едва за тридцать перевалило. Но мать всегда на страже интересов сына. Она сумеет объяснить Димуле, как все обстоит на самом деле. Он в опасности! Ослеп. Потерял бдительность. Толкует, как они прекрасно заживут втроем. Они, видите ли, будут о ней заботиться. Да нет! Эта Милочка навесит на них обоих кучу забот! Потребует для начала ремонт, перевернет вверх дном квартиру. Геле никогда уже не быть у себя хозяйкой. По квартире будет ходить Милочка с тряпкой и следить, где оставила Геля чашку с кофе и окурок! Потом начнет бороться с курением. Если младенец появится — наверняка!

Нет, жизнь с невесткой, пеленками и горшками Ангелине Васильевне не по плечу. Особенно если придется расстаться с работой. От одной мысли о такой жизни у нее начиналась мигрень. А если без невестки, то и без сына? Без сына, без работы и без денег? Мигрень усиливалась.

Разрешить проблему не представлялось возможным. Дима уехал в командировку. А может быть, к невесте? Геля ходила на работу с мигренью. По двору уже не бежала, а еле ползла и забывала здороваться с соседями. Потом взяла себя в руки. Хвост пистолетом — и никаких! Внутренне собралась, прифасонилась, накрасилась. Вот тогда и пококетничала во дворе с Андрюшкой — дед с внуком Ваней играли в футбол.

— А не поехать ли нам с тобой, Андрюшенька, отдохнуть на море? — сказала Геля и многозначительно прищурилась — так, как только она умела.

Сказала просто так, для смеха, чтобы себя немного подбодрить.

А он: «Поехали! Вот отправлю своих через неделю за город и билеты возьму. Устроит тебя середина июля?»

— Конечно, устроит, — ответила она с тем же прищуром, ничуть не думая ни о каких билетах, только радуясь, что Андрюшка поддержал игру.

А он взял билеты. Зануда.

Глупейшее положение. Не могла же она ему сказать: «Я пошутила!» А как ее на море потянуло! Прямо повеяло йодистым свежим воздухом среди выхлопных газов. Но билет все равно придется сдавать. У нее же работа. Досъемки. У киношников лето — самое горячее время. Кто ей отпуск даст? Для очистки совести Геля задала вопрос об отпуске своему начальству. А начальство с поразительной или, точнее, подозрительной легкостью согласилось.

— Подготовительный период вы отработали на пять с плюсом, Ангелина Васильевна, съемки прошли выше всяких похвал, — объявил шеф. — А с тем, что осталось, побегают молодые. Отдыхайте на здоровье.

Геля поняла, что не зря подумывала о тылах и гордо вскинутой голове — вполне возможно, и осенью и зимой вместо нее будут бегать молодые, но промолчала и подала заявление на отпуск. В конце концов, пауза не повредит. Наоборот, все прояснит и выявит. И вот они едут вдвоем с Андрюшкой отдыхать на море…

Андрюшку она никогда всерьез не принимала, всегда подшучивала над ним и посмеивалась. Да и смешно было бы принимать всерьез лопоухого, вихрастого Андрюшку. Влюблялась она только в красавцев намного старше себя и замуж вышла за импозантного красавца. Все вокруг восхищались — ах, какая пара! Ну и пара! Дима в Николая пошел, тоже высокий, импозантный. Но семейная жизнь не заладилась. Несемейный она человек… И сыну своему семейной тяготы не желает. Ничего в ней нет хорошего! Замужество поначалу ей очень льстило, возвышая в собственных глазах. Она вышла замуж, как выходят на сцену, ожидая света рампы и аплодисментов. Аплодисменты были — не каждый же день студентка выходит замуж за преподавателя. Вот ей и похлопали. Потом разошлись. А она осталась один на один с немолодым уже человеком, занятым научными трудами, своим престижем и здоровьем. Ему тоже льстила ее молодость, а вот энергия скорее раздражала. Тем более что направляла она ее не на домашний очаг, не на здоровье мужа, не на врачей, как подобало бы заботливой жене, а на осуществление собственных амбиций, проекты, устремленные в будущее.

«Абсурдные и несбыточные», как определял их Николай Иванович.

Да, ни один из Гелиных проектов не сбылся. Но в этом была вина Николая. Он должен был ей подставить плечо. Воспользоваться своими связями. А он?! Ей пришлось пробиваться самой и вдобавок преодолевать сопротивление мужа. После многих проб и ошибок она отказалась от карьеры актрисы, но отказаться от кино не смогла, стала работать ассистентом режиссера. Так до сих пор и работает, но не жалуется. Сумасшедшая киношная жизнь действует как наркотик.

С Николаем она разошлась вскоре после рождения Димочки. С Димулей Геля еще согласна была повозиться — он маленький, славный, беспомощный, — а с капризами мужа мириться не собиралась. Кто виноват, что Николай оказался таким привередливым? Он и виноват. Вместо того чтобы заниматься карьерой жены, капризничал. Стоило ей вспомнить, каким бы мог быть Николай внимательным, заботливым, как бы мог ей помочь, и в ней снова вспыхивала обида. Кто из них был старше? Кто кому должен был стать опорой? А он?! Только о себе и думал! И теперь устроился! Нашел себе серую мышь, и она вокруг него прыгает. Спасибо, что не Геля, не Димочка. Сын, конечно, навещает отца. Она в их отношения не вмешивается. Хотя правды не скрывает, высказывает свое мнение насчет мужского эгоизма. Сын пропускает ее филиппики мимо ушей. Но бывает, взрывается. Характер у сынули не сахарный. Наорать может запросто. И дверью хлопнуть. В общем, весь в папашу. Но отходчивый. Пройдет час-другой, и бежит прощения просить. Она ему все прощает. Все! Пропесочит как следует и простит.

А на свадьбу небось придется и Николая с супругой звать. И невестиной родни неизвестно сколько наплывет. То-то весело! Чужой народ, пошлые шутки. Нет, не любила Геля свадеб. Свадьба — тоже мещанство. Если и впрямь дело до нее дойдет, она сумеет внушить сыну, что гораздо современнее обойтись бокалом шампанского и небольшим путешествием от чужих глаз подальше!

С маленьким Димочкой Геля тоже недолго сидела, отдала сына в ясли, потом в детский сад, бабушка внука встречала, провожала, а мама работала. Работа у нее была хлопотная, с разъездами, переездами, дневная, ночная, немереная, одним словом, киношная. Но и деньги она зарабатывала по тем временам неплохие. Для сына всегда была мамой-праздником, чем втайне всегда гордилась. Свалится как снег на голову, расцелует, завалит подарками, поведет обедать в артистическое кафе. У Димы раньше, чем у приятелей, появились фотоаппарат и магнитофон. И пленки она доставала самые-самые. Вовремя сообразила и начала учить сына английскому. Отдала на теннис. Потом на горные лыжи. Яхту он сам освоил. На работу тоже она его устроила. Престижную, денежную, потому что сумела нажить связи. Кроме связей у нее случались порой и романы, и бывало, что связи после них портились. Но Гелю это не смущало. У нее все всегда было впереди. Она любила свою яркую внешность, острый язычок, цепкие мозги и спешила вперед, ожидая необычайных и удивительных переживаний в будущем. И вот с неделю тому назад поняла, что в будущем ее ждет только старость — морщины, мешки под глазами и выпирающий при общей стройности живот.

Загораживаясь от этого устрашающего призрака, она пококетничала с Андрюшкой. И вон что вышло. Может, подумать о нем всерьез? Он привычнее, роднее, чем Димина невеста. Будет у них на старости лет дворовый роман. Визиты на огонек, цветочки. Нет, цветочков он приносить не будет, а то Светка с Асей заметят… Что за гадкая чушь полезла ей в голову?! Никогда она до дворовых романов не унизится! И Андрюшке сейчас же выдаст по мозгам! За кого он ее принимает?! На старости лет мечту молодости надумал осуществить? Пусть не мечтает!

У Гели в сумке запиликал мобильник. Звонил, конечно, сынок, беспокоился, как она едет. Хорошо она едет, а что не одна едет, а с Андреем, Диме Геля сообщать не стала. Мамина жизнь не его ума дело.

Геля говорила по телефону и рассматривала Андрея.

Постарел Андрюшка, поседел, только вихор на макушке торчит по-прежнему. Когда-то она любила мужскую седину, а теперь и к седине стала равнодушна. Так что вообще непонятно, зачем ей старый женатый Андрей Сергеевич? Одно слово, черт попутал. Геля еще раз повторила Диме, что все у нее в порядке, соврала, что чувствует себя прекрасно, и отключилась, а мысли потекли дальше. Как теперь, спрашивается, выпутываться? Андрей пообещал ей отдых, кров и дом. Но постель в этом доме она с ним делить не собирается. Он, конечно, строит планы, надеется… Придется поставить его на место. Отношения, конечно, испортятся. Отдых тоже. Но что поделаешь?

В Москве ситуация казалась ей страшно забавной. Она истерически хохотала при мысли, что ей и пяти минут хватило, чтобы увлечь за собой чужого мужа. Теперь было не до смеха. Муторно и противно.

Андрей между тем аккуратно поставил наверх их дорожные сумки, предусмотрительно вытащив из своей зубную щетку и мыло.

— Дима звонил? — спросил он, обернувшись к ней.

— Дима.

— Молодец, хорошего парня вырастила. А как насчет того, чтобы подкрепиться? Или еще не проголодалась?

В купе они были вдвоем, сидели на двух своих нижних полках. На верхних ехали двое кудлатых парняг, они бросили сумки и ушли в соседнее купе играть в карты и пить пиво. Оттуда доносились хохот и громкие голоса.

— А то давай по пирожку. Вот только за чаем сбегаю.

Геля поморщилась: пирожков этих она за свою жизнь переела досыта. Вспомнила Димкино: от сухомятки живот болит. У нее тоже болел живот от сухомятки. Но заботливость Андрюшкину отметила: надо же, о еде подумал, пирожков каких-то купил! Она прихватила с собой пару йогуртов, понадеявшись на вагон-ресторан.

— Если бы домашние да с бульоном, — капризно протянула она.

— Конечно, домашние, какие же еще? — откликнулся Андрей. — И бульон сейчас сочиним. Принесу кипяточку, и пей на здоровье. Светка и пирогов напекла, и кубиков положила. — Он зашуршал бумагой, выуживая из объемистого пакета нужный сверток.

— Тебя, что же, Светлана собирала? — спросила Геля с неприязненным недоумением. — Ты же сказал, она на даче.

— Приехала. Асе отпуск дали. Вот она Ваньку на Асю оставила и приехала.

«Почувствовала, значит, недоброе и прикатила», — подумала Геля и с нервным смешком спросила:

— Сюрприз устроила? А ты что?

— Ничего, — отозвался Андрей с полнейшей непринужденностью. Он развернул фольгу и подвинул Геле аппетитнейший мясной пирог с румяной корочкой.

— Да нет, я не голодна, — отказалась Геля.

— Только с бульоном? Ладно, так и быть, сбегаю за кипяточком.

И действительно, отправился за кипятком. Заботливый, однако. И за билетами, и за кипятком. У семейных тоже есть достоинства. Они привыкли к заботам, к хлопотам… А вот вылезшее из Андрюшки животное претило Геле. И пироги ему подавай, и от остального он не отказывается. В совмещении Гели и Светланиных пирогов было что-то неприятное, нечистоплотное. У Гели, во всяком случае, аппетит пропал начисто.

Андрей принес кипяток, заварил бульон и подвинул ей стакан:

— Теперь не откажешься.

— Откажусь.

— Ну и зря, — улыбнулся он, — а я съем и бульончика выпью. Очень проголодался. — Андрей откусил кусок, и лицо его выразило блаженство. — Во рту тает. Съешь, не пожалеешь! Или фигуру бережешь? Тогда загляни в пакет, там Светка нам с тобой еще огурцов с помидорами положила.

— Нам с тобой? — недоверчиво вскинулась Геля.

— А кому еще? Конечно, нам с тобой.

Ну и новость! Вот зануда! Взял и поставил вопрос ребром. Все объявил. Выложил. Решил за Гелю. А почему ей тогда ничего не сказал? Счел, что вопрос решенный? Выходит, Светка обо всем знает, а она нет? И что же он сказал такое, что Светка все приняла как должное и даже пирогов напекла?

— И что же ты ей, интересно, сказал? — задала она ему прямой вопрос и с нетерпением ожидала ответа.

— Спасибо сказал. — У Андрея рот был набит пирогом, и ответ прозвучал невнятно.

Логично. За такое любой спасибо скажет.

Но тут в голову Гели пришла еще одна мысль, от которой она похолодела: пьет, он, наверное. Или занудством Светку заел, вот она и рада от него избавиться. Скинула на Гелю, разбирайся, мол, подруга, и порядок. Нет! Черт ее тогда попутал! Черт! Черт!

А Андрей все жевал и жевал пирог. Наконец прожевал, запил бульоном и добавил:

— А что я должен был сказать? Главное, Светка в курсе. Ты тоже. Или какие-то проблемы?

— Пока никаких, — зловеще отозвалась Геля. Она уже не сомневалась в тайных пороках школьного приятеля. И пьет, наверное, и бабник. А может, и наркотики пошли от тяжелой жизни. Да нет! Какие наркотики! Просто он — трутень! Светка на трех работах мается, а он все с Ваней во дворе гуляет. Как развалился его НИИ, так с тех пор и не работает. И скупердяй, наверное. В общем, надоел он Светке, и она сбросила балласт.

— Вот и я говорю, никаких, — меланхолично кивнул Андрей, откусил новый кусок пирога и принялся жевать.

Геля смотрела на него чуть ли не с ненавистью. Втравить ее в такую историю! Но он ее еще не знает! С ней такие штучки не пройдут! Где сядешь, там и слезешь!

— Что случилось? Что ты так на меня уставилась? — Андрей запил пирог бульоном и снова обрел дар речи. — Я в ваши женские дела не мешаюсь. Светка мне сказала: у Гели неприятности, ходит черная, забирай ее с собой на юг, раз ты все равно туда едешь. Потом подходишь ты, говоришь, поедем отдыхать. Значит, вы все обсудили, и ты согласна ехать. Я беру билеты, и ты едешь. Что теперь-то стряслось? На что разозлилась?

— Ни на что, — ответила Геля и потрогала внезапно вспыхнувшие щеки. — Я, пожалуй, тоже пирожок съем, что-то проголодалась.

И потянулась за пирогом.

— Ну, вот это дело другое. — Андрей тут же опустил кубик в стакан с кипятком. — Пей, наедайся, а то вон какая тощая.

Геля пропустила «комплимент» мимо ушей.

— А тебе зачем на юг понадобилось? — спросила она.

— Светка не сказала? Семейные хлопоты. — Андрей сразу посерьезнел и даже вздохнул. — Нюта наша, первая жена Сереги, моего брата, задумала с племяшом в Москву перебираться. С насиженного места сниматься непросто. Надо помочь, сама понимаешь. В общем, я буду делами заниматься, а ты на песочке нежиться. Море там чудное, сама увидишь. И народу никого. Я имею в виду, приезжих, отдыхающих. Нюта тебе комнатенку выделит, живи, на солнышке грейся. О деньгах не думай, принимаем по-родственному.

Так, значит, они к Андреевой родне едут? Геля попыталась вспомнить, какой у Андрея старший брат, и не припомнила. Видела наверняка, но забыла напрочь.

— Удивительно, что ты проблемы бывшей жены брата так близко к сердцу принимаешь, — заметила она и откусила кусок пирога, который в самом деле таял во рту. — Обычно и собственную жену не всегда принимают во внимание.

— Ну, это ты зря! Как это жену не принимать? Такого не бывает. Светка с Нютой и переписывается, и перезванивается. Я тоже племяшу помочь не отказываюсь. А у Сереги сейчас проблем выше крыши. И знаешь, Светка такую здоровскую штуку придумала…

Геля слушала Андрея вполуха, но на Светку включилась сразу.

— Вот не думала, что Светлана такая… — сказала она вслух и задумалась, подыскивая слово поточнее, — всепроникающая.

Если честно, она в себя не могла прийти от услышанного. Выходит, со стороны все ее беды как на ладони. Черная ходит! Надо же такое сказать! Очень она нуждается в Светлашином сочувствии! Хотя, с другой стороны, разложилось все к лучшему. Только все равно как-то очень противно. И даже обидно. И неприятно.

— Всепроникающая, это ты правильно сказала, — признал Андрей и пригладил седой вихор на макушке. Лицо у него светилось самодовольной гордостью. — Светка у меня — клад! Ну, ты ее знаешь, чего мне тебе рассказывать! Второй такой на свете нет! — Он сочувственно взглянул на Гелю и посоветовал: — А ты ешь побольше. Нельзя такой худой быть. В чем только душа держится? Женщине в твоем возрасте пора в теле быть.

Геля поперхнулась вторым куском пирога.