Наития

Пожарная машина

Прочитав анекдот про «дурочку», одетую во всё красное, я вспомнила смешной случай из своей юности.

Пальто мне покупали «на вырост». Они сначала были велики, потом малы и никогда в пору. После окончания школы мама решила подарить мне отрез ярко-красного кашемира, который она хранила около десяти лет. Платья она шила сама, но боясь, что её старая ножная машинка не возьмёт грубую ткань, пальто доверила шить ателье.

Ткани оказалось маловато и пальто сделали на кокетке с петлями застёжки (остальные пуговички были тайными, внутренними), а рукава дотачали огромными фигурными манжетами. Верхние пуговицы сделали на заказ, красно-белые с необычной расточкой.

Мне только пуговицы в пальто и нравились. У мамы был хороший вкус, талант к рукоделию, готовке и многому другому, умелые руки и светлый разум. Думаю, что пальто было красивое, просто я тогда ещё не доросла до него.

В этом пальто я и приехала из древнего города, ориентированного на запад, в рабочий городок восточной Украины. Красное пальто, винно-красная шляпа, красная сумка, тонкие чёрные перчатки, красно-коричневым змеиным узором колготки.

– Я провожу тебя до площади, – сказал мне знакомый парень.

– Откуда ты знаешь, что мне надо на площадь? – удивилась я.

– Да кто ж тебя здесь не знает, – рассмеялся он, – ты одна так одеваешься, тебя называют пожарной машиной.

Через какое-то время то же самое я услышала от новообретённой приятельницы. Правда про дурочку мне никто не говорил, только про пожарную машину и обиду некоторых лиц женского пола.

Конец света

Вот он и наступил конец света. Кто смог, высыпали на улицу, нервно покуривая возле померкших офисов и магазинов, пытаясь дозвониться до соответствующих органов. Органы отбивались: «Наберите один, наберите 4, наберите 2 или 8, … оставьте номер телефона, мы в течение ближайшего времени с вами свяжемся». Коту понятно, что связываться они не желали. Толпа на улице шумно возмущалась. В унисон неслись вопли из открытых окон. Одни не могли попасть домой, другие выйти на улицу. Не работали лифты.

Кондиционеры больше не охлаждали, набирающие уличные 36 градусов по Цельсию, квартиры.

Холодильники размораживались.

Приготовить пищу, закипятить воду в квартирах, не оборудованных газом, стало не на чём, а в оборудованных страшно из-за нагревающихся труб.

Компьютеризация махнула на достижения цивилизации кабельными хвостами бесполезных портов и все организации, завязанные на интернете и компьютерах, потеряли возможность обслуживать клиентов.

Остановились продажи.

Прервались банковские операции и работа социальных служб.

Клиники не могли записать больных на приём.

Врачи отказались пялиться в Малевичские экраны дисплеев и разъехались по домам.

Вскоре замолчат телефоны и только крики попугаев будут напоминать, что этот мир ещё живой.

Возвращаясь из парка с очередной серией фотоснимков, обнаруживаю на улице непонятное оживление. Двери всех магазинов, офисов, парикмахерских открыты, а их работники курят, толпясь у входов.

Надо зайти в магазин, – думаю, – купить лимонной соли.

И тут слышу:

– Ну что Вы дозвонились?

– Да, обещали подать.

– Говорят, что проверяют.

– У вас тоже нет света?

До меня всё ещё не доходит. Присаживаюсь на лавочку. Рядом люди возмущаются:

– Почему они не работают?

– Мы со счётами считали.

– А мы на счётах не умели, на бумажках подсчитывали.

– Мне таблетки от давления вчера выписали, а аптека закрыта.

– У нас очередь к врачу, а он домой уехал.

И тут я обращаю внимание что внутри помещений темно, и наконец понимаю – нет света. Готовлюсь ночевать у подъезда на лавочке. Света нет, лифты не работают. По глухой крутой лестнице без единого окна, с массой тараканов, пауков и грязи. Сложно.

Захожу в вестибюль. И о радость! Кнопка лифта загорается красным ободком. Рассказываю супругу, что наверно лифты оснащены аварийными генераторами. Он смеётся: «Тебе просто повезло. Две минуты как включили электричество».

Думаете чепуха и это вовсе не Конец Света в глобальном масштабе. Переживаете, что через 5 млрд. лет погаснет Солнце? А вот представьте себе, что обрушится электрическая сеть на длительный срок. Миллиарды людей останутся без воды, продуктов питания, обогрева жилищ, информации и связи. И вот тогда скажите, что это ещё не конец света.

Чехия. Трансфер. Минибус.

– А что отсюда везут? – спрашивает дама.

– Брали Бехеровку, – отвечает ей мой супруг

– Но ей уже все упились, – добавляю я.

Присутствующие мужчины, продолжая тему, обсуждают грушевый и сливовый самогон…

– Самое вкусное вино французское, – вступает в разговор, перебивая, ещё одна дама, – там есть очень старые виноградники, они даже под охраной ЮНЕСКО.

– И всё?! – дама, задавшая вопрос, явно разочарована.

– Я брала с собой яичный ликёр, – говорю я, – но…

– А я пила его впервые в Польше, – вступает в разговор, перебивая, дама, сообщившая о виноградниках, – много лет назад и ни до, ни после ничего вкуснее не пробовала, но он назывался не яичный, а молочный или шоколадный, точно не помню, и не ликёр, а крем ликёр.

Мужчина: «Сладкий?».

Я пожимаю плечами: «Ликёр».

Супруг: «Сладкий».

Мужчина: «Нет, мы сладкого не любим».

Мы с супругом рассказываем о настойке бузины и отвечаем на вопросы, в том числе, перебивающей всех дамы, заявившей, что в Чехии бузина не растёт. Я пообещала ей показать снимки бузины из Мариенбада и Теплиц.

Мужчина: «Кисло-сладкий это мы любим».

Всё та же дама: «Яйца тоже не сладкие!».

– Как кому, – удивляюсь я, – кому-то даже очень сладкие.

Мужчины хихикают, а супруг дёргает меня за руку. До меня медленно начинает доходить, и я уточняю: «Мы говорим о яичном ликёре». Тут уже все громко смеются, кроме упоминаемой дамы, которая обижено заявляет: «А я говорю о яйцах!». Если бы в этот момент раздался гром, его грохота никто бы не услышал.

Особое мнение

Мариенбад. Славковский лес. Лавочка. Семейная пара. Дама заговаривает со мной.

– Гуляете?

– В том числе. Пытаюсь собирать грибы, но сухо и их практически нет.

– Грибы собирать нельзя! Это опасно! Можно отравиться! Только покупать! Моя племянница собрала, пожарила с картошкой, съела буквально малюсенький кусочек и ей сразу стало плохо.

– Нужно знать, что собираешь, а желательно ещё и где.

– Нет, грибы очень ядовиты! Все! В таком маленьком кусочке и столько яда, что её еле спасли! Она почти совсем ничего не откусила, только малюсенький кусочек! А здесь грибов нет, потому что это мёртвый лес!

– Выпадут дожди и появятся грибы. А лесопарк действительно жалко. Столько вырубок! И всё разъезжено машинами и тракторами с волокушами.

– Они его не чистят! Везде валяются остатки стволов и веток! Поэтому лес мёртвый! Вы вслушайтесь какая тишина! Даже птицы не поют!

– Так осень, и почти полдень. Птицы поют в основном весной, обозначая гнездовые и охотничьи территории, и, преимущественно, на утренней и вечерней зорьке.

– Нет! Это мёртвый лес! Поэтому нет ни птиц, ни муравьёв!

– Выйдите по утру, пока не сошла роса, и увидите и зябликов, и мухоловок, и гаичек, и муравьёв. А сейчас жарко и сухо.

– Нет! Если бы они вывозили опавшие ветки, то птицы были бы, и муравьи, и бабочки, и жуки!

– Вообще-то, чем больше гниющей древесины, тем больше насекомых и тех, кто ими питается. Хотя хорошо ли это для леса тут теории противоречивы. А для большинства бабочек и жуков уже не сезон, кто улетел, кто спрятался, а многие дали жизнь потомству и погибли.

– Нет! Мы были в прошлом году в лесу, на две недели раньше, и лес был живой! А сейчас лес мёртвый!

Я улыбнулась. Диалога не получилось. Каждый тянул свою арию. Больше мне сказать было нечего. Да и зачем?! Для чего мне переубеждать эту незнакомую даму, доказывая, что не все грибы ядовиты, а лес претерпевает сезонные изменения?! Эти знания ей абсолютно ни к чему. Здоровее будет. Ведь и хорошими грибами можно отравиться, если они растут на ядовитом субстрате.

Тебя смешит как тяжко я иду

Мариенбад. Славковский лес. Сошла с дорожки, увидев мелькнувший среди деревьев гриб и остановилась передохнуть, опёршись спиной о ствол бука. По дорожке, просвечивающей через подлесок, шла молодая пара с малышом. Мужчина обломал сухую ветку, сгорбился, делая вид, что ковыляет, опираясь на палку и что-то сказал ребёнку, смеясь вместе с ним. Мне стало и смешно, и грустно. И я подумала: «Жизнь быстро пролетает, сын вырастет, а ты познаешь старость. Также ли ты будешь радоваться смеху сына, когда смеяться он уже будет над тобой?!».

Тебя смешит как тяжко я иду,

На палку опираясь на ходу.

Шаржируешь для сына, он смеётся,

И радуешься смеху малыша.

Но молодость, как ветер, пронесётся,

Растает зрелость, к старости спеша.

Захочешь ли смеяться над собой,

Когда, со смехом передав науку,

Твой, уже взрослый, сын покажет внуку:

Как ты бредёшь, изогнутый, с клюкой?!

Ам Исраэль хай

Одинокое облачко на пронзительной открытости неба, остренькое, как слетающий по ветрам лист платана. Подумала, что надо дойти до лавочки и сфотографировать его. Но, пока я шла, оно превратилось в дракончика, потом в рыбку, и наконец растаяло призрачным парашютиком, оставив незамутнённую синеву. И вместе с облачком растворились все ассоциации, сопровождавшие его метаморфозы. Я сидела на лавочке и бездумно наслаждалась прохладным ветерком ещё по-весеннему не жаркого утра.

Сидящая рядом женщина пожаловалась, что всю ночь не сомкнула глаз.

– Зачем они начали эту войну с Ираном, – возмущалась она, – так было спокойно…

– Кто они? – не поняла я.

– Израиль, – ошеломила она меня ответом.

– Так это не они, а мы. И войну начали против нас.

– Я здесь случайно, – расстроенно продолжила она, – я не люблю Израиль и не хотела сюда ехать, меня уговорили приехать в гости.

– Так возвращайтесь.

– Куда?! Я потому и задержалась, что там война началась. Там каждый день бомбят. Куда мне возвращаться, под бомбы?! А теперь ещё и здесь войну развязали, зачем…

Я не стала спрашивать, когда это здесь было тихо и устраивать ликбез. Она была в своей драме и воспринимала всё через её (драмы) антураж. Я понимала пожилого человека, оказавшегося в непривычной ситуации. А где-то внутри зрела усмешка. Ведь нам-то она не только не сочувствовала, даже не пытаясь вникнуть в ситуацию, но и винила в происходящем с ней самой. И облачко моего восприятия её бед тихо таяло в бесконечной синеве единой фразы: «Ам Исраэль хай! Народ Исраэля жив!» \иврит\..

Обыденность

Долго гонялась с фотоаппаратом за белым голубем. А потом увидела коричневого и, поразившись порфировому окрасу и малиновому горлу, всем показывала весьма неудачный снимок поразившей меня птицы.

– Разве черные гуси бывают? – спросил супруг при просмотре очередного фильма о природе.

– Гуси не знаю, а чёрную уточку мы фотографировали, в Теплице, – ответила я, зайдя в Picasa в поисках снимка. И долго смеялась, обнаружив. У озера, где мы снимали соревнования огромных карпов с утками, лебедями и крысой за кусочки хлеба, люди кормили голубей. И тут же вспомнилась площадь Венеции, полностью заполненная голубями, которые и не пытались уступать дорогу, а также львовский «голубиный фонтан» с гнездовьями под крышей костёла иезуитов.

Там, в моём прошлом, были голуби самого разнообразного окраса, но для меня это было обычным и оттого проходило мимо осознания. И только когда в массе одного цвета, пятном выделился другой, я «увидела» его. И смешно подумалось, что также мы воспринимаем всё. К примеру, нормально реагируем на обсценную лексику в анекдотах, в тесной компании, и с немым возмущением слышим её в общественных местах, аналогично открытый топ на пляже и в центре города. И сразу стало понятно поведение мужчин в кафе, которые с удивлением осуждали не слишком молодую женщину, после её ухода, за оголённый живот, открытую спину и юбку мини.

Эндшпиль

– Жду партнёра по шахматам, – случайный собеседник по лавочке отложил телефон, – а он задерживается.

– Давайте я с Вами сыграю, – предложила дама.

– А Вы что?! Умеете?! – скривившись, удивился мужчина.

– Знаю как фигуры ходят, – улыбнулась она.

– Нет, – протянул он, – это не тот уровень, мне с Вами играть будет неинтересно.

Прошло несколько дней. Шахматная партия была в разгаре, и дама задержалась посмотреть, что же там за уровень такой. И тихонько фыркнула, когда её давешний собеседник, надцать раз сходив ферзём в один и тот же угол, поставил его на линию атаки туры, а его партнёр профукал ситуацию и ринулся слоном за пешкой, подставив последнего под удар.

– Присаживайтесь, сыграем, пока моего коллеги нет, – предложил ей при очередной встрече уже узнаваемый шахматист.

– Нет, Вы были правы, – усмехнулась она, – Вам со мной играть будет неинтересно. И, не удержавшись, добавила: «Ваша королева так мозгосшибательно вытанцовывала вокруг чужого короля, что мне вряд ли удастся повторить».

– Не притворяйтесь, я видел, что Вы разбираетесь в игре, – ответил мужчина и не понял с чего вдруг она рассмеялась, вроде ничего смешного не сказал.

Формулы вежливости

Супруг уже зашёл в кофейню, когда мне навстречу из магазина вышла полузнакомая дама и спросила:

– А где Ваш муж, я его давно не видела?

– В кондитории, – рассмеялась я не впервые прозвучавшему вопросу.

В кофейне сабры спросили меня как дела. Мне стало смешно, и я сказала: «Ивритоговорящие спрашивают как дела, что нового, как себя чувствуешь… а русскоговорящие – где твой муж».

Находящаяся там русскоязычная дама засмеялась: «Я только что у Вашего мужа спросила где Вы».

Тактичная забота

На небе ни облачка. Солнце жарит немилосердно. Улицы почти опустели. Из здания выходят две весьма пожилые женщины, причём одна из которых явно старше. И далее звучит тактичная забота младшей, невольно вызывающая уважение и добрую улыбку:

– Шляпу одень, одень, одень шляпу.

– А ты?

– А я их не одеваю, мне не идут шляпы.

Я улыбнулась, сдерживая смех. Дама оглянулась на меня и добавила:

– Поэтому и мучаюсь.

Янтарные бусы

Проходя мимо очередной лавочки, здороваюсь. Мне отвечают и одна из дам спрашивает: «Почему Вы не надели свои янтарные бусы?». Я не успеваю ответить, как между сидящими женщинами завязывается разговор:

– Правильно сделала. Зачем каждый день одевать одно и то же.

– А разве это был не гранат?

– Нет, она сказала янтарь

– А что бывает жёлтый гранат?

– У неё бусы красные.

– А что бывает красный янтарь?

– У меня был настоящий жемчуг, мне…

Больше я уже не слушала, пожелала им хорошего дня и пошла дальше. В моих ответах они явно не нуждались.

Танцы с бубнами. Ватсап

Электричество стало вести себя безобразно, не только исчезать на неопределённый срок, но и отключаться и тут же включаться. В результате, за последние сутки, компьютер дважды перезагружался и трижды вырубался, и перестал работать ватсап на рабочем столе и в меню «Пуск».

После восстановления программы и настроек в браузере, значок уведомлений появился только там. В левом верхнем углу рабочего стола нарисовалась белая панелька с крестиком, а ярлыки обзавелись светлыми квадратиками, но остались не рабочими. Я нажала на крестик, панелька исчезла, а квадратики погасли.

После всевозможных изощрений, включая рекомендации интернета и попытки вызвать текстовое меню на эту непонятную панель, я решила её растянуть. Это оказался хвост, спрятавшегося за экран ватсап. )))

В вашем районе ракетный обстрел

«В вашем районе ракетный обстрел. Вход в убежище», – разбудило среди ночи, сообщение Командования тыла. Ещё несколько сообщений и взвыла сирена, собирая заспанных соседей в мамаде. По прошествии времени, разрывов, новых предупреждений и сирен, пришло сообщение, что можно покидать защищённую территорию.

– И это всё?! А столько паники! – разочарованно сказала на выходе одна из соседок.

– И хорошо, что всё, – подумала я, постеснявшись полюбопытствовать чего же, собственно, она ожидала.

Вежливость

Люди удивительные существа. Парк. Нашла лавочку с небольшим тенистым уголком и уткнулась в девайс. Боковое зрение уловило движение, и я увидела приостановившихся рядом двух дам, растерянно оглядывающих освещённые горячими солнечными лучами скамейки.

– Присаживайтесь, – уступаю им тенистое место и встаю, намереваясь уйти.

– Оставайтесь, Вы нам не мешаете, – звучит в ответ.

Еле удержалась, чтобы не спросить: «А вы нам?».

Отказ

Что лучше в ответ на не слишком обременительную просьбу, которую нет желания исполнять, вежливо уклониться, придумав несуществующую причину или честно отказаться? Мне стали неприятны оба ответа, первый за ложь, второй за отказ. И, смеясь над изощрениями разума, я поняла, что дело всё же не в форме…

Неожиданное «Здрасьте»

В проходе каньона привязали большого пса, гавкающего на каждого проходящего.

– Привет, – ответила я на его «Гаав».

– Доброе утро, – удивлённо поздоровалась со мной, перегоняющая меня женщина.

Как долетели

– Как долетели?

– Классно! Пассажиров было мало. Самолёт маленький. Выйдя из него, чувствовали себя моряками.

Чай с шалфеем клаве не понравился

– Чай с шалфеем клаве не понравился, – говорю продавцу, покупая новую клавиатуру.

– Попробуйте напоить её кофе, может понравится.

Ну да, – подумала я, – кофе ей наверно более привычен.