Наперекор стихии

6

Селена выглянула в окошко экипажа. Ливерпуль был шумным городом, многолюдным и очень холодным. Девушка поплотнее закуталась в потертую шаль и с тоской подумала о золотом солнце и нежном мягком ветерке Багамских островов.

Конечно, ей было бы теплее и выглядела бы она респектабельнее, если бы надела плащ, который подарил ей Брайн… Но Селена не смогла это сделать и засунула его на самое дно саквояжа перед тем, как покинуть «Девонширскую Деву».

Она была среди первых пассажиров, сошедших с корабля, и избежала встречи с Брайном. Но хотя девушка и старалась убедить себя, что так лучше, ноющее чувство утраты не покидало ее.

Селена, как никогда, ясно понимала, что ей нужно забыть Брайна и перестать грезить о будущей жизни с ним.

Девушка равнодушно взирала на проносившиеся за окном экипажа дома. Ей придется свыкнуться с шумом, толпами людей, наводнявшими улицы, сероватой дымкой, покрывающей крыши домов. Но по мере того, как экипаж двигался по направлению к северу вдоль Ватерлоо-роуд, минуя громадные, закованные в гранит доки, с возвышающимися над ними рощами мачт, впивающимися в свинцовое небо, мрачные впечатления от города стали непереносимыми.

Река Мерси вовсе не походила на прекрасные бирюзовые воды рек Нассау. Цвет здешней воды напоминал грязь. И хотя отец говорил, что Ливерпуль является самым развитым и процветающим портом мира, проносившиеся картины нищеты при виде стаек грязных полуодетых ребятишек, рывшихся в кучах мусора и отбросов, оборванных женщин, просящих милостыню перед тавернами, держа на руках голодных детей, девушку охватил ужас.

Она вспомнила, как папа однажды сказал ей, что город ее матери вырос на работорговле и что даже после отмены рабства в Англии порт продолжал богатеть за счет вывоза леса из северной части Соединенных Штатов, который использовался на больших верфях, протянувшихся вдоль Мерси-Ривер, а также хлопка из южных штатов, который направлялся на мануфактуры Манчестера. Папа говорил о добропорядочном и зажиточном купечестве Ливерпуля, но никогда не упоминал о той ужасающей нищете, которую видела теперь Селена. Когда экипаж резко остановился на перекрестке, она поймала взгляд мужчины, лицо которого было серым от голода и отчаяния. Несчастный, согнувшись, застыл, указывая на тротуар, на котором мелом было написано:

«Не ел три дня. Жена и ребенок умирают».

Через несколько кварталов показалась группа нищих, которые собрались перед таверной, распевая методистский гимн, причем один из них играл на ручном органчике. Селена откинулась на потрескавшееся кожаное кресло экипажа и мысленно поразилась, как в таком огромном морском порту могут существовать такая нужда и отчаяние.

Улицы стали уже, здания обшарпаннее, и когда возница остановился перед тусклым и раздражающим взор зданием, именуемым «Пристон Армс», Селена почувствовала, как ее сердце ушло в пятки. Возница помог ей сойти и, когда она отдала ему почти всю оставшуюся мелочь, поехал дальше. Девушка осталась стоять, дрожа под порывами пронизывающего ветра, дующего с реки.

Селена думала, что гостиница ее дяди будет роскошным заведением, сродни гранд-отелю «Виктория». В ее сознании сложилась картина, хотя и неясная, но приятная, представляющая кирпичное здание со сверкающей медной вывеской, опрятно одетым швейцаром, услужливо помогающим ей внести саквояж.

Перед ней же было меблированное заведение дешевого сорта, с блеклыми сероватыми занавесками на окнах и облезшей краской на входной двери. Пьяная женщина, повисшая на плече у пошатывающегося небритого моряка, протащилась мимо и вошла в соседнюю дверь, ведущую в таверну.

Как Марк мог послать ее сюда? Селена хотела повернуться и уйти. Но куда? Она с горечью напомнила себе, что идти ей было некуда.

Девушка гордо выпрямилась, подхватила саквояж и поднялась по грязным ступеням. Внутри «Пристон Армс» выглядела также отталкивающе, как и внешне. Глазам Селена предстали низкий потолок гостиницы, тусклый свет газового рожка, потертый ковер и продавленные плюшевые кресла. Увиденное вызвало у девушки отвращение, она растерянно остановилась.

Какая-то полная женщина средних лет с копной подозрительно ярких светлых волос торопливо прошла мимо.

— Мест нет, — бросила она на ходу и, остановившись, окинула Селену коротким изучающим взглядом своих маленьких, блеклых и хитрых глаз.

— Мне хотелось бы поговорить с господином Оливером Пристоном, если позволите, — сказала Селена. — Я его племянница.

— Интересно! И кто же вы будете?

— Меня зовут Селена Хэлстид. Я прибыла сегодня на корабле «Девонширская Дева» и…

— Хэлстид, не так ли? Уж не те ли высокопоставленные родственнички Олли с Багам?

— Я прибыла с острова Провидения… — Селена была изрядно шокирована развязной манерой общения женщины. Может быть, она прислуга? На ней было бархатное платье лилового цвета с пятнами жира на корсаже и грязным кружевным воротником.

— Бедняжка Олли всегда говорил о Хэлстидах и большом имении у них там, на островах, с каким-то языческим названием…

— Поинзиана, — сказала Селена, почувствовав мгновенный укол тоски по дому. Действительно, языческое название!

— Ну да, конечно. Я-то никогда особенно не прислушивалась к болтовне Олли о своих богатых родственниках. Он любил приврать, особенно когда слегка пере…

— Не могла бы я поговорить с дядей? — прервала ее Селена. Женщина все время говорила о дяде в прошедшем времени, как будто его не было.

— Поговорить с Олли? Не думаю, что это возможно, дорогуша. Бедняжка скончался и предан земле уже год назад. Холера взяла его. Вот такие дела… — Женщина сжала пальцы. — Я его вдова. Меня зовут Эмма.

Селену захлестнула волна невыносимой слабости. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Весь этот долгий путь она проделала, чтобы зажить вместе с дядей, и вот теперь стоит без копейки денег, в чужом и безобразном городе. В глазах у нее потемнело, и она вытянула вперед руку, чтобы ухватиться за одно из кресел.

— Ну же, не стоит так, — сказала Эмма Пристон сердечно. — Успокойся… Чашечка хорошего чаю — вот и все, что тебе нужно. — Подхватив саквояж Селены, она обняла ее за талию и повела вперед. — В моем кабинете тебе будет тепло и уютно…

Хотя кабинет был плотно заставлен грязной мебелью, огонь в очаге выглядел располагающим. Эмма пододвинула кресло поближе к огню и сказала:

— Ну-ка садись, а я принесу тебе твой капор и шаль. Вот так-то лучше… — Женщина внимательно посмотрела на Селену. — Хм, а ты настоящая прелесть! Волосы цвета новенького медного чайника. — Она потянула за шнурок колокольчика. — Да и сложена ты просто на диво. Всегда думала, что девушки с Вест-Индийских островов обгорают, как головешки…

Селена робко усмехнулась.

— Гувернантка всегда заставляла меня носить капор и зонтик от солнца.

Блеклые глаза Эммы расширились.

— У тебя была гувернантка?.. — Она улыбнулась и покачала головой. — Увидев тебя, я сразу поняла, что ты настоящая леди. Прекрасные манеры, и такая элегантность в разговоре… Как же твой папаша отпустил тебя одну в такую далекую поездку?

— Папа умер, и брат тоже… — И Селена рассказала, что с ней произошло, не обмолвившись о Брайне ни словом. Она не могла заставить себя говорить о нем, по крайней мере сейчас, когда воспоминания об их ссоре прошлой ночью были еще так свежи и болезненны.

— Так у тебя на свете никого не осталось, да? А ты так молода… — Эмма замолчала, увидев появившуюся худенькую служанку в грязном переднике. — Не очень-то ты торопишься, Бекки. — Сейчас тон Эммы был совершенно отличен от того, каким она говорила с Селеной. — Вот моя племянница, мисс Селена Хэлстид. Только что прибыла с островов. — Маленькая служанка качнула головой. — Подай нам чаю и тех пирожных из ледника. Да поживей!

Когда девушка ушла, Эмма вздохнула.

— Девчонок присылают из работного дома. Лентяйки, почти все. Полагаю, что бедняжка Бекки к тому же еще и полоумная. Да вот сердце у меня доброе. Не могу заставить себя выгнать их…

Эмма уселась напротив Селены и, расспрашивая девушку о путешествии, продолжала разглядывать ее. Когда явилась Бекки с чаем, Селена перевела наконец дух.

Коротким кивком отпустив служанку, Эмма разлила чай и достала из боковой дверцы буфета бутылочку.

— Добавлю-ка я капельку доброго ямайского рома… Для моей племянницы все самое хорошее…

— Но я ведь на самом деле не ваша племянница — дядя Оливер был маме братом только наполовину, и она едва знала его…

Селена отпила чаю и закашлялась от рома, обжегшего ей горло. Но чуть позже она почувствовала, как по телу распространяется незнакомое тепло, успокаивая напряженные нервы.

— У меня нет никаких претензий к вам, миссис Пристон, — сказала она. — Должна сказать, что мне нечем заплатить за проживание здесь. — Селена посмотрела на свой ридикюль. — У меня осталось только три шиллинга…

— Послушай, я разве что-нибудь сказала про деньги? — Эмма ласково улыбнулась ей. — И зови меня тетя Эмма. Бедняжка Олли так бы тебе порадовался. — Она погладила руку Селены. — Бедное дитя, одна в целом свете… Как печально, что твой брат погиб на этой проклятой войне. И ведь война-то была не его… — Женщина пожала пухлыми плечами. — Но война и до нас докатилась…

— Каким же образом? — На какое-то время Селена отвлеклась от своих собственных проблем.

— Ну как же, милочка, а торговля хлопком? — начала рассказывать Эмма. — Весь хлопок поступал из южных штатов в Ливерпуль и на ткацкие фабрики Манчестера. Ну а теперь из-за блокады хлопок не поступает, фабрики закрываются. Работы в Манчестере нет, и ткачи сотнями должны возвращаться сюда, чтобы найти работу. Но и здесь для них работы тоже нет. Большинство из них кончает попрошайничеством на улице, — вздохнула Эмма. — Сердце кровью обливается, глядя на их голодные лица…

Селена, допив сдобренный ромом чай, увидела Эмму в новом свете. Она, может быть, и грубовата, но по натуре добрая. Может быть, поэтому дядя Оливер и женился на ней.

— По пути от доков я видела на улице нескольких нищих, — сказала Селена.

— Не сомневаюсь в этом. А эти хорошенькие молоденькие фабричные девчонки, так… — Эмма налила еще немного рома в чашку Селены.

— Ах нет, думаю, мне хватит…

Но Эмма уже подливала чаю.

— Ну, теперь тетя Эмма о тебе позаботится, дорогуша… У нас очень холодно, а на тебе такая тонкая шаль. Стоит тебе простудиться, и все, ты готова. Но я не допущу этого…

Вот уж чего не хотела Селена, так это заболеть, приехав в чужой, незнакомый город. Она покорно глотала согревающий напиток. Зрачки ее расширились, и она откинулась на спинку кресла.

— Ты, наверное, устала с дороги… На третьем этаже есть маленькая комнатка. Конечно, не сравнить с тем, что у тебя было, да все же крыша над головой.

Селена заколебалась.

— Я не могу принимать милостыню, — сказала она. — Но если позволите, я смогу помочь вам по гостинице…

— А что ты умеешь делать?

Селена вспомнила, что говорил Брайн в столовой «Виктории».

— Я могу быть горничной или помогать на кухне…

Эмма засмеялась.

— Вот так идея! Нет, мы не позволим портить эти чудесные белые ручки, не дадим им скрести и мести. Это все пусть делает Бекки.

Селена подумала, что неудивительно, что все вокруг выглядело таким грязным и запущенным. Одна служанка не могла справиться с таким большим домом. Маленькая бедняжка Бекки, наверное, совсем надорвалась.

— Вы уверены, что для меня не найдется никакой работы? — настаивала она.

— Там видно будет, — примирительно сказала Эмма. — Ну а теперь пойдем со мной. Все, что тебе нужно, так это поспать немного и хорошо отдохнуть.

Комната на третьем этаже была маленькой и тоскливой, но когда Бекки принесла горячей воды и полотенца и Селена, сбросив верхнюю одежду, начала умываться, она почувствовала себя лучше.

— А вот французское мыло, — сказала Эмма, очень довольная собой.

Если бы только Эмма перестала смотреть на нее таким оценивающим взглядом! Как делец на бегах, подбирающий нового рысака, подумала Селена. Не ром ли породил в ее мозгу такую странную мысль?..

— Да ты просто прелесть, — сказала Эмма. — И фигурка чудесная. А сколько же тебе лет, милочка?

— Мне семнадцать, — ответила Селена.

— Бьюсь об заклад, дюжина молодых повес увивалась вокруг тебя в Нассау, — сказала Эмма.

Селена робко улыбнулась, вспомнив молодых офицеров, добивавшихся права потанцевать с ней на балах, даваемых Первым Вест-Индским полком. Всего нескольким удалось сорвать ее поцелуй, однако и это делалось с полным почтением и должным уважением к Селене Хэлстид, наследнице Поинзианы. Никаких прочих вольностей никто себе не позволял, и ни одному из мужчин не удалось вызвать в ней отклик страсти… Никому, за исключением Брайна.

— Представьте, ни одного, — грустно покачав головой, сказала она Эмме.

Эмма рассмеялась.

— Ну, ты, наверное, разборчива. Но ты имеешь полное право на это. Такое богатство, как у тебя, не стоит растрачивать понапрасну. Я вижу, у тебя глаза уже не смотрят… Ложись! Еще успеем поболтать…

Как только Эмма вышла из комнаты, Селена, облегченно вздохнув, надела ночную рубашку и улеглась в постель. Закрыв глаза, девушка неожиданно увидела лицо Брайна, каким оно было во время их ссоры прошлой ночью: сжатый рот, холодная ярость в серых глазах. Где он теперь? Едет в Париж с Иветтой?

Селена хотела ненавидеть Брайна, но воспоминания о близости с ним мешали сделать это. Она не могла забыть сильных рук, обнимающих ее, прикосновение жарких губ… Девушку потрясла собственная страсть к этому человеку. Даже если Селена никогда не увидит его, она будет верна ему до конца жизни.

Юная девушка накинула на себя тоненькое одеяло и погрузилась в сон.

Когда Селена открыла глаза, было темно. Какое-то время она не могла вспомнить, где находится.

Через несколько минут она услышала голос Эммы Пристон, доносившийся из соседней комнаты, но он был резким и сварливым теперь. Селена села в кровати, потревоженная услышанным.

— Ты со мной так не разговаривай, Дейзи Каллен! Кто ты такая, черт возьми? Герцогиня Мальборо, что ли?

Жесткость тона Эммы потрясла Селену.

— Может, и не герцогиня, но я честная девушка и стараюсь найти приличную работу. Я все ноги исходила, я…

Голос девушки, злой и срывающийся, был отчетливо слышен. Селена подумала, что стенки были толщиной с бумажный лист. По всей видимости, когда-то здесь, на третьем этаже, были комнаты большего размера, а потом их разгородили перегородками из самого дешевого дерева и понаделали эти крохотные клетушки.

— Но работы ты не нашла, так ведь? И это длится уже две недели. В Ливерпуле страшная безработица, но у меня здесь не богадельня!

— Вам не стоит напоминать мне об этом, — сказала Дейзи Каллен. — Я не слепая и вижу, чем вы занимаетесь тут!

— Веди-ка себя прилично, девушка! — в ярости вскрикнула Эмма. — У меня приличное заведение…

— Да уж, приличное, — огрызнулась Дейзи. — Вы привечаете здесь ворье, которое живет тем, что спаивает несчастных моряков и сбывает их капитанам, прославленным своей жестокостью…

— Сбавь-ка тон! — приказала Эмма.

Но Дейзи уже не могла остановиться:

— А еще вы содержите курьеров, которые одурачивают бедных неграмотных ирландцев и продают им места на дряхлых гнилых посудинах, которые, скорее всего, никогда не довезут их до Америки. А что касается девушек, которых вы здесь держите…

— Я уже сказала тебе, замолчи! Не заставляй меня повторять, не то я вышвырну тебя на улицу!

Через несколько минут Селена услышала, как дверь в комнату Дейзи открылась и раздался ее голос:

— Я найду себе приличную работу, да! Вот увидите! Работать я умею. Ишачила на фабрике в Манчестере с десяти лет!

— Эта фабрика не откроется, пока не закончится война в Америке, — холодно сказала Эмма. — А до того времени подохнешь с голоду. Ты уже сейчас выглядишь как голодная бродячая кошка! Когда последний раз ты ела как следует?

— Вот уж это не ваше дело, — ответила Дейзи, но в ее голосе проступила едва заметная дрожь.

— Почему бы тебе не образумиться и…

— Убирайтесь! — завопила Дейзи. — К концу недели получите свои деньги.

— Получу, черт побери! — прорычала Эмма. — А не то ты уберешься отсюда.

Через несколько часов Бекки пришла в комнату Селены с ужином на подносе, и девушка только тогда поняла, как голодна. Оставив поднос, Бекки вышла. Приподняв салфетку, накрывавшую поднос, Селена обнаружила дымящийся бифштекс, мясной пирог, теплый яблочный пирог и пинту эля.

При виде золотисто-коричневой корочки на пироге девушка судорожно сглотнула слюну, но тут она вспомнила о девушке в соседней комнате, Дейзи Каллен… Бедняжке столько пришлось голодать, пока она бродила по холодным улицам Ливерпуля в поисках работы!

Селена встала, понимая, что не сможет съесть ни кусочка, пока рядом находится голодная девушка.

Решительно взяв поднос, она вышла в тускло освещенный коридор и постучала в дверь Дейзи Каллен.

— Отстань от меня, старая дура, — крикнула Дейзи. — Я уже сказала тебе, что расплачусь к концу недели.

— Да это… Видите ли, я Селена Хэлстид, ваша соседка. Откройте, пожалуйста.

Через минуту дверь, заскрипев, отворилась. Селена с изумлением уставилась на Дейзи — ее облик совершенно не соответствовал резкой и вульгарной речи. Черты девушки были утонченными, глаза — цвета светлого ореха — излучали простодушие, кольца мягких золотых локонов обильно обрамляли бледное личико.

Дейзи уставилась на поднос.

— Вас что, Эмма подослала? Если так, то возвращайтесь-ка обратно к ней и скажите, что со мной эти штучки не пройдут. Я уже ей говорила…

Селена отрицательно покачала головой.

— Меня никто не посылал. — И тактично добавила: — Здесь так много, что мне просто не съесть. Кроме того, не люблю есть в одиночестве.

Дейзи неожиданно улыбнулась.

— Так вы предлагаете разделить с вами трапезу?

— Была бы признательна вам за компанию, — сказала Селена.

Дейзи пропустила ее в комнату и закрыла дверь. Она протерла грязноватый стол краешком грязного платка, взяла еще одну тарелку и оловянную кружку из буфета и сказала:

— Стул только один. Я сяду на кровать. Вообще-то я не готовилась к приему гостей…

Через несколько минут Дейзи уже запихивала в рот бифштекс дрожащими от спешки пальцами. Селене никогда не приходилось видеть, чтобы так ели. Наверное, Дейзи действительно голодала.

Наконец девушка издала короткий вздох, вытерла губы тыльной стороной ладони и сказала:

— Видимо, пора представиться. Меня зовут Дейзи, Дейзи Каллен. Что-то я вас раньше тут не видала. Вы Селена, да?

Дейзи налила в кружку и фарфоровую чашку немного эля.

— Я приехала как раз сегодня, — начала было Селена.

— По твоему выговору видно, ты не из Манчестера.

— Я с Багамских островов.

Дейзи с недоумением посмотрела на девушку:

— Это где такие?

Селену поразило невежество Дейзи. Но припомнив, что девушка с десяти лет работала на фабрике, Селена впервые осознала, что принимала как должное тот комфорт и роскошь, окружавшие ее в прежней жизни. Солнечная комната в Поинзиане, где гувернантка обучала ее географии, французскому языку, манерам и всяким другим вещам, которые следует знать порядочной молодой леди. Полированный стол красного дерева в столовой, заставленный самыми изысканными яствами острова… Даже после смерти брата Селена все еще не оставляла надежд вернуться в Поинзиану, где все пойдет так, как было раньше.

— Багамы — это где-то рядом с Ирландией? — нетерпеливо расспрашивала Дейзи.

— О нет, они там, за океаном. В Вест-Индии. Это на юге Соединенных Штатов.

— Долго же тебе пришлось плыть, да?

— Выбора у меня не было, — сказала Селена.

— Если ты приехала в Ливерпуль искать работу, так могу тебе сказать, что ты ошиблась. Тут на должность помощников продавца очередь из сотни девчонок. А может — ты швея? Или модистка?

Селена покачала головой.

— Нет…

Дейзи продолжала изучать ее своими большими карими глазами с золотистыми искорками.

— Бьюсь об заклад, ты и не шлюха. Говоришь ну прямо как леди.

Селена почувствовала, что покраснела от пяток до корней волос. Даже Брайн, при всей простоте его манеры выражаться, говорил в подобных случаях «девушки легкого поведения».

— Я… ну, я племянница миссис Пристон.

— Ври больше, так я тебе и поверила! Не можешь ты быть в родстве с этой старой су…

— Кровного родства между нами нет, — поспешно прервала ее Селена, ужасаясь тому, что Дейзи может еще произнести. — Дедушка Пристон, отец моей матери, женился второй раз, когда бабушка умерла. Оливер Пристон был сыном моего деда от второго брака, и я ни разу его даже не видела. К тому же я не знала, что дядя Оливер умер…

— Думаю, что и Эмму ты раньше тоже не знала.

— Нет, мы впервые увиделись несколько часов назад.

Повисла неловкая пауза, и Селена подвинула Дейзи пирог. Девушка накинулась на пирог так же быстро, как и на бифштекс. И вернулась к разговору только после того, как слизала последние крошки с пальцев.

— Так почему же ты уехала из дому и приехала сюда, к людям, о которых ты ничего не знаешь?

— У меня не было выбора. — И Селене опять пришлось рассказать причину ее приезда в Ливерпуль, но и в этот раз она даже не упомянула о Брайне. Миссис Пристон повела себя очень благородно по отношению ко мне, — сказала Селена. — Я предложила ей использовать меня для работы в гостинице, но она отказалась.

Дейзи с удивлением уставилась на нее.

— На Эмму это не похоже. — Она пожала плечами. — Ну, если она не просит с тебя денег пока, это твое счастье, потому что я уже говорила — найти работу сейчас в Ливерпуле тяжело. — Она горько усмехнулась. — Я-то думала, что достаточно намаялась на этой проклятой фабрике. С полшестого утра до половины восьмого вечера, и всегда за спиной надсмотрщик с плеткой…

Потрясенная, Селена смотрела на Дейзи расширившимися от ужаса глазами.

— Так вас там били?!

— Конечно… Но на других фабриках было еще похлеще. Девчонок секли совершенно обнаженными, на виду у всех, и стегали их, пока не упадут…

Селене казалось, что ей снится кошмарный сон, чуждый и пугающий. Она слышала разговоры о зверствах рабовладельцев на некоторых плантациях Юга, но Дейзи была гражданкой страны, где рабство уже несколько лет как было отменено.

Допив вторую чашку эля, Дейзи и не заметила, как была потрясена Селена, и продолжила:

— Конечно, если девчонка соглашалась прилечь на спинку перед надсмотрщиком, он потом давал ей послабление и в рабочие часы. Но я на это не пошла, — ее передернуло. — Другие девчонки говорили, что я чокнутая, но… — она наклонилась вперед, — не знаю, как тебе сказать, но я всегда думала, что сначала нужно очень полюбить человека, а потом уж с ним… — Девушка горько усмехнулась. — Ты тоже считаешь меня чокнутой, да?

На Селену нахлынули воспоминания об их первой ночи с Брайном, и она мягко сказала:

— Да нет, Дейзи, я тоже так думаю.

Дейзи окинула ее легким испытующим взглядом и, вздохнув, проговорила:

— Но фабрики закрывались, и те немногие рабочие, что остались в Манчестере, распродали весь свой домашний скарб и в конце концов оказались на улице. Но что касается меня, я не буду попрошайничать.

Селена была готова поверить этому, поскольку в девушке чувствовалась природная гордость, карие глаза горели убежденностью, черты лица были тверды. Нет, Дейзи не была попрошайкой.

— Я думала попытать счастья здесь, в Ливерпуле, — закончила она, — да только пока счастье мне не улыбнулось.

Селена порывисто обогнула стол и положила руку на плечо Дейзи.

— Но ты скоро найдешь работу, — сказала она. — Найдешь, я уверена.

Выйдя из комнаты Дейзи, Селена остановилась в темном коридоре, держа в руках поднос с грязной посудой. Вспомнив о Бекки, худенькой изнуренной девушке, она решила избавить служанку от лишней работы и самой отнести поднос на кухню.

В гостинице становилось шумно. Из одной комнаты до нее доносился звук ссоры между мужчиной и женщиной. В другой — пьяная девчонка гнусаво выводила фальшивые ноты. Через полуоткрытую дверь она заметила по крайней мере дюжину человек, теснившихся в одной комнате с оборванными детишками, а на грязном полу рядами были составлены тюфяки.

«Это, наверное, ирландские эмигранты, — подумала она, — которых доставил сюда один из «курьеров», упомянутых Дейзи».

Дойдя до верхней ступеньки второго пролета, Селена вдруг поняла, что понятия не имеет, где находится кухня. Она повернула в узкий проход, пропахший капустой, прогорклым жиром и кислым пивом. Пройдя несколько шагов, она наткнулась на человека, выросшего из темноты. Он был высок, строен, одет в грязную и не по росту большую зеленую куртку с потрепанным бархатным воротничком.

— Остановись-ка, лапочка! — Девушка уловила запах перегара и грязной одежды. — Ты здесь новенькая, да?

Селена кивнула.

— Я не знаю, как пройти на кухню. Не подскажете ли мне…

— Неужто Эмма взяла другую служанку? — Глаза мужчины бесстыдно рассматривали стройное тело девушки. — А ты ничего к тому же. Не то что Бекки — мешок с костями, да и только…

Он обхватил Селену за талию. Поднос упал из ее рук, тарелки покатились по полу.

— Да, ты славная штучка, — произнес он сиплым голосом и схватил девушку за грудь. Несмотря на худобу, в мужчине была звериная сила.

— Пустите меня, — кричала Селена, извиваясь в его объятиях.

Но, прижав девушку к стене, мужчина продолжал мять ее груди, пытаясь поцеловать.

— Стой смирно, — бормотал он, — не бойся меня, я старый друг Эммы. Меня зовут Джерри…

Селена пыталась оцарапать негодяя, но он как клещами схватил ее за запястья. Девушка что было сил стукнула мужчину по голени, и тот разразился бранью.

Спустя мгновение в коридоре послышались шаги, и раздался голос Эммы:

— Это что еще тут, черт возьми, происходит?! А ну отпусти ее, Джерри!

Поскольку Джерри не повиновался, Эмма ухватила его за галстук и тянула до тех пор, пока негодяй не захрипел. Издав хлюпающий звук, мужчина так быстро опустил руки, что Селена отшатнулась назад и упала бы, если бы не стена за ее спиной.

В слабом свете газового рожка, падающем сверху, Селена увидела, что лицо Джерри стало малиновым.

— Чуть не задушили человека, — бормотал он. — Черт побери, Эмма, я ведь только…

— Убери свои грабли от моей племянницы, — проговорила Эмма, не сводя с него окаменевшего взгляда.

Джерри дернул куртку.

— Так это твоя племянница? Откуда же мне было знать?

— Так теперь знай, — сказала Эмма угрожающе. — Она не чета таким, как ты!

Селена ожидала, что Джерри окрысится, но он только покорно кивнул.

— Ну ладно, Эмма, конечно… — сказал он. — Даю слово…

После того как Джерри скрылся в темном коридоре, манера поведения Эммы тут же переменилась. Нежно обняв Селену, она проговорила:

— Ты не пострадала, нет?

— Нет, но я так перепугалась…

— Он тебя больше не тронет, — сказала Эмма. — Но шататься здесь тебе не следует! Сама видишь, с какими козлами здесь можно встретиться.

— Но почему же вы позволяете таким людям жить в вашей гостинице? — с негодованием спросила Селена.

Эмма вздохнула:

— У нас с Джерри время от времени бывают кой-какие делишки. Вдова должна пускаться на многое, чтобы прожить. — Поскольку Селена не ответила, Эмма продолжила: — Забудь о Джерри! Я уже сказала ему, что ты не про таких, как он. — Эмма широко улыбнулась. — Ну а теперь иди-ка к себе в комнату. Доброго тебе сна, дорогуша.

Селена повиновалась, еще окончательно не придя в себя от пережитого.

— Доброй ночи, тетя Эмма, — сказала она.

Девушка была признательна Эмме за свое спасение из лап Джерри. За то, что ее приютили в этом чужом городе. Полуобернувшись, чтобы принести свою благодарность, она увидела холодный, оценивающий взгляд Эммы, который пронизал ее до самой глубины.

Это был взгляд человека, нашедшего жемчужное зерно в навозной куче и раздумывающего, как распорядиться им.