Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Глава 7

Гнездо Ворона встретило тишиной и покоем. Филипп безропотно принял заявление Алишан, что отныне его место как сочетаемого рядом со мной, и попросил только подбросить его до дома, вещи собрать, оповестить друзей-знакомых и уладить кое-какие дела. Что меня несколько удивило, обитал Филипп в доме, похожем на жилище Виргила. Во всяком случае, и улица, где высадили кошкожаба, и здание, к подъезду коего он направился, выглядели точь-в-точь. Алишан тоже обратила внимание на сей нюанс и, когда зафир покатил дальше, Виргил с усмешкой пояснил, что сиятельный озейн Катрино кучу денег спускает на поддержание имиджа блестящего королевского фаворита, а на жилище экономит, снимает что попроще. Конечно, употребил Ворон другое слово, не «имидж», однако смысл примерно тот же. Удовольствие это дорогое, затратное чрезмерно, съедает больше, чем даёт, а монарх, при всей его любви к легкомысленным безудержным развлечениям, не имеет дурной привычки бездумно раздавать любимчикам титулы и земли. Вот и крутятся-вертятся фавориты и придворные день-деньской вокруг своего короля-солнце в надежде, что он не только их своим светом озарит, но и призом посущественнее одарит.

По приезде меня едва ли не под конвоем сопроводили в гостевую спальню, где мне надлежало собирать вещи.

Собирать, по сути, нечего.

Поэтому я сняла пальто — в тёплом Ридже в нём жарковато, — достала из ящика прикроватной тумбочки бумажку-клич и принялась искать огонь.

Делом это оказалось куда более затруднительным, нежели я предполагала.

Под рукой ни спичек, ни зажигалки.

Горящих свечей нет, негорящих тоже. День в разгаре, да и зачем вообще свечи, если есть лампы?

Камин один-единственный в гостиной и тот неразожжён. Я не поленилась спуститься и проверить.

На кухне должна быть плита и вряд ли электрическая. Другой вопрос, как я её зажгу…

Я не простояла в гостиной и минуты, как на пороге возник Ворон.

— Адара куда-то собралась?

— Виргил, — я повернулась к нему с самой дурашливой улыбкой, какая только получилась, — ты куришь?

— Что? — растерялся он.

— Куришь, говорю?

— Нет.

— Жаль, — я отвернулась с почти искренним разочарованием.

— А ты что, куришь? — уточнил Виргил недоверчиво.

— Нет. Могу я… попить чего-то горячего? Водички хотя бы? Горло что-то побаливает… кхе-кхе… наверное, воздуха холодного наглоталась.

Ворон оглянулся на лестницу, но Алишан сама была занята сбором своих вещей и потому на помощь не спешила.

Мужчина пошёл на кухню.

Я за ним.

На полпути Виргил замер, обернулся ко мне.

— Ты-то куда идёшь?

— На кухню.

— Зачем?

— Хочу у плиты немного погреться.

— Ты замёрзла?

— Угу… знобит что-то, — в подтверждение я обхватила себя руками и передёрнула плечами.

Чёрт, не переиграть бы. А то обеспокоятся всерьёз, уложат в постель и таблетками накормят… или не таблетками, а какими-нибудь народными средствами лечения простуды. Или опять целителя позовут.

Виргил отвернулся с выражением лица, которое иначе чем «офонаревшее» и не назовёшь, и продолжил путь.

Я не отставала.

Кухня сравнительно невелика — я почему-то ожидала увидеть помещение попросторнее, — и нечасто использовалась по прямому своему назначению. Оно и понятно, кулинария очевидно не относилась к числу тайных хобби Виргила, а слуг в этом доме я пока не заметила. С другой стороны, питаться надо всем, даже Воронам и адарам, и меня чем-то да кормили… где-то ведь еду раздобыли? Или заказали?

Виргил приблизился к чёрной чугунной плите на ножках, открыл одну из дверей в нижней её части. Погремел там чем-то, пощёлкал, закрыл, снял с полки серый чайник, заглянул внутрь. Поморщился едва заметно, но отнёс чайник к мойке, ополоснул, налил воды из-под крана и поставил на плиту. Я подобралась ближе, присмотрелась и приуныла. Каждая из четырёх конфорок представляла собой диск, вставленный в гладкую панель плиты. Съёмные ли они, нет, неизвестно, равно как неясно, чем этот монстр вовсе топится, однако открытого огня в пределах доступа не наблюдалось по-прежнему.

Никогда бы не подумала, что это такая проблема — сжечь бумажку в условиях, далёких от двадцать первого века. Казалось бы, кругом должны быть свечи и камины, ан нет, даже подсвечники нигде не стояли.

Украдкой пощупала край панели.

Тёплая.

И диск под чайником покраснел и накалился.

А если открыть ту же дверцу, какую открывал Ворон? Или лучше не пренебрегать правилами пожарной безопасности?

— Так и не объяснила сестре, какими ветрами тебя занесло на перепутье? — Виргил старательно пытался просканировать меня взглядом.

— Случайно, — сейчас я не врала.

— Она поверила?

— Не знаю.

— Боюсь, она так и будет верить тебе до последнего, пусть даже факты станут кричать об обратном под самым её носом.

— Ну а ты-то, конечно же, в случайность сего происшествия не веришь от слова «совсем».

— Не верю. Ты лжёшь и юлишь похлеще уличной девки, пойманной при попытке обчистить клиента. Временами несёшь какую-то чушь, не понимаешь простейших вещей и если бы я не знал, кто ты и откуда, принял бы тебя за ту самую девку, лишь нарядившуюся в одежды адары из уважаемого рода.

— Неужели я так сильно изменилась? — да, я прощупывала лёд, на который ступаю.

— Несильно, — огорошил ответом Виргил. — Раньше ты ещё была помешана сверх меры на этом своём… возлюбленном. За ним куда угодно и плевать на последствия. А что последствия другим расхлёбывать придётся, тебя, глупую избалованную девчонку, мало заботило.

Как Ярен выразилась? Феодора за любимым в перелом прыгнуть была готова… хотя не факт, что действительно прыгнула бы. «Уикхем» тоже уверял, что ему жизнь не жаль отдать ради возлюбленной, а на деле как Виргила Акулу увидел, так и слился сразу по-тихому. Ни прости, ни прощай, ни клятвенных обещаний вернуться за любимой.

— Вот честно, Виргил, тебе что за дело до возлюбленных Фе… до моих возлюбленных? — спросила я напрямик и осторожно потрогала дверцу.

Тоже тёплая, пусть и в меньшей степени, нежели панель.

— Мне есть дело до Алишан. А она слишком тревожиться о судьбе своей непутёвой сестры. Оттого и мне приходится… тревожиться.

Похоже, топится плита не дровами. Чем тогда, углём?

Словно невзначай я сунула руку в карман платья, сжала бумажку в кулаке, домяв её окончательно, и вынула руку. Поднесла кисть к лицу, громко пошмыгала, делая вид, будто собираюсь по-простому подтереть нос собственной рукой. Но Ворон птица суровая, не чета изнеженному котику Филе, его сей жест неэлегантный не впечатлил ни разу.

Ну и ладно.

— Алишан-то в курсе твоих тревог за неё и Фе… и меня за компанию? — я наклонилась, подёргала за ручку на дверце, проверяя, в какую сторону она поворачивается.

— Алишан не… Ты что творишь?

Он обо мне мнения невысокого, так что хуже не будет.

— Ой, а можно мне на огонёчек посмотреть? — надавив на ручку, я распахнула дверцу, и небольшая камера дохнула мне в лицо жаром и неприятным горьковатым запахом.

Внутри лежал увесистый, словно подгрызенный с боков чёрный кирпич, то ли действительно уголь, то ли его местный аналог. По неровной пористой поверхности пробегало голубоватое искристое пламя, гасло и вспыхивало язычками, и я поскорее кинула в него бумажку. Сгорит она там или нет, неясно, но будем исходить из того, что других вариантов в моём распоряжении всё равно не имеется.

— Обезумела совсем?! — Виргил подскочил ко мне, схватил за шкирку, как котёнка, и оттащил в сторону. Сам захлопнул дверцу и повернул ручку.

— Да я только посмотреть хотела! Если её нельзя открывать, так и скажи.

— Пошла вон отсюда, — Ворон цапнул меня за руку выше локтя и вытолкал с кухни в коридор. — Иди собираться, как сестра велела.

— А попить? — возмутилась я для проформы.

— Позже принесу.

Я одёрнула платье и удалилась с максимально обиженным видом.

В моём распоряжении есть два источника какой-никакой информации.

Орум, который хочет появляется, хочет не реагирует на попытки его позвать. Как по мне, так это крайне, крайне паршивые качества для возможного наставника.

И Люсьен, единственный в нынешнем моём окружении не знавший Феодору и не приходившийся мне кандидатом в сочетаемые.

Ввиду неявки паучьего ока выбор я остановила на втором варианте.

План несовершенен и убытков мог принести больше, чем пользы, но делать нечего, что сдали, тем и ходим. Смартфона нет, интернета нет, при всём желании не загуглишь интересующий тебя вопрос. Я отдавала себе отчёт, что Люсьен может многого не знать, отказаться делиться известной ему информацией, не прийти по разным причинам, не услышать клича — вдруг бумажка так и лежит себе преспокойно в камере в плите? — и, самое прискорбное, не успеть вовремя.

Будет весьма досадно в случае претворения последнего пункта в жизнь.

Впрочем, это Алишан спешила вернуться домой, а вот кое-кто покидать родной город и привычную устроенную жизнь явно не торопился. Сестра успела собрать вещи, узнать от Виргила, что я за каким-то лешим сунула нос в плиту, зайти в гостевую спальню, подозрительно понаблюдать, как я пытаюсь заново, поаккуратнее сложить багаж Феодоры, и удалиться восвояси. Она жарко пошепталась с Виргилом, на что тот лишь руками развёл, из чего напрашивался вывод, что речь идёт не о личном, а о вполне себе насущных проблемах.

Интересно, уходят ли сочетаемые в самоволку и если да, то что им бывает за уклонение от высокой чести, ищут ли их и как впоследствии жить с тем, кто сбежал от тебя, роняя тапки?

Гость объявился часам к шести, когда Алишан уже собралась было съездить проверить, действительно ли у Филиппа накопилась куча дел, требующих немедленного разрешения, или он, оценив меня в качестве наречённой, решил свалить в голубые дали, пока не поздно. Я отсиживалась в гостевой спальне, медитировала на пейзаж за открытым окном, гадала, кто придёт раньше, Филипп или Люсьен, и потому стука во входную дверь не расслышала. Зато наполнивший прихожую нестройный гомон голосов сразу привлёк внимание.

Люсьен стучать в парадную дверь вряд ли станет, уж Виргил-то ему точно не обрадуется. Значит, Филипп изволил-таки закончить сборы?

Выскочив из комнаты, я приблизилась к лестнице, прислушалась.

Вроде один голос женский и Алишан не принадлежит.

Майя приехала?

Я встала так, чтобы видеть уходящую за лестницу часть прихожей, и, вытянув шею, смогла рассмотреть женщину в чёрном платье и шляпке с вуалью.

— …неслыханно, адара, — долетел до меня строгий, непререкаемый глас дамы.

— При всём уважении, озел Катрино, однако Свод касается не только адар, но и избранных ими сочетаемых.

Озел Катрино? То есть гостья — супруга Филиппа?

Зеркало может указать на женатого мужчину? И что с ним таким делать, заставлять разводиться?

— При всём уважении, адара… — женщина выдержала вопросительную паузу.

— Алишан, — сухо подсказал Виргил.

— При всём уважении, адара Алишан, — уважения в голосе гостьи не набралось ни на грамм, — но я вынуждена опротестовать ваше… решение.

— Как же вы намерены это сделать? — удивление Алишан намекало ненавязчиво, что в её практике протесты от представителя сочетаемой стороны случились впервые.

— Я требую неоспоримых подтверждений, что Филиппе — так называемый избранный вами сочетаемый. Мой дорогой супруг не одобряет всех решений нашего сына…

О боги этого мира, гостья не жена кошкожаба.

Хуже. Она его мама.

Что же получается, Филипп успел сбегать пожаловаться мамочке, что бедного несчастного мальчика насильно тащат в вынужденный брак, или как там правильно называется совместная жизнь адары и сочетаемого?

— …но его недовольство юношескими заблуждениями Филиппе вовсе не означает, что мы готовы отдать его паукам.

— Паукам?

— Ах, полно, адара, вы не хуже меня знаете, как величают вам подобных. Разве некоторые из вас не называют себя также?

— Озел Катрино… — начала Алишан, но гостья небрежным жестом перебила её и отступила на шаг.

Я попыталась было ретироваться, однако опоздала.

— Стой, дитя, — властно велела дама. — Не прячься, выйди на свет.

Правильно говорят, любопытство кошку сгубило.

Я неохотно спустилась по лестнице. Мама Филиппа повернулась ко мне, прогулялась неспешным оценивающим взглядом от взлохмаченной макушки до не шибко чистых носков туфель. Пристальный, препарирующий взор не сделал ни единого льстящего мне вывода и обратился на застывшую позади Алишан.

— Полагаю, эта особа и есть юная адара, для которой избрали моего сына?

Мать Филиппа выглядела ровно так, как положено выглядеть потенциальному свекромонстру, чей сын, любовно взращенный в тепле, уюте и достатке, привёл домой девушку из сословия куда ниже собственного. Платье подчёркнуто строгое, закрытое, никаких пышных юбок, кружев и драгоценностей в изобилии, но даже мне видно, что стоил наряд немало. Шляпка с откинутой назад длинной вуалью короной венчала чёрные с густой проседью волосы, полные губы неодобрительно поджаты, в карих глазах плескалась невысокая оценка моей персоны. Лицо избороздили морщины, но в молодости она наверняка была красавицей.

— Моя младшая сестра Феодора, — пояснила Алишан. — Феодора, озел Исабель Катрино, мать Филиппе.

Чёрт, может, реверанс надо изобразить?

— Адара Феодора, наречённая Филиппе, — затянутые в чёрную перчатку пальцы ухватили меня за подбородок, поднимая моё лицо к свету. — Юна, мила, свежа, но не более. И адара ко всему прочему. Сколько у неё уже сочетаемых?

— Вы забываетесь, озел Катрино, — Алишан выступила вперёд и безо всякого почтения оттеснила меня от без пяти минут свекрови. Встала рядом со мной и свирепо посмотрела на невозмутимую Исабель.

— Это вы забываетесь, адара. Филиппе по душе двор и придворные увеселения — и пускай себе. Знаю, мой мальчик многого желает достичь…

Интересно, чего? Пока я заметила только стремление к неуёмным тратам и порче девиц.

— …и не хочет ни в чём зависеть от воли отца. Я помогаю чем могу, ему известно, что он всегда может на меня опереться. И я не позволю заточить его на мужской половине ваших домов, где ему придётся… делить вашу сестру с другими несчастными мужами. Поэтому, адара Алишан, предоставьте мне подтверждение, что мой сын и впрямь… обречён на подобное унизительное существование. В противном случае я не побоюсь обратиться и в суд, и к вашему собранию адар, и даже, если в том возникнет нужда, к Его королевскому величеству. Доброго вечера, адара.

Засим Исабель развернулась и величественно удалилась. Спустя минуту с улицы донеслись звуки, сопровождающие отъезд конного экипажа.

— Филя что, первым делом мамочке побежал плакаться? — поделилась я скопившимся удивлением вслух.

— Надо было сочетаться как следует ещё на перепутье, — заметил Виргил.

— А разве секс в данной ситуации на что-то влияет? — полюбопытствовала я. Если Ярен употребила определение «любовник» не ради красного словца и Феодора действительно распрощалась с невинностью в объятиях «Уикхема», то какой смысл в спешном перепихоне с сочетаемым? Обычно всё на девственность завязывается, инициация, первый мужчина…

— Через… — Виргил настороженно покосился на Алишан, но та буравила мрачным взглядом дверь и не торопилась прерывать урок сексуального просвещения для начинающих адар. — Через первое соитие адара полностью вплетает сочетаемого в свою… кхм… личную сеть, которую незримо плетёт на протяжении всей жизни.

— То есть, грубо говоря, она может вплести в эту сеть любого мужчину, с которым переспит?

— Только сочетаемого, так как сочетание уже привязывает его к адаре и впредь нельзя освободить его от этих уз.

— А если с любым другим тра… переспать, то ничего?

— Ничего, — взор Ворона преисполнился подозрительности. — С чего это вдруг тебя привлекли такие подробности?

— Да я просто так спросила, — ответила быстро и повернулась к сестре. — Мы возвращаемся домой или на сегодня отбой?

— Сегодня мы не вернёмся, — устало отозвалась Алишан.

— А завтра что? Будем ждать Филю? Или предъявлять доказательства свекро… его матери?

— Какие доказательства, Фео? Что ты хочешь ей показать?

Ну да, изображение кошкожаба ни один суд во внимание не примет, даже в фэнтезийном мире.

— Не думай об этом, — вздохнула сестра. — Иди к себе.

Я послушно поднялась наверх, зашла в комнату, закрыла дверь.

Ладонь перед моим лицом появилась неожиданно. Закрыла мне рот, прижала рывком к твёрдому телу позади.

— Тише, не кричи, — прошептали мне на ухо, пока я, рефлекторно вцепившись в чужую руку, пыталась отодрать её от своего лица. — Это я, Люсьен. Ты клич мне кинула, помнишь?

Я невнятно помычала, и меня отпустили.

— Ты что здесь делаешь? — развернулась я лицом к визитёру.

— Ты не звала? — нахмурился Люсьен.

— Звала! Но я думала, ты… не знаю… опять камешки в окно покидаешь или ещё как-то внимание привлечёшь, а не залезешь прямиком в комнату. Тем более на втором этаже.

— Тут не так и высоко.

— Да неужели?

— Ты кликнула — я пришёл, — развёл руками Люсьен и неспешно обошёл спальню, изучая скромную обстановку. — Я уж думал, ты вовсе не позовёшь.

— Я уже жалею.

— Не жалей, — беспечно отмахнулся он. — Слышал, ты накануне салон Майи Мелве посещала.

— Как быстро слухи разносятся.

— Ворон кое-что задерживает, вот и пригляд за ним строже обычного, — Люсьен остановился возле кровати. — Пойдём город смотреть?

— Экскурсия по городу? Сейчас? — я бросила выразительный взгляд на окно.

— Отчего нет? Риджские часы ещё не пробили.

— Я из этого окна не вылезу, не надейся.

— Зачем через окно? Мы через дверь, — и Люсьен, не теряясь, высунулся в коридор.

Убедился, что горизонт чист, и поманил меня за собой.

Алишан меня прибьёт, когда узнает. И, по-хорошему, не стоило забывать об элементарных правилах безопасности, предписывающих не сбегать без предупреждения на свидания с малознакомыми парнями, ещё и в чужом городе.

Но отсиживаться дома до следующего указа сестры не хотелось.

Я торопливо распотрошила саквояж, достала и надела поверх платья жакет и последовала за Люсьеном. Он спустился до середины лестницы, пригнулся, внимательно осматривая прихожую. Алишан и Виргил шептались в глубине гостиной — с точки обзора из-за спины Люсьена я их не видела, но слышала приглушённый шелест голосов. Люсьен обернулся, нащупал мою руку и потянул за собой. Мы закончили спуск, тихо, с оглядкой на ведущий в гостиную проём, пересекли коридор. Люсьен открыл дверь, пропустил меня и выскользнул сам. Прикрыл дверь, и мы сбежали по ступеням крыльца, направились вдоль ряда домов в противоположную от жилища Виргила сторону. Проходя мимо зафира, одиноко припаркованного у кромки тротуара, я мимолётно коснулась ребристого бока экипажа, неожиданно тёплого на ощупь.

— Интересно, я могу им управлять?

Вопрос чисто риторический, но Люсьен всё же ответил:

— Разве нет?

— Наверное, — отозвалась я.

— Ты не знаешь точно? — удивился Люсьен.

— Нет, — с лёгкостью расписалась я в своём неведении.

И вместе с парнем, которого я знала не лучше, чем традиции адар, отправилась на поиски приключений на нижние девяносто.

Уважающая себя попаданка должна на первых порах держаться тише воды, ниже травы, плыть по течению, не забывая адаптироваться со скоростью самолёта «стелс», и благоустраиваться сугубо в пределах доставшейся недвижимости. Новый мир велик, неведом и ужасен, в условном средневековье, даже приправленном щепоткой магии и иных рас, могли буйствовать войны и эпидемии и наверняка в наличии имелись полная антисанитария, болезни, бедность и бесправие. Редко какая героиня, оказавшись в теле куда моложе её собственного, пускалась во все тяжкие. Наоборот, большинство проявляли похвальную осторожность, предусмотрительность и расчётливость. Как в эти, несомненно, достойные качества вписывалась неуёмная жажда прогрессорства, для меня оставалось загадкой. И ничего ведь, успешно несли свет просвещения в тёмные несознательные массы, изобретали трусы и феминизм, раскручивали бизнес за пару недель и перестраивали мир за несколько месяцев.

Глядя на многоголосый, многолюдный Ридж, я чётко понимала, что конкретно я ничего-то полезного в этот мир не принесу, не изобрету и не перестрою. Потому что мир, любой мир, живёт по собственным законам, растёт, развивается и идёт по своему пути, согласно своим особенностям. Наивно полагать, будто его возможно перекроить по современным лекалам. Никакое земное якобы изобретение не войдёт в жизнь местных в одночасье. Даже в случае удачного воспроизводства в условиях, отличных от земных, на его внедрение уйдут годы, если не десятилетия, неважно, нижнее бельё это, антибиотики или изменение государственного строя. Куда больше шансов, что одинокий попаданец затеряется бесславно среди чуждых ему нравов и быта, нежели совершит революцию.

А мне ни недвижимости не выдали, ни даже самого завалявшегося бизнеса.

Гарем собирается как-то вкривь и вкось.

И окружали меня люди, для которых я не просто странно себя веду и странно говорю, но переменилась в достаточной степени, чтобы заподозрить неладное.

Ридж, столица Фартерского домена, раскинулся этаким огромным неправильным многогранником по обоим берегам реки Ассины. Сам домен представлял собой большую страну, делившуюся на области и провинции, пусть со слов Люсьена я так и не поняла, насколько большую и что же отделяло один домен от другого. Подобно всякой столице, Ридж велик, густонаселён, шумен и беспокоен. В нём полным-полно разнообразных районов, бедных, привилегированных и для среднего класса, где-то, как выразилась Майя, и благородной даме уместно появиться без надёжного сопровождения и маски, а где-то не каждому мужчине стоило разгуливать безоружным и в одиночку. Были в городе университеты, кварталы, объединённые под началом той или иной ремесленной гильдии, большая ярмарочная площадь, общественный парк, куда пускали не каждого, и множество специальных мест, отведённых для появления зафиров. Хватало помпезных храмов, посвящённых по большей части божественному всеобщему Отцу, — религиозные мировоззрения распространились по доменам неравномерно, в результате в одних активнее почитали Мать, в других Отца, а в третьих обоих. Выбор вероисповедания споров не вызывал, и, хотя без религиозных фанатиков никуда, фанатизм этот не переходил в ожесточённые религиозные войны. Наверное, домены всё-таки разделяло что-то серьёзное, труднопреодолимое, потому что из рассказов Люсьена я сделала вывод, что здешняя история вообще не пестрела кровопролитными, затяжными сражениями, столетними войнами и битвами при чём-нибудь. Чаще всего за территории, ресурсы и влияние грызлись в пределах одного домена, да и то уже не первый век обходились без открытых военных конфликтов. Мир связывали адары, а им не по силам перебрасывать взад-вперёд целую армию. При очевидной власти и широких возможностях адары не были правительницами, даже в монарших генеалогических древах не отмечались, поскольку дар телепортации передавался строго по женской линии, и каждый род адар начинал свой отсчёт с незапамятных времён. Короли родниться с адарами не спешили, то ли не устраивал статус работающей супруги, то ли беспокоила перспектива заполучить парочку мужей в комплекте. И, судя по всему, зеркало тоже благоразумно не выбирало в сочетаемые особ королевской крови.

Об этой части истории хотелось разузнать поподробнее, но ворох вопросов пришлось придержать. Спрошу слишком многое, и Люсьен рассказывать прекратит, преисполнившись подозрениями.

Отойдя подальше от дома Виргила, Люсьен остановил свободный наёмный экипаж, и мы до темноты катались по городу. Люсьен говорил, я слушала, иногда задавала уточняющие вопросы и смотрела в окно, стараясь ничего не пропустить. Королевская резиденция — Эссельский дворец — находилась на другом берегу Ассины. Поглядеть на монаршие хоромы, конечно же, можно только издалека и поэтому от предложения ехать к дворцу я отказалась сразу. Вообще был соблазн отправиться прямиком к Филиппу и потребовать объяснений его внезапного кляузничества, но, во-первых, точного адреса кошкожаба я не знала. Во-вторых, смысла в том нет — если и объяснит, что мне делать с бесценной этой информацией? Алишан передать? А ей какой с этого профит? И, в-третьих, не стоит тратить возможность посмотреть мир за пределами дома Виргила на визиты ко всяким маменькиным сыночкам. Не хочет идти ко мне в сочетаемые — и хрен с ним, скатертью дорожка.

Когда сумерки полностью завладели городскими улицами и зажглись фонари, Люсьен отвёз меня в… пожалуй что таверну. На ресторан, во всяком случае, походило заведение не особо, пусть и выглядело куда чище, опрятнее и симпатичнее того трактира на перепутье, да и публика тут поразнообразнее. В таверне мы поели, посидели немного и снова отправились в путь. Компания Люсьена не утомляла, не раздражала, не вызывала желания отделаться от него поскорее. Он охотно рассказывал обо всём, что видел из окна экипажа и что знал сам, и в то же время не трепал языком постоянно, давая мне возможность восторженно поглазеть на какую-нибудь диковинку вроде причудливо украшенного храма или высившуюся над рекой зубчатую башню Риджских часов, считающихся самыми точными во всём городе. Внимания на мои странности обращал по минимуму, явно устав удивляться моей неосведомлённости, руки держал при себе и не задавал лишних вопросов, ответов на которые вряд ли дождался бы.

Кататься в сгустившихся сумерках оказалось делом куда менее увлекательным. Фонарей на центральных улицах и в приличных районах хватало с избытком, но до привычной мне столичной иллюминации всё же далеко. Люсьен остановил карету и велел вознице ехать на набережную. Экипаж довёз нас до места назначения, где и высадил. Люсьен передал вознице несколько монет, и карета укатила прочь, оставив нас вдвоём.

Набережная Риджа не сильно отличалась от знакомых мне городских набережных. Широкая, мощёная, с рядом фонарей и серым парапетом, за которым тёмная вода осторожно трогала осклизлый гранит. В черте города изгибающаяся дугой Ассина не отличалась шириной, и дома на противоположном её берегу хорошо просматривались, то выныривая фасадами из кружева зелени вокруг, то растворяясь в её переплетениях. Множество высоких каменных мостов пересекали речную гладь, только на протяжении нашей поездки Люсьен перечислил не меньше пяти. Я ни одного названия не запомнила, но самим фактом наличия большого количества мостов впечатлилась.

Мы неспешно прогулялись по пешеходной части дороги. Верховые встречались редко, чаще мимо проезжали кареты, чёрные без опознавательных знаков, наёмные, привлекавшие внимание приметной красной завитушкой на дверцах, и с гербами, принадлежавшие людям состоятельным. Народу немного, на нас толком не смотрели, то ли из-за скромной одежды, то ли в принципе не интересовались другими прохожими. При всей своей простоте зелёное платье из багажа для бегства было куда удобнее нарядов из схрона, поэтому я при первой же возможности переоделась в него. И не прогадала. Как и с благоразумно прихваченным жакетом — вечером да у воды было прохладно.

— Если пройдём ещё немного, то увидим Эссельский дворец, — Люсьен махнул рукой в сторону моста впереди.

Подсвеченная фонарями каменная громада на удивление тиха. Не потому, что по мосту мало ездили, но потому, что шум, производимый конными экипажами, отличался от автомобильного. И самих экипажей, как ни крути, в разы меньше, чем машин в большом городе.

— Мы же вроде решили на дворец не смотреть, — напомнила я.

— Все впервые приехавшие в Ридж желают на него посмотреть. Или на короля.

— Я вот точно не желаю, — я помолчала и решила-таки задать вопрос, нет-нет да возникавший с момента второй встречи с Люсьеном. — Слушай, а зачем тебе всё это?

— Что именно?

— Я адара.

— Да, я что-то такое слышал, — усмехнулся Люсьен.

— И со мной как адарой бесполезно мутить… то есть подкатывать ко мне, встречаться… отношения строить, — я свернула к парапету, остановилась перед ним, глядя на отрезок набережной напротив. Чёрное зеркало воды неподвижно, лишь по краю дрожали жёлтые пятна. — Я имею в виду, каши со мной не сваришь. Ни потра… ни в постель не уложить, ни нормальные отношения не завести. Ещё и рискуешь, потому как Алишан эти несанкционированные свиданки не одобрит. Тогда зачем? Любовь с первого взгляда звучит мило, но я, уж прости, в неё не верю.

Люсьен встал рядом, облокотился о парапет.

— Поверишь, если я скажу, что хочу стать твоим сочетаемым?