Наркомэр

Глава 20

Рано утром к объекту верхом на лошади подъехал странный тип. До окончания смены целых три часа. Ворота настежь. Шлагбаум опущен. Очередной обход завершен. Замки все на месте. Сиди себе. Жди смены и наслаждайся атмосферой. Но странный тип просится на территорию. Говорит, ему директор обещал, потому что он меценат. На церковь обещал и все такое прочее. И даже документ протягивает, бумагу какую-то. Нужна им бумага!

На объект его, конечно, не пропустили. Делать нечего. «Тип» привязал коня к шлагбауму и развалился здесь же, на траве, на самом углу, где кобель недавно отметился. А мужику хоть бы хны. Не чувствует запаха мочи. А может, у него нос забит. Лежит, вслух рассуждает: «Меня примут, потому что слово давали на бумаге. Меня многие знают. Даже владыка Прокл недавно добрым словом напутствовал. Иди, говорит, казак Натолий, по свету и собирай милостыню на святой храм. Транспорт у тебя имеется. Бензину не требует — вот и ступай. Только не останавливайся нигде. На зиму можно. А летом иди. Неделю поживи и дальше ступай. Нельзя мне надолго! К святым местам идти надо, однако!..»

Мужику лет сорок. На нем казачий мундир с широкими желтыми лампасами, синяя гимнастерка с погонами и фуражка с царской кокардой. Где-то откопал себе форму. Поверх гимнастерки двойная истертая портупея с шашкой. Подъехал, что твой царь на параде, транспорт привязал. Теперь отдыхает. Казак на привале. Хоть на фото запечатлевай его. На другом боку у него кобура. Оттуда торчит тяжелая рукоять револьвера. Кто его знает, жахнет сглупа. Приходится молчать, ждать начальство. Хотя с виду мужик выглядит обыкновенным дураком. Скорее всего так оно и есть. Вялотекущая шизофрения в стадии обострения. Намнет себе задницу и на том успокоится, паломник…

Между прочим, на погонах у «паломника» три большие звездочки. Как у полковника. Любопытно, чему это соответствует, если перевести на казачий чин. Не знает, поди. Может, есаул? Хоть бы побрился для приличия.

— Какое у тебя звание, казак?

— Звание наше простое. Полковники мы…

— Да что вы говорите. Неужели так и есть, что полковник?

— Точно так. Потому что из воинского сословия перешедши. Сохранилось количество этих.

Казак похлопал пальцами по погону.

— И кому же вы подчиняетесь?

— Казачья станица у нас. Главный над нами — старшина.

— Вот и разберись у них…

Конь потянулся к траве. Казак растянулся у забора и даже захрапел. Усталость, видно, одолела. Лицо накрыл широкой фуражкой, ноги раскинул и дрыхнет на зависть охране. До смены еще целых два часа. Хоть бы смениться до приезда начальства. Ведь придерется, особенно тот, который наездами бывает на предприятии, директор по безопасности.

Однако смениться до приезда начальства не удалось, потому что приехал сам Рябоконь. Слегка возбужденный от езды на автомобиле. Это и понятно. Все-таки рабочее место находится на окраине города. Здесь фактически территория сельского района.

Начальство подало сигнал. Полусонный охранник инстинктивно нажал кнопку подъема шлагбаума. Стальная труба пошла вверх, потянув за собой конскую морду. Конь взвился на дыбы и заржал. Казак проснулся и вскочил на ноги: господи боже ты мой! Что творится?! Коня чуть не повесили! Отпустите коня, дебилы!

Труба опустилась. Казак подскочил и, отвязав повод, завел коня на территорию. Он словно ждал этого.

«Мерседес» вошел следом и остановился в сторонке. Директор выскочил из машины и направился к казаку. Сейчас он ему задаст. Вылетит вместе со своим мерином. Вместо этого директор подошел к нему и протянул руку. Чем могу? Охранники разинули рты: действительно, не познан твой промысел, боженька.

Казак протягивает директору бумаги.

— От благочинного… — говорит, — грамота. Написано, чтобы я шел и не останавливался. Но я не могу боле идти. Устал. Требуется отдохнуть и поработать на благо Иисуса нашего Христа. Травы у вас много. Надо скосить и вывезти. Не то пожар будет. Сгорит все. И вы сами пострадаете. Вы не думайте обо мне плохого. Так-то я умный. Только с виду немножко дурак…

Он протянул директору свернутый вчетверо листок. Пусть прочитает, если не верит на слово. Там же черным по белому написано: «Вялотекущая форма… Не опасен для общества. По складу характера спокоен. Податлив на воздействие словом, то есть внушение…»

Директор документ вынужден был взять. Слишком доверчиво и просяще смотрел голубыми глазами человек. Заметно, что в них чего-то не хватает. Совсем малого. Чуточки самой. Без нее разум неполным считается. Прав был человек, позвонивший вчера. Благочинный. Рябоконь с полгода назад вырядил тому сумму на восстановление храма. И еще, может, вырядит, потому что не может он просто так пройти мимо просящего. Бог — он все видит. И все слышит. Особенно откуда у Коня Рыжего деньги берутся.

А казак, дебил стоеросовый, словно дело уже решенное, рассуждает вслух:

— Поживу у вас маленько. С недельку. Сена заготовлю… Поработаю малость. Потом отдохну — и опять в путь. А обратно когда ехать буду, сено свое заберу. У вас же некому жевать его… — и глядит в глаза, словно рассмотреть хочет: может, Боря сомневается?

Но Боря не сомневался. Не хочется ему в следующий раз глазами перед благочинным хлопать.

— Где жить-то будешь? — спрашивает. — Тут ведь ни общежития, ни столовой.

— Говорят, у вас конюховка от Красной армии осталась…

Мудрый какой. Все знает. Хитрый все-таки этот дурак. Напролом лезет. Они все такие, дураки. Ему хоть кол на голове теши. Но если что в котелок взбрело, ничем оттуда уже не вытянуть. Лучше отступить. Тем более, говорит, через неделю отчалит. Видать, у него к этому времени наступит просветление, и до него дойдет, что пора отсюда убираться. Рябоконь махнул рукой. Дело вчера еще решенное.

— А контракт? — напомнил казак, сверкая глазами. В них по-прежнему чего-то не хватало.

Директор держал пальцами собственный череп. Контракт. С дураком? Почему нет!

— Иди в контору. Скажи, я велел. Пусть оформят возчиком — отвезти-привезти. Внутри базы. Мусор, например. Иди. Я подойду позже… Да не сейчас! Нет там никого еще. Позже зайдешь и оформляйся… временно.

— Есть оформляться, ваше сковородие!

И только тут Рябоконь заметил у него на боку шашку. Сам, выходит, дебил? Ведь это же холодное оружие. Ахнет по башке кого, отвечай потом… За дурака. И револьвер из кобуры торчит. На ремешке, как положено. Надо принять меры.

Однако дурак опередил его:

— По форме положено. На самом деле клинка нету. Один эфес…

Он вынул из ножен рукоять. Она торчала там на коротком алюминиевом основании.

— Пистолет тоже такой. Ручка одна… Барабанчика нету… А в стволе вроде как шплинт. Нельзя стрелять. Ношу для формы. Старшина говорит: потом как-нибудь отремонтируют мне…

— Ну, иди тогда. Иди… Но только не безобразничай с этим. — Директор щелкнул пальцем по горлу.

Лучше бы он этого не делал. Потому что знакомство вдруг переросло в лекцию о вреде алкоголизма. Непьющим оказался дурак. И очень сведущим в области алкоголизма. Словно академию кончал…

— Ясно… Понятно… — пятился, отвечая, Конь Рыжий. А казак наступал, все более развивая идею.

«Бес меня копнул, — ругал себя Рябоконь. — Шел себе и шел бы. Так нет, щелкнул пальцем. Теперь буду знать. Лучше его стороной обегать. Лектор навязался…»

— Хорошо, хорошо. Понял я давно, — бормотал директор. — Поезжай вон туда. На конец территории. Конюховка там находилась. Там и косу найдешь себе, на чердаке. И телега там стоит… старая. Некогда мне!

Быстро развернулся и зашагал прочь, плюясь на ходу.

— Помощника надо на сегодня! — крикнул позади казак. — Вон хоть из охранников кого…

— Договаривайся сам, — не оборачиваясь, махал руками директор.

Казак вставил ногу в стремя, прыгнул в седло и свистнул:

— Но! Милый! Не балуй! Перпетуум-мобиле! — и поскакал галопом в противоположную сторону от конторы. Там у забора развернулся и пошел назад. У проходной перешел на рысь и остановился. Вот он какой, а вы и не догадывались.

Слез с коня — и на проходную; директор велел помочь, так что не спешите уходить. Можно прямо сейчас. Все равно охранять некого.

Один охранник согласился помочь. Второй, помоложе, остался на проходной. И все недоумевал: «Какого хека ему здесь надо?! Как с луны свалился — и уже командовать! Директор ему велел…»

На постах произошла смена охранников. Старая смена ушла домой. Новая еще только заступила и лениво поглядывала из кибиток. Жара. Даже думать и то неохота, а дебил с одним из охранников перебирают телегу. Делать им нечего. Особенно тому, который из охраны. Видно по всему, тоже дебил. Нашел по себе родственную душу. О чем можно с дураком разговаривать?!

У казака в мешке оказался припас. К обеду они сели в тени деревьев на затравеневшем пустыре и принялись обедать. Охранникам видно. Сало наверняка у казака. Может, колбаса. Едят хлеб и колбасой закусывают. Вскипятили чай. Видно, как кружки ходят то вверх, то вниз. Все у человека имеется: и конь исправный, и припас у него есть. Ума вот только маловато. Не зря на проходную еще раз позвонил Сам и приказал человека в казачьей форме беспрепятственно пропускать. Досмотр делать визуальный и лишнего на мозги не капать, потому что того заклинить может. Коротко и ясно. Всегда бы так инструктировали.

Помощник с казаком отобедали и легли под телегу, спасаясь от полуденного солнца. Хорошо им в тени. С них и спрос такой — один дебил сменился утром, второй и вовсе дурак. Лежат себе, а тут сиди в духоте, как рыба тюлень. Мозга за мозгу заходит.

Часа через полтора под телегой возникло шевеление. Отдыхающие проснулись. Казак запряг свой «Перпетуум», они сели вдвоем и тихим шагом поехали — через весь двор, на другой конец территории, туда, где располагался дальний пост наблюдения. В телеге коса лежит, грабли старые. Повернули за угол и скрылись. Надо будет вечером прошвырнуться кому-нибудь. Посмотреть, как у них там дела. Неужели там можно косить? Там же бурьян один вроде…

В восьмом часу один из охранников отправляется в обход: на территории вдоль бетонного ограждения лежат ровные ряды скошенной травы. Действительно, трава как трава. Сырая только. Третью часть почти что скосили. Одной косой валят, на пересменку.

У дебила из охраны усталая улыбка на лице. Не косил, говорит, давно. Соскучился даже. Второй молчит, белками сверкает.

— Бох помощь! — орет издали охранник.

— Ага. Бох, — ворчит дурак. — Сам ты не будь плох, — а про себя думает: «Черти принесли. На самом интересном застал было… Болт последний отвернуть осталось…» — и застегивает штаны, выходя из-за вентиляционной трубы.

Вокруг раскинулись заросли клена. Тем не менее требуется осмотрительность. Вот, пришел же. И никто его не заметил бы, не заори он.

Охранник почесал в голове и пошел дальше проверять. Все ли плиты в бетонном заборе. Может, одну стащил кто…

Как только он скрылся из вида, казак возвратился к кустам… Нужно было сделать таким образом, чтобы в темное время суток, не вызывая подозрений, воспользоваться этим устройством и проникнуть в помещение. Михалыч знал, что делал. Не напрасно он решил сыграть в «казаки». Он настолько вжился в роль, что даже чувствовал себя дураком. Не все дома. Глаза пустые.

Пустые-то они пустые, но не совсем. Дурак отвинтил все гайки с болтов и затем наживил их на одну-две нитки резьбы, чтобы не бросалось в глаза, а ночью не занимало много времени. Он все равно опустится туда, куда ему надо. В подземелье, над которым лежит скошенная трава. Где-то внизу приглушенно гудит крыльчатка вентилятора. Придется брать с собой инструмент, включая электромонтажный — кусачки с изолированными ручками и отвертку. И еще фонарик. Бутылочкин уйдет домой. Он не может рисковать. И без того глаза намозолил…

С наступлением сумерек Михалыч решил, что пора и отдыхать. Он буквально валился с ног. Действительно, говорят: дурака работа любит. Теперь он в этом убедился на собственном опыте. Если дурака похвалить, он и лоб расшибет.

Прошедший мимо охранник посмотрел на Михалыча и отвернулся. Ходит все тот же. Возможно, не доверяет. Возможно, он будет ходить здесь всю ночь, через каждый час. Всякие попадаются охранники. Некоторые бывают особенно въедливы. Не спится им на работе. Либо они настолько трусливы, что не могут себе позволить подобную роскошь.

Михалыч принялся вить гнездо. Кинул под телегу травы, положил поверх кусок брезента, затем одеяло. Под одеяло сунул травы. Получилось подобие спящего человека. Лошадь распряг и поставил рядом с телегой, бросив рядом огромную охапку свежей травы. Резиденту даже ходить не надо. Жуй себе. С другой стороны от телеги — дебри. Не подойти будет. Разве что со стороны конских копыт. Но не каждый на это решится.

Охранник в очередной раз прошел мимо через час с лишним. Как видно, он начинал уставать. Михалыч выполз из укрытия и, не поднимаясь, приблизился к вытяжной трубе: двигатель внутри молчал. Работа на подпольном предприятии закончилась.

Несколько движений, и гайки сняты. Михалыч потянул на себя раму с решетчатым кожухом. Тот легко подался из гнезда. Положив кожух в траву, полковник вполз в него. На Кожемякине защитный комбинезон, а на руках обыкновенные матерчатые перчатки. Но даже через них он чувствовал, как под руками на стальной поверхности осыпается рыхлая ржавчина.

Вскоре труба резко пошла вниз. Удерживаясь руками, Михалыч нащупал ногами выступ. Это были лопасти крыльчатки. Если включат двигатель, придется туго. Хорошо бы успеть поднять ноги и взмыть над этой хреновиной. Нет ничего хуже, чем проникать в помещение через вентиляционные устройства. В них самым узким местом является сам вентилятор. И хода через него нет никакого. Только демонтаж. И только снаружи. Изнутри это невозможно.

В помещении горит свет: через неплотности в соединениях жести проникают тонкие лучики. Михалыч приник к одному из них: пусто в помещении. Никого не видно. Приник к другой стороне — тоже никого. Слышно, как размеренно работают люминесцентные лампы. Где-нибудь в укромном уголке может находиться охранник.

В помещении по бокам стоят линии. Их Михалыч сразу определил. Их трудно не заметить. Но внизу ничего не видно. Что там находится?

Кожемякин вынул кинжал и надавил концом лезвия, однако металл не поддался. Нужно ударить ладонью по ручке. Михалыч так и сделал. В трубе раздался словно удар грома, зато образовалось отверстие. И почти сразу же послышался испуганный голос:

— Кто там?!

Михалыч инстинктивно завис на руках, подняв ноги, и прильнул к отверстию. Внизу у стены стоял стол, за столом сидел мужик. Мужик испуганно пялился вверх, а его рука тянулась к телефону. И в ту же минуту раздался пронзительный кошачий вопль. Михалыч даже сам испугался. Давно не приходилось имитировать подобные звуки.

Мужик облегченно вздохнул:

— У-у-у, суки! Брысь! Сейчас я тебя обрадую, — и, вскочив, бросился бежать, сразу исчезнув из поля зрения.

Почти сразу под ногами у Кожемякина загудел двигатель и, быстро набирая обороты, погнал воздушную массу снизу вверх. От перепада давления у Михалыча даже заложило уши. Воздуховод трепало из стороны в сторону. Через минуту полковник выпал из трубы, как пробка из бутылки. Его трясло.

Подняв с земли решетку, он поставил ее на место и закрутил гайки. Этот путь полковнику больше не понадобится. Слишком он непредсказуемый. Без конечностей можно остаться.

Вынул баллончик с грязно-серой серебрянкой и «дунул» из него на болты. Краска почти сразу высохла, скрыв свежие следы на металле. Теперь ни у кого не возникнет подозрения, что через отверстие кто-то недавно проникал.

Не успел замести следы, как заметил краем глаза идущего из-за угла охранника. Тот шел с опережением графика. Хитрый тоже, зараза. Михалыч упал в траву и под конской мордой прополз под телегу. Выкинул траву из-под одеяла и безмятежно задрал кверху небритый подбородок.

Охранник приблизился вплотную и остановился.

«Хоть бы ты его оходил копытами, Резидент, — размышлял Михалыч, подтягивая рукой поводок. — Не лазил чтобы… Больно любопытный!»

Охранник нагнулся, пытаясь разглядеть под телегой спящего человека. Это не понравилось коню, и он недовольно переступил задними ногами, разворачиваясь крупом к любопытному.

Тому бы отойти, но любопытство его обуяло, оно взяло верх! Парень упал руками в траву и напряг зрение: еще секунда, и он привыкнет к абсолютной темноте. Но это оказалось пределом допустимого. Мерин не любил, чтобы в ногах копошились посторонние. Он дернулся вперед и задним копытом подхватил с земли надоедливую фигуру.

Охранник пролетел по воздуху метра три и приземлился. Он не смог даже охнуть. Удар пришелся в солнечное сплетение. Зато ребра оказались целыми. Охраннику казалось, что он умирает от нехватки воздуха. Лишь через полчаса он постепенно раздышался и встал.

Казак во сне громко чмокал и разговаривал. «Перпетуум-мобиле — вечный двигатель прогресса… Благочинный проклянет всех… подряд. Держи его! Батальон, в атаку! Где мой гранатомет?!.»

Охранник пятился, держа в руках помповое ружье. У него больше не было желания ходить в эту сторону. Пусть другие отныне ходят. Живому бы остаться. Оборвал, может, все изнутри. Послушал болвана, замдиректора по безопасности. Тот позвонил по телефону, интересуясь обстановкой. Ему рассказали о приезжем. И вот результат.

Кожемякин лежал под телегой, поражаясь человеческой настойчивости: видел, что конь недоволен, — все равно полез под копыта. А ведь это лишь Федор Палыч мог себе позволить. И то с пьяных глаз. Тогда конь пожалел человека. Что с пьяного возьмешь…

Проводив охранника глазами, Михалыч встал и стянул с себя комбинезон. Затем, свернув, положил себе под голову. Лег и накрылся одеялом. Казаку нужно выспаться. Завтра он наденет комбинезон и выйдет на работу. Ведь он трудоустроился, хотя ноги до отдела кадров так и не дошли за сегодняшний день…

Впрочем, выспаться так и не удалось. Не успел он толком заснуть, как стал приближаться рассвет, и в кустах проснулись птицы. В дополнение ко всему откуда-то явились две сороки, уселись на высохший сук, рядом с Резидентом, и принялись живо беседовать. Михалыч хлопнул в ладони — сороки улетели. Вновь задремал, но где-то далеко зашумел поезд, и Михалыч вновь проснулся. Кроме того, от земли пробирала сырость.

Он встал, поднял с травы одеяло и забрался на телегу. Укрылся с головой и впал в забытье. Проснулся с головной болью. Солнце стояло высоко. На часах — восьмой час. Михалыч осмотрел комбинезон: слишком заметны пятна ржавчины на локтях и коленях. Лучше его не надевать. Шашка и пистолет с амуницией лежали на самом дне телеги, прикрытые травой.

Михалыч вынул портативный примус и вскипятил чай. Отрезал колбасы, хлеба и стал завтракать. Впереди предстоял жаркий и долгий летний день.

Около восьми часов он подогнал телегу к входу в овощехранилище. Через ворота на КПП вошел автобус, за ним второй. Рабочие группами расходились по предприятию.

Михалыч встал на телеге во весь рост и произнес:

— Здорово, мужики. Как спалось? Я лично выспался хорошо, — и состроил гримасу, словно от апельсина. — Я тоже у вас работаю. Заказывайте наряд на транспортные работы. Директор меня любит. Он разрешил…

Закончил речь, опустился на колени и, дернув вожжами, погнал напрямик в тоннель.

— Разойдись! Геть с дороги! Щас как дам шашкой… — Охранники у входа шарахнулись в сторону. Дурак переехать может.

Подлетел к тупику и принялся грузить иссохшие ящики. Он успел ко времени. Только что перед этим двое типов вильнули за стенку и пропали, словно растаяли. Но они не дым. И не призраки. В них Михалыч не верил. Погрузил примерно пятую часть ящиков и успокоился. Что-то он сильно радуется. Что за энтузиазм такой? Сам еще на работу не поступил, а рвет и мечет уже. Сдал назад, развернулся и тихим ходом пошел к выходу. Ультразвуковой дешифратор, замаскированный под сигаретную пачку, лежал теперь на бетонном полу среди оставшихся ящиков. Осталось лишь вечером забрать его, когда смена будет выходить и вновь воспользуется пультом управления.

— У тебя чо, дурак, договор подряда, что ли, горит?! — встали перед ним на пути двое охранников, когда Михалыч приблизился к выходу. — Ты же нас, в натуре, чуть не задавил, козел. Должен будешь! Ты понял, нет?!

Михалыч понял. Он состроил улыбку от уха до уха и остановился. Ребята несут службу. Они в форме. У него тоже форма, и он тоже когда-то служил. Теперь он казак и подчиняется благочинному. Тому самому, который всеми церквями командует среди ближайших приходов.

— Служите, что ли?! — опять весело спрашивал Михалыч. — Я тоже служил. Видишь, на погонах у меня звание?! Вот! Дали! Заслужил! Чо, я вас напугал маленько?! Не буду больше…

— Гони, дурак, отпускные… За моральный ущерб, короче. А то не проедешь больше у нас.

— А-а-а. Я умный, — усмехнулся Михалыч. — Литру небось хочешь? Да? Как скажу директору! Он тебе кирдык сделает…

— А мы тебе потом…

— Да?

— А ты как считал?..

Михалыч задумался.

— Тогда литра, однако… Но только вечером. Сейчас работы много. Сено ворочать. Вчера скосил. Сегодня переворачивать надо. Сохнет быстро… Тогда по рукам…

Он тронул коня и вышел на подъем, оставив охранников тосковать до вечера.

— Сдается мне: красный он…

— С какого перепугу он красный — у тебя в глазах двоится. Бизнес у него. Жопу прирастил и сидит! Хе-хе-хе! Дураки, они тоже почуяли, откуда уши растут у денег.

— Хоть бы год здесь продержаться…

— Тем более не переживай. К тому времени или ишак сдохнет, или возчик загнется… Может, нюхнешь, а? В кредит… Не переживай ты. Каждый человек должен закончить собственную реакцию, как химический элемент. Причем естественным способом, без переживаний. Брось сокращаться раньше времени…

Михалыч выгрузил ящики и повернул к покосу. Взял грабли и принялся переворачивать валки подсохшей сверху травы. При такой жаре к вечеру сено должно было высохнуть.

Перевернул сено, разогрел чай, напился и лег под телегу. Спутанный Резидент пасся на клочке невыкошенной травы. После обеда Михалыч тебя напоит. А пока пасись, Резидент, слуга народа…

Михалыч проснулся к самому концу рабочего дня. Оседлал Резидента и понесся в контору устраиваться на работу. Директор велел принять, а казаку некогда, завален по горло работой. То сенокос, то ящики из-под водки. Кто на работу принимает?

— Трудовую давайте, — ответили ему. — И вообще надо с утра было. Люди домой собираются, а этого принесло.

— Ну ладно тогда. Толя работы не боится. Не из таких, чтобы от работы бегать. Но трудовой нету. Может, без трудовой? Но по контракту!

— Завтра приходи. Завтра и решим, раз директор обещал…

И в смех, прикрывшись ладошкой.

Казачий полковник развернулся и чуть не строевым шагом вышел вон из кабинета. Чувствуется в человеке военная косточка. Раньше он, может, и не дурак был вовсе. Зато теперь абсолютный и круглый. Траву хотя бы выкосит вокруг хранилищ…

Михалыч вышел из конторы и, вскочив в седло, даванул на газ. У проходной слегка «притормозил».

— Сейчас приеду, господа! Я в ларек! — проорал и скрылся из вида. Он торопился. Киоск у перекрестка, рассчитанный в основном на садоводов, закрывался слишком рано. А Михалычу следовало рассчитываться с охраной натуральным продуктом. Кроме того, и это главное, надо сделать звонок. Но вначале он вошел в киоск.

— Пару бутылок водки, пожалуйста, — произнес он. «И полкило крысиного яда», — мелькнуло в его сознании.

Сложил «горючее» в сумку и вышел. Спрятался за Резидента и принялся набирать номер.

— Алло. Это я. Сегодня вечером жду обоих. Со стороны бетонного «стакана». Подкоп будет готов. Мальчики тоже. Контрольное время — два часа ночи. Дешифратор на месте. Помещение, о котором говорили, обнаружено. Гудбай, амигос, — и отключился.

Резидент косился на своего хозяина. Кажется, ему не нравились игры, которые тот затеял. Жили они мирно в деревне. Хозяин водил на пруд. Каждый день мыл щеткой спину. Сейчас его словно подменили. Скачет почем зря. И пить при этом забывает дать.

— Прости, Резидент, — погладил его по горячему лбу Кожемякин. — Сам видишь. Завертелся… — и вновь в седло. Только бутылки на скаку друг о друга тенькают. Не расплескать бы пойло…

Вернулся на базу. Одну бутылку спрятал в кустах, обмотав травой. Со второй подъехал к ребятам. Те, по ушам видно, истомились.

— Возьмите… Лошадь напою пока. Потом вторую принесу… — и отъехал к конюховке. Включил пожарный гидрант. Вода побежала в колоду, быстро поднимаясь к краям.

Конь припал к воде дрожащими губами, косясь в сторону хозяина влажным глазом: нашел дурака по жаре скакать…

Шли вторые сутки, как «дурачок» из старинного казачьего сословия трудился на нового «барина». Он и дальше готов горбатиться. Барин лишь бы со двора не гнал. Утром, может, впадет в отчаяние, но сейчас казак полон сил. Хорошо человеку, не обремененному большим умом.

Михалыч напоил коня, но садиться на него верхом не стал. Взял за узду и повел через всю территорию. Рубаху распустил. Брюки с лампасами заправлены в хромовые сапоги. Борода ощетинилась. Побриться бы, но нельзя. «По уставу не положено». Подвел Резидента к телеге и снова запряг. Гужевой транспорт тем и хорош, что может думать.

— Ну, милый! Вперед, Перпетуум-мобиле.

Михалыч прыгнул в пустую телегу на охапку сена. У спуска в тоннель вновь поднялся на ноги.

— Тр-р-р! Стой, Перпетуум… — И завеселевшим охранникам: — Остановитесь! Пока проклятие серебряного стержня не покарало вас!

— Где бутылка, дебил?

— Сейчас привезу. Рейс надо сделать… — пообещал Михалыч.

— Про какой стержень ты нам болтаешь?!

Но казак что-то пробурчал и повернул за угол. Ему предстояло вывезти ящики. И вообще по холодку оно лучше работать…

Подъехал к ящикам. Никого. Стена. Кирпичики один к одному. Слез с телеги. Осмотрелся, ища быстрым взглядом микроскопические телекамеры, но не нашел. Кроме той, что торчит прямо над входом в подпольное предприятие. Нелегальный заводик именно там, за кирпичной стеной. Михалыч уверен на все сто процентов. Микрокамер незаметно. Делать нечего. Надо же деньги зарабатывать. Стал по одному ящики поднимать и грузить на телегу. Ухватил один снизу вместе с «сигаретной пачкой» — и в телегу. Нагрузил воз. Перетянул веревкой, чтобы не рассыпался груз на ходу, и тронулся в обратный путь. Если дешифратор зафиксировал сигнал, значит, половина дела сделана.

— Смотри не надорвись! — усмехнулся один из охранников. — Больно много ты нагрузил.

— Дак они же легкие, ящики… — ответил, не останавливаясь на подъеме, Михалыч.

— Гляди у нас, — напомнили «бойцы». — Не забывай об уговоре…

Конечно, он не забудет. Не для того он сюда зачалился, чтобы забывать. Однако не время пока. Солнце не закатилось. До наступления темноты несколько часов. Если выставить еще одну бутылку, то охранники могут свалиться с ног раньше времени. Они свалятся. Так и будет, Михалыч был в этом уверен. И тоже на все проценты. Надо лишь тянуть время.

Он выгрузил ящики и вернулся к «покосу». Надо приготовиться, пока не стемнело. Принес из кустов пучок травы с бутылкой и забрался под телегу. Вынул шприц с едва заметной крупинкой внутри, но прокалывать пробку не стал. Слишком заметным будет отверстие, да и водка будет из него течь. Это сразу вызовет подозрение. Можно было заклеить скотчем, однако и этот способ он сразу отверг. Разжег портативную плиту, выплеснул из чайника почти всю воду и поставил на пламя.

Вскоре вода закипела. Михалыч сунул горлышко с акцизной маркой в чайник и прикрыл полотенцем. Через минуту вынул и без труда снял с горлышка наклейку. Затем отвернул пробку. Набрал в шприц водки. Дождался, когда исчезнет из вида крупинка, и выпустил содержимое внутрь. Пробку вновь на место и с силой закрутил. Намочил горлышко теплой водой, приклеил марку. Еще раз осмотрел, обмотал травой и унес в кусты.

«Не пришлось бы еще раз скакать за бутылкой», — запоздало подумал Михалыч. Он понимал: у охранников сосало под ложечкой. Хлебнув подвести пятьдесят, они не остановятся на достигнутом. Поэтому самый лучший вариант — это не показываться пока на глаза. Им надо оставаться на посту, едва ли они станут бегать по территории в поисках «дурака». Надо исходить из ситуации.

Он так и поступит. Ляжет под телегу и вытянет ноги. Но не сейчас. Михалыч сел в телегу и тронул вожжи. Резидент послушно мотнул головой. Куда прикажете. Михалыч приказал к бетонному забору, из-за которого возвышалась, словно смотровая башня, бетонная «бочка». Остановился как раз напротив, впритык к «забору», вынул саперную лопату и, опустившись под телегой на колени, принялся рыть под бетонной плитой.

С телеги свисает брезент, со стороны дальнего поста, расположенного на вышке, Михалыча прикрывает «Перпетуум-мобиле», сверху сама телега. Работать, правда, неудобно, не разогнуться толком. Можно лишь согнуться. Старый грунт подается с трудом. Приходится прилагать усилия. Хорошо, лопату догадался перед этим наточить со всех сторон. Острая как бритва. Можно использовать как топор. Полковник вынимает землю и, оглядываясь по сторонам, разбрасывает ее ровным слоем вдоль забора. Выбирать нужно много: человек не змея. Он не может выползать, словно зубная паста из тюбика.

Резидент дергал телегу, стараясь дотянуться до нескошенной травы. Михалыч сквозь зубы шипел на него. Примерно через час только закончил он земляные работы. Разровнял грунт и, находясь все в том же положении, вытащил из-под брезента охапку травы, раструсил по всей поверхности тонким слоем. Со стороны не должны заметить. Пора уносить ноги. Резидент продолжал дергаться.

Михалыч выглянул из-под брезента. Никого не видно. Встал и, отряхнув брюки, сел в телегу. Кажется, сегодня он даже перевыполнил план. Тронул коня и вновь остановился на противоположной стороне покоса, в тени кустов. Лег в телегу и задремал. Проснулся затемно. На небе проступали звезды.

Он слез с телеги, вошел в кусты и облегчился. Травяной сверток покоился в ногах. Поднял и пошел из кустов. У телеги стоял охранник.

— Чо, мухлюешь помаленьку?

— Никак нет! — бодро ответил Михалыч и не покраснел. В руках у него бутылка, так что еще неизвестно, кто из них мухлюет. Обещал — выполнил.

Он вынул бутылку из зеленой упаковки и протянул охраннику.

— Теперь вы будете моя «крыша», — произнес Михалыч.

— С какой стати?

— У всех есть, у меня нет. Вернусь из паломничества, обязательно к вам обращусь.

— Да иди ты! — скорчил рожу охранник и быстрым шагом удалился в обратном направлении.

Михалыч двинулся следом. Необходимо присмотреть за бойцами. Головы себе чтобы не разбили при падении. И чтобы не отморозились, лежа на бетонном полу. Но главное, чтобы о них в темноте другие люди не запнулись и не расквасили носы.

Боец вошел в сторожевую будку и поставил на стол «пузырь». Второй лежал тут же, растянув ноги на самодельном топчане.

— Просыпайся. Пришлось самому идти, — пробормотал охранник и покосился в сторону Михалыча. Тот стоял, прижавшись спиной к косяку.

Боец ухватил бутылку нетерпеливой рукой и хрустнул пробкой. Все пробки именно так и хрустят, разрывая акцизную марку на клею.

— Давай с нами, — предложил он Михалычу. Ему не жалко. Он сегодня хозяин положения. Надо будет, еще его пошлет — тот сбегает. Ноги у него все равно что казенные. И деньги, как видно, водятся…

Однако Михалыч сразу же отказался. Нельзя ему. Вера не позволяет.

— Ну иди тогда. Не заслоняй пространство…

Они подняли рюмки и выпили, не чокаясь. Захрустели сухой коркой, оставшейся с прошлого дежурства. С такой закуской только водку и пить. Михалыч смотрел на них с состраданием.

— Говорят тебе: иди! Нечего пялиться…

— Вдруг начальник увидит…

— Был уже… только что. И больше не придет, потому что тоже человек. У него тоже семья и тоже дети… Понял, нет? Это тебе хорошо. Запряг, включил передачу — и на автопилот… Гужевой транспорт дорогу знает. Сам себе до дому довезет. Хе-хе-хе…

— Тогда я спать пошел… — проговорил он дрожащим голосом.

Возчик тронул вожжи. Конь послушно развернулся и вышел на свежий воздух. Подальше от кисловатых и холодных запахов. На покосе намного приятнее воздух. Он распряг Резидента и пустил пастись.

В течение дня Михалыч выспался и теперь лежал, считая звезды. Вот прошуршала по небу комета. Она медленно поднялась на юго-востоке и, увеличивая скорость и оставляя шлейф, прошила небо насквозь. Произошло это так быстро, что осталось лишь одно изумление. Он словно соприкоснулся с вечностью.

«Чем здесь мы все занимаемся? — вдруг подумал он. — Какая разница между теми, кто ворует и у кого воруют. Все будут равны там…»

Он поднялся, опустив ноги с телеги: наступало контрольное время. Всматриваясь в полумрак забора, он заметил под ним шевеление. Затем еще. Двое проникли на территорию под забором. Ползут по направлению к нему. С углового поста их нельзя различить. Очень медленно передвигаются. Чем медленнее, тем лучше.

Леонидов и Бутылочкин, оба в камуфлированной одежде, заползли под телегу и успокоились.

— Сейчас я пойду потихоньку вдоль стены. Вы останетесь на углу. Если все в порядке, далее по плану. Должны созреть. В крайнем случае симулирую приступ лунатизма. А вы тем временем отойдете.

Он слез с телеги и побрел. Дошел до угла. Завернул за него. Достиг входа в тоннель и остановился. Охранников не видно. Придется их искать. Не может он полагаться лишь на интуицию. Приблизился к помещению охранников и никого там не увидел. Качаясь, медленно пошел тоннелем. В любой момент пуля могла остановить его шаги. И, лишь достигнув поворота, он успокоился. Охранники спали у кирпичной стены, разложив ящики в виде кровати. Вещество действовало. Надо возвращаться.

Выйдя из тоннеля, он подал сигнал, нажав кнопку фонарика. И тут же заметил, как вдоль стены стали приближаться две тени.

— Спят… Мертвым сном.

— Хорошо, — прошипел Леонидов. — Где контора? Ах да, вот же вход.

Михалыч вместе с Леонидовым вошли внутрь. Дверь здесь по-прежнему не закрывалась — охрана пользовалась туалетной комнатой и кухней. Бутылочкин остался у входа со снайперской винтовкой. У Михалыча был израильский пистолет-пулемет. У Леонидова в руках двадцатизарядный «стечкин». Он приехал с ним из Москвы и никогда не расставался. В руках он держал пластмассовый чемоданчик. Приборы ночного видения работали исправно.

Кожемякин вынул отмычки и открыл планово-экономический отдел. Леонидова интересовал компьютер Безгодовой Марины. Он включил машину, затем подключил к ней свою технику. Работал не более пяти минут и отключился.

— Чисто у Мариночки в корзиночке. Надо дальше двигать…

Они вошли в кабинет директора. Здесь стояли два компьютера, включая компьютер секретарши. И вновь Леонидов работал с ними не более пяти минут. Чисто в обоих. Пусто. Лишь небольшие тексты по углам случайно забились, наподобие приказов «принять-уволить», а также письма с выражением совершеннейшего почтения. Мало на компьютерах работают. Сразу видно, что стоят они здесь для придания офису необходимого веса. Обидно. Зря, получается, штаны по траве терли. Напрасно извивались под бетонными плитами, прежде чем под забором самих себя протащить. Но если существует помещение, в котором стоят линии фасовки и розлива, а также охранник, запираемый на ночь, значит, есть и нелегальное предприятие. И у него обязательно должна быть бухгалтерия.

Михалыч закрыл двери. Они спустились на первый этаж, и тут Михалыч вспомнил, как шарахнулась от него баба, шедшая по тоннелю. Совсем не похожа была та тетенька на грузчицу или уборщицу. Не тот у нее был вид. Да и походка не та.

Они вышли из здания конторы и вошли в тоннель. Бутылочкин остался у входа и поглядывал на двор. В крайнем случае он мог хотя бы на минуту запудрить мозги проверяющему. Он мог сказать, что подменяет отошедших отдохнуть охранников. Сразу двоих. А что тут такого. Если те неожиданно устали. Шел мимо и заглянул на огонек… Прямо через забор!

Леонидов двигался вдоль стены, рассматривая электрический провод. Это были несколько кабелей черного цвета различного сечения. Был среди них и белый.

— Вот он, крученый, — обрадованно зашептал Леонидов. — Как минимум, его используют в сетях Интернета. Где применяют еще, не знаю…

Они приблизились к повороту. Провод, изогнувшись, уходил в косяк мощной двери. Она открывалась наружу и была изготовлена из толстых дубовых досок. Доски прошиты двумя деревянными поперечинами и длинными коваными петлями. Едва ли удастся ее выбить. Разве что вместе с косяками, а также и куском кирпичной стены заодно. Постарался кто-то. Возможно, дверь даже и не горит, если обработана специальным раствором.

Михалыч несколько раз проходил мимо и ни разу не обращал на нее внимания. Их здесь десятки.

— Может, войдем? — спросил Леонидов, остановившись в нерешительности.

— Надо попробовать, — вздохнул Михалыч, заранее сомневаясь в возможностях отмычки.

Он подступил к двери. Замков оказалось несколько. Возможно, на протяжении новейшей истории от этой двери теряли ключи и каждый раз врезали новые замки.

Михалыч попробовал открыть верхний. Он оказался открытым. Подступился ко второму — закрыт. На него ушло не больше минуты. Советский механизм не отличался особой сложностью, зато был крепко изготовлен. Затем подступил к третьему. Этот не поддавался ни на какие действия. Скорее всего он был закрыт изнутри на внутреннюю кнопку. Кожемякин выпрямил спину и дернул дверь на себя. Она легко открылась. Нет ничего гнуснее, чем ломиться в открытую дверь. Замок был всего лишь зафиксирован в открытом положении. От него тоже потеряли ключ. Все оказалось просто и буднично. У двери даже не оказалось сигнализации. Возможно, там нечего было воровать.

Помещение небольшое. Зато на уровне потолка там имелось продолговатое окошко с витой решеткой. Письменный стол, книжный шкаф, кресло и компьютер с плоским экраном. Больше там ничего не было. Там и не должно ничего больше быть. Что можно ожидать от стандартного офиса? Мраморных колонн? Рыбок в аквариумах с подсветкой? Но они передохнут в рождественские или майские каникулы.

Леонидов вцепился в компьютер. Сейчас он из него выпотрошит все, что в нем имеется. Компьютер расскажет, что знал, знает поныне, а также то, чего никогда не знал, но придумал на ходу по просьбе трудящихся. Леонидов включил его и приготовился цедить информацию. На экране появилась огромная фигура из трех пальцев. Она шевелилась. А голос по-английски спрашивал: «Чего ты еще хочешь?»

Такой грубости по отношению к себе Леонидов не ожидал, хотя за время службы привык ко многому. Только бы система не дала сбоя и не уничтожила сама себя. Он ввел через свой портативный компьютер программу защиты и стал наблюдать. Оставалось лишь только ждать, пока программа сама завершит работу. Или откажется от ее завершения.

На ожидание ушло около получаса, пока вдруг фига не превратилась в ладонь и женский голос по-русски не сказал: «Уговорили, я уже согласна». После этого на мониторе появилась заставка в виде холмистой местности, поросшей зеленью. И по этой зелени торчали по всему полю «папки» и даже «ярлыки».

— Это называется, Михалыч…

— Скворцы прилетели…

— Так точно. Посмотрим?

И он открыл первую из попавшихся папок. Это оказался годовой бухгалтерский отчет. Вторым оказался список предприятий под названием «Торговые точки». И так далее. Времени на просмотр всей документации, естественно, не было. Леонидов включил запись, и через минуту она была уже завершена. Пора уходить. Выключил компьютер. Отсоединил свою «машинку». Оглядел помещение — и к двери. Он действовал в перчатках, поэтому времени на «полирование» поверхностей не тратил.

Михалыч закрыл за ним дверь и вставил отмычку. Два щелчка, и ригель занял прежнее место. Иногда от таких вот щелчков зависит судьба человечества.

Они заглянули в тупик: двое на импровизированных кроватях спали в тех же позах.

— Как они? — спросил Леонидов. Он не был специалистом в области психотропных веществ. Он был всего лишь компьютерщик.

— К утру отойдут. Зато выспятся. Придется будить… Уходим.

Они двинулись в обратном направлении. Свет был предусмотрительно выключен. В тоннеле стояла абсолютная темнота. Бутылочкин ждал у ворот. Едва ли он видел, что к нему приближаются. У него не было прибора.

Тем же путем Михалыч проводил их к ограждению. Бутылочкин, опрокинувшись на спину, нырнул под стену.

— Нормально, — послышался его голос.

Следом за ним таким же способом ушел Леонидов. В отверстии показался кулак с поднятым кверху большим пальцем. «Все хорошо». Вдалеке послышался вскоре звук работающего мотора: темно-синяя «семерка» увозила двоих мужиков.

Михалыч присыпал пути отхода высохшим сеном, вернулся к телеге и забрался наверх. Резидент поднял голову, пристально на него посмотрел, вздохнул и вновь ее опустил. Ему надоела трава. Он дремал. Стоя. Как и все кони…

Шел третий час ночи. Только что Михалыч ходил в тоннеле, подбирал отмычки к замку неизвестной конструкции. Только что Леонидов перекачивал на свой портативный компьютер информацию подпольной фирмы, и вот его уже нет рядом, как нет рядом и Бутылочкина. Их словно вообще здесь никогда не бывало. Светятся все те же звезды в вышине, да приподнялась из-за косогора над болотом опухшая багровая луна.

«Поздно, однако, ты. Без тебя обошлись…»

Луна всплыла над лесом и посветлела, сразу уменьшившись в размере.

А утром пошел долгожданный дождь. Он лил как из ведра. Михалыч успел спрятаться под телегу. Сверху, на телеге, остался брезент, придавленный травой. Михалыч завернулся в одеяло. Рядом с ним лежал пистолет-автомат. Все оружие, которое он имел с собой, он вновь привел в божеский вид. Рукоять шашки насадил на шейку клинка и вставил в ножны. В револьвере заменил ствол и вставил барабан. Снарядил его патронами. Патроны бутылочной формы. Не каждый имеет подобную убойную силу, как у револьвера. Со скорострельностью, правда, проблемы.

Резидент сиротливой глыбой стоял у телеги и подергивался после каждого громового раската. Михалыч вылез из-под телеги, стянул с нее брезент и накрыл им коня. В ответ тот тряхнул гривой и вновь опустил голову.

Михалыч нырнул под телегу. Промок до нитки за какие-то секунды. Натянул на себя одеяло и, вздрагивая с непривычки от наступающего холода, неожиданно задремал…