Глава 21

Мэр города Ушайска начинал заметно нервничать. К тому имелись все основания. Согласно последним данным, полученным из надежного источника, у Коня Рыжего творилось что-то невообразимое. Во-первых, помимо охранников частного охранного предприятия «Скат», этот господин взял на работу еще одного, можно сказать, с улицы. Во-вторых, взял также начальника УВД. Как будто эта фигура может кому-то принадлежать лично. А ведь известно, что «крыша» может быть только обшей. Под ней всем места хватит. В-третьих, принял на работу негра по имени Мартын, после чего из компьютера была похищена информация. Именно та, которую специально подсунули. Опять же виноват Рябоконь. На кой ему сдался негр. Программистов у него, видите ли, не хватает. И, в-четвертых, что у него там с дисциплиной? Охранники недавно передрались. Свет погас, и они в темноте умудрились разбить себе лица. В кровь. Даже в поликлинику пришлось обращаться. А сегодня вообще двое спали на посту. Улеглись на ящики у объекта и храпели до утра, пока Машка Безгодова на них не наткнулась и не позвонила. Теперь известно, как организована охрана у Коня Рыжего. И это при том, что тот взял на содержание ментовского бугая. Пригрел там какого-то дурачка. Посоветовался хотя бы. Все-таки у мэра больше возможностей. Хотя бы та же Машка. На самом деле Безгодова Марина Валериевна. Она давно работает на Шуру Хромового. А зарплату получает из двух рук. Сидит она как раз там, где перехлестываются теневые денежные потоки. Наверняка Рябоконь думает, что все у него схвачено, что держит он за хвост всех, кого надобно. Он ошибается. Мэр вращается в высоких кругах, встречается с богемными личностями. Он в курсе высокой политики. Рябоконь — запутавшийся в собственных финансах предприниматель, идущий по лезвию бритвы. И за ним нужен глаз. Потому что предприниматель в то же время для мэра — дойная корова.

Мэр нажал кнопку:

— Соедини меня с овощным деятелем…

Через минуту раздался звонок.

— Куликов слушает. Здравствуй. Как наши успехи? Охрана? Деньги перечислил? Я что хотел тебе сказать… Ты охраной своей занимаешься?.. Ну и что ж, что тебе не принадлежит. А ты куда смотришь? Этот у тебя там теперь… общий друг наш. Вот и занялся бы. Спят же ведь на постах. Как не спят?! Утром валялись без задних ног. На ящиках, в тупике… А ты бы как думал?! Конечно, известно. Высоко сижу, хорошо гляжу. Мне много тебе хочется сказать. Но лучше с глазу на глаз. Я сказал бы тебе и во-первых, и во-вторых, и в-третьих, но хочу спросить об одном: у тебя откуда там взялся дурачок, в звании казачьего полковника который? Где откопал такого? У тебя крыша, что ли, дымится? Ты хоть знаешь, кто этот человек? Знаешь?.. Тогда расскажи…

Рябоконь напрягся, вспоминая. Ему позвонил благочинный и заунывным голосом начал петь старую песню о главном: «Как прожить в этом мире и никого не обидеть…» Главного попа местной церковной иерархии беспокоили, как и всех остальных, денежные вопросы. Недостроенный храм без крыши. Народ просит о помощи власть имущих. Но те молчат, словно в рот воды набрали. Слово за слово, благочинный перевел разговор на бытовые темы. Мужик в помощники просится. Хочет помочь, но нечем. Беден. И, кроме того, явно глуп. Скорее всего дебил, а может, и того хуже. В казаках числится… Надоел, в общем. Нельзя ли его пристроить как-нибудь? Ведь Рябоконь не отказывал в прошлом и даже выделил досок на завершение дома для батюшки в Матросовском приходе. Бог не забывает благие дела…

— Ты хоть знаешь, Боря, кто он такой на самом деле, наш благочинный?! — перебил его Хромовый.

— Как кто?.. Регулятор ихний. Руководит…

— Это ясно… Но может, ты знаешь, кем он раньше был, твой благочинный? Не знаешь… — «Голова твоя дубовая», — чуть не вырвалось у мэра. Однако он сдержался и продолжил: — Мент! Вот кто твой батюшка! Может, ты даже в грехах ему каялся?! Нет?!.

Рябоконь замер в кресле. Он вдруг почувствовал, как вянет вокруг него собственная аура. Кажется, обделался наново Конь Рыжий…

— Чо молчишь? — бубнил Хромовый. — Было дело — скажи. Все равно исправлять вместе.

Мэр всегда готов помочь. За бабки он горы свернет. Тем более что при этом ничем не рискует.

— Для чего мне? Оказал спонсорскую помощь, и на том закончились все отношения.

— Это я так, пошутил… — убавил прессинг Шура. — Поглядывай за дурачком. Благочинный батюшка — это капитан милиции в прошлом. Перешел из той епархии в эту. Опером был, между прочим. Если кому-то кажется, что он на свет появился сразу с бородой и крестом, то сильно ошибается.

— Когда это было, — вяло сопротивлялся Боря.

— Когда бы ни было. А помнить надо.

Мэр замолчал, вспомнив информатора. Тоже, между прочим, из ментов. Но это уже совсем другая песня. Безгодова умела хранить тайну. А в закрытый рот, известно, муха не залетит.

— Присматривай там за ним, — еще раз напомнил мэр. — Дурак тем и опасен, что слишком искренен бывает. Пока. Звони, не пропадай, — и положил трубку.

Дело сделано. «Дойная корова» предупреждена. Хорошо, агент вовремя сработал. Хватка у Машки железная. Это только с виду она простофиля. На «покрасочные работы» с утра у нее уходит добрых сорок минут. После этого она сбрасывает информацию на другой компьютер через локальную сеть, делает девочкам ручкой и уходит в другое помещение, где проводит всю оставшуюся часть дня. Она раскидывает доходы по различным учетным статьям. Рентабельность получается у предприятия громадная. И пока что никто не обращал на это внимания. Мало ли почему у Коня Рыжего за реализацию дохлых кочерыжек получается такая высокая выручка. Клиентов знать надо. Некоторые, может, только тем и питаются. Сыроедение называется. Или, может, по-другому как…

Мэр взял в руки сотовый телефон и набрал номер Безгодовой. Пусть присмотрит там. Может, еще что заметит ментовским глазом. Раскусила ведь того негра. Подсунула ему бред сивой кобылы. Но негр, говорят, после этого попал на воинские сборы.

Телефон Безгодовой молчал. Любопытно, сколько она сама имеет от всех этих операций. Не может не иметь. Даже если бы через нее шел хотя бы тощий ручеек. Не может она. Беспорочность — это не про нее. Вот бы проверить, сколько у нее.

Наконец телефон ответил.

— Машенька, это опять Александр Ильич беспокоит. Я что хотел сказать… Этот мужик, который у вас появился, чем занимается?

— Траву косил! — крикнула в трубку Безгодова. По-другому она не умела.

— Так он что же, действительно того, с приветом?

— Похоже…

Она замолчала. Возможно, ждала других вопросов.

— Поглядывай за ним. Протеже у него ненадежный. Опером в прошлом служил…

Машенька задумалась. В трубке гудели сигналы отбоя, а она все держала ее. Потом положила. Что он хотел этим сказать? Пугает? Или предупреждает, чтобы не распускала по полу уши. Но она держит предприятие под контролем. У нее все в порядке. У нее семья. Муж. Муж в последнее время окончательно обленился. Сидит целыми днями у телевизора, а когда она приходит с работы, делает усталый вид. Устал, лежа на диване. Спрашивает, глядя на экран и тыча пальцем на ведущего:

— А что, он старше меня выглядит?

— Да, — смело отвечает она, — месяца на полтора…

Все это давно надоело. Развязать бы узел, да все недосуг: счета, реквизиты, переброс денег из одного угла в другой. Известное дело: отмыв денег. Придание купюрам легального статуса. И, главное, не забывать, когда, куда и сколько. Она всегда мечтала о такой работе. Не зря старалась, изучая компьютерные программы. О службе в Новосибирском ГУВД теперь можно лишь вспомнить да вздрогнуть. Постоянное безденежье, отсутствие квартиры и всего остального, что называется бабьим счастьем. Спасибо, Рябоконь помнил о ней по дяде. А она помнила все дядины счета в банках, знала связи. Через нее Рябоконь сделался тем Конем Рыжим. Однако между ними ничего нет. И ничего не может быть. Исключительно деловые отношения. Для всех остальных она здесь — моль. На штукатурку лица тратит по целому часу. Она об этом знает. Таков у нее имидж.

Ее выбросили с работы, заподозрив в тяжком грехе. И что из того? Ничего не смогли доказать. На прощание начальник отдела зло заметил:

— Мы так на вас надеялись…

Надеялся он! Агентурный выкидыш…

Безгодова встала из-за стола и, прихватив сумочку с принадлежностями, направилась к выходу. Она всем в жизни довольна. Одно плохо: туалет далеко. Приходится ходить в административный корпус.

Она вышла и обомлела: господи Исусе, перед ней тот самый мужик, о котором только что говорил Шура Хромовый. Ноги с желтыми лампасами расставил и стоит, улыбается во весь рот. Квазимодо. Неужели не догадывается, на кого похож?

— Разрешите обратиться, Марина Валериевна? — Он даже знает, как ее зовут!

— Обращайся, коли не шутишь…

— А для чего женщины сумочки с собой всегда носят? Я вот все время думаю, а никак до меня не дойдет…

Однако Марина Валериевна посчитала лишним вступать в диалог. Вот еще. Она хмыкнула и пошла вдоль стены, щелкая каблучками по бетонному полу.

«Надо еще раз напомнить, чтобы решали в конце концов вопрос с туалетом…» — подумала, быстро удаляясь от «дебила». Лишь за крупные бабки она вынуждена терпеть неудобства. Теперь, может, еще этот начнет приставать с ухаживаниями. Он же дурак, у него на лице написано…

Мужик между тем шел позади и не отставал. Видать, понравилась ему.

— Девушка, можно у вас еще спросить?

Однако девушка на полном ходу заскочила к охранникам: «Не видите, пристают на рабочем месте к честным девушкам. Уймите дебила…»

Оба охранника вышли из будки и перегородили «дурачку» дорогу.

— Стой, тебе говорят. Вот раскрутил колеса…

Казак в форме остановился.

— Короче, остынь, мужик, она жена нашего босса, сечешь? Директора частного охранного предприятия «Скат». Понял, в натуре. Так что отвянь. И воще, чо ты здесь делаешь? Ящики никак все не вывезешь. Так мы поможем тебе. Поал?

Он характерно тянул речь, изо всех сил стараясь показать свою принадлежность к загадочному и страшному миру.

— Где твоя хата, мужик? Чо молчишь? Кнокай отсюда. Из-за тебя, в натуре, пацаны утром залетели. Чо не разбудил?

— Дак они разве просили? — Михалыч улыбался, скользя глазами по лицам. Глаз не должен долго задерживаться на одном предмете. И взгляды не должны встречаться. Лучше стоять столбом. И то будет выглядеть натуральней.

— Ладно, пусть идет, — сказал другой. — Неужели не видишь… Иди, мужик. И к бабам не приставай больше.

— Я умный…

— Знаю… знаю. Иди, — провожал его под руку охранник. — Иди, полковник.

— У меня удостоверение…

— Вот и хорошо. Иди корми своего коня.

Он проводил Михалыча к выходу и только после этого вернулся в будку.

— Не приведи таким быть… — вздохнул охранник.

— А чо ему! У него ни об чем голова не болит, — возразил другой. — Так в наше время легче.

Михалыч вышел, сел в телегу и тронул вожжи. Резидент дернул телегу и потащил через весь двор к старой конюховке. С колес струйкой стекала дождевая вода.

Утром полковник впал в отчаяние: что он здесь делает? Начинала казаться никчемной идея — проникнуть на «чужую» территорию и там произвести сбор «данных. И что дальше? Произвел? Промок ночью до нитки. От товарищей по «партии» ни ответа ни привета. Не отвечают на звонки.

Так по крайней мере он чувствовал себя минут пять назад. Зато теперь вдохновился. У Марины Валериевны муж — директор ЧОПа. А Рябоконь их партнер. По несчастью. Все равно придет конец той ниточке, которая все время вьется. Михалыч с утра вдоволь нанюхался запахов из вытяжной трубы. Запах был такой, что хоть противогаз надевай. По-видимому, на подпольном предприятии осуществлялся какой-то технологический цикл. Обычно такой запах бывает на фармацевтических фабриках. Теперь бы дождаться заключения эксперта. Леонидов должен разобраться. Для того он сюда и направлен. Только бы не оказался под властью злых чар. К проникновению в подполье приготовлено все: оружие, боеприпасы, люди, дешифратор сигнала (он же пульт управления дверью). Люди — это он сам, Леонидов, Иванов с Коркиным да еще, может быть, Бутылочкин. Но он гражданский. Ему нельзя рисковать. Ночь — самое подходящее время для проведения операции. Они войдут внутрь. И когда убедятся, что там действительно помещалось подпольное производство, произведут официальный осмотр и выемку. Заниматься этим будет, на свой страх и риск, начальник РОВД Иванов. Кожемякин и Леонидов отойдут в сторону. Если не удастся собрать доказательства, предприятие уничтожат, не оставив от него и следа. Но после этого подобная гниль прорастет в другом месте. И в том и другом случае против Коня Рыжего не будет ни одного свидетеля. Он сам не признается, что имел на предприятии подпольную фирму. База большая. Откуда ему знать, кто у него там еще свил гнездо. А косвенные доводы — плохое доказательство.

Михалыч набрал номер и обрадовался, когда услышал знакомый голос.

— Слушаю, Леонидов…

— Как наши успехи? — спросил полковник.

— Все подтвердилось. С утра я сидел в Интернете. Полным ходом идет отмыв грязных денег. В том числе взятых со стороны. Действуем по плану. Без изменений. Кроме того, дама сердца отвела и для себя небольшой ручеек. Но это тема отдельного разговора. Информация пошла по каналам МВД.

— Понял…

— Может, нам не следует торопиться, а просто свернуться и ждать? Или вообще уйти…

— Чтобы улита снова втянула рожки? Я не согласен, хотя база уже действует мне на нервы.

— Тогда по плану. Сегодня ночью…

Они отключились.

Свернуть работу! Не для того он здесь торчит третий день. Ящики еще не все вывез из тупика. И вообще он выстрадал собственную роль. До такой степени, что в голове скоро действительно заведутся насекомые.

— Но! Милый! — Михалыч трогается с места. — С божьей помощью как-нибудь.

Михалыч развернулся и поехал ворошить промокшее насквозь сено. Остановился у вытяжного отверстия. Расширил ноздри, втягивая запахи. Конец рабочего дня, но технологический цикл, похоже, заканчивать не собираются. Энтузиасты! Стахановцы! Медаль сутулого им обеспечена…

— Действительно, запашок как в аптеке, — проворчал и принялся черешком граблей поддевать снизу прибитую дождем траву, чтобы чем-то себя занять. Он помнит, кем должен оставаться в чужих глазах.

Михалыч переворошил половину покоса, когда из-за угла вышел и в его сторону направился охранник.

— Слышь, ты! Иди-ка сюда! — крикнул тот издали и остановился. Командовать легче, чем понапрасну ноги бить.

— Чо тебе надо? — спросил Михалыч. — Я тебе не должен. Надо тебе — иди, — и почувствовал, как пробежал в груди огонек азарта. Он хоть и с дурцой, но гордый. Кроме того, не подписывался бегать на полусогнутых.

Охранник нехотя ковылял.

— Чо ты не идешь? Глухой, что ли? — и смотрит жгучим взглядом.

«Ты на меня хоть как сегодня смотри! — подумал Михалыч. — Командовать будешь, сидя у параши…»

— Чо ты хочешь?! По зубам, в натуре? Нацепил свои звездочки и думаешь, что тебя боятся… Бегать за тобой?!

— Чо ты расстроился-то? Звездочки мои. Могу удостоверение показать. Михаил Иванович Калинин вручал мне. Всероссийский староста. Знаешь небось такого? Лично. На втором съезде Советов…

— Да ладно! Понял я, — перебил он, сморщив лицо. — Передать я пришел, чтобы ты по двору не мотался больше. Директор вообще сказал, чтобы завтра забирал отсюда свое сено и убирался. Понятно? Ночь переночуешь — и вали. Сегодня у него гости вечером. Баню велел приготовить. Так что, ты будь добрый, не мотайся по двору… Если жить хочешь, дурак…

Какой бы ни был дурак, а понял. Стоит и молчит, вытянув руки по швам. Дошло без переводчика.

— Тогда я пошел, — сказал охранник и развернулся.

— Лягу я спать, начальник! — крикнул ему в спину Михалыч. — Под телегу! Сенцо к завтрему продует, смечу в стожок и уйду!..

Принялся вить гнездо под телегой. Раньше ляжешь — раньше встанешь. И вообще агент должен среди ночи иметь бодрый вид. Ночью он должен думать лишь об одном — живому бы самому остаться и операцию провести на высоком уровне. Второе без первого никак невозможно.

Загрузка...