Народные движения в Северной Африке и королевство вандалов и аланов

Народные движения в Северной Африке во второй половине IV — начале V века

Со второй половины IV в. обозначился явный перевес сил варваров над силами Римской империи. Варварские племена участили набеги на ее пограничные области. От набегов страдали прежде всего колоны, пограничные поселенцы. Крупные землевладельцы, торговцы, денежные магнаты и чиновники жили в городах, мало доступных варварам. Это привело к усилению антиримских настроений в провинциях, поскольку было видно, что имперское правительство не способно обеспечить внешнюю безопасность, хотя оно обосновывало свои налоги и поборы необходимостью сбора средств на оборону.

В Северной Африке, к югу от поселений, примыкавших к римскому лимесу, тянется большая степная полоса, простирающаяся от Атлантики до Красного моря. Здесь кочевали степные племена, передвигавшиеся в соответствии с неумолимым ритмом прихода и спада дождей. В отличие от соседних с романизованными провинциями племен, переходивших к оседлой жизни, у степных кочевников сложился застойный образ жизни, поскольку таборное кочевое хозяйство препятствовало каким-либо сдвигам в развитии производительных сил. Внутри этих племен в III–IV вв. уже выделилась знать, видевшая источники доходов в

грабительских нападениях на поселения, примыкавшие к римскому лимесу с той и другой стороны.

Вторжение кочевников из степной полосы представляло огромную опасность для жителей, подвластных Риму провинций и для соседних с ними ливийских, маврских, нумидийских и других племен, переходивших к оседлому образу жизни. Письменные и археологические источники III–V вв. не дают основания идеализировать эти вторжения, напоминающие по приносимым ими бедствиям вторжения гуннов и аваров в Европу.

В 363 г. кочевники австорианы вторглись в пригороды Лептиса, истребили и ограбили много крестьян, после чего ушли с огромной добычей. Вся тяжесть борьбы против грабителей легла на крестьян пограничных районов. Комит Африки Роман, к которому они обратились за помощью, заявил, что он не сделает ничего, пока ему не доставят за помощь 400 верблюдов и достаточное количество продовольствия[10]. Тогда триполитанцы послали своих депутатов к императору Валентиниану (364–375) сообщить о бедствиях провинции. Но пока они ожидали помощи от императора, австорианы прошли область Лептиса и Эи, подвергли их страшному опустошению, а затем восемь дней осаждали г. Лептис. Понеся большие потери от горожан, поднявшихся на защиту, грабители были вынуждены отступить[11].

Нападения кочевников вели к сближению африкано-римлян и соседних племен. Этому способствовало и бегство к этим племенам жителей романизованных провинций от религиозных и других преследований. Отчетливо это сближение проявилось во время восстания Фирма.

В 372 г. в Западной Кабилии начались раздоры между сыновьями мавретанского предводителя Нубы из-за наследства. Один из них, Фирм, убил своего брата, Зама, находившегося в дружбе с комитом Африки Романом, провозгласил себя Цезарем Августом и собрал вспомогательные войска от племен тиндензиев, мазиков, музонов, капрариензиев, абаннов, исафлензиев, юбаленов и иезалензиев. На его сторону перешли часть воинов Константинова легиона и 4-я когорта сагиттариев, трибун которой возложил на голову Фирма свою шейную цепь вместо диадемы[12]. Зосим, рассказывая об этом восстании, видит его причину в непосильном налоговом бремени: «Поэтому ливийцы, которые не могли больше вынести жадности Романа, командующего римскими войсками в Мавретании, передали пурпурные одежды Фирму и провозгласили его императором»[13].

Правительство империи направило на подавление восстания отборные части во главе с полководцем Феодосием (отец будущего императора Феодосия I), проявившим себя в Британии, где он сначала освобождал «от хищных банд окрестности города Августы» (так назывался тогда Лондон), а затем в Каледонии отражал нападения пиктов, скоттов и аттакоттов[14]. Из Британии Феодосий был направлен в Галлию, где он организовал противостояние алеманнам, а оттуда в Африку.

Когда войска Феодосия высадились в Мавретании, он прежде всего облегчил налоговое бремя местным жителям, чтобы оторвать их от Фирма, запретил отбирать у провинциалов провиант для армии, арестовал Романа и начал преследовать чиновников, дискредитировавших себя вымогательствами.

Феодосий привлек на свою сторону Гильдона, брата Фирма, чем вызвал раздор среди восставших. Все это обеспечило ему победу.

В 374 г. войско Феодосия разбило таранами стены г. Гайонатиса, последнего

оплота восставших, и перебило всех его жителей. Фирм, бежавший с поля боя, повесился.

После этой победы Феодосий стал опасным для императора, и в 376 г. по приказу императора Валента он был казнен в Карфагене.

Политика привлечения варварских племен на римскую военную службу практиковалась и в Африке. Вследствие этого много выходцев из ливийских, нумидийских и маврских племен находилось на римской службе[15], а Гильдон, содействовавший подавлению восстания Фирма, достиг в 386 г. поста комита войск Африки, как об этом свидетельствует Клавдиан, заявивший в 398 г., что Африка уже два шестилетия находится под тиранией Гильдона[16].

Политические события конца IV в. в Галлии, Италии и на Балканском полуострове поставили в сложные условия африкано-римскую знать. Она по-прежнему должна была выколачивать поборы и повинности в пользу империи и снабжать Рим продовольствием, не получая от нее военной помощи.

После раздела империи в 395 г. африкано-римской знати стало выгоднее находиться в подчинении Византии. Казалось, что власть Византии будет менее тягостной, чем близкого Рима. Константинополь снабжался хлебом из Египта, Херсонеса и Македонии, а значит, должны были прекратиться вымогательства анноны.

В 397 г., как отмечает автор Галльской хроники, Гильдон отменил выплаты подати Риму в связи с восстанием в Африке[17]. Восстание, о котором говорит хронист, это восстание агонистиков-циркумцеллионов, не раз подавленное правительственными войсками, но вновь вспыхнувшее в это время. В условиях восстания сборщики налогов и чиновники были парализованы в своей деятельности. Отмена доставки продовольствия в Рим диктовалась и необходимостью сосредоточить материальные ресурсы в руках Гильдона для подавления социальной опасности, поскольку надеяться на помощь римского правительства не приходилось.

Из поэм Клавдиана «Гильдонская война», «Похвала Стилихону», «Против Евтропия» и писем Симмаха (II, 52, 56, 57 и IV, 4) следует, что главная вина Гильдона — прекращение доставки продовольствия Риму. Префект Рима Симмах высказал опасение, что нехватка продовольствия в «столице мира», которую он называл «блудницей в дорогой пурпуровой одежде», вызовет «ярость мятежной черни». Клавдиан, находившийся тогда в императорской резиденции в Милане, но посещавший Рим, рисует его в агонии голода: «Как он изменился! Это был не тот Рим, что давал законы британцам и власть Индии. Слабый голос, затуманенные глаза, лишенные прежнего блеска, впавшие щеки. Его тощие руки на осевших плечах едва удерживали щит, покрытый грязью, и волочили ржавое копье. Из-под шлема, ставшего слишком широким для его головы, выбивались клоки седых волос. Обращаясь к Юпитеру, он говорил: «Хлеба, ничего, кроме хлеба, не нужно мне, Риму. Смилуйся над своими детьми, спаси их от ужасного голода»[18].

Зная, что римское правительство неминуемо применит силу, Гильдон связался с Византией и заявил, что переходит в подчинение императора Аркадия, как старшего сына Феодосия[19]. Византийское правительство, обеспокоенное призывами Клавдиана к войне против Константинополя и высадкой войск под командованием Стилихона в Ахайе, приняло сторону Гильдона.

По словам Зосима, опекун императора Евтропий убедил Аркадия созвать сенат и объявить Стилихона врагом государства, после чего он сделал своим другом Гильдона, предводителя Карфагенской Ливии, которую он оторвал от государства Гонория и подчинил Аркадию[20].

Стилихон был вынужден вывести войска из Ахайи, заняться подготовкой войны против Гильдона и снабжением Рима за счет Галлии и Испании.

В исторической литературе распространилось мнение, будто Гильдон проводил какие-то социальные реформы и распределял между крестьянами землю, конфискованную у крупных землевладельцев. Известные до сих пор первоисточники не подтверждают этого.

Деятельность Гильдона была типичной для римских наместников. Собирая налоги, он обогащал себя и своих сторонников. Клавдиан имел сведения, что он захватывал наделы и прогонял с них старинных, т. е. прежних колонов[21]. Августин свидетельствует, что Гильдон и его ближние разоряли вдов и сирот, делили между собой чужие имения[22]. Это подтверждается и императорским указом, изданным после победы над Гильдоном[23]. Была учреждена даже должность комита по управлению конфискованными у него имениями[24].

Крупные землевладельцы Северной Африки непосредственно зависели от провинциальной администрации. Их владения не входили в состав городских территорий и не подлежали обложению городскими налогами. Подчиняясь суду и администрации наместника, они были обязаны вносить лишь государственный налог[25]. Поэтому наместник имел непосредственную связь с ними и опирался на них.

Рост крупного землевладения обострял социальные противоречия в Африке. Земельные наделы, поглощенные крупными землевладельцами, исключались из налогового обложения в городах, тогда как общая сумма налога на город пересматривалась раз в 15 лет, и то, как правило, в сторону увеличения. Поэтому налог на городские участки ежегодно вырастал в связи с раскладкой на них платежей за участки, отошедшие крупным землевладельцам. Следовательно, деятельность Гильдона ухудшила положение городских мелких землевладельцев и колонов. Это использовало римское правительство. Оно издало законы в пользу землевладельцев-эмфитевтов, потребовав возвращения земель прежним эмфитевтам, и запретило принуждать куриалов исполнять уже выполненные повинности[26].

Клавдиан горько оплакивал положение колонов, у которых Гильдон и его сторонники отобрали наделы[27]. Казалось, римское правительство намерено восстановить социальную справедливость, что и привлекло на его сторону определенные слои африкано-римлян во время войны.

Против Гильдона были направлены шесть отборных легионов[28], выведенных из Галлии, общей численностью 40 тыс. чел., и снаряжен флот, Пиза, по словам Клавдиана, не могла вместить в порту столько кораблей. Павел Орозий, ради прославления роли монахов, следовавших за воинами, утверждает, будто воинов было лишь 5 тыс.[29]

Во главе войск Стилихон поставил Масцезеля, младшего брата Гильдона. Войска встретились у реки Ардалио, на границе Проконсульской Африки и Нумидии. Когда Масцезель увидел многотысячное войско Гильдона, он не решился вступить в битву и предоставил воинам трехдневный отдых. На третий день солдаты Гильдона стали переходить на сторону Масцезеля, а вспомогательные войска мавров, ливийцев, нумидийцев разбежались. Гильдон пытался бежать на корабле, но был настигнут, доставлен на берег и вскоре погиб[30]. Поражение Гильдона связано с тем, что его политика в отношении городских землевладельцев и колонов сделала их противниками его режима. Учитывая историю возвышения Гильдона, правительство Стилихона опасалось и Масцезеля. Поэтому когда Масцезель прибыл в Милан и со Стилихоном переходил по мосту, сопровождающие охранники столкнули его в реку. Стилихон смеялся, наблюдая, как Масцезель захлебывается в потоке реки[31], а его сопровождающие ликовали[32].

После поражения Гильдона положение в Северной Африке ухудшилось. Конфискованные земельные владения не были возвращены прежним владельцам, у которых он их отнял, а были отданы под управление «комита патримонии Гильдона». Пленники и добыча были отправлены в Рим. Началось преследование явных и мнимых сторонников Гильдона и чиновников, причастных к снабжению Рима африканским продовольствием. Оно продолжалось более десяти лет. Целым рядом законов правительство обрушилось на донатистов, манихеев, язычников, выражавших протест против римского господства и социальной несправедливости своими религиозными учениями.

Поскольку на стороне Гильдона выступали ливийцы, мавры, нумидийцы и другие местные племена, наместники Африки, начиная с Батанариха (ставленник Стилихона, его зять), перестали нанимать на военную службу их вспомогательные отряды. Недовольная таким положением знать этих племен, видевшая в военной службе источник доходов, стала сближаться с донатистами и другими оппозиционными и революционными жителями, бежавшими под защиту этих племен. Наместники Африки, лишившись поддержки этих племен и оказавшись беззащитными перед римским правительством, целиком стали зависеть от политических перемен в Риме и Равенне.

После казни Стилихона в Равенне был убит в 408 г. и Батанарих в Карфагене. Его сменил Гераклиан, убийца Стилихона, ставленник Олимпия.

Северная Африка испытала огромный финансовый нажим Рима, готовившего войну против Византии и оказавшегося под ударами вестготов, а затем и в опасности со стороны Константина III, создавшего в Арле свое имперское правительство из представителей галло-римской знати.

Вымогательства Рима привели к подъему народных движений в Африке. Наиболее опасными из них для римского господства и устаревших общественных порядков стали выступления агонистиков-циркумцеллионов, местных и соседних племен.

С начала IV в., когда христианская церковь стала опорой господствующего класса Римской империи, революционные и сепаратистские настроения жителей Северной Африки облекались в форму религиозного сектантства. Политический сепаратизм нашел свое выражение в донатизме, требовавшем самостоятельной африканской христианской церкви во главе с епископом Карфагена. Различные слои простых тружеников обращались к идеям и порядкам раннехристианских общин, обосновывая ими свои земные интересы.

Наиболее решительный социальный протест выражали агонистики-циркумцеллионы. В 40-х гг. IV в. во главе их стояли Аксидо и Фазир, называвшиеся у них «вождями святых». Донатистский писатель Тихоний считал агонистиков «агрестис» — сельчанами, деревенскими жителями, крестьянами[33]. Их программа

была настолько революционной, что один из епископов донатистский церкви писал комиту Африки Таврину, что он не может повлиять на циркумцеллионов, и просил прислать военную силу для их подавления. В начале V в. донатистские епископы, не имея достаточно сил для борьбы против католических епископов и римской администрации, были вынуждены мириться с революционными требованиями циркумцеллионов и искать у них поддержку.

Августин утверждает: «Циркумцеллионами они называются потому, что блуждают вокруг домов то там, то здесь и никогда у них нет постоянной оседлости»[34]. Сами циркумцеллионы называли себя агонистиками — состязателями, борцами, воинами Христа. Это были бунтари, не желающие мириться с рабством, с кабалой, с закрепощением, с эксплуатацией, с вымогательствами чиновников и сборщиков налогов. Они унаследовали учение монтанистов, обосновывавших неминуемую гибель Рима, его порядков и выступавших против службы в римской армии, против римских законов.

Подъем движения агонистиков приходится на конец IV — начало V в. Августин рассказывает о целых армиях агонистиков, вооруженных палками, пращами, мечами, секирами и камнями[35]. Они боролись против всякой несправедливости, применяя при этом все доступные им средства и особенно дубины, называя их «розгами Израиля»[36]. Они уничтожили долговые расписки, защищали должников, освобождали рабов, разоряли жилища ростовщиков и рабовладельцев, своим судом и силой меняли положение господ и рабов[37].

Августин жалуется, что агонистики парализовали деятельность местных чиновников: «Что касается помощи со стороны гражданской власти, которая по закону должна быть оказана, то могла ли она что-либо сделать против них? Кто из чиновников мог дышать в их присутствии? Кто из сборщиков податей осмеливался взыскивать то, чего они не желали? Кто пытался наказывать их за тех, которые стали их жертвами?.. Был ли господин, который не был вынужден бояться своего раба, если тот прибегал к их защите? Кто бы посмел хотя бы угрожать разорителям? Кто мог бы взыскать что-либо с человека, ограбившего его кладовую, или с должника, обратившегося к их покровительству и помощи»[38].

В движении агонистиков участвовали прежде всего закрепощенные крестьяне, стремившиеся сбросить с себя гнет крупных землевладельцев и римских чиновников. Августин определяет чих движение как выступление крестьян, мужиков против землевладельцев[39].

Крестьяне Северной Африки изучаемого времени — это наследственные держатели земли, колоны, в подавляющем большинстве состоящие из местных жителей — ливийцев, мавров, нумидийцев и других, многие из которых еще не были романизированы и сохранили свои разговорные языки. Августин свидетельствует, что донатистский епископ Макробий, говоривший по-латински, был вынужден объясняться со своими прихожанами через переводчика[40].

В условиях постоянных преследований со стороны римской администрации донатистские епископы, не разделявшие социальную программу агонистиков, но единые с ними в отстаивании независимости местных христианских общин от Рима, были вынуждены обращаться к ним за защитой и на словах принимать их программу.

Донатисты создали свою церковную организацию в Северной Африке еще во времена признания Константином христианства. Их главное требование — самостоятельная церковная организация в Африке, независимая от римского епископа. В таких требованиях отразился политический протест против римского господства в Африке. Свою роль сыграло и нежелание епископов делиться доходами с римским папой.

Реестр участников Карфагенского собора 410 г. дает представление о количестве сторонников двух церковных организаций. Было зарегистрировано 280 католических и 289 донатистских епископов. Последних еще поддерживали 33 епископа. 120 епископов не явились на собор[41]. Судя по реестру, больше всего донатистских епископов было в пограничных областях трех Мавретаний, Нумидии и Триполитании.

Во всех провинциях шла постоянная борьба между католическими и донатистскими епископами за приходы, церковное имущество, земельные богатства. При этом католические епископы опирались на помощь римских чиновников и войск, а донатистские получали поддержку у пограничных военных поселенцев и племен, находившихся в договорных отношениях с империей. Обе стороны обвиняли одна другую в грабежах и преступлениях, чтобы оправдать свои уголовные деяния. В послании к донатистскому епископу Януарию, примасу Нумидии, Августин писал: «Вы говорите, что терпите преследования, а нас ваши вооруженные шайки избивают дубинами и мечами; вы говорите, что терпите преследования, а ваши известью и уксусом вытравливают наши глаза»[42]. Сочинения и письма сторонников двух церквей показывают, что между ними происходили постоянные кровавые побоища и все они разбойничали с необычайной жестокостью. Донатисты Мавретании, по словам Оптата, захватывали базилики, убивали клириков, вызывали волнения народа[43].

По свидетельству Августина, в Мавретании и Нумидии наибольшим влиянием пользовались донатистские епископы[44].

В небольших городах, деревнях и пограничных крепостях, где проживало преимущественно эксплуатируемое население, преобладало влияние донатистов, тогда как в крупных городах, где у власти стояла городская верхушка, большим влиянием пользовались католические епископы.

Политику террора против донатистов обосновал Августин. В 393 г. он сочинил «Псалом против Доната», в 400 г. — трактат «О едином крещении, против донатистов», в 402 г. — «Письма католикам, против донатистов». По его настоянию католические епископы, собравшиеся на Карфагенский собор в 404 г., ходатайствовали перед императором о преследовании донатистов. Вслед за этим последовали суровые законы против донатистов.

Закон от 12 февраля 404 г. предписывал: «Силою этого закона мы намерены истребить противников католической веры и поэтому повелеваем пресечь эту секту, которая, чтобы не называться ересью, предпочла название схизмы (раскола)»[45]. Всякий, принявший второе крещение, подлежал лишению всего состояния. Разрешалось рабам, подвергнутым перекрещению, возвратиться в католицизм и под его покровительством получить свободу. Все участники раскола лишались права составлять завещание и получать завещанное. Закон грозил штрафом в 20 ф. золота всем правителям провинции и попечителям городов за покровительство или примиренчество к сектантам.

В 409 г., когда римский сенат провозгласил императором Аттала и заключил договор с предводителем вестготов Аларихом, император Гонорий, укрывшийся в Равенне, из боязни союза донатистов с арианами-вестготами отменил законы против донатистов. Тогда же Викториан написал из Испании письмо Августину в Гиппон и сообщил о вторжении в страну аланов, вандалов и свевов. Августин ответил ему, что весь мир удручен этим бедствием, но Гиппонская область подвергается со стороны донатистов таким насилиям, что даже деяния варваров, может быть, и не являются столь жестокими.

В июне 410 г. католические епископы, приехавшие на собор в Карфаген, отправили в Равенну четырех епископов и среди них Поссидия, будущего биографа Августина, добиваться восстановления прежних законов против донатистов. Пока они прибыли в Равенну, обстановка изменилась в пользу такого требования. Доставленные Гераклианом из Африки продовольствие и деньги помогли успешно оборонять Равенну от осадивших ее вестготов Алариха, в обозе которых находился Аттал, стремившийся свергнуть Гонория. Прибывшие на помощь Равенне шесть легионов из Далмации и дружина остгота Сара настолько изменили соотношение сил, что Аларих был вынужден снять осаду. Он содрал императорские одеяния с Аттала, подписавшего ранее договор с вестготами и назначившего его главнокомандующим, и повел вестготов на Рим. Гонорий уже не боялся союза между вестготами-арианами и донатистами. 23 августа 410 г., за день до захвата Рима вестготами, Гонорий подписал и направил наместнику Африки Гераклиану эдикт, которым восстанавливал все прежние законы против донатистов и еретиков. Император предписывал «снести молельные дома и места, куда суеверные еретики заползают совершать обряды», и угрожал смертью всем «врагам священного закона»[46], т. е. врагам католической церкви.

На Карфагенском соборе 411 г., получившем название «Сопоставительный», возглавлявший его трибун и нотарий Африки Флавий Марцеллин объявил, будто при сопоставлении церквей победили католические епископы, и потребовал от донатистов перейти в католицизм. Августин написал трактат «Кратко о сопоставлении с донатистами», потребовав непримиримой борьбы против донатистов.

По настоянию католических епископов Гонорий издал указ о штрафах за принадлежность к донатистской церкви: знатным — 50 ф. золота, достойным — 40, сенаторам — 30, священникам — 30, высшим чиновникам — 20, декурионам — 5, торговцам — 5, плебеям — 5, циркумцеллионам — в серебре 10 ф. Те, кого такое наказание не исправляло, подвергались конфискации имущества и ссылке. Рабы и колоны наказывались розгами. Треть их пекулия подлежала конфискации.

Специальные комиссары занялись конфискацией базилик и имущества донатистской церкви, чиновники и судьи — взысканием штрафов, послушные Риму гарнизоны, особенно те, что состояли из варваров-наемников, навербованных в Европе, — преследованием донатистов. В результате такого насилия, как об этом бахвалился Августин, целые города, ранее придерживавшиеся донатизма, стали католическими[47].

Часть донатистов перешла в католицизм, часть бежала в горы и пограничные районы к маврам, ливийцам, нумидийцам. Наиболее решительно сопротивлялись католизации рабы и колоны, сельские труженики, составлявшие основной контингент донатистов. Многие из них, как свидетельствует Августин, «умерщвляли себя толпами самим жестоким образом»[48], «многие бросались с крутых скал, кидались в огонь или в воду, останавливали прохожих и заставляли убивать себя»[49].

Политика насильственной католизации имела некоторые успехи только в крупных городах, где было достаточно сил и средств для ее проведения в жизнь, тогда как в деревнях и мелких крепостях, в местах поселений солдат-землепашцев она встречала решительное сопротивление и вызывала подъем антиримских и антикатолических восстаний.

В таких условиях 7 легионов и 26 кавалерийских отрядов общей численностью в 21 тыс. чел. (не считая 16 пограничных комендатур и 22 кавалерийских отрядов общей численностью в 14 тыс. чел., состоявших из мавров, нумидийцев и ливийцев, среди которых пользовался большим влиянием донатизм), находившихся на римской службе в Северной Африке[50], было явно недостаточно в руках наместника Гераклиана для сохранения здесь римских порядков. Тем более что основное внимание Рима было направлено на сохранение этих порядков в Галлии.

Разгром Рима вестготами в 410 г. способствовал тому, что в Галлии усилилась борьба за власть между различными провинциальными группировками знати, каждая из которых добивалась выдвижения своего кандидата в императоры, надеясь с его помощью установить свое политическое господство, свою власть в империи. Такое стремление диктовалось экономическими причинами. В условиях кризиса рабовладельческого способа производства и восстания багаудов доходы от земельной собственности крайне уменьшились. Получить платежи от колонов, стало невозможным, и, как свидетельствует Паулин Пеллейский в своем дневнике-исповеди, земельные собственники стали бедняками. Добившись власти, они могли поправить положение путем ограбления своих политических противников, отстраненных от власти или не добившихся ее, и за счет доходов империи.

В Галлии, кроме Константина III, был провозглашен императором Геронтий[51].

В 411 г. Равеннский двор направил в Галлию войска во главе с Констанцием. Когда они начали осаду Арля, осажденные открыли им ворота, Константин III бежал в базилику, где был схвачен, отправлен в Равенну и по пути убит. Большая часть войск Геронтия, также наступавшего на Арль, перешла на сторону равеннских войск, Геронтий, чтобы избежать плена, покончил с собой.

Тогда в Майнце (Могонциаке) местная знать Первой Германской провинции по договоренности с предводителями аланов Гоаром и бургундов Гунтиаром провозгласила императором Иовина. Иовин назначил цезарем своего брата Себастиана и поручил ему командование войсками.

Равеннский двор, увязший в борьбе со ставленниками провинциальной знати в Галлии, не мог оказать военную помощь наместнику Африки. Да и в Галлии он был вынужден поручить войну против войск Иовина вестготам Атаульфа.

В Равеннском правительстве за это время произошли большие перемены. Всесильный Олимпий, по поручению которого Гераклиан убил Стилихона, за что и получил должность наместника в Африке, был отстранен от власти. Его место занял Констанций, выдвинувшийся после победы над ставленниками в императоры в Галлии. По распоряжению Констанция Олимпию отрезали уши, а затем забили его до смерти.

В такой обстановке Гераклиан, наместник в Африке, объявленный наряду с Гонорием консулом на 413 г., выступил претендентом на власть. Его поддержала часть африкано-римской знати, надеявшаяся прийти с ним к власти и использовать богатства империи в своих интересах.

Положение наместника Африки и бедствия Италии Гераклиан использовал для обогащения себя и своих приближенных Законы Гонория против еретиков, язычников и донатистов стали для него поводом к грабежам инакомыслящих. Не гнушался он и ограблением беженцев из Италии. Из жалоб беженцев Иерониму известно, что они нашли в Африке «еще большую жестокость». По словам Иеронима, Гераклиан — «это человек, о котором трудно сказать, был ли он более жаден или более жесток. Он любил только вино и деньги. Под предлогом того, что он наместник императора, он тиранствовал над всеми жесточайшим образом. У него, как у Плутона в аду, был не трехглавый, а многоглавый Цербер, который грабил и тащил все (это его зять Сабин), похищавший даже из рук матерей их дочерей, уже невест. Он торговал с сирийскими купцами, продавая им молодых знатных женщин. Он не щадил сирот, вдов. Когда к нему обращались с просьбой, он смотрел на руки (т. е. на подарки в руках), а не в лицо просящему»[52]. Известно, что при конфискации его имущества, после его поражения, у него нашли 2 тыс. ф. золота (20 центинариев)[53]. Известно также, что он подписал целый ряд легальных документов, в том числе об отпуске рабов на свободу за их переход в католицизм (в соответствии с указом Гонория). После поражения Гераклиана эти документы считались недействительными, пока формально не были повторены новым наместником[54].

По сведениям Марцеллина Комита, Гераклиан собрал 700 кораблей и 3 тыс. воинов и направился с ними в Италию[55]. Надежды Гераклиана на успех в разоренной вестготами Италии не оправдались. После ухода оттуда вестготов начали возвращаться беженцы и возрождаться города. Правительство освободило от налогов жителей всех провинций, пострадавших от грабежей вестготов, и роздало оставленные и невозделанные земельные участки всем, кто желал обрабатывать их. Возрождался и Рим, куда возвратилось множество беженцев. Префект Рима даже жаловался императору, что выделенного продовольствия для раздачи народу явно недостаточно, поскольку число жителей умножилось и в один день родилось (т. е. появилось, прибыло) новых 14 тыс. едоков[56].

Из Галлии предводитель вестготов Атаульф прислал в Равенну герольдов с обещанием принести головы всех противников императора за назначение его главнокомандующим и признание вестготов федератами, с выдачей им зерна для пропитания[57]. Гонорий принял это предложение, что дало ему возможность отозвать свои войска и военный флот для обороны Италии.

По сведениям хрониста Гидация, африканский флот достиг Отрикула в Умбрии, где был разбит в большом сражении, а Гераклиан, высадившийся с передовым отрядом в Остии, направился к воротам Рима, но, когда навстречу ему вышел отряд во главе с Марином, одним из военачальников императора, он бежал обратно в Остию, оттуда возвратился в Карфаген, где вскоре был убит воинами. Его зять Сабин бежал в Константинополь[58].

После поражения Гераклиана положение римского правительства упрочилось. Предводитель вестготов Атаульф осенью 413 г. осадил Нарбон, где находились император Иовин и цезарь Себастиан, и, взяв город, убил обоих[59].

В соответствии с договором Атаульф потребовал от императора Гонория доставки вестготам продовольствия, но его не хватало для раздачи в Риме. Не получив обещанного, Атаульф решил овладеть Массилией, где надеялся найти запасы пшеницы. Под стены города он пришел с небольшим отрядом, надеясь овладеть им хитростью. Возглавил оборону города трибун Бонифаций (будущий наместник императора в Африке). Вестготам не удалось захватить город, а Атаульф, едва избежавший смерти, был ранен стрелой, пущенной Бонифацием[60]. Продолжая политику сближения с галло-римской знатью и Равеннским двором, Атаульф отпраздновал 1 января 414 г. в Нарбоне пышную свадьбу с Плацидией, сестрой императора, плененной в Риме. Брачная церемония проходила в доме самого знатного нарбонца. Бывший император Аттал, находившийся в вестготском обозе в качестве регента хора, первым пропел свадебную эпиталаму, затемнели знатные нарбонцы. Атаульф поведал одному нарбонцу свои планы на будущее. Он признался, что в молодости мечтал уничтожить все римское и создать Готскую империю вместо Римской, но после ряда попыток, убедившись, что несговорчивый и свирепый характер готов не способен подчиняться ограничениям законов и гражданского управления, решил употребить меч не на разрушение Римской империи, а на укрепление ее[61].

Вскоре вестготы дошли до Бордо. Крупнейший землевладелец Паулин Пеллейский признается, что вестготские постояльцы стали защитниками крупных землевладельцев и многие его друзья, благодаря им, возвратили себе прежние богатства, тогда как до прихода вестготов они терпели нужду из-за неповиновения колонов[62].

Вестготская оккупация Юго-Западной Галлии парализовала здесь движение багаудов, в то время как в Тарраконии, Арацеллитании и Арморике оно продолжалось еще сорок лет. Из свидетельств Сульпиция Севера известно, что подавили движение багаудов вестготы.

Но к союзу с вестготами склонялась только часть галло-римской знати. Знать Северной и Юго-Восточной Галлии, не имевшая реальной помощи от вестготских карателей, занятых подавлением движения багаудов и присциллиан в Юго-Западной Галлии, предпочла союз с предводителями своих соседних племен — франков, бургундов, алеманнов, а Равеннский двор не поставлял вестготам продовольствия, обещанного по договору, и требовал возвращения Плацидии.

Тогда Атаульф снова провозгласил Аттала императором. Марионеточный император и на этот раз всерьез принял свое возвышение, а чтобы добиться поддержки галло-римской знати, начал создавать имперское правительство из ее представителей. Паулин Пеллейский, получивший должность комита императорских наград, записал в дневнике-исповеди, что Атталу нужно думать не о спасении империи, а о своем личном спасении, поскольку он не имел ни солдат, ни денег, ни прав на престол. Его опорой были только вестготы.

Вестготы были вынуждены уйти в Испанию. Там в Тарраконии и Арацеллитании они встретили сопротивление багаудов, а в остальных провинциях — местных жителей, вандалов, аланов и свевов, которые еще воевали и между собой.

В Испании обострилась борьба среди вестготов. Одни предлагали переселиться в Африку, другие поддерживали Аттала, вновь провозглашенного ими императором, третьи настаивали на союзе с Равеннским двором. Во время междоусобиц погиб Атаульф. Королем стал Сигерих, но и он погиб через неделю. Затем был избран Валия. Он повел вестготов к Гадитанскому проливу, чтобы переправиться в Африку, но помешала буря. Тогда он принял предложение посланца из Равенны Евплутия о мире и союзе, дал заложников и после получения шестисот мер пшеницы отослал Плацидию в Равенну. Туда же конвоировали и Аттала, где его искалечили, а затем сослали. Вестготы обязались заставить аланов, вандалов и свевов возобновить союзный договор с Римом, после чего им разрешалось вернуться на военный постой в Юго-Западную Галлию.

Возвратившись туда в 419 г., вестготы сделали Тулузу резиденцией своего короля. Они получили от местных крупных землевладельцев две трети пахотных земель, половину лесов и лугов, половину рабов и колонов, часть жилищ и хозяйственных помещений, долю скота и инвентаря. Галло-римская знать сохранила свое положение, треть земельных владений, половину лесов, лугов, половину рабов и колонов. Если до прихода вестготов рабы и колоны отказывались выполнять повинности в пользу землевладельцев, то теперь они несли их под страхом наказания вестготскими карателями. Римская администрация, суды, законы сохранились. Нуждаясь в опытных администраторах, король приблизил к себе многих знатных галло-римлян, предоставив им высокие должности в королевской администрации.

Казалось, что Равеннский двор и галло-римская знать Юго-Западной Галлии получили надежную опору в лице размещенных на военный постой вестготов.

В такой же охранительной силе нуждались крупные землевладельцы Северной Африки.

Социальная опасность в Северной Африке в начале V в. усилилась. Наряду с прежними силами, выступавшими против существующего строя, римского господства и католической церкви, появились пелагиане и присциллиане, оказавшиеся здесь с толпами беженцев из Галлии и Италии.

Пелагий и его сторонники Целестин, Руфин, Юлиан, прибывшие в Карфаген, и возмущенные тем, что католические богословы оправдывают рабство и эксплуатацию ссылками на греховность человеческой природы, на грех Адама, унаследованный потомками, доказывали, что Адам своим грехом повредил только себе самому, а все младенцы рождаются такими же безгрешными, каким был он до грехопадения. Все люди без крещения могут надеяться на спасение, тогда как богачи, даже крещенные, не могут рассчитывать на спасение, если они не откажутся от своих богатств. Прощение грехов дается людям по их заслугам, а не по божьей благодати[63].

Пелагиане выражали идеи равенства всех людей, идеи, являющиеся самыми революционными во все периоды борьбы против эксплуататорского строя. В этих идеях отразилась извечная мечта человечества об уничтожении всей и всякой эксплуатации.

Августин, находившийся в Гиппоне, продолжая нападки на донатистов, агонистиков и манихеев, резко выступил против пелагиан и присциллиан. В 412–420 гг. он написал несколько трактатов и посланий против них. Одновременно он занялся обоснованием союза господствующего класса с теми варварскими племенами, на силу которых рассчитывал Равеннский двор.

В 413–426 гг. Августин написал трактат «О государстве божьем». Главная его идея — мировое господство католической церкви и сохранение существующего строя с помощью союзников-варваров. Поскольку имперское правительство возлагало большие надежды на военную силу вестготов, Августин пытался смягчить то удручающее впечатление, которое произвели вестготские грабежи и убийства в Риме.

Деятельность Баутона, Стилихона, Фравитты, Модара, Сара, Атаульфа, Алафея и Сафрака (последние два, приведшие свои конные отряды на помощь вестготам во время Адрианопольской битвы в 378 г., в последующее время верно служили римлянам в Северной Африке, о чем свидетельствуют надписи на их могилах) убедила Августина, что варварские предводители, заключив союз с римскими императорами, становились яростными защитниками существующего строя. Поэтому Августин восхвалял вестготов, ставших союзниками императора, и заявлял, что «бог предоставил возможность захватить Рим таким варварам, которые вопреки обычаю предшествующих войн с уважением охраняли людей, искавших убежище в священных местах христианских»[64]. При этом Августин искажает и военные обычаи, и реальную картину разбоя вестготов в Риме. Он умалчивает, что вопреки обычаю предшествующих войн вестготы предоставили убежище только в двух базиликах Петра и Павла, тогда как должны были предоставить его во всех базиликах, а их было 26, возле статуй, а их было 4.248, в небольших кладбищенских базиликах и на кладбищах вообще, а их было 5 тыс. Августин даже не подумал о том, а сколько же из полумиллиона жителей Рима могли найти убежище в двух базиликах и добраться до них, избежав вестготского насилия.

Рассказывая об ограблении Рима вестготами, Августин не осуждает их, а внушает такое отношение к ним, которое оправдывает союз с ними. Сообщая о сожжении Рима вестготами, он утешает: «В этом нет ничего особенного, ведь Рим дважды горел во времена язычества — один раз его сожгли галлы, второй раз — Нерон»[65]. Написав об угоне в плен римлян, он заявляет: «Христианину нечего бояться плена и потери родины — его родина на небесах»[66]. Сетуя по поводу огромного количества трупов, которых некому было хоронить, Августин пишет: «Похоронная процессия — это утешение для живых, а мертвым все равно»[67]. Рассказав, что вестготы замучили множество людей, он утешает: «Благодаря готам эти бедняки заслужили венец мучеников»[68].

Вслед за Августином его ученик Павел Орозий, прибывший к нему из Испании за наставлениями, писал: «Вторжение варваров — это перст божий, но бог не хотел разрушить Рим, он цел и невредим и правит по сей день»[69]. «Пленение Плацидии случилось по замыслу провидения, подготовившего ее брак с Атаульфом, послуживший интересам римского народа»[70]. «Бог допустил вторжение варваров в Римскую империю, и нужно восхвалять милосердие божье, так как ценою нашего падения столько народов увидело истину и, конечно, они смогли ее увидеть только благодаря этому»[71].

В ответ на сообщение о бесчинстве вестготских банд в Италии Августин заявлял: «А что такое государство, как не большие разбойничьи банды, так как и самые разбойничьи банды что такое, как не государство»[72].

Во время такого обоснования Августином союза римлян с варварами в 417 г. к нему обратился Бонифаций с запросом о различии между донатистами и арианами. Бонифаций в это время вербовал наемников в Галлии для пополнения и усиления внутренних войск в Северной Африке, а поскольку поселившиеся в Галлии варвары были арианами, ему было важно знать, есть ли такое различие или нет. Если его нет, то опасно посылать варваров-ариан в Африку, поскольку они могут стать союзниками донатистов и мавров, принявших христианство в форме донатизма в 413 г. и участивших набеги на римские владения.

Августин ответил ему посланием «Об исправлении донатистов». Он показал существенные различия в учениях ариан и донатистов и отметил, что донатисты, по существу, являются правоверными, как и католики, признают троицу, но отрицают единство церкви под верховенством Рима, а некоторые из них, по политическим мотивам, готовы сблизиться с арианами, когда они приобретают политический вес[73].

Бонифацию стало понятно, что донатизм и арианство — разные церковные организации и что военные наемники, набранные среди варваров-ариан, будут более надежными на римской военной службе, чем единоверцы донатистов мавры и ливийцы, поскольку их можно противопоставить и недовольным местным жителям, и вторгавшимся африканским племенам.

В это же время Августин обосновал террористические методы возвращения донатистов и еретиков в лоно католической церкви. Исказив евангельскую притчу, означавшую в греческом тексте «убеди придти» (Лука. XIV. 32), на латинское толкование «принуди придти», он обосновал практику насильственной католизации, позже развившуюся в инквизицию.

Имущие слои жителей, клирики, епископы, чиновники под угрозой штрафов, конфискаций, ссылок, наказаний переходили в католицизм. Некоторые из них делали это из боязни радикализма агонистиков, как об этом свидетельствует Поссидий: «Донатисты имели почти во всех своих церквах неслыханный род дурных людей и насильников, которые назывались циркумцеллионами. Их шайки были почти во всех африканских областях. Вооруженные различным оружием, они бродили по полям и виллам, не боясь доходить до кровопролития, не щадя ни своих, ни чужих… Из-за этого донатисты вызвали ненависть к себе даже у своих сторонников»[74].

На запрос проповедника Викториана, почему бог допустил, что священники попали в руки варваров, Августин ответил: «Потому, что варвары лучше циркумцеллионов и донатистов»[75].

Так велась идеологическая подготовка подавления силами варваров-ариан донатистов, еретиков, агонистиков, манихеев и всех боровшихся против существующего строя.

Это обоснование шло рука об руку с политикой римского правительства, издавшего более 60 законов против еретиков донатистов, агонистиков, манихеев, язычников, причем в 410 г. их было издано 4, в 412 и 414 гг. — по два, в 415, 423 и 425 гг. — по три.

Для проведения этих законов в жизнь нужны были войска, набранные из таких варварских племен, которые резко отличались всем своим образом жизни, языком и религией от местных жителей. Выходцы из ливийцев, мавров и нумидийцев. ранее набиравшиеся во вспомогательные войска и гарнизоны в Северной Африке, в новых условиях стали ненадежными и даже опасными, будучи потенциальными союзниками всех революционных и оппозиционных элементов.