Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

Глава 5

За все годы своей жизни в Америке Голос ни одного дня не служил ни в одном государственном учреждении ни на федеральном уровне, ни на уровне штата или мэрии, не работал по найму ни в одной серьезной фирме. Следовательно, сам по себе никак не мог быть источником какой-либо служебной, тем более секретной информации, которая могла бы заинтересовать иностранную, в данном случае советскую, разведку.

Но благодаря личным качествам, природной способности вызывать доверие самых разных людей едва ли не с первой минуты знакомства, той редкой одаренности, которую называют харизмой, у него сложился огромный круг знакомств далеко за пределами естественных тесных контактов с партийными и профсоюзными товарищами. Это быстро уловили и должным образом оценили достаточно опытные и ответственные работники Отдела международных связей Коминтерна и О ГПУ, в том числе и находившиеся там как легально, так и нелегально.

Перед отъездом из Москвы у Якова Голоса было несколько многозначительных встреч и разговоров…

…Весной 1930 года в офис Голоса вошел стройный молодой человек около тридцати лет, на вид — хоть и начинающий, но уже преуспевающий бизнесмен. Повод для визита тривиальный — заказ билета на рейс в Европу. После нескольких минут достаточно нейтрального разговора посетитель, видимо, дождавшись, когда помощница Голоса вышла из комнаты, вынул из кармана обычный незаклеенный почтовый конверт и протянул Голосу:

— Мне поручено передать это вам… Голос раскрыл конверт: в нем лежал обыкновенный мужской галстук, синий в белый горошек… Далеко не новый.

— Вы его забыли в Москве, в номере гостиницы «Националь», — добавил посетитель.

Галстук действительно принадлежал Голосу. И он точно оставил его в Москве, в гостинице «Националь». Только не забыл, а передал сотруднику Иностранного отдела ОГПУ. В качестве вещественного пароля. На будущее…

Посетитель, хоть ему на самом деле было всего тридцать лет, уже считался, и справедливо, в ИНО опытным разведчиком. Звали его Абрам Осипович Эйнгорн (он же Террас Генри, оперативный псевдоним «Тарас»). Родился в Одессе в семье рабочего, сам смолоду работал слесарем на заводе. Участвовал в Гражданской войне. В ЧК — с весны 1919 года. Окончил знаменитый Восточный факультет Военной академии РККА. По окончании два года по линии ИНО работал в Турции, Франции, Германии, Палестине. Потом еще два года в Италии под прикрытием должности сотрудника полпредства. Занимался в основном научно-технической разведкой. Затем — в Иране под видом латыша, совладельца автомобильного гаража. В 1930 году получил назначение в США, работал здесь с нелегальных позиций под видом бизнесмена. (Именно «Тарас» привлек к сотрудничеству с ИНО ныне известную по литературе разведчицу Китти Харрис[35].)

«Тарас» не только установил первый контакт с Голосом — у него было к тому конкретное и весьма ответственное поручение Центра. Документы! ИНО были необходимы подлинные американские документы, в первую очередь — загранпаспорта. (Внутренних паспортов в США не было никогда. Их с успехом заменяют любые удостоверения — чаще всего водительская лицензия, в наши дни — карточка социального страхования и т. п.)

В Европе с ее бесчисленными границами, порой чуть ли не через каждые сто километров, американские паспорта были настоящими вездеходами, а потому представляли огромную ценность для любой разведки. Величайшим почтением обладатели таких паспортов пользовались у владельцев и управляющих гостиницами, а также у пограничников, чиновников таможенной службы и… полицейских. К тому же в случае возникновения подозрения (такое никогда не исключалось) проверить на подлинность документ, выданный за океаном, было бы куда сложнее, нежели, к примеру, паспорт подданного Греции или гражданина Польши.

Дело в том, что Яков Голос обладал прямо-таки волшебной способностью доставать подлинные американские документы. Этим ему уже приходилось заниматься и раньше, когда, скажем, требовалось отправить за границу по партийным делам своего человека под чужим именем.

В паспортном столе Бруклина, самого многолюдного из всех пяти боро — районов Нью-Йорка, Голос обзавелся приятелем, пятидесятилетним чиновником, обладавшим одним серьезным недостатком: он был прирожденным игроком. Получая достаточно приличное жалованье, он большие суммы проигрывал в карты и в тотализаторе на бегах. Постоянно нуждаясь в наличных, чиновник не видел ничего зазорного в том, чтобы за некоторую сумму, не слишком большую, но и не такую уж и маленькую, помогать своему рыжеголовому приятелю, которого он знал под именем «Джонни», получить желанный документ в синей обложке под кожу на заранее указанную фамилию.

Схема была простой до изумления. Клерк в Бруклине доставал документы о натурализации и свидетельства о рождении (метрики) и почтой отправлял их в Вашингтон. От клерка зависело главное — он должен был заверить подлинность обосновывающих документов и принять присягу от лица, претендующего на обладание американским гражданством. В Вашингтоне на основании этих документов автоматически выписывался паспорт и также почтой высылался на адрес, указанный заявителем.

В Вашингтоне у бруклинского клерка был напарник, с которым он делился доходами. В результате вся процедура получения заветного документа занимала всего три дня!

В случае надобности Голос доставал и испанские паспорта — через еще одного своего хорошего знакомого, работавшего в Нью-Йорке в консульстве Испании. Не было для Голоса проблем с получением и канадских паспортов — они также пользовались спросом и Коминтерна, и ОГПУ.

Что касается первоначальных документов — свидетельств о рождении и свидетельств о натурализации, то они всегда были подлинными и принадлежали либо когда-то умершим людям, либо лицам, покинувшим Соединенные Штаты. Для их добычи Голосом также была разработана эффективная методика.

Заниматься обеспечением советской внешней разведки надежными подлинными американскими документами Якову Голосу довелось много лет.

Как пишут «Очерки истории российской внешней разведки», «о масштабах этой работы можно судить из следующего сообщения резидентуры, датированного октябрем 1939 года: “В последнее время мы достали через ‘Звука’ (оперативный псевдоним Голоса в Центре. — Прим. авт.) 10 чистых бланков с подписью и печатью муниципалитета, служащих для получения метрик, по которым можно оформить паспорта американских граждан, а также такие же справки без подписи. Более 70 свидетельств о натурализации на лиц различных национальностей, 27 свидетельств о рождении, на основании которых можно также получить паспорта”»[36].

Можно сделать предположение — без особой натяжки, — что и в 40-е, и в 50-е, и в 60-е годы (а может, и позднее) в разных странах мира успешно действовали советские разведчики с этими паспортами…

Итак, оперативное сотрудничество Якова Голоса с ИНО ОГПУ СССР завязалось в 1930 году, однако документальное оформление оперативных отношений с Голосом в виде рапорта на имя начальника ИНО A. X. Артузова произошло несколько позднее — в январе 1933 года. Это нормально — подобное оформление производилось в том случае, если отношения из разовых контактов перерастали в регулярное, прочное и полезное для разведки сотрудничество.

Характерной особенностью спецслужб является использование в ее деятельности криптонимов. Криптоним — это псевдоним оперативного сотрудника или агента, а также кодовое наименование операции или программы, важного учреждения или географического пункта. Применяются криптонимы для обеспечения безопасности сотрудников и агентов, а также соблюдения секретности в конкретной работе. Не следует путать криптонимы со сленгом, которым зачастую пользуются в разговорах между собой профессионалы спецслужб. Так, кадровые разведчики системы ОГПУ/НКВД/КГБ называли своих коллег из военного ведомства «соседями», членов зарубежных коммунистических партий — «земляками» и т. п.

Оперативный псевдоним, присвоенный агенту или групповоду в Центре, никогда самому агенту не сообщался — в целях надежного обеспечения его безопасности. Агент же, в свою очередь, сам выбирал себе псевдоним, которым подписывал свои сообщения или использовал для общения со своими субагентами, не знавшими его настоящего имени.

Так, Яков Голос представлялся своим субагентам как «Джон», «Джонни» или «Тимми». Псевдонимы сотрудников и агентов могли время от времени меняться — опять же для надлежащего обеспечения их безопасности при изменившихся обстоятельствах. Например, при перемещении из страны в страну.

Рабочие псевдонимы имели и руководители спецслужб — ими подписывались важные директивы в резидентуры. Так, нарком НКВД СССР Лаврентий Берия подписывался «Павлом», министр госбезопасности СССР Виктор Абакумов был «Борисовым».

Госдепартамент США именовался «Банком», ФБР — «Хатой», Управление стратегических служб (УСС) — «Избой», сами Соединенные Штаты — просто «Страной», министерство обороны США — «Арсеналом», Вашингтон — «Карфагеном», Сан-Франциско — «Вавилоном», президента Рузвельта именовали «Капитаном», руководителя Компартии США Эрла Браудера — «Рулевым».

Некоторые криптонимы прикрывали настолько секретные операции, что их знали всего несколько лиц. Так, к примеру, одно из самых засекреченных «литерных дел» в истории внешней разведки — физическая ликвидация летом 1940 года в Мексике личного врага Иосифа Сталина Льва Троцкого — именовалось операцией «Утка»…

«Тарас» — Абрам Эйнгорн, выполнив свою задачу, с горизонта «Звука» (Якова Голоса) исчез. В дальнейшем «Звук» имел дело с другим человеком, которого он знал в лицо и раньше, но не подозревал о его принадлежности к разведке ОГПУ. Это был довольно высокий, костлявый мужчина средних лет, носатый. Все у него было серым: серые пышные волосы, серые глаза, серая кожа, серое пальто, серый костюм, серая шляпа… Звали его доктор Григорий Рабинович, он был главой представительства в Нью-Йорке Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР. В США он прибыл под фамилией доктор Роберт Шварц вместе с женой, ставшей сотрудницей «Амторга». На самом деле он был опытным сотрудником ИНО (псевдонимы «Гарри», «Джон Рич», «Робертс» и др.).

Осенью 1932 года Яков Голос познакомился с человеком, занявшим в истории советской внешней разведки особое место, его личность по сей день вызывает интерес у историков и принципиальные споры между разведчиками нынешнего поколения.

Это был крепкого сложения мужчина на вид лет тридцати пяти, с характерным, малость прибитым боксерским носом и короткими, жесткой щеточкой, усиками.

У этого человека, ответственного сотрудника ИНО с 1926 года, было множество имен, фамилий, псевдонимов. Рожден он был в Бобруйске как Лейба Фельдбин. В ОГПУ стал Львом Николаевым, а затем Львом Никольским. В историю мировой разведки вошел под именем «генерала Александра Орлова», потому в дальнейшем, дабы избежать путаницы, будем называть его Александром Орловым. Генералом Орлов никогда не был — генеральские и адмиральские звания в СССР были учреждены лишь в 1940 году. Тогда почему генерал? В 1935 году в НКВД были учреждены персональные специальные звания. Орлову тогда было присвоено звание майора госбезопасности, которое, напомним читателю, было приравнено к званию комбрига в Красной армии. На Западе в ряде стран имелось воинское звание «бригадный генерал», вот Орлова и стали там называть генералом. В том же 1935 году Орлова одним из первых во внешней разведке наградят высшей правительственной наградой СССР — орденом Ленина.

В начале 30-х годов Орлов успешно руководил 7-м отделением ИНО, занимавшимся экономической разведкой, кроме того, он занимался разработкой структур так называемых нелегальных разведцентров. То были создаваемые в ключевых зарубежных странах нелегальные, то есть подпольные, резидентуры, никак не связанные с дипломатическими и торговыми представительствами СССР в данных странах. (Иначе говоря — с легальными, имеющими дипломатический или иной официальный статус разведчиками.)

Орлов (основной оперативный псевдоним «Швед») имел весьма значительный опыт работы за рубежом, в основном в Германии и Франции. Его лично знали не только руководители ОГПУ/ НКВД Феликс Дзержинский, Вячеслав Менжинский, Генрих Ягода, но и сам Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин. К числу достоинств Орлова следовало также отнести свободное владение немецким, английским и французским языками.

23 сентября 1932 года с паспортом на имя Льва Леонидовича Николаева Орлов прибыл в Нью-Йорк на борту германского парохода «Европа». Поездка была вполне официальной и легальной, так, во всяком случае, полагали тогда еще довольно наивные в вопросах разведки американцы. Советское внешнеторговое ведомство согласовало ее с известной американской компанией «Дженерал моторе» и внесло залог в сумме 300 долларов при получении визы сроком на три месяца.

Действительно, однажды Николаев посетил автомобильный завод «Дженерал моторе» в Детройте. На этом его знакомство с автоиндустрией США и завершилось. Чем он на самом деле занимался в Америке, агенты ФБР не установили и по сей день (кроме того факта, что Николаев записался на годичные курсы английского языка при Колумбийском университете).

Автору доподлинно известно другое. По рассказам сына Голоса Дмитрия, Орлов каждые два-три дня бывал в их квартире в Бронксе на маленькой улочке Марси-Плейс, близ одной из главных магистралей боро — Гранд-Конкорс. Митя хорошо запомнил этого человека, поскольку тот сделал мальчику несколько дорогих, но, главное, интересных подарков, в том числе взрослый велосипед.

Уже после переезда жены Голоса Силии и сына в СССР они жили по соседству с семьей Орлова на даче в поселке Томилино по Московско-Казанской железной дороге. Митя дружил со своей сверстницей, тринадцатилетней больной дочкой Орлова Верой и даже, удивительное дело, сохранил и по сей день ее фотографию.

В День Воздушного флота СССР — отмечался в третье воскресенье августа — в 1936 году Орлов на своей «Эмке» (так в народе называли легковой автомобиль «М-1») отвез детей на аэродром Центрального аэроклуба в Тушино и провел на террасу рядом с правительственной трибуной. Показал Мите на Генерального секретаря товарища Иосифа Виссарионовича Сталина и народного комиссара обороны товарища Климента Ефремовича Ворошилова… Других вождей мальчик, только-только приехавший в СССР, просто не запомнил…

За время пребывания Орлова в США Голос снабдил его подлинным американским паспортом еще в красной (до замены на нынешнюю зеленую) обложке за № 566042 с печатью Госдепартамента США и за подписью Генри Л. Стимсона, который был выдан 23 ноября 1932 года на имя Уильяма Голдина. На одной из страниц описание внешности владельца паспорта: рост 5 футов 8 дюймов (примерно 173 сантиметра), волосы черные, глаза карие. Также: родился в России 20 июля 1899 года. Род занятий — торговец. На паспорте, естественно, фотография Орлова и его собственноручная подпись как Уильяма Голдина[37].

В доме Голоса Орлов познакомился и с Арнольдом Финкельбер-гом. Тому имеется документальное подтверждение: кроме паспорта на имя Уильяма Голдина Орлов вывез в Москву и подлинный загранпаспорт Арнольда Финкельберга.

30 ноября 1932 года, то есть за месяц до окончания срока действия визы, Лев Николаев на борту лайнера «Бремен» отплыл в Европу. Об этом визите советского разведчика в США американские спецслужбы с изумлением, даже потрясением, узнали лишь спустя четверть века.

…Весной 1933 года кружным путем через Австрию и Швейцарию во Францию с заданием, полученным лично от начальника ИНО Артура Артузова, с целью проникновения во французскую военную разведку была переправлена небольшая оперативная группа в составе всего четырех человек.

Руководителем группы с паспортом на имя американского гражданина Уильяма Голдина был «Швед» — Александр Орлов, его помощником по технике — жена Мария, оперативный псевдоним «Жанна», помощником по оперативной части — «Длинный», молодой разведчик Александр Коротков с документами на имя уроженца Кракова австрийского гражданина Карла Рошецкого[38].

Связником группы, который должен был доставлять полученную информацию шифровальщику советского консульства в Милане, был иностранный гражданин под псевдонимом «Экспресс». Его подлинное имя засекречено и по сей день. «Экспресс» разъезжал по Европе, предъявляя на границах подлинный американский паспорт… Арнольда Финкельберга!

С Рабиновичем Голос работал несколько лет, пока доктора не отозвали в Москву. Дальнейшая его судьба неизвестна. В дела Голоса Рабинович никогда не вмешивался, руководить им даже не пытался. Его функции сводились к тому, что он получал от «Звука» ту или иную информацию и передавал в резидентуру для дальнейшей отправки в Москву. Опять же — доносил до «Звука» задания Центра всегда в вежливой форме, как своего рода пожелания.

Меж тем в конце 1933 года в США прибыл первый легальный резидент ИНО ОГПУ тридцатидвухлетний Петр Гутцайт. Официально — как сотрудник полпредства СССР в Вашингтоне по фамилии Гусев. Сведений о прямых контактах «Николая» (оперативный псевдоним Гутцайта) не сохранилось, однако некоторые данные, в частности докладная записка Гутцайта руководству, дают основания полагать, что он и Голос были лично знакомы.

В группе Голоса в 1933 году было уже около десяти источников информации, в основном явных и тайных коммунистов.

В 1930 году генеральным секретарем ЦК Компартии США был избран сорокатрехлетний Эрл Рассел Браудер. Это был надежный коммунист, три года отсидевший в тюрьме, по профсоюзной линии проработавший два года в Китае, с декабря 1933 года — член Политического секретариата Исполкома Коминтерна.

Браудер формально не являлся агентом ОГПУ/НКВД, но был своеобразным доверенным лицом советских спецслужб, помогал им в подборе агентов из числа членов КП США. Как уже сказано выше, в переписке ИНО он фигурировал под псевдонимом «Рулевой». Серьезное содействие советским спецслужбам оказывали также русская жена Браудера Раиса (оперативный псевдоним «Ирина»), младшая сестра Маргарет (псевдонимы «Джин», «Анна», «Джин Монтгомери»), младший брат Уильям («Томас»), его жена Роуз.

В 1934 году Яков Голос, несомненно при прямой поддержке Браудера, возглавил Центральную контрольную комиссию Компартии США, то есть фактически по степени влияния стал в партии вторым лицом.

На практике это означало, что Голос получил возможность привлечь к секретному сотрудничеству любого члена Компартии, обладавшего хоть какими-то разведывательными возможностями. Причем он всегда мог в случае надобности сослаться на мнение или даже рекомендацию генерального секретаря ЦК. В ряде случаев — довольно частых — привлеченные к такому сотрудничеству коммунисты даже не подозревали, что работают на советскую разведку, полагая, что передаваемая ими информация необходима Компартии в ее политической деятельности.

К тому времени в Компартии США сложилось два секретных аппарата. Политический аппарат «А» возглавлял Джозеф Петерс, уроженец Венгрии (настоящие имя и фамилия Шандор Голдбер-гер, псевдонимы «Александр Голдфарб», «Айседор Бурштейн», «Александр Стивенс», «Шандор», «Шторм»). Петерс руководил группой тайных членов партии, работавших в различных федеральных ведомствах в Вашингтоне, и был связан с резидентурой Разведупра. Помощником Петерса был Гарольд Вэр, сын одной из основательниц КП США Эллы Рив Блур, известной в рабочих кругах как «Матушка Блур». Гарольд несколько лет прожил в СССР — возглавлял американский сельскохозяйственный кооператив в Пермской губернии. Был женат на известной журналистке Джессике Смит, редакторе ежемесячного журнала Soviet Russia Today («Советская Россия сегодня»). После возвращения в США служил в управлении регулирования сельского хозяйства (англ. сокр. AAA) министерства сельского хозяйства. В 1935 году Вэр погиб в автомобильной катастрофе. После предательства одного из членов группы, некоего Уиттекера Чемберса («Карла»), Петерс от руководства группой был отстранен.

Несколько позднее все участники группы были переданы из Разведупра в ИНО — на связь Якову Голосу. Под его руководством группа значительно разрослась. Полученная от ее участников, в том числе новых, информация особо важную роль сыграла в ходе Второй мировой войны.

Второй секретный аппарат ЦК КПА — «В» под руководством Якова Голоса занимался уже только разведкой. Аппарат «А» фактически влился в аппарат «В». Посему сами термины аппарат «А» и аппарат «В» утратили какой-либо смысл.

Деятельность Голоса в предвоенные годы не ограничивалась территорией США. По воспоминаниям сына Дмитрия, его отец часто выезжал на довольно продолжительный срок — до нескольких недель — за границу. О географии этих поездок подросток догадывался по подаркам отца по возвращении домой. Так, явно из Германии прибыла замечательная действующая модель подводной лодки, а также модели самолетов, которые надо было самому собрать из деталей, упакованных в большую коробку своеобразного конструктора, из Китая, Индии и Японии в доме появились забавные фигурки, статуэтка Будды, искусно вырезанная из нефрита, другие сувениры. В Китае, знал Митя (тогда, впрочем, еще Милтон), по заданию Голоса поселился и работал его младший брат. Перед вторжением японцев брат успел отплыть из Шанхая последним американским пароходом.

Отец, по воспоминаниям Дмитрия, часто бывал в «Амторге» и приносил оттуда всякие вкусности: икру, твердую сырокопченую колбасу, шпроты, конфеты «Раковые шейки» и… баклажанную икру, которая тогда в США не производилась.

Надо полагать, что Голос-старший заботился о политическом воспитании сына, потому как часто водил его на митинги и собрания, которые устраивали партия или профсоюзы в Юнион-сквер или огромном крутом Мэдисон-сквер-гарден. В Нью-Йорке на Манхэттене был небольшой кинотеатр «Акми». В нем регулярно демонстрировались советские кинофильмы. Вместе с отцом и матерью мальчик посмотрел там «Путевку в жизнь» и «Чапаева», оба фильма произвели на него огромное впечатление.

В 1935 году Голос совершил очередную поездку в Советский Союз: формально как руководитель «Уорлд Туристе, Инк.» для переговоров с правлением «Интуриста», на самом деле — для встреч с руководством ИНО. Похоже, что именно в ходе этой командировки он решил одну сугубо личную проблему… Если точнее — касательно будущего своей семьи.

В конце июля 1936 года (Дмитрий забыл точную дату, но хорошо помнил, что уже началась Гражданская война в Испании) Силия Голос с сыном на теплоходе «Джорджик» отбыли в Европу. В английском порту Саутгемптон они пересели на советский пароход «Алексей Рыков», на котором прибыли в Ленинград. При прохождении таможенного досмотра в советском порту произошел занятный эпизод. Среди вещей семьи был большой чемодан с книгами. Одна из них — о гитлеровском терроре в Германии — имела красочную суперобложку в виде нацистского красного флага с черной свастикой в белом кругу посредине… Молодой инспектор сразу насторожился, видимо, он решил, что это фашистская книга, ввоз которой в СССР был, разумеется, запрещен.

Трудно сказать, чем бы это закончилось, но тут к инспектору подошел какой-то военный в фуражке с голубой тульей, что-то шепнул ему на ухо, и тот мгновенно захлопнул чемодан. На этом таможенный досмотр, едва начавшись, и закончился. Тот же военный, как потом узнал Дмитрий, в форме НКВД отвез семью в гостиницу «Астория», поселил в хорошем номере и вручил ваучеры «Интуриста» на питание в ресторане.

Через несколько дней тот же сотрудник отвез семью на Московский вокзал и усадил в отдельное купе знаменитого поезда «Красная стрела».

На Ленинградском вокзале в Москве их встретил… Александр Орлов, которого, впрочем, по Америке они знали как Льва Николаева (теперь он был Никольским). Первоначально Голосы жили в гостинице, потом их временно поселили в доме МОПР (Международной организации помощи революционерам) в Машковом переулке. Здесь мальчик, который в Москве стал Дмитрием Голосом, по отчеству почему-то не Яковлевичем, а Наумовичем, поступил в так называемую Англо-американскую школу на 3-й Мещанской с преподаванием на английском языке. Классом моложе учился Овидий Горчаков, ставший в годы войны фронтовым разведчиком, а после войны известным писателем.

Через год семья переехала в Борисоглебский переулок, здесь Митя поступил уже в обычную московскую школу № 609 в Орлово-Давыдовском переулке, где овладел ко дню ее окончания хорошим русским языком.

Силия Голос начала работать в газете Moscow News («Московские новости»), главным редактором которой был уже упоминавшийся ранее Михаил Бородин. Редакция размещалась тогда в Петровском переулке (бывшая улица Москвина), неподалеку от Пушкинской площади, где теперь находится редакция нынешних «Московских новостей». Позднее Силия Голос работала на ВСХВ — Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

В 1937 году Силия и Дмитрий Голос приняли советское гражданство.

Существует несколько версий, объясняющих, почему Яков Голос решил отправить свою семью в СССР. Сам он объяснял это желанием дать сыну хорошее советское образование.

Оставшись в Нью-Йорке в одиночестве, Голос переехал из своей квартиры в Бронксе в гостиницу типа меблированных комнат на Манхэттене. При этом часть архива переправил к своей сестре.

…Летом 1936 года в Европе, на Пиренейском полуострове, впервые после окончания Первой мировой войны прогремели выстрелы. Однако мало кто тогда понимал, что они возвещали пролог к еще более кровопролитной и ожесточенной Второй мировой войне. В Кремле это понимали. А потому задания руководства страны своим спецслужбам носили вполне определенный характер. Отныне усилия и политической внешней, и военной разведки были направлены в первую очередь на укрепление обороноспособности Советского Союза.

Директива ИНО НКВД СССР резидентурам в США требовала обратить особое внимание на сбор данных по следующим приоритетным направлениям:

«1. Авиация: высокоскоростные самолеты с мощным вооружением и контрольно-измерительная аппаратура к ним. 2. Флот: быстроходные линейные корабли и крейсеры; броневая защита, вооружение, контрольное и навигационное оборудование, аккумуляторы для подводных лодок. 3. Танки: двигатели, броня, вооружение, приборы. 4. Химия: новое химическое оружие. 5…телемеханика, приборы ночного видения».

Потому именно последующие — они же и последние — семь лет стали самыми насыщенными и плодотворными в жизни и деятельности коммуниста-антифашиста и советского разведчика «Звука» — Якова Голоса.

Его личность — когда это стало на Западе доступным — достаточно высоко оценили и американские обозреватели.

Тот же Дэвид Даллин назвал Якова Голоса одним из трех советских агентов, которые «сумели выделиться умом, энергией, преданностью и решительностью»[39].

Энтони Кэйв Браун и Чарльз Б. Макдональд, авторы фундаментального труда «На Красном поле. Коммунистический Интернационал и канун Второй мировой войны», писали: «Из всех функционеров системы Коминтерна — ОГПУ в Соединенных Штатах Яков Голос был среди самых умных, самых таинственных и самых могущественных»[40] (пер. с англ. — Прим. авт.).

…В первых числах ноября 1937 года Митю неожиданно с урока вызвали к директору школы. В кабинете директор молча протянул мальчику телефонную трубку. Звонил отец из гостиницы «Националь». Он только что приехал в Москву.

Силия и Митя жили тогда за городом, в дачном поселке НКВД. Зимой им пришлось нелегко. В частности, Мите приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы успеть на электричку и не опоздать в школу. Узнав об этом, Яков Голос немедленно перевез семью вначале в «Националь», а затем в «Метрополь». Спустя месяц-полто-ра хозяйственники НКВД поселили Силию и Митю в доме номер 2/5 по Орлово-Давыдовскому переулку. На время… Квартира принадлежала крупному разведчику Константину Кукину, уехавшему в длительную загранкомандировку. Много лет спустя Дмитрий узнал, что командировали Кукина в… США! Там он работал под прикрытием должности атташе, а затем второго секретаря полпредства СССР.

Вообще-то за долгие годы жизни в Москве Голосы сменили едва ли не два десятка квартир. Как правило, на одном месте долго засиживаться не приходилось. Как только из загранкомандировки возвращался настоящий владелец квартиры, хозяйственное управление НКВД, а позднее МТБ и КГБ СССР подбирало им очередное временное жилье, пока наконец семья не обосновалась в нынешней квартире на проспекте Мира.

В Москву Голос приехал из Парижа, где как руководитель одной из американских туристических фирм был гостем очередной всемирной выставки. Рассказывал жене и сыну, какое огромное впечатление произвела на него, как, впрочем, и на многие тысячи других посетителей выставки, грандиозная скульптурная группа из нержавеющей стали «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной, венчавшая советский павильон.

7 ноября 1937 года Яков Голос с сыном присутствовал на военном параде и демонстрации трудящихся Москвы на Красной площади.

Вскоре после завершения юбилейных торжеств (а Голос был приглашен и на торжественное собрание в Большом театре по поводу 20-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции) он встретился с начальником ИНО (теперь внешняя разведка называлась 7-м отделом ГУГБ — Главного управления государственной безопасности НКВД СССР), комиссаром госбезопасности второго ранга Абрамом Слуцким[41] и находившимся тогда в Москве легальным резидентом в США майором госбезопасности Петром Гутцайтом[42].

В ходе продолжительной и весьма профессиональной беседы они обсудили политическую и оперативную обстановку в США, наметили перспективы и задачи дальнейшей разведывательной работы в этой стране.

А затем, ничего семье не объяснив, Яков Голос из Москвы исчез. Вернулся лишь в двадцатых числах декабря. Тогда-то и перевез Силию и сына на освободившуюся квартиру Константина Кукина.

По каким-то неуловимым приметам, уже став взрослым, Дмитрий Голос пришел к выводу, что отец этот месяц провел в Испании. Если таковое действительно имело место, то не исключено, что в Испании Яков Голос встречался с Александром Орловым. Их могло и должно было связывать тогда одно общее дело: Голос в США активно занимался отправкой американских добровольцев в Интернациональную бригаду, Орлов же на месте подбирал из них людей, способных и согласных стать агентами советской внешней разведки. Весьма высока вероятность того, что при этом» Швед& в какой-то степени руководствовался рекомендациями <3вука».

В конце декабря 1937 года Яков Голос, как оказалось навсегда, покинул Советский Союз.

…Здесь следует хотя бы вкратце сообщить читателю, что стало с Александром Орловым далее.

20 июля 1936 года Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило кандидатуру JI. Никольского для направления на Пиренейский полуостров. Предварительно нарком НКВД Генрих Ягода согласовал это предложение лично с Иосифом Сталиным. В Испанию Никольский под фамилией Орлов направился в сентябре как сотрудник советского полпредства — атташе по политическим вопросам, фактически же как полномочный резидент НКВД и главный советник при правительстве республики по вопросам безопасности и контрразведки. В частности, он участвовал в организации республиканской службы безопасности. По указанию Сталина Орлов организовал вывоз в Советский Союз на хранение золотого запаса республики на сумму свыше 300 миллионов долларов США. Как раз в декабре 1937 года, когда Голос, видимо, находился в Испании, Орлов организовал в Барселоне секретную разведывательную школу.

В июле 1938 года Орлов неожиданно получил приказ срочно выехать в Антверпен и на борту советского парохода «Свирь» встретиться с представителем Центра. Полагая не без оснований, что на пароходе его ждет арест, а затем расправа в Москве, Орлов с женой и дочерью бежал на Запад. В дальнейшем жил в США в Кливленде, штат Огайо, под именем Александр Берг. Дочь Вера, с рождения страдавшая от неизлечимой в те времена болезни сердца, там и скончалась совсем молоденькой.

Зная мстительность Иосифа Сталина и реальные возможности боевиков НКВД, Александр Орлов написал письмо наркому Николаю Ежову, отлично понимая, что тот непременно ознакомит с ним Иосифа Сталина на предмет получения от вождя соответствующих указаний. В письме Орлов обещал никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать контрразведке западных стран известных ему советских разведчиков. А знал Орлов имена, псевдонимы, адреса, формы прикрытия, характер деятельности до шестидесяти нелегалов и особо ценных агентов, в том числе легендарного ныне Кима Филби, оператором которого был уже и в самое последнее время, находясь в Испании. От наркома, а фактически от Сталина Орлов требовал одного: оставить в покое его семью и не трогать оставшуюся в СССР престарелую мать жены.

Письмо заканчивалось так: «…Я хочу, чтобы Вы по-человечески поняли всю глубину переживаемой мною трагедии преданного партийца, лишенного партии, и честного гражданина, лишенного своей родины…

Помните всегда, что я не изменник партии и своей страны. Никто и ничто не заставит меня никогда изменить делу пролетариата и Сов. власти. Я не хотел уйти из н[ашей] страны, как не хочет рыба уйти из воды. Но преступные деяния преступных людей выбросили меня, как рыбу на лед… По опыту других дел знаю, что Ваш аппарат бросил все свои силы на мое физическое уничтожение. Остановите своих людей! Достаточно, что они ввергли меня в глубочайшее несчастье, лишив меня завоеванного моей долголетней самоотверженной работой права жить и бороться в рядах партии, лишив меня родины и права жить и дышать одним воздухом совместно с советским народом.

Если Вы меня оставите в покое, я никогда не стану на путь, вредный партии и Сов. Союзу. Я не совершил и не совершу ничего против партии и н[ашей] страны.

Я даю торжественную клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня.

ШВЕД».

Удивительное дело — впрочем, удивляться особо не приходится (Иосиф Сталин всегда был прагматиком) — условия Александра Орлова были приняты.

В свою очередь обещание выполнил и Орлов. В книге «История сталинских преступлений», вышедшей в США в 1954 году, он описал только те события и их участников, которые уже не являлись ни для кого секретом.

Скончался Лейба Фельдбин-Никольский-Орлов-Берг в США в апреле 1973 года в возрасте семидесяти восьми лет.

Нынешняя Служба внешней разведки Российской Федерации не считает «Шведа» ни предателем, ни перебежчиком. Он и в самом деле никого не предал и ни к какой враждебной по отношению к Советскому Союзу иностранной спецслужбе не перебегал. Скорее это государство предало его и вынудило к бегству как единственной оставшейся форме самозащиты…